Робсон Кеннет. Человек, который не смеялся

   Уже полчаса он задавал не связанные между собой вопросы, казалось бы, ничего не значащие.
   Улыбающийся Тони Тальяно не был склонен уходить от вопросов, если он их понимал. Неожиданного убийцу доставили в палату для обследования арестованных в психиатрическом отделении госпиталя Бельвю.
   Присутствие знаменитого психиатра доктора Бьюлоу Т. Мадрена не удивляло. Он регулярно посещал психиатрические палаты большого нью-йоркского госпиталя. Существовало, казалось, очень мало капризов человеческого мозга, с которыми доктор Мадрен не был знаком. Тем не менее теперь, устанавливая диагноз, он явно зашел в тупик.
   Улыбающийся Тони нормально ответил на все вопросы. Да, он понимает, что его друг Сэм Галливанти мертв. Да, он знает, что Сэм упал под колеса после того, как он сам ударил его ящиком. Ну и что из того?
   Таким было отношение смуглого человека с улыбкой мертвеца.
   Док Сэвидж слушал этот допрос. Рядом находилось трое других врачей, людей, преданных психиатрии. Один из них сказал Доку Сэвиджу:
   - Ну, какие вы можете из этого сделать выводы?
   - Я видел несколько необычных случаев, но по поводу этого у меня есть своя теория, которой я бы пока не решился поделиться.
   Доктор Мадрен улыбнулся. Его зоркие голубые глаза мигнули.
   - Я не умею читать мысли, доктор, - сказал он, - но я осмелюсь предположить, что ваша теория совпадает с моей.
   Док Сэвидж составил свою теорию. В первые несколько минут обследования Улыбающегося Тони он пришел к поразительному заключению. Но бронзовый человек никогда не высказывал своего мнения, до тех пор пока не был полностью уверен. Ему было интересно узнать, что же родилось в ученых умах этих специалистов.
   - Давайте запишем свои заключения, - предложил врач из Бельвю, - тогда не будет подозрений, что кто-то из нас подчиняется мнению другого.
   Доктор Мадрен достал золотистый карандаш и нацарапал что-то в своем блокноте. То же сделал и врач из Бельвю. Третий психиатр улыбнулся и прочитал результаты вслух. Текст был почти один и тот же.
   "По моему мнению, этот человек не является душевнобольным, - написал доктор Мадрен. - Хотя для него было бы лучше быть им. Он страдает полной потерей всех чувств. В его нынешнем состоянии он не убил бы со зла, потому что не способен злиться. Он не способен ни на радость, ни на печаль, на него не могут повлиять события внешнего мира. Пока он находится в этом состоянии, он не может ни плакать, ни смеяться..."
   Врач из Бельвю выразил такое же мнение, но немного другими словами. В итоге все сошлись в одном. Улыбающийся Тони был признан нормальным человеком.
   Он не мог чувствовать ни горя, ни жалости. Вскоре он, может быть, и не вспомнит о смерти друга.
   - Так что он нормальный человек без эмоций, - объявил доктор Мадрен. И как таковой, он уникален в анналах психотерапии. Он мог убить и убил своего лучшего друга, не испытывая при этом никаких чувств.
   Но бронзовый человек теперь знал, что Улыбающийся Тони - случай не уникальный. Саймон Стивене, мультимиллионер пароходной компании, уважаемый и пользующийся доверием гражданин, человек, всегда полный радости, любви к жизни, был всего долей секунды отделен от того, чтобы стать таким же убийцей.
   Аналитический ум Дока начинал развивать другие удивительные теории. Бронзовый человек знал, что будет означать для Улыбающегося Тони Тальяно заявление знаменитого доктора Мадрена. Бесчувственного чистильщика обуви объявят нормальным и, как нормального, будут судить и обвинят в убийстве Сэма Галливанти.
   Этот случай стал вдвойне удивителен из-за странного поведения Саймона Стивенса. Док Сэвидж не мог не обратить внимания на такое совпадение. Он почти мгновенно определил, что Улыбающийся Тони, чистильщик обуви, и Саймон Стивене, президент Пароходной Корпорации, стали жертвами одного и того же ужасного недуга.
   И бронзовый человек чувствовал, что этот недуг должен происходить от какого-то внешнего источника.
   Невозможно было поверить, что мозг двух человек, стоящих на разных концах социальной лестницы, мог по чистой случайности быть поражен сходным образом.
   Когда другие это поняли, Док Сэвидж уже ушел из госпиталя, направляясь прямо к заполненной народом площади, где работал Тони.
   Проведенный им опрос выявил, что Саймон Стивене всегда чистил ботинки у Улыбающегося Тони, но бронзовый человек ничего не узнал о сигарах, которые курили миллионер и чистильщик обуви. Док направился в ближайший полицейский участок. Там, в участке, хранилось необычное орудие убийства ящик Улыбающегося Тони с приспособлениями для чистки обуви.
   Старший инспектор отдела расследования убийств принял Дока Сэвиджа очень вежливо и показал ему все образцы обувных кремов из коробки Тони.
   Когда Док Сэвидж уходил из полицейского участка, он вспомнил, что Оранг проводил один химический эксперимент, уединившись где-то далеко на ЛонгАйленде. Орангом был подполковник Эндрю Блоджетт Мэйфэр. На первый взгляд, казалось, он не имел и чайной ложечки мозгов, но на самом деле являлся одним из ведущих промышленных химиков мира.
   Док Сэвидж попытался связаться с Орангом сразу, как только вернулся в свой штаб, занимающий несколько помещений на восемьдесят шестом этаже самого внушительного небоскреба в центре Манхэттена.
   Доку не удалось быстро выйти на связь с химиком, а что говорит экономка в далеком коттедже Оранга, понять было трудно.
   Бронзовый человек узнал, что Саймон Стивене, президент пароходной компании, уехал в свой летний дом в Саутгемптоне, на Лонг-Айленде.
   Компаньоны миллионера из числа членов совета директоров были все еще крайне озадачены. Док говорил с секретарем Саймона Стивенса, и тот подтвердил факт продажи Доминских островов, но личность покупателя сохранялась в тайне.
   Док взял в свою лабораторию образцы кремов из ящика Улыбающегося Тони. Изучая их, он просидел до глубокой ночи.
   В это время, в другом небоскребе, расположенном неподалеку, ночной сторож, Генри Хокинс, прервал поздний ужин, вспомнив, что он оставил свою трубку в другой комнате. Он вернулся туда и нашел ее там, где оставил. Когда Генри Хокинс курил и пил кофе, он и знать не знал, что к его трубке недавно прикасались чьи-то руки. Вдруг Хокинс насторожился.
   Около него громко зазвонил звонок охранной сигнализации. Генри Хокинс знал, что в двух сейфах в дальней комнате хранятся драгоценные камни и золото на значительную сумму. Камни были самые разные, золото хозяин использовал для изготовления изумительных по красоте ювелирных изделий.
   Генри Хокинс снова прервал свой ужин и, взяв огромный неуклюжий револьвер, быстро прошел в дальнюю комнату. Он посасывал зажатый в зубах мундштук трубки.
   Дверь комнаты, в которой находились сейфы, закрывалась на замок, но, когда Генри Хокинс осторожно дернул за ручку, она оказалась незапертой и открылась.
   Свет в окне не горел, но сторожу показалось, что на фоне окна промелькнула чья-то тень.
   - Руки вверх! - крикнул Генри Хокинс. - Что ты здесь делаешь? - Сторож никогда не стрелял в человека, но что-то произошло с Генри Хокинсом: револьвер дважды оглушительно выстрелил. Других выстрелов не последовало, и Генри Хокинс устало лег на пол.
   Тем временем такая же сигнализация, как и та, что заманила в ловушку сторожа, громко звенела в квартире на Парк-авеню. Сигнал поднял с постели Гарриса Хупера Перрена, он схватил телефонную трубку и набрал номер полиции. Гаррис Хупер был очень эмоциональным, легковозбудимым человеком. Ему было уже около пятидесяти, но он до сих пор грыз ногти. Гаррис Хупер Перрен слыл большим мастером, одним из лучших ювелиров Нью-Йорка.
   - Воры! - заорал он в трубку. - Воры в моей конторе. Срочно полицию! И дал адрес.
   Полицейские уже были в конторе, когда приехал Перрен. Генри Хокинс без всяких следов насилия сидел в кресле и все еще нянчил в узловатой руке неуклюжий револьвер.
   - Что это? Что это, Генри? - набросился на него Гаррис Хупер Перрен.
   - Здравствуйте, мистер Перрен, - сказал Генри Хокинс. - Кто-то, наверное, позвонил в полицию. Я еще не закончил свой ужин.
   Перрен схватился за пучок седых волос, затем, передумав, впился зубами в свой любимый ноготь.
   - Ты еще не закончил ужин?! - изумленно спросил Перрен. - Офицер, вы нашли что-нибудь?
   Дверца одного из сейфов была открыта. Перрен застонал - не хватало сорока бриллиантов огромной ценности и многих неограненных камней. Эти камни ему передал один клиент.
   - Из них можно было нарезать больше, чем на тысячу карат, - проговорил Перрен. - Тысячу карат, понимаете! Я разорен! Это стоит мне всего, что у меня есть, - моей репутации, моей...
   Ювелир отвел свой измученный взгляд от внутренностей очищенного сейфа. Детектив привлек внимание Перрена к полу. Перед сейфом виднелась подсыхающая лужа крови. Она растеклась по ковру. Крови могло быть не меньше кварты или даже более.
   - Если он был здесь один, то сейчас где-нибудь отсиживается, предположил детектив. - Если их было двое, то его схватят, когда взломщик попытается волочь сообщника по улице.
   Перрен скрутил прядь седых волос.
   - Ты видел их, Генри? - допытывался он у ночного сторожа. - Как они выглядели?
   - Кого я видел, мистер Перрен? - переспросил Генри Хокинс. - Не могу ли я теперь поужинать?
   Лицо сторожа не выражало никаких чувств. Стычка со взломщиками не произвела на него никакого впечатления - он явно был лишь голоден и хотел ужинать. Не было заметно даже, что сторож испугался грабителей.
   Перрен был в бешенстве. Приехавший инспектор по имени Райан застал его кипящим от негодования.
   Генри Хокинс, не проявив ни малейшего интереса к переживаниям хозяина, уронил трубку на пол.
   - Может быть, его контузило? - предположил инспектор Райан.
   Он внимательно смотрел на Генри Хокинса. Вдруг ему в голову пришла какая-то мысль.
   - Черт возьми! - воскликнул он. - Он же похож на того чистильщика, который вчера столкнул своего друга под поезд! Скажи, ты помнишь, что стрелял в кого-нибудь?
   - Может, стрелял... Д-да, я думаю, стрелял, - ответил сторож. - Я не смог поужинать, и я голоден. Меня здесь не было, когда взломали сейф. Мистер Перрен знает, что я этого не сделал бы.
   Генри Хокинса не подозревали. Его заподозрили бы, если бы не лужа крови на полу. Один из следователей выковыривал кусок свинца из стены у окна.
   - Да, все правильно, - сказал следователь, - он стрелял. Но что-то с ним произошло.
   Перрен мертвой хваткой вцепился в остатки своих седых волос.
   - Что делать?! Что делать?! - стонал он. - Я не застраховал эти камни. Я должен был оценить их, но не оценил.
   Инспектор Райан был очень толковым полицейским.
   - Мы сделаем все, что можем, чтобы вернуть их, мистер Перрен. Но во всей этой истории есть нечто необычное. Я думаю, надо отправить вашего сторожа в Бельвю для осмотра. Есть только один человек, который мог бы помочь вам. Я не знаю почему, но Док Сэвидж копался в коробке чистильщика обуви. Если кто и может найти ответ, так это - бронзовый человек. На вашем месте, мистер Перрен, я бы поговорил с ним.
   Через час ювелир уже был у Дока. Гаррис Хупер Перрен не один раз открыл от удивления рот, когда вошел в штаб Дока Сэвиджа. На двери были маленькие буквы, сделанные из бронзы. Надпись гласила: "Кларк Сэвидж-младший". Док встретил посетителя. Первое, что заметил ювелир, была библиотека. Она состояла из тысяч томов, многие из которых были посвящены минералогии и ювелирному делу. Док Сэвидж знал о ювелирном искусстве больше, чем сам Гаррис Хупер Перрен!
   Бронзовый человек знал также о самом Гаррисе Хупере Перрене больше, чем тот мог представить себе.
   Перрен стоял посреди огромной лаборатории, теребя рукой клок своих жестких волос.
   - Я не вижу, чем вы можете мне помочь, - сказал Перрен, - но мне кажется, что мой ночной сторож сошел с ума. И я, кажется, тоже свихнусь. Один из моих сейфов обчистили. На полу кровь, а мой ночной сторож даже не помнит, что стрелял. Его отправили в Бельвю на обследование.
   В глубине золотистых глаз Дока засверкали крошечные вихри - он думал. Улыбающийся Тони, чистильщик обуви, Саймон Стивене, президент пароходной компании, теперь - скромный сторож по имени Генри Хокинс?
   Перрен изливал свои беды.
   - Прежде всего вам нужно сесть, - предложил Док. - Вы интересуетесь тропическими рыбками? У меня в этом аквариуме почти сотня разновидностей.
   - Ради всего святого! - произнес Перрен. - Я говорю вам, меня ограбили. Похитили бриллианты, которые не были застрахованы! Я разорен! Я никогда больше не найду работу!
   - Да, я это все понимаю, - спокойно ответил Док. - Вы доводите себя до нервной истерики. Если вы присядете вот сюда и посмотрите на рыбок, я позвоню по телефону и, может быть, смогу вам помочь.
   - Я заплачу вам сколько угодно - все, что вы потребуете, - со стоном проговорил Перрен.
   Док Сэвидж только улыбнулся и ничего не сказал.
   Из соседней комнаты Док говорил по телефону.
   - Этот случай настолько необычен, что я решил, вам было бы интересно увидеть этого сторожа Генри Хокинса, - сказал бронзовый человек собеседнику на другом конце провода.
   Человек, которому он позвонил, отвечал из постели:
   - Да! Да, действительно. Хорошо, что вы позвонили, мистер Сэвидж! Я поеду в Бельвю и сразу осмотрю этого человека. Возможно, это необычное состояние только временно, но я хочу добраться до его корней.
   - Уверен, вам это удастся, - сказал Док Сэвидж. - И, доктор, есть еще один случай, аналогичный, как мне кажется, этому, и который меня очень интересует. Жертвой является Саймон Стивене, пароходный магнат. Его тоже поразила эта болезнь сегодня, но он уже уехал в свой дом в Саутгемптрне. Я буду вам очень признателен, если вы навестите и его тоже.
   В голосе на другом конце провода почувствовалось волнение. Затем послышался ответ:
   - Я заеду в Бельвю, а затем немедленно отправлюсь на машине в Саутгемптон.
   Док Сэвидж вернулся в лабораторию. Человек, которому он звонил, был доктор Быолоу Т. Мадрен.
   Оставшись один, Гаррис Хупер Перрен несколько успокоил свои нервы. Возможно, вспыхивающие, переливающиеся краски тропических рыбок, плавающих в прозрачном резервуаре, благотворно действовали на нервную систему.
   Перрен и не мог знать, что аквариум с рыбками закрывает один из потайных выходов.
   ГЛАВА 4 ЕЩЕ ОДИН МОЗГ ЗАМОРОЖЕН
   Как только Док Сэвидж вернулся в лабораторию, Гаррис Хупер Перрен вскочил на ноги.
   - Вы звонили кому-нибудь? - спросил он. - Может быть, в полицию? Что они сказали? Они что-нибудь нашли?
   - Я не звонил в полицию, - успокоил его Док. - Я думаю, что в мозгу вашего ночного сторожа можно найти больше, чем где-либо. Подождем результатов исследований. Вы когда-нибудь видели лучшую коллекцию тропических рыб?
   - О Боже! Я разорен, разорен! А вы твердите мне о рыбах! Некоторые из них еще и ядовиты! Я хочу знать, как мне вернуть драгоценности, которые не застрахованы!
   - Да, некоторые из рыб ядовиты, - сказал Док. - Вы можете увидеть их, если посмотрите поближе. Вот эти с острыми иглами.
   Надпись на аквариуме гласила: "Ядовитые рыбы".
   Перрен подошел и стал в упор разглядывать рыбок.
   Док стоял рядом с ним. Рыбки, переливаясь мириадами огней, плавали вокруг декоративного подводного замка, какие обычно помещают в большие аквариумы.
   Неожиданно Док сказал:
   - Нам надо будет подождать результатов. Тем не менее, пока не наступит рассвет, я хочу навестить вашего сторожа в Бельвю. После этого я сразу же приеду в вашу контору. Я бы хотел осмотреть место происшествия.
   Когда Перрен удалился, Док Сэвидж вернулся в лабораторию. Его движения, казалось, так же не относились к делу, как и его намерения заинтересовать взволнованного ювелира тропическими рыбками.
   Док сунул руку в аквариум. Бронзовая кисть и предплечье на мгновение увеличились, преломляясь в прозрачной воде.
   Док, казалось, не боялся яда рыб. Несколько рыб задели своими иглами гладкую бронзовую кожу. Но не оставили царапин. Док вынул маленький подводный замок. Он распался на части в его руках. Внутри оказалась маленькая черная коробочка. Из нее Док извлек фотопластинку. Он опустил пластинку в прозрачную ванну.
   Через несколько минут бронзовый человек поднес отпечаток к неяркому красному свету. То, что у него получилось, не слишком походило на обычную фотографию. Проявились лишь глаза. Остальная часть лица была размыта. Но глаза были видны хорошо.
   Док положил негатив и отпечаток в железный шкафчик. На лице Дока отражалось явное удовлетворение от проделанного.
   Несколько часов спустя состоялась беседа Дока Сэвиджа с Гаррисом Хупером Перреном, очень странная, если учесть то, что Перрен недавно высказывал по поводу своего несчастья. Теперь он отказывался давать какую-либо информацию об украденных драгоценностях.
   Поначалу Док был озадачен, но внимательный взгляд в глаза ювелира раскрыл Доку секрет такой перемены.
   Ибо у Перрена был взгляд Улыбающегося Тони, Саймона Стивенса, ночного сторожа Генри Хокинса.
   Так же механически, как и другие, страдающие от этого неизвестного недуга, Перрен отвечал на вопросы бронзового человека. Доку удалось получить список похищенных камней. Он запомнил его. Украдено было около сорока африканских алмазов. Но Док не мог заставить Перрена открыть имена владельцев камней.
   После этого неудачного интервью Док покинул контору ювелира и вернулся в свой штаб. По телефону он связался с особняком Саймона Стивенса в Саутгемптоне на Лонг-Айленде. К телефону подошел сын миллионера Джеймс Стивене. Док справился о состоянии здоровья пароходного магната и затем сказал:
   - Я направил к вам известного доктора Мардена, чтобы он осмотрел вашего отца.
   ГЛАВА 5 УГРОЗА В НОЧИ
   Доку Сэвиджу не удалось связаться с Орангом, хотя была уже полночь, когда Док позвонил в коттедж в Шиннок-Хиллз на Лонг-Айленде. Химик решал свои собственные проблемы. Правда, проблемы скорее были у свиньи арабской породы. Хабеас Корпус представлял собой четыре длинные ноги, два длинных уха и пару злых, но умных глаз. Его тело служило вместилищем для всего съестного, ибо боров обладал огромным аппетитом.
   В тот момент, когда Док Сэвидж позвонил Орангу, в темноте у болотистого пруда около подножия холма царил беспорядок: в ужасе крякали утки. Сотни уток покрывали два с лишним акра мутной воды.
   С тех пор как Оранг переехал в коттедж ШиннокХиллз около Понкога, для Хабеаса Корпуса настала райская жизнь: свинья обнаружила утиную ферму. На ферме содержались сотни птиц, и они оказывались легкой добычей для свиньи.
   - Скотина, - послышался визгливый голос из грязного утиного пруда. Мерзкая шкура, черт бы тебя побрал. Или ты уберешься от этих уток или... Или я отдам тебя Шпигу. Вот что я с тобой сделаю.
   Такой визгливый голос мог принадлежать только Орангу. Хотя химик, покрытый рыжими волосами, жесткими, как ржавые гвозди, имел вес около двух с половиной сотен фунтов, голос у Оранга был как у ребенка. Кроме того, Оранг имел низкий лоб и нависающие щетинистые брови, а руки плетьми свисали ниже колен. Стоящий по пояс в грязном, мутном пруду Оранг представлял жуткое зрелище. Угроза Оранга была понятна Хабеасу.
   Бригадный генерал Теодор Марлей Брукс, или Шпиг, слыл в группе Дока Сэвиджа знатоком буквы закона.
   Его самым ненавистным животным была свинья Хабеас Корпус. Его величайшая мечта, казалось, заключалась в том, чтобы увидеть день, когда Хабеас Корпус будет изрублен на свиные отбивные.
   Оранг визжал в пруду. Хабеас Корпус только хрюкнул от удовольствия и оторвал голову очередной белой утке.
   Пара длинных ног, без туловища на них, двигалась вдоль пруда. Это казалось оттого, что кто-то очень высокий нес керосиновый фонарь. Фонарь раскачивался, и свет отбрасывал от ног две гигантские тени.
   - Слушай, ты, ворюга! - грубо крикнул подошедший. - Я тебе еще раз повторять не буду! Или ты уберешь отсюда своего чертова борова, или, я обещаю, я ему всю шкуру набью дробью.
   - Японский бог! - вопил Оранг. - Уберу, если смогу поймать! А ты не вздумай стрелять. Если ты тронешь эту свинку, я тебя прирежу и скормлю твоим же поганым уткам. Сколько тебе нужно на этот раз?
   Человек поднес фонарь к лицу. Лицо имело вид плохо нарисованной карикатуры. Оно было длинным, вогнутым к середине. Подбородок острым клином выдался вперед. Голова была маленькая с короткими волосами и переходила в тощую шею, как у морской черепахи.
   - Я думаю, теперь я возьму никак не меньше десяти, - протянул он мерзким гнусавым голосом. - Выбирайся оттуда и плати, или я этой жалкой пародии на свинью устрою небо в алмазах.
   Чавкая грязью, Оранг пробирался по мутному пруду.
   Он поворчал и выудил из кармана деньги.
   Джон Скроггинс, которому принадлежали утки, получил больше, чем десять долларов. Хабеас Корпус, навострив уши, придвинулся своим длинным рылом поближе. Оранг, улучив момент, бросил несколько банкнот и кинулся на свинью. Он схватил визжащее животное за длинное ухо и зашлепал по пруду обратно к коттеджу.
   - Черт тебя побери, Хабеас, - жаловался Оранг. - На этот раз дохлые утки останутся ему, а ты отныне будешь сидеть дома.
   Больше недели Оранг покупал уток - тех, которых передавил Хабеас Корпус. Свинья воротила нос от утятины. Оранг - тоже. Но его экономка, практичная женщина, настаивала на том, чтобы деньги зря не пропадали, и Оранг перестал приносить уток домой.
   Теперь он их закапывал. Сегодня он решил положить конец истории с утками.
   - Я тебя запру. Ты чертов пучок ребер. И ты у меня больше не выберешься, - пообещал он Хабеасу Корпусу.
   Боров довольно хрюкнул. Он не верил Орангу. У него хватит ума снова вырваться из загона.
   Оранг неуклюже ковылял, волоча Хабеаса Корпуса за ухо. Если бы химик знал, что чужие руки до этого поймали, а позже отпустили неуловимое животное, он бы этому не поверил. Тем не менее это была правда.
   Вероятно, Хабеаса Корпуса поймали в темноте в ловушку. Призрачные фигуры уделили особое внимание ушам свиньи. Возможно, они знали о любимой хватке Оранга.
   Для химических экспериментов Оранг избрал идеальное место в Шиннок-Хиллз. Всего в сотне миль от Манхэттена нашлось бы не много менее населенных мест.
   Шиннок-Хиллз представлял собой холмистую возвышенность, покрытую чахлым лесом. Он лежал на узком перешейке, отделяющем Большой Пеконический залив от Атлантического океана. Главная автострада на этих холмах вела в Саутгемптон к дачным местам миллионеров. Отсюда дорога шла дальше к знаменитому Монток-Пойнту.
   Коттедж Оранга был расположен на клочке земли в полумиле от утиной фермы. Большой химик пошел по извилистой тропинке, ведущей к ферме. На самом высоком холме стоял единственный в округе дом. Это было неуклюжее, как сарай, некрасивое строение с плотно закрытыми ставнями на окнах. В самом доме, казалось, никто никогда не жил.
   Тропинка, по которой шел Оранг, вела прямо к безлюдному дому. Далее она круто сворачивала вниз, к коттеджу химика. Оранг взобрался на холм.
   Внезапно Хабеас Корпус оживился. Его довольное хрюканье сменилось частым злобным повизгиванием.
   Он увернулся, и его ухo выскользнуло из рук Оранга.
   Однако Оранг несколько охладел к своим планам сделать из свиньи узника. Большой химик остановился.
   Он неподвижно смотрел на пустующий дом на холме.
   Рядом зашуршали кусты, но Оранг не обратил на это внимания.
   Хабеас Корпус потерся своей острой как бритва щетиной об ноги Оранга. Не более минуты спустя Хабеас Корпус в ужасе мчался вниз. Боров летел, будто увидел свиного призрака. Его длинные тонкие ножки несли его с поразительной быстротой. Он не остановился, пока не просунул пятачок в приоткрытую дверь кухни коттеджа Оранга.
   За время отсутствия Оранга из Нью-Йорка прилетели два гостя. Один из гостей был человек ядовитой наружности с тонкими чертами лица. Одет он был по последнему писку весенней моды и, казалось, был воплощением легкости и элегантности. Теодора Марлея Брукса, или Шпига, по праву считали законодателем моды.
   Женщина с бронзовыми волосами, приехавшая со Шпигом, была одета как манекен с витрины супермодного магазина женских платьев. Ее волосы напоминали волосы самого Дока Сэвиджа. И это являлось чем-то вроде семейной обязанности, ибо этой привлекательной женщиной была не кто иная, как Патрисия Сэвидж, кузина Дока Сэвиджа, известная как Пэт.
   Она содержала превосходный салон красоты и спортивный зал на Парк-авеню. Частенько она составляла компанию Доку Сэвиджу и его друзьям в их приключениях.
   Пэт и Шпиг подошли к двери.
   - Можно было догадаться, что пришел этот гибрид, - сказал Шпиг. - Э-э, пошел от меня, пока я тебе уши не оборвал.
   Эту угрозу вызвали необычные действия Хабеаса Корпуса. Обычно свинья держалась на безопасном расстоянии от вспыльчивого юриста. Но сейчас боров действовал, будто неожиданно нашел друга. Он рванулся к Шпигу и потерся о его элегантные брюки, и они тут же украсились высохшей грязью и утиными перьями.
   Эта нелепая сцена вызвала тихий ехидный смех Пэт.
   Шпиг от неожиданности отступил. Он не хотел ругаться в присутствии Пэт. Но он скрипнул зубами и грубо пнул Хабеаса Корпуса. Боров, как бы ни был напуган, умел защищать свои ребра. Он с визгом дернулся в сторону. Его костлявое тело ударилось об ногу Шпига, и юрист очень неловко сел на пол.