– Ты прав. – Ева погасила нетерпение, как гасила бушующее в душе пламя ярости, пока слушала рассказ Пибоди. – Нам всем надо заправиться, а уж потом займемся делом.
   – На меня трясучка напала после всего этого, – призналась Пибоди, – и меня до сих пор пробирает, хотя сейчас мне уже лучше. Надо позвонить маме, сказать ей спасибо.
   – За что? Мама-то тут при чем?
   – Я бросила свой уродский костюм на пол в раздевалке. Я бы его там и оставила, он весь промок от пота, но тут я будто услышала мамин голос. Она всегда говорила мне, что надо уважать свои вещи. Это я и услышала. Если бы я оставила на полу свои вещи, они бы их увидели, они бы меня нашли. И тогда я бы не смогла рассказать тебе, что дочь святого Обермана – грязный коп.
   – Маму ты завтра с утра поблагодаришь, – распорядилась Ева. – А сейчас давай работать.
   – Как насчет бифштекса? – спросил Рорк, обнимая Пибоди за плечи, когда она встала.
   – Честно-честно?
   Он чмокнул ее в макушку, и она покраснела.
   – Меню предоставь мне. Ты храбрая девочка, Пибоди.
   – Да у меня душа ушла в пятки.
   Рорк поцеловал ее еще раз.
   – Ты же не будешь спорить с человеком, который хочет угостить тебя бифштексом.
   У себя в кабинете Ева приготовила доску, пока Пибоди и Макнаб ели. Рорк все сделал правильно: покормил, напоил, приласкал и успокоил. Он умел попасть прямо в точку в подобных делах.
   Да и вообще лучше было дать Пибоди время прийти в себя, отдышаться, а уж потом приступать к делу, обещавшему стать не только трудным, но и отвратительным.
   – А она красивая, – заметил Рорк, изучая идентификационную фотографию Рене Оберман на доске.
   – Да, и она, говорят, умеет пользоваться своей внешностью, как и репутацией отца. Ходят такие слухи, тихие, приглушенные, но ходят. Я…
   Ева покачала головой и вышла из комнаты.
   – В чем дело? – спросил Рорк, выходя следом за ней.
   Ева заговорила, понизив голос:
   – Если бы они ее обнаружили, они бы ее убили. Этого никак не обойдешь. На этот счет Пибоди была права.
   – Наверняка это было ужасно – вот так оказаться в западне.
   – Мы сегодня поцапались с тремя придурками, и один из них врезал ей пару раз довольно крепко. Я ей сказала, что она тяжела на ногу, что ей надо поработать над техникой кулачного боя. И что она сделала? Пошла в пустой дрянной спортзал. Если бы дело повернулось по-другому, в этом чертовом спортзале нашли бы ее тело. Ей заехали по уху, а мне больше всех надо, да? Я не могу сказать: со всеми бывает. Мне непременно надо сказать ей, чтоб поработала над техникой, дралась получше.
   – Ты все правильно сделала. В следующий раз она могла схлопотать по уху ножом, а не кулаком. Ты не только ее напарница, Ева, ты все еще ее обучаешь. Я считаю, что до сих пор ты блестяще справлялась с задачей. Она пошла в спортзал, потому что хочет совершенствоваться и – да, потому что хочет отвечать твоим высоким требованиям. Дело не повернулось по-другому, – напомнил Рорк. – А если бы повернулось, хотя мне тошно даже думать об этом, да и тебе тоже, это было бы на совести этих, с позволения сказать, копов. И тебе это отлично известно.
   Ева с шумом втянула в себя воздух.
   – Ты все еще на меня злишься.
   – Это верно. И ты тоже на меня злишься. Но мы оба понимаем, что сейчас есть вещи поважнее.
   «Вот тут мы можем рассчитывать друг на друга, – подумала Ева. – Оба будем держать оборону, когда надо ее держать».
   – Итак, перемирие.
   – Согласен. Мне она тоже дорога.
   У Евы защипало глаза, она прижала к ним пальцы.
   – Не вздумай меня лапать, – предупредила она. – Мне надо держаться. – Она уронила руки. – Пибоди на меня рассчитывает, я должна держаться.
   – Ты и будешь держаться.
   Рорк все-таки обнял ее, провел рукой по ее волосам. Потом зажал между пальцами прядь ее волос и дернул со всей силы.
   – Эй, у нас же перемирие!
   – Видишь, ты уже опять злишься. Тебе это поможет лучше работать.
   Он вернулся в кабинет.
   Ева взяла себя в руки. Вскоре она забыла, что надо сохранять хладнокровие, стала держаться просто потому, что так было всегда. Она вошла в рабочий ритм и присоединилась к Рорку.
   – Мы не можем проверять их финансы, даже на первом уровне: они сразу насторожатся. Искать закопанные счета и недвижимость? Нечего даже и думать.
   Ева перехватила взгляд Рорка и догадалась, что он думает о своем незарегистрированном оборудовании. Никаких сигнальных флажков не собьешь. Но она еле заметно покачала головой. В этом деле придется строго придерживаться правил, не отступая ни на миллиметр.
   – Если мы пойдем с этим в Бюро внутренних расследований, – начала Пибоди, – если пойдем с тем, что у нас есть, все может провалиться. Не так уж много у нас есть, да и то с чужих слов. Это даст Рене… Язык не поворачивается называть ее Оберман, сразу вспоминается ее отец. В общем, это даст Рене и другим время сбежать, или прикрыться, или сбросить улики. Наверняка у них есть планы на всякий пожарный случай, пути отхода.
   – Ничего, я смогу с этим работать. Я собираюсь позвонить Уэбстеру.
   И опять Ева перехватила взгляд Рорка, заметила его изогнутую бровь. «Стоит назвать имя Уэбстера в этой комнате, – подумала она, – и мы, наверное, до скончания века будем вспоминать, как Рорк выколотил из него тут все дерьмо и всю мебель разнес в щепки».
   – Я ему все это выложу, но с условиями, – продолжала она. – Я сумею это устроить, особенно если Уитни скажет свое веское слово. Будем держать дело в секрете, сколько сможем.
   – Кинер! – Макнаб вскинул кулак в воздух и описал круг в крутящемся кресле Евы, отчего его длинные светлые волосы, стянутые в конский хвост, взлетели в воздух. Потом он ткнул указательными пальцами обеих рук в ее компьютер. – Нашел его! Прокрутил пару перекрестов по ее закрытым делам, подмешал туда другие из разных мест, сравнил списки свидетелей и подозреваемых, как в стандартном поиске…
   – Просто дай мне Кинера, Макнаб.
   – Кинер Рикки. Кличка Сочник. Не могу установить, был ли он стукачом, это их сразу насторожит, но досье у него длинное. Хранение, хранение с целью распространения, кое-что по мелочи, и взяли его за продажу целого чемодана с разными веселыми наборами паре агентов под прикрытием. Одним из них, указанным как офицер, произведший арест, была наша девочка. Рене.
   – Выведи данные на экран, – приказала Ева и пролистала их. – Гляди, он получает испытательный срок, общественные работы, принудительное лечение. Мы тут имеем сделку. Она его завербовала, он стал ее стукачом, скунсом, чтобы получить билет на выход из тюряги. С таким послужным списком должен был хотя бы года три оттрубить железно. И когда все это случилось? Шесть лет назад.
   – Шесть лет? Она говорила, что шесть лет ведет эту операцию, – вставила Пибоди.
   – Значит, этот Кинер мог послужить ей трамплином. Ее входным билетом. – Ева прошлась взад-вперед перед доской. – Он что-то знает. Предлагает какую-то инфу. «Слушай, я могу сдать тебе того и этого, но ты меня отсюда вытащи». Или наоборот, она уже ищет возможности, уже раскручивает дело и видит в нем ценный кадр. Как бы там ни было, это поворотный момент.
   – Он мертв. Она не оставила сомнений на этот счет, – добавила Пибоди.
   – Ну, значит, мы найдем его труп. Если «ее мальчик» сумел найти живого Кинера, мы сумеем найти мертвого. – Ева снова прошлась по кабинету. – Не на квартире. Он собирался бежать, причем с деньгами. У него где-то есть дыра, тайное место, он думал там отсидеться. Заметь точки его арестов, по какому адресу проживал, где ошивался, где работал, если он где-то когда-нибудь работал. Согласно показаниям Пибоди, Рене говорила, что далеко он не ушел. Давайте составим карту его территории, исследуем вероятности, установим, где он мог прятаться.
   – Думаешь, тот парень, которого она натравила на Кинера, оставил следы? Мы поэтому ищем тело? – спросила Пибоди.
   – Не исключено. Маловероятно, но не исключено. Но главное не это. Мы хотим найти тело, потому что хотим начать дело. Потому что Кинер теперь – наш осведомитель.
   – Афера, Пибоди, – объяснил ей Рорк. – Ты ведешь дело, значит, ты контролируешь ситуацию. Они ставят на то, что это передоз, а мы сделаем это расследованием убийства.
   – Это может сработать, – согласилась Ева. – В любом случае ей придется вылезти из норы и опознать его как своего осведомителя: это стандартная процедура. И пусть только попробует уклониться, мы ей за это врежем не по-детски. А дальше прикинемся, что мы такие строгие-строгие, соблюдаем все правила. Пусть она нам выложит все подробности работы с Кинером, мы на этом настоим. Затребуем полную информацию – время, даты… Все это должно быть в ее файлах. Черт, да мы же пытаемся выяснить, кто убил этого болвана! У меня в отделе убийств труп – это труп, мы к нему относимся со всем уважением, и неважно, кем он был при жизни.
   – Ты хочешь ее разозлить?
   – Я на это рассчитываю. Нет, поправка: я это предвкушаю. Дай мне вероятности, Макнаб, и мы откроем охоту на скунса.
   – Надо бы найти тело, прежде чем ты пойдешь к Уитни и Уэбстеру, – сказала Пибоди.
   Ева согласно кивнула.
   – Вот теперь ты верно мыслишь. Кинер осязаем, мертвый Кинер – реальное доказательство твоих слов. Но у нас есть и кое-что еще. Это Рене произвела арест. Она – офицер со званием. Она возглавляет отдел, она – дочь уважаемого, черт, высокочтимого майора, бывшего начальника Центрального полицейского управления. Она работает в полиции восемнадцать лет, у нее безупречный послужной список.
   – А если я просто настучу на нее, Бюро внутренних расследований займется мной, – вздохнула Пибоди.
   – Можешь об этом не беспокоиться, – посоветовала ей Ева.
   – Ладно, не буду. Я уже пришла в себя, и теперь мне ужасно хочется ей отплатить за каждую секунду в этой паршивой душевой кабине. Это помимо того и наряду с тем, что надо разобраться по закону с грязным копом.
   – В этой душевой кабине ты сидела голая, – напомнила Ева.
   – И мне ничего другого не оставалось, как шлепнуть их полотенцем, если бы они заглянули в кабину.
   – Мы им отплатим, – пообещала Ева и бросила взгляд на Рорка.
   Он работал с Макнабом. Рорк во фрачной рубашке и брюках, сшитых на заказ, Макнаб – в розовых шортах по колено с многочисленными карманами и в желтой, как лютик, футболке в надписью «Электронный ас» кричаще красными буквами поперек его тощей груди.
   «Электронщики, – подумала Ева, – они и есть электронщики, что бы на них ни было надето».
   – Вот твоя карта, – объявил Рорк, кивнув на стенной экран. – А вот самые вероятные места.
   – Неплохо. Такие, как он, любят держаться знакомой территории, бизнес крутят в границах нескольких кварталов, где знают ситуацию, пути отхода, проходные дворы.
   – Если он собирался сбежать, разве не оставил бы свою привычную территорию?
   Ева бросила взгляд на Макнаба.
   – Вспомни, что подслушала Пибоди. Смотри, какая хронология выплывает из их разговора. У них горячий спор, а это значит, что прокол случился только что. Удар по Кинеру был только что заказан и исполнен. Гарнет об этом даже не знал. Добавь к этому, что на кону стоят десять кило. Им пришлось действовать оперативно. Судя по досье Кинера, в голове у него горит не самая яркая лампочка. Ему хватило ума не ходить домой, но не хватило – чтобы покинуть «зону комфорта». Он еще не сбежал, он залег на дно. Значит, еще не собрал все дерьмо. Мы найдем его в этой зоне, именно там, где его нашел убийца. – Ева внимательно взглянула на карту. – Исключите все, за что надо платить. Никаких съемных квартир.
   Рорк отредактировал карту. Она, как по волшебству, подчинилась его приказу.
   Ева хорошо знала этот район с его бомжами, дешевыми уличными проститутками, любителями нюхать клей и ширяльщиками. Даже уличные грабители сюда не заглядывали: брать было нечего.
   – Мне нравятся вот эти пять точек. Работаем расчетами по двое. Мы дадим вам машину. Неприметную, – добавила Ева и увидела, как вспыхнуло радостью лицо Макнаба.
   Он пожал плечами.
   – Наверно, так и надо.
   – Именно так. Мы с Рорком возьмем вот эти две территории, Пибоди и Макнаб – вот эти. Если по нулям, встречаемся вот здесь, в пятом месте. Ничего не найдем – пересмотрим карту и расширим поиск. У кого-нибудь из вас вытяжное оружие при себе есть?
   Получив отрицательный ответ, Ева закатила глаза к потолку.
   – Придется снабдить вас и оружием тоже. В этом районе обитают не очень приятные люди. Мы должны заизолироваться. Не хочу оставить ни единого следа нашего пребывания. На месте ничего не трогать, ни с кем не разговаривать. Не задавать вопросов. Войти, осмотреть все, выйти.
   – А если мы найдем труп? – спросила Пибоди.
   – Выйдите, дайте мне знать и уходите. Встретимся здесь. Я получу некий анонимный звонок по поводу трупешника. Включить запись и не выключать до конца операции, а это значит, прикрутить языки и не болтать. Все записи будут предоставлены командованию и БВР. – Ева с тяжким вздохом окинула взглядом Макнаба.
   – Ты не пойдешь на секретную операцию в таком прикиде. Рорк, у нас найдется что-нибудь приличное для этого психа?
   – По правде говоря, твой размер ему больше подойдет.
   Ева закрыла глаза.
   – О боже! Похоже, ты прав.
   Она нашла джинсы и черную футболку, бросила их Макнабу, после чего закрыла дверь спальни, чтобы они с Рорком тоже могли переодеться.
   – Я отчасти чувствую себя виноватой, – призналась Ева.
   – Неужели?
   – Меня гложет вина, потому что собиралась тебе позвонить, предупредить, что сильно опаздываю, но меня отвлекли, а потом я забыла. Но я ведь почти никогда не забываю, поэтому мне кажется, на этот раз меня можно было бы и простить.
   – Я не сердился и не сержусь за то, что ты не позвонила. Я никогда тебя не попрекал такими вещами, Ева.
   – Не попрекал, верно. Но потому-то я и чувствую себя хреново, что ты меня не попрекаешь.
   – А, так это опять я виноват.
   – Да ну, заткнись.
   – Вот тебе и перемирие.
   – Ты тоже мог бы хоть немного почувствовать себя виноватым.
   – А я не чувствую. Ни капельки. За что? За то, что с удовольствием провел вечер в компании Соммерсета и его друзей? Кстати, я тоже сегодня видел их впервые в жизни.
   – Ты умеешь общаться с незнакомыми людьми, а я – нет. Да я ничего и не говорю, просто если бы я знала, не приехала бы домой со своим планом, а так – я приехала, а тут – они.
   – С каким это своим планом?
   – Ну… я… – Теперь Еве казалось, что все это звучит ужасно глупо. Она натянула кобуру. – Просто я подумала, что мы могли бы вместе поужинать, что ты бы меня дождался, потому что ты всегда меня дожидаешься. Ну, почти всегда. А я могла бы выбрать меню и накрыть на стол.
   – Ты собиралась сама накрыть на стол? – прошептал он, почти не обращаясь к ней.
   – Мы с тобой в последние недели почти не отдыхали, вот я и подумала, что мы могли бы поесть на крыше – на террасе, понимаешь? Со всеми делами – вино, свечи и только мы с тобой. А потом мы могли бы посмотреть один из этих старых фильмов, которые тебе так нравятся, только я надела бы сексуальное белье и соблазнила бы тебя.
   – Так и вижу.
   – И тут я возвращаюсь домой, а ты уже ужинаешь с вином и со свечами на террасе, правда не на крыше, но все равно. Но только это не мы с тобой, а у меня штаны в грязи, и в доме пара бывших уголовников… Ну, я так сначала подумала. Семейная пара, и Соммерсет небось им уже сказал, что как жена я никуда не гожусь, что я чуть не каждый день прихожу домой в перепачканной одежде или оставляю кровавые следы. И я не хотела, чтобы меня силой загоняли на чужую вечеринку, а потом еще и допрашивали с пристрастием.
   – Во-первых, как жена, ты мне очень даже подходишь, а Соммерсет никогда ничего подобного не говорил. Наоборот, он сказал им за ужином, когда стало ясно, что ты опаздываешь, что ты – первый коп из всех, с кем ему приходилось иметь дело, кто работает с таким усердием и так близко к сердцу принимает интересы правосудия. – Теперь Рорк подошел к ней, взял в ладони ее лицо. – Во-вторых, у тебя был прекрасный план, мне бы он очень, очень понравился, если бы мы его осуществили. А вот теперь, как ты и хотела, я тоже чувствую себя отчасти виноватым.
   Ева коснулась пальцами его запястья.
   – Если мы сложим две половинки вместе, можем считать, что все по нулям. Мы оба ни в чем не виноваты.
   – Договорились.
   Она поцеловала его, чтобы скрепить договор, и еще минутку постояла, прижавшись к нему, а он обнял ее крепко-крепко.
   – Это хорошая сделка, – решила Ева. – А теперь пошли искать мертвого ширяльщика.

4

   Ева села за руль, чтобы Рорк мог продолжить поиск на карманном компьютере.
   – Позволь задать тебе вопрос, – начал он. – Сколько раз тебе приходилось иметь дело с лейтенантом Оберман?
   – Честно говоря, ни разу. Я о ней слышала, но наши дела ни разу не пересекались, поэтому я никогда с ней не работала. Отдел наркотиков организован совершенно по-особому. Много работы под прикрытием, часть – в глубоком подполье, часть – со сменным составом. Некоторые команды концентрируются исключительно на большой игре: импорт – экспорт, организованная преступность. Другие занимаются в основном уличными толкачами, третьи – изготовлением и распространением химикалий.
   – Наверняка они где-то пересекаются.
   – Верно. И хотя каждая команда организована как… Как это называется?
   – Я понимаю. Замкнутая организация со своей культурой и иерархией.
   – Типа того, – кивнула Ева. – Рядовые и детективы рапортуют своим старшинам, возглавляющим ячейку, а старшины рапортуют самому старшему – главе отдела.
   – А это означает много политики, – подытожил Рорк. – А где политика, там коррупция.
   – Возможно. Вероятно, – скорректировала себя Ева. – Хотя есть сдержки и противовесы, есть цепь инстанций. Проводятся регулярные проверки. Агентов под прикрытием, бывает, перевербовывают, или они сгорают, или получают пристрастие к товару. Поэтому их проверяют на использование и пристрастие.
   – Это понятно. Они же имеют самый непосредственный доступ к товару, – заметил Рорк.
   Ее это покоробило. Не сами слова, а то, что он как будто не удивлялся продажным копам и даже принимал их как нечто неизбежное. Ева знала, что так бывает. Но никогда, ни за что на свете не смирилась бы с этим.
   – Копы много к чему имеют доступ. К украденным вещам, к конфискованным деньгам, к оружию. Копам, не способным устоять перед искушением, не место в полиции.
   – Я бы возразил, что существует серая зона, но стоит ступить в этот туман, оттуда уже два шага до черной зоны. И все же: непосредственный доступ, – повторил Рорк. – Коп арестовывает уличного толкача и прикарманивает половину товара. Толкач не станет спорить по поводу того, сколько у него было при себе. Ему чем меньше, тем лучше.
   – На это и существует лейтенант. Знать своих людей, наблюдать, оценивать. Это ее работа, ее долг – контролировать ситуацию. Вместо этого она заправляет преступным картелем.
   – С твоей точки зрения, она предала своих людей, свой жетон и весь департамент.
   – С моей точки зрения, она продажная сука и предательница. – Ева решила об этом не думать, но мысль о предательстве не давала ей покоя, жгла изнутри. – А что касается конфискованного продукта, к отделу наркотиков прикреплена собственная бухгалтерия, она должна за этим следить. За конфискатом, за грузом – как он поступает, как используется в судебном процессе, как потом уничтожается. У них для этого свой собственный склад вещдоков имеется.
   – И такая умная, предприимчивая женщина, как Рене, могла рекрутировать кого-нибудь из бухгалтерии, чтобы помогали ей снимать сливки. Она пустила в ход все свои связи, свой отдел, влияние своего отца, чтобы набивать себе карманы за счет департамента. Перепродавать продукт, числящийся уничтоженным.
   – Это только один способ. Есть и другой – иметь дело непосредственно с поставщиками, производителями, даже с уличными толкачами. За определенную мзду обеспечивать бесперебойное функционирование их бизнеса. Приходится выбирать, – задумчиво добавила Ева. – Лейтенантских погон не получишь, даже с папочкиным влиянием, если не будешь закрывать дела, бросать время от времени плохих парней за решетку. Она должна держать раскрываемость на высоте – аресты, ведущие к осуждению. – Она затормозила на светофоре. – Как бы ты это дельце обтяпал?
   – Ну ты скажешь тоже! У меня же нет опыта управления отделом или бригадой, как у тебя.
   – Ты управляешь половиной промышленности всего мира.
   – О, если бы! Как бы то ни было, если бы я хотел получать долгосрочную прибыль, не одноразовое «хватай-беги», а постоянный источник дохода от этого бизнеса, я брал бы понемногу на каждом уровне. Уличные толкачи – это легко и быстро. Если правильно чередовать давление и поощрение, можно собирать такую дань с низшего уровня, что ее хватит на финансирование и разработку следующего. Уличные толкачи достают дурь у кого-то еще, если только они не автономны. И даже этим приходится работать в системе, драться за территорию или платить дань тем, кто держит поляну.
   – Ей нужны рядовые солдаты. Она посылает их на улицы, чтобы страх наводили и обеспечивали верность. Ей нужны переговорщики. Надо же продвигаться на верхние уровни, так? Шесть лет? – Ева покачала головой. – У нее целая сеть. Копы и жулики. Ей нужны надежные адвокаты – вдруг кто-то из ее команды попадет в переплет? Придется их отмазывать. Наверняка кто-нибудь в прокуратуре, по крайней мере один судья.
   – Ей нужны средства, – добавил Рорк. – Надо подмазывать нужные руки, есть и другие расходы.
   – Дело не только в деньгах. Деньги обычно не главное, – рассудила Ева. – Ей это должно нравиться. Острота, власть, грязь, риск. Она уродует и унижает все, что защищал ее отец. До сих пор защищает.
   – Возможно, дело именно в этом. Хотя бы отчасти.
   – Проблемы с папочкой? Не смеши. Папа был так занят на работе, что не уделял мне должного внимания. Или он был слишком строг, слишком многого от меня требовал. В общем, любой вариант сгодится. И вот теперь я возьму свой жетон и обмажу его дерьмом. Назло ему.
   – Я думаю, у нас с тобой мало сочувствия встретят проблемы с папочкой, если только они не вызваны реальным насилием и жестокостью. – Рорк понимающе накрыл ладонью ее руку. – Но не исключено, что это часть ее мотивации. И ты сможешь это использовать.
   – Как только я проинформирую командование и БВР, меня могут отстранить от дела.
   – Черта с два!
   Ева невольно рассмеялась.
   – Ну ладно, я собираюсь драться – жестко и грязно, если понадобится, – чтобы вести это дело. Мне понадобится Мира, – задумчиво добавила Ева, вспомнив о ведущем психиатре полицейского департамента. – У нее допуск такой, что ей доверят любое дело, в том числе и это. И мне нужен Фини. Нам понадобится ОЭС. Макнаб уже в игре, но ему понадобится Фини, и не только для того, чтобы дал ему разрешение на работу, но и для реальной помощи.
   Теперь она медленно ехала по страшным улицам, где фонари – если они горели – освещали груды мусора, а в тени активно совершались сделки по предоставлению дешевого секса и наркотиков.
   – Это будет паршивое дело, Рорк. Не только расследование, не только скандал в прессе, когда он разразится. Но последствия? Им придется проверить все ее дела до единого, дела всех, кто втянут в аферу. Будут повторные процессы, кого-то из плохих парней придется просто выпустить, потому что сажало их гнилое правосудие, а все сомнения толкуются в пользу обвиняемого. Мы ее возьмем, и автоматически распахнутся двери камер. От этого не уйдешь. За одно это я могла бы пнуть ее в задницу, когда сдеру с нее шкуру за все страхи Пибоди.
   Ева остановила машину у тротуара. Парковка в этом районе – не проблема. Проблема – сохранить свою машину. Если не имеешь веса в квартале, машина исчезнет или будет раздета до костей, стоит только оставить ее на пять минут.
   – Ой, совсем забыла сказать: защита работает отлично, – повернулась Ева к Рорку. – Какой-то кретин пытался вскрыть тачку. Я стояла в каких-то пятидесяти шагах. Приземлился задницей и ушел, ковыляя. Все инструменты растерял, да так и не поднял.
   Как и Ева, Рорк вглядывался в темные провалы.
   – Приятно слышать, что отсюда нам не придется добираться до дому пешком.
   – Изолируйся. – Ева бросила Рорку аэрозольный баллончик изоляционной жидкости, а сама включила запись.
   – Лейтенант Ева Даллас и гражданский консультант Рорк, – начала она и назвала адрес. – Время и дата указаны на записи.
   Это здание, скорее всего, было когда-то небольшим складом или фабрикой, переоборудованной во время перестроечного бума перед Городскими войнами. С тех пор много воды утекло, и теперь дом, скорее всего, служил жалким убежищем для мигрантов или наркопритоном. А может, и для тех, и для других.
   На дверях рядом со сломанным амбарным замком висела заржавленная и порванная цепочка. Как видно, запоры тут были паршивые с самого начала, да и то это было давно.
   Но внимание Евы привлек блестящий новенький замок.
   – Дыра на холодную погоду, – поставила диагноз Ева. – Никто не захочет кантоваться тут жарким летом среди этой грязи и вонищи. И все же… – Она кивком указала на замок. – Кто-то врезал его совсем недавно.
   Ева двинулась вперед, на ходу вытаскивая универсальный полицейский ключ.
   Выскочивший из темноты мужчина мог похвастаться плечами шириной с корабельную палубу. Он оскалил зубы в злобной ухмылке, и сразу стало понятно, что гигиена полости рта в список его приоритетов не входит.