Робертс Нора. Секс как орудие убийства

   Ева немного помолчала, прикидывая, что еще можно сделать для обнаружения преступника.
   – Он посылал свои сообщения из общественных мест. Либо он считает, что в них легче затеряться, либо просто любит бывать на публике. Может быть, и то и другое сразу. Нужно будет побродить с этим снимком по киберкафе.
   Макнаб безнадежно махнул рукой.
   – Лейтенант, вы знаете, сколько в Нью-Йорке та­ких кафе?
   – Нет, и не хочу знать! – Ева посмотрела на Фини. – Если Уитни даст разрешение, ты будешь в этом участвовать?
   – Я уже и так участвую.
   Ева повернулась к Макнабу.
   – Составь перечень. Мы разделимся и будем рабо­тать парами. – Она вздохнула. – Хочу задать всем толь­ко один вопрос: кто-нибудь из вас имеет возражения против того, чтобы работать с кем-либо из членов бри­гады?
   Макнаб, как загипнотизированный, глядел в пото­лок. Пибоди, напротив, хмуро уставилась на концы соб­ственных туфель.
   – Ну, раз никто возражений не имеет, ты, Пибоди, будешь работать с Макнабом, а я с Фини. Начнем с Вест-Сайда и будем двигаться на восток. Постараемся обойти как можно больше киберкафе. Завтра в восемь утра встретимся в моем кабинете. Фини, придется со­гласовать это с Уитни.
 
   – Ты могла бы составить пары и по-другому, – не­громко заметил Фини, вышедший следом за Евой.
   – Да. – Ева от души надеялась, что не совершила ошибку. – Но я думаю, что, если они отдубасят друг друга как следует, в конце концов все придет в норму.
   Пока они спускались в лифте, Фини сосредоточен­но думал.
   – Ставлю двадцать долларов на Пибоди.
   Ева сунула руки в карманы.
   – О'кей, я поставлю на Макнаба, но все должно быть справедливо. Три к пяти.
   – Согласен.
 
   Пибоди и Макнаб, оставшись в комнате для сове­щаний одни, продолжали молча сидеть на своих местах.
   – Я не против работать с тобой, – сказал наконец Макнаб.
   – Я тоже не возражаю.
   – Вот и хорошо.
   – Вот и ладно.
   Они смотрели в разные стороны еще секунд два­дцать, и снова первым молчание нарушил Макнаб.
   – Ты совершенно напрасно так старательно избега­ла меня.
   – Неправда! С какой стати? Между нами все кон­чено.
   – А разве кто-нибудь утверждал обратное? – На ду­ше у Макнаба стало кисло. Она говорила равнодушно и холодно. А он-то, дурак, думал о ней все это время…
   – Кстати, если бы ты не думал, что я избегаю тебя, то не стал бы привлекать мое внимание.
   – Чушь! Ради чего? Я занятой человек. Слишком за­нятой, чтобы обращать внимание на каких-то упрямых девчонок, которые проводят свободное время с профессиональными… компаньонами.
   – Оставь Чарльза в покое! – Пибоди вскочила на но­ги. В ее крови кипел гнев, но сердце тихонько плакало.
   – А вот мне профессионалки не нужны. Предпочи­таю любительниц. И чем больше, тем лучше. – Макнаб расставил ноги и насмешливо фыркнул. – Но это не имеет значения, верно? Работа есть работа. Конечно, если ты сможешь с ней справиться.
   – Я могу справиться со своей работой не хуже тебя. Даже лучше. В сто раз.
   – Вот и отлично. Сейчас я составлю список, и мы займемся делом.

ГЛАВА 4

   – У тебя нет его портрета.
   Ева хмуро смотрела на главного эксперта Дики Беренски, которого за елейную улыбку и вкрадчивые ма­неры многие не любили. Но в своем деле он был на­стоящим гением.
   – И ради этого ты заставил меня вернуться в управ­ление?
   – Я думал, что ты захочешь это знать. – Дики раз­вернул кресло и уставился на экран другого монитора. Его паучьи пальцы забегали по клавиатуре. – Ты ви­дишь это?
   Ева внимательно изучила цветное изображение.
   – Это волос.
   – Умница, девочка. Но весь вопрос в том, что это за волос. Он не с головы предполагаемого преступника, не с головы жертвы и не с другой части их тел. Это волос из парика. Очень дорогого мужского парика.
   – Ты можешь выяснить его происхождение? – бы­стро спросила Ева.
   – Стараюсь. – Он развернул кресло к третьему эк­рану. – А что здесь, по-твоему?
   На мониторе были какие-то цветные круги, пятна и формулы. Ева шумно выдохнула. Она ненавидела отга­дывать загадки, но вести себя по-другому с Дики было нельзя.
   – Откуда я знаю?! Говори, не томи душу!
   – Это грим, Даллас. Крем-основа номер 905/4. Сле­ды этого крема остались на постельном белье. Но на трупе его не было. Более того… – Он вызвал на экран портрет. – Мы обнаружили следы воска для лица. Не­которые пижоны пользуются им, чтобы увеличить под­бородок или скулы, если не хотят прибегать к космети­ческой операции.
   – А Брайна не пользовалась никаким воском?
   – Еще один приз за сообразительность! Этот малый был в парике, пользовался воском для лица и был в гри­ме. Так что у тебя нет его портрета.
   – Замечательная новость, Дики. Что еще?
   – У нас есть пара волос с его лобка. Настоящих. Ру­сого цвета. И множество отпечатков пальцев. На бока­лах, на бутылке, на теле, на дверях и перилах балкона. В общем, не горюй. Ты найдешь этого типа, а мы упря­чем его за решетку.
   – Пришлешь мне результаты. С фабричными мар­ками. Они понадобятся мне завтра утром.
   – Эй! – крикнул Дики ей вслед. – Могла бы ска­зать спасибо!
   – Да. Спасибо. Черт бы все побрал…
 
   Всю дорогу домой Ева пыталась понять, что пред­ставляет собой убийца. Увы, было ясно, что он умен. Достаточно умен, чтобы изменить внешность и заранее позаботиться о том, чтобы его не могли узнать ни Брай­на Бэнкхед, ни видеокамеры. Но он вошел в квартиру Брайны вовсе не для того, чтобы убить девушку. Ева была в этом уверена.
   Он пришел, чтобы обольстить ее.
   «Однако события вышли из-под его контроля, – ду­мала Ева. – Поняв, что девушка умерла, он либо уда­рился в панику, либо разозлился и сбросил ее с балко­на. Нет, скорее всего, ударился в панику. Когда он вы­ходил из квартиры, гнева на его лице не было».
   Кроме того, ей было ясно, что этот человек очень богат. Она прожила с Рорком год с лишним и научилась разбираться в таких вещах. Достаточно было увидеть покрой его костюма или шикарные туфли. Но он по­зволил Брайне заплатить за выпивку. Просто-напросто убил двух зайцев: не оставил следов и потешил самолю­бие тем, что за него платит женщина. Что еще можно было про него сказать? Он хорошо разбирался в компь­ютерах и знал химию. Или имел доступ к тем, кто знал и то и другое.
   Но главное – он был извращением. Возможно, психом, и в обычных условиях импотентом. «Скорее всего, убийца не женат», – решила Ева, подъехав к воротам дома. Этот тип не имел длительных и здоровых сексу­альных связей. И не искал их. Он хотел полной власти над партнершей – и использовал для этого романтиче­ские ловушки.
   В своей практике Ева уже сталкивалась с подобны­ми случаями. Иллюзии, фантазии… Так легче предста­вить себя гениальным любовником. Но когда такой человек добивался своего, существовало два варианта: ли­бо страх и чувство вины заставляли его забиваться в нору, либо он начинал новую охоту.
   Опыт Евы подсказывал ей, что хищники редко до­вольствуются одной жертвой.
 
   В полумраке ее дом казался особенно элегантным. В бесчисленном множестве окон горел свет. Пышно цве­ли декоративные деревья и кустарники, названий кото­рых она не знала. Их тонкий, изысканный аромат за­ставлял забыть о том, что ты находишься в городе.
   Ева сумела полюбить этот дом, хотя год назад она не верила, что это возможно. Конечно, она всегда восхи­щалась им – обилие комнат, наполненных сокровища­ми, пугало и одновременно очаровывало ее. Но посте­пенно она начала ощущать любовь к этому дому. Такую же крепкую и нерушимую, как любовь к его хозяину.
   Но Рорка здесь сейчас не было, и ей вдруг захоте­лось развернуться и уехать. В конце концов, она могла переночевать в управлении… Однако воспоминание о жизни, которую она вела до знакомства с Рорком, навело на Еву тоску и заставило остановиться перед домом.
   Поднявшись по каменным ступеням, Ева распахну­ла красивую дверь и вошла в ярко освещенный вестибюль. Там ее ждал старый ворон Соммерсет, как всегда, облаченный в черное. Бесстрастное выражение лица соответствовало его бесстрастному тону.
   – Лейтенант, вы уехали из дома посреди ночи и не сообщили мне ни о своем распорядке дня, ни о предпо­лагаемом времени возвращения.
   – Похоже, папочка недоволен?
   Поскольку Ева обожала злить старого дворецкого Рорка, она сняла куртку и перебросила ее через перила лестницы. А поскольку Соммерсет обожал злить жену Рорка, он брезгливо взял потертую кожаную куртку дву­мя тощими пальцами.
   – Сообщать о своих приходах и уходах может толь­ко воспитанный человек. Естественно, вам этого не понять.
   – Ладно. Мы понимаем друг друга. Поскольку мой муж уехал, я решила немного поразвлечься. Как гово­рится, с глаз долой – из сердца вон…
   Еве хотелось спросить, не знает ли Соммерсет, ко­гда вернется Рорк, но она не могла на это решиться. «Знает, – решила она, поднимаясь по лестнице. – Сом­мерсет знает все, черт побери!» Конечно, она сама мог­ла позвонить Рорку, но это значило бы потерять лицо. Разве она не говорила с ним двадцать четыре часа на­зад? Разве он не ответил, что надеется быстро покон­чить с делами и вернуться через пару дней?
   Ева вошла в спальню, подумала, что надо принять душ и поесть, и решила, что не станет делать ни того, ни другого. Лучше пройти в кабинет, перечитать свои заметки и поработать на компьютере. Она сняла порту­пею с кобурой, повела плечами, и тут до нее дошло, что работа – это не выход.
   Ей требовалось подумать.
 
   Ева редко поднималась в сад, разбитый на крыше. Она не любила высоты. Но величина дома не мешала ей порой ощущать приступы клаустрофобии. Может быть, на воздухе ей станет легче.
   Она раздвинула купол. На карликовых деревьях и цветах в горшках мерцал звездный свет. Журчал фон­тан, струи которого падали в пруд с экзотическими рыбками, напоминавшими мокрые драгоценные камни.
   Парапет украшали резные изображения крылатых фей. Ева вспомнила, как несколько раз они устраивали здесь приемы. Для таких людей, как Рорк, приемы бы­ли работой. Однако, как ни странно, они доставляли ему удовольствие.
   Она редко видела в доме других слуг, кроме Соммерсета, но успела понять, что люди, обладающие боль­шим богатством и большой властью, обычно команду­ют молчаливыми и практически невидимыми армиями, которые берут на себя все хлопоты. И все же Рорк, об­ладавший большим богатством и большой властью, взял на себя хлопоты, связанные со смертью друга…
 
   Ева почувствовала, что в голове прояснилось, и ре­шила, что можно подумать о работе.
   Что представляла собой Брайна Бэнкхед? Молодая, пылкая, романтичная. Организованная. Любившая кра­сивые вещи. Ее шкаф был набит аккуратно развешанной модной одеждой, но платье и туфли, которые она надела в тот роковой вечер, были новыми. И стоимость их она указала в книге расходов.
   «Очень женственная, – думала Ева. – И, очевид­но, образованная. Девушка, любящая поэзию… Значит, убийца охотился на молодых, романтичных и женственных?»
   В холодильнике Брайны лежали две бутылки вина, белого и красного. Но в книге расходов не была упомя­нута бутылка, стоявшая на столе. Может быть, он принес бутылку с собой в черной кожаной сумке – вместе с наркотиками, лепестками роз и ароматическими свечами?
   В тумбочке они обнаружили презервативы, но Брайна была слишком одурманена, чтобы предохраняться. Убийца тоже ими не воспользовался. Следовательно, он не думал о защите и не боялся оставить на месте пре­ступления свою ДНК. Потому что, если бы Брайна оста­лась жива, она все равно не смогла бы составить его словесный портрет. Более того, она вообще не помни­ла бы, что с ней случилось.
   Убийца все предусмотрел. Согласно показаниям официанта, Брайна была без ума от своего кавалера. Они держались за руки, целова­лись, не сводили друг с друга глаз. Каждый, кто их ви­дел, непременно пришел бы к выводу, что они любов­ники. Видеокамеры подтверждали этот вывод. Брайна не просто привела его к себе, но буквально втащила в квартиру.
   «Очень умно, – подумала Ева. – Подождать и по­зволить ей сделать первый шаг. Будучи под объекти­вом. Останься Брайна жива, его было бы не в чем уп­рекнуть».
   Может быть, он уже занимался такими делами? Ева начала расхаживать вдоль парапета. Нет, едва ли. Иначе он не совершил бы такой ошибки с дозой. Похоже, это случилось впервые. Но исключать возможность реци­дива не следовало.
   И необходимо было найти способ остановить его.
   Она вынула электронную записную книжку и ввела в нее следующие ключевые слова:
   «Чаты»
   Поэзия
   Редкие и дорогие наркотики
   Парик, косметика
   Розовые розы
   Пино-нуар урожая сорок девятого года
   Сексуальные отклонения
   Умение работать на компьютере
   Знание химии
 
   Перечитав эти слова, Ева сунула книжку в карман, повернулась… и увидела Рорка.
   То, что они прожили вместе больше года, не имело значения. При виде мужа у Евы всегда начиналось серд­цебиение, и она никак не могла привыкнуть к этому.
   Рорк казался героем исторического романа. Сейчас на нем был строгий черный костюм, но его высокая стройная фигура так же естественно выглядела бы в просторном плаще или сверкающих доспехах.
   Его лицо с точеными чертами и чувственными пол­ными губами, обрамленное густыми прядями шелковис­тых черных волос, могло принадлежать поэту или вои­ну. А от взгляда его широко расставленных, поразитель­но синих глаз у Евы по-прежнему подгибались колени.
   Господи, неужели он всегда будет повергать ее в трепет?..
   – Я не ждала тебя сегодня.
   – Удалось закончить дела раньше. Привет, лейте­нант.
   От его звучного, по-ирландски протяжного голоса у Евы сжалось сердце. Рорк едва заметно улыбнулся, про­тянул к ней руки, и Ева бросилась к нему в объятия.
   Поцелуй оказался коротким, но таким жарким, что его тепло растопило обоих.
   «Дома, – подумал Рорк, чувствуя, как вкус ее губ заставляет его забыть о скорби и усталости, накопив­шихся за последние дни. – Наконец-то дома!»
   – Ты не сообщил мне о своем распорядке дня и пред­полагаемом времени возвращения, – сказала Ева, пе­редразнив Соммерсета. – Теперь мне придется позвонить и отменить свидание с двумя пылкими близнецами.
   – Так у тебя появились близнецы? Поздравляю, я слышал, что они очень изобретательны. – Рорк прижался щекой к ее щеке, потом слегка отстранился. – Что ты здесь делала?
   – Сама не знаю. Не могла найти себе места и реши­ла подышать свежим воздухом. – Ева всмотрелась в его лицо. – Ты в порядке?
   – В общем, да. Но это оказалось труднее, чем я ожидал.
   – Он был твоим другом, – заметила Ева. – Не счи­тая всего остального.
   – Да. И теперь он умер, а я нет… – Он прижался лбом к ее лбу. – Ладно, я справился с этим. Во всяком случае, мне так кажется. Но когда Мика зарывали… это было тяжело.
   – Я должна была полететь с тобой.
   Рорк слегка улыбнулся.
   – Кое-кто из скорбящих почувствовал бы себя не­ловко, увидев рядом копа. Даже моего личного. Пора­зительно, я там увидел тех, с кем не чаял встретиться. Кстати, Брайан просил тебе кое-что передать. Стоя за баром «Грошового поросенка», он сказал буквально сле­дующее: «Скажи Еве: когда она опомнится и поймет, что больше не любит тебя, я буду ее ждать».
   – Хорошо, когда есть куда отступать… Ты обедал?
   – Еще нет.
   – Почему бы нам ради разнообразия не поменяться ролями? Я буду тебя кормить, утешать разговорами, а потом затащу в постель.
   – Темные круги под глазами говорят о том, что кор­мить и укладывать спать нужно тебя. Соммерсет сказал, что тебя не было всю ночь.
   – Соммерсет – болтун и старый дурак. Но меня действительно не было. Сегодня ночью произошло убий­ство.
   Рорк пригладил ее русые волосы.
   – Хочешь рассказать?
   – Не сейчас.
   Ева знала, что могла бы ответить «нет»; он бы понял и не стал настаивать.
   Рорк снова обнял ее.
   – Я соскучился, Ева. Соскучился по твоим рукам. По твоему запаху и вкусу твоих губ.
   – Это поправимо. – Она повернула голову и поце­ловала его в подбородок.
   – Я как раз и собираюсь это поправить.
   – И долго ты будешь собираться? – Теперь она пус­тила в ход зубы. – Я лично предпочитаю действовать. Не сходя с места.
   Рорк прижал Еву к себе, позволив ей ощутить всю силу его желания.
   – А как же быть с близнецами?
   – Ими я займусь позже.
   Рорк улыбнулся и закружил ее в воздухе.
   – Думаю, к тому времени ты слишком устанешь.
   – Не знаю. Сейчас я ощущаю прилив сил. – Ева обхватила ногами его бедра и удивленно подняла бро­ви. – Кажется, и ты тоже.
   – Ко мне пришло второе дыхание. – Он начал рас­стегивать ее рубашку и вдруг остановился. – Эй, разве это не моя рубашка?
   Она поморщилась, но тут же надменно вздернула подбородок.
   – Ну и что?
   – Ничего. – Тронутый Рорк, посмеиваясь, расстег­нул остальные пуговицы. – Боюсь, мне придется ее за­брать.
   – Да у тебя их пятьсот штук… – Ева осеклась, когда пальцы мужа коснулись ее груди. – Ну и ладно, раз ты такой жадина.
   – Да, жадина. – Он снова прильнул к ее губам.
   Их поцелуи становились все более страстными. Вкус ее губ и кожи возбуждал, успокаивал и соблазнял Рорка, ее длинные ноги и маленькие твердые груди дарили ему бесконечное наслаждение.
   Вечер стоял прохладный, но их тела горели огнем. Ева раздвинула губы, давая дорогу его языку, и негромко застонала. Когда губы Рорка спустились ниже и добрались до ее соска, желание стало нестерпимым.
   «Еще, еще!» – думал Рорк. А потом перестал ду­мать. Он ласкал жену так жадно, словно хотел, чтобы она стала его частью, навсегда срослась с ним воедино. Ева дрожала, обнимая его изо всех сил. До него она не знала, что такое настоящая страсть. А теперь всякий раз повторялось то же самое: прикосновение губ и рук Рор­ка неизменно сводило ее с ума.
   Ева видела плясавшие в небе звезды и чувствовала, как те же звезды взрываются в ее теле. Она млела, таяла и двигалась с ним в одном медленном, сладострастном ритме.
   Рорк не хотел спешить, и Ева была благодарна ему за это. Она гладила его волосы, прижималась губами к шее, ощущая биение его пульса, а когда открыла глаза, то увидела, что Рорк следит за ней.
   «Никто, – подумала Ева, с трудом втягивая в легкие воздух, – никто никогда не смотрел на меня так. Так, словно я самое дорогое, что есть на свете…»
   Она изогнулась, выпрямилась и изогнулась снова. Эти движения были терпеливыми и необузданными од­новременно. Ритм оставался чувственным и неторопливым. Их губы снова нашли друг друга, и наконец Ева услышала… нет, скорее почувствовала, что он произнес ее имя.
   Она обвила его руками, крепко прижала к себе, и обоим показалось, что их тела устремились куда-то ввысь, к далеким звездам.
 
   Два халата возникли словно из-под земли. Иногда Ева подозревала, что где-то в доме скрывается шелко­вая фабрика, потому что халатов у Рорка было види­мо-невидимо. Оба халата были черными и достаточно плотными, чтобы надежно защищать тело во время им­провизированного ужина на свежем воздухе.
   Ева решила, что было бы глупо не воздать должное редкостной отбивной из телятины и замечательному красному вину, сидя при свечах в саду на крыше. Тем более после умопомрачительного секса.
   – Это очень хорошо, – сказала она, проглотив оче­редной кусок мяса.
   – Что именно?
   – Что ты вернулся. Есть такой обед в одиночку со­всем не интересно.
   – Соммерсет всегда к твоим услугам.
   – Не порти мне аппетит!
   Рорк следил за тем, как она расправляется с сочной отбивной.
   – По-моему, это было бы довольно трудно. Ты се­годня ела что-нибудь?
   – Булочку, так что не ворчи… Кстати, что такое пино-нуар сорок девятого года?
   – Какая этикетка? – тем же небрежным тоном спросил он.
   – О, черт! – Ева закрыла глаза и мысленно пред­ставила себе бутылку. – «Мэзон де Лак».
   – Отличный выбор. Пятьсот долларов бутылка. Можно проверить, но приблизительно так.
   – Хочешь сказать, что выпускает его твоя фирма?
   – Да. А что?
   – Оно послужило орудием убийства. А дом на Деся­той улице, случайно, не твоя собственность?
   – Какой номер?
   Ева зашипела, порылась в памяти и назвала ему адрес.
   – Кажется, нет. – Он слегка улыбнулся. – И как это я его упустил?
   – Очень смешно! Странно, что не каждое нью-йорк­ское убийство совершается в домах, которые принадле­жат тебе.
   – Скажи лучше, как бутылка прекрасного вина могла стать орудием убийства? Яд?
   – Что-то в этом роде.
   Ева немного помедлила, а потом вздохнула и все рассказала мужу.
   – Значит, он ухаживал за ней с помощью электрон­ной почты, очаровывал поэзией, а потом подсыпал в ее бокал два самых отвратительных наркотика, – задумчиво сказал Рорк.
   – В ее бокалы, – поправила Ева. – Он усердно спаивал ее весь вечер.
   – А потом он устроил романтическую сцену, оболь­стил ее – и использовал. Использовал на всю катуш­ку, – негромко добавил он. – Наверняка убеждая себя, что она получает от этого наслаждение. Что это не из­насилование, а обольщение, и все происходит по взаим­ному согласию.
   Ева положила вилку.
   – Почему ты так говоришь?
   – Оказавшись в квартире одурманенной девушки, он мог сделать с ней все, что хотел. Если бы он хотел причинить ей боль, если бы в его планы входило наси­лие, он бы так и поступил. Но он воспользовался свеча­ми, музыкой, цветами. И дал девушке снадобье, кото­рое должно было сделать ее сверхсексуальной. Пытаясь создать иллюзию, что она испытывает не просто жела­ние, но страсть. Зачем ему это понадобилось? Чтобы польстить своему самолюбию или просто оказаться способным на физическую близость? Или тут было и то и другое вместе?
   Ева кивнула.
   – Я уже думала об этом. Кроме всего прочего, он был загримирован. Очевидно, маска тоже была частью обольщения. Дорогая одежда, прическа, грим. Он хотел выглядеть, как…
   Она осеклась и посмотрела на супермена, сидевше­го напротив.
   – Черт побери, он хотел выглядеть, как ты!
   – Что?
   – Ну, не именно ты. У него были длинные кудри и зеленые глаза. Его идеал – мужчины твоего типа.
   – Ты меня смущаешь.
   – Я не о том! Маска была не только частью оболь­щения, но и воплощением его фантазии. Ему хочется быть выдающимся любовником, хочется быть неотра­зимым. Судя по всему, этот человек достаточно богат, много путешествует, знает литературу, опытен, но в глу­бине души безнадежно романтичен либо притворяется таким. Определенный тип женщин клюет на это с жад­ностью.
   – Но только не вы, лейтенант, – с улыбкой заметил Рорк.
   – Лично я клюнула на секс. – Она снова взяла вил­ку. – И на то, что ты регулярно кормишь меня мясом с кровью… Но ты меня отвлек. Между прочим, Луиза Диматто живет с жертвой в одном доме.
   – Да ты что?
   – Более того, она стояла на тротуаре, когда эта Бэнкхед падала с балкона.
   Рорк подлил вина в бокалы.
   – Мне очень жаль.
   – Сегодня я заезжала к ней в клинику. Там очень многое изменилось.
   – Угу.
   – Вот именно, «угу»! Почему ты не сказал мне, что дал клинике три миллиона?
   Рорк поднял бокал и сделал глоток.
   – Я делаю множество пожертвований, о которых ты не имеешь понятия. – Он изобразил улыбку. – Может быть, присылать тебе копии счетов?
   – Не морочь мне голову! Я хочу знать, почему ты обманул меня и дал ей в пять раз больше обещанного. А еще я хочу знать, почему ты не сказал мне, что осно­вал убежище для неимущих, где, кстати, предложил ей работу.
   – Мне нравится, как она работает.
   – Рорк… – Ева положила ладонь на его руку. – Я же понимаю, ты создал убежище из-за меня. Неужели ты думал, что я рассержусь, узнав об этом?
   – Этот план возник у меня несколько месяцев на­зад. И не только из-за тебя. Из-за себя самого тоже. – Он накрыл ладонью руку жены, и их пальцы перепле­лись. – В детстве нам было некуда пойти, правда, Ева? Впрочем, если бы и было, я лично не пошел бы туда. Не пошел бы, даже избитый до полусмерти. Но другие пой­дут. – Он поднял глаза и внимательно посмотрел на нее. – Эта мысль действительно пришла мне в голову только благодаря тебе.
   – Но ты ничего не сказал мне!
   – Убежище еще не закончено, – объяснил Рорк, – хотя уже открылось. Там живут люди, которых персо­нал называет «гостями». Нам еще нужно завершить кое-какие детали, реализовать кое-какие программы… – Он осекся. – Я ничего не говорил, потому что не был уве­рен, что это тебе понравится.
   – Во всяком случае, название мне нравится.
   – Уже хорошо.
   – А не нравится мне то, что ты не рассказал о своем поступке, которым я могла бы гордиться! – Ева вздох­нула. – Хотя сама я, наверное, тоже не пошла бы в такое место. Потому что он пугал меня ими. Говорил, что это большие темные ямы, а я боялась темноты не мень­ше, чем его самого. Поэтому я бы не пошла туда. Но другие пойдут.
   Рорк поднес ее руку к губам.
   – Да.
   – А теперь посмотри на себя, дублинский беспри­зорник! Столп общества, филантроп, совесть города…
   – Перестань.
   – В общем, крутой малый с большим и добрым сердцем.
   – Ева, замолчи, а то стукну!
   Рассмеявшись, Ева откинулась на спинку стула, до­вольная тем, что печаль мужа исчезла. Кажется, она уже неплохо освоила профессию жены.
   – О'кей, сначала ты меня трахнул, потом накор­мил. Теперь мои низменные инстинкты удовлетворены, и я хочу поработать.
   – Прошу прощения за напоминание, но, кажется, кто-то обещал затащить меня в постель.