Робсон Кеннет
Человек, который не смеялся

   КЕННЕТ РОБСОН
   Человек, который не смеялся
   (Док Сэвидж)
   Д. Ханданов, перевод
   Для мира Док Сэвидж - странная, таинственная фигура с блестящей бронзовой кожей и золотыми глазами. Для его удивительных товарищей - пяти величайших умов, когда-либо собиравшихся вместе, он - герой, обладающий сверхчеловеческой силой и гибким умом, посвятивший свою жизнь борьбе со злом.
   Серия книг о Доке Сэвидже познакомит читателя с образом супермена, каким он представлялся Америке 30-40-х гг.
   КОМАНДА ДОКА СЭВИДЖА
   Уильям Харпер Литтлджон - "Джонни", ученый-очкарик, лучший в мире специалист в области геологии и археологии.
   Полковник Джон Ренвик - "Ренни", любимое развлечение которого пробивать кулаком тяжелые двери.
   Подполковник Эндрю Блоджетт Мэйфэр - "Оранг", при росте немногим более пяти футов (1,5 м) вес его превышает 260 фунтов (108 кг). Но свирепая оболочка скрывает ум великого ученого.
   Майор Томас Дж. Роберте - "Длинный Том", самый физически слабый из всей компании, но гений в области электричества.
   Бригадный генерал Теодор Марлей Брукс - "Шпиг", лзящный и грациозный, он никогда не расстается со зловещей тростью-шпагой.
   Вместе со своим предводителем они отправятся куда угодно, сразятся с кем угодно, отважатся на все в поисках острых ощущений и захватывающих приключений.
   ГЛАВА 1 ПЕРЕСТАЕТ СМЕЯТЬСЯ ТОНИ
   Улыбающийся Тони Тальяно перестал смеяться первым. Это было всего за час до того, как он совершил убийство. Хладнокровное убийство. Ни секунды не размышляя.
   Когда Улыбающийся Тони перестал смеяться, бронзовый гигант сел на каменную плиту в парке в деловой части Манхэттена.
   Улыбающийся Тони с особым усердием чистил этому человеку ботинки, наводя на них блеск. Другие чистильщики обуви с завистью смотрели на Улыбающегося Тони.
   Волосы бронзового человека были лишь чуть темнее его кожи. Они лежали на голове подобно гладкому металлическому шлему. Чистильщики обуви на улице знали, что это был Док Сэвидж.
   Золотистые сверкающие глаза Дока Сэвиджа наблюдали за искусной работой Улыбающегося Тони. И он первым заметил перемену на смуглом лице неаполитанца.
   Знаменитая улыбка Тони внезапно превратилась в усмешку. Это было неподвижное застывшее выражение, придавшее лицу мертвенный вид. Затем улыбка сменилась ужасным, злобным оскалом. Опытные руки Улыбающегося Тони замедлили работу. Он ничего не сказал.
   Не поднял взгляд. Он механически закончил чистить ботинки бронзового человека. Казалось, будто итальянец внезапно стал фигурой замедленного кино.
   Глаза Дока Сэвиджа быстро пробежали вокруг. Он искал возможное логическое объяснение такой внезапной перемене в облике Улыбающегося Тони. Убедительного объяснения, казалось, не было. Все чистильщики обуви на улице вдоль парка, те, что были не заняты, смотрели только на самого бронзового человека.
   Прохожие шли молча мимо. Вечерний поток пешеходов непрерывно тянулся по направлению к лестнице, ведущей на станцию надземной железной дороги или ко входу в метро.
   Все же бронзовый человек задержался еще на мгновение после того, как оставил двадцатипятицентовую монету в руке Улыбающегося Тони. Злобная усмешка по-прежнему оставалась на лице чистильщика. До сих пор, закончив работу, Тони всегда широко улыбался.
   Теперь же он лишь пробормотал: "Спасибо, мистер Сэвидж", не сводя своих черных, холодных как лед глаз с весеннего парка.
   Через несколько минут Док Сэвидж должен был быть на важной встрече директоров одной пароходной компании.
   До бронзового человека у Тони были и другие клиенты. Один из них был мультимиллионером. Он протянул Улыбающемуся Тони сигару с золотым ободком.
   Так он приветствовал его ежедневно. Богач был бы поражен узнав, что это не те сигары, которые он купил в своем любимом киоске. В давке в метро чьи-то искусные пальцы вынули настоящие сигары. Эти же были подменой. Этот богач должен быть на той же самой встрече, куда направлялся и Док Сэвидж. Улыбающийся Тони тут же закурил сигару и заулыбался.
   Бронзовый человек запомнил увиденное. Он обладал феноменальной наблюдательностью и памятью. Завтра он придет и посмотрит, сохранил ли чистильщик обуви, с которым он был знаком многие годы, привычку улыбаться; привычку из-за которой и получил свое прозвище.
   Но Доку Сэвиджу было суждено увидеть Улыбающегося Тони только после того, как тысячи людей стали свидетелями хладнокровного убийства на путях надземки.
   Десять с лишним тысяч окон вокруг парковой площади отражали розовый блеск заката. Карманы Улыбающегося Тони звенели необычным количеством серебра. Ему бы радоваться. Но тут один хорошо одетый джентльмен остановился и взглянул на него. Это был старый клиент. Он уже почти присел на белый камень, как вдруг передумал.
   - Нет, не надо, - быстро пробормотал он. - Мне нужно повидать одного человека.
   Уходя, клиент оглянулся. Улыбающийся Тони проводил его взглядом. Чистильщик обуви не выразил никаких эмоций. Он просто пристально смотрел вслед уходящему клиенту. Рот вытянулся в ухмылке. Смуглые скулы были неподвижны. Черные глаза устремлены в пустоту. Если бы не прилизанные черные волосы, голова Улыбающегося Тони была бы похожа на мертвый череп.
   Дела у Улыбающегося Тони неожиданно пошли из рук вон плохо. Все потенциальные клиенты, глядя на неподвижное, отталкивающее лицо, проходили мимо.
   Это должно было бы вызвать какие-то внешние эмоции, ведь Тони был вспыльчив и горяч, но теперь он лишь пристально смотрел на тех, кто останавливался, менял свое решение и удалялся.
   Багровый закат осветил зеркальные стекла десяти тысяч окон вокруг парковой площади. Толпы людей поднимались по лестницам надземной железной дороги.
   Поезда грохотали как надвигающаяся гроза. Земля сотрясалась от проезжающих мимо вагонов метро. Манхэттен начинал расходиться по домам.
   Прошло больше часа, но Улыбающийся Тони не почистил ни одного ботинка. Отсутствие работы, повидимому, больше не волновало его. Он даже не пожимал плечами. Он стоял, неподвижно глядя на медленно темнеющие окна.
   Подошел Сэм Галливанти. Сэм был другом и соседом Тони. Он беспечно покачивал на ремне свою коробку с принадлежностями и позванивал мелочью в кармане.
   Сэм чистил обувь недалеко от Тони.
   - Как дела, Тони? - весело поприветствовал он. - Ты готов? Пошли домой.
   - Я думаю, готов, - сказал Улыбающийся Тони. - Да, Сэм, идем домой.
   Улыбающийся Тони глядел поверх головы Сэма. Его усмешка превратилась в зловещий оскал мертвеца. Смуглые щеки, казалось, приобрели землистый оттенок.
   - В чем дело? - спросил Сэм. - Ты болен, Тони?
   - Я не чувствую, что я болен, Сэм. Я ничего не чувствую.
   Улыбающийся Тони собрал свои вещи. Он небрежно запихал их в коробку. Сэм удивленно смотрел на него.
   Обычно Улыбающийся Тони был сам порядок. Он всегда тщательно укладывал вещи на место, но в этот раз он просто затолкал их в коробку и перекинул ее через плечо.
   Чистильщики обуви были стиснуты в толпе, поднимающейся по ступенькам к надземной железной дороге.
   Они были на платформе, где люди садились на поезда в сторону Ист-Сайда.
   Сэм повернулся к Тони, радостно улыбаясь. Когда они проталкивались через турникет, где нужно опускать монеты, Сэм великодушно заплатил за Тони. На бесстрастном лице Тони не отразилось никакой благодарности.
   На первый поезд они не успели. Но людской поток в этот час все продолжал наплывать через турникеты. Несколько сотен человек столпились на платформе.
   Следующий поезд подошел меньше, чем через минуту. Сэм встал вплотную к Улыбающемуся Тони. Время от времени он поглядывал на его лицо. Вдруг он непроизвольно поежился.
   - Когда придешь домой, Тони, может, ты все-таки вызовешь врача? - с сочувствием спросил Сэм.
   Улыбающийся Тони ничего не ответил. Он смотрел поверх путей надземки в открытое окно.
   Это окно было на третьем этаже большого здания из стекла и бетона. Полотно надземки было чуть ниже уровня третьего этажа. Улыбающийся Тони увидел в окне голову и плечи одного человека. Чистильщик не подал виду, что узнал в нем Дока Сэвиджа - последнего, кому он в этот день почистил ботинки.
   Широкие плечи Дока заполняли почти все пространство окна. Высоко поднятая голова ярко освещалась последними лучами заходящего весеннего солнца. Она походила на голову золотой статуи.
   Бронзовый человек внимательно изучал Тони. Искрящиеся глаза Дока выделили его из безликой человеческой массы, столпившейся у края платформы.
   Войдя в кабинет директоров пароходной компании, бронзовый человек увидел такую же мертвенную улыбку на лице другого человека, и эти два совпадения приобретали некий роковой смысл.
   Другим человеком был тот мультимиллионер, чьи ботинки Тони чистил меньше часа назад. Богач был столь же известен в своих кругах веселым нравом, как и Тони среди своих клиентов постоянной улыбкой.
   Теперь Док Сэвидж более тщательно изучал лицо Улыбающегося Тони. Его хорошо натренированное зрение давало ему возможность читать слова по движению губ с большого расстояния. Лицо Улыбающегося Тони было бесчувственным. И это же самое пустое выражение заменило обычный добродушный взгляд Саймона Стивенса, президента пароходной компании.
   Длинной змеей с грохотом приближался поезд надземки. Машинист устремил взгляд вперед. Его глаза пробежали вдоль платформы и вобрали всю теснящуюся толпу.
   Пассажиры боролись за места, с которых они могли бы рвануться к дверям, когда те откроются.
   Возможно, первые, кто войдут, смогут даже занять сидячие места.
   Сэм Галливанти продолжал говорить. Хотя лицо его друга, может быть, пугало людей, но Сэм знал это лицо уже многие годы. И Сэм в шутку грубо толкнул Тони локтем в бок.
   - Очнись, - сказал ему Сэм. - У тебя вид как на похоронах, Тони.
   Выражение лица Улыбающегося Тони осталось неизменным. Он лишь медленно перевел взгляд на Сэма Галливанти. Правая рука протянулась к ремню, привязанному к тяжелому ящику со щетками и ваксой.
   Ящик висел у него на плече.
   Улыбающийся Тони не издал ни звука. Он двинулся, будто просто хотел ответить таким же ударом. Сэм воскликнул:
   - Э-э, ты что, Тони, ты...
   Крик потонул в диком крещендо страшного вопля.
   Вопль отозвался эхом и слился с голосами сотен женщин.
   Машинист поезда с такой силой нажал на пневматические тормоза, что пассажиры попадали с ног.
   Коробка Улыбающегося Тони описала дугу, задев голову Сэма Галливанти. Может, и к лучшему, что крики женщин и проклятия мужчин заглушили звук перемалывающихся костей и мяса под колесами поезда.
   Кондукторы раскрыли двери. Несколько сотен пассажиров слышали этот страшный крик. Мужчины и женщины ринулись вон с платформы, усугубляя толчею.
   Те, кто всего минуту назад стремились втиснуться в поезд, теперь рвались назад, к лестнице, к выходу.
   Два человека схватили Улыбающегося Тони. Чистильщик обуви все еще держал за ремень свой ящик.
   Тряпки вывалились из него. Улыбающегося Тони втащили обратно в толпу.
   Полицейский в униформе патрульной службы надземки первым схватил Улыбающегося Тони. Подбежали и другие. Рабочие надземки тем временем пытались извлечь из-под колес то, что осталось от Сэма Галливанти.
   Из всех зевак, оттесненных прибывшей полицией от Тони Тальяно, спокойнее всех выглядел сам Улыбающийся Тони.
   - Что произошло? - спросил полисмен. - Чем тебе помешал этот парень?
   - Он мне не помешал, - спокойно сказал Улыбающийся Тони. - Сэм - мой приятель. Он дал мне под ребро. А я двинул ему коробкой. Это все довольно забавно.
   Улыбающийся Тони, оскалив зубы, глядел на полицейского. Он не пожал плечами и даже не шевельнул рукой. Его черные глаза были неподвижны. Губы тонкой резиной растянулись, обнажив белые зубы.
   - О Господи! - вырвалось у одного из полицейских. - Он толкает парня под поезд за тычок под ребро! И еще потешается после этого!
   - Здесь что-то не так, - сказал его коллега, несший патрульную службу на этом участке. - Я знаю этого парня. Это Тони Тальяно. Он никогда ни в чем не был замешан, да и работает он здесь уже давно. Этого парня все любят.
   - Слушай, Тони! За что ты толкнул Сэма?
   Улыбающийся Тони невозмутимо глядел на полицейского.
   - Он пихнул меня в бок, - повторил он. - Ну и я тоже толкнул его!
   - Только за это?! - воскликнул полицейский. - И все-то! Похоже, он совсем рехнулся.
   Улыбающийся Тони посмотрел на него и сказал:
   - У меня с головой все нормально. Это я знаю точно. Со мной все в порядке.
   Чистильщик обуви был уверен в каждом своем слове.
   Он не чувствовал никакого недомогания. Должно быть, он вообще ничего не чувствовал. Ужасная смерть друга, неминуемое обвинение в убийстве совершенно его не трогали.
   ГЛАВА 2 ПЕРЕСТАЕТ СМЕЯТЬСЯ МИЛЛИОНЕР
   Саймон Стивенc был энергичным, искренним, добродушным человеком. Миллионы не сделали его самодовольным и важным. Его большое тело тряслось, когда он смеялся. А смеялся он почти всегда.
   Не то чтобы он не был практичным. Никто, как бы часто и искренно он ни смеялся, не смог бы нажить такое состояние, как Стивенc, не будучи хитрым и проницательным. Никто не смог бы, не обладая таким сметливым умом, как Саймон Стивенc, стать и главой Пароходной Корпорации. Саймон Стивенc был уже более двадцати пяти лет президентом и держателем контрольного пакета акций этой компании. И каким бы серьезным ни было собрание директоров, Саймон Стивенc мог найти и всегда находил время попотчевать своих компаньонов свежими анекдотами. Директора Корпорации могли позволить себе послушать его рассказы, ибо Великая Депрессия не наносила ущерба огромным доходам пароходной фирмы.
   Сегодня Саймон Стивене не рассказал ни одной истории. Когда директора собрались, президент выглядел менее сердечным и добродушным, чем обычно. Он курил одну из тех толстых сигар, которые были так искусно заменены в его верхнем кармане. Один из директоров быстро подметил рассеянность миллионера.
   Ни разу, с тех пор как президент вошел в комнату на третьем этаже, где собирались директора, не было слышно его раскатистого смеха. Президент Пароходной Корпорации, казалось, был чем-то озабочен. Войдя в комнату, он сразу сел в большое кресло, стоявшее в стороне. Он задумчиво устремил взор на свои ноги, огромные, как и весь Саймон Стивене.
   Ботинки миллионера были свежевычищены, так как именно он, Саймон Стивене, садился на белую каменную плиту парковой ограды. Именно он оставил большую сигару в выпачканной руке Улыбающегося Тони Тальяно.
   Сегодняшнее собрание директоров было важнее обычных. Недавно дела пароходной компании подошли к кризисной черте. Из-за осложнений в Китае были аннулированы некоторые восточные контракты на грузоперевозки. События в Европе затрудняли плавание по Средиземному морю.
   Саймон Стивене сидел, глядя на свои недавно вычищенные ботинки, что было необычно для него. Это начинало беспокоить. Одиннадцать других директоров, или, по крайней мере, десять из них, начали подозревать, что кризис, возможно, более серьезен, чем они предполагали. Если не так, почему тогда Саймон Стивене не ворвался с шумом в кабинет как обычно?
   Одиннадцатый директор наблюдал за президентом пристальнее, чем остальные.
   Этим директором был Док Сэвидж. Бронзовый человек владел некоторым количеством акций Пароходной Корпорации, так же как и многих других предприятий. Это было особенно удобно для такого известного искателя приключений, так как корпорация владела небольшой группой островов в южной части Тихого океана.
   Это были Доминские острова. Интерес Дока Сэвиджа, как обычно, был гуманитарного плана. Постоянно сталкиваясь с преступниками, он вынуждал их проходить курс лечения в своем санатории на севере штата НьюЙорк. Широкие познания Дока Сэвиджа в области хирургии позволили ему разработать очень сложную операцию на мозге, которая избавляла человека от преступных наклонностей. Став нормальными гражданами, забыв о своем уголовном прошлом, многие из преступников оставались без жилья и работы. Доминские острова становились этим людям приютом для реабилитации. Там им давали хорошо оплачиваемую работу на нитратных рудниках.
   Док Сэвидж посещал собрания директоров нечасто.
   Его время было почти полностью поглощено занятиями гораздо более опасными. Тем не менее этому на вид заурядному собранию суждено было повлечь за собой много неожиданностей.
   Док Сэвидж, очевидно, это чувствовал и поэтому занял место у открытого окна. С этой точки он мог смотреть прямо на пути и платформу станции надземки.
   Один из младших директоров, как бы извиняясь, кашлянул.
   - Господин президент, - начал он. - Я полагаю, нам пора начинать, чтобы быстрее решить все вопросы. Все из нас знают, для чего мы здесь находимся.
   - Да, - ответил Саймон Стивене, - мы знаем, для чего мы здесь.
   Его голос стал удивительно вялым, невыразительным.
   Действительно, можно было сказать, что он - просто праздный наблюдатель, не слишком заинтересованный в деле.
   Тот, который уже начал говорить, продолжил, кашлянув еще раз.
   - Идея, кажется, состоит в том, чтобы оградить себя от больших потерь, списав около половины грузовых судов, - сказал он. - Возможно, наши дивиденды несколько снизятся, но мы сможем продолжать дело и сохраним прибыль.
   - Да, - сказал другой директор, - это основная идея. Это гораздо лучше, чем пытаться содержать убыточную организацию. К счастью, у нас есть Доминские острова. Большой скачок в ценах на нитраты, вызванный гонкой вооружений, должен сохранить наши доходы на уровне, близком к нынешнему.
   Саймон Стивене ничего не сказал.
   Директор сделал длинную, томительную паузу.
   - Ну тогда, я полагаю, все здесь поддерживают идею списания стольких судов, сколько необходимо? - предложил он. - Тогда, возможно, нам следует сосредоточиться на работе с Доминскими островами. Я бы поддержал предложение удвоить выработки или вовлечь в производство больше людей.
   Впервые заговорил Док Сэвидж. Он внимательно смотрел на Саймона Стивенса.
   - Я подозревал, что это может случиться, - сказал бронзовый человек. Как обычно, я бы хотел пожертвовать своими дивидендами, чтобы помочь занять больше людей в работах на островах.
   Саймон Стивене поднял взгляд и встретился с золотистыми глазами Дока Сэвиджа. Док заметил, что лицо миллионера крайне апатично.
   Заговорил Саймон Стивене. Он с трудом выдавливал из себя слова. Тон голоса был бесцветным, но заявлению магната суждено было явиться ударом молнии в роскошном кабинете. Он чуть не погубил пароходную компанию, которая уже более трех поколений находилась среди первых по своей прибыли. Тем не менее речь его была абсолютно спокойной.
   - Доминские острова? - сказал он. - Ах, да. Я только что вспомнил. Я продал вчера Доминские острова.
   В течение минуты Док Сэвидж мог отчетливо слышать тиканье часов в комнате. Был слышен единый глубокий вдох десяти пар легких. В конце минуты последовал сдавленный, медленный выдох.
   - Продали острова? - проговорил один из директоров, будто не веря своим ушам.
   - Пятьдесят процентов всего нашего капитала вложено в эти острова, простонал другой. - О продаже никогда не упоминали, даже не предполагали. Вы не могли этого сделать. Никто на этом совете не поддержал бы вас.
   Саймон Стивене, вероятно, слышал. Но он даже не взглянул на своего компаньона. Он смотрел на вычищенные ботинки. Президент пароходной компании был совершенно безучастен к происходящему.
   Тихо заговорил Док Сэвидж:
   - Если президент решил продать острова, не было необходимости советоваться с кем-нибудь из нас, - сказал он. - Голосование в совете - не более чем простая формальность. Конечно же, сейчас самое время предложить оптимальную цену. Многие страны хотели бы получить запасы нитратов.
   Саймон Стивене посмотрел на Дока Сэвиджа. Обычно, когда президент не смеялся вслух, скулы на его лице подрагивали от внутреннего веселья. Но сейчас большое круглое лицо приобрело черты твердые и резкие, как гранит.
   - Как раз вспомнил один... - сказал он неожиданно, без всякой связи со своим собственным важным заявлением. - Слышали этот анекдот про...
   Бессмысленная астория без всякой цели несколько минут звучала в комнате. После этого директор, спросивший про острова, уже не мог себя больше сдерживать.
   - Если вы продали острова, значит ли это теперь, что мы лишились своих доходов? - спросил он. - Наши суда могут теперь работать только в убыток. С этих островов можно было получить пятьдесят миллионов долларов дивидендов. За сколько вы продали острова?
   - Я получил за все полмиллиона долларов, - сказал президент Пароходной Корпорации. - Я сразу подписал контракт на продажу. Теперь мы проголосуем за продажу Доминских островов. Те, кто "за", - говорят "да". Против "нет".
   - Нет! Нет! Нет! Нет!!! - закричали директора.
   - Ход сделан, - сказал, не повышая голоса, Саймон Стивене. - Острова проданы.
   Десять изумленных, не верящих происходящему младших директоров вскочили со своих кресел. На минуту они забыли, что они - держатели акций Пароходной Корпорации; забыли, что они консервативные, средних лет бизнесмены. В этот момент они были сборищем десяти изрыгающих проклятия, озверевших мужчин.
   Ближе всех к Саймону Стивенсу стоял один высокого роста директор. Он забылся настолько, что стал трясти кулаком перед носом президента.
   - Ты, грязный прохвост, - кричал он. - Я вложил в корпорацию почти все, что у меня есть! Ты не можешь продать меня.
   Он замахнулся кулаком. Саймон Стивене был много сильнее, хотя и был старше. Высокий директор проехался костяшками пальцев по выпяченной челюсти президента.
   Никаких эмоций не отразилось на лице Саймона Стивенса. Его глаза, наполовину спрятанные под нависшими складками жирного лица, оставались холодными и невозмутимыми, как у рыбы. Лишь большая рука медленно потянулась к тяжелому серебряному, украшенному гравировкой письменному прибору. Рука с письменным прибором взлетела вверх. Прибор весил достаточно, чтобы разбить голову быку. И миллионер, размахнувшись, уже опускал свою мощную руку. Высокорослый директор потерял равновесие. Прибор уже никак не мог пройти мимо его головы.
   Никто не видел, как Док Сэвидж перелетел через всю комнату. Бронзовый гигант приподнялся на носках.
   Он бросился с невероятной скоростью, когда Саймон Стивене поднял над головой письменный прибор. Огромная бронзовая рука метнулась как железный поршень.
   Письменный прибор с грохотом опустился. Высокий директор полетел с ног. Он рухнул, пролетев почти через всю комнату. Но удар, полученный им, был ударом кулака Дока Сэвиджа. К счастью, Док выбрал мишенью плечо высокого директора.
   Встретить полный прямой Дока Сэвиджа было бы не многим лучше, чем получить удар серебряным письменным прибором.
   Саймон Стивене сел. Даже теперь он не проявлял никаких эмоций. Вместо того чтобы бросить смертоносный прибор, он перекатывал зубами толстую сигару, спокойно пожевывая ее конец.
   Док Сэвидж смотрел прямо ему в глаза. То, что он там видел, не было приятным. Но бронзовый человек сказал другим директорам:
   - Может быть, мы обговорим это более спокойно? Я убежден, вы отнесетесь ко всему по-другому, когда мы узнаем больше подробностей. Саймон не известил нас ни о чем, что, несомненно, следовало сделать. Мне так же интересно, как и каждому из вас. Послушаем.
   Директора вернулись на свои места. Док Сэвидж сел в свое кресло у открытого окна. В течение, наверное, двух минут было слышно, как смущенно сопят люди, устыдившиеся того, что дали волю своим чувствам.
   Док смотрел в окно. Он видел смуглого человека с коробкой чистильщика обуви через плечо. Даже на таком расстоянии было отчетливо видно ужасную, неподвижную усмешку на смуглом лице. Глаза Дока, как и другие органы чувств, были с детства натренированы, чтобы работать лучше, чем у других людей.
   Док снова перевел взгляд на лицо Саймона Стивенса.
   Два лица - лицо мультимиллионера, который только что, по всей видимости, разорил себя, и лицо чистильщика обуви с Ист-Сайда были странно похожи.
   Один из директоров заговорил:
   - Тогда, позвольте узнать, - сказал он с долей сарказма, - кому так посчастливилось купить Доминские острова за полмиллиона? Это же просто кот наплакал!
   Саймон Стивене потер рукой свой большой круглый подбородок. Голос магната свидетельствовал о том, что на Доминские острова ему так же наплевать, как какому-нибудь швейцару у входа в контору фирмы.
   - Я подписал контракт на продажу, - небрежно сказал он, - но... это смешно, но мне не вспомнить сразу, кому я продал острова.
   Док Сэвидж слышал эти странные слова. Но он смотрел вниз, на платформу надземной железной дороги.
   Остальные директора второй уже раз за этот день в изумлении открыли рты. Бронзовый человек, не сказав ни слова, ринулся в коридор.
   Объяснение пришло само через открытое окно: снаружи раздались пронзительные крики женщин. Толпа на платформе надземки ревела. Директора компании столпились у открытого окна. Один из них хрипло, сдавленно выругался и отвел глаза от сцены внизу. Он увидел человеческую руку, высовывающуюся из-под колес поезда. Пальцы все еще дрожали в судорогах. Казалось, что они тянулись к чему-то, что могло бы спасти жертву- из-под неумолимо надвигающегося железа и стали.
   ГЛАВА 3 АПАТИЯ
   Доктор Бьюлоу Т. Мадрен в замешательстве скривил свой маленький круглый ротик. Когда он тряхнул головой, электрический свет сверкнул на ней как на полированном бильярдном шаре. Лысый череп и пухлое круглое лицо придавали доктору Мадрену невинный ангельский вид. Но его глубоко посаженные глаза блестели как два бриллианта, и в них угадывался глубокий пытливый ум, противоречивший всем остальным чертам лица.