Робертс Нора. Наивная смерть

   – Хотите знать, что я думаю?
   – Да, конечно. Идиот, ты что, сирены не слышишь, чертов сукин сын?
   – Я думаю… – Мира решила просто закрыть глаза, чтобы образ несущейся на нее смерти в виде грузовика или двухэтажного автобуса не отвлекал от разговора. – С самого начала никто не мог быть настолько прозорлив, чтобы разглядеть, что она собой представляет. Мы изначально нацелены на то, чтобы защищать детей, а не видеть в них хладнокровных убийц. Возможно, вы правы на ее счет, возможно, вы правы во всем. Я полагаю, вы правы в том, что случилось с ее братом. В том, что произошло в школе, я больше склонна подозревать Арнетту Моузбли.
   – Пятьдесят.
   – Пятьдесят чего?
   – Долларов. Пятьдесят за то, что я права, а вы ошибаетесь.
   – Вы хотите держать пари на то, кто убийца?
   – Это всего лишь деньги.
   – Хорошо, – отозвалась Мира после недолгого раздумья. – Пусть будет пятьдесят.
   – Заметано. А теперь я объясню вам, почему Моузбли этого не делала. Школа – это ее детище, ее гордость. Может, она и смогла бы убить, но она сделает это вне школьной территории. Она не стала бы навлекать скандальную славу на свою обожаемую Сару Чайлд. Из-за этих убийств она теряет учеников, возможно, это будет стоить ей должности.
   – Веский довод, но инстинкт самосохранения сильнее подобных соображений. Чтобы защитить себя, она пожертвует даже любимой работой. Если Фостер знал о ее связи с Уильямсом, он представлял для нее прямую угрозу… Может быть, он собирался разоблачить ее, откуда нам знать? Уильямс, по ее собственным словам, угрожал ей напрямую. Он ее шантажировал, чтобы она его не увольняла.
   – Поднимем ставку до сотни?
   Не успела Мира ответить, как опять засигналила Евина рация.
   – Господи, ну что еще? Даллас.
   – Даллас, Аллику Страффо увозят в больницу. Передоз. Состояние критическое.
   – Где девчонка?
   – Ее забрала нянька. Они поехали на такси прямо следом за «Скорой». Ее повезли в Парксайд, это ближайшая. Опять я разминулась с ними на пару минут. Первый прибывший на место сказал, что девочка была в истерике.
   – Само собой. Ты в пентхаусе?
   – Я поднялась поговорить с копами, которые ответили на девять-один-один. Кора вызвала «Скорую». Доложила о передозировке, поэтому послали копов.
   – Мне нужен дневник. Найди его. Я еду в больницу.
   – Это не ваша вина. – Миру качнуло на сиденье, когда Ева крутанула руль. – Если эта женщина не могла справиться с мыслью о том, что ее дочь – убийца, и попыталась покончить с собой, это не ваша вина.
   – Это моя вина. Я не просчитала возможность того, что она способна убить свою собственную мать, значит, это моя вина. Если Аллика Страффо проглотила пригоршню таблеток, так только потому, что эта маленькая дрянь их ей подсыпала. Черт бы ее побрал! – Ева нажала на газ. – Если бы Аллика собиралась покончить с собой, оставила бы записку. Если бы она хотела защитить дочку, написала бы записку с признанием. Если бы она просто решила уйти, потому что у нее нет сил взглянуть правде в глаза, стала бы она звонить и возвращать дочку домой?
   – Рэйлин поняла, что ее мать знает и может представлять для нее угрозу. – Мира покачала головой. – Заставила ее принять смертельную дозу, и угроза устранена. Свою родную мать.
   – Она столкнула своего маленького братика, который все еще носил ползунки, с лестницы рождественским утром. Накачать маму таблетками – не такое уж натянутое предположение.
   – Если Аллика Страффо умрет, вы этого никогда не докажете. Даже если она выживет, возможно, она не захочет обвинять своего собственного ребенка.
   – На это она и рассчитывает. Но ее ждет разочарование.
   Ева ворвалась в хаос и горе приемного пункта «Скорой помощи», окинула взглядом побитых, окровавленных, переломанных. Она остановила бегущую медсестру и мгновенно извлекла жетон, чтобы не терять времени на объяснения.
   – Страффо Аллика, передоз. Где?
   – Третья травма. И нечего тут махать жетоном, вас туда все равно не пустят. Доктор Диматто борется за ее жизнь.
   Луиза Диматто! Ева улыбнулась. Иногда дружба оказывается делом выгодным.
   – Зато вы можете туда войти. Вот войдите и передайте Луизе, что Даллас нужен отчет о состоянии пациентки. Где девочка? Дочка Страффо?
   – В секции А, со своей няней. Отец уже извещен, скоро подъедет. А вы правда знаете доктора Ди?
   – Да, мы с ней старые друзья. Что такое секция А?
   – Следуйте за мной.
   Очевидно, знакомство с Луизой здорово смазывало колесики. Еву и Миру мгновенно провели через общую зону в травматологическое отделение. В нише напротив двойных вращающихся дверей сидела Рэйлин, прижавшись к Коре.
   Ее лицо было мокрым от слез, глаза покраснели и вспухли. «Отличная работа, – сказала себе Ева. – Вот что значит ходить в драмкружок».
   Кора первая заметила Еву, и слезы мгновенно навернулись ей на глаза.
   – Лейтенант Даллас. Это… это хозяйка.
   Но Ева смотрела только на Рэйлин. Девочка напряглась всем телом. «Не ожидала, что я сюда загляну?» – злорадно подумала Ева. Рэйлин еще крепче прижалась к Коре.
   – Я не хочу с ней говорить. Я ни с кем не хочу говорить. Я хочу мою мамочку.
   – Тихо, тихо, дорогая. Успокойся. Лейтенант только хочет помочь. Все хотят помочь.
   Ева бросила взгляд на Миру и кивнула. Мира поняла и сделала шаг вперед.
   – Рэйлин, я доктор Мира. Я понимаю, ты очень напугана и расстроена.
   Рэйлин всхлипнула, подняла голову и взглянула на Миру.
   – Вы доктор? Вы вылечите мою мамочку?
   – Да, я доктор, и я знаю доктора, который сейчас помогает твоей маме. Она очень, очень хороший врач. – Мира присела на корточки. Она вся светилась пониманием и сочувствием.
   «Отлично, – решила Ева. – Очень умно. Сделай вид, что ты со мной никак не связана. Ты просто доктор. Добрая, ласковая. С материнским подходцем». Сама Ева повернулась к ним спиной и заглянула в круглое окошко в двери палаты, пока Мира разговаривала с Рэйлин.
   Внутри, насколько она могла судить, из Аллики выкачивали что-то и закачивали в нее что-то другое. Чудесные светлые волосы Луизы были скрыты под защитной шапочкой. Ее серо-голубые глаза смотрели сосредоточенно и напряженно.
   Если у Аллики есть шанс, этот шанс ей даст Луиза.
   За спиной у Евы звучал полный сочувствия и тихой уверенности голос Миры:
   – Я знаю, ты будешь храброй девочкой, Рэйлин.
   – Я постараюсь, но…
   – Знаю, это очень трудно. Ты можешь рассказать мне, что случилось?
   – Я не знаю. Моя мама… Мы должны были обедать в «Зверинце», а потом пойти в салон. Побыть вдвоем.
   – Ну разве это не здорово?
   – Нам так весело вдвоем с мамочкой. Но она позвонила, когда мы были в музее, и сказала, что не приедет и что мы должны вернуться домой. Она не сказала, почему. Но выглядела она усталой и вела себя странно.
   – Странно?
   – Она отпустила Кору, это же ее свободный день. А когда Кора ушла, мама заплакала.
   – Не надо мне было уходить. Надо было остаться.
   – Ты ни в чем не виновата, Кора. Мама сказала, что ей очень жаль и чтобы я на нее не сердилась. Но я на нее вовсе не сердилась! Она же не виновата, что она болеет! Она иногда болеет, ей надо отдыхать.
   – Я понимаю.
   – Она обняла меня крепко-крепко. Она всегда меня так обнимает, когда они с папой куда-нибудь уезжают, а я нет. Как будто прощалась. Она сказала, что я ее принцесса, лучшее, что у нее было в жизни, и что она меня любит.
   У Рэйлин задрожали губы, она вытащила из сумки носовой платочек с монограммой, вышитой в уголке, и вытерла глаза.
   – И еще она сказала, она знает, что я буду сильной и храброй, что бы ни случилось. – Глаза Рэйлин стрельнули в спину Еве и на миг задержались на ней. – Она велела помнить: что бы ни случилась, она меня любит больше всех. А потом она сказала, что я могу перекусить и поиграть в моей комнате и что я должна вести себя хорошо. А она должна уснуть. Я вела себя тихо-тихо. – Опять хлынули слезы. – Чтобы ее не разбудить.
   Медсестра вышла из палаты, бросила взгляд на плачущую девочку, и ее лицо вспыхнуло сочувствием. Она увела Еву подальше, чтобы Рэйлин не слышала.
   – Состояние все еще критическое. Если доктор Ди сумеет его стабилизировать, ее переведут в палату интенсивной терапии. Шансы невелики, но доктор Ди борется за ее жизнь.
   – Ладно, спасибо. – Ева бросила взгляд через плечо медсестры. – А вот и муж!
   Страффо бежал по коридору, и Ева буквально ощущала на расстоянии охвативший его страх. Рэйлин вскочила и бросилась ему на шею. Кора поднялась, рыдая и бормоча оправдания.
   Ева не мешала им нежничать. Страффо обнимал дочь и что-то шептал ей на ухо. Потом он опустил ее на землю, отвел упавшие на лицо волосы. Она кивнула и снова села рядом с Корой, а Страффо подошел к дверям палаты и заглянул в окошко, как до него это делала Ева.
   Ева подошла к нему.
   – Что вам известно?
   – Я знаю доктора, который над ней работает, – сказала ему Ева. – Она свое дело знает и без боя не сдается.
   Он судорожно втянул в себя воздух и выдохнул:
   – Спасибо.
   – Она была в критическом состоянии. Как только ее стабилизируют, переведут в палату интенсивной терапии. У нее была передозировка снотворного.
   – О боже, боже! – Он прижался лбом к стеклу.
   – Какое у нее было настроение, когда вы уходили на работу этим утром?
   – Она была расстроена. Мы оба были расстроены, как вы не понимаете? Но… нет, это может подождать. Ради всего святого, Даллас, там моя жена!
   – Ну хорошо. Мне надо поговорить с Корой.
   – Вот и прекрасно.
   – Страффо? – Ева выждала. Наконец Оливер оторвал взгляд от окошка палаты и посмотрел на нее. – Я тоже борюсь за нее. За вас обоих. Поверьте мне.
   Он кивнул. Слезы навернулись ему на глаза.
   – Доктор Мира случайно была со мной, когда нам сообщили. Вы ее знаете, знаете, как много она умеет. Она может остаться с вашей дочерью. Она поговорит с Рэйлин, пока я опрашиваю Кору, а вы можете сосредоточиться на Аллике.
   – Мира. – Он рассеянно оглянулся и увидел стоявшую в сторонке Миру. – Да, да, спасибо. Не хочу, чтобы Рэйлин оставалась одна. А мне нужно…
   – Вам нужно быть с Алликой. Я поняла.
   Ева подошла к Мире, беседующей с девочкой. Но обратилась она к Коре:
   – Кора, мне нужно с вами поговорить. Доктор Мира посидит с Рэйлин.
   – Я хочу быть с папой.
   В эту игру могут играть двое, решила Ева и бросила на Рэйлин сочувственный взгляд.
   – Да, я понимаю. Он здесь и никуда не уйдет. Постарайся успокоиться. Мне просто нужно поговорить с Корой о твоей матери.
   – Это поможет мамочке?
   – Надеюсь.
   Рэйлин расправила плечи. Храбрый маленький солдатик.
   – Со мной все будет в порядке.
   – Конечно, с тобой все будет в порядке. Хочешь, мы с Корой принесем тебе чего-нибудь попить?
   – Да, спасибо. Можно мне соку?
   – Есть. Кора, давайте прогуляемся. – Ева успела заметить самодовольную улыбку на лице Рэйлин, прежде чем та отвернулась.
   – Расскажите мне, как все было, Кора.
   – Не надо мне было оставлять ее одну, это я вам прямо скажу. Я же видела, как хозяйке было плохо, когда уходила.
   – Сколько времени вы отсутствовали?
   – Слишком долго, вот вам и вся правда. Около часа. Я точно не знаю.
   Ева молчала, пока Кора выбирала сок в автомате.
   – Потом я увидела таблетки, – продолжила Кора. – И я все поняла, попыталась ее разбудить и не смогла. Я ее трясла, по щекам била, но так и не смогла разбудить. Тогда я позвонила девять-один-один и велела им приехать. Объяснила, что к чему. Я не могла понять, дышит она или нет. Делала ей искусственное дыхание и массаж сердца, пока они не приехали. И тогда я побежала вниз, впустила их.
   – А где была Рэйлин?
   – О, Матерь Божья, эта бедная девочка! – Кора замолчала, прижала обе руки к лицу и смахнула слезы. – Она вышла из своей комнаты как раз в ту минуту, как я бежала к двери. Я знала, что надо спешить, даже не остановилась.
   – Она что-нибудь сказала?
   – Ну да. Сказала. Удивилась, конечно, тем более что выглядела я, наверно, самому черту на страх, да и не должна была я там быть. Вот это она и сказала, если на то пошло. «А ты что здесь делаешь? Тебя здесь быть не должно».
   – Она была огорчена вашим появлением?
   – Ну да, можно и так сказать. Она любит, чтобы все шло, как заранее условлено, а тут я, хотя ей полагалось провести этот день с мамой. О, лейтенант, как это ужасно для ребенка! Она просто в истерику ударилась, когда в дом ворвались медики.
   – Не сомневаюсь.
   – Если бы я не ушла…
   – Вы вернулись, – перебила ее Ева. – Если бы вы не вернулись, она бы точно была мертва. Если она выкарабкается, благодарить нужно будет не только докторов. Это вы спасли ей жизнь.
   – Спасибо. Спасибо вам за эти слова. Да что ж я все реву, никак не уймусь. – Кора опять вытерла слезы. – Она ж золотая женщина! И ко мне всегда со всем добром. Золотая женщина. – Они повернули назад, и тут Кора схватила Еву за руку. – Ее вывозят!
   – Вижу. – Ева проследила, как бригада экстренной помощи вытолкнула каталку из палаты к лифтам. – Это значит, что ее стабилизировали. – «На данный момент», – добавила она про себя. – Послушайте меня, Кора. Посмотрите на меня.
   – Что?
   – У вас есть друзья в городе?
   – Да, есть.
   – Я хочу, чтобы сегодня вы переночевали у них.
   – Да, но… Я буду с маленькой Рэй. Как же она без меня?
   – Нет. – Ева не собиралась рисковать еще одной невинной жизнью. Кора, сама того не ведая, разрушила последний план Рэйлин, и Ева боялась, как бы Рэйлин не начала вымещать на ней свою досаду. – Когда уйдете отсюда, вы должны поехать прямо к вашим друзьям. Переночуете сегодня у них. О мистере Страффо и Рэйлин позабочусь я.
   – Я не понимаю.
   – А вам пока и не нужно понимать. Но если вы не дадите мне слова, что сделаете именно так, как я вам говорю, придется мне забрать вас в Центральное управление полиции и задержать как важного свидетеля. Выбирайте сами.
   – Но это жестоко.
   – А будет еще хуже. Страффо и Рэйлин собираются подняться на лифте. Вы можете отнести Рэйлин ее сок, поговорить с ними, убедиться, что с ними все в порядке. А потом я хочу, чтобы вы ушли и сделали так, как я вам сказала.
   – Ладно, ладно. Сделаю. Наверно, ей сейчас все равно больше всех нужен ее отец.
   Получив обещание Коры, Ева поспешила к Луизе.
   – Привет, Даллас. Мир тесен.
   – И что ты делаешь в этом тесном мире?
   – Я тут по обмену. Это называется ротацией. Я взяла на себя длинную смену в День святого Валентина. Чарльз занят, романтическое рандеву у нас назначено на завтра.
   Поскольку избранник Луизы Чарльз Монро был высококлассным лицензированным компаньоном, проще говоря, мужчиной по вызову, Ева ничуть не удивилась, узнав, что в День святого Валентина он загружен работой под завязку.
   – Вид у тебя измученный.
   – Случай тяжелый. И если ты собираешься спросить меня о ее шансах, скажу тебе, что они слабы. Мы ее держим на искусственном жизнеобеспечении. Она пока не дышит самостоятельно и не реагирует. Но попади она сюда на десять минут позже, шансов не было бы вообще. Так что спасибо и на этом.
   – Моей лаборатории понадобится образец того, что вы из нее выкачали.
   – Без проблем. Слава богу, у их няни есть голова на плечах. Позвонила девять-один-один, назвала им лекарство, отдала медикам пузырек. Мы с самого начала знали, с чем имеем дело, это тоже помогло. Она начала делать искусственное дыхание, дала пациентке еще один шанс. Кстати, пациентка красавица. Муж есть, чудесная маленькая дочка. Чего ей не хватало? Их не поймешь.
   – Их не поймешь, – подтвердила Ева.

Глава 21

   Луиза поднялась в отделение интенсивной терапии, а Ева повернулась к Мире.
   – Ну как?
   – Она превосходная актриса.
   – В драмкружок ходит.
   – Меня это не удивляет. Мне нужно провести с ней больше времени, вероятно, не один сеанс, чтобы прийти к окончательному заключению, но я склонна согласиться с вашими выводами. Ей чрезвычайно льстило мое внимание, хотя она ни на минуту, ни на секунду не забывала о вас. Хотела быть точно уверена, что вы не пропустили ни одного сказанного ею слова.
   – Я не пропустила. Она весьма подробно описала якобы состоявшийся разговор с матерью. «Я – лучшее, что у нее было в жизни», «Я буду сильной и храброй». И не забыла вставить, что ее мать иногда болеет. Все отрепетировала, все спланировала. Ей пришлось импровизировать, потому что Кора испортила ей финальную сцену.
   – Возможно, только отсрочила. Аллика Страффо, возможно, никогда не проснется. Ева, она наслаждается спектаклем. Больницей, кризисом, тем, что больничный персонал обращается с ней так бережно. Страхом и горем своего отца, вниманием няни.
   – О, да, она выдоила из этого все, что могла. Но скоро ручеек иссякнет. Я прошу вас и Луизу употребить влияние, бросить весь ваш вес на то, чтобы Страффо и Рэйлин сегодня вечером оказались тут в больнице в одной из семейных комнат. Девчонка не должна подходить близко к матери.
   – В такой ситуации, когда мать лежит в палате интенсивной терапии, персонал больницы всячески поощряет общение родных с пациентом. – Как и Ева, Мира взвесила все «за» и «против». – Если вы предупредите персонал, они не смогут это скрыть. Она может заметить.
   – Да уж, она заметит. – Ева прошла несколько шагов по коридору и повернула назад. – Ладно. Я хочу, чтобы ее охраняли круглосуточно. Найду кого-нибудь с опытом в медицине, но ее должен охранять мой человек.
   – Думаете, Рэйлин захочет закончить то, что начала?
   – Может, и нет. На данном этапе – вряд ли. Но рисковать я не хочу. Я предупрежу Луизу, а она сумеет довести до сведения девчонки, что ее мать будет находиться под круглосуточной охраной по медицинским показаниям. А мне придется воткнуть нож в Страффо: сказать ему, что Аллика находится под подозрением в совершении двух убийств, и я ставлю охрану на дверях.
   – Он и так еле держится.
   – Я на это и рассчитываю, – возразила Ева. – И я надеюсь, что он отпустит вожжи. Рэйлин никогда ничего не делает от отчаяния или импульсивно, поэтому, я думаю, на данный момент Аллике ничто не угрожает. Это просто предосторожность.
   – Как вы собираетесь справиться с Рэйлин?
   – Пусть думает, что ей опять сошло с рук. Пусть успокоится, пусть думает, что ей удалось заморочить мне голову. Бедная девочка, ее мать убила двоих и решила наложить на себя руки. Мне придется выложить это Оливеру Страффо. Это будет нелегко.
   – Он вам не поверит.
   – Ну, не знаю, может, и не поверит. Я пока над этим размышляю.
   Папочка был вне себя от ярости. Рэйлин не могла услышать все, что он говорил и что ему говорила лейтенант Даллас, но она видела, что слова лейтенанта приводят его в бешенство. Ей удавалось подслушать только отдельные кусочки, когда он повышал голос, но и этого было довольно, чтобы доставить ей удовольствие.
   Дурацкая полиция, думала она, свернувшись клубочком на диване в зоне ожидания и притворяясь спящей. Думают, они такие умные? Да она гораздо умнее!
   Если бы не вмешалась эта настырная дура Кора, ее мать была бы уже мертва. Хотя, подумала Рэйлин, может, так даже лучше. Мама все равно умрет, она видела это по окружавшим ее напряженным и мрачным лицам взрослых. Все они думают, что она умрет. Зато так гораздо интереснее.
   Вот мисс Хэлливелл объясняла про то, как вести себя на сцене. Если кто-то из партнеров забудет свою реплику или скажет что-нибудь не то, надо все равно оставаться «в образе» и действовать, как персонаж, которого играешь. Так и тут.
   По-прежнему лежа с закрытыми глазами, Рэйлин внутренне усмехнулась, когда до нее донесся голос отца:
   – Моя жена борется за свою жизнь.
   – Ваша жена покушалась на свою собственную жизнь. Мне очень жаль. – Голос лейтенанта звучал так спокойно. – Надеюсь, она выкарабкается. Я говорю искренне.
   – Чтобы вы могли обвинить ее в двух убийствах? Да Аллика в жизни пальцем бы никого не тронула.
   – Кроме себя самой? Слушайте, говорю еще раз: мне очень жаль. Я не говорила, что мы предъявим ей обвинение. Говорю вам сейчас – считайте, что я оказала вам услугу, – но я вам прямо говорю: мы не можем сбросить со счетов попытку самоубийства. Мы обязаны принять это во внимание. Если она когда-нибудь сможет заговорить, я обязана допросить ее. Понимаю, как вам тяжело, и, видит бог, это тяжко отразилось на вашей дочери. Я стараюсь дать вам время, чтобы подготовиться.
   – Просто уходите. Просто уйдите и оставьте меня наедине с моей семьей.
   – Я ухожу. Я вернусь, если она выйдет из комы. Оливер, берегите себя и дочь. Девочка прошла через такое… Дети не должны через это проходить. Не каждый взрослый выдержит.
   Не открывая глаз, Рэйлин почувствовала, как отец садится рядом с ней. Очень осторожно, очень бережно он погладил ее по волосам. Она так и не открыла глаз, услышав, как он тихонько заплакал.
   Сколько же ей еще ждать? Когда уже можно будет попросить пиццу и банку шипучки?
 
   Ева вынула рацию, выходя из больницы. Рация ожила у нее в руке, прежде чем она успела вызвать Пибоди.
   – Даллас.
   – Говорить можешь? – спросила Пибоди.
   – Да, как раз выхожу. Аллика в критическом состоянии, на аппаратах. Шансов мало. Я поставила охрану на дверях и еще одного с медицинским опытом у нее в палате. Ведущий врач – Луиза.
   – Удобно.
   – Да. Я слышала, как она сказала Страффо, что он должен проводить с ней как можно больше времени, говорить с ней, говорить ей, чтобы держалась, чтобы боролась. Может, это поможет. Откуда нам знать? Девчонка играет бесподобно, но Миру ей обмануть не удалось. Не в этот раз. Так что у нас есть поддержка.
   – У нас есть нечто большее. Я нашла дневник.
   Еве хотелось сплясать, она еле сдержалась. Она толкнула дверь и вышла из больницы.
   – Я знала, что не зря держу тебя при себе.
   – Тебе легко говорить. Я часами его искала.
   – И где нашла?
   – В кухне, в утилизаторе мусора. Я прочесала весь пентхаус, задержала патрульных, чтобы они мне помогли. И почему я сразу не подумала об утилизаторе мусора?
   – Ну и что от него осталось?
   – Целехонек. Он был в таком шикарном металлическом футляре с ее именем. Я сразу поняла, что там внутри – книга. Слышу, как она там стукается, когда трясу футляр. Да и по форме, и по весу… Футляр покорежен, но он успел пройти всего один цикл, как мне кажется. Заперт наглухо. Замок слишком мал для универсального ключа, да и погнулся он. Наверно, придется его резать.
   – Я заеду и захвачу его. Рорк сумеет справиться с замком.
   – Отлично. Я позвоню Макнабу, скажу, что празднование Валентина придется отложить.
   – Нет. – Ева села в машину. – Мне потребуется время, чтобы все свести воедино. Чертовски мудреное дело. Я возьму дневник, зарегистрирую его как вещественное доказательство.
   – Я уже зарегистрировала удаленным доступом.
   – Тем лучше. Поезжай домой, расслабься, выпей, займись сексом с Макнабом, если уж без этого нельзя.
   – Без этого нельзя, – тут же откликнулась Пибоди. – Без этого никак нельзя.
   – Если мне придется тебе позвонить, не забудь блокировать видео. Не хочу ослепнуть. Мы соберем это дело и закроем его. – Ева отключила связь. – Ну, Рэйлин, маленькая дрянь, – пробормотала она, – теперь не уйдешь.
   Пока Ева ехала, по дороге информируя Миру и Уитни о последних событиях, Рорк выбирал шампанское для ужина.
   Почти весь день он работал и теперь надеялся, что очень скоро они с Евой отложат все свои дела. И будут просто наслаждаться обществом друг друга.
   Он знал, что ей понравится выбранное им меню ужина. Она посмеется от души. Для их интимного домашнего ужина с глазу на глаз он выбрал пиццу со сладким перцем. Ее любимое блюдо.
   Кроме того, он выбрал для нее то, что весьма условно можно было бы назвать вечерним нарядом. Над этим она тоже посмеется. А он с удовольствием посмотрит на свою жену в ночной сорочке красного шелка с белой горностаевой опушкой.
   Поскольку она не позвонила и не сказала, что задерживается, Рорк понял, что, скорее всего, им действительно удастся поужинать в восемь. Он решил поужинать с ней в Праге. В Прагу их перенесет голографическая комната. Старинная архитектура, густой и мягкий снег за окнами, романтические цыганские скрипки, наполняющие воздух страстью…
   Конечно, это немного чересчур, думал Рорк, но, черт побери, кто ему запретит?
   – Рорк.
   – Да? – спросил Рорк, не оборачиваясь к Соммерсету. Он выбрал наконец шампанское, поставил бутылку в холодильник и ввел команду охладить ее до нужной температуры.
   – Магдалена у ворот.
   – Что?
   – Она у ворот, – повторил Соммерсет. – Просит ее впустить. Она в слезах. Уверяет, что ей надо с тобой поговорить. Что это займет всего минуту. Сказать ей, что тебя нет дома?
   Это было бы слишком просто, подумал Рорк. И, будь он проклят, искушение выбрать легкий путь было чертовски велико. Но если он не разберется с этим прямо сейчас, разбираться придется в другой раз. Но все равно придется. К тому же он готов был признать, что его одолевает любопытство. Интересно, как Мэгги будет оправдываться на этот раз.
   – Нет, впусти ее. Проводи в гостиную. Я с ней разберусь.
   – Я полагаю, лейтенант вернется в течение часа.
   – Вот и давай покончим с этим по-быстрому.
   Смутьянка, сказал себе Рорк, когда Соммерсет удалился, чтобы впустить Магдалену. Он всегда знал, что она – нарушительница спокойствия. Если уж честно, ему это даже нравилось. Но раньше он был слеп. Он только теперь понял, как глубоко сидит в ней эта страсть подливать масла в огонь.