Страница:
Ева решила, что ширина улыбки напрямую зависит от длины ножа, а также от того, что он принял их за пару лохов.
– Убери его, будь добр, – попросила Ева Рорка.
– Конечно, дорогая. – Он одарил мужчину, который наскакивал на него, поигрывая ножом, любезной улыбкой.
– Могу я вам чем-то помочь?
– А вот я сейчас тебе кишки выпущу на всю улицу, а потом трахну твою женщину. А ну давай лопатник, часы. Кольцо тоже.
– Так и быть, сделаю тебе одолжение. Даже если бы ты и сумел выпустить мне кишки на всю улицу, что крайне маловероятно, попробуй только дотронуться до моей женщины, она оторвет твою пиписку, как прутик, и запихнет тебе же в зад.
– Я тебе кровь пущу.
Когда мужчина бросился на него, Рорк танцующим шагом отступил в сторону, повернулся и локтем двинул ему по почкам. В ответном «Ой!» прозвучали нотки удивления, но нападающий крутанулся и со свистом рассек ножом воздух. Впрочем, Рорк опять уклонился, и нож безобидно просвистел мимо. Зато ответный удар ногой пришелся прямо по коленной чашечке великана.
– Хватит с ним играть, – сердито буркнула Ева.
– Видишь, какая строгая? – заметил Рорк.
Нападающий проявил упорство и, гримасничая от боли, все-таки бросился на него в третий раз. Рорк нанес точный рубящий удар по локтю руки, держащей нож. «Головорезы, оказывается, тоже умеют визжать», – отметил он и подхватил нож, вылетевший из мелко задрожавших пальцев.
– Да, я же обещал сделать тебе одолжение, – Рорк больше не улыбался, его холодные синие глаза встретились с полными боли глазами мужчины. – Беги.
Пока удаляющиеся шаги шлепали по улице, Ева увидела, как Рорк нажал на механизм выкидного лезвия и убрал его.
– Если хочешь его сохранить, советую первым делом сунуть в автоклав. Готов?
Рорк спрятал нож в карман, кивнул и подошел к двери.
Ева извлекла оружие и положила ствол крест-накрест на ручной фонарь, старательно отворачиваясь, чтобы камера у нее на лацкане не зафиксировала, что Рорк сделал то же самое.
Они прошли в дверь, обвели фонарями периметр. Налево, направо…
Ева оттолкнула ногой мусор, мешавший проходу. Пахло плесенью и застарелой мочой, смешанной со свежей рвотой. Ева определила, что дивный запах исходит главным образом от кучи одеял, затвердевших, как картон, и до того мерзких на вид, что ими не соблазнился бы даже бездомный нищий.
– Обыскать уровень.
Они двинулись вперед, освещая себе дорогу фонарями, обводя периметр стволами оружия. Двери, проводка, половицы и ступени лестницы – все, что можно использовать или продать, было выдрано с мясом. Всюду зияли пустоты, занозистые дыры.
Ева оглядела открытую шахту лифта.
– Как, черт побери, они сумели вытащить отсюда дверь лифта? И что они с ней сделали? Зачем она вообще была им нужна?!
– Под ноги смотри, – предупредил Рорк, когда она начала подниматься по лестнице, перешагивая через отсутствующие ступени.
На втором уровне Ева осветила фонарем сломанные шприцы, битую посуду, кастрюли, изъеденные химикалиями и огнем. Она оглядела сломанный табурет, крохотный, испещренный подпалинами столик, осколки стекла, звездную россыпь мелких ожогов на полу, на стенах.
– Небольшой инцидент в лаборатории, – заметила Ева, дернув подбородком в сторону голых матрасов, запятнанных субстанциями, о которых у нее не было особого желания что-либо знать. Остатки еды быстрого приготовления вместе с обертками были разбросаны по полу. То, что не доели двуногие паразиты, предположила Ева, теперь подбирали четвероногие.
– Тут работали, тут же и жили какое-то время.
Рорк брезгливо изучил грязь.
– Не могу сказать, что меня восхищают их занятия и образ жизни.
Ева перевернула носком ботинка брошенный контейнер из-под китайской еды.
– Кто-то здесь ел не далее как позавчера. Остатки не успели заплесневеть.
– Все равно противно. Думаю, не скоро мне теперь захочется съесть тушеную курицу с грибами.
– По-моему, это была говядина с лапшой.
Ведомая неописуемой вонью, Ева проследовала в помещение, некогда служившее санузлом. Кто-то попытался вырвать из пола унитаз, но пал жертвой собственного нетерпения или неумения. Разбитая чаша так и осталась валяться на боку. С раковиной воры преуспели больше, а чья-то предприимчивая голова ухитрилась проломить стену, вырезать и унести бо́льшую часть водопроводных труб.
С ванной возиться не стали, возможно, испугавшись габаритов и веса древнего чугунного сооружения. Узкая, выщербленная, испещренная пятнами, она послужила смертным ложем некоему Рикки Кинеру.
Он лежал скорчившись, подтянув колени к тощей груди, залитой его собственной рвотой. На подоконнике были выложены шприц, пара ампул и другие предметы его ремесла.
– Жертва отвечает описанию и идентификационному фото Рикки Кинера, он же Сочник. – Ева извлекла сенсорную пластинку для снятия отпечатков пальцев и вложила оружие в кобуру. Подойдя к трупу, она аккуратно прижала к пластинке его правый указательный палец. – Личность установлена, – объявила она, когда на дисплее появилось подтверждение. – Рорк, свяжись с Пибоди, дай отбой. Мы его нашли.
Она осталась на месте, втягивая воздух сквозь зубы, скользя лучом фонаря по мертвому телу.
– Это подтверждает показания детектива Пибоди относительно разговора, подслушанного в раздевалке спортзала, сектор два. Визуальный осмотр выявил незначительные кровоподтеки на руках и ногах. Правый локоть оцарапан. Более подробное обследование придется отложить, пока командование не даст добро. Моя оценка на данный момент сводится лишь к проверке личности под протокол. Ради соблюдения чистоты расследования по делу Рене Оберман и Уильяма Гарнета я не могу в данный момент опечатать место преступления, но установлю здесь камеру для мониторинга. – Ева повернулась к Рорку. – Можешь укрепить камеру над дверью?
– Уже сделано. Если кто-то пройдет в эту дверь, твой компьютер – настольный или карманный – подаст сигнал. Ты сможешь наблюдать место преступления из любой точки, пока официально не откроешь следствие по делу.
– Годится. – Ева бросила последний взгляд на убитого. – Давай выбираться отсюда.
Оказавшись на улице, она пару раз вдохнула полной грудью, чтобы очистить обоняние от вони, потом проверила время.
– Место стабильно, насколько это вообще возможно, и нет смысла беспокоить командира в столь поздний час. Лучше соснуть пару часов и начать процесс с утра пораньше. Даллас и Рорк покидают место, оставленное под наблюдением, – добавила Ева для протокола и выключила запись. – Черт, – вздохнула она напоследок.
– Ты думала, мы его не найдем?
– Наоборот, я точно знала, что мы его найдем! Я же говорила: труп – это нечто осязаемое. Теперь от него не отмахнешься. И дела теперь уже не остановить. Мы ее возьмем.
Ева залезла на пассажирское сиденье, чтобы Рорк мог сесть за руль. Он дал ей несколько минут посидеть в тишине, оставил наедине с мыслями, пока сам прокладывал путь обратно в верхнюю часть города.
– Ты уже решила, как преподнесешь это Уитни?
– Прямо и просто от начала до конца. Стоило Пибоди немного остыть, как ее рассказ стал связным. У нас он записан. К завтрашнему дню она еще больше успокоится. Она выдержит, когда Уитни начнет ее допрашивать.
– Итак, ты берешь пару часов сна ради Пибоди, а не только для того, чтобы дать майору выспаться.
– Может быть. Да, – призналась Ева. – Не для протокола. Мы изложим все, что предприняли для обнаружения Кинера, и покажем Уитни запись его обнаружения. Пусть сам решает, что дальше предпринять, но я смогу представить ему логичный и осуществимый план. Нам придется держать расследование в строгом секрете, чтобы не было утечек. Это не просто коррупция, это убийство. Причем Кинер у них не первый.
– Тяжело тебе, наверно, преследовать одного из своих.
– Она мне не своя. Перестала быть своей в ту самую минуту, как начала взятки брать. – Ева усилием воли заставила себя сбросить напряжение в плечах. – Не знаю, насколько Уитни близок с майором Оберманом. Служил под его началом, это я знаю, и занял кресло, когда Оберман ушел на пенсию. Это что-нибудь да значит – передача полномочий. Рене Оберман служила под началом Уитни, и это тоже кое-что значит. – Ева вздохнула. – Все мы понимаем, что можно держать следствие под крышкой, но когда оно закончится, когда мы произведем арест, крышка слетит. Пресса вцепится в это, как стая шакалов в свежий труп. И я даже не могу их винить.
– Всякий раз, как тебе станет грустно, когда будешь падать духом, – а ты будешь, я точно знаю, – так вот, всякий раз, когда будут терзать сомнения, вспоминай, как дрожащая Пибоди голышом пряталась в душевой кабинке, пока двое, пустив в ход свои жетоны, чтобы набить себе карманы, по-деловому обсуждали убийство.
Несколько кварталов Ева просидела молча.
– Отлично сказано, – признала она в конце концов. – Кратко и точно. И это хороший совет. И потом, есть же Кинер! Он, конечно, тупица, наверняка он был очень плохим парнем, но теперь он мой. А тот коп, что оставил его захлебываться собственной блевотиной в грязной ванне, он тоже мой, пока я не захлопну за ним дверь камеры и не поверну ключ в замке.
Не успел Рорк затормозить возле дома, как на крыльцо выскочила Пибоди.
– Вы его нашли?
– На первой же остановке, – подтвердила Ева. – Нам просто повезло. Все под протокол, место под наблюдением.
– Представлено как передоз?
– Да. Это подтверждает твои показания.
– Даже не знаю, радоваться или горевать, – призналась Пибоди.
От пережитого потрясения под глазами у нее залегли черные круги, а лицо побледнело.
– Ни то, ни другое. Прими как свершившийся факт и двигайся дальше. У нас на завтра полно работы. Тебе надо поспать. Занимай ту комнату, где ты обычно спишь, когда ночуешь у нас.
– Ты не собираешься звонить Уитни?
– Уже почти три часа ночи, но можешь позвонить ему прямо сейчас, если тебе не терпится.
– Да нет, я не спешу. Ха! Неплохо было бы поспать.
– Вот иди и поспи. – Чтобы подать пример, сама Ева решительно двинулась вверх по лестнице.
– Вам что-нибудь еще понадобится? – спросил Рорк Пибоди и Макнаба.
– Нет. – Макнаб сжал руку Пибоди. – У нас все есть.
Рорк наклонился и поцеловал Пибоди в лоб.
– Спите хорошо.
Он последовал за Евой в спальню, закрыл дверь, пока она снимала плечевую кобуру. Напряжение стало сказываться на ней, заметил он, как и на Пибоди. Можно взять ее за руку, размять ей плечи, это поможет снять стресс. Но он знал другое средство отвлечь ее внимание хотя бы ненадолго.
– Ты мне задолжала секс за примирение, но я готов принять вексель.
Как он и ожидал, Ева нахмурилась.
– Почему это я тебе секс задолжала?
– Ну ты же первая почувствовала себя отчасти виноватой.
Ева прищурилась и села, чтобы снять башмаки.
– Это всего лишь означает, что ты отстал в чувстве частичной вины. Мне кажется, это означает, что ты мне задолжал. Но я приму вексель.
– Я мог бы с этим согласиться при условии, что твоя часть уговора будет включать пресловутое сексуальное белье. – Рорк проследил, как Ева натягивает через голову слишком большую по размеру футболку с логотипом Департамента полиции и безопасности Нью-Йорка на груди. – Надеюсь, ты не это имела в виду.
– На таких условиях я согласна. – Ева забралась в постель.
– Ну, значит, у нас свидание. – Рорк скользнул под простыню рядом с ней и притянул ее к себе.
– Мне надо поставить будильник, – сказала Ева.
– На который час?
– Ну, я собираюсь позвонить Уитни ровно в шесть утра. Возьму хотя бы час на подготовку.
– Ну, значит, в пять. Не волнуйся, я тебя разбужу.
Ева не сомневалась, что так и будет. Она закрыла глаза.
Она готова была поклясться, что проснулась под ласкающий обоняние запах кофе всего пять минут спустя. Приоткрыв глаза, она увидела Рорка.
Он сидел на краю постели и держал огромную кружку кофе в нескольких дюймах от ее носа. Он уже включил электричество, примерно на двадцать процентов яркости, прикинула Ева, поэтому комнату заливал мягкий свет наступающего рассвета.
– Ты принес мне кофе в постель?
– Можешь считать меня алмазом среди мужей… или просто сказать, что я проснулся раньше тебя. Только что пробило пять, – добавил Рорк.
– Уф! – Ева села, помогая себе руками, пробормотала «спасибо», схватила кружку и принялась жадно глотать. Потом она блаженно закрыла глаза, чувствуя, как кофеин разливается по организму. – Хорошо! – Снова забулькала, шумно глотая. – Душ. – Она выползла из постели, сказала «еще», допила кофе, а затем сунула кружку в руки Рорку.
На полпути в ванную Ева оглянулась через плечо и поманила Рорка согнутым пальцем. Потом стащила с себя огромную футболку, бросила ее на пол и весь оставшийся путь проделала нагишом.
Рорк поставил пустую кружку на тумбочку у кровати.
– Кто я такой, чтобы отказываться от столь великодушного приглашения?
Ева включила мультидуш на полную мощность и настроила его на свою любимую температуру: почти кипяток. «Никогда я не привыкну к этой ее страсти шпариться кипятком в душе, а заодно и меня варить заживо», – подумал Рорк.
Пар клубился, оседая на стеклах просторной душевой кабины. Она стояла – вся мокрая, блестящая, запрокинув лицо и закрыв глаза.
– Алмаз среди мужей мог бы потереть мне спину.
Рорк послушно отодвинул панель в стене, а когда она скользнула вбок, поймал обеими пригоршнями порцию жидкого мыла.
– Если я правильно понял, ты отлично выспалась.
– Угу.
Ее узкая и гладкая спина, все еще хранящая следы золотистого загара после их недавнего отдыха, чуть выгнулась под скользящими движениями его намыленных рук.
Как он любил прикосновение к этой мягкой коже, покрывавшей ее твердые мышцы! Эта длинная узкая спина, сужаясь к талии, плавным изгибом переходила к бедрам.
Его коп. Стройная и угловатая, созданная для скорости и выносливости. Но он знал все ее слабые места, знал, где прикосновение – его прикосновение – может ее возбудить или заставить расслабиться.
Изящно вылепленный затылок, впадинка на пояснице.
Он продвигался все ниже, ниже, скользя шелковистым на ощупь жидким мылом по стройным мускулистым бедрам. И снова вверх. Его пальцы дразнили, щекотали и убегали, неспешно соблазняя.
Она обвила рукой его шею, подалась назад. И, изогнув тонкую талию, повернулась так, что их губы встретились, раскрылись, языки слились в долгом поцелуе.
Теперь Ева повернулась всем телом, ее глаза светились сквозь душевые струи как темное золото.
– Ты кое-какие места пропустил.
– Как это неосторожно с моей стороны.
Рорк опять наполнил ладонь пахучей жидкостью, намылил ей плечи, грудь, торс, живот…
Она хотела его каждым дюймом своего тела. Прямо здесь, под душем, пока вода хлестала ее тело, ритмично пульсируя. Его руки творили магию с ее телом, зажигали жажду, воспламеняли чувства, находили и раскрывали все ее секреты. Его губы, когда он пустил их в ход, наполнили ее тело томительной и сладостной болью желания.
Его пальцы нашли ее, раскрыли и влажной лаской провели через эту боль все дальше и дальше…
Она обвилась вокруг него гибкой, благоухающей лозой, ее пальцы запутались в его волосах, ее губы жадно впились в его рот. Ее сердце отчаянно и страстно билось прямо у его груди. Она наполнила руки мылом и заскользила ладонями по его спине, бедрам, просунула их между их скользкими телами и взяла его нежным захватом.
Чтобы его уничтожить.
Его терпение лопнуло. Он это буквально слышал. Он прижал ее к влажным плиткам душевой кабины и овладел ею, глуша поцелуями ее крики и стоны. Ее руки обвились вокруг его шеи.
Струи горячей воды били их слившиеся воедино тела. Капли блестели на коже, жемчужный пар висел в воздухе. И в клубах этого пара они сделали последний отчаянный бросок.
Она обмякла в его руках. Как он любил этот момент, когда наслаждение переполняло ее и оставляло без сил. Вот этот момент полной капитуляции перед ним, перед их любовью.
Упиваясь этой любовью, она положила голову ему на плечо, а он прижался губами к ее губам. Теперь уже тихо и нежно.
Он увидел, как ее взгляд прояснился, увидел, как она улыбнулась.
– Это не был секс за примирение.
– Конечно, нет.
– Просто хочу внести ясность.
– Но это была превосходная прелюдия.
– Мне понравилось. Кофе в постель, душевный секс в душевой – отличный коктейль для пробуждения.
Она помолчала еще секунду, спрятав лицо у него на груди, а потом высвободилась и вошла в сушильную кабину.
Пока горячий воздух обвевал ее тело, Рорк понизил температуру воды до приемлемой температуры.
Когда он вернулся в спальню, обмотав полотенцем бедра, Ева стояла в коротком халате и занималась тем, чем на его памяти не занималась почти никогда: внимательно изучала содержимое своей гардеробной.
– Черт знает что, – пожаловалась Ева. – Вот уж не думала… Но мне нужно… Подбери мне что-нибудь, будь добр, а? Мне надо выглядеть… ну, что я тут главная. У меня все под контролем, я отдаю команды, все очень серьезно. Я главная, кроме шуток. – Она изобразила руками круг в воздухе. – Но чтобы это не выглядело нарочито или преднамеренно. Чтоб никто не думал, будто я специально вырядилась, но…
– Я понял. – Рорк вошел в гардеробную и первым делом осмотрел жакеты. Все эти жакеты он выбирал сам, поскольку одежда, а уж тем более покупка одежды Еву совершенно не интересовала.
– Вот этот.
– Красный? Но…
– Он не красный, он цвета бургундского. Он не яркий, не вызывающий, но серьезный, он излучает властность, особенно с учетом такого покроя. Вот с этими брюками цвета пушечной стали. Очень серьезный цвет. И вот эту блузку чуть более мягкого серого цвета. Непритязательную, без украшений. Серые короткие ботинки. Они зрительно удлиняют ноги, а жакет усиливает эффект властности.
Ева вздохнула с досадой.
– Ладно. Ты же у нас эксперт.
Одевшись, Ева была вынуждена признать, что звание эксперта он носит не зря. Она выглядела собранной, но, как она сама говорила, не нарочито наряженной. А красный – ой, нет – цвета бургундского – жакет и впрямь подчеркивал уверенность и властность его обладательницы.
Плюс к тому, если на него попадет кровь, будет незаметно. Ну, не слишком.
– Надень вот это.
Ева нахмурилась, увидев маленькие серебряные сережки, которые ей протягивал Рорк.
– Я почти никогда не надеваю серьги на работу. Они…
– В данном конкретном случае это просто завершающий штрих. Простой и элегантный.
Ева пожала плечами и надела серьги. Потом изучила свое отражение в зеркале, потягивая вторую кружку кофе.
– Ты не ради Уитни так тщательно наряжаешься, – заметил Рорк. – Старая поговорка права. Женщины одеваются ради женщин. Все это ради Рене Оберман.
– Если дела пойдут как надо, а я, черт побери, уверена, что так они и пойдут, сегодня нам с ней предстоит первая встреча лицом к лицу. Она на такие вещи обращает внимание, это точно. Так пусть знает – сознательно, подсознательно, на всех мыслимых и немыслимых уровнях! – что с ней говорит власть.
– Ты хочешь бросить ей вызов.
– Я брошу ей вызов. Но позже. – Ева взглянула на часы. – Пора сделать следующий шаг и позвонить Уитни. Черт, хоть бы не его жена сняла трубку. – Она взяла с тумбочки свой собственный телефон и расправила плечи. – Ну, полный вперед!
Широкое лицо майора Уитни появилось на экране после второго гудка. Ева успела облегченно перевести дух оттого, что он не заблокировал видео: значит, вряд ли она подняла его с постели. И все же она готова была поклясться, что складка у него на левой щеке – это след от подушки, а не новая морщина, проведенная временем и заботами. Что ж, значит, она позвонила как раз вовремя.
– Лейтенант.
Голос у него был энергичный, вид – вполне бодрый, темные глаза на темном лице смотрели зорко.
Ева начала разговор по-деловому:
– Командир, прощу прощения за ранний звонок. У нас проблема.
Она изложила проблему с точностью, так восхищавшей Рорка. Сам он в другом конце комнаты одевался, готовясь к рабочему дню, и слушал, как Уитни засыпает Еву вопросами. «Надо хорошо знать этого человека, – думал Рорк, – и внимательно слушать, чтобы заметить шок, но он явно есть».
– Я хочу просмотреть показания Пибоди, поговорить с ней лично и проверить ваши записи.
– Да, сэр. Командир, с вашего разрешения, хочу предложить, чтобы первую встречу мы провели здесь у нас, а не в Управлении. Детективы Пибоди и Макнаб в данный момент находятся здесь, и нам будет гарантирована конфиденциальность, пока вы не примете решение.
Он ненадолго задумался, потом буркнул «еду» и отключил связь.
– На твоем газоне, – прокомментировал Рорк.
– Это важно, но дело не только в этом. Он понимает, что так умнее: провести первую встречу здесь, а не у него в кабинете. Пойду все подготовлю.
– Полагаю, у него будут ко мне вопросы, поэтому мне тоже надо будет подготовиться. У меня голографическая конференция через десять минут. К семи, надеюсь, я с ней закончу. Ты отлично провела разговор, – добавил он.
– Это только начало.
5
– Убери его, будь добр, – попросила Ева Рорка.
– Конечно, дорогая. – Он одарил мужчину, который наскакивал на него, поигрывая ножом, любезной улыбкой.
– Могу я вам чем-то помочь?
– А вот я сейчас тебе кишки выпущу на всю улицу, а потом трахну твою женщину. А ну давай лопатник, часы. Кольцо тоже.
– Так и быть, сделаю тебе одолжение. Даже если бы ты и сумел выпустить мне кишки на всю улицу, что крайне маловероятно, попробуй только дотронуться до моей женщины, она оторвет твою пиписку, как прутик, и запихнет тебе же в зад.
– Я тебе кровь пущу.
Когда мужчина бросился на него, Рорк танцующим шагом отступил в сторону, повернулся и локтем двинул ему по почкам. В ответном «Ой!» прозвучали нотки удивления, но нападающий крутанулся и со свистом рассек ножом воздух. Впрочем, Рорк опять уклонился, и нож безобидно просвистел мимо. Зато ответный удар ногой пришелся прямо по коленной чашечке великана.
– Хватит с ним играть, – сердито буркнула Ева.
– Видишь, какая строгая? – заметил Рорк.
Нападающий проявил упорство и, гримасничая от боли, все-таки бросился на него в третий раз. Рорк нанес точный рубящий удар по локтю руки, держащей нож. «Головорезы, оказывается, тоже умеют визжать», – отметил он и подхватил нож, вылетевший из мелко задрожавших пальцев.
– Да, я же обещал сделать тебе одолжение, – Рорк больше не улыбался, его холодные синие глаза встретились с полными боли глазами мужчины. – Беги.
Пока удаляющиеся шаги шлепали по улице, Ева увидела, как Рорк нажал на механизм выкидного лезвия и убрал его.
– Если хочешь его сохранить, советую первым делом сунуть в автоклав. Готов?
Рорк спрятал нож в карман, кивнул и подошел к двери.
Ева извлекла оружие и положила ствол крест-накрест на ручной фонарь, старательно отворачиваясь, чтобы камера у нее на лацкане не зафиксировала, что Рорк сделал то же самое.
Они прошли в дверь, обвели фонарями периметр. Налево, направо…
Ева оттолкнула ногой мусор, мешавший проходу. Пахло плесенью и застарелой мочой, смешанной со свежей рвотой. Ева определила, что дивный запах исходит главным образом от кучи одеял, затвердевших, как картон, и до того мерзких на вид, что ими не соблазнился бы даже бездомный нищий.
– Обыскать уровень.
Они двинулись вперед, освещая себе дорогу фонарями, обводя периметр стволами оружия. Двери, проводка, половицы и ступени лестницы – все, что можно использовать или продать, было выдрано с мясом. Всюду зияли пустоты, занозистые дыры.
Ева оглядела открытую шахту лифта.
– Как, черт побери, они сумели вытащить отсюда дверь лифта? И что они с ней сделали? Зачем она вообще была им нужна?!
– Под ноги смотри, – предупредил Рорк, когда она начала подниматься по лестнице, перешагивая через отсутствующие ступени.
На втором уровне Ева осветила фонарем сломанные шприцы, битую посуду, кастрюли, изъеденные химикалиями и огнем. Она оглядела сломанный табурет, крохотный, испещренный подпалинами столик, осколки стекла, звездную россыпь мелких ожогов на полу, на стенах.
– Небольшой инцидент в лаборатории, – заметила Ева, дернув подбородком в сторону голых матрасов, запятнанных субстанциями, о которых у нее не было особого желания что-либо знать. Остатки еды быстрого приготовления вместе с обертками были разбросаны по полу. То, что не доели двуногие паразиты, предположила Ева, теперь подбирали четвероногие.
– Тут работали, тут же и жили какое-то время.
Рорк брезгливо изучил грязь.
– Не могу сказать, что меня восхищают их занятия и образ жизни.
Ева перевернула носком ботинка брошенный контейнер из-под китайской еды.
– Кто-то здесь ел не далее как позавчера. Остатки не успели заплесневеть.
– Все равно противно. Думаю, не скоро мне теперь захочется съесть тушеную курицу с грибами.
– По-моему, это была говядина с лапшой.
Ведомая неописуемой вонью, Ева проследовала в помещение, некогда служившее санузлом. Кто-то попытался вырвать из пола унитаз, но пал жертвой собственного нетерпения или неумения. Разбитая чаша так и осталась валяться на боку. С раковиной воры преуспели больше, а чья-то предприимчивая голова ухитрилась проломить стену, вырезать и унести бо́льшую часть водопроводных труб.
С ванной возиться не стали, возможно, испугавшись габаритов и веса древнего чугунного сооружения. Узкая, выщербленная, испещренная пятнами, она послужила смертным ложем некоему Рикки Кинеру.
Он лежал скорчившись, подтянув колени к тощей груди, залитой его собственной рвотой. На подоконнике были выложены шприц, пара ампул и другие предметы его ремесла.
– Жертва отвечает описанию и идентификационному фото Рикки Кинера, он же Сочник. – Ева извлекла сенсорную пластинку для снятия отпечатков пальцев и вложила оружие в кобуру. Подойдя к трупу, она аккуратно прижала к пластинке его правый указательный палец. – Личность установлена, – объявила она, когда на дисплее появилось подтверждение. – Рорк, свяжись с Пибоди, дай отбой. Мы его нашли.
Она осталась на месте, втягивая воздух сквозь зубы, скользя лучом фонаря по мертвому телу.
– Это подтверждает показания детектива Пибоди относительно разговора, подслушанного в раздевалке спортзала, сектор два. Визуальный осмотр выявил незначительные кровоподтеки на руках и ногах. Правый локоть оцарапан. Более подробное обследование придется отложить, пока командование не даст добро. Моя оценка на данный момент сводится лишь к проверке личности под протокол. Ради соблюдения чистоты расследования по делу Рене Оберман и Уильяма Гарнета я не могу в данный момент опечатать место преступления, но установлю здесь камеру для мониторинга. – Ева повернулась к Рорку. – Можешь укрепить камеру над дверью?
– Уже сделано. Если кто-то пройдет в эту дверь, твой компьютер – настольный или карманный – подаст сигнал. Ты сможешь наблюдать место преступления из любой точки, пока официально не откроешь следствие по делу.
– Годится. – Ева бросила последний взгляд на убитого. – Давай выбираться отсюда.
Оказавшись на улице, она пару раз вдохнула полной грудью, чтобы очистить обоняние от вони, потом проверила время.
– Место стабильно, насколько это вообще возможно, и нет смысла беспокоить командира в столь поздний час. Лучше соснуть пару часов и начать процесс с утра пораньше. Даллас и Рорк покидают место, оставленное под наблюдением, – добавила Ева для протокола и выключила запись. – Черт, – вздохнула она напоследок.
– Ты думала, мы его не найдем?
– Наоборот, я точно знала, что мы его найдем! Я же говорила: труп – это нечто осязаемое. Теперь от него не отмахнешься. И дела теперь уже не остановить. Мы ее возьмем.
Ева залезла на пассажирское сиденье, чтобы Рорк мог сесть за руль. Он дал ей несколько минут посидеть в тишине, оставил наедине с мыслями, пока сам прокладывал путь обратно в верхнюю часть города.
– Ты уже решила, как преподнесешь это Уитни?
– Прямо и просто от начала до конца. Стоило Пибоди немного остыть, как ее рассказ стал связным. У нас он записан. К завтрашнему дню она еще больше успокоится. Она выдержит, когда Уитни начнет ее допрашивать.
– Итак, ты берешь пару часов сна ради Пибоди, а не только для того, чтобы дать майору выспаться.
– Может быть. Да, – призналась Ева. – Не для протокола. Мы изложим все, что предприняли для обнаружения Кинера, и покажем Уитни запись его обнаружения. Пусть сам решает, что дальше предпринять, но я смогу представить ему логичный и осуществимый план. Нам придется держать расследование в строгом секрете, чтобы не было утечек. Это не просто коррупция, это убийство. Причем Кинер у них не первый.
– Тяжело тебе, наверно, преследовать одного из своих.
– Она мне не своя. Перестала быть своей в ту самую минуту, как начала взятки брать. – Ева усилием воли заставила себя сбросить напряжение в плечах. – Не знаю, насколько Уитни близок с майором Оберманом. Служил под его началом, это я знаю, и занял кресло, когда Оберман ушел на пенсию. Это что-нибудь да значит – передача полномочий. Рене Оберман служила под началом Уитни, и это тоже кое-что значит. – Ева вздохнула. – Все мы понимаем, что можно держать следствие под крышкой, но когда оно закончится, когда мы произведем арест, крышка слетит. Пресса вцепится в это, как стая шакалов в свежий труп. И я даже не могу их винить.
– Всякий раз, как тебе станет грустно, когда будешь падать духом, – а ты будешь, я точно знаю, – так вот, всякий раз, когда будут терзать сомнения, вспоминай, как дрожащая Пибоди голышом пряталась в душевой кабинке, пока двое, пустив в ход свои жетоны, чтобы набить себе карманы, по-деловому обсуждали убийство.
Несколько кварталов Ева просидела молча.
– Отлично сказано, – признала она в конце концов. – Кратко и точно. И это хороший совет. И потом, есть же Кинер! Он, конечно, тупица, наверняка он был очень плохим парнем, но теперь он мой. А тот коп, что оставил его захлебываться собственной блевотиной в грязной ванне, он тоже мой, пока я не захлопну за ним дверь камеры и не поверну ключ в замке.
Не успел Рорк затормозить возле дома, как на крыльцо выскочила Пибоди.
– Вы его нашли?
– На первой же остановке, – подтвердила Ева. – Нам просто повезло. Все под протокол, место под наблюдением.
– Представлено как передоз?
– Да. Это подтверждает твои показания.
– Даже не знаю, радоваться или горевать, – призналась Пибоди.
От пережитого потрясения под глазами у нее залегли черные круги, а лицо побледнело.
– Ни то, ни другое. Прими как свершившийся факт и двигайся дальше. У нас на завтра полно работы. Тебе надо поспать. Занимай ту комнату, где ты обычно спишь, когда ночуешь у нас.
– Ты не собираешься звонить Уитни?
– Уже почти три часа ночи, но можешь позвонить ему прямо сейчас, если тебе не терпится.
– Да нет, я не спешу. Ха! Неплохо было бы поспать.
– Вот иди и поспи. – Чтобы подать пример, сама Ева решительно двинулась вверх по лестнице.
– Вам что-нибудь еще понадобится? – спросил Рорк Пибоди и Макнаба.
– Нет. – Макнаб сжал руку Пибоди. – У нас все есть.
Рорк наклонился и поцеловал Пибоди в лоб.
– Спите хорошо.
Он последовал за Евой в спальню, закрыл дверь, пока она снимала плечевую кобуру. Напряжение стало сказываться на ней, заметил он, как и на Пибоди. Можно взять ее за руку, размять ей плечи, это поможет снять стресс. Но он знал другое средство отвлечь ее внимание хотя бы ненадолго.
– Ты мне задолжала секс за примирение, но я готов принять вексель.
Как он и ожидал, Ева нахмурилась.
– Почему это я тебе секс задолжала?
– Ну ты же первая почувствовала себя отчасти виноватой.
Ева прищурилась и села, чтобы снять башмаки.
– Это всего лишь означает, что ты отстал в чувстве частичной вины. Мне кажется, это означает, что ты мне задолжал. Но я приму вексель.
– Я мог бы с этим согласиться при условии, что твоя часть уговора будет включать пресловутое сексуальное белье. – Рорк проследил, как Ева натягивает через голову слишком большую по размеру футболку с логотипом Департамента полиции и безопасности Нью-Йорка на груди. – Надеюсь, ты не это имела в виду.
– На таких условиях я согласна. – Ева забралась в постель.
– Ну, значит, у нас свидание. – Рорк скользнул под простыню рядом с ней и притянул ее к себе.
– Мне надо поставить будильник, – сказала Ева.
– На который час?
– Ну, я собираюсь позвонить Уитни ровно в шесть утра. Возьму хотя бы час на подготовку.
– Ну, значит, в пять. Не волнуйся, я тебя разбужу.
Ева не сомневалась, что так и будет. Она закрыла глаза.
Она готова была поклясться, что проснулась под ласкающий обоняние запах кофе всего пять минут спустя. Приоткрыв глаза, она увидела Рорка.
Он сидел на краю постели и держал огромную кружку кофе в нескольких дюймах от ее носа. Он уже включил электричество, примерно на двадцать процентов яркости, прикинула Ева, поэтому комнату заливал мягкий свет наступающего рассвета.
– Ты принес мне кофе в постель?
– Можешь считать меня алмазом среди мужей… или просто сказать, что я проснулся раньше тебя. Только что пробило пять, – добавил Рорк.
– Уф! – Ева села, помогая себе руками, пробормотала «спасибо», схватила кружку и принялась жадно глотать. Потом она блаженно закрыла глаза, чувствуя, как кофеин разливается по организму. – Хорошо! – Снова забулькала, шумно глотая. – Душ. – Она выползла из постели, сказала «еще», допила кофе, а затем сунула кружку в руки Рорку.
На полпути в ванную Ева оглянулась через плечо и поманила Рорка согнутым пальцем. Потом стащила с себя огромную футболку, бросила ее на пол и весь оставшийся путь проделала нагишом.
Рорк поставил пустую кружку на тумбочку у кровати.
– Кто я такой, чтобы отказываться от столь великодушного приглашения?
Ева включила мультидуш на полную мощность и настроила его на свою любимую температуру: почти кипяток. «Никогда я не привыкну к этой ее страсти шпариться кипятком в душе, а заодно и меня варить заживо», – подумал Рорк.
Пар клубился, оседая на стеклах просторной душевой кабины. Она стояла – вся мокрая, блестящая, запрокинув лицо и закрыв глаза.
– Алмаз среди мужей мог бы потереть мне спину.
Рорк послушно отодвинул панель в стене, а когда она скользнула вбок, поймал обеими пригоршнями порцию жидкого мыла.
– Если я правильно понял, ты отлично выспалась.
– Угу.
Ее узкая и гладкая спина, все еще хранящая следы золотистого загара после их недавнего отдыха, чуть выгнулась под скользящими движениями его намыленных рук.
Как он любил прикосновение к этой мягкой коже, покрывавшей ее твердые мышцы! Эта длинная узкая спина, сужаясь к талии, плавным изгибом переходила к бедрам.
Его коп. Стройная и угловатая, созданная для скорости и выносливости. Но он знал все ее слабые места, знал, где прикосновение – его прикосновение – может ее возбудить или заставить расслабиться.
Изящно вылепленный затылок, впадинка на пояснице.
Он продвигался все ниже, ниже, скользя шелковистым на ощупь жидким мылом по стройным мускулистым бедрам. И снова вверх. Его пальцы дразнили, щекотали и убегали, неспешно соблазняя.
Она обвила рукой его шею, подалась назад. И, изогнув тонкую талию, повернулась так, что их губы встретились, раскрылись, языки слились в долгом поцелуе.
Теперь Ева повернулась всем телом, ее глаза светились сквозь душевые струи как темное золото.
– Ты кое-какие места пропустил.
– Как это неосторожно с моей стороны.
Рорк опять наполнил ладонь пахучей жидкостью, намылил ей плечи, грудь, торс, живот…
Она хотела его каждым дюймом своего тела. Прямо здесь, под душем, пока вода хлестала ее тело, ритмично пульсируя. Его руки творили магию с ее телом, зажигали жажду, воспламеняли чувства, находили и раскрывали все ее секреты. Его губы, когда он пустил их в ход, наполнили ее тело томительной и сладостной болью желания.
Его пальцы нашли ее, раскрыли и влажной лаской провели через эту боль все дальше и дальше…
Она обвилась вокруг него гибкой, благоухающей лозой, ее пальцы запутались в его волосах, ее губы жадно впились в его рот. Ее сердце отчаянно и страстно билось прямо у его груди. Она наполнила руки мылом и заскользила ладонями по его спине, бедрам, просунула их между их скользкими телами и взяла его нежным захватом.
Чтобы его уничтожить.
Его терпение лопнуло. Он это буквально слышал. Он прижал ее к влажным плиткам душевой кабины и овладел ею, глуша поцелуями ее крики и стоны. Ее руки обвились вокруг его шеи.
Струи горячей воды били их слившиеся воедино тела. Капли блестели на коже, жемчужный пар висел в воздухе. И в клубах этого пара они сделали последний отчаянный бросок.
Она обмякла в его руках. Как он любил этот момент, когда наслаждение переполняло ее и оставляло без сил. Вот этот момент полной капитуляции перед ним, перед их любовью.
Упиваясь этой любовью, она положила голову ему на плечо, а он прижался губами к ее губам. Теперь уже тихо и нежно.
Он увидел, как ее взгляд прояснился, увидел, как она улыбнулась.
– Это не был секс за примирение.
– Конечно, нет.
– Просто хочу внести ясность.
– Но это была превосходная прелюдия.
– Мне понравилось. Кофе в постель, душевный секс в душевой – отличный коктейль для пробуждения.
Она помолчала еще секунду, спрятав лицо у него на груди, а потом высвободилась и вошла в сушильную кабину.
Пока горячий воздух обвевал ее тело, Рорк понизил температуру воды до приемлемой температуры.
Когда он вернулся в спальню, обмотав полотенцем бедра, Ева стояла в коротком халате и занималась тем, чем на его памяти не занималась почти никогда: внимательно изучала содержимое своей гардеробной.
– Черт знает что, – пожаловалась Ева. – Вот уж не думала… Но мне нужно… Подбери мне что-нибудь, будь добр, а? Мне надо выглядеть… ну, что я тут главная. У меня все под контролем, я отдаю команды, все очень серьезно. Я главная, кроме шуток. – Она изобразила руками круг в воздухе. – Но чтобы это не выглядело нарочито или преднамеренно. Чтоб никто не думал, будто я специально вырядилась, но…
– Я понял. – Рорк вошел в гардеробную и первым делом осмотрел жакеты. Все эти жакеты он выбирал сам, поскольку одежда, а уж тем более покупка одежды Еву совершенно не интересовала.
– Вот этот.
– Красный? Но…
– Он не красный, он цвета бургундского. Он не яркий, не вызывающий, но серьезный, он излучает властность, особенно с учетом такого покроя. Вот с этими брюками цвета пушечной стали. Очень серьезный цвет. И вот эту блузку чуть более мягкого серого цвета. Непритязательную, без украшений. Серые короткие ботинки. Они зрительно удлиняют ноги, а жакет усиливает эффект властности.
Ева вздохнула с досадой.
– Ладно. Ты же у нас эксперт.
Одевшись, Ева была вынуждена признать, что звание эксперта он носит не зря. Она выглядела собранной, но, как она сама говорила, не нарочито наряженной. А красный – ой, нет – цвета бургундского – жакет и впрямь подчеркивал уверенность и властность его обладательницы.
Плюс к тому, если на него попадет кровь, будет незаметно. Ну, не слишком.
– Надень вот это.
Ева нахмурилась, увидев маленькие серебряные сережки, которые ей протягивал Рорк.
– Я почти никогда не надеваю серьги на работу. Они…
– В данном конкретном случае это просто завершающий штрих. Простой и элегантный.
Ева пожала плечами и надела серьги. Потом изучила свое отражение в зеркале, потягивая вторую кружку кофе.
– Ты не ради Уитни так тщательно наряжаешься, – заметил Рорк. – Старая поговорка права. Женщины одеваются ради женщин. Все это ради Рене Оберман.
– Если дела пойдут как надо, а я, черт побери, уверена, что так они и пойдут, сегодня нам с ней предстоит первая встреча лицом к лицу. Она на такие вещи обращает внимание, это точно. Так пусть знает – сознательно, подсознательно, на всех мыслимых и немыслимых уровнях! – что с ней говорит власть.
– Ты хочешь бросить ей вызов.
– Я брошу ей вызов. Но позже. – Ева взглянула на часы. – Пора сделать следующий шаг и позвонить Уитни. Черт, хоть бы не его жена сняла трубку. – Она взяла с тумбочки свой собственный телефон и расправила плечи. – Ну, полный вперед!
Широкое лицо майора Уитни появилось на экране после второго гудка. Ева успела облегченно перевести дух оттого, что он не заблокировал видео: значит, вряд ли она подняла его с постели. И все же она готова была поклясться, что складка у него на левой щеке – это след от подушки, а не новая морщина, проведенная временем и заботами. Что ж, значит, она позвонила как раз вовремя.
– Лейтенант.
Голос у него был энергичный, вид – вполне бодрый, темные глаза на темном лице смотрели зорко.
Ева начала разговор по-деловому:
– Командир, прощу прощения за ранний звонок. У нас проблема.
Она изложила проблему с точностью, так восхищавшей Рорка. Сам он в другом конце комнаты одевался, готовясь к рабочему дню, и слушал, как Уитни засыпает Еву вопросами. «Надо хорошо знать этого человека, – думал Рорк, – и внимательно слушать, чтобы заметить шок, но он явно есть».
– Я хочу просмотреть показания Пибоди, поговорить с ней лично и проверить ваши записи.
– Да, сэр. Командир, с вашего разрешения, хочу предложить, чтобы первую встречу мы провели здесь у нас, а не в Управлении. Детективы Пибоди и Макнаб в данный момент находятся здесь, и нам будет гарантирована конфиденциальность, пока вы не примете решение.
Он ненадолго задумался, потом буркнул «еду» и отключил связь.
– На твоем газоне, – прокомментировал Рорк.
– Это важно, но дело не только в этом. Он понимает, что так умнее: провести первую встречу здесь, а не у него в кабинете. Пойду все подготовлю.
– Полагаю, у него будут ко мне вопросы, поэтому мне тоже надо будет подготовиться. У меня голографическая конференция через десять минут. К семи, надеюсь, я с ней закончу. Ты отлично провела разговор, – добавил он.
– Это только начало.
5
Ева подготовила пакет документов для шефа: копии всех данных, видеозаписей, показаний и заметок. За работой она репетировала в уме речь в защиту тех шагов, которые намеревалась предпринять далее, обосновывала каждый, обосновывала необходимость привлечь к делу Фини, Миру и Уэбстера, раз уж нельзя будет обойтись без Бюро внутренних расследований.
Тон, стратегическое видение, логика, уверенность – все это ей понадобится в идеальном сплаве без швов, если она хочет сохранить контроль над расследованием, когда в перекрестье прицела попадет дочь Маркуса Обермана.
Ева вскинула взгляд, когда вошел Макнаб. Он был в своем собственном костюме. «Может, оно и к лучшему, – подумала Ева, – а то командир приедет, увидит его в нормальной одежде и лишится чувств от неожиданности».
– Пибоди будет через пару минут, – предупредил он Еву. – Мне кажется, ей просто нужно немного побыть одной.
– Как она?
– В общем, почти оправилась от шока. Я боялся, вдруг ее кошмары будут мучить, но нет. Наверно, вымоталась.
Еве показалось, что и сам Макнаб едва держится на ногах. Яркие одежки, блеск колечек, оттягивающих мочку уха, не могли скрыть и скорее подчеркивали напряжение и тревогу в его побледневшем лице.
– А ты выглядишь… наверно, надо сказать «внушительно». Очень стильно, – добавил он.
«Очко в пользу Рорка», – подумала Ева.
– Я могу что-то сделать? – спросил Макнаб.
– Работы будет много, но пока мы ждем. Я проверила монитор. Все работает четко. Выпей кофе, – предложила Ева, когда Макнаб остановился перед доской, которую она успела подготовить, позванивая монетками или чем-то там еще, что лежало в его многочисленных карманах. Потом она вспомнила, с кем имеет дело. – И съешь что-нибудь.
– Пойду-ка я соберу что-нибудь на завтрак для Пибоди. – Макнаб двинулся в кухню, но остановился перед Евиным столом. Его глаза горели холодным светом. – Я хочу крови. Знаю, надо взять себя в руки, надо играть по правилам, но, черт побери, Даллас, я крови хочу. Это не потому – не только потому, – что она попала в переплет. Мы по службе попадаем в переплеты, работа у нас такая. Но это не должно исходить от других копов.
– Жетон не делает тебя копом. Возьми себя в руки, Макнаб, надо играть по правилам. – Ева уже не раз повторяла это и себе. – Только так можно сделать свою работу хорошо.
Пока он возился в кухне, Ева встала и еще раз проверила доску, чтобы убедиться, что ничего не забыла. Она услышала, как Пибоди вошла в кабинет у нее за спиной.
– Макнаб собирает на стол. Пойди поешь.
– У меня желудок какой-то неспокойный. Как подумаю, что придется все это выкладывать Уитни…
Ева повернулась к напарнице и отметила, что не так уж крепко та держится.
– Вы не доверяете своему командиру, детектив?
– Доверяю, лейтенант. Безоговорочно.
Ева отдала приказ тем же энергичным тоном, каким говорила с Макнабом. Она указала на дверь кухни.
– Так пойди поешь, возьми себя в руки, никаких нервов, нас работа ждет.
Отвернувшись, она вновь проверила монитор на месте преступления, хотя и знала, что в этом нет необходимости, и записала время. Пибоди скрылась в кухне.
Через несколько секунд до нее донесся голос Макнаба. Слов она не разбирала, но тон был лукавый, поддразнивающий. И Пибоди рассмеялась. Ева почувствовала, как ее собственные плечи расслабляются, как из них уходит напряжение.
Она вызвала идентификационное фото Рене Оберман и ее данные на экран своего компьютера и принялась заново их изучать.
Сорок два года, волосы светлые, глаза голубые, рост – пять футов четыре дюйма, вес – сто двадцать фунтов. Красивая, как заметил Рорк. Безупречно белая кожа, нежный розовый румянец, классический овал лица, четко выписанные брови на несколько тонов темнее, чем волосы.
«Темные брови, – отметила Ева, – и густые, как лес, ресницы, что, вероятно, означает умение грамотно накладывать косметику». На официальной фотографии она стянула волосы на затылке, оставив лицо открытым, но Ева изучила и другие снимки, где роскошные, прямые волосы блестящим дождем падали на плечи.
«Тщеславие, – подумала Ева. – Пожалуй, на этом можно сыграть».
Тон, стратегическое видение, логика, уверенность – все это ей понадобится в идеальном сплаве без швов, если она хочет сохранить контроль над расследованием, когда в перекрестье прицела попадет дочь Маркуса Обермана.
Ева вскинула взгляд, когда вошел Макнаб. Он был в своем собственном костюме. «Может, оно и к лучшему, – подумала Ева, – а то командир приедет, увидит его в нормальной одежде и лишится чувств от неожиданности».
– Пибоди будет через пару минут, – предупредил он Еву. – Мне кажется, ей просто нужно немного побыть одной.
– Как она?
– В общем, почти оправилась от шока. Я боялся, вдруг ее кошмары будут мучить, но нет. Наверно, вымоталась.
Еве показалось, что и сам Макнаб едва держится на ногах. Яркие одежки, блеск колечек, оттягивающих мочку уха, не могли скрыть и скорее подчеркивали напряжение и тревогу в его побледневшем лице.
– А ты выглядишь… наверно, надо сказать «внушительно». Очень стильно, – добавил он.
«Очко в пользу Рорка», – подумала Ева.
– Я могу что-то сделать? – спросил Макнаб.
– Работы будет много, но пока мы ждем. Я проверила монитор. Все работает четко. Выпей кофе, – предложила Ева, когда Макнаб остановился перед доской, которую она успела подготовить, позванивая монетками или чем-то там еще, что лежало в его многочисленных карманах. Потом она вспомнила, с кем имеет дело. – И съешь что-нибудь.
– Пойду-ка я соберу что-нибудь на завтрак для Пибоди. – Макнаб двинулся в кухню, но остановился перед Евиным столом. Его глаза горели холодным светом. – Я хочу крови. Знаю, надо взять себя в руки, надо играть по правилам, но, черт побери, Даллас, я крови хочу. Это не потому – не только потому, – что она попала в переплет. Мы по службе попадаем в переплеты, работа у нас такая. Но это не должно исходить от других копов.
– Жетон не делает тебя копом. Возьми себя в руки, Макнаб, надо играть по правилам. – Ева уже не раз повторяла это и себе. – Только так можно сделать свою работу хорошо.
Пока он возился в кухне, Ева встала и еще раз проверила доску, чтобы убедиться, что ничего не забыла. Она услышала, как Пибоди вошла в кабинет у нее за спиной.
– Макнаб собирает на стол. Пойди поешь.
– У меня желудок какой-то неспокойный. Как подумаю, что придется все это выкладывать Уитни…
Ева повернулась к напарнице и отметила, что не так уж крепко та держится.
– Вы не доверяете своему командиру, детектив?
– Доверяю, лейтенант. Безоговорочно.
Ева отдала приказ тем же энергичным тоном, каким говорила с Макнабом. Она указала на дверь кухни.
– Так пойди поешь, возьми себя в руки, никаких нервов, нас работа ждет.
Отвернувшись, она вновь проверила монитор на месте преступления, хотя и знала, что в этом нет необходимости, и записала время. Пибоди скрылась в кухне.
Через несколько секунд до нее донесся голос Макнаба. Слов она не разбирала, но тон был лукавый, поддразнивающий. И Пибоди рассмеялась. Ева почувствовала, как ее собственные плечи расслабляются, как из них уходит напряжение.
Она вызвала идентификационное фото Рене Оберман и ее данные на экран своего компьютера и принялась заново их изучать.
Сорок два года, волосы светлые, глаза голубые, рост – пять футов четыре дюйма, вес – сто двадцать фунтов. Красивая, как заметил Рорк. Безупречно белая кожа, нежный розовый румянец, классический овал лица, четко выписанные брови на несколько тонов темнее, чем волосы.
«Темные брови, – отметила Ева, – и густые, как лес, ресницы, что, вероятно, означает умение грамотно накладывать косметику». На официальной фотографии она стянула волосы на затылке, оставив лицо открытым, но Ева изучила и другие снимки, где роскошные, прямые волосы блестящим дождем падали на плечи.
«Тщеславие, – подумала Ева. – Пожалуй, на этом можно сыграть».