– С журналисткой? Ты?! Ни за что бы не по­верила.
   – Ей я доверяю, – пожала плечами Ева. – И она может мне помочь.
   – Ну, раз ты так уверена… Слушай, а она не может сделать сюжет про меня?
   – Я спрошу, – ответила Ева уклончиво.
   – Классно! Слушай, завтра у меня выход­ной. Может, поужинаем вместе?
   – Если смогу. А ты что, больше не встреча­ешься с тем артистом? Ну, у которого обезьянка ручная.
   – Я его отшила, – пренебрежительно мах­нула рукой Мевис. – Он был какой-то… одно­мерный. Мне пора!
   Позвякивая украшениями, Мевис выскольз­нула из кабинки. Ее изумрудные волосы сверка­ли в свете прожекторов.
   Ева решила, что ей ни к чему знать, что под­разумевает Мевис под словом «одномерный».
   Загудел сотовый телефон. Ева нажала на кнопку и не смогла сдержать улыбки, услышав голос Рорка.
   – Я вас засек, лейтенант! Судя по шуму, ты в «Голубой белке»?
   – У меня здесь встреча. Как дела в Австра­лии?
   – Полно народу. Если повезет, вернусь через полтора дня. Я тебя найду.
   – Найти меня нетрудно, – она улыбнулась и повернула трубку в сторону Мевис. – Послу­шай. Нравится?
   – Она неповторима, – сказал Рорк, прослу­шав несколько тактов. – Передай ей мои вос­торги.
   – Хорошо. Я… увидимся, когда вернешься.
   – Непременно. Думай обо мне.
   – Хорошо. Удачи, Рорк!
   – Я люблю тебя, Ева.
   У нее перехватило дыхание, но Рорк уже по­ложил трубку.
   – Так-так… – Надин Ферст, стоявшая за Евиной спиной, обошла столик и села напротив. – Очень мило!
   Ева, не зная, сердиться или смущаться, суну­ла телефон в карман.
   – Я думала, вы не опускаетесь до подслуши­вания.
   – Иначе репортеру трудно заработать на хлеб, лейтенант. Полицейскому, кстати, тоже. – Надин устроилась поудобнее. – Интересно, что испытывает женщина, в которую влюблен такой чело­век, как Рорк?
   Даже если бы Ева могла выразить свои чувст­ва словами, она все равно не стала бы этого де­лать.
   – Хотите сменить отдел новостей на отдел светской хроники, Надин?
   Надин расхохоталась и подняла руки вверх.
   – Сдаюсь! Слушайте, почему вы опять на­значили мне встречу в этом месте? – спросила она, оглядывая зал. – Кормят здесь отвратитель­но…
   – Но какая атмосфера, Надин!
   Мевис выдала очередной пронзительный крик, переходящий в ультразвук, и Надин вздрогнула.
   – Ну, если вам так нравится…
   – Вы быстро возвратились.
   – Прилетела первым же рейсом. Кстати, само­лет принадлежит компании вашего бой-френда.
   – Рорк мне не бой-френд.
   – Неужели? Ну ладно… – Надин не стала развивать эту тему: она явно слишком устала и еще не успела прийти в себя после перелета. – Мне надо поесть, пусть потом я и буду в этом раскаиваться. – Она проглядела меню и остано­вила выбор на лапше с креветками. – Что вы пьете?
   – Номер пятьдесят четыре. Считается, что это шардоне. – Ева сделала глоток. – Во всяком случае, раза в три лучше конской мочи. Ре­комендую.
   – Отлично. – Надин сделала заказ. – На обратном пути я просмотрела всю доступную ин­формацию по убийству Тауэрс. Все, что появи­лось в средствах массовой информации.
   – Морс знает, что вы вернулись?
   Надин злорадно усмехнулась.
   – Знает! Криминальные новости всегда ос­тавляют за мной: как только я появляюсь, его убирают. Он готов лопнуть от злости.
   – Значит, мой план сработал.
   – Но, надеюсь, это еще не все? Вы мне обе­щали эксклюзивное интервью.
   – И я его дам. – Ева стала разглядывать блюдо с лапшой, появившееся на столе. Выгля­дело оно почти аппетитно. – Но на моих услови­ях, Надин. Вы дадите его в эфир только тогда, когда я вам скажу.
   – Согласна. – Надин подцепила креветку, попробовала ее и решила, что есть можно.
   – Я постараюсь, чтобы большая часть ин­формации попадала к вам.
   – А когда появится подозреваемый?
   – Вы первая узнаете его имя.
   Глаза у Надин разгорелись.
   – Плюс интервью с подозреваемым и еще одно с вами.
   – Подозреваемого обещать не могу. Действи­тельно не могу, – повторила Ева, не давая Надин себя перебить. – Он имеет право сам выбирать журналистов или вообще может отказаться с ними общаться. Я могу только предложить вас.
   – Мне нужны фотографии. Только не гово­рите, что вы и этого не можете обещать. Сделайте так, чтобы видеозапись ареста попала ко мне. Лучше было бы, конечно, мне присутствовать при этом лично.
   – Об этом еще рано думать. Но в обмен я хочу знать все, что узнает пресса. Только, чур, никаких сюрпризов мне не устраивайте.
   Надин поддела вилкой лапшу.
   – Этого я обещать не могу, – ответила она с милой улыбкой. – У моих коллег свои источни­ки и свои методы работы.
   – Но как только что-нибудь узнаете, сооб­щайте мне, – сказала Ева. – И все, что прохо­дит по вашим шпионским сетям! – Надин посмот­рела на нее взглядом невинного младенца. – Я же знаю: студии следят за другими студиями, репортеры за репортерами. Главное – добыть информацию первым. У вас хороший рейтинг, Надин, иначе я не стала бы с вами связываться.
   – То же самое могу сказать про вас. – Надин пригубила вино. – В большинстве случаев я вам доверяю – хотя в вине вы совершенно не разбираетесь. Это лучше конской мочи только в полто­ра раза.
   Ева расхохоталась. Ей было легко с Надин.
   – Ну, говорите, что у вас есть, – Надин устроилась поудобнее и приготовилась слушать. – А я скажу, что есть у меня.
   – Пока самое главное, – начала Ева, – это пропавший зонтик…
 
   На следующий день в десять утра Ева встре­тилась с Фини у квартиры Сесили Тауэрс. Едва взглянув на него, она поняла, что хороших но­востей ждать нечего.
   – Ну, во что уперся?
   – В телефонные разговоры. – Он подождал, пока Ева откроет дверь, и прошел за ней сле­дом. – У нее было много разговоров, и все запи­саны. Но…
   – Ты хочешь сказать, что никто не договаривался встретиться с ней в «Пяти лунах»?
   – Хочу сказать, что не могу сказать, – Фини поморщился. – Последний разговор она вела с одиннадцати тридцати до одиннадцати сорока трех.
   – И?..
   – Стерла запись. Я знаю только время.
   – Она стерла запись… – пробормотала Ева и принялась ходить взад-вперед по комнате. – Зачем? Запись у нее работала автоматически, это обязательно для людей ее профессии. Но именно эту она стерла, потому что не хотела, чтобы стало известно, кто звонил и почему… – Она оберну­лась к Фини. – Ты уверен, что это было сделано до того, как кассета попала к нам в руки?
   Фини обиженно посмотрел на нее.
   – Даллас! – сказал он с укоризной. – Не­ужели ты думаешь, что я не способен различать такие вещи?
   – Ну извини. Итак, перед выходом она стерла запись. Значит, она лично ничего не боялась, ско­рее всего, хотела защитить кого-то еще. Если бы это было связано с делом, которое она вела, то запись осталась бы. Наверняка.
   – Я тоже так думаю.
   – Но дела ее мы все-таки проверим. – Даже не глядя на Фини, она знала, что он в ужасе за­катил глаза. – Дай-ка сообразить. Из ратуши она ушла в девятнадцать двадцать шесть. Это от­мечено камерами слежения, а кроме того, ее ви­дели несколько человек. Перед уходом она за­глянула в дамскую комнату, привела себя в порядок, поболтала с коллегой. Коллега сказала, что настроение у нее было спокойное: в тот день в суде все складывалось удачно.
   – Да, по делу Флуэнтеса она все подготови­ла. Ее смерть ничего не могла изменить.
   – Не исключено, что он считал иначе. Надо будет проверить. Сюда Тауэрс не возвращалась. У нее было мало времени, и она сразу отправи­лась в ресторан, где ее ждал Хэммет. Я там была. Его показания совпадают с показаниями метрдо­теля и официантов.
   – Ты трудолюбива как пчелка.
   – Время дорого. Метрдотель вызвал им такси, «Рапид». Они сели в него в двадцать один сорок восемь. Начинался дождь.
   Ева мысленно представила себе, как эта милая пара едет в такси, они о чем-то болтают, может быть, держатся за руки. На Сесили, по показани­ям официанта, было красное платье и такой же пиджак. Еще одно доказательство того, что домой она не возвращалась, поскольку не переоделась после суда.
   – Сначала такси заехало к ней, – продол­жила Ева. – Сесили сказала Хэммету, чтобы он не выходил, а то вымокнет. Она, смеясь, добежа­ла до дома, послала ему воздушный поцелуй.
   – В отчете написано, что они были близки.
   – Он любил ее. Это не значит, что он ее не убивал, но он ее любил. Они не жили вместе, но Хэммет сказал мне, что такое положение вещей устраивало их обоих. – Ева пожала плечами, – В любом случае, если он решил обеспечить себе алиби, то атмосферу создал весьма романтичес­кую. Мне это, правда, кажется маловероятным, но рано делать выводы. Итак, она поднялась к себе и, наверное, сразу прошла в спальню – пере­одеться: платье ее намокло от дождя.
   Ева повела Фини тем же маршрутом. Про­сторная спальня была выдержана в пастельных тонах. Жалюзи на окнах гардеробной не пропус­кали солнечного света. Ева зажгла люстру, нажа­ла на кнопку, и панель в стене отъехала в сто­рону.
   – Здесь она повесила костюм, – Ева показа­ла на красное платье и пиджак, – сняла туфли и, очевидно, надела халат.
   Ева подошла к кровати. Покрывало на ней было смято.
   – Думаю, легла она не сразу: в гостиной на столике стоит пустая чашка; может быть, она ре­шила посмотреть «Новости» и выпить чаю перед сном. Потом ей захотелось отдохнуть. Было еще не поздно, и она прилегла поверх покрывала. Может быть, вспоминала, что произошло за день, думала о завтрашнем выступлении в суде или о свадьбе дочери… И тут раздался звонок. Кто это был и что ей сказали, мы не знаем. Но она сразу начинает собираться. Стирает запись разговора, одевается. Она хочет выглядеть уверенной в себе женщиной и костюм подбирает соответствую­щий. Такси не вызывает, чтобы не оставлять следов, решает воспользоваться подземкой.
   Ева прошла в холл, открыла встроенный шкаф. Там висели куртки, плащи – один из них муж­ской, скорее всего принадлежал Хэммету – и множество зонтиков разных цветов.
   – Идет дождь, и она выбирает зонтик под цвет костюма, продолжая думать о предстоящей встрече. Денег с собой не берет, значит, это не вымогательство. Она никому не звонит, потому что хочет разобраться сама. Но когда она приходит в «Пять лун», оказывается, что никто ее не ждет. Она проводит там около часа и в начале второго выходит на улицу, под дождь. Открывает зонтик, направляется к подземке. Наверняка злая, как черт.
   – Да уж, прождать час впустую. – Фини за­сунул в рот орешек. – Думаю, она была зла как сто чертей!
   – Тем более что дождь льет как из ведра. Но пройти ей удалось всего несколько метров: кто-то поджидал ее.
   – Он не хотел заходить в бар, – добавил Фини. – Не хотел, чтобы их видели вместе.
   – Точно. Наверное, они пару минут разгова­ривали. Может, ссорились, но все это длилось недолго. На улице никого, во всяком случае, никого, кто обратил бы на них внимание. Через пару минут с перерезанным горлом она упала на тротуар. Интересно, он спланировал это зара­нее?
   – В этом районе куча парней с ножами. – Фини задумчиво потер подбородок. – Но это едва ли был случайный прохожий: ведь кто-то звонил ей. Нет, похоже на план.
   – Мне тоже так кажется. Она не оборонялась, значит, угрозы не чувствовала. Убийца не снял с нее драгоценности, не взял сумочку. Взял только зонтик. И ушел.
   – А почему зонтик? – удивился Фини.
   – Так дождь же шел. Может, у него не было своего зонта. Или взял как сувенир. Во всяком случае, пока что это единственная ошибка, которую он допустил. Мне надо проверить десяток кварталов вокруг, вдруг он его выбросил по до­роге.
   – Если он его выбросил, значит, какой-ни­будь местный наркоман разгуливает сейчас под лиловым зонтиком.
   – Ага. – Ева представила себе эту картину и улыбнулась. – Но почему он был уверен, что она стерла запись с разговором? А он должен был быть в этом уверен.
   – Может, он ей угрожал?
   – Прокурору к угрозам не привыкать.
   – Если угрожали именно ей, – заметил Фини. – Но у нее есть дети. Сесили Тауэрс была не только прокурором, но еще и матерью.
   Они вернулись в гостиную, и Ева подошла к столику с фотографиями. На одной из них улы­бались мальчик и девочка, подростки. На обрат­ной стороне была надпись:
   «Привет! Поздравляем с Днем матери. Цветы завянут, а снимок – останется. Мы тебя лю­бим!»
   Еве стало не по себе, и она поспешно отошла.
   – Они уже не дети, Фини.
   – Для родителей они всегда дети. Этой рабо­те конца нет.
   Ева подумала вдруг, что ее родитель не слиш­ком обременял себя подобной работой…
   – Ладно, по-видимому, следующим номером программы будет Марко Анжелини.
 
   Офис компании Анжелини находился в не­боскребе Рорка на Пятой авеню. Ева вошла в уже знакомый ей холл, взглянула на схему на стене и отправилась в южное крыло, к лифтам.
   Лифт доставил ее на пятьдесят восьмой этаж, и Ева оказалась в холле со строгим серым ковром и белоснежными стенами.
   «Анжелини экспортс» располагалась всего в пяти кабинетах, и Ева сразу поняла, что эта ком­пания не чета гиганту «Рорк индастриз».
   «А что ему чета?» – подумала она с улыбкой.
   Секретарша отнеслась к Еве приветливо, но, увидев полицейский значок, страшно занервни­чала. Можно было подумать, что у нее ящики стола забиты наркотиками. Не прошло и мину­ты, как Ева оказалась в кабинете Анжелини.
   – Мистер Анжелини, я постараюсь не отры­вать вас надолго. Примите мои соболезнования.
   – Благодарю вас, лейтенант Даллас. Прошу, садитесь.
   Он казался не таким элегантным, как Хэммет, но в нем чувствовалась внутренняя сила. Марк Анжелини был невысоким коренастым челове­ком с густыми волосами, обрамлявшими боль­шой лоб. Лицо бледное, под густыми бровями – пронзительно-голубые глаза. На руке – перс­тень с крупным бриллиантом.
   Если он и страдал, то скрывал это лучше, чем возлюбленный погибшей.
   Приветствуя Еву, он поднялся из-за огромного полированного стола. За его спиной было за­темненное окно, не пропускавшее ультрафиоле­товых лучей.
   – Вы, очевидно, пришли по поводу Сесили?
   – Да. Вы можете уделить мне немного време­ни? Я хотела бы задать вам несколько вопросов.
   – Буду счастлив помочь вам, лейтенант. Мы с Сесили были в разводе, но остались партнера­ми в бизнесе. И родителями двоих детей. Я всег­да восхищался ею и уважал ее.
   Он говорил с чуть заметным итальянским ак­центом, и Ева вспомнила, что большую часть времени Марко Анжелини проводит в Италии. Она включила диктофон и начала:
   – Мистер Анжелини, скажите, пожалуйста, когда вы в последний раз видели прокурора Тауэрс или разговаривали с ней?
   – Видел я ее восемнадцатого марта в своем доме на Лонг-Айленде.
   – Она приезжала к вам?
   – Да, на день рождения сына. Ему исполни­лось двадцать пять, и мы вместе устраивали прием в его честь. Дэвид, когда бывает на восточном побережье, часто останавливается у меня.
   – И после этого вы не встречались?
   – Нет, мы оба были заняты, но собирались увидеться недели через две, обсудить предстоя­щую свадьбу Мирины. Это наша дочь, – пояс­нил он. – Большую часть апреля я провел в Ев­ропе.
   – Вы звонили прокурору Тауэрс вечером перед убийством?
   – Да, но не застал ее и оставил сообщение. Предложил пообедать вместе, когда ей будет удобно.
   – Хотели обсудить свадьбу?
   – Да, свадьбу Мирины.
   – Вы говорили по телефону с прокурором Тауэрс после восемнадцатого марта?
   – Несколько раз. – Анжелини нервно сжал руки. – Как я уже говорил, мы были партнера­ми. У нас общие дети и общие деловые интересы.
   – В том числе и «Меркурий»?
   – Да, – криво усмехнулся он. – А вы… вы, кажется, знакомая Рорка?
   – Да. Были ли у вас с вашей бывшей женой разногласия – семейные или деловые?
   – Естественно. Но после развода мы научи­лись находить компромиссы.
   – Мистер Анжелини, кто наследует долю прокурора Тауэрс в «Меркурии»?
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента