О, Хэнк, — выдохнула она, — если бы ты только знал, как мне тяжко без тебя. Как мне плохо… Я так люблю тебя, родной мой… Я сплю каждую ночь в нашем номере…
— Тебе хоть такое утешение доступно, а я тут… Когда мне можно вернуться к тебе?
Сейчас, чуть не закричала она, но вместо этого сказала:
— Повидайся с Гриффитсом, а после этого решим. Хорошо? Пожалуйста, любимый!
— Ладно. Сделаю, хоть и считаю, что это бессмысленно. Но раз ты так хочешь…
— Да, хочу. Сделай это ради меня… Ради нас…
— Габриелла, ты даже не представляешь, на что я готов пойти ради тебя. Даже на встречу с Гриффитсом и его дочерью.
Сердце Габриеллы болезненно сжалось — чем-то закончится эта встреча? Что принесет ей завтрашний день: вечное счастье или величайшее несчастье?
И снова потянулись длительные часы томительного ожидания — от одного звонка до следующего, и следующего, и еще следующего… И каждый раз она говорила ему одно и то же, что он должен встретиться с отцом своей невесты.
— Она мне не невеста! — возмущенно кричал Хэнк. — Как ты смеешь называть неизвестно кого именем, которое принадлежит тебе?
— Ну хорошо, хорошо, не злись. Но согласись, дорогой, если ты вернешься обратно, так и не встретившись с Гриффитсом, то наша с тобой разлука была впустую. Сделай это, дорогой, сделай.
Если бы он только знал, думала Габриелла, чего мне стоит просить его об этом. Вернется ли он ко мне? Выдержит ли испытание блеском, роскошью и богатством? Тот ли он, за кого я его принимаю?
Эти сомнения изводили ее, мешая уснуть, и не было ей ни минуты покоя. А подруга Ребекка только подливала масла в огонь, снова и снова повторяя, какая она тупица, высокомерная тупица.
— Если он не вернется к тебе, то виноватой будешь только ты сама. Никто не вынуждал тебя толкать его в объятия богатой наследницы. Не надо искушать судьбу, никогда. Добром это не кончается.
И Габби трепетала, ожидая исхода, проклинала себя… Но продолжала считать, что поступила верно. Ради себя. Ради него…
А еще через день Хэнк позвонил вне себя от возбуждения.
— Габби, ты даже представить себе не можешь, что случилось! — захлебываясь от эмоций, кричал он в трубку. — Даже представить не можешь!
— Ну так расскажи мне, — с замирающим от испуга сердцем предложила она.
— Я сегодня все же отправился на встречу с Гриффитсом. Пошел к нему на студию, а не домой. И меня сразу провели к нему. Он меня ждал!
— Ну естественно, ведь приближается день твоей свадьбы с его дочерью.
— Уже нет! Габби, уже нет! Я все ему сказал! Про то, что со мной произошло по пути, про то, как встретил тебя, как полюбил. Про то, что мы с тобой поженимся, как только я вернусь.
— Правда?
— Истинная!
— И что же он тебе на это сказал? — с опаской спросила Габби.
— Это самое фантастическое, что только могло случиться. Он сказал, что прекрасно меня понимает. И не упрекает. И не держит зла. Более того, он предложил мне роль. Представляешь? Несмотря на то что я отказался жениться на его дочери, он все равно предлагает мне роль! В новом фильме. Они там как раз приступают к съемкам на его студии, и он сказал, что видел в ней именно меня. Так и заявил режиссеру!
— О, Хэнк, — выдохнула Габриелла, — я так за тебя рада…
Ее тон моментально отрезвил его.
— За меня? — осторожно переспросил Хэнк. И взорвался: — За меня?! А за себя? Ты что же, полагаешь, я соглашусь, не посоветовавшись с тобой? Не узнав, хочешь ли ты этого?
— О, я, конечно, хочу этого. Больше всего на свете. Ведь ты же мечтал стать вторым Клинтом Иствудом. — Она замолчала.
— Габби. Габриелла. Мне кажется или я действительно слышу, что ты плачешь?
— Кажется, любимый, кажется, — глотая горько-соленые слезы, заверила его бедняжка.
— Тогда скажи, ты хочешь быть женой восходящей кинозвезды?
— Что… что ты имеешь в виду?
Как что? Только то, что сказал. Если ты не возражаешь, я подпишу контракт. А когда обустроюсь тут… ну, квартиру сниму, машину возьму нормальную напрокат, в общем, сделаю все, чтоб жить можно было по-человечески, ты приедешь ко мне.
— Правда? Хэнки, правда? Ты хочешь, чтобы я была с тобой?
— Естественно! Как ты можешь сомневаться? Ты и только ты — смысл и цель моей жизни. Мне ничто не нужно, кроме тебя. И я… я бы не соблазнился на предложение, если бы не думал, что смогу сделать все то, о чем говорил. Но я хочу построить тебе особняк на холме в этом краю вечного лета, я хочу осыпать тебя драгоценностями и показать весь мир. Я хочу, чтобы наши дети пошли в лучшие школы, и я хочу, чтобы старик Рауль никогда и ни в чем не нуждался.
Габриелла была глубоко тронута его словами, его искренним тоном. И рада. Рада, что не ошиблась в нем. Рада, что ему улыбнулась удача. И что она настояла, чтобы он не отказывался от нее.
— Хэнк, ты даже не представляешь, какое ты чудо, — прошептала она. — Я обожаю тебя, ненаглядный мой, сокровище мое единственное.
— Эй, Габби, и знаешь еще что?
— Что?
— Я уже присмотрел тебе кольцо. Как ты и говорила. В салоне «У Тиффани». Как только получу аванс, сразу куплю.
— О!.. — только и смогла выдохнуть Габриелла, до краев переполненная счастьем.
— Как там у тебя дела обстоят? Что Рауль? И подружка твоя? Все еще навещает вас каждый день?
Отец здоров. С каждым часом сил набирается. И Бекки постоянно приезжает. Знаешь, как ни удивительно, но, мне кажется, у них это серьезно. Представляешь?
— Гм… Чего же тут удивительного? Они такие же люди, как и все остальные. Почему не могут полюбить?
— Но, милый, — запротестовала Габриелла, — он же почти вдвое старше ее.
— Ха! А я на три года моложе тебя, и что из этого? Возраст не играет никакой роли. Было бы сердце молодое. Передавай им обоим огромный привет. Мне не хватает наших обедов. И твоей отличной стряпни. Проклятые гамбургеры скоро доведут меня до изжоги,
Габриелла ужаснулась. Они проболтали еще с полчаса, восторженно обсуждая их будущие планы, и уже прощались, когда Хэнк вдруг спросил:
— Габби, а как насчет твоего обещания? Ты не забыла?
— Какого, милый?
— Насчет «Трех подков»…
— О! — Она весело рассмеялась. — Да ты у меня ревнивец. Или уже роль репетируешь?
— Габби, не издевайся.
— Ну, прости, не сердись, дорогой. Конечно же я держу свое слово. А как же иначе?
— Хорошо. Я рад. — У него отлегло от сердца. Мысли о Джеке Мортоне и воспоминания о том внимании, что он оказывал Габби, нет-нет да и мучили его.
На следующий день Хэнк Сандерс подписал контракт на исполнение им главной роли в фильме с условным названием «Бандит и ковбой».
— Габби, привет, сто лет тебя не слышал. И не видел. Как поживаешь? — раздался в трубке голос Мортона.
Габриелла даже вздрогнула от неожиданности и промахнулась мимо нужной клавиши.
— О, Джек, добрый день. У меня все в порядке. Спасибо.
— Как себя чувствуешь?
— Хорошо.
— А мистер Маскадо?
— Тоже хорошо.
— Я слышал, он начал выходить.
— Да, точно, — ответила Габби, недоумевая, к чему он ведет, и немного нервничая.
Едва ли Хэнку понравилось бы, что она беседует с Джеком по телефону. Они, конечно, говорили о «Трех подковах», но все же…
— Значит, ты уже свободнее можешь распоряжаться своим временем, верно? Я подумал, что мы с тобой давно не виделись. Хотел пригласить тебя…
— Нет-нет, Джек, — не дав ему закончить, перебила она. — Спасибо большое, но я сегодня никак не могу.
— Ну, тогда, может быть, завтра?
Габриелла даже вспотела от волнения. С одной стороны, ей хотелось поскорее завершить разговор, с другой — она боялась обидеть Джека. Ведь он не сделал ей ничего дурного.
— Прости, Джек, но завтра тоже едва ли получится, — кое-как выдавила она, проклиная себя за неумение найти достойный выход в подобной ситуации.
Впрочем, Джек, как и всегда, проявил себя в высшей степени тактичным человеком. Он не стал терзать ее ни вопросами, ни дальнейшими предложениями.
— Жаль, Габби, но я понимаю. Все бывает. Тогда как-нибудь в другой раз. Всего доброго.
— Да, тебе тоже, Джек.
Габби повесила трубку с чувством невероятного облегчения, хотя прекрасно понимала, что передышка ей предоставлена лишь временная. Без сомнения, владелец «Трех подков» человек весьма настойчивый и предпримет еще не одну попытку встретиться с ней.
Надо же, какие странные номера выкидывает жизнь. Скажи ей кто-нибудь месяц назад, что Джек Мортон будет искать с ней встреч, Габриелла расхохоталась бы в ответ на подобное утверждение. И вот теперь это случилось, а она не знает, как уклониться от оказанной ей чести.
Она решила было посоветоваться с Бекки, но представила себе ее насмешки и предпочла воздержаться.
Впрочем, это хоть немного отвлекло ее от трудного ожидания.
Считать дни и часы, остававшиеся до долгожданной встречи с любимым, было еще рано. Точной даты они пока не назначили. Но Габби все же заранее выяснила расписание рейсов от Топека и Канзас-Сити до Лос-Анджелеса, выбрала наиболее подходящий, прикинула, что возьмет с собой, а что оставит дома, и даже не отказала себе в удовольствии съездить в Абилен и посетить там свадебный салон. Это было, пожалуй, самым большим и приятным, не считая разговоров с Хэнком, событием за истекшие дни. Она провела там больше трех часов, окруженная приветливыми, улыбающимися продавщицами, и перемерила почти все имеющиеся в наличии платья.
После звонка Джека прошло около недели, и Габриелла уже начала успокаиваться. Наверное, он все-таки понял, что она не настроена встречаться с ним, и решил оставить ее в покое.
В этот день Габриелла вошла в контору «Парсонс и Парсонс, поставки и контракты» и сразу же увидела лежащий на футляре ее машинки большой конверт с надписью «Мисс Габриелле Маскадо лично». Она покрутила его в руках, зачем-то поднесла к носу, понюхала. И хоть запаха никакого не было, но где-то глубоко внутри у нее появилось противное ощущение. Еще никогда она не получала анонимных писем…
Анонимных? Откуда тебе это известно? — строго спросила она себя.
Известно. Не знаю откуда, но известно. Открой и убедишься.
Габби преодолела внутреннее сопротивление, распечатала конверт и достала оттуда даже не письмо, нет, а газетный выпуск — незнакомый ей жалкий бульварный листок, издаваемый в Лос-Анджелесе, от вчерашнего числа.
Небольшая заметка в пять строк была обведена красным фломастером. Габриелла быстро пробежала их глазами, побледнела и упала на пол…
— Габби, Габби, что с тобой?
Голос донесся откуда-то издалека, вторгся в ее сознание и разорвал блаженную пелену забытья.
Она приоткрыла глаза и увидела склонившуюся над ней грузную фигуру Джо Парсонса. Он осторожно похлопывал ее по щекам и озирался по сторонам в состоянии весьма близком к панике. Старый холостяк не привык к дамским обморокам и истерикам и боялся их больше всего на свете. Собственно, и холостяком он остался ровно по этой причине.
— Габби, ты пришла в себя? Встать можешь?
Она выдавила слабое подобие улыбки и,
опершись на его руку, поднялась.
— Спасибо, Сэм, не волнуйся. Это, наверное, последствия того случая…
Объяснение было совершенно неправдоподобным, учитывая, что происшествие, на которое она ссылалась, произошло около трех недель назад. Но Джо им удовлетворился и, убедившись, что второй обморок ей как будто не грозит, отпустил ее домой.
Там Габриелла поднялась к себе, закрыла дверь на ключ, опустила все жалюзи, погрузив комнату в полную темноту, зашла в ванную и достала знакомый пузырек с таблетками, бросила в рот несколько штук, запила водой из-под крана и, не раздеваясь, легла на кровать. Она мечтала и молила Создателя даровать ей беспамятство. Хотя бы на время…
И оно пришло — тяжелое, глубокое, почти мертвое. И в то же время спасительное. Оно было прервано лишь на несколько мгновений ежевечерним звонком.
Не открывая глаз, Габриелла протянула руку, нащупала трубку, поднесла к губам и медленно, отчетливо выговаривая слова, произнесла:
— Не звони мне больше. Никогда.
Аккуратно вернула ее на место, нащупала провод и вырвала его из розетки.
Спустя месяц она получила и приняла предложение Джека Мортона. Свадьбу назначили на пятнадцатое февраля.
Эпилог
— Тебе хоть такое утешение доступно, а я тут… Когда мне можно вернуться к тебе?
Сейчас, чуть не закричала она, но вместо этого сказала:
— Повидайся с Гриффитсом, а после этого решим. Хорошо? Пожалуйста, любимый!
— Ладно. Сделаю, хоть и считаю, что это бессмысленно. Но раз ты так хочешь…
— Да, хочу. Сделай это ради меня… Ради нас…
— Габриелла, ты даже не представляешь, на что я готов пойти ради тебя. Даже на встречу с Гриффитсом и его дочерью.
Сердце Габриеллы болезненно сжалось — чем-то закончится эта встреча? Что принесет ей завтрашний день: вечное счастье или величайшее несчастье?
И снова потянулись длительные часы томительного ожидания — от одного звонка до следующего, и следующего, и еще следующего… И каждый раз она говорила ему одно и то же, что он должен встретиться с отцом своей невесты.
— Она мне не невеста! — возмущенно кричал Хэнк. — Как ты смеешь называть неизвестно кого именем, которое принадлежит тебе?
— Ну хорошо, хорошо, не злись. Но согласись, дорогой, если ты вернешься обратно, так и не встретившись с Гриффитсом, то наша с тобой разлука была впустую. Сделай это, дорогой, сделай.
Если бы он только знал, думала Габриелла, чего мне стоит просить его об этом. Вернется ли он ко мне? Выдержит ли испытание блеском, роскошью и богатством? Тот ли он, за кого я его принимаю?
Эти сомнения изводили ее, мешая уснуть, и не было ей ни минуты покоя. А подруга Ребекка только подливала масла в огонь, снова и снова повторяя, какая она тупица, высокомерная тупица.
— Если он не вернется к тебе, то виноватой будешь только ты сама. Никто не вынуждал тебя толкать его в объятия богатой наследницы. Не надо искушать судьбу, никогда. Добром это не кончается.
И Габби трепетала, ожидая исхода, проклинала себя… Но продолжала считать, что поступила верно. Ради себя. Ради него…
А еще через день Хэнк позвонил вне себя от возбуждения.
— Габби, ты даже представить себе не можешь, что случилось! — захлебываясь от эмоций, кричал он в трубку. — Даже представить не можешь!
— Ну так расскажи мне, — с замирающим от испуга сердцем предложила она.
— Я сегодня все же отправился на встречу с Гриффитсом. Пошел к нему на студию, а не домой. И меня сразу провели к нему. Он меня ждал!
— Ну естественно, ведь приближается день твоей свадьбы с его дочерью.
— Уже нет! Габби, уже нет! Я все ему сказал! Про то, что со мной произошло по пути, про то, как встретил тебя, как полюбил. Про то, что мы с тобой поженимся, как только я вернусь.
— Правда?
— Истинная!
— И что же он тебе на это сказал? — с опаской спросила Габби.
— Это самое фантастическое, что только могло случиться. Он сказал, что прекрасно меня понимает. И не упрекает. И не держит зла. Более того, он предложил мне роль. Представляешь? Несмотря на то что я отказался жениться на его дочери, он все равно предлагает мне роль! В новом фильме. Они там как раз приступают к съемкам на его студии, и он сказал, что видел в ней именно меня. Так и заявил режиссеру!
— О, Хэнк, — выдохнула Габриелла, — я так за тебя рада…
Ее тон моментально отрезвил его.
— За меня? — осторожно переспросил Хэнк. И взорвался: — За меня?! А за себя? Ты что же, полагаешь, я соглашусь, не посоветовавшись с тобой? Не узнав, хочешь ли ты этого?
— О, я, конечно, хочу этого. Больше всего на свете. Ведь ты же мечтал стать вторым Клинтом Иствудом. — Она замолчала.
— Габби. Габриелла. Мне кажется или я действительно слышу, что ты плачешь?
— Кажется, любимый, кажется, — глотая горько-соленые слезы, заверила его бедняжка.
— Тогда скажи, ты хочешь быть женой восходящей кинозвезды?
— Что… что ты имеешь в виду?
Как что? Только то, что сказал. Если ты не возражаешь, я подпишу контракт. А когда обустроюсь тут… ну, квартиру сниму, машину возьму нормальную напрокат, в общем, сделаю все, чтоб жить можно было по-человечески, ты приедешь ко мне.
— Правда? Хэнки, правда? Ты хочешь, чтобы я была с тобой?
— Естественно! Как ты можешь сомневаться? Ты и только ты — смысл и цель моей жизни. Мне ничто не нужно, кроме тебя. И я… я бы не соблазнился на предложение, если бы не думал, что смогу сделать все то, о чем говорил. Но я хочу построить тебе особняк на холме в этом краю вечного лета, я хочу осыпать тебя драгоценностями и показать весь мир. Я хочу, чтобы наши дети пошли в лучшие школы, и я хочу, чтобы старик Рауль никогда и ни в чем не нуждался.
Габриелла была глубоко тронута его словами, его искренним тоном. И рада. Рада, что не ошиблась в нем. Рада, что ему улыбнулась удача. И что она настояла, чтобы он не отказывался от нее.
— Хэнк, ты даже не представляешь, какое ты чудо, — прошептала она. — Я обожаю тебя, ненаглядный мой, сокровище мое единственное.
— Эй, Габби, и знаешь еще что?
— Что?
— Я уже присмотрел тебе кольцо. Как ты и говорила. В салоне «У Тиффани». Как только получу аванс, сразу куплю.
— О!.. — только и смогла выдохнуть Габриелла, до краев переполненная счастьем.
— Как там у тебя дела обстоят? Что Рауль? И подружка твоя? Все еще навещает вас каждый день?
Отец здоров. С каждым часом сил набирается. И Бекки постоянно приезжает. Знаешь, как ни удивительно, но, мне кажется, у них это серьезно. Представляешь?
— Гм… Чего же тут удивительного? Они такие же люди, как и все остальные. Почему не могут полюбить?
— Но, милый, — запротестовала Габриелла, — он же почти вдвое старше ее.
— Ха! А я на три года моложе тебя, и что из этого? Возраст не играет никакой роли. Было бы сердце молодое. Передавай им обоим огромный привет. Мне не хватает наших обедов. И твоей отличной стряпни. Проклятые гамбургеры скоро доведут меня до изжоги,
Габриелла ужаснулась. Они проболтали еще с полчаса, восторженно обсуждая их будущие планы, и уже прощались, когда Хэнк вдруг спросил:
— Габби, а как насчет твоего обещания? Ты не забыла?
— Какого, милый?
— Насчет «Трех подков»…
— О! — Она весело рассмеялась. — Да ты у меня ревнивец. Или уже роль репетируешь?
— Габби, не издевайся.
— Ну, прости, не сердись, дорогой. Конечно же я держу свое слово. А как же иначе?
— Хорошо. Я рад. — У него отлегло от сердца. Мысли о Джеке Мортоне и воспоминания о том внимании, что он оказывал Габби, нет-нет да и мучили его.
На следующий день Хэнк Сандерс подписал контракт на исполнение им главной роли в фильме с условным названием «Бандит и ковбой».
— Габби, привет, сто лет тебя не слышал. И не видел. Как поживаешь? — раздался в трубке голос Мортона.
Габриелла даже вздрогнула от неожиданности и промахнулась мимо нужной клавиши.
— О, Джек, добрый день. У меня все в порядке. Спасибо.
— Как себя чувствуешь?
— Хорошо.
— А мистер Маскадо?
— Тоже хорошо.
— Я слышал, он начал выходить.
— Да, точно, — ответила Габби, недоумевая, к чему он ведет, и немного нервничая.
Едва ли Хэнку понравилось бы, что она беседует с Джеком по телефону. Они, конечно, говорили о «Трех подковах», но все же…
— Значит, ты уже свободнее можешь распоряжаться своим временем, верно? Я подумал, что мы с тобой давно не виделись. Хотел пригласить тебя…
— Нет-нет, Джек, — не дав ему закончить, перебила она. — Спасибо большое, но я сегодня никак не могу.
— Ну, тогда, может быть, завтра?
Габриелла даже вспотела от волнения. С одной стороны, ей хотелось поскорее завершить разговор, с другой — она боялась обидеть Джека. Ведь он не сделал ей ничего дурного.
— Прости, Джек, но завтра тоже едва ли получится, — кое-как выдавила она, проклиная себя за неумение найти достойный выход в подобной ситуации.
Впрочем, Джек, как и всегда, проявил себя в высшей степени тактичным человеком. Он не стал терзать ее ни вопросами, ни дальнейшими предложениями.
— Жаль, Габби, но я понимаю. Все бывает. Тогда как-нибудь в другой раз. Всего доброго.
— Да, тебе тоже, Джек.
Габби повесила трубку с чувством невероятного облегчения, хотя прекрасно понимала, что передышка ей предоставлена лишь временная. Без сомнения, владелец «Трех подков» человек весьма настойчивый и предпримет еще не одну попытку встретиться с ней.
Надо же, какие странные номера выкидывает жизнь. Скажи ей кто-нибудь месяц назад, что Джек Мортон будет искать с ней встреч, Габриелла расхохоталась бы в ответ на подобное утверждение. И вот теперь это случилось, а она не знает, как уклониться от оказанной ей чести.
Она решила было посоветоваться с Бекки, но представила себе ее насмешки и предпочла воздержаться.
Впрочем, это хоть немного отвлекло ее от трудного ожидания.
Считать дни и часы, остававшиеся до долгожданной встречи с любимым, было еще рано. Точной даты они пока не назначили. Но Габби все же заранее выяснила расписание рейсов от Топека и Канзас-Сити до Лос-Анджелеса, выбрала наиболее подходящий, прикинула, что возьмет с собой, а что оставит дома, и даже не отказала себе в удовольствии съездить в Абилен и посетить там свадебный салон. Это было, пожалуй, самым большим и приятным, не считая разговоров с Хэнком, событием за истекшие дни. Она провела там больше трех часов, окруженная приветливыми, улыбающимися продавщицами, и перемерила почти все имеющиеся в наличии платья.
После звонка Джека прошло около недели, и Габриелла уже начала успокаиваться. Наверное, он все-таки понял, что она не настроена встречаться с ним, и решил оставить ее в покое.
В этот день Габриелла вошла в контору «Парсонс и Парсонс, поставки и контракты» и сразу же увидела лежащий на футляре ее машинки большой конверт с надписью «Мисс Габриелле Маскадо лично». Она покрутила его в руках, зачем-то поднесла к носу, понюхала. И хоть запаха никакого не было, но где-то глубоко внутри у нее появилось противное ощущение. Еще никогда она не получала анонимных писем…
Анонимных? Откуда тебе это известно? — строго спросила она себя.
Известно. Не знаю откуда, но известно. Открой и убедишься.
Габби преодолела внутреннее сопротивление, распечатала конверт и достала оттуда даже не письмо, нет, а газетный выпуск — незнакомый ей жалкий бульварный листок, издаваемый в Лос-Анджелесе, от вчерашнего числа.
Небольшая заметка в пять строк была обведена красным фломастером. Габриелла быстро пробежала их глазами, побледнела и упала на пол…
— Габби, Габби, что с тобой?
Голос донесся откуда-то издалека, вторгся в ее сознание и разорвал блаженную пелену забытья.
Она приоткрыла глаза и увидела склонившуюся над ней грузную фигуру Джо Парсонса. Он осторожно похлопывал ее по щекам и озирался по сторонам в состоянии весьма близком к панике. Старый холостяк не привык к дамским обморокам и истерикам и боялся их больше всего на свете. Собственно, и холостяком он остался ровно по этой причине.
— Габби, ты пришла в себя? Встать можешь?
Она выдавила слабое подобие улыбки и,
опершись на его руку, поднялась.
— Спасибо, Сэм, не волнуйся. Это, наверное, последствия того случая…
Объяснение было совершенно неправдоподобным, учитывая, что происшествие, на которое она ссылалась, произошло около трех недель назад. Но Джо им удовлетворился и, убедившись, что второй обморок ей как будто не грозит, отпустил ее домой.
Там Габриелла поднялась к себе, закрыла дверь на ключ, опустила все жалюзи, погрузив комнату в полную темноту, зашла в ванную и достала знакомый пузырек с таблетками, бросила в рот несколько штук, запила водой из-под крана и, не раздеваясь, легла на кровать. Она мечтала и молила Создателя даровать ей беспамятство. Хотя бы на время…
И оно пришло — тяжелое, глубокое, почти мертвое. И в то же время спасительное. Оно было прервано лишь на несколько мгновений ежевечерним звонком.
Не открывая глаз, Габриелла протянула руку, нащупала трубку, поднесла к губам и медленно, отчетливо выговаривая слова, произнесла:
— Не звони мне больше. Никогда.
Аккуратно вернула ее на место, нащупала провод и вырвала его из розетки.
Спустя месяц она получила и приняла предложение Джека Мортона. Свадьбу назначили на пятнадцатое февраля.
Эпилог
Пять лет спустя
Габриелла, облаченная в длинный изысканный французский пеньюар из натурального шелка цвета слоновой кости, превосходно оттенявший ее блестящие черные волосы, рассыпанные по плечам и спине, сидела на залитой теплым солнцем террасе и наслаждалась последними минутами затишья перед бурным и утомительным днем. Перед ней на мраморном столике стоял серебряный кофейный прибор и лежал большой альбом с фотографиями и вырезками.
Сейчас, за несколько часов до начала торжества, когда многочисленные гости соберутся на прием по поводу выхода в свет ее третьего сольного альбома, ей хотелось вернуться назад и снова мысленно пройти тот путь, что привел ее сюда — на вершину счастья и славы.
Она налила в чашку немного крепкого густого кофе, вдохнула неповторимый аромат и с наслаждением сделала глоток.
Хорошо… просто чудесно… Да, Жанетта все-таки готовит превосходный кофе. Лучший, пожалуй, в этом городе…
Еще один глоток, и она подтянула к себе альбом и раскрыла его. На первой странице, прикрытая полупрозрачным листом, лежала газетная вырезка.
Как нам стало известно из достоверных источников, свадьба Стефании Гриффите, дочери известнейшего киномагната Энтони Гриффитса, состоится двадцать второго декабря сего года в поместье мистера Гриффитса в Беверли-Хиллз. Женихом несравненной мисс Стефании является восходящая звезда нашего кинематографа мистер Сандерс, занятый сейчас в съемках вестерна «Бандит и ковбой».
Габриелла снова перечитала слова, хотя знала их наизусть, и опять ощутила укол боли. Всего лишь укол, совсем слабый, почти незаметный, хотя тогда… Тогда боль открытия свалила ее с ног и едва не убила.
Удивительно, как быстро все меняется. Проходит, не оставляя даже следа.
Господи, какой же она была дурочкой! Нашла, из-за чего переживать. Впрочем, ей ведь казалось, что жизнь ее окончена, что впереди ждут длинные, пустые, бессмысленные годы, лишенные любви, зато наполненные тоской и отчаянием, и одинокая, жалкая старость. И это несмотря на то, что она собиралась в ближайшем будущем стать миссис Джек Мортон.
Габриелла смотрела на маленький, пожелтевший от времени прямоугольник газетного листа невидящим взглядом и вспоминала…
Джек был великолепен. Со свойственным ему безграничным тактом, он не приставал к ней с мелочами, не требовал заниматься свадебными хлопотами, а все взял на себя.
Она только достала телефонный справочник Топеки, позвонила в первый попавшийся свадебный салон, назвала свои мерки и адрес, по которому они должны были выслать платье по своему выбору.
Бекки навещала ее каждый день и пыталась снова и снова заговорить о Хэнке. Но Габби была непреклонна и категорически отказывалась слушать лучшую подругу.
— Но ты же даже не выслушала его! — увещевала ее Ребекка. — Ты не знаешь, ни что произошло, ни…
— Все, Бекки, довольно. Если ты не хочешь, чтобы мы поссорились, то больше никогда не упоминай при мне его имя. Ты даже представить не можешь, насколько мне стыдно. На двадцать седьмом году жизни оказаться настолько глупой, чтобы второй раз наступить на те же самые грабли. Все, довольно! Слышишь меня? И вообще, нечего меня утешать. У меня все великолепно. Мой жених — прекрасный, умный, интеллигентный, заботливый, наконец, преуспевающий человек. Мы уедем из этой жалкой дыры и устроимся где-нибудь на побережье, подальше от этого мерзкого холода. Ясно?
Ребекка грустно кивнула и понуро отправилась к Раулю, с которым в последнее время проводила все свое свободное время.
Жизнь Габриеллы начала входить в более или менее нормальную колею, по крайней мере внешне.
Отец, окончательно оправившийся от трехгодичной депрессии, взял на себя немногочисленные хлопоты по управлению мотелем, а Габби начала работать у Парсонса целый день. Ежедневно в шесть часов она накрывала машинку чехлом и выходила на улицу, где ее уже ожидал Джек. Они ехали обедать, потом иногда в кино или просто катались, и Джек говорил об ожидающей их жизни.
К ее удивлению, выяснилось, что он не просто хорошо обеспечен, а богат, и может позволить себе купить большой дом и яхту. Габби молча слушала, иногда даже задавала вежливые вопросы. Но Мортон явно чувствовал, что она витает где-то далеко-далеко, а рядом с ним находится лишь ее оболочка.
Впрочем, ощущения его были в высшей степени ошибочными. Нигде Габриелла не витала. Она пребывала в состоянии оцепенения, полного безразличия к собственной судьбе и уж тем более к великолепным перспективам, которые рисовал ей жених.
Она вздохнула, вспомнив эти тягостные дни, допила остывший кофе, позвонила и приказала подать новый кофейник. Потом вернулась к альбому.
На следующей странице была свадебная фотография. Ее свадьбы. Она — сияющая невеста, рядом — светящийся от счастья жених, за ее спиной — улыбающаяся Бекки под руку с Раулем, за спиной жениха — высокий пожилой мужчина, его свидетель и друг.
Как хорошо Габриелла помнила тот день, когда впервые встретилась с ним. Это был единственный сумрачный, дождливый день в ту зиму. Дверь кабинета, где она терпеливо стучала по клавишам, отворилась, и вошел он — статный, седовласый, уверенный в себе, одетый в дорогой темно-серый костюм и не менее дорогую более светлого оттенка рубашку.
Несмотря на то что она никогда прежде не видела его, сомнений в его личности у нее не возникло ни на секунду.
— Мисс Маскадо? — вежливо, приятным, хорошо поставленным голосом поинтересовался вошедший.
Она склонила голову, но не произнесла ни слова.
— Вы меня не знаете и, вероятно, удивлены моим визитом, — начал он, но Габриелла перебила:
— Я вас не знаю, но знаю, кто вы такой. Поэтому и посещением вашим не удивлена. Я ожидала его. Вы ведь приехали уговорить… убедить… короче, позаботиться о том, чтобы я не стала причиной скандала в вашем семействе. Но вы напрасно потратили свое драгоценное время. Я не собираюсь причинять никому никаких неприятностей. Ни сейчас, ни в дальнейшем. А чтобы вы не беспокоились, могу сообщить, что через десять дней состоится моя свадьба, после которой мы с мужем покинем этот город навсегда…
Ее седовласый гость поднял руку.
— Подождите, мисс Маскадо. Выдали артиллерийский залп из всех орудий, но даже не выслушали, что я имею сказать. Если бы моей целью было, как вы выразились, «позаботиться о том, чтобы вы не стали причиной скандала», то я не стал бы терять время и приезжать лично. Мой доверенный секретарь обладает даром убеждать и имеет право распоряжаться крупными суммами. Так что причина моего визита вовсе не в этом.
— А в чем же? — ровным тоном спросила Габби. Ее сотрясала крупная дрожь, унять которую не удавалось никаким усилием воли.
— В том, чтобы сказать вам то, о чем, казалось бы, любой человек должен знать по достижении двадцатилетнего возраста. Никогда не верьте полностью тому, что пишут в газетах.
Габриелла задохнулась и приоткрыла рот. Чего-чего, а таких слов она никак не ожидала.
— Что… — Она попыталась сглотнуть, но рот был таким сухим, словно туда высыпали машину песка. — Что вы имеете в виду? — еле слышно выдавила несчастная.
— Только то, что небезызвестный и, как я понимаю, небезразличный вам Хэнк Сандерс, к моему великому сожалению, не является моим родственником. Пока…
— Пока?!
— Да. Потому что этот парень мне очень нравится. Он — настоящее золото. Я всю жизнь мечтал о таком сыне. И надеюсь, что скоро он им станет. Отчасти…
— Зачем вы так жестоко шутите, мистер Гриффите? — спросила Габби. Естественно, она знала, кто был ее посетителем. — Значит, газеты ошиблись, но только в дате. Он все же женится…
— Нет, Габриелла. — Гриффите подошел к ней, взял ее ледяную руку в обе свои и заглянул в черные, наполненные страданием глаза молодой женщины. — Нет, Габриелла, это не он, а я женюсь. На Селии Сандерс, его матери. Удивительная женщина… Такое же чудо, как и сам Хэнк. Она приехала поддержать его в трудную минуту, когда вы отвергли его. Так что он все же будет моим сыном. Что же касается той якобы свадьбы… — Он вздохнул. — К сожалению, верных людей в наше время найти трудно. Один из моих служащих продал «Голливудским сплетням» непроверенные сведения, при этом все перепутав. Моя дочь действительно вышла замуж двадцать второго декабря, но совсем за другого. Стыдно признаться, но она на редкость непостоянная и легкомысленная особа, вся в мать. Ошибка с именем возникла вследствие того, что этот продажный служащий — теперь, естественно, бывший — нашел в моем столе кое-какие записи, относящиеся к первоначальному проекту, на тот момент уже недействительному. Вот так все и случилось. Мне очень жаль, мисс Маскадо, что это недоразумение, стоившее немало горя и вам, и Хэнку, не разрешилось раньше. Но законы бизнеса суровы. Я сумел выделить время только сейчас.
— Но… но почему же он… Почему Хэнк не приехал и не сказал мне все это сам?
— Вы же сами категорически отказывались разговаривать с ним. Поэтому ему и пришлось ждать перерыва в моем расписании.
— А если бы я… если бы я уже вышла замуж?
— О нет, милая мисс Маскадо, до этого бы не дошло. Хэнк поддерживал постоянную связь с вашей подругой Ребеккой и…
Но Габриелла уже не слышала его. Потому что в дверях офиса появился он. Он!
Хэнк подошел к ней, протянул ладонь и раскрыл ее. Там лежало кольцо.
— Вот, как и обещал, — сдавленным от волнения голосом произнес он. — От «Тиффани».
Мистер Гриффите, осторожно ступая, вышел и неслышно закрыл за собой дверь…
— Мама, мама!
Ее воспоминания были прерваны самым бесцеремонным образом. Светловолосый мальчуган трех с половиной лет с такими же пронзительно-синими, как у отца, глазами вскарабкался к ней на колени и ткнул пальцем в фотографию.
— Это ты, мама?
— Да, милый. Я и папа. Это день нашей свадьбы.
— А сегодня тоже будет ваша свадьба? — сморщив нос, продолжил он расспросы.
Она весело рассмеялась.
— Нет, Дэнни, дорогой. Сегодня все приедут поздравить твою мамочку с тем, как она хорошо поет.
— И дед Тони придет? — воскликнул маленькая копия Хэнка.
— Конечно, дорогой, и дедушка Тони, и бабушка Селия с ним.
— Ура! — завопил малыш. — Подарки, подарки, подарки! Дед в прошлый раз обещал мне гоночную машину!
О боже! — Габби всплеснула руками в шутливом испуге. — Нам скоро придется строить отдельный гараж для твоих машин.
— Да, точно, — серьезно ответил ребенок. — А бабушка Бекки тоже приедет?
Габриелла вздрогнула. Она никак не могла привыкнуть к тому, что ее сын зовет Ребекку бабушкой.
— Дэнни, милый, сколько раз тебе говорить, чтобы ты не звал Бекки бабушкой?
— Почему? — Он нахмурил брови. — Дедушка Рауль ведь мой дедушка, правильно?
— Да, конечно.
— А Бекки — его жена, верно?
— Абсолютно.
— Ну, так, значит, она — моя бабушка,
Габби не устояла перед его железной логикой,
потрепала по светлым волосенкам и сказала:
— Ты абсолютно прав, мой дорогой. А теперь беги, поиграй у бассейна. Вот-вот папа приедет, а я еще ему костюм не приготовила…
Она не закончила фразу. Потому что по нагретой солнцем мощеной дорожке, небрежно перекинув через плечо шелковый пиджак, шел он — самый популярный актер прошлого года Хэнк Сандерс — ее муж, отец ее ребенка, ее единственная, истинная и вечная любовь.
Габриелла, облаченная в длинный изысканный французский пеньюар из натурального шелка цвета слоновой кости, превосходно оттенявший ее блестящие черные волосы, рассыпанные по плечам и спине, сидела на залитой теплым солнцем террасе и наслаждалась последними минутами затишья перед бурным и утомительным днем. Перед ней на мраморном столике стоял серебряный кофейный прибор и лежал большой альбом с фотографиями и вырезками.
Сейчас, за несколько часов до начала торжества, когда многочисленные гости соберутся на прием по поводу выхода в свет ее третьего сольного альбома, ей хотелось вернуться назад и снова мысленно пройти тот путь, что привел ее сюда — на вершину счастья и славы.
Она налила в чашку немного крепкого густого кофе, вдохнула неповторимый аромат и с наслаждением сделала глоток.
Хорошо… просто чудесно… Да, Жанетта все-таки готовит превосходный кофе. Лучший, пожалуй, в этом городе…
Еще один глоток, и она подтянула к себе альбом и раскрыла его. На первой странице, прикрытая полупрозрачным листом, лежала газетная вырезка.
Как нам стало известно из достоверных источников, свадьба Стефании Гриффите, дочери известнейшего киномагната Энтони Гриффитса, состоится двадцать второго декабря сего года в поместье мистера Гриффитса в Беверли-Хиллз. Женихом несравненной мисс Стефании является восходящая звезда нашего кинематографа мистер Сандерс, занятый сейчас в съемках вестерна «Бандит и ковбой».
Габриелла снова перечитала слова, хотя знала их наизусть, и опять ощутила укол боли. Всего лишь укол, совсем слабый, почти незаметный, хотя тогда… Тогда боль открытия свалила ее с ног и едва не убила.
Удивительно, как быстро все меняется. Проходит, не оставляя даже следа.
Господи, какой же она была дурочкой! Нашла, из-за чего переживать. Впрочем, ей ведь казалось, что жизнь ее окончена, что впереди ждут длинные, пустые, бессмысленные годы, лишенные любви, зато наполненные тоской и отчаянием, и одинокая, жалкая старость. И это несмотря на то, что она собиралась в ближайшем будущем стать миссис Джек Мортон.
Габриелла смотрела на маленький, пожелтевший от времени прямоугольник газетного листа невидящим взглядом и вспоминала…
Джек был великолепен. Со свойственным ему безграничным тактом, он не приставал к ней с мелочами, не требовал заниматься свадебными хлопотами, а все взял на себя.
Она только достала телефонный справочник Топеки, позвонила в первый попавшийся свадебный салон, назвала свои мерки и адрес, по которому они должны были выслать платье по своему выбору.
Бекки навещала ее каждый день и пыталась снова и снова заговорить о Хэнке. Но Габби была непреклонна и категорически отказывалась слушать лучшую подругу.
— Но ты же даже не выслушала его! — увещевала ее Ребекка. — Ты не знаешь, ни что произошло, ни…
— Все, Бекки, довольно. Если ты не хочешь, чтобы мы поссорились, то больше никогда не упоминай при мне его имя. Ты даже представить не можешь, насколько мне стыдно. На двадцать седьмом году жизни оказаться настолько глупой, чтобы второй раз наступить на те же самые грабли. Все, довольно! Слышишь меня? И вообще, нечего меня утешать. У меня все великолепно. Мой жених — прекрасный, умный, интеллигентный, заботливый, наконец, преуспевающий человек. Мы уедем из этой жалкой дыры и устроимся где-нибудь на побережье, подальше от этого мерзкого холода. Ясно?
Ребекка грустно кивнула и понуро отправилась к Раулю, с которым в последнее время проводила все свое свободное время.
Жизнь Габриеллы начала входить в более или менее нормальную колею, по крайней мере внешне.
Отец, окончательно оправившийся от трехгодичной депрессии, взял на себя немногочисленные хлопоты по управлению мотелем, а Габби начала работать у Парсонса целый день. Ежедневно в шесть часов она накрывала машинку чехлом и выходила на улицу, где ее уже ожидал Джек. Они ехали обедать, потом иногда в кино или просто катались, и Джек говорил об ожидающей их жизни.
К ее удивлению, выяснилось, что он не просто хорошо обеспечен, а богат, и может позволить себе купить большой дом и яхту. Габби молча слушала, иногда даже задавала вежливые вопросы. Но Мортон явно чувствовал, что она витает где-то далеко-далеко, а рядом с ним находится лишь ее оболочка.
Впрочем, ощущения его были в высшей степени ошибочными. Нигде Габриелла не витала. Она пребывала в состоянии оцепенения, полного безразличия к собственной судьбе и уж тем более к великолепным перспективам, которые рисовал ей жених.
Она вздохнула, вспомнив эти тягостные дни, допила остывший кофе, позвонила и приказала подать новый кофейник. Потом вернулась к альбому.
На следующей странице была свадебная фотография. Ее свадьбы. Она — сияющая невеста, рядом — светящийся от счастья жених, за ее спиной — улыбающаяся Бекки под руку с Раулем, за спиной жениха — высокий пожилой мужчина, его свидетель и друг.
Как хорошо Габриелла помнила тот день, когда впервые встретилась с ним. Это был единственный сумрачный, дождливый день в ту зиму. Дверь кабинета, где она терпеливо стучала по клавишам, отворилась, и вошел он — статный, седовласый, уверенный в себе, одетый в дорогой темно-серый костюм и не менее дорогую более светлого оттенка рубашку.
Несмотря на то что она никогда прежде не видела его, сомнений в его личности у нее не возникло ни на секунду.
— Мисс Маскадо? — вежливо, приятным, хорошо поставленным голосом поинтересовался вошедший.
Она склонила голову, но не произнесла ни слова.
— Вы меня не знаете и, вероятно, удивлены моим визитом, — начал он, но Габриелла перебила:
— Я вас не знаю, но знаю, кто вы такой. Поэтому и посещением вашим не удивлена. Я ожидала его. Вы ведь приехали уговорить… убедить… короче, позаботиться о том, чтобы я не стала причиной скандала в вашем семействе. Но вы напрасно потратили свое драгоценное время. Я не собираюсь причинять никому никаких неприятностей. Ни сейчас, ни в дальнейшем. А чтобы вы не беспокоились, могу сообщить, что через десять дней состоится моя свадьба, после которой мы с мужем покинем этот город навсегда…
Ее седовласый гость поднял руку.
— Подождите, мисс Маскадо. Выдали артиллерийский залп из всех орудий, но даже не выслушали, что я имею сказать. Если бы моей целью было, как вы выразились, «позаботиться о том, чтобы вы не стали причиной скандала», то я не стал бы терять время и приезжать лично. Мой доверенный секретарь обладает даром убеждать и имеет право распоряжаться крупными суммами. Так что причина моего визита вовсе не в этом.
— А в чем же? — ровным тоном спросила Габби. Ее сотрясала крупная дрожь, унять которую не удавалось никаким усилием воли.
— В том, чтобы сказать вам то, о чем, казалось бы, любой человек должен знать по достижении двадцатилетнего возраста. Никогда не верьте полностью тому, что пишут в газетах.
Габриелла задохнулась и приоткрыла рот. Чего-чего, а таких слов она никак не ожидала.
— Что… — Она попыталась сглотнуть, но рот был таким сухим, словно туда высыпали машину песка. — Что вы имеете в виду? — еле слышно выдавила несчастная.
— Только то, что небезызвестный и, как я понимаю, небезразличный вам Хэнк Сандерс, к моему великому сожалению, не является моим родственником. Пока…
— Пока?!
— Да. Потому что этот парень мне очень нравится. Он — настоящее золото. Я всю жизнь мечтал о таком сыне. И надеюсь, что скоро он им станет. Отчасти…
— Зачем вы так жестоко шутите, мистер Гриффите? — спросила Габби. Естественно, она знала, кто был ее посетителем. — Значит, газеты ошиблись, но только в дате. Он все же женится…
— Нет, Габриелла. — Гриффите подошел к ней, взял ее ледяную руку в обе свои и заглянул в черные, наполненные страданием глаза молодой женщины. — Нет, Габриелла, это не он, а я женюсь. На Селии Сандерс, его матери. Удивительная женщина… Такое же чудо, как и сам Хэнк. Она приехала поддержать его в трудную минуту, когда вы отвергли его. Так что он все же будет моим сыном. Что же касается той якобы свадьбы… — Он вздохнул. — К сожалению, верных людей в наше время найти трудно. Один из моих служащих продал «Голливудским сплетням» непроверенные сведения, при этом все перепутав. Моя дочь действительно вышла замуж двадцать второго декабря, но совсем за другого. Стыдно признаться, но она на редкость непостоянная и легкомысленная особа, вся в мать. Ошибка с именем возникла вследствие того, что этот продажный служащий — теперь, естественно, бывший — нашел в моем столе кое-какие записи, относящиеся к первоначальному проекту, на тот момент уже недействительному. Вот так все и случилось. Мне очень жаль, мисс Маскадо, что это недоразумение, стоившее немало горя и вам, и Хэнку, не разрешилось раньше. Но законы бизнеса суровы. Я сумел выделить время только сейчас.
— Но… но почему же он… Почему Хэнк не приехал и не сказал мне все это сам?
— Вы же сами категорически отказывались разговаривать с ним. Поэтому ему и пришлось ждать перерыва в моем расписании.
— А если бы я… если бы я уже вышла замуж?
— О нет, милая мисс Маскадо, до этого бы не дошло. Хэнк поддерживал постоянную связь с вашей подругой Ребеккой и…
Но Габриелла уже не слышала его. Потому что в дверях офиса появился он. Он!
Хэнк подошел к ней, протянул ладонь и раскрыл ее. Там лежало кольцо.
— Вот, как и обещал, — сдавленным от волнения голосом произнес он. — От «Тиффани».
Мистер Гриффите, осторожно ступая, вышел и неслышно закрыл за собой дверь…
— Мама, мама!
Ее воспоминания были прерваны самым бесцеремонным образом. Светловолосый мальчуган трех с половиной лет с такими же пронзительно-синими, как у отца, глазами вскарабкался к ней на колени и ткнул пальцем в фотографию.
— Это ты, мама?
— Да, милый. Я и папа. Это день нашей свадьбы.
— А сегодня тоже будет ваша свадьба? — сморщив нос, продолжил он расспросы.
Она весело рассмеялась.
— Нет, Дэнни, дорогой. Сегодня все приедут поздравить твою мамочку с тем, как она хорошо поет.
— И дед Тони придет? — воскликнул маленькая копия Хэнка.
— Конечно, дорогой, и дедушка Тони, и бабушка Селия с ним.
— Ура! — завопил малыш. — Подарки, подарки, подарки! Дед в прошлый раз обещал мне гоночную машину!
О боже! — Габби всплеснула руками в шутливом испуге. — Нам скоро придется строить отдельный гараж для твоих машин.
— Да, точно, — серьезно ответил ребенок. — А бабушка Бекки тоже приедет?
Габриелла вздрогнула. Она никак не могла привыкнуть к тому, что ее сын зовет Ребекку бабушкой.
— Дэнни, милый, сколько раз тебе говорить, чтобы ты не звал Бекки бабушкой?
— Почему? — Он нахмурил брови. — Дедушка Рауль ведь мой дедушка, правильно?
— Да, конечно.
— А Бекки — его жена, верно?
— Абсолютно.
— Ну, так, значит, она — моя бабушка,
Габби не устояла перед его железной логикой,
потрепала по светлым волосенкам и сказала:
— Ты абсолютно прав, мой дорогой. А теперь беги, поиграй у бассейна. Вот-вот папа приедет, а я еще ему костюм не приготовила…
Она не закончила фразу. Потому что по нагретой солнцем мощеной дорожке, небрежно перекинув через плечо шелковый пиджак, шел он — самый популярный актер прошлого года Хэнк Сандерс — ее муж, отец ее ребенка, ее единственная, истинная и вечная любовь.