— По правде сказать, нет.
— Я так и знала!
Ник с растерянным видом развел руками.
— Я был уверен, что догадываюсь, что вы обо мне думаете.
— Только не говорите, что вы можете читать мои мысли на расстоянии, — сказала Джорджиана. Неожиданно она почувствовала, что слезы сейчас хлынут из ее глаз. Она зажмурилась и заговорила тише: — Если бы вы потрудились попросить меня стать вашей женой, мистер Росс, то я ответила бы «да».
— В самом деле? — спросил Ник с недоверием в голосе.
— Нет, она не выйдет за вас, — сказал герцог, все еще сидящий на полу. — Я не допущу этого.
— Ах, замолчи, Клермонт, — сказала Лавиния.
Джорджиана не обратила внимания на их слова. С трудом сдерживая слезы, она прошептала:
— Но вы не попросите меня об этом, мистер Росс. И вы все еще не верите мне. Я не думаю, что вы мне когда-нибудь поверите, потому что, несмотря ни на что, вы продолжаете считать, что я ничем не отличаюсь от всех остальных недалеких светских дам. Вы сноб, Ник. Вы просто сноб.
Джорджиана вдруг снова представила всю свою жизнь без Ника, одинокую, безотрадную, наполненную мучительным сознанием невосполнимой утраты. Издав сдавленный жалобный крик, она выбежала из комнаты. Она услышала, что Ник позвал ее, и побежала не разбирая дороги. Она раскрыла ему свои самые сокровенные чувства и теперь ей было страшно. Миновав зал, она открыла парадную дверь и выбежала в ночь.
22
— Я так и знала!
Ник с растерянным видом развел руками.
— Я был уверен, что догадываюсь, что вы обо мне думаете.
— Только не говорите, что вы можете читать мои мысли на расстоянии, — сказала Джорджиана. Неожиданно она почувствовала, что слезы сейчас хлынут из ее глаз. Она зажмурилась и заговорила тише: — Если бы вы потрудились попросить меня стать вашей женой, мистер Росс, то я ответила бы «да».
— В самом деле? — спросил Ник с недоверием в голосе.
— Нет, она не выйдет за вас, — сказал герцог, все еще сидящий на полу. — Я не допущу этого.
— Ах, замолчи, Клермонт, — сказала Лавиния.
Джорджиана не обратила внимания на их слова. С трудом сдерживая слезы, она прошептала:
— Но вы не попросите меня об этом, мистер Росс. И вы все еще не верите мне. Я не думаю, что вы мне когда-нибудь поверите, потому что, несмотря ни на что, вы продолжаете считать, что я ничем не отличаюсь от всех остальных недалеких светских дам. Вы сноб, Ник. Вы просто сноб.
Джорджиана вдруг снова представила всю свою жизнь без Ника, одинокую, безотрадную, наполненную мучительным сознанием невосполнимой утраты. Издав сдавленный жалобный крик, она выбежала из комнаты. Она услышала, что Ник позвал ее, и побежала не разбирая дороги. Она раскрыла ему свои самые сокровенные чувства и теперь ей было страшно. Миновав зал, она открыла парадную дверь и выбежала в ночь.
22
Ник кинулся к двери, которую Джорджиана только что захлопнула, но герцог, поднявшийся наконец на ноги, дернул его за руку.
— Оставьте мою дочь в покое.
Ник уже хотел отшвырнуть Клермонта в сторону, но леди Лавиния схватила его за руку.
— Молодой человек, вы наделали слишком много глупостей. Я уже начинаю сожалеть, что не застрелила вас, когда вы впервые прискакали галопом в поместье.
— Но я не ожидал, что… — Ник прикусил губу и сморщился о г боли в голове.
Леди Лавиния отошла от него на шаг, с задумчивым видом помахивая черным кружевным веером.
— Но теперь-то вам понятно, глупый юноша, что эта девушка любит вас больше своей жизни?
Ник с удивлением посмотрел па нее.
— Неужели вы могли подумать, что дочь герцога осталась бы в доме, где к ней пристает и позволяет себе вольности по отношению к ней молодой человек, если бы она не была безнадежно влюблена в него?
Он услышал, как вокруг него разом ахнули и одновременно затараторили герцог, Эвелин и Пруденс. Голова его шла крутом. Неожиданно герцог подошел к Нику и приблизил свое лицо к его лицу.
— Если вы кому-нибудь хоть словом обмолвитесь о своих отношениях с Джорджианой, я сделаю так, что вас засадят в тюрьму.
— Отвяжись. — Ник оттолкнул Клермонта в сторону и выбежал из гостиной.
Он уже миновал половину зала, когда услышал, что его зовет Мередит. Даллас догнал его у выхода.
— Клермонт порывался погнаться за вами, но я убедил его, что этого не стоит делать, если он не намерен получить еще один удар кулаком в живот. Я хочу поговорить с вами, прежде чем вы пойдете к леди Джорджиане.
— Держитесь от нее подальше, Мередит. С вами я не буду церемониться, как с герцогом.
Даллас поднял руки:
— Честное слово, сэр, у меня нет никаких тайных намерений в отношении леди. Джорджианы.
— Хорошо, если так.
Достав из внутреннего кармана фрака письмо, Даллас улыбнулся и подал его Нику.
— Как вы думаете, почему я здесь, мистер Росс?
— Откуда мне знать? Вы скрыли от меня ваши родственные отношения с Трешфилдом и позволили мне ехать сюда, вместо того чтобы отправиться самому и решать вопрос, касающийся вашей семьи.
— Но я не был даже знаком с ними, Росс. Я американец. Я знал лишь их имена, и у меня не было желания являться к ним от имени Джоселина, чтобы меня приняли за бедного родственника, ищущего подаяния. — Даллас отвел взгляд от Ника. — И в любом случае я не был намерен рассказывать кому-либо о себе и моем прошлом. Смерть Людвига заставила меня сделать это.
— Послушайте, Мередит, меня совершенно не интересуют ваши именитые предки. А теперь, если вы позволите…
— Одну минутку, — сказал Даллас и подал Нику письмо, которое все еще держал в руке. — Джоселин попросил меня передать это письмо вам.
Прежде чем открыть письмо, Ник бросил на Далласа недоверчивый взгляд.
«Я рискую, дружище, но Лайза говорит, что я делаю правильно. Мне кажется, ты привязался к моей сестре. Мне кажется также, что ты не сможешь признаться ей в любви из страха получить отказ. Я знаю тебя, Ник. Ты скорее будешь молча страдать, чем причинишь мне боль».
Ник почувствовал, что кровь отлила от его лица. Он был прав — Джоселин не хотел, чтобы Джорджиана принадлежала ему. Стиснув зубы, он продолжал читать.
«Что меня удивляет, так это то, что после того как мы с тобой разделили столько радостей и печалей, ты не знаешь, что для меня будет большой честью назвать тебя братом. Я буду считать это величайшим счастьем, если ты полюбишь мою дорогую Джорджи и женишься на ней».
Там было написано еще что-то, но он был слишком возбужден, чтобы дочитать письмо до конца. Ник сунул письмо обратно в конверт, посмотрел на Далласа и кашлянул.
— Ну, чтоб я ослеп.
— Судя по тому, что я узнал и увидел, в этом нет необходимости. С самого приезда сюда вы вели себя так, словно у вас повязка на глазах.
— Заткнись, Мередит.
Резко повернувшись, Даллас начал удаляться.
— Мередит, — неохотно позвал Ник. — Да?
— Спасибо.
— Не за что, сэр, — ответил Даллас, растягивая слова. — Думаю, вы найдете леди Джорджиану у озера. Я постараюсь, чтобы герцог не беспокоил вас. — Он улыбнулся и вернулся в гостиную.
Ник засунул конверт за пояс и выбежал из дома. Он вздрогнул от ночного холода, но бег к озеру согрел его. Джорджианы там не было; не было ее и в рыбацком павильоне и на венецианском мосту. Он сомневался в том, что она пойдет к гроту без лошади и некоторое время стоял на мосту, глядя на отражающийся в воде лунный свет, и пытался сообразить, куда она могла пойти. Потом он щелкнул пальцами, бегом покинул мост и устремился к лесу.
Он часто и тяжело дышал, когда добежал до края прогалины. По открытому пространству он пошел шагом и приблизился к небольшому греческому храму. Между двумя колоннами он заметил две темные фигуры. Они стояли близко друг к другу, но резко отпрянули, когда Ник подошел к ним.
— С кем это ты встречаешься на этот раз? — выпалил он и покраснел, когда Ребекка, сделав реверанс, наградила его нежным взглядом и убежала по дорожке, ведущей к дому.
Джорджиана, высоко подняв голову, повернулась к нему спиной. Он догадался, что Ребекка принесла Джорджиане накидку. Чувствуя себя последним идиотом, Ник поднялся по лестнице и обратился к этой величественной фигуре.
— Извини, голубка.
Она чуть повернула голову, позволив лунному свету осветить ее высокий лоб и округлость щек, отчего у Ника перехватило дыхание.
— Наверное, темнота придала мне смелости, — сказала она. — Она заставила меня смотреть на вещи не так, как бы мне хотелось.
— И что же ты увидела?
— А то, что все ваши благородные протесты по поводу того, что вы не желаете компрометировать меня своим низким происхождением, являются всего лишь уловкой, призванной скрыть правду.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Она повернулась так, чтобы ему не было видно ее лица.
— Возможно, вы не подозреваете об этом, но я для вас большое достижение. Обыкновенный вор лишил целомудрия дочь герцога. Не говорите мне, что вы не гордитесь этим. А что касается брака, то, что ж, вы можете жениться на любой девушке, которая будет вам по душе. Зачем вам неуклюжая верзила, если вы можете найти какую-нибудь изящную и гораздо более женственную девушку из хорошей семьи? Девушку, лишенную странных увлечений и желания помогать сиротам, которая с радостью согласится быть для вас декоративным трофеем.
Ник чертыхнулся и повернул ее к себе. Заговорив, он почувствовал запах лаванды.
— Ладно, кто я? Как ты меня, назвала?
— Сноб?
— Сноб. — Ник притянул ее ближе, чтобы видеть ее лицо. Увидев, что по щекам ее текут слезы, он проклял себя в душе. — Я горжусь.
Лицо ее исказилось гримасой боли. — Я горжусь тем, что сумел завоевать твою любовь, юный Джордж. И я ничего не приношу в жертву, когда не хочу этого делать. Любить тебя не значит жертвовать собой. Черт возьми, женщина, мы с тобой убегали друг от друга из-за душевных травм, которые мы перенесли в прошлом. Пора нам остановиться. Кстати, что это ты говорила про неуклюжую верзилу?
— О, это не имеет значения. — Она опустила голову.
— Правильно. — Он некоторое время внимательно смотрел на нее. Затем одним быстрым движением схватил ее и поднял на руки.
— Мистер Росс!
Он улыбнулся ей и неожиданно повернулся на 360 градусов.
— Здесь нет никаких верзил поблизости.
— Опустите меня.
Она охнула, когда он начал кружиться, прижимая ее к себе. Она завизжала от страха, тогда он остановился и поставил ее на ноги. Она зашаталась, едва не упав, и он снова легко подхватил ее на руки. Она уставилась на него с изумлением.
— Ну вот, — сказал он. — Разве верзилы вертятся как детские волчки?
— Я… Ник.
Это слово, будто горячий техасский ветер, разгорячило его кровь. По его венам пробежала теплая волна возбуждения. Улыбка исчезла с его лица, и рука, державшая ее ноги, опустилась. Держа ее спину одной рукой, он дал ей медленно сползти вниз вдоль его тела и не отпустил, когда она встала на ноги. Теперь они стояли тесно прижавшись друг к другу.
— Ты произнесла мое имя, голубка. — Он погладил ее по спине и прижал к себе еще сильнее, так что груди ее вдавились в его грудь. — Я предупреждал тебя насчет этого.
Она подняла на него глаза и сказала просто:
— Я не забыла.
Ник с трудом расслышал ее, так как кровь, устремившаяся по его венам, шумела уже в ушах. Опершись ладонями о каменную стену храма, он прижал Джорджиану к ней своим телом, накрыл ее губы своими и почувствовал податливую мягкость ее грудей и напряжение между своими ногами. Он так долго не дотрагивался до нее.
Целуя ее послушные губы, он почувствовал, что ногти ее вонзились в его спину. Потом руки ее коснулись его волос.
— Ваши раны.
— Какие раны? Скажи мое имя еще раз.
— Ник.
— Вот так.
— Ник.
Он провел зубами по ее голому плечу.
— Ник.
— Боже, больше не произноси моего имени, а то ты сведешь меня с…
— Нет, — сказала она, приложив палец к его губам. — Ребекка сказала, что тетя Ливи велела ей приготовить сегодня вечером баню с бассейном.
Ник поцеловал ее палец и повторил эти слова, даже не вдумываясь в них:
— Баня с бассейном. — Губы его замерли. — Баня с бассейном?
Не говоря больше ни слова, он поднял ее и быстро вошел в храм. С каждым шагом возбуждение его усиливалось, и напряжение между его ногами превратилось в боль, когда он сбежал по лестнице к бассейну. Он почувствовал аромат жасмина, но почти не заметил теплый золотой свет, отражающийся от стен.
Почти обезумевший от желания, он начал срывать с Джорджианы одежду. Руки его дрожали, когда он развязывал шнуровку и снимал ее нижние юбки, глаза его видели только ее кремовую кожу. Лишь плеск воды, когда он вошел в нее, отвлек его на мгновение от ее тела.
Теплая вода заключила его в свои объятия, хотя Джорджиана обвила его шею своими руками. Тело его вдруг стало невесомым и еще более чувствительным. Дрожа от возбуждения, он поднял Джорджиану, и они поплыли, подталкивая друг друга своими телами. Неожиданно она легла на спину, так что тело ее оказалось перед ним, а груди поднялись из воды. Ноги ее обхватили ею бедра, она изогнула спину и прижалась к нему.
Издав сдавленный крик, Ник бросился на нее, и они погрузились под воду. Волосы ее, расплывшиеся вокруг ее головы под водой, показались ему черным шелком. Он подтянул ее к себе за руки, вынырнул и привлек к себе, стараясь не задеть ее заживающей раны. Он с силой оттолкнулся от дна, и они оказались у лестницы, спускающейся в воду. Он оперся коленями о нижнюю ступеньку, Джорджиану посадил на ту, что повыше, и устремился к ней, в то время как она еще крепче обхватила ногами его бедра. Джорджиана напряглась и приподняла свои бедра. Ник чувствовал, как вода вспенивается вокруг него, когда он резким движением пытался проникнуть в ее упругое податливое тело.
Руки его нащупали ее чувствительные места, губы его последовали за ними и начали ласкать их, в то время как голова его снова оказалась под водой. Ее рука нашла его, сжала и потянула к себе. Он ответил на ее зов и стремительно вошел в ее горячую, изнемогающую плоть.
Он чувствовал только ее тело, окутавшее его, и воду, колышущуюся вокруг них все быстрее и быстрее. Из бассейна выплеснулись большие волны и растеклись по мраморному полу. Они покрывались пеной, по мере того как их движения становились все более неистовыми. Когда Джорджиана издала слабый крик, он изогнул спину в последнем отчаянном движении и тоже закричал. Когда они достигли удовлетворения, он прильнул к ее рту своими губами. Она обвила рукой его шею; он стоял в воде, продолжая с силой прижимать ее бедра к своим.
Придя в себя, он крепко взял ее за руки, лег на спину и поплыл, держа ее над собой. Они еще долго оставались в воде — неразделимая плоть, парящая в смутной золотой дымке удовлетворенности.
Джорджиана просунула руки в рукава корсажа и повернулась, чтобы Ник застегнул многочисленные пуговицы на спине. Тело ее все еще горело после любовных утех, на ее руках и груди по-прежнему были видны красные пятна. Ник застегнул последнюю пуговицу, приблизился к ней и поцеловал ее обнаженное плечо. Выйдя из состояния блаженной безмятежности, она ощутила тепло его губ и погрузилась в океан чувственности, из глубин которого ее позвал его голос:
— Ты уверена, голубка, что это то, что тебе нужно?
— Я запрещаю тебе задавать мне этот вопрос теперь, когда ты сам так умело доказал, что точно знаешь, что тебе нужно.
— Просто я не уверен, что ты до конца представляешь возможные последствия нашего брака.
Она повернулась, обвила руками его шею, встала на цыпочки и поцеловала.
— О Господи! Неужели мне придется отказаться от удовольствий светского сезона, от всех этих замечательных балов, к которым я так привыкла? — Она приложила руки к своим щекам в притворном ужасе. — Боже! Неужели мне придется отказаться от визитов и глупых разговоров? Как же я буду жить без них?
— Посмотрим, как ты заговоришь, когда это произойдет.
— Ах, да ну его, этот свет! У нас с тобой нет ни времени, ни интереса к балам, визитам и
прочей чепухе.
— А как насчет твоего отца?
— К черту моего отца!
Ник откинул голову назад и рассмеялся.
— Черт возьми, если так пойдет дело, ты скоро и Древний Египет пошлешь к черту, — лицо стало серьезным. — Нам нужно будет объясниться с твоим отцом, голубка.
— Не беспокойся об этом. Когда он узнает, какая я безнравственная и развратная, он вытащит из постели архиепископа Кентерберийского, чтобы тот поженил нас. Он сделает все, чтобы соблюсти приличия. — Она заглянула в его глаза и едва не утонула в их синей глубине. — Ты уверен, что хочешь жениться на девушке из семьи, в которой полно честолюбивых болванов?
Надев накидку ей на плечи, Ник пробормотал:
— Я хочу на тебе жениться, и нам с тобой достаточно будет Джоселина и Лайзы.
Джорджиана наклонилась и подняла письмо.
— Что это?
Ник выхватил его из ее руки.
— Образец дипломатии Джоселина. Тебе, наверное, приятно будет узнать, что он одобряет наш брак.
— Значит, он и тебе послал письмо. Думаю, здесь не обошлось без Лайзы.
— Это в ее стиле — брать быка за рога и писать откровенные письма, — сказал Ник.
— Это в стиле Джоселина — формулировать мысли так дипломатично.
Ник потер руки, Джорджиане показалось, что они у него замерзли, и она набросила свою накидку ему на плечи.
— Не надо, — сказал он. — Ты замерзнешь. — Ты чудно согрел меня, Николас Росс, и ты знаешь это.
Неожиданно он сел на ступеньку лестницы, ведущей к бассейну.
— Я немного устал. Джорджиана подбежала к нему и внимательно стала рассматривать раны и шишки на его голове.
— Тебе не следовало драться с моим отцом. Ты только посмотри на свою бедную голову. Должно быть, она у тебя ужасно болит.
— Ты заставила меня забыть о ней.
— Нам нужно вернуться в дом.
— Одну минутку, — сказал Ник. — Я хочу быть уверен, что у тебя нет заблуждений относительно меня, юный Джордж. Ты должна точно знать, кто я такой.
— Я знаю.
— Нет, не знаешь. И не смотри на меня, как кошка, крадущаяся в поисках мыши, а лучше выслушай. За свою жизнь я попадал во всякие переделки, юный Джордж.
Джорджиана заставила его замолчать, взяв его лицо обеими руками и ласково поцеловав.
— Я знаю. Джоселин рассказывал мне обо всем.
— И это тебя не пугает?
— Николас Росс, я уже сказала тебе, что не собираюсь отвечать больше на этот глупый вопрос. Лучше скажи мне, не будешь ли ты возражать против моих планов создать приют для несчастных детей?
— Когда-то я был одним из них. — Он взял ее руку и поцеловал. — У меня есть дом, который тебе подойдет.
— Неужели?
Он повернул ее руку и поцеловал ладонь.
— Угу. Джос говорит, он такой же большой, как тот дворец в России, где хранятся картины знаменитых мастеров.
— Эрмитаж? — тихо спросила Джорджиана.
— Вот, точно. Я почти не пользуюсь им. Он слишком большой, и я редко бываю в деревне.
Заподозрив подвох, Джорджиана отдернула руку и сжала его руку своими.
— Так сколько же домов у тебя?
— О, семь. Сейчас, возможно, уже восемь. Мне нужно будет поинтересоваться у своего человека в Лондоне. Одно время я коллекционировал дома. Есть много людей, которые ничего не смыслят в бизнесе и предпочитают наличные. У меня есть наличные.
— Значит, ты сможешь обойтись без Эрмитажа, — сказала ошеломленная Джорджиана.
Ник провел тыльной стороной пальцев по ее плечу и рассеянно кивнул.
— Мне кажется, я слишком слаб, чтобы возвращаться в дом прямо сейчас.
Джорджиана дотронулась до его щеки:
— Ты горячий. У тебя поднимается температура?
Ник положил голову ей на грудь:
— Да.
Она обняла его:
— Я знала, что нам не следует заходить в бассейн. Мне нужно было отвести тебя в дом.
Она почувствовала, что он повернул голову и прижался лицом к ее груди. Она вскрикнула и подняла его голову, посмотрев в прищуренные глаза.
— Ах ты негодник!
Ник приложил тыльную сторону руки к своему лбу.
— Мне дурно. — Голова его снова упала ей на грудь, и он ткнулся в нее носом.
Джорджиана закричала и оттолкнула его. Отодвинувшись, он оперся локтями на ступеньку и улыбнулся ей хитрой улыбкой.
— Я слышал, эти древние египтяне имели по несколько жен.
— Лишь некоторые вельможи и царь, — сказала Джорджиана, встав и протянув ему руку. Он взял ее и встал рядом с ней, продолжая насмешливо улыбаться. — Однако я на их месте хорошо подумала бы, прежде чем делать это.
— Почему? — спросил он, когда они поднимались по лестнице.
Она посмотрела на него искоса.
— Потому что часто несколько жен сговаривались и пытались убить своего мужа, чтобы они и их сыновья могли унаследовать его богатства.
— Вот как, черт возьми! — Джорджиана взяла Ника под руку и улыбнулась, заглянув в веселую синеву его глаз.
— Кстати, как ты думаешь, твой Эрмитаж достаточно большой, чтобы вместить некоторые мои артефакты?
— Ты имеешь в виду эти мумии, обнаженные статуи и все прочее? Разрази меня гром, если я хочу, чтобы эти штуки стояли в моем доме!
— Ну, Ник.
— Нет.
Она остановилась, положила руки ему на грудь и встала на цыпочки.
— Ник, — выдохнула она, нежно касаясь губами его уха, и еще через мгновение: — Ник, любовь моя. Милый Ник.
— Ну, может быть, несколько статуй я еще вытерплю.
— Ник, Ник, Николас!
Он чертыхнулся и поднял ее на руки.
— Делай что хочешь, юный Джордж. Делай что хочешь.
Она обняла его и позволила вынести себя из храма.
— Спасибо, мой любимый.
— Кажется, я влип, юный Джордж, и влип капитально.
— Оставьте мою дочь в покое.
Ник уже хотел отшвырнуть Клермонта в сторону, но леди Лавиния схватила его за руку.
— Молодой человек, вы наделали слишком много глупостей. Я уже начинаю сожалеть, что не застрелила вас, когда вы впервые прискакали галопом в поместье.
— Но я не ожидал, что… — Ник прикусил губу и сморщился о г боли в голове.
Леди Лавиния отошла от него на шаг, с задумчивым видом помахивая черным кружевным веером.
— Но теперь-то вам понятно, глупый юноша, что эта девушка любит вас больше своей жизни?
Ник с удивлением посмотрел па нее.
— Неужели вы могли подумать, что дочь герцога осталась бы в доме, где к ней пристает и позволяет себе вольности по отношению к ней молодой человек, если бы она не была безнадежно влюблена в него?
Он услышал, как вокруг него разом ахнули и одновременно затараторили герцог, Эвелин и Пруденс. Голова его шла крутом. Неожиданно герцог подошел к Нику и приблизил свое лицо к его лицу.
— Если вы кому-нибудь хоть словом обмолвитесь о своих отношениях с Джорджианой, я сделаю так, что вас засадят в тюрьму.
— Отвяжись. — Ник оттолкнул Клермонта в сторону и выбежал из гостиной.
Он уже миновал половину зала, когда услышал, что его зовет Мередит. Даллас догнал его у выхода.
— Клермонт порывался погнаться за вами, но я убедил его, что этого не стоит делать, если он не намерен получить еще один удар кулаком в живот. Я хочу поговорить с вами, прежде чем вы пойдете к леди Джорджиане.
— Держитесь от нее подальше, Мередит. С вами я не буду церемониться, как с герцогом.
Даллас поднял руки:
— Честное слово, сэр, у меня нет никаких тайных намерений в отношении леди. Джорджианы.
— Хорошо, если так.
Достав из внутреннего кармана фрака письмо, Даллас улыбнулся и подал его Нику.
— Как вы думаете, почему я здесь, мистер Росс?
— Откуда мне знать? Вы скрыли от меня ваши родственные отношения с Трешфилдом и позволили мне ехать сюда, вместо того чтобы отправиться самому и решать вопрос, касающийся вашей семьи.
— Но я не был даже знаком с ними, Росс. Я американец. Я знал лишь их имена, и у меня не было желания являться к ним от имени Джоселина, чтобы меня приняли за бедного родственника, ищущего подаяния. — Даллас отвел взгляд от Ника. — И в любом случае я не был намерен рассказывать кому-либо о себе и моем прошлом. Смерть Людвига заставила меня сделать это.
— Послушайте, Мередит, меня совершенно не интересуют ваши именитые предки. А теперь, если вы позволите…
— Одну минутку, — сказал Даллас и подал Нику письмо, которое все еще держал в руке. — Джоселин попросил меня передать это письмо вам.
Прежде чем открыть письмо, Ник бросил на Далласа недоверчивый взгляд.
«Я рискую, дружище, но Лайза говорит, что я делаю правильно. Мне кажется, ты привязался к моей сестре. Мне кажется также, что ты не сможешь признаться ей в любви из страха получить отказ. Я знаю тебя, Ник. Ты скорее будешь молча страдать, чем причинишь мне боль».
Ник почувствовал, что кровь отлила от его лица. Он был прав — Джоселин не хотел, чтобы Джорджиана принадлежала ему. Стиснув зубы, он продолжал читать.
«Что меня удивляет, так это то, что после того как мы с тобой разделили столько радостей и печалей, ты не знаешь, что для меня будет большой честью назвать тебя братом. Я буду считать это величайшим счастьем, если ты полюбишь мою дорогую Джорджи и женишься на ней».
Там было написано еще что-то, но он был слишком возбужден, чтобы дочитать письмо до конца. Ник сунул письмо обратно в конверт, посмотрел на Далласа и кашлянул.
— Ну, чтоб я ослеп.
— Судя по тому, что я узнал и увидел, в этом нет необходимости. С самого приезда сюда вы вели себя так, словно у вас повязка на глазах.
— Заткнись, Мередит.
Резко повернувшись, Даллас начал удаляться.
— Мередит, — неохотно позвал Ник. — Да?
— Спасибо.
— Не за что, сэр, — ответил Даллас, растягивая слова. — Думаю, вы найдете леди Джорджиану у озера. Я постараюсь, чтобы герцог не беспокоил вас. — Он улыбнулся и вернулся в гостиную.
Ник засунул конверт за пояс и выбежал из дома. Он вздрогнул от ночного холода, но бег к озеру согрел его. Джорджианы там не было; не было ее и в рыбацком павильоне и на венецианском мосту. Он сомневался в том, что она пойдет к гроту без лошади и некоторое время стоял на мосту, глядя на отражающийся в воде лунный свет, и пытался сообразить, куда она могла пойти. Потом он щелкнул пальцами, бегом покинул мост и устремился к лесу.
Он часто и тяжело дышал, когда добежал до края прогалины. По открытому пространству он пошел шагом и приблизился к небольшому греческому храму. Между двумя колоннами он заметил две темные фигуры. Они стояли близко друг к другу, но резко отпрянули, когда Ник подошел к ним.
— С кем это ты встречаешься на этот раз? — выпалил он и покраснел, когда Ребекка, сделав реверанс, наградила его нежным взглядом и убежала по дорожке, ведущей к дому.
Джорджиана, высоко подняв голову, повернулась к нему спиной. Он догадался, что Ребекка принесла Джорджиане накидку. Чувствуя себя последним идиотом, Ник поднялся по лестнице и обратился к этой величественной фигуре.
— Извини, голубка.
Она чуть повернула голову, позволив лунному свету осветить ее высокий лоб и округлость щек, отчего у Ника перехватило дыхание.
— Наверное, темнота придала мне смелости, — сказала она. — Она заставила меня смотреть на вещи не так, как бы мне хотелось.
— И что же ты увидела?
— А то, что все ваши благородные протесты по поводу того, что вы не желаете компрометировать меня своим низким происхождением, являются всего лишь уловкой, призванной скрыть правду.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Она повернулась так, чтобы ему не было видно ее лица.
— Возможно, вы не подозреваете об этом, но я для вас большое достижение. Обыкновенный вор лишил целомудрия дочь герцога. Не говорите мне, что вы не гордитесь этим. А что касается брака, то, что ж, вы можете жениться на любой девушке, которая будет вам по душе. Зачем вам неуклюжая верзила, если вы можете найти какую-нибудь изящную и гораздо более женственную девушку из хорошей семьи? Девушку, лишенную странных увлечений и желания помогать сиротам, которая с радостью согласится быть для вас декоративным трофеем.
Ник чертыхнулся и повернул ее к себе. Заговорив, он почувствовал запах лаванды.
— Ладно, кто я? Как ты меня, назвала?
— Сноб?
— Сноб. — Ник притянул ее ближе, чтобы видеть ее лицо. Увидев, что по щекам ее текут слезы, он проклял себя в душе. — Я горжусь.
Лицо ее исказилось гримасой боли. — Я горжусь тем, что сумел завоевать твою любовь, юный Джордж. И я ничего не приношу в жертву, когда не хочу этого делать. Любить тебя не значит жертвовать собой. Черт возьми, женщина, мы с тобой убегали друг от друга из-за душевных травм, которые мы перенесли в прошлом. Пора нам остановиться. Кстати, что это ты говорила про неуклюжую верзилу?
— О, это не имеет значения. — Она опустила голову.
— Правильно. — Он некоторое время внимательно смотрел на нее. Затем одним быстрым движением схватил ее и поднял на руки.
— Мистер Росс!
Он улыбнулся ей и неожиданно повернулся на 360 градусов.
— Здесь нет никаких верзил поблизости.
— Опустите меня.
Она охнула, когда он начал кружиться, прижимая ее к себе. Она завизжала от страха, тогда он остановился и поставил ее на ноги. Она зашаталась, едва не упав, и он снова легко подхватил ее на руки. Она уставилась на него с изумлением.
— Ну вот, — сказал он. — Разве верзилы вертятся как детские волчки?
— Я… Ник.
Это слово, будто горячий техасский ветер, разгорячило его кровь. По его венам пробежала теплая волна возбуждения. Улыбка исчезла с его лица, и рука, державшая ее ноги, опустилась. Держа ее спину одной рукой, он дал ей медленно сползти вниз вдоль его тела и не отпустил, когда она встала на ноги. Теперь они стояли тесно прижавшись друг к другу.
— Ты произнесла мое имя, голубка. — Он погладил ее по спине и прижал к себе еще сильнее, так что груди ее вдавились в его грудь. — Я предупреждал тебя насчет этого.
Она подняла на него глаза и сказала просто:
— Я не забыла.
Ник с трудом расслышал ее, так как кровь, устремившаяся по его венам, шумела уже в ушах. Опершись ладонями о каменную стену храма, он прижал Джорджиану к ней своим телом, накрыл ее губы своими и почувствовал податливую мягкость ее грудей и напряжение между своими ногами. Он так долго не дотрагивался до нее.
Целуя ее послушные губы, он почувствовал, что ногти ее вонзились в его спину. Потом руки ее коснулись его волос.
— Ваши раны.
— Какие раны? Скажи мое имя еще раз.
— Ник.
— Вот так.
— Ник.
Он провел зубами по ее голому плечу.
— Ник.
— Боже, больше не произноси моего имени, а то ты сведешь меня с…
— Нет, — сказала она, приложив палец к его губам. — Ребекка сказала, что тетя Ливи велела ей приготовить сегодня вечером баню с бассейном.
Ник поцеловал ее палец и повторил эти слова, даже не вдумываясь в них:
— Баня с бассейном. — Губы его замерли. — Баня с бассейном?
Не говоря больше ни слова, он поднял ее и быстро вошел в храм. С каждым шагом возбуждение его усиливалось, и напряжение между его ногами превратилось в боль, когда он сбежал по лестнице к бассейну. Он почувствовал аромат жасмина, но почти не заметил теплый золотой свет, отражающийся от стен.
Почти обезумевший от желания, он начал срывать с Джорджианы одежду. Руки его дрожали, когда он развязывал шнуровку и снимал ее нижние юбки, глаза его видели только ее кремовую кожу. Лишь плеск воды, когда он вошел в нее, отвлек его на мгновение от ее тела.
Теплая вода заключила его в свои объятия, хотя Джорджиана обвила его шею своими руками. Тело его вдруг стало невесомым и еще более чувствительным. Дрожа от возбуждения, он поднял Джорджиану, и они поплыли, подталкивая друг друга своими телами. Неожиданно она легла на спину, так что тело ее оказалось перед ним, а груди поднялись из воды. Ноги ее обхватили ею бедра, она изогнула спину и прижалась к нему.
Издав сдавленный крик, Ник бросился на нее, и они погрузились под воду. Волосы ее, расплывшиеся вокруг ее головы под водой, показались ему черным шелком. Он подтянул ее к себе за руки, вынырнул и привлек к себе, стараясь не задеть ее заживающей раны. Он с силой оттолкнулся от дна, и они оказались у лестницы, спускающейся в воду. Он оперся коленями о нижнюю ступеньку, Джорджиану посадил на ту, что повыше, и устремился к ней, в то время как она еще крепче обхватила ногами его бедра. Джорджиана напряглась и приподняла свои бедра. Ник чувствовал, как вода вспенивается вокруг него, когда он резким движением пытался проникнуть в ее упругое податливое тело.
Руки его нащупали ее чувствительные места, губы его последовали за ними и начали ласкать их, в то время как голова его снова оказалась под водой. Ее рука нашла его, сжала и потянула к себе. Он ответил на ее зов и стремительно вошел в ее горячую, изнемогающую плоть.
Он чувствовал только ее тело, окутавшее его, и воду, колышущуюся вокруг них все быстрее и быстрее. Из бассейна выплеснулись большие волны и растеклись по мраморному полу. Они покрывались пеной, по мере того как их движения становились все более неистовыми. Когда Джорджиана издала слабый крик, он изогнул спину в последнем отчаянном движении и тоже закричал. Когда они достигли удовлетворения, он прильнул к ее рту своими губами. Она обвила рукой его шею; он стоял в воде, продолжая с силой прижимать ее бедра к своим.
Придя в себя, он крепко взял ее за руки, лег на спину и поплыл, держа ее над собой. Они еще долго оставались в воде — неразделимая плоть, парящая в смутной золотой дымке удовлетворенности.
Джорджиана просунула руки в рукава корсажа и повернулась, чтобы Ник застегнул многочисленные пуговицы на спине. Тело ее все еще горело после любовных утех, на ее руках и груди по-прежнему были видны красные пятна. Ник застегнул последнюю пуговицу, приблизился к ней и поцеловал ее обнаженное плечо. Выйдя из состояния блаженной безмятежности, она ощутила тепло его губ и погрузилась в океан чувственности, из глубин которого ее позвал его голос:
— Ты уверена, голубка, что это то, что тебе нужно?
— Я запрещаю тебе задавать мне этот вопрос теперь, когда ты сам так умело доказал, что точно знаешь, что тебе нужно.
— Просто я не уверен, что ты до конца представляешь возможные последствия нашего брака.
Она повернулась, обвила руками его шею, встала на цыпочки и поцеловала.
— О Господи! Неужели мне придется отказаться от удовольствий светского сезона, от всех этих замечательных балов, к которым я так привыкла? — Она приложила руки к своим щекам в притворном ужасе. — Боже! Неужели мне придется отказаться от визитов и глупых разговоров? Как же я буду жить без них?
— Посмотрим, как ты заговоришь, когда это произойдет.
— Ах, да ну его, этот свет! У нас с тобой нет ни времени, ни интереса к балам, визитам и
прочей чепухе.
— А как насчет твоего отца?
— К черту моего отца!
Ник откинул голову назад и рассмеялся.
— Черт возьми, если так пойдет дело, ты скоро и Древний Египет пошлешь к черту, — лицо стало серьезным. — Нам нужно будет объясниться с твоим отцом, голубка.
— Не беспокойся об этом. Когда он узнает, какая я безнравственная и развратная, он вытащит из постели архиепископа Кентерберийского, чтобы тот поженил нас. Он сделает все, чтобы соблюсти приличия. — Она заглянула в его глаза и едва не утонула в их синей глубине. — Ты уверен, что хочешь жениться на девушке из семьи, в которой полно честолюбивых болванов?
Надев накидку ей на плечи, Ник пробормотал:
— Я хочу на тебе жениться, и нам с тобой достаточно будет Джоселина и Лайзы.
Джорджиана наклонилась и подняла письмо.
— Что это?
Ник выхватил его из ее руки.
— Образец дипломатии Джоселина. Тебе, наверное, приятно будет узнать, что он одобряет наш брак.
— Значит, он и тебе послал письмо. Думаю, здесь не обошлось без Лайзы.
— Это в ее стиле — брать быка за рога и писать откровенные письма, — сказал Ник.
— Это в стиле Джоселина — формулировать мысли так дипломатично.
Ник потер руки, Джорджиане показалось, что они у него замерзли, и она набросила свою накидку ему на плечи.
— Не надо, — сказал он. — Ты замерзнешь. — Ты чудно согрел меня, Николас Росс, и ты знаешь это.
Неожиданно он сел на ступеньку лестницы, ведущей к бассейну.
— Я немного устал. Джорджиана подбежала к нему и внимательно стала рассматривать раны и шишки на его голове.
— Тебе не следовало драться с моим отцом. Ты только посмотри на свою бедную голову. Должно быть, она у тебя ужасно болит.
— Ты заставила меня забыть о ней.
— Нам нужно вернуться в дом.
— Одну минутку, — сказал Ник. — Я хочу быть уверен, что у тебя нет заблуждений относительно меня, юный Джордж. Ты должна точно знать, кто я такой.
— Я знаю.
— Нет, не знаешь. И не смотри на меня, как кошка, крадущаяся в поисках мыши, а лучше выслушай. За свою жизнь я попадал во всякие переделки, юный Джордж.
Джорджиана заставила его замолчать, взяв его лицо обеими руками и ласково поцеловав.
— Я знаю. Джоселин рассказывал мне обо всем.
— И это тебя не пугает?
— Николас Росс, я уже сказала тебе, что не собираюсь отвечать больше на этот глупый вопрос. Лучше скажи мне, не будешь ли ты возражать против моих планов создать приют для несчастных детей?
— Когда-то я был одним из них. — Он взял ее руку и поцеловал. — У меня есть дом, который тебе подойдет.
— Неужели?
Он повернул ее руку и поцеловал ладонь.
— Угу. Джос говорит, он такой же большой, как тот дворец в России, где хранятся картины знаменитых мастеров.
— Эрмитаж? — тихо спросила Джорджиана.
— Вот, точно. Я почти не пользуюсь им. Он слишком большой, и я редко бываю в деревне.
Заподозрив подвох, Джорджиана отдернула руку и сжала его руку своими.
— Так сколько же домов у тебя?
— О, семь. Сейчас, возможно, уже восемь. Мне нужно будет поинтересоваться у своего человека в Лондоне. Одно время я коллекционировал дома. Есть много людей, которые ничего не смыслят в бизнесе и предпочитают наличные. У меня есть наличные.
— Значит, ты сможешь обойтись без Эрмитажа, — сказала ошеломленная Джорджиана.
Ник провел тыльной стороной пальцев по ее плечу и рассеянно кивнул.
— Мне кажется, я слишком слаб, чтобы возвращаться в дом прямо сейчас.
Джорджиана дотронулась до его щеки:
— Ты горячий. У тебя поднимается температура?
Ник положил голову ей на грудь:
— Да.
Она обняла его:
— Я знала, что нам не следует заходить в бассейн. Мне нужно было отвести тебя в дом.
Она почувствовала, что он повернул голову и прижался лицом к ее груди. Она вскрикнула и подняла его голову, посмотрев в прищуренные глаза.
— Ах ты негодник!
Ник приложил тыльную сторону руки к своему лбу.
— Мне дурно. — Голова его снова упала ей на грудь, и он ткнулся в нее носом.
Джорджиана закричала и оттолкнула его. Отодвинувшись, он оперся локтями на ступеньку и улыбнулся ей хитрой улыбкой.
— Я слышал, эти древние египтяне имели по несколько жен.
— Лишь некоторые вельможи и царь, — сказала Джорджиана, встав и протянув ему руку. Он взял ее и встал рядом с ней, продолжая насмешливо улыбаться. — Однако я на их месте хорошо подумала бы, прежде чем делать это.
— Почему? — спросил он, когда они поднимались по лестнице.
Она посмотрела на него искоса.
— Потому что часто несколько жен сговаривались и пытались убить своего мужа, чтобы они и их сыновья могли унаследовать его богатства.
— Вот как, черт возьми! — Джорджиана взяла Ника под руку и улыбнулась, заглянув в веселую синеву его глаз.
— Кстати, как ты думаешь, твой Эрмитаж достаточно большой, чтобы вместить некоторые мои артефакты?
— Ты имеешь в виду эти мумии, обнаженные статуи и все прочее? Разрази меня гром, если я хочу, чтобы эти штуки стояли в моем доме!
— Ну, Ник.
— Нет.
Она остановилась, положила руки ему на грудь и встала на цыпочки.
— Ник, — выдохнула она, нежно касаясь губами его уха, и еще через мгновение: — Ник, любовь моя. Милый Ник.
— Ну, может быть, несколько статуй я еще вытерплю.
— Ник, Ник, Николас!
Он чертыхнулся и поднял ее на руки.
— Делай что хочешь, юный Джордж. Делай что хочешь.
Она обняла его и позволила вынести себя из храма.
— Спасибо, мой любимый.
— Кажется, я влип, юный Джордж, и влип капитально.