Робертс Нора. Свидетельница смерти

Нора Робертс
Свидетельница смерти

ГЛАВА 1

   Убийство всегда обладает некоей притягательной силой. Будь оно примитивным или рафинированным, полным черного юмора или печальной скорби – это самое тяжкое преступление испокон века является предметом пристальных исследований – как в жизни, так и в искусстве.
   На протяжении всей истории человеческой цивили­зации демонстрация убийства неизменно собирала ан­шлаги. Древние римляне давились при входе в Колизей, желая насладиться кровавым зрелищем того, как гла­диаторы мечами и трезубцами превращают друг друга в отвратительные ошметки мяса. А чтобы скоротать скуч­ное утро, шли поглядеть, как несчастных христиан скармливают голодным львам на потеху беснующейся публике.
   Наверняка почти никто не пошел бы на это зрели­ще, если бы хоть на миг допускал, что в неравной схват­ке люди смогут победить хищников. Убийство зверя – совсем другое дело. Оно не дает того дикого азарта, того кратковременного помешательства, которое предлагает зрителю настоящее убийство – убийство себе подобно­го. И люди расходились по домам, довольные тем, что их деньги не пропали даром, а еще – тем, что сами они живы и здоровы. Наблюдать узаконенное убийство – прекрасный способ доказать себе, что, в конце концов, у тебя самого, несмотря на жизненные невзгоды, дела все же обстоят не так уж и плохо.
   За последние два тысячелетия человеческая природа почти не изменилась. Пожирание христиан львами, возможно, осталось в прошлом, но и в начале двадцать первого века убийство имело неизменно высокий рей­тинг в средствах массовой информации. Разумеется, обличье его теперь стало куда более цивилизованным. Целые семьи, влюбленные парочки, яйцеголовые ум­ники и их неотесанные провинциальные родственники выстраиваются в длинные очереди и отпихивают друг друга локтями, желая, чтобы их развлекли созерцанием убийства.
   Лейтенант Ева Даллас имела дело с преступлением и наказанием в силу своих профессиональных обязанно­стей: она работала в отделе по расследованию убийств. Однако сегодня вечером она сидела в неудобном кресле переполненного театрального зала и смотрела спек­такль, главную интригу которого составляло именно убийство.
   – Это он! Голову даю на отсечение, убийца – он!
   Рорк усмехнулся, но ничего не сказал. Реакция же­ны на пьесу была интересна ему не меньше, чем проис­ходящее на сцене. Ева подалась вперед, вцепившись ру­ками в хромированные перила директорской ложи, и буквально ощупывала взглядом сцену. Но в этот мо­мент занавес пошел вниз, и наступил антракт.
   – Это Воул, – безапелляционно заявила Ева. – Именно он убил женщину. Размозжил ей голову, чтобы захапать ее денежки.
   Рорк разлил по бокалам шампанское из бутылки, охлаждавшейся в серебряном ведерке со льдом. При­глашая жену на открытие первого сезона в своем новом театре, он не знал, какова будет ее реакция на пьесу об убийстве. И теперь был весьма доволен, что она про­никлась духом пьесы.
   – Может, ты и права.
   – Не «может», а права. Уж я-то в этом разбираюсь!
   Ева взяла длинный, словно флейта, бокал и посмот­рела в лицо мужа. Что это было за лицо! Казалось, оно вырезано резцом какого-то загадочного скульптора, которому подвластны тайны магии. Его невероятная кра­сота заставляла сжиматься сердце любой женщины. Темная копка волос, тонкие черты, идеальные губы, которые теперь были изогнуты в подобии улыбки… Он протянул руку и кончиками длинных пальцев прикос­нулся к волосам жены. При взгляде в его глаза – горя­щие, пронзительно синего цвета – у Евы до сих пор за­мирало сердце. Она не переставала удивляться, как мужчина одним только взглядом может довести ее до такого состояния.
   – На что ты смотришь? – спросила она.
   – На тебя. – В этой простой, казалось бы, фразе, произнесенной с легким ирландским акцентом, было собрано все волшебство миря. – Я люблю на тебя смотреть.
   – Правда? – Ева склонила голову набок. Она на­слаждалась, думая о том, что впереди – беззаботный вечер, который они проведут только вдвоем. – Значит, ты не против того, чтобы подурачиться?
   Рорк поставил бокал с шампанским и пробежался пальцами вверх по стройной ноге жены – до того места на бедре, где заканчивалось ее короткое платье.
   – Прекрати, извращенец!
   – Но ты же сама попросила.
   Ева засмеялась и подала мужу его бокал.
   – Половина зрителей в этом твоем театре и без того смотрят в бинокли не на сцену, а на нашу ложу. Им ин­тересен Рорк, а уж потом – все остальное.
   – Нет, они смотрят на мою красавицу жену – луч­шего в городе сыщика, которому удалось положить ме­ня на обе лопатки.
   Как и ожидал Рорк, Ева фыркнула, а он, воспользо­вавшись этим, подался вперед и на мгновение прижал­ся губами к ее губам.
   – Держи себя в руках! – с притворной строгостью предупредила она. – Иначе нам придется уйти, не до­ждавшись окончания спектакля.
   – Но мы же фактически молодожены! А молодоже­нам ничуть не стыдно целоваться на глазах у посторон­них.
   – Можно подумать, тебя волнует, что стыдно, а что не стыдно! – Ева положила руку на грудь мужа и ото­двинула его на безопасное расстояние. Затем она отвер­нулась и стала рассматривать зал.
   Ева плохо разбиралась в архитектуре и дизайнерском искусстве, но это помещение буквально дышало роскошью. Наверняка Рорк привлек лучшие умы и таланты, чтобы вернуть старому зданию его былую славу. Пока продолжался антракт, сотни зрителей входили и выходили из огромного зала, и их голоса сливались в глухой непрекращающийся гул. Некоторые были оде­ты так, чтобы сразить прочих модников наповал, другие щеголяли в обычных кроссовках и безразмерных пид­жаках а-ля ретро – последний писк моды нынешней зимы.
   Расписанные потолки, парящие на недосягаемой высоте, мили красного коврового покрытия, акры по­золоты – театр был отделан в соответствии с пожеланиями Рорка. Впрочем, вообще все, чем он владел, бы­ло сделано в соответствии с его желаниями, а владел он, похоже, чуть ли не всем, что можно купить за деньги. Так, но крайней мере, часто казалось Еве. Она до сих пор не могла к этому привыкнуть, и каждый раз при мысли о том, что ее мужу принадлежит едва ли не вся планета, ей становилось не по себе. Но куда деваться! В конце концов, это был Рорк, ее муж, с которым она поклялась быть вместе «и в горе, и в радости». Кстати, за год, в течение которого Рорк и Ева были вместе, они испытали достаточно и того и другого…
   – Да, ну и наворотил ты здесь всего, дружок, – произнесла Ева, снова обводя глазами зал. – Я, конеч­но, видела фотографии театра, но такой роскоши даже представить себе не могла.
   – Роскошь – это еще не все, – ответил Рорк. – В театре главное люди: и те, что на сцене, и те, что в зале.
   – Поверю тебе на слово. Но почему для открытия сезона ты выбрал именно эту пьесу?
   – Потому что это замечательная и великолепно скроенная история. В ней есть все: и любовь, и преда­тельство, и убийство. Да и актерский состав поистине звездный.
   – И на всем – отпечаток твоей титанической лич­ности! Но Леонард Воул все равно виновен. Это он со­вершил убийство. – Ева Даллас, прищурив глаза, снова стала смотреть на сцену, будто ее взгляд мог проник­нуть за тяжелый красный с позолотой занавес. – Его жена – классная женщина, причем с тузом в рукаве. Она еще наверняка себя проявит. Адвокат тоже хоро­ший мужик.
   – Не адвокат, а барристер, – поправил жену Рорк. – Действие пьесы происходит в Англии, в сере­дине двадцатого века. Там адвокаты по уголовным де­лам называются барристеры.
   – Какая разница! И костюмы тоже великолепные.
   – Они – подлинные. Кстати, в 1952 году по этой пьесе был поставлен фильм «Свидетель обвинения». Он имел оглушительный успех. В нем тоже играли звезды первой величины.
   «Наверняка у Рорка есть запись этого фильма», – подумала Ева. Ее муж вообще питал необъяснимую сла­бость к черно-белым картинам начала и середины прошлого века. В отличие от многих других, он умел различать в черно-белых фильмах какие-то удивитель­ные полутона и хотел научить этому свою жену,
   – Мои постановщики постарались на славу – по­добрали артистов, которые внешне напоминают перво­начальных исполнителей, но обладают при этом собственной яркой индивидуальностью. Как-нибудь мы обя­зательно посмотрим этот фильм, и ты поймешь, что я имею в виду.
   Рорк тоже оглядел огромное помещение театра. Как бы ни было ему приятно проводить вечер в компании любимой жены, он все же оставался бизнесменом, а постановка этой пьесы являлась для него вложением де­нег,
   – Все же не зря я затеял все это! Вот увидишь: спек­такль будет идти долго и с большим успехом.
   – Ой, смотри, вон доктор Мира! – воскликнула Ева, привстав с кресла и указывая на полицейского психолога – всегда элегантную женщину, затянутую в длинное белоснежное платье. – С мужем пришла. Его сегодня просто не узнать!
   – Хочешь, пошлем им записку и пригласим куда-нибудь после окончания спектакля? – предложил Рорк.
   Ева уже открыла было рот, чтобы согласиться, но затем пристально посмотрела на Рорка и мотнула голо­вой:
   – Нет, не надо. У меня на сегодняшний вечер дру­гие планы.
   – Правда?
   – Ага. А ты что, против?
   – Вовсе нет. – Он долил в бокалы шампанского. – А теперь, пока у нас есть несколько минут перед нача­лом второго акта, расскажи мне, почему ты так уверена, что убийца – Леонард Воул?
   – Слишком он гладенький, слишком лощеный. Но не так, как ты, – добавила Ева, заставив Рорка усмех­нуться. – У тебя лоск идет изнутри, а он будто маслом намазан.
   – Дорогая, ты мне льстишь…
   – Как бы то ни было, это скользкий тип. Умело ра­зыгрывает из себя честного, трудолюбивого, доверчиво­го человека, которому в какой-то момент не повезло. Но такие «отличники», да еще имеющие жен-красавиц, не связываются с малопривлекательными старухами, если только у них нет какой-то тайной цели. А у этого цель гораздо более масштабная, нежели продавать ду­рацкую кухню, которую он изобрел.
   Ева отпила из своего бокала, и тут в зале мигнули огни, возвещая о том, что антракт окончился.
   – Жена знает, что убийство совершил он. Кстати, основное действующее лицо – вовсе не он, а она. Эта женщина – умница. Если бы я расследовала это дело, то главное внимание обратила бы именно на нее. Да уж, я бы поговорила по душам с Кристиной Воул!
   – Значит, пьеса тебе понравилась?
   – Умная вещь.
   Занавес поднялся, но вместо того, чтобы следить за действием на сцене, Рорк продолжал любоваться Евой, думая о том, что она, наверное, самая удивительная женщина на свете. Совсем недавно она вернулась до­мой в одежде, запачканной кровью. К счастью, чужой. Оказалось, что она расследовала дело, раскрытие кото­рого заняло у нее всего один час – с того момента, как было совершено убийство, и до того, как арестованный сознался в его совершении.
   К сожалению, не часто все происходило с такой по­трясающей простотой. Рорк нередко наблюдал, как Ева доводит себя буквально до изнеможения, отчаянно рис­кует жизнью – и все для того, чтобы правосудие вос­торжествовало. И это была лишь одна из многих ее чер­точек, которыми Рорк неподдельно восхищался.
   А теперь она здесь, рядом с ним, в элегантно обтя­гивающем черном платье. Из драгоценностей на ней был лишь редкостной красоты бриллиант в форме капли, который когда-то подарил ей Рорк. Он лежал, слов­но зияющая застывшая слеза, в ложбинке между грудя­ми Евы. И только прическа ее была, как всегда, небреж­ной – шапка коротких каштановых волос. Губы Евы были не накрашены – она редко пользовалась губной помадой. Ее красивое волевое лицо вообще не нужда­лось в косметике.
   Она смотрела спектакль холодными глазами поли­цейского: пыталась вычленить мотив преступления, найти улики, чтобы в итоге обнаружить убийцу – точно так же, как она делала бы это, занимаясь настоящим расследованием. Рорк видел, как сжались губы Евы и сузились ее глаза, когда она наблюдала за действиями героини пьесы. Кристина Воул как раз заняла свиде­тельское место – и начала предавать мужчину, которо­го называла своим мужем.
   – Она что-то задумала! Я же тебе говорила, что у нее туз в рукаве!
   Рорк провел кончиками пальцев по шее жены.
   – Говорила, говорила…
   – Она лжет, – пробормотала Ева. – Не все время, конечно. Перемежает ложь с правдой. При чем тут ку­хонный нож? Ну, порезался он им – это не так важно. Отвлекающий момент. Это не орудие убийства, которое, кстати, даже не присутствует среди улик. Но если он просто порезался этим кухонным ножом, когда резал хлеб, – и все с этим согласятся, – на кой черт он тут нужен?!
   – Воул говорит, что порезался случайно, – заметил Рорк. – Но он мог сделать это намеренно, чтобы оп­равдать присутствие крови на рукавах.
   – Не имеет значения. Это все дымовая завеса. – Ева нахмурила брови. – А он хорош! Смотри, как дер­жится. Делает вид, будто потрясен, подавлен ее показа­ниями.
   – А разве нет?
   – Тут что-то не так. Чего-то не хватает… Но я выяс­ню, чего именно.
   Еве нравилось тренировать свой ум при каждом удобном случае, рассматривая вещи под разными угла­ми, анализируя и пытаясь найти ключики к самым муд­реным замочкам. До того, как они с Рорком пожени­лись, Ева ни разу не была в театре, очень редко смотрела видео и еще реже позволяла своей недруге Мэвис зата­щить ее в кино. И сейчас живая игра актеров захватила ее. Сидя в темноте зала и наблюдая за развитием собы­тий на сцене, она начинала чувствовать себя участницей происходящего. Причем без всякой ответственности. Глупая богатая вдова, которая позволила проходимцу размозжить ей голову, не ждала помощи от лейтенанта Евы Даллас, поэтому теперешнее «расследование» пре­вращалось в легкую и захватывающую игру.
   Если все сложится так, как хочется Рорку, – а иначе просто не бывает, – эта богатая вдова будет умирать шесть раз в неделю по вечерам и два – во время утрен­них спектаклей. Причем продолжаться это будет не­сколько месяцев – на потеху «детективам», сидящим в креслах согласно купленным билетам.
   – Не стоит он того, – пробормотала Ева. Пьеса на­столько захватила ее, что она искренне негодовала на персонажей, которые были ей не по душе. – Кристина жертвует собой, разыгрывает перед присяжными спек­такль, чтобы они увидели в ней хищницу, бессердечную суку, И все для того, чтобы выгородить его. Потому что она его любит. А он просто дешевка!
   – Но ты же сама сказала, что она предала его, – от­кликнулся Рорк.
   – Это только кажется, – отмахнулась Ева. – На са­мом деле, прикинувшись злодейкой, она перевела все стрелки на себя. На кого смотрят сейчас присяжные? На нее. Она оказалась в центре внимания, а о нем все уже забыли. Здорово у нее голова работает! Только вот ради кого? Ради этого ничтожества? Неужели она сама еще этого не поняла?
   – Подождем – увидим.
   – Ну скажи, я права?
   Рорк наклонился и поцеловал жену в щеку.
   – Нет.
   – Нет? Я не права?!
   – Нет – я не скажу тебе. А ты помолчи, иначе пропустишь что-нибудь важное.
   Ева бросила на мужа сердитый взгляд, но все же послушалась и продолжала смотреть спектакль молча. Ко­гда присяжные признали подсудимого невиновным, она возмущенно закатила глаза. Ну и олухи! Значит, присяжные – дураки не только в реальной жизни, но и в пьесах. Если бы вместо этих двенадцати простофиль в жюри присяжных посадить двенадцать полицейских, они прищучили бы этого мерзавца в два счета!
   Только Ева хотела высказать все это Рорку, как вдруг заметила, что Кристина Воул пробирается через толпу «зрителей», жаждавших ее крови, обратно – в почти уже опустевший зал суда. Ева удовлетворенно кивнула, когда Кристина призналась барристеру в том, что со­лгала суду.
   – Она знала, что он виновен! Я так и думала. Знала и лгала, чтобы выгородить его. Дурочка! А он теперь по­чистит перышки и снова начнет доить ее, вот увидишь.
   Услышав смех Рорка, Ева с негодованием поверну­лась к нему.
   – Что тут смешного?
   – Просто я подумал, что вы с Агатой Кристи соста­вили бы прекрасный тандем.
   – Тихо! Вот он идет! Гляди, как злорадствует…
   Леонард Воул пересек ту часть сцены, где декорации изображали зал суда, держа под руку худенькую брю­нетку. Он откровенно торжествовал по поводу своего освобождения. «Уже нашел себе новую бабу, – подумала Ева. – Что ж, ничего удивительного». Кристина ки­нулась к Леонарду, по-видимому, намереваясь его об­нять, и Ева испытала по отношению к ней одновремен­но раздражение и жалость.
   Леонард вел себя высокомерно и нагло, Кристина была в отчаянии, сэр Уилфред – в гневе. Пока все шло именно так, как и ожидала Ева. Но внезапно она вско­чила с кресла и вскрикнула:
   – Черт побери!
   – Садись, девочка.
   Рорк усадил жену обратно в кресло. А тем временем на сцене Кристина Воул схватила со стола улик кухон­ный нож и пронзила им черное сердце своего супруга.
   – Вот этого я не ожидала! – снова воскликнула Ева. – Она казнила его!
   «Да, – подумал Рорк, – моя Ева на самом деле понравилась бы Агате Кристи».
   Между тем сэр Уилфред, как ошпаренный, подско­чил к поверженному телу, остальные актеры последова­ли его примеру. Кристину Воул оттащили от «убитого».
   – Постой-ка, там что-то не так, – проговорила Ева. Она снова вскочила на ноги, но теперь ее сердце билось уже совсем в ином ритме, чем минуту назад. – Что-то не так… Как спуститься туда, вниз?
   – Ева, это же спектакль!
   – Нет. По-моему, кто-то решил играть всерьез.
   Она откинула стул со своего пути и выскочила из ложи. Рорк успел заметить, как кто-то из актеров, сто­явших возле Воула на коленях, поднялся на ноги и те­перь рассматривал кровь на своих руках. Не медля больше ни секунды, он догнал Еву и схватил ее за руку.
   – Сюда! Там – лифт. Если мы спустимся на нем, то окажемся прямо за кулисами.
   Он набрал комбинацию на кодовом замке, и в этот момент откуда-то снизу донесся пронзительный жен­ский крик.
   – Это тоже было в пьесе? – спросила Ева, когда они с Рорком вошли в лифт.
   – Нет.
   – Понятно. – Ева достала из сумочки сотовый те­лефон и набрала номер. – Говорит лейтенант Ева Дал­лас. Пришлите «Скорую помощь» в театр «Новый Гло­бус» на пересечении Бродвея и Тридцать восьмой ули­цы. Состояние потерпевшего и серьезность ранения пока неизвестны.
   Как только она спрятала телефон, двери лифта от­крылись и они оказались в самой гуще хаоса.
   – Убери отсюда всех этих людей, и пусть за ними присматривают. Никто из актеров, технического соста­ва и обслуживающего персонала не должен покидать здание. Ты можешь предоставить мне список всех со­трудников?
   – Я позабочусь об этом.
   Они с Рорком расстались, и Ева стала проталкивать­ся к середине сцены. К счастью, у кого-то хватило ума опустить занавес, но за ним творилось нечто невообразимое. Казалось, половина зала находится в состоянии истерики.
   – Расступитесь! – скомандовала она.
   – Нужно вызвать доктора! – Блондинка, игравшая жену Воула, стояла над телом, прижав руки к груди. И они, и ее платье были вымазаны кровью. – О госпо­ди, ну вызовите же доктора!..
   Ева склонилась над мужчиной, лежавшим вниз ли­цом на сцене. Перевернув его на спину, она сразу поня­ла, что никакие доктора ему уже не помогут. Она вы­прямилась и достала свой полицейский жетон.
   – Я лейтенант Даллас из Управления полиции Нью-Йорка. Я требую, чтобы все покинули сцену. Ни к чему не прикасаться и ничего не убирать!
   – Это несчастный случай. – Актер, игравший сэра Уилфреда, стащил с головы парик барристера с жестки­ми седыми буклями. С его лица ручейками стекал пот, размывая театральный грим. – Какое ужасное несча­стье!
   Ева посмотрела на лужицу крови и обагренный по самую рукоять кухонный нож.
   – Это место преступления, и я хочу, чтобы вы его очистили. Где, черт побери, служба безопасности? – Она положила руку на плечо женщины, которую про себя до сих пор называла Кристиной Воул, и произнес­ла: – Пожалуйста, отойдите в сторону.
   Затем Ева заметила Рорка, который вышел из боковой кулисы в сопровождении трех широкоплечих муж­чин, и подала им знак.
   – Уведите всех этих людей со сцены и изолируйте их. Есть же у вас здесь всякие гримерные или что-то там еще. Заприте их и приставьте охрану. То же самое отно­сится и к техническому персоналу.
   – Он мертв?
   – Либо да, либо он – лучший артист столетия.
   – Нужно вывести из театра зрителей, чтобы, упаси бог, не началась паника. Пойду займусь этим.
   – Давай. И попробуй найти Миру, если она еще не ушла. Возможно, она мне понадобится.
   – Я убила его. – Блондинка, шатаясь, сделала два шага назад, по-прежнему прижимая к груди окровав­ленные руки и глядя на Еву с Рорком. – Я убила его…
   Внезапно глаза ее закатились, и она упала без чувств.
   – Великолепно, только этого нам не хватало! Рорк!
   – Я позабочусь о ней.
   – Вы… – Ева указала на одного из охранников, – начинайте выводить людей и распределите их по грим­уборным. Вы, – указала она на второго охранника, – соберите технический и обслуживающий персонал и также изолируйте их. Все двери должны быть заперты. Никто не входит, никто не выходит.
   Какая-то женщина начала всхлипывать, несколько мужчин принялись громко возмущаться. Ева досчитала до пяти, затем подняла руку со своим полицейским значком и крикнула:
   – Внимание! Идет полицейское расследование. Любой, кто откажется выполнять приказы и станет ме­шать следствию, будет немедленно доставлен в ближайший полицейский участок и посажен под замок. А те­перь я требую очистить место преступления!
   – Пойдемте, – обратилась к своим коллегам мило­видная брюнетка, сыгравшая крохотную роль новой любовницы Воула, и грациозно переступила через бес­чувственное тело Кристины. – Эй вы, большие силь­ные мужчины! Возьмите вашу примадонну. А мне нуж­но выпить. Надеюсь, это не помешает расследованию, лейтенант? – обратилась она к Еве, посмотрев на нее холодным ясным взглядом зеленых глаз.
   – Хоть залейтесь! Только не на месте преступления.
   Ева вновь достала из сумочки сотовый телефон и набрала номер.
   – Это опять лейтенант Ева Даллас. Немедленно пришлите ко мне бригаду экспертов.
 
   -Ева! – Через сцену торопливо шла доктор Ми­ра. – Рорк сказал мне… – Увидев лежащее тело, она осеклась. – Боже правый! – Она перевела взгляд на Еву. – Чем я могу помочь?
   – Сюда уже едет Пибоди. Кроме того, я вызвала бригаду врачей и оперативную группу экспертов. Ну а пока их нет, вы – и врач, и представитель полиции. Из­вините, что я испортила вам вечер.
   Мира покачала головой, давая понять, что извине­ния ни к чему, и уже собралась встать на колени возле трупа, но Ева остановила ее:
   – Не надо! Здесь кровь. Вы испортите мне место преступления, а себе – платье.
   – Как это случилось?
   – Это вы мне расскажите. Вы ведь тоже смотрели спектакль. Пока я знаю только, что орудием убийства стал нож. У меня с собой нет набора нужных инструментов и приборов. Где же эта Пибоди, черт побери?!
   Расстроенная тем, что не может поступить к рас­следованию немедленно, Ева круто развернулась и уви­дела Рорка.
   – Доктор Мира, вы не могли бы некоторое время побыть здесь вместо меня? – Не дожидаясь ответа, она пошла в левую часть сцены, где стоял Рорк. – Расскажи мне о ноже, который используется в последней сцене.
   Рорк пожал плечами:
   – Обычный бутафорский нож. Когда прижимаешь лезвие к твердой поверхности, оно уходит в рукоятку.
   – На сей раз не ушло, – пробормотала Ева. – Как зовут убитого?
   – Ричард Драко. Очень талантливый актер. Был… – поправился Рорк.
   – Ты хорошо его знал?
   – Нет, не очень. Встречались несколько раз на приемах. Но с его творчеством я был знаком хорошо. – Рорк засунул руки в карманы и принялся раскачиваться на каблуках, глядя в ту сторону, где, теперь уже лицом вверх, лежал Драко с широко открытыми остекленев­шими глазами. – Он получил кучу премий, о нем взах­леб писали газеты… Драко на протяжении многих лет считался признанной звездой сцены и кино, но пользо­вался репутацией человека высокомерного, со сложным характером. Волочился за женщинами, баловался нар­котиками…
   – А женщина, которая его убила, – кто она?
   – Айрин Мансфилд. Блистательная актриса. Ред­кий тип: очень уравновешенна и фанатически предана искусству. В театральных кругах ее чрезвычайно уважа­ют. Она живет и работает преимущественно в Лондоне, но ее убедили переехать в Нью-Йорк, чтобы играть в этом спектакле.
   – Кто убедил?
   – Частично – я. Мы знакомы уже несколько лет. Нет, – добавил Рорк, снова сунув руки в карманы, – я с ней никогда не спал.
   – Я об этом не спрашивала.
   – Нет, ты спросила. Взглядом.
   – Ну хорошо, если так, давай поговорим на эту те­му. Почему же ты с ней не спал?
   Губы Рорка изогнулись в насмешливой улыбке.
   – Сначала она была замужем. А потом, когда осво­бодилась, женился я. – Рорк прикоснулся пальцем к ямочке на подбородке Евы. – А моя жена страшно не любит, когда я сплю с другими женщинами. Она на этот счет очень сурова.
   – Я это учту. – Немного подумав, Ева добавила: – Ты знаком с большинством этих людей – или, по крайней мере, имеешь достаточно ясное представление о том, что они собой представляют. Поэтому чуть позже я хочу с тобой поговорить. – Она вздохнула. – Официально,
   – Конечно, лейтенант, – шутливо козырнул Рорк. – Как, по-твоему, есть вероятность того, что это был не­счастный случай?
   – Всякое может быть. Мне нужно осмотреть нож, но я не могу прикоснуться к нему, пока не приедет эта чертова Пибоди с набором инструментов. Может, пой­дешь туда, посмотришь, как там дела, и проконтроли­руешь своих людей? И будь внимателен.