Робертс Нора. Трибьют

   – Это глаза Дженет Харди.
   – Нет, глаза Силлы Макгоуэн.
   Она улыбнулась и сделала маленький глоток из своего последнего бокала вина.
   – Я собиралась придумать предлог – или даже не снисходить до предлога, – чтобы не приходить к вам сегодня вечером.
   – Правда?
   – Правда. Потому что вы указывали, как мне следует жить.
   – Скажем, не «указывал», а «беспокоился». И почему же вы пришли?
   – Покупка унитазов привела меня в прекрасное настроение. Серьезно, – ответила она на его смех. – Я нашла то, что мне нужно, Форд. После долгих поисков.
   – М-м… Унитаз?
   Настала ее очередь рассмеяться.
   – Я поняла, что мне нужно, – это взять что-то разрушенное, брошенное или хотя бы немного потускневшее и сделать так, чтобы оно вновь засияло. Улучшить его. И от этого улучшается мое настроение. И поскольку у меня было хорошее настроение, я перешла через дорогу. Я очень рада, что сделала это.
   – Я тоже.
 
   Она не видела ни его, ни Спока, когда следующим утром пришла в его домашний спортзал. Силла вставила в уши наушники плеера и приступила к делу. Она занималась целый час и за это время лишь раз увидела собаку, выбежавшую на задний двор. Когда Силла уходила, Форда по-прежнему не было видно.
   У нее нет времени на сантименты, напомнила себе Силла. Тем не менее, когда возле двери к ее ногам бросился Спок, явно обрадовавшийся встрече, она целых десять минут гладила его, слушая ответное ворчанье – эти звуки служили псу для общения. Отличная тренировка, смешная собака и погожее утро – все это привело Силлу в хорошее настроение. Она перебежала через дорогу, приняла душ и позавтракала черничным йогуртом и кофе. К тому времени, когда она переоделась в рабочую одежду, к дому начали подъезжать бригады строителей.
   Тренировки занимали у Силлы все утренние часы, но она была рада этому. В это время она мысленно проговаривала и разрешала проблемы.
   – Я собираюсь расширить ванную комнату, Бадди, – после таких размышлений объявила она водопроводчику, и он, как и следовало ожидать, громко вздохнул.
   – Ту, которой я пользуюсь теперь, а не ту, которой вы занимаетесь.
   – Все равно это дополнительная работа.
   – Я уже поговорила с Мэттом, – Силла не обратила внимания на его слова. – Пойдемте, я покажу, что мы собираемся сделать.
   Бадди что-то мямлил, как обычно, но другого от него ожидать и не приходилось.
   – Теперь мы переносим мой кабинет наверх, вместо этой спальни. Я собираюсь использовать освободившееся место для хозяйской ванны. Мы снесем эту стену.
   Он слушал, тер подбородок и качал головой.
   – Обойдется недешево.
   – Да, знаю. Детали появятся позже, но пока идея такова, – она открыла блокнот и показала план, разработанный вместе с Мэттом. – Мы сохраним старую ванну на лапах – отреставрируем и поставим ее вот сюда. Здесь будут напольные трубы и слив. Здесь две раковины, скорее всего, утопленные.
   – Наверное, вы поставите гранитную плиту или что-то вроде этого.
   – Нет, цинк.
   – Что?
   – Цинковая столешница. А здесь я поставлю душевую кабину. Да, – сказала она, не давая ему возразить. – Голливудские идеи. Вот тут будет стеклянный отсек для туалета. В целом все это должно соответствовать архитектуре в стиле ретро – это будет здорово, Бадди.
   – Вы хозяйка.
   – Это уж точно, – улыбнулась Силла.
   Затем хозяйка отправилась на веранду, чтобы, наслаждаясь лучами апрельского солнца, сооружать перила и прибивать планки.
   Когда появился отец, боковые стороны уже были закончены, и Силла немного устала.
   – Выглядит отлично, – заметил он.
   – То ли еще будет, – улыбнулась Силла.
   Он кивнул в сторону дома, из которого доносилась какофония звуков, типичных для стройплощадки.
   – Похоже, внутри тоже кипит работа.
   – Первая стадия разборки закончена. Я немного изменила план, так что потом придется кое-что сломать на втором этаже. Но завтра приходит инспектор, – она скрестила пальцы. – Чтобы согласовать прокладку водопровода и электромонтаж. Тогда мы развернемся в полную силу.
   – В городе только и говорят об этом.
   – Представляю, – она махнула рукой в сторону дороги. – Даже машин стало больше. Люди притормаживают и останавливаются, чтобы посмотреть, что здесь происходит. Мне позвонили из местной газеты и попросили дать интервью. Пока я не хочу никаких фотографий. На этой стадии большинство людей не поймут, что здесь будет, и поэтому я кратко рассказала обо всем по телефону.
   – Когда опубликуют материал?
   – В воскресенье. В рубрике «Стиль». Дженет Харди все еще вызывает интерес. – Силла сдвинула кепку на затылок и вытерла лоб тыльной стороной ладони. – Ты ведь знал ее, папа. Она бы одобрила все это?
   – Она любила этот дом. Наверное, она была бы рада, что ты тоже любишь его. И что ты оставляешь в нем свой след. Скажи, Силла, ты делаешь эти перила сама?
   – Да.
   – Никогда бы не подумал, что ты это умеешь. Мне казалось, что ты только придумываешь идеи, а потом нанимаешь людей для их воплощения.
   – Да, в большинстве случаев. Но мне нравится физический труд. Особенно такой. Я собираюсь получить лицензию на подрядные работы.
   – Ты… То есть как это?
   – Я хочу открыть свое дело. Разговоры в городе об этом доме станут источником моего будущего дохода. Мне кажется, люди захотят обратиться к женщине, которая восстановила маленькую ферму Дженет Харди, особенно если эта женщина – внучка Дженет. А потом? – она прищурилась, и ее глаза сверкнули. – Они станут приглашать меня, потому что я хорошо делаю свое дело.
   – Ты действительно хочешь здесь остаться?
   Значит, он не поверил. Конечно, почему он должен был ей верить?
   – Я хочу остаться. Мне нравится, как здесь пахнет. Мне здесь хорошо. Ты торопишься?
   – Нет.
   – Тогда давай немного пройдемся, и ты поработаешь консультантом по ландшафтному дизайну.
   – С удовольствием, – его губы медленно растянулись в улыбке.
   – Подожди, я захвачу блокнот.
   Идя рядом с отцом и слушая его предложения, где посадить кусты и деревья, она лучше узнавала его.
   Его привычку сначала внимательно слушать, а затем отвечать, его паузы, когда он что-то обдумывал, его подтрунивание над собой и его неторопливость.
   Он остановился у пруда и улыбнулся.
   – Я купался здесь несколько раз. Тебе нужно обуздать эти лилии и рогоз.
   – Уже в списке. Брайан говорит, что мы, наверное, посадим тут ирисы.
   – Это был бы хороший выбор. А вот там можно посадить плакучую иву. Она будет красиво склоняться над водой.
   Силла сделала пометку в блокноте.
   – Я думала, не поставить ли здесь каменную скамью, чтобы было куда присесть, – сказала она и, неожиданно вспомнив, подняла голову. – Значит, это здесь ты целовался с матерью Форда Сойера?
   Отец приоткрыл рот от удивления, и – к удовольствию Силлы – его щеки вспыхнули румянцем. Усмехнувшись, он отвернулся.
   – Откуда ты об этом знаешь?
   – У меня свои источники.
   – А у меня свои. Я слышал, что ты целовалась с сыном Пенни Сойер прямо в нашем дворе перед домом.
   – Бадди.
   – Не прямо, но источник – он.
   – Немного странно.
   – Немного, – согласился Гэвин.
   – Ты не ответил на мой вопрос.
   – Признаюсь, что довольно много целовался с Пенни Квинт – так ее звали тогда, – и в том числе несколько раз здесь. Мы встречались несколько месяцев в старших классах школы. А потом она разбила мне сердце.
   Он улыбнулся, произнося эти слова, и Силла улыбнулась ему в ответ.
   – Средняя школа – это ад.
   – Там тоже иногда разбиваются сердца. Мы с Пенни поссорились – бог знает из-за чего – и расстались. Признаюсь, что разрывался между желанием вернуть ее и заполучить твою мать.
   – Вот кобель, – Силла погрозила отцу пальцем.
   – В восемнадцать лет почти все парни такие. А потом я увидел, как у пруда Пенни целовалась с Джонни, – он вздохнул, вспоминая. – Это стало настоящим ударом. Моя девушка – я все еще считал ее наполовину своей – и один из моих друзей.
   – Друзья не приударяют за бывшими, – заметила Силла. – Это вечное правило.
   – Мы с Джонни поссорились из-за этого. Прямо здесь. И Пенни сказала все, что обо мне думает. В это время появилась твоя мать. Ее всегда притягивала драма. Я ушел с ней – это успокоило мое сердце и мое самолюбие. Больше я не разговаривал с Джонни. Последние слова, которыми мы с ним обменялись, были бранными. Я всегда жалел об этом.
   Улыбка на его лице сменилась печалью.
   – Он умер два дня спустя. И с ним еще один из моих друзей, а Джимми Хеннесси остался парализованным. Я должен был ехать с ними в тот вечер.
   – Я этого не знала, – Силла почувствовала, как что-то сжалось у нее внутри. – Никогда об этом не слышала.
   – Я должен был быть в той машине, но Пенни целовалась с Джонни, и мы поссорились. Я не поехал.
   – Боже, – по спине Силлы пробежал холодок. – Я многим обязана матери Форда.
   – Следующей осенью я уехал в колледж, как и планировал, – проведя два года в колледже, я бросил его и отправился в Голливуд. Получил контракт. Думаю, что твоя мать вновь обратила на меня внимание отчасти из-за того, что я был еще одним напоминанием о ее брате и матери. Она была так молода, когда наша интрижка переросла в серьезные отношения. Мы встречались тайно, расставались публично. Туда и обратно, туда и обратно – годами. А потом мы сбежали, чтобы пожениться.
   Не прошло и года, как появилась ты, – он обнял Силлу за плечи. – Мы старались как могли. Я знаю, что получалось не очень хорошо, но мы старались.
   – Как тяжело сознавать, что причиной того, что произошло, была в худшем случае смерть, а в лучшем – ошибка.
   – Ты не была ошибкой.
   Силла промолчала. Что она могла сказать? Ее слишком часто называли ошибкой.
   – Ты еще учился в колледже, когда умерла Дженет?
   – Окончил первый курс.
   – Ты ничего не слышал о мужчине, о ком-то из местных, с которым у нее был роман?
   – О Дженет и ее мужчинах постоянно ходили какие-то слухи и сплетни. Но я не помню ничего особенного или разговоров о ком-то из местных. А почему ты спросила?
   – Я нашла письма, папа. Я нашла письма к ней от любовника. Почтовые штемпели местные, по крайней мере большинство. Она их спрятала. Последнее, жестокое письмо, разрывающее их отношения, было отправлено за десять дней до ее смерти.
   Они вернулись к дому и теперь стояли у края задней веранды.
   – Думаю, она вернулась, чтобы увидеться с ним, чтобы посмотреть ему в глаза. Если хотя бы половина свидетельств того времени правдивы, то она была очень несчастна. Мне кажется, она любила этого человека, и с этим женатым мужчиной у нее был бурный роман, который длился целый год, пока страсть не угасла.
   – Ты думаешь, он жил здесь? А как его звали?
   – Он не подписывался. Она… – Силла оглянулась, заметив, что они стоят рядом с открытым окном. Она взяла отца под руку и повела его дальше от дома. – Она сказала этому человеку, что беременна.
   – Беременна? Но ведь проводилось вскрытие.
   – О беременности могли умолчать. Возможно, это неправда, но если это не ложь, придуманная ею для того, чтобы вернуть любовника, то беременность могли скрыть. Он угрожал ей. В последнем письме он писал, что она поплатится, если раскроет их связь.
   – Ты не хочешь верить, что она сама убила себя, – заметил Гэвин.
   – Самоубийство это было или нет, но она мертва. Я хочу знать правду. Она этого заслуживает, и я тоже. Слухи об убийстве и о тайном сговоре ходили несколько десятилетий. Может, люди были правы.
   – Она была наркоманкой, милая. Наркоманкой, которая не переставала оплакивать своего ребенка. Несчастная женщина, которая сияла перед камерами, на сцене, но которая так и не нашла счастья вдали от них. А когда не стало Джонни, горе поглотило ее, и она пыталась смягчить его таблетками и алкоголем.
   – У нее был любовник. И она вернулась сюда. Джонни поцеловал твою девушку, и в результате ты остался жив. Мелочи могут изменить жизнь. И отнять ее. Я хочу выяснить, какая мелочь, какое событие лишило ее жизни. Даже если она это сделала сама.

7

   Лас-Вегас
   1954
   Дженет приложила к себе платье без рукавов с длинной пышной юбкой и закружилась перед зеркалом.
   – Ну как тебе? – спросила она Силлу. – Розовое элегантнее, но я хочу надеть белое. Каждая девушка имеет право надеть белое в день свадьбы.
   – Ты прекрасна. Прекрасна и молода – и необыкновенно счастлива.
   – Все это правда. Мне девятнадцать. Я кинозвезда. Мои записи – самые популярные в стране. Я влюблена. – Она вновь закружилась перед зеркалом, и ее золотистые волосы разлетелись сверкающими волнами.
   Даже во сне ее бьющая через край радость пронизывала воздух, и Силла буквально чувствовала ее кожей.
   – Я безумно люблю самого лучшего, самого красивого мужчину в мире. Я красива, я богата, и мир – в это самое мгновение – мир принадлежит мне.
   – Мир будет твоим еще долго, – сказала Силла. Хотя не так уж и долго. Все хорошее быстро заканчивается.
   – Мне нужно зачесать волосы наверх.
   Дженет бросила платье на кровать, где уже лежал отвергнутый костюм из розовой парчи.
   – С такой прической я выгляжу взрослее. В студии мне никогда не разрешают зачесывать волосы наверх. Они не хотят, чтобы я была женщиной, настоящей женщиной. Только соседской девчонкой, всегда невинной. – Засмеявшись, она начала укладывать водопад своих волос в пучок на затылке. – Я лишилась невинности в пятнадцать. – Взгляд Дженет встретился с взглядом Силлы, отраженным в зеркале. – Думаешь, публике все равно, спала ли я с мужчинами?
   – Некоторым не все равно. Кому как. Но это твоя жизнь.
   – Чертовски верно. Моя жизнь и моя карьера. Я хочу взрослых ролей, и я их получу. Фрэнки мне поможет. После того как мы поженимся, он займется моей карьерой. Возьмет все в свои руки.
   – Да, – пробормотала Силла. – Это уж точно.
   – Я знаю, о чем ты думаешь. – Дженет в белой шелковой комбинации продолжала втыкать шпильки в волосы. – Через год я подам на развод. Потом недолгое примирение подарит мне второго ребенка. Я теперь беременна, но еще не знаю об этом. Джонни уже растет у меня внутри. Ему еще неделя или около того, но он уже есть. Сегодня все изменится.
   – Ты сбежишь в Вегас и выйдешь замуж за Фрэнки Беннета, который ровно на десять лет старше тебя.
   – Вегас был моей давней идеей. – Дженет взяла флакон с туалетного столика и начала распылять удушающие облака лака для волос. – Дженет Харди и все персонажи, которых она играет, не должны даже подозревать о существовании Вегаса. Но сегодня я здесь, в пентхаусе «Фламинго», надеваю свадебное платье. И никто об этом не знает, кроме меня и Фрэнки.
   Силла подошла к окну и выглянула на улицу.
   Внизу сверкал бассейн, от самого края которого тянулась длинная клумба с цветами. Дома за садом выглядели маленькими и жалкими. Тусклые цвета, размытые очертания – как на старых фотографиях, подумала Силла.
   – Дженет, все будет не так радужно.
   – То есть?
   – Ты выйдешь за Беннета, и студия будет стараться изо всех сил компенсировать ущерб. Но на самом деле ущерба не будет. Вы такая замечательная пара, что этого почти достаточно. Иллюзия двух ярких, талантливых людей, любящих друг друга. И ты получишь свою первую настоящую, взрослую роль с Сарой Константайн в «Песне о любви».
   – После Джонни. Я родила Джонни до «Песни о любви». Даже миссис Эйзенхауэр прислала ребенку подарок. Я стала меньше принимать таблеток. – Она поставила флакон с лаком на туалетный столик и повернулась, чтобы взять платье. – Я все еще способна на это. Отказаться от таблеток. И от спиртного. Это легче сделать, когда я счастлива – как теперь.
   – Дженет, если бы ты знала, что произойдет… Если бы ты знала, что Фрэнки Беннет будет тебе изменять с другими женщинами, проигрывать твои деньги в казино, разбазаривать их на свои удовольствия… Если бы ты знала, что он разобьет тебе сердце и что через год ты в первый раз попытаешься покончить с собой, ты бы согласилась на этот брак?
   Дженет натянула на себя платье.
   – Если нет, то где бы ты была? – Она повернулась к Силле спиной. – Не застегнешь мне молнию?
   – Ты говорила – позже, – что твоя мать отдала тебя студии невинной девушкой и что студия разбивала эту невинность, откалывая кусочек за кусочком. И что Фрэнки Беннет взял эти осколки и выбросил на помойку.
   – Студия сделала из меня звезду. – Она вставила в уши жемчужные сережки. – Я не ушла. Я хотела того, что они мне давали, и я отдала им свою невинность. Я хотела Фрэнки и отдала ему то, что от меня осталось.
   Она протянула двойную нитку жемчуга, и Силла застегнула ее на шее Дженет.
   – Я потрясающе играла в следующие десять лет. Это были мои лучшие роли. Я была чертовски хороша. Ну, почти десять лет, – засмеявшись, поправилась она. – Кто считает? Может быть, эта неразбериха была мне необходима, чтобы раскрыться? Кто знает? И не все ли равно?
   – Мне не все равно.
   Дженет повернулась и, улыбнувшись, поцеловала Силлу в щеку.
   – Я всю жизнь искала любви и дарила ее слишком часто и без оглядки. Может быть, если бы я так сильно не старалась, кто-нибудь вернул бы мне эту любовь. Красный пояс! – Дженет выхватила поясок из груды одежды, лежавшей на кровати. – Это будет удачным дополнением, а красный – любимый цвет Фрэнки. Ему нравится, когда я в красном.
   Она застегнула пояс, похожий на тонкую полоску крови, и надела красные туфли в тон.
   – Как я выгляжу?
   – Превосходно.
   – Мне бы хотелось пригласить тебя, но там будем только мы с Фрэнки, старый мировой судья и женщина, которая играет на клавикордах. Фрэнки втайне от меня сообщит прессе, и наше фото, когда мы выходим из обшарпанной маленькой часовни, появится в журнале. Тогда и поднимется шум, – она рассмеялась. – Вот будет здорово.
   Она все смеялась и смеялась, и, проснувшись, Силла все еще слышала отзвуки этого смеха.
 
   Чтобы отвлечься от шума и привести мысли в порядок, следующие два дня Силла провела в амбаре, разбирая десятки коробок и сундуков, которые были перенесены сюда с чердака.
   При беглом осмотре Силла поняла, что ее мать уже отобрала и увезла отсюда все, что считала ценным. Но Дилли пропустила несколько настоящих сокровищ. Так всегда, подумала Силла, – она так торопится схватить то, что блестит, что пропускает маленькие неотшлифованные бриллианты.
   Например, старую фотографию, которой была заложена книга. Дженет на последних месяцах беременности на скамье возле пруда, позирующая перед камерой вместе с картинно красивым Роком Хадсоном. Или сценарий фильма «С фиалками», за который Дженет была второй раз номинирована на «Оскар», – он оказался на дне сундука, набитого старыми одеялами. Среди безделушек Дженет Силла обнаружила маленькую музыкальную шкатулку в форме рояля, исполнявшую «К Элизе». Внутри лежала открытка с надписью: «От Джонни, в День матери, 1961».
   К концу этого дождливого дня у Силлы образовалась куча, предназначенная для контейнера с мусором, и небольшая стопка коробок с вещами, которые она хотела сохранить.
   Выйдя наружу, чтобы нагрузить тачку, она увидела, что дождь закончился, сквозь тучи пробиваются солнечные лучи, а ее двор полон людей. Форд и ее ландшафтный дизайнер стояли на мокрой траве и чему-то смеялись; рядом с ними стоял седоволосый мужчина в светлой ветровке. От маленького красного пикапа к ним направлялся владелец фирмы, выполняющей кровельные работы, которого она наняла. Следом за ним шел мальчик лет десяти с большой белой собакой.
   После некоторого замешательства и выглядывания между ног Форда Спок осторожно подошел к белому псу, понюхал его, а затем плюхнулся на землю, подставив живот в знак радости и покорности.
   – Добрый день, – поздоровался с ней Кливер из компании «Крыши и водостоки Кливера». – Работал тут неподалеку и по дороге домой решил заглянуть к вам и предупредить, что мы приступаем завтра, если не будет дождя.
   – Отлично.
   – Это мои внуки, Джейк и Лестер, – он подмигнул Силле. – Они не кусаются.
   – Рада это слышать.
   – Дедушка, – серьезно сказал мальчик, – Лестер – это моя собака.
   Силла опустилась на корточки, чтобы погладить Лестера, но между ними вклинился Спок, претендуя на порцию ласки от Силлы.
   Кливер поприветствовал троих мужчин, направлявшихся к нему.
   – Томми, ах ты… – он покосился на внука и ухмыльнулся. – Не надейся, что уговоришь леди продать дом. Я получил заказ на крышу.
   – Силла, это мой отец, – Брайан положил руку на плечо седого мужчины. – Том Морроу.
   – Он шустрый малый, – предупредил ее Хэнк и еще раз подмигнул. – Держите с ним ухо востро. Не успеете оглянуться, как он уговорит вас продать эту ферму, а затем предложит вам на выбор десяток других домов.
   – С таким же участком земли? Не больше шести, – Том улыбнулся и протянул руку. – Добро пожаловать в Виргинию.
   – Спасибо. Вы строитель?
   – Я осваиваю земли. Под жилье и промышленные предприятия. У вас здесь большой проект. Слышал, вы пригласили хороших специалистов. За исключением присутствующей компании, – сказал он и ухмыльнулся Хэнку.
   – Прежде чем эти двое подерутся, – вмешался Форд, – я хотел бы показать вам несколько набросков сада. Помочь с тачкой?
   – Нет, я уже закончила, – покачала головой Силла. – Перебираю хлам, который вытащила с чердака и сложила в амбаре. Отличное занятие для дождливого дня.
   Брайан вытащил из тачки покореженный тостер.
   – Иногда люди хранят странные вещи.
   – Согласна.
   – Как-то мы убирали чердак после смерти матери, – вступил в разговор Хэнк. – И нашли целый ящик разбитых тарелок и еще десяток ящиков с бумагами. Аптечные рецепты тридцатилетней давности и еще бог знает что. Но нужно быть очень внимательным при сортировке, миз Макгоуэн. Среди всего этого хлама обнаружились письма, которые отец писал матери, когда служил в Корее. Она хранила школьные табели успеваемости всех шестерых детей. Она никогда ничего не выбрасывала, и среди этих вещей нашлось много ценного.
   – Я не тороплюсь с сортировкой. Ведь здесь тесно сплетались две ветви моей семьи.
   – Точно, это же была ферма Макгоуэнов, – Том обвел глазами участок. – Я помню, как в 1960 году ваша бабушка купила ее у старика Макгоуэна. Мой отец имел виды на эту землю, надеялся использовать ее под застройку. После того как Дженет Харди купила ферму, он расстроился, но затем решил, что через полгода ей это надоест и он задешево перекупит ферму. Как оказалось, он ошибся. Красивое место, – добавил Том и повернулся к сыну: – Смотри, не испорть его. Мне пора идти. Всего доброго, мисс Макгоуэн. Если вам потребуется совет относительно рабочих, позвоните мне.
   – Большое спасибо.
   – Мне тоже пора, – Хэнк взялся за козырек кепки. – Нужно доставить внука домой к ужину.
   – Они проговорят еще минут двадцать, – заметил Брайан, когда его отец и Хэнк направились к красному пикапу. – А мне точно нужно идти, – он протянул Силле большой конверт из желтой бумаги. – Скажете, что вы об этом думаете и какие варианты вам понравились.
   – Обязательно, спасибо.
   Бросив тостер в контейнер для мусора, Брайан протянул руку Форду.
   – Пока, Рембрандт.
   – Увидимся, Пикассо, – усмехнулся Форд и махнул рукой.
   – Рембрандт?
   – Это старая история. Подождите. Господи! – воскликнул Форд, когда Силла передала ему конверт и взялась за тачку. – Можете тренировать мускулы сколько хотите, но только не тогда, когда я стою рядом и держу бумаги, а парни глазеют на нас.
   Он сунул конверт обратно в руки Силле и покатил тачку к контейнеру.
   – Мы с Брайаном оба неплохо рисовали и однажды устроили соревнование, кто из нас лучше изобразит различные позы для секса. Наши рисунки ходили по рукам в классе во время выполнения самостоятельного задания. Каждому из нас это стоило трехдневного отлучения от занятий.
   – Отлучения от занятий?
   – Ну да, – с удивлением посмотрел на нее. – Наверное, вы не ходили в обычную школу.
   – Домашние учителя. Сколько вам было лет?
   – Около четырнадцати. Мои уши горели всю дорогу домой, когда мать забрала меня из школы, и меня две недели не выпускали из дома. Две недели. Это была первая и последняя моя проделка в школе. Мне здорово досталось.
   – Держу пари, ваши родители до сих пор хранят эти рисунки, – улыбнулась она, когда он выгрузил тачку и покатил ее к дому. – А будущие поколения найдут их на чердаке.
   – Думаете? Ну, в них можно обнаружить большой потенциал и здоровое воображение. Не хотите прогуляться?
   – Прогуляться?
   – Мы можем где-нибудь пообедать и сходить в кино.
   – А что за фильм?
   – Не знаю. Я рассматриваю кино как предлог для попкорна и объятий.
   – Звучит заманчиво, – решила она. – Можете поставить тачку в амбар, а я пока приму душ.
 
   Новая схема проводки получила одобрение инспектора, и Силла с радостью наблюдала, как Добби и его внук заново штукатурят стены гостиной. Искусство может принимать разные формы, подумала она, а я, кажется, нашла двух настоящих художников. Пусть работа продвигается медленно, но она будет сделана так, как надо.
   – А вы выполняете декоративные работы? – спросила она Добби. – Медальоны, цоколь?
   – Время от времени. Сейчас не так много заказов. Дешевле купить уже готовое, и большинство людей так и поступают.
   – Я не похожа на большинство людей, – улыбнулась Силла. – Украшения сюда не подойдут. – Уперев руки в бока, она обошла закрытую чехлами от пыли гостиную, в которой царил беспорядок. – Но что-нибудь простое и оригинальное здесь будет уместно. А также в спальне и в столовой. Ничего вычурного, – размышляла она вслух. – Никаких крылатых херувимов и виноградных гроздьев. Может, орнамент. Что-то кельтское… что будет напоминать о Макгоуэнах и Молони.