Робертс Нора. Женщины могут все

   — Режь давай. — Тайлер выпрямился и слегка попятился, как человек, внезапно обнаруживший, что стоит на краю пропасти. Но она просто продолжила поворот, и их тела вновь соприкоснулись. Еще хотя бы один шаг назад, и он выкажет себя трусом. Или дураком.
   — Не волнуйся, Макмиллан, ты не в моем вкусе. Большой, грубый, примитивный… — Во всяком случае, не совсем.
   — А ты не в моем. — Резкая, шикарная, опасная… Совсем. Если бы Тайлер знал ее лучше, то понял бы, что для Софии это не оскорбление, а вызов. Ее не слишком сильный и скорее инстинктивный интерес тут же возрос.
   — В самом деле? Почему?
   — Мне не нравятся самоуверенные, агрессивные и колючие дамочки.
   — Посмотрим, — усмехнулась София и взялась за очередную лозу. — Закончим в половине первого, — сказала она и снова обернулась. — Компромисс. Нам придется заключить множество компромиссов, чтобы дожить до конца сезона.
   — В половине первого. — Он снял перчатки и протянул ей. — Надень. Иначе набьешь мозоли на своих холеных ручках.
   — Спасибо. Они мне велики.
   — Бери, что дают. Завтра принесешь свои и наденешь шляпу… Да нет, не так, — с досадой сказал Тай, когда она взялась за следующий молодой побег.
   Он снова встал позади, взял Софию за руки и направил секатор под нужным углом.
   Но при этом не заметил ее лукавую довольную улыбку.
   Несмотря на перчатки, мозоли она все-таки набила. Они не слишком болели. Скорее мешали. София быстро переоделась в городское платье, схватила кейс, мысленно попрощалась с домом и вышла на улицу. Ехать до Макмилланов было недалеко, но она успела по дороге вспомнить, что нужно сделать до конца дня. Требовалось как следует поторопиться, чтобы все успеть.
   София остановилась перед входом в просторный дом из кедра и камня и дважды нажала на гудок. Тай не заставил себя ждать, и это ее порадовало. Он тоже переоделся; это дорогого стоило. Хотя полотняная куртка и удобные выцветшие джинсы сильно отличались от представлений Софии о непринужденном деловом стиле, она решила, что позаботится о его гардеробе позже.
   Тай открыл дверь ее «БМВ» и хмуро посмотрел на Софию.
   — Ты подумала, как я помещусь в этой игрушке?
   — Она просторнее, чем кажется. Не капризничай. Теперь мое время.
   — Неужели ты не могла взять из гаража нормальную машину? — проворчал он, опускаясь на пассажирское сиденье.
   Он был похож на большого, неуклюжего черта, засунутого в табакерку.
   — Могла, но не захотела. Мне нравится водить собственную машину. — Она доказала это, сорвавшись с места, едва Тай успел застегнуть ремень безопасности.
   София с удовольствием смотрела на холмы сквозь дождевые струи. Они напоминали тени за серебристым занавесом. Тени с рядами оголенных лоз, отчаянно ждавших солнца и тепла, которые снова вернут их к жизни.
   Она проехала мимо винодельни Макмилланов. Выцветшее кирпичное здание, увитое виноградом, гордо и сурово вздымало свою остроконечную крышу. Оно всегда казалось Софии волшебным входом в сказочные пещеры, хранящие в своих глубинах множество тайн. В его погребах — так же как и в погребах Джамбелли — сновали рабочие, перекладывали бутылки с созревающим шампанским или готовили дегустационный зал, если на этот день была назначена экскурсия или собрание членов клуба любителей вина. Остальные переливали вино из чана в чан для очистки и осветления.
   Она знала, что эта работа не прекращается даже тогда, когда виноградники спят.
   Так же как работа, которая ждала ее в Сан-Франциско.
   София вылетела из долины на такой скорости, что можно было подумать, будто она убегает из тюрьмы. Тай заподозрил, что так оно и было на самом деле.
   — Почему сиденье теплое?
   — Что? — Она подняла глаза и рассмеялась: — Дорогой, это мой способ слегка побаловать твою задницу. Что, не нравится? Она нажала на кнопку и выключила печку. — Наша главная цель, — сказала София, начиная урок, — заключается в проведении кампании по подготовке столетнего юбилея. В ней есть несколько этапов. Некоторые из них — вроде аукциона, состоявшегося на прошлой неделе, — уже пройдены. Другие пока существуют только в проекте. Нам нужно что-то новенькое и в то же время традиционное. Что-нибудь классическое и одновременно особенное, которое позволит нам получить заказы как богатой публики старшего возраста, так и не слишком обеспеченной молодежи.
   — Ага, понятно.
   — Тай, здесь тоже важно правильно рассчитать каждый шаг и представлять его последствия. Торговля вином так же важна, как и то, что делаешь ты. Иначе ты делал бы вино только для себя, верно?
   Он пошевелился, пытаясь найти место для ног.
   — Конечно, так было бы намного проще.
   — Послушай, ты делаешь разные сорта вина. Дорогое вино высшего класса, которое труднее производить, труднее разливать, труднее хранить и так далее. За ним идет вино среднего класса и тому подобное вплоть до обычного ординара. Но произвести вино — это еще далеко не все.
   — Без вина все остальное теряет смысл.
   — Возможно, — проявив героическое терпение, согласилась София. — Часть моей работы, а теперь и твоей заключается в том, чтобы помочь довести эти разные сорта вина до своего потребителя. Как до индивидуального, так и до крупных оптовиков. Гостиницы, рестораны. Нужно зацепить виноторговцев, брокеров и прочую публику и убедить их включить в список поставщиков компанию «Джамбелли», ныне «Джамбелли — Макмиллан». Чтобы сделать это, нужно заботиться о таре не меньше, чем о ее содержимом.
   — Тара — это ерунда, — сказал Тай, пристально рассматривая ее. — Ценится только то, что внутри бутылки.
   — В принципе ты прав. Но тара и упаковка, маркетинг и реклама выводят продукт на тот уровень, с которого можно начать Это относится как к вину, так и к людям. Давай на время забудем о вине, хорошо?
   У Тая приподнялся уголок рта. Ее тон перестал быть холодным и насмешливым. Это означало, что он добился своего.
   — Хорошо.
   Она слегка снизила скорость.
   — Ты не знаешь, чья это машина?
   Тайлер посмотрел в лобовое стекло и нахмурился, увидев темный микроавтобус последней модели, подъезжавший к воротам виллы Джамбелли.
   —Нет.
   — Каттер, — пробормотала София. — Держу пари, что это Каттер.
   — Можно плюнуть на Сан-Франциско и проверить.
   Мысль была заманчивая. Надежда, звучавшая в голосе Тайлера, позабавила ее. Однако София покачала головой и продолжила путь.
   — Не стоит. Этот тип еще возомнит о себе невесть что. Будет лучше, если по возвращении я как следует расспрошу мать.
   — Я хотел бы при этом присутствовать.
   — Тай, к добру или к худу, но тут наши интересы совпадают. Теперь мы связаны с тобой одной веревочкой.
   Путь с Восточного на Западное побережье был долгим. В каком-то смысле здесь был другой мир, где каждый казался незнакомцем. Он выкорчевал свои корни из нью-йоркского бетона, надеясь вновь пустить их здесь, в холмах и долинах северной Калифорнии.
   Если бы дело заключалось только в этом, Дэвид не беспокоился бы. Он счел бы это приключением, азартной игрой вроде рулетки, которой увлекался в юности. Но когда человеку сорок три года и у него двое детей-подростков, ставка становится слишком высокой.
   Если бы он считал, что работа в нью-йоркском офисе «Ла Кер» на пользу его детям, то остался бы там, хотя задыхался в этом царстве стекла и железобетона. Однако Дэвид стал сомневаться в этом, когда его шестнадцатилетний сын попался на краже в супермаркете, а четырнадцатилетняя дочь начала красить ногти в черный цвет.
   Он потерял контакт со своими детьми и начинал терять власть над ними. Когда на Дэвида свалилось предложение компании «Джамбелли — Макмиллан», оно показалось ему перстом судьбы.
   Использовать свой шанс. Начать жизнь заново.
   Бог свидетель, он не в первый раз делал и то и другое. Но теперь на кону стояло счастье его детей.
   — Это место находится посередине нигде.
   Дэвид посмотрел на отражение сына в зеркале заднего вида. Для Мадди, сидевшей на переднем сиденье, переезд в Сан-Франциско был как выигрыш в лотерею, но девочка отчаянно притворялась, что ей скучно.
   — Как, — спросил Дэвид, — у нигде может быть середина? Я никогда не мог этого понять.
   Тео фыркнул, и он обрадовался. За последние дни это был первый намек на веселую улыбку.
   Как он похож на мать, подумал Дэвид. Мужской вариант Сильвии. Впрочем, ни Тео, ни Сильвия этого не оценили бы. У них было много общего. Оба ценили независимость, оба хотели, чтобы в них видели личность.
   Для Сильвии это означало отказ от брака и уз материнства. Для Тео… Что ж, время покажет.
   — Почему тут все время идет дождь? — Мадди ссутулилась на сиденье, пряча глаза, загоревшиеся от возбуждения при виде возникшего впереди огромного каменного особняка.
   — Ну, это связано с влажностью, скопившейся в атмосфере, и…
   — Папа… — Она хихикнула, и этот звук показался Дэвиду музыкой.
   Он снова найдет с детьми общий язык, чего бы это ни стоило.
   — Ну что ж, пойдем знакомиться с La Signora.
   — Нам придется так ее называть? — Мадди закатила глаза. — Как в средние века.
   — Для начала называйте ее госпожа Джамбелли, а там будет видно. И постарайтесь выглядеть прилично.
   — Мад не сумеет. Гики не могут выглядеть прилично.
   — И жулики тоже. — Мадди, обутая в уродливые черные ботинки на пятисантиметровой платформе, неловко вылезла из машины и остановилась под дождем. Капризная принцесса, подумал отец. Длинные светлые волосы, пухлые губки и голубые глаза с миндалевидным разрезом. По-детски тоненькая и неуклюжая, она была закутана в несколько слоев черной ткани. С правого уха свисали три серебряные цепочки. На этот компромисс пошел испуганный Дэвид, когда Мадди захотела проколоть себе нос или какое-нибудь еще более неподходящее место.
   Тео был ей полной противоположностью. Высокий, нескладный, с шапкой вьющихся темно-русых волос, обрамлявших красивое лицо и падавших на костлявые плечи. Глаза у него были светлее, чем у сестры, но отцу казалось, что их слишком часто затмевала печаль.
   На американском сленге — молодежь, склонная к эпатажу и стремящаяся вызвать у окружающих отталкивающее впечатление.
   На нем были мешковатые джинсы, ботинки (почти такие же уродливые, как у Мадди) и куртка длиной по колено.
   Это всего лишь одежда, напомнил себе Дэвид. Одежда и волосы, ничего особенного. Разве он сам, будучи подростком, не бунтовал против родителей, мешавших ему проявлять собственный вкус? И разве он не поклялся себе, что с его детьми это не повторится?
   Вот только носили бы они одежду хотя бы своего размера…
   Он поднялся по широким ступенькам, остановился перед глубоко утопленной в стене дверью и провел рукой по своей густой платиновой шевелюре.
   — Что, папа? Никак ты нервничаешь?
   Насмешка, слышавшаяся в голосе сына, лишила Дэвида остатков самообладания.
   — О'кей. Маленький тайм-аут.
   Тео открыл рот, готовый отпустить еще одну язвительную реплику, но осекся, увидев предостерегающий взгляд сестры и напряженное лицо отца.
   — Эй, ты сумеешь с ней справиться.
   — Конечно, — пожала плечами Мадди. — Она всего лишь старая итальянка, правда?
   Дэвид слегка улыбнулся и нажал на кнопку звонка.
   — Правда.
   — Подожди, сейчас я сделаю нормальное лицо. — Тео закрыл лицо ладонями, нажал, оттянул кожу, опустил глаза и скривил рот. — Нет, не выходит.
   Одной рукой Дэвид обхватил за шею Тео, а другой — Мадди. Все будет в порядке, сказал он себе. Обязательно.
   — Мария, я открою! — Пилар спускалась в вестибюль, держа в руках букет белых роз.
   Открыв дверь, она увидела высокого мужчину, державшего под мышками двух детей. Все трое улыбались.
   — Добрый день. Чем могу служить?
   Вот тебе и старая итальянка, подумал Дэвид, быстро выпустив Тео и Мадди. Красивая женщина с удивленными глазами и букетом роз.
   — Я бы хотел видеть госпожу Джамбелли.
   Пилар улыбнулась и вгляделась в лица мальчика и девочки, словно стараясь их запомнить.
   — Тут нас таких много.
   — Терезу Джамбелли. Я — Дэвид Каттер.
   — Ах, мистер Каттер… Прошу прощения. — Она протянула ему руку. — Я не знала, что вы должны приехать сегодня. — «И что у вас есть семья», — подумала она. О таких деталях Тереза умолчала. — Входите, пожалуйста. Я — Пилар. Пилар Джамбелли… — Она чуть не назвала свою вторую фамилию: сказывалась сила привычки. Ее надо было побороть во что бы то ни стало. — Дочь La Signora.
   — Вы тоже ее так называете? — спросила Мадди.
   — Иногда. Когда вы познакомитесь с ней, сами поймете почему.
   — Это Маделин, моя дочь. А это мой сын Теодор.
   — Тео, — пробормотал мальчик.
   — Рада познакомиться с тобой, Тео. И с тобой, Маделин.
   — Просто Мадди, ладно?
   — Хорошо, Мадди. Пойдемте в гостиную. Там горит камин. Если хотите перекусить, я попрошу что-нибудь принести. Отвратительная погода. Надеюсь, ваша поездка оказалась не слишком тяжелой.
   — Нет, не слишком.
   — Бесконечной, — поправила Мадди. — Просто ужасной. — Это не помешало ей внимательно оглядеть гостиную. «Настоящий дворец, — подумала девочка. — Как на картинке из книжки. Все яркое, дорогое и старинное».
   — Могу себе представить. Давайте ваши куртки.
   — Они мокрые… — начал Дэвид, но Пилар просто взяла их у него из рук и перекинула через руку.
   — Я позабочусь об этом. Садитесь и чувствуйте себя как дома. Я скажу матери, что вы приехали, и принесу выпить что-нибудь горячее. Вам кофе, мистер Каттер?
   — С наслаждением, мисс Джамбелли.
   — И мне тоже.
   — Нет, — возразил он дочери, заставив ее вновь насупиться.
   — Может быть, с молоком?
   — Пойдет… — начала девочка, но отцовский локоть напомнил ей о хороших манерах. — Да, благодарю вас.
   — И тебе тоже, Тео?
   — Да, мэм, спасибо.
   — Через минуту все будет готово.
   — Ни фига себе! — Тео дождался, когда Пилар выйдет из комнаты, и плюхнулся в кресло. — Должно быть, у них денег видимо-невидимо. Это не дом, а настоящий музей.
   — Не ставь ноги на эту штуку, — велел Дэвид.
   — Но это скамейка для ног, — возразил Тео.
   — В таких ботинках это уже не ноги.
   — Спокойнее, папа. — Мадди покровительственным и, увы, очень взрослым жестом похлопала его по спине. — В конце концов, ты здесь главный менеджер, а не кто-нибудь.
   — Верно. — Проехать пять тысяч километров ради того, чтобы из вице-президента стать главным менеджером… — Пули от меня отскакивают, — пробормотал он и повернулся к двери, услышав шаги в коридоре.
   Он хотел сказать детям, что надо встать, но не успел. Когда в комнату входила Тереза Джамбелли, все инстинктивно вставали сами.
   Дэвид забыл, что она такая маленькая. Они дважды встречались в Нью-Йорке с глазу на глаз. У них были два долгих и трудных разговора. После этих встреч в его памяти остался образ величественной амазонки. Но к ним шла хрупкая, стройная женщина.
   — Здравствуйте, мистер Каттер. Добро пожаловать на виллу Джамбелли.
   — Благодарю вас, signora. У вас прекрасный дом и расположен в таком великолепном месте. Мы с детьми благодарны вам за гостеприимство.
   Пилар вошла в комнату как раз вовремя, чтобы услышать дежурные гладкие фразы. Она не ждала этого от человека, который держал под мышками двух встрепанных подростков. Впрочем, судя по взглядам, которыми обменялись дети, они тоже не были к этому готовы.
   — Надеюсь, ваше путешествие не было утомительным, — продолжила Тереза, посмотрев на детей.
   — Ничуть. Оно доставило нам удовольствие. Signora Джамбелли, позвольте представить вам моих детей. Мой сын Теодор. Моя дочь Маделин.
   — Добро пожаловать в Калифорнию. — Она протянула Тео руку. Мальчик почувствовал себя полным дураком, но тем не менее пожал ее, поборов желание спрятать собственную руку за спину.
   — Спасибо.
   Мадди тоже обменялась с Терезой рукопожатиями.
   — Я рада, что приехала сюда.
   — Надеюсь, что ты не разочаруешься, — с намеком на улыбку ответила Тереза. — На первый раз достаточно. Садитесь, пожалуйста, и устраивайтесь поудобнее. Пилар, иди к нам.
   — Конечно.
   — Вы должны гордиться своим отцом, — начала Тереза, опустившись в кресло. — И тем, что он сделал.
   — Ага… конечно. — Тео сел, стараясь не сутулиться. Он мало что знал о работе отца. Тот просто уходил в офис, а потом возвращался домой. Спрашивал, как дела в школе, разогревал готовый обед и заказывал новый.
   Впрочем, в последний год он часто звонил домой, предупреждал, что задержится, и просил Тео или Мадди заказать обед с доставкой на дом.
   — Тео больше интересуется музыкой, чем вином и виноделием, — откликнулся Дэвид.
   — Ах, вот как… Ты на чем-то играешь?
   «Кто его просил? — подумал Тео. — Теперь придется отвечать на миллион вопросов. Взрослые никогда ничего не понимают.»
   — На гитаре. И фортепиано.
   — Как-нибудь я попрошу тебя сыграть. Я люблю музыку. И что ты предпочитаешь?
   — Рок. Главным образом «техно» и альтернативный.
   — Тео пишет музыку, — вставил Дэвид и удивился, увидев, что сын поморщился. — Получается интересно.
   — С удовольствием послушаю, когда вы освоитесь на новом месте. А ты? — спросила Тереза Мадди. — Ты тоже играешь?
   — Я училась играть на фортепиано. — Девочка дернула плечом — Но не увлеклась. Я хочу стать ученым.
   Брат фыркнул, и она тут же разозлилась.
   — Мадди интересуется всем, — быстро сказал Дэвид, пытаясь предупредить кровопролитие. — Мне говорили, что в старших классах здешней школы есть все, чтобы удовлетворить интересы Тео и Мадди.
   — Наука и искусство, — кивнула Тереза. — Похоже, дети удались в отца. Потому что виноделие — это и то и другое… Думаю, вам понадобится несколько дней на устройство, — продолжила она, когда в комнату привезли столик на колесах. — Новый пост, новое место, новые люди. Конечно, новая школа и новый распорядок дня для детей.
   — Папа говорит, что это настоящее приключение, — сказала Мадди, чем заслужила величественный кивок Терезы.
   — Мы постараемся, чтобы так оно и было.
   — Я в вашем распоряжении, signora, — сказал Дэвид, следя за Пилар, которая поднялась, чтобы разлить кофе и подать печенье — Спасибо за предложение воспользоваться вашим флигелем Уверен, что нам там будет очень удобно.
   Дэвид увидел, что у Пилар слегка расширились глаза. Выходит, это было для нее сюрпризом. Странно, почему?
   — Спасибо.
   — На здоровье, — пробормотала она.
   Они пили кофе и вели светскую беседу. Дэвид отвечал на вопросы Терезы, заставив себя забыть о деле. Всему свое время, подумал он.
   Через двадцать минут Тереза встала.
   — Жаль, что мой муж не смог присутствовать на этой встрече и познакомиться с вашими очаровательными детьми. Вы сможете встретиться с нами завтра?
   — Когда вам будет удобно, signora, — поднявшись с места, ответил Дэвид.
   — Тогда в одиннадцать. Пилар, покажи Каттерам флигель и присмотри, чтобы у них было все, что нужно.
   — Хорошо. Тогда я схожу за пальто.
   «Что происходит?» — ломала себе голову Пилар, вернувшись с куртками. Обычно Тереза тщательно следила за всем, что происходило в доме. А теперь не моргнув глазом бросала на нее целую семью.
   За последние две недели слишком многое изменилось. Пилар решила, что была недостаточно внимательна. Иначе она позаботилась бы обо всем заранее.
   Однако это не помешало Пилар играть роль радушной хозяйки. Вернувшись, она непринужденно заметила:
   — Ехать недалеко. Будь погода чуть получше, можно было бы пройтись пешком.
   — Зимние дожди полезны для винограда, — сказал Дэвид, помогая ей надеть пальто.
   — Да. Мне каждый раз напоминают об этом, когда я жалуюсь на сырость. — Она вышла на улицу. — Дорога прямая. Если вам что-нибудь понадобится, позвоните. Наша экономка Мария может все. Спасибо, — сказала Пилар, когда Дэвид открыл ей дверь микроавтобуса. — Там великолепные виды, — добавила она, обернувшись к детям, которые устроились на заднем сиденье. — Из каждой спальни, какую бы вы ни выбрали. И бассейн. Конечно, сейчас в нем не поплаваешь, но зато бассейн в доме всегда к вашим услугам.
   — Бассейн в доме? — Настроение Тео тут же улучшилось. — Вот здорово!
   — Это не значит, что вы можете натягивать купальники, когда вам взбредет в голову, — предупредил отец. — Госпожа Джамбелли, не позволяйте им командовать в доме. Иначе через неделю попадете в больницу.
   — Ты же не попадаешь, — огрызнулся Тео.
   — Мы будем рады молодым людям… Пожалуйста, называйте меня Пилар.
   — А вы меня Дэвид.
   Сидевшая за их спинами Мадди повернулась к брату и ошеломленно захлопала ресницами.
   — Дэвид… Сейчас налево. А вот и дом. Место здесь красивое, а в дождь оно кажется просто сказочным.
   — Это он? — внезапно заинтересовался Тео. — Ничего себе домик!
   — Четыре спальни. Пять ванных. Очень симпатичная столовая, но кухня кажется мне уютнее. Кто-нибудь из вас умеет готовить?
   — Отец делает вид, — ответила Мадди. — А мы делаем вид, что едим его стряпню.
   — Язва, — пробормотал Дэвид и повернулся к Пилар. — А вы готовите?
   — Да, причем неплохо. Но это бывает редко. Возможно, ваша жена обрадуется кухне, когда присоединится к вам.
   Внезапно наступившая гробовая тишина заставила Пилар с досадой поморщиться.
   — Я в разводе. — Дэвид остановился перед домом. — Нас только трое. Вылезайте, сорванцы. Вещи заберем позже.
   — Прошу прощения, — пробормотала Пилар, когда дети пулей вылетели из машины. — Я не предполагала…
   — Вполне естественно. Мужчина с двумя детьми. А вы ждали полного комплекта. Не беспокойтесь. — Он небрежно потрепал ее по руке, а потом открыл дверь. — Ей-богу, сейчас они будут спорить из-за того, кому какая спальня достанется. Вас не пугают шумные сцены?
   — Я итальянка, — лаконично ответила Пилар, выходя из микроавтобуса.

ГЛАВА 5

   «Итальянка, — оставшись один, подумал Дэвид. — Причем ослепительная. Надменная и изящная одновременно. Ничего Удивительного. В конце концов, она дочь своей матери».
   Он разбирался в людях. Без этого ценного качества нельзя было высоко подняться по служебной лестнице. Судя по Пилар Джамбелли, она привыкла не только давать указания, но и выполнять их.
   Он знал, что Пилар замужем, но отсутствие обручального кольца говорило, что ее брак с печально известным Тони Авано то ли распался, то ли переживает серьезные трудности. Надо будет выяснить это, прежде чем позволять себе что-нибудь серьезное.
   У нее есть дочь. Все представители их бизнеса знают Софию Джамбелли. Настоящий фейерверк. Честолюбие и чувство стиля. Им предстоит скорая встреча. Интересно, как она относится к его назначению главным менеджером? Дело непростое… Дэвид машинально потянулся за сигаретами и только тут вспомнил, что бросил курить. Три недели и пять дней тому назад.
   И все это время мучился несказанно.
   Приказав себе думать о чем-нибудь другом, он прислушался к музыке, грохотавшей в новой спальне сына. Слава богу, она находилась в другом конце коридора.
   Схватка из-за спальни действительно состоялась. И все же его дети сумели сдержаться. Он приписал это нежеланию терять лицо перед незнакомым человеком. Против обыкновения, громкого спора не получилось, потому что каждая здешняя комната была хороша по-своему.
   «Просто идеал, черт побери, — думал он. — Полированное дерево, кафель, обтянутые шелком стены и роскошная мебель».
   Здешнее совершенство, небрежно-элегантный стиль и абсолютный порядок слегка пугали Дэвида. Но он был уверен, что вскоре дети это исправят. Кем-кем, а аккуратистами они не были. Вскоре все содержимое их шкафов будет кучей валяться на полу, и тогда они почувствуют себя как дома.
   Подумав о том, что надо распаковывать вещи, Дэвид подошел к окну и выглянул наружу. Пилар была права. Зрелище было ошеломляющее. Теперь все это принадлежало в какой-то степени ему. Он должен был оставить здесь свой след.
   Мадди вышла из своей спальни, расположенной дальше по коридору. После спора с Тео из-за комнаты она пыталась держаться небрежно, однако была наверху блаженства. Впервые в жизни ей не придется делить ванную с идиотом братцем. На стенах красовались огромные темно-синие и темно-красные цветы; когда она станет принимать ванну, то будет воображать, что находится в каком-то заколдованном саду.
   А в спальне стояла огромная кровать с пологом на четырех столбиках… Мадди заперла комнату, чтобы насладиться всеми этими чудесами в полном уединении.
   С другой стороны, если она выглянет в окно, то не увидит знакомого нью-йоркского пейзажа. Не сможет позвонить подруге и поболтать по душам. Не сможет пойти в кино, когда захочется. Не сможет делать множество привычных вещей…
   Ощущение бездомности было таким сильным и острым, что засосало под ложечкой. Поделиться им она могла только с Тео. Выбор не самый удачный, но ничего не поделаешь.
   Она порывисто распахнула дверь его комнаты. Тео лежал на кровати и перебирал струны гитары. В комнате уже царил хаос; Мадди была уверена, что так и будет до тех пор, пока брат не уедет в колледж.
   Он был настоящим поросенком.
   — Подразумевалось, что ты будешь распаковывать вещи.
   — Подразумевалось, что это не твое дело.
   Она подошла к кровати и легла в ногах у Тео лицом вниз.
   — Здесь нечего делать.
   — Дошло наконец?
   — Может быть, папе здесь осточертеет и мы вернемся домой.
   — Не надейся. Ты видела, как он расстилался перед этой старухой? — Поскольку Тео тоже страдал от ностальгии, он отложил гитару и заговорил о том, что вызывало его жгучий интерес — Что бы это значило?