Робертс Нора. Клятва смерти

   Его волосы были подстрижены коротким ежиком. Аккуратная эспаньолка добавляла крутизны его консервативному одеянию и жесткому лицу. Но главное в Клиппере его глаза – огромные глаза под тяжелыми веками искрились янтарем в удивительном контрасте с темной кожей.
   – Я еще не закончил. Извините. – В его голосе слышался мягкий кубинский акцент.
   – Что вы можете мне сказать?
   – Она не была изнасилована. Нет следов сексуального нападения или каких-либо сексуальных действий. Для Морриса, я думаю, это важно.
   – Да, это важно. – В воздухе разливалось пение. Мужской голос взывал к кому-то по имени Лайла. – Это Эрик Клэптон? – спросила Ева.
   – Да.
   – И это тоже для него важно. – Ева подошла ближе. – Оборонительных ранений нет. – Она изучала лежащее на плите тело Колтрейн, как изучала бы любую улику. – Следов насилия, кроме ожогов на шее, нет.
   – Есть незначительные синяки на лопатках, на затылке. – Клиппер указал на экран компьютера и вызвал нужный снимок. – Такие можно получить, например, стукнувшись спиной о стену.
   – Значит, кто-то ее толкнул.
   – Возможно. Смерть последовала вскоре за нанесением этих легких гематом. Ожоги на шее соответствуют разряду электрошокера, прижатого к коже. Повторяю, ожог контактный. Ее оружие нашли?
   – Нет.
   – Пока не найдете, я не смогу подтвердить, что именно оно послужило орудием убийства. Пока могу сказать только, что ожоги соответствуют контактному разряду табельного полицейского электрошокера.
   – Если использовали ее табельное оружие, как, черт побери, он сумел ее разоружить? Толкнул ее к стене, она ударилась спиной. Для копа этого мало. Нет никаких порезов, нет следов связывания. – Поскольку Клиппер, в отличие от Морриса, не предложил ей очки-микроскопы, Ева взяла их сама и наклонилась над Колтрейн, изучая кожу. – Нет ссадин или потертостей на запястьях, на лодыжках. Так, а тут у нас что? Вот тут, у нее на бицепсе. След укола?
   – Думаю, да, это след шприца.
   – Как же он подобрался к ней так близко, чтобы вколоть шприц, а она не оказала сопротивления?
   – Я пометил токсикологию флажком. Вы правы в том, что снаружи следов насилия нет. Зато есть внутри.
   Ева бросила быстрый взгляд на Клиппера, потом переступила и пригляделась внимательнее к разрезу в форме буквы Y.
   – Что я тут вижу?
   – Ее внутренние органы травмированы.
   – Смерть всегда травматична. – Ева присмотрелась к разрезу пристальнее. – Ее ударили парализатором?
   – Мне надо провести еще несколько анализов, потом скажу точнее. Как я понимаю, вам нужны быстрые ответы, – добавил Клиппер, взглянув на Еву. – Но…
   Ева покачала головой, усилием воли взяв себя в руки.
   – Моррис назначил вас, потому что, насколько я могу судить, вы копаете глубоко и чисто. Но дайте мне хотя бы обоснованную гипотезу. Я вас не попрекну, если ошибетесь.
   – Парализатор высокой мощности, фронтальное нападение. Расстояние не больше трех-пяти футов. В центр туловища.
   – Это ее вырубило, – подхватила Ева, – вырубило начисто. Итак, она получила заряд, ударилась о стену. На лестнице. Это было на лестнице. Идем дальше. Она упала. Значит, он должен стащить ее вниз, в подвал. Следов волочения нет. Значит, нес ее на себе. А может, он был не один. Они снесли ее вниз. А почему бы не прикончить ее прямо на лестнице? Зачем такие сложности? Потому что они чего-то хотели. Что-то ей сказать или чтобы она им что-то сказала, – продолжала Ева. – Поэтому он или они несут ее вниз и приводят в чувство уколом. Что бы это ни было – амфетамин, адреналин… – «Боль, – подумала Ева, – они заставили ее очнуться и ощутить боль. Беспомощность. Тело парализовано, но разум работает». – Чтобы что-то сказать или что-то спросить. А когда они с этим покончили, покончили и с ней. Она знала, что ее убьют. Когда прижали электрошокер к горлу, она уже знала, что ее ждет.
   Ева стащила с головы очки и отбросила их в сторону.
   – Они использовали ее табельное оружие. Нарочно пустили в ход, потому что так больнее, оскорбительнее, унизительнее. Устроили засаду на лестнице, парализовали. Снесли вниз, сделали укол, заставили очнуться. Убили. Все заняло минут двадцать. Довольно быстро. Забрали ее оружие, удостоверение, жетон, телефон, украшения. Почему украшения? Все остальное имеет смысл. Это профессионально. Но украшения? Это любительщина. Так почему? Берешь, потому что можешь взять? Сувенир на память?
   – Чтобы оставить ее ни с чем? – предположила Пибоди. – Она же осталась ни с чем. Они оставили ее одетой, может, потому, что дело было не в сексе. Не такое унижение им было нужно. Но они взяли то, что ей дорого, и оставили ее на полу в подвале. Значит, она осталась ни с чем.
   – Возможно, – кивнула Ева. – Да, похоже на то. Вряд ли Моррис сегодня выйдет на работу, – повернулась она к Клипперу. – Но если выйдет, сделайте все возможное, чего бы это ни стоило, чтобы он ее не увидел, пока она…
   – Сделаю.

3

   Ева торопливо шла по Центральному управлению. Она предпочла эскалаторы лифту, чтобы не давиться в тесной коробке с другими копами. Впрочем, их и на эскалаторах было немало. Встречаясь взглядом с ними – рядовыми в униформе, начальством, детективами в штатском, – она поняла, что слух уже прокатился по всей конторе.
   Когда Ева вошла в свой «загон», вся суета и разговоры прекратились вмиг. Она поняла, что объяснения не избежать.
   – В двадцать три сорок вчера вечером детектив Амариллис Колтрейн была убита неизвестным лицом или лицами. Довожу до сведения всех сотрудников нашего подразделения, что любые предусмотренные отпуска могут быть и скорее всего будут отменены, пока это дело не будет закрыто. Я дам разрешение на сверхурочные для любого из вас, кто будет подключен к расследованию. Если кому-то во время следствия потребуется личное время или отпуск по уважительной причине, согласовывайте со мной. И учтите, причина должна быть уважительной. Никаких заявлений в прессу по этому делу, официальных или неофициальных, без согласования со мной. Каждый из вас с этого момента может считать это дело частью своей текущей нагрузки. Отныне она наша.
   У себя в кабинете Ева сразу же бросилась к «автоповару». Ей нужен был кофе. Но не успела она вынуть из гнезда дымящуюся кружку, как следом за ней в кабинет вошел детектив Бакстер.
   – Короче, Бакстер.
   – Я хотел сказать, что мы с Трухартом подчищаем кое-какие концы по одному делу. Скоро все увяжем. Если тебе нужны ноги, руки, глаза, уши, если нужно бегать с поручениями, таскать тяжести, разгребать дерьмо, мы с малышом, – так Бакстер называл своего верного помощника и стажера, – к твоим услугам. К черту сверхурочные, Даллас. Мы не будем их оформлять. Только не в этом деле.
   – Хорошо. – Ева ничего другого и не ждала, но приятно было, что люди не обманывают ее ожиданий. – Я собираюсь поговорить с ее шефом, с ее напарником, с ее бывшими коллегами из Атланты. Я затребую копии всех ее дел, открытых и закрытых, ее личные заметки. И мне понадобится свежий взгляд, чтобы их проверить. Надо будет проверить всех жильцов в ее доме. Проверить всех, с кем она регулярно контактировала. Соседей, продавцов в магазине, разносчика пиццы. Все ее связи – старые и новые. Ее друзей, бармена, наливавшего ей выпивку. Я хочу знать все о ней.
   – Моррис…
   – Я сама им займусь, но надо дать ему время. К тому времени, как вы с Трухартом свяжете все концы в вашем деле, у меня для вас будет море работы.
   – Ладно. Я, признаюсь, сам за ней слегка приударил, когда она здесь появилась.
   – Бакстер, ты слегка приударяешь за всеми, за каждой особой женского пола.
   Он улыбнулся, радуясь, что она так легко к этому отнеслась.
   – Что я могу сказать? Ничего лучше женщин на свете нет. Она, между прочим, тоже со мной флиртовала. Мило так, совсем легко, понимаешь? Она думала только о Моррисе. Любой из нас взялся бы за это дело, никто бы от него не отказался, потому что она была копом. А уж из-за Морриса каждый будет просто жилы рвать. Просто хотел, чтоб ты знала.
   – Дай мне знать, когда закроешь свое дело.
   – Слушаюсь.
   Ева поставила кружку кофе к себе на стол и заметила, что у нее много входящих сообщений. Большинство из них наверняка от репортеров. Ну, эти она перевалит на представителя по связям с общественностью, пока ей не прикажут самой ими заняться.
   Она перебрала сообщения, кое-что отбросила, кое-что оставила. Одно из них было от ее майора. Уитни через секретаря распорядился немедленно доложить о деле, как только она вернется в свой кабинет.
   Отставив кружку кофе, Ева встала и вышла в «загон».
   – Пибоди, позвони лейтенанту, под началом которого работала Колтрейн, договорись о встрече с ним в самое ближайшее время. Передай ему, что нам нужна также встреча и с теми сотрудниками, которые были с ней связаны. Я иду к Уитни.
   «Жаль, времени мало», – думала Ева, пробираясь по лабиринтам управления к владениям Уитни. Ей нужно было время – привести в порядок мысли, открыть дело, отредактировать свои записи, начать беспристрастные раскопки биографии погибшей женщины-копа. Но когда Уитни вызывал ее, приходилось откладывать все.
   Он не стал держать ее в приемной. Стоило ей войти, как секретарша сразу направила ее в кабинет шефа.
   Уитни поднялся из-за стола навстречу ей и как будто заполнил собой весь кабинет. Он излучал властность и носил ее, как костюм, скроенный на заказ и сшитый первоклассным портным. Впрочем, власть принадлежала ему по праву, он ее заслужил. Хотя он больше не работал на улицах, а сидел за столом в своем кабинете, его властность была властностью копа.
   – Лейтенант.
   – Сэр.
   Он не сделал ей знак садиться и сам тоже не сел. Значит, они покончат с этим стоя. С минуту Уитни изучал ее. Его темное лицо хранило серьезность, взгляд был холоден.
   – Докладывайте.
   Ева коротко отчиталась и положила диск со съемками, сделанными на месте преступления, ему на стол.
   – Я договариваюсь о встрече с ее лейтенантом, с ее напарником, с ее коллегами по участку: вдруг кто-то сможет пролить свет, сообщить какие-то детали.
   – Морриса проверили?
   – Да, сэр. Он работал, есть свидетели, равно как и записи с камер наблюдения. И его журнал это подтверждает. Нет нужды перепроверять его местонахождение. Он чист.
   – Хорошо. Очень хорошо. А теперь изложите мне ваше мнение, Даллас. Как вы это видите.
   – Она была дома. То ли получила звонок на сотовый, то ли о встрече – деловой или личной, установить сейчас уже не представляется возможным, – было договорено заранее. Ее сейф с оружием открыт и пуст. Там есть отделения для стандартного табельного оружия и – поменьше – для вытяжного. Для табельного оружия она использовала поясную кобуру.
   Сама Ева предпочитала плечевую кобуру: ей нравилось чувствовать вес оружия.
   – Стало быть, она вышла из дома при оружии.
   – Да, сэр. Я склонна думать, что она вышла из дому по делу, а не для развлечения. Это из-за вытяжного оружия. Но я еще мало о ней знаю. Пока не знаю, что она за коп.
   Уитни кивнул:
   – Продолжайте.
   – Она покинула квартиру где-то после двадцати трех восемнадцати. У нее был игрушечный котенок, и она перевела его в режим сна в указанное время. Включила охранную систему и начала спускаться по лестнице. Свидетели утверждают, что у нее это вошло в привычку. Засада была устроена на лестнице. Атаковали спереди. Удар из парализатора отбросил ее к стене. Нападавший отнес ее в подвал здания, ввел в организм пока не установленный стимулятор, чтобы привести ее в чувство. В двадцать три сорок электрошокер – возможно, ее собственный – прижали к ее горлу и выпустили разряд. Электронный отдел проверяет замки и сигнализацию. Мы уже знаем, что камера над дверью черного хода была выведена из строя. Этим путем он вошел, и, насколько я могу судить, на замке следов взлома нет. Значит, у него была карточка-ключ и код. Или он очень искусен. Он знал ее привычки, знал, что она будет спускаться по лестнице. Он ей позвонил, и она вышла ему навстречу. Я так это вижу. Она знала своего убийцу.
   – На первое время прессой будет заниматься наш представитель по связям с общественностью. Смерть одного копа особого шума не вызовет. Если ситуация изменится, я дам вам знать. Вы имеете право бросить на расследование сколько угодно людей по вашему усмотрению. Опять-таки в случае изменения ситуации я дам вам знать. Это дело помечено как приоритетное для всех отделов. Мне нужны копии всех поступающих отчетов. В момент поступления.
   – Да, сэр.
   – Закройте это дело, лейтенант. Я вам окажу любую помощь.
   – Да, я понимаю.
   – Я вскоре буду говорить с ее родственниками. К ним обратится и ее лейтенант. Полагаю, они захотят устроить похороны и заупокойную службу в Атланте, но мы проведем панихиду здесь. Я дам вам знать, когда все будет готово.
   – Я позабочусь, чтобы мой отдел был проинформирован.
   – Я отрываю вас от работы слишком надолго. Но пока вы еще здесь, хочу задать вам один личный вопрос. У Морриса есть все, что ему нужно?
   – Хотела бы я это знать. Не знаю, что еще можно для него сделать на данный момент. Мне кажется, у них все было очень серьезно.
   Уитни кивнул.
   – Ладно, будем делать, что можем. Надо добыть для Морриса ответы на вопросы.
   – Да, сэр.
   Вернувшись к себе, Ева закрылась в кабинете и начала просматривать свои записи. Она сделала первые записи в деле и подготовила доску.
   – Даллас?
   – Уже поступают отчеты из лаборатории, – сказала Ева, оторвавшись от работы, когда Пибоди вошла в кабинет. – Мне даже не пришлось угрожать или подкупать кого-то, чтобы сделали по-быстрому. И дело не только в том, что убили копа. Главное, это была дама сердца нашего Морриса. Ее накачали стимулятором – довольно, чтобы она пришла в сознание и все понимала, но не могла двигаться, сопротивляться. На ней – ни единого следа. Ни одного отпечатка на задней двери – снаружи или внутри. Заизолировался, а потом еще стер все следы, чтоб уж наверняка. Ее внутренние органы страшно травмированы парализатором. Она была бы в скверной форме, даже если бы выжила. Он позаботился, чтобы все было наверняка, но был осторожен и точно знал, как настроить парализатор, чтобы жестко вырубить ее, чтобы она уже не встала, но осталась жива. Пока он сам ее не прикончит.
   – Я поговорила с полицией в Атланте. Договорилась, чтобы к ее родителям и брату послали консультанта-психолога.
   – Хорошо.
   – Ее лейтенант готов принять нас в любое время. Они работали бригадой, поэтому у нее не было одного определенного напарника. Она сотрудничала с каждым из членов команды.
   – Тогда я поговорю с каждым из них, – сказала Ева. – Пошли, надо этим заняться.
   Пибоди бросила взгляд на фотографию с удостоверения личности Колтрейн.
   – Она и вправду была красива. – Пибоди отвернулась и последовала за Евой. – Я занялась ее соседями. Дженкинсон сказал, что у него есть время, он мне помогает. Ходила к электронщикам. Макнаб говорит, они работают. Они уже послали кого-то забрать ее комп. Домашний уже забрали, а теперь забирают персональный из участка.
   – Да, я так и поняла.
   – Макнаб мне сказал, что на домашнем компе она сохранила письма от Морриса. Шутливые, романтичные, сексуальные… – Пибоди вздохнула, пока они спускались. – И еще письма от родителей, от брата, от друзей из Атланты. Все в отдельных файлах. Деловые письма там тоже были. Макнаб их сортирует. Последний разговор на домашнем телефоне записан около восьми вечера. Это был Моррис. Он разговаривал с ней во время ужина. На домашнем телефоне за вчерашний день больше ничего нет. Она отработала смену с восьми до четырех.
   – Нам нужно установить, когда она заходила в китайский ресторан. А может, она и не заходила, может, это был заказ?
   – В китайский ресторан? – переспросила Пибоди.
   – Остатки еды у нее на кухне. У нее с собой был пакет из ресторана, это видно на диске с камеры наблюдения. Вот я и хочу знать: она это заказала на работу, чтобы потом захватить домой, или заехала в ресторан по пути с работы? Начинай проверять рестораны, торгующие с доставкой и на вынос поблизости от ее дома.
   – Есть.
   – В отчете медэксперта говорится, что она ела примерно в семь тридцать, выпила бокал вина. Включила утилизатор мусора, так что экспертам ловить практически нечего. Давай-ка узнаем, одна она ужинала или в компании. Восстановим все ее передвижения по минутам. Каждый шаг, начиная со вчерашнего утра.
   – Ты спросила Морриса насчет позапрошлой ночи? Они провели ее вместе?
   – Нет, не спросила. Черт… Надо было спросить. Черт! – В гараже Ева остановилась и вытащила сотовый телефон. – Отойди, Пибоди, дай мне поговорить с ним. – Она набрала номер Морриса и, не ожидая, что он ответит, переключилась сразу на голосовую почту. – Моррис, это Даллас. Очень не хотелось тебя беспокоить, но мне нужно составить хронологию на вчерашний день. Когда сможешь, дай мне знать: вы с детективом Колтрейн были вместе вчера утром? Мне бы это помогло…
   – Слушаю. – Его лицо появилось на экране. Глаза были тусклые, под ними черные круги, взгляд опустошенный. – Позавчерашнюю ночь она провела здесь, со мной. Мы поужинали в бистро за углом. «У Жака». Где-то около восьми. Потом вернулись сюда, ко мне. Она ушла вчера утром около семи. Нет, уже после семи, в восьмом часу. Она работала с восьми до четырех.
   – Ладно. Спасибо.
   – Вчера я дважды говорил с ней по телефону. Она позвонила мне где-то после полудня, а потом я позвонил ей домой в свой перерыв на ужин. С ней все было в порядке. Не помню, что я ей говорил, что она мне говорила. Я пытался вспомнить, но у меня ничего не вышло.
   – Это не имеет значения. Все, что вы сказали друг другу за последние месяцы, – вот что важно. Только это и имеет значение. Я загляну к тебе позднее, если ты…
   – Нет, но спасибо за предложение. Пока мне лучше побыть одному.
   – Ты очень хорошо ему сказала, очень правильно, – заметила Пибоди, когда Ева убрала телефон в задний карман. – О том, что они говорили друг другу. Что это важнее всего.
   – Сама не знаю, хорошо это или чушь собачья. Даже думать об этом не хочу.
 
   Участок Колтрейн был зажат между корейским овощным магазинчиком и еврейской кулинарией. Уродливое здание, выстроенное после Городских войн. Эта бетонная коробка, пожалуй, выдержала бы прямое попадание бомбы, но не прошла бы даже отборочного тура на конкурсе красоты.
   Этот полицейский участок был таким же, как и многие другие. В нем пахло отвратительным кофе, по́том, крахмалом и дешевым мылом. Входили и выходили патрульные в униформе и тяжелых башмаках: возвращались со смены или уходили в наряд. При входе они предъявляли жетоны, а вот штатским приходилось помаяться, преодолевая охрану. Ева поднесла к сканеру свой жетон. И ей, и Пибоди пришлось сверить отпечатки пальцев, после чего их пропустили.
   Она прошла прямо к столу дежурного сержанта и предъявила жетон ему. Сержант оказался суровым, если не сказать свирепым, ветераном с дубленой шкурой. Вид у него был такой, будто он только что позавтракал доброй порцией трехдюймовых гвоздей.
   – Лейтенант Даллас и детектив Пибоди из Центрального управления к лейтенанту Делонгу.
   Глаза-буравчики просверлили лицо Евы.
   – Это вам досталось дело?
   Ему не пришлось уточнять, что за дело: и Ева, и копы, оказавшиеся в пределах слышимости, и так все поняли.
   – Верно.
   – Восемнадцатая бригада – этажом выше. Лестница – тут, лифт – вон там. У вас уже что-то есть? Удалось что-то выжать?
   – Только начали выжимать. За последние несколько дней к ней не заходил кто-нибудь подозрительный? Кто-то, с кем нам следует поговорить?
   – Что-то никто в голову не приходит. Хотите проверить мой журнал, я вам это обеспечу. И не в мое дежурство тоже.
   – Спасибо, сержант.
   – Не знаю, каким она была копом, но не было случая, чтоб не поздоровалась, проходя мимо этого стола. Это кое-что говорит о человеке, если он находит минутку сказать «доброе утро».
   – Да, думаю, вы правы.
   Они предпочли лифту железную лестницу без перил. Ева почувствовала, как глаза копов провожают их на второй этаж. Общая комната оказалась меньше, чем ее «загон» в управлении. И здесь было тише. Сюда втиснули шесть столов, за четырьмя из них сидели люди. Два детектива работали на своих компьютерах, еще двое говорили по телефону. Молодой человек – помощник по административной части – сидел за коротким прилавком. Ева отметила, что глаза у него зареванные, а лицо – кожа была белая-белая – покрыто красными пятнами.
   – Лейтенант Даллас и детектив Пибоди к лейтенанту Делонгу.
   – Да, мы… он вас ждет.
   И опять Ева ощутила на себе глаза копов. На этот раз она повернулась к ним и встретилась взглядом с каждым. Вся обычная работа в отделе замерла. Ева читала в их лицах гнев, негодование, горе и настороженную критическую оценку. «Так ли ты хороша, чтобы постоять за одного из нас?»
   А за стеклянной стеной она увидела мужчину, который поднялся из-за стола и двинулся к выходу. Ева поняла, что это и есть лейтенант Делонг.
   Он был невысок – ниже среднего роста, на вид – за сорок, широкоплеч, спортивен. Темно-серый костюм с белой рубашкой и серым галстуком. Вьющиеся черные волосы подстрижены коротко и аккуратно зачесаны со лба узкого лица. По глазам и крепко сжатому рту было видно, в каком он напряжении.
   – Лейтенант. Детектив. – Он пожал руку Еве и Пибоди. – Прошу в мой кабинет.
   Остальные копы молча проводили их взглядами в кабинет, отделенный от «загона» стеклянной стеной. Делонг закрыл дверь.
   – Во-первых, позвольте вам сказать, что и я сам, и вся моя бригада будем оказывать вам полное и всяческое содействие. Все, что вам нужно, в любое время.
   – Спасибо.
   – Я уже скопировал для вас все дела, которые вела детектив Колтрейн, дал разрешение вашему ОЭС забрать ее электронику. Вот тут у меня копия ее личного дела и мои заметки о ней. – Он протянул папку. Пибоди взяла ее и положила в сумку. – Можете использовать мой кабинет для беседы с членами команды или одну из наших кабин. А если хотите, можете использовать комнату для совещаний этажом выше.
   – Не хочу выселять вас из кабинета, лейтенант, и не хочу, чтобы вашим детективам казалось, будто они у меня на допросе. Лучше всего подойдет комната для совещаний. Позвольте выразить вам свое сочувствие, лейтенант. Я знаю, как это тяжело – терять подчиненного.
   – Если бы она погибла на задании, тоже было бы тяжело, но тогда я хотя бы понял. Но это… Вы можете мне что-нибудь сказать?
   – Мы считаем, что ее кто-то подстерег на лестнице дома, где она жила, парализовал и отнес в подвал. Мы не нашли ее оружие. Возможно, именно им она и была убита. Над чем она работала?
   – Ограбление в Китайском квартале, вторжение со взломом в магазин электроники, пара краж сотовых телефонов и КПК, угон автомобиля – вооруженное сопротивление. Все это есть в файлах.
   – Ей никто не угрожал? Она ничего такого не говорила?
   – Нет, ничего такого она не говорила. Я провожу политику открытых дверей. У нас тут небольшая сплоченная команда. Если что-то происходит, я обычно бываю в курсе.
   – Кто был ее напарником?
   – Мы работаем бригадой. Все члены бригады в то или иное время были ее напарниками. Обычно я посылал ее в расчет с Клео. С детективом Грейди. У них наладился хороший рабочий ритм. Но на вторжении со взломом она работала с О’Брайаном.
   – Как она ладила с остальными членами бригады?
   – Отлично вписалась в коллектив. Правда, сначала были кое-какие трения. Прие́зжая с юга, да еще с ее внешностью… Но она умела постоять за себя и заслужила общее уважение. Должен заметить, мои ребята работают дружно, практически без сбоев. Амми вписалась в команду.
   – Каким копом она была?
   Он вздохнул.
   – Она была крепким копом. Командным игроком. Организованна, внимательна к деталям. Работала очень тщательно, не ворчала по поводу сверхурочных, не жаловалась на бумажную работу. Для отдела она была приобретением. Хорошая раскрываемость. Громких арестов на ее счету не было, но показатели стабильно хорошие. На нее можно было положиться. Она делала свое дело.
   – Что насчет ее личной жизни?
   – Все знали, что у нее роман с Моррисом. Нас тут в команде четверо. Трудно сохранить что-либо в секрете. Она была, судя по всему, вполне счастлива. Если у нее были неприятности, она ими не делилась. Да и по ее виду я не сказал бы, что с ней что-то не так.
   – Почему она перевелась сюда из Атланты?
   – Я задал ей тот же вопрос, но это и понятно. По ее словам, у нее появилось ощущение, что она попала в наезженную колею, и ей захотелось из этой колеи выбраться. Переменить обстановку, переменить окружение. Хотелось бы мне дать вам более вразумительный ответ. Хотелось бы мне самому что-то знать. Мне известна ваша репутация, лейтенант. Детектив, – добавил он, кивнув Пибоди. – Не скрою, мне хочется, чтобы над этим делом работали мои ребята, но я знаю, что дело Амми в хороших руках.
   – Спасибо за доверие. Если покажете мне вашу комнату для совещаний, мы начнем. Если ее обычная напарница детектив Грейди сейчас здесь, мы поговорим сначала с ней.
   – Я вас провожу.
   В совещательной комнате стоял один длинный стол, по обе стороны от него – скрипучие стулья. Тут были два настенных экрана, большая белая доска и древний «автоповар».