Страница:
– Вы спрашиваете о причинах? Причина очень простая. Пусть Хигаси уже состарился, но он еще не одряхлел настолько, чтобы превратиться в послушного вам слугу, господа! Если бы наши взгляды совпадали – тогда дело другое. А так… Что бы вы мне ни предложили – стать ли губернатором, или лакеем при вас, или даже самим премьер-министром, – я наотрез отказываюсь сотрудничать с вами!
– Не совпадают взгляды, изволили вы сказать?..
Отлично. Ну, раз взгляды не совпадают – с этим уж ничего не поделаешь, мы вовсе не собираемся уговаривать вас против вашей воли. Но, может быть, в назидание нам, вы поделитесь с нами этими вашими взглядами?
– Оставим эти непристойные препирания, Хигаси-кун! Если вам не по сердцу государственная служба, так ведь вас никто насильно не принуждает. Прекратим этот грубый спор и давайте-ка лучше похлопаем все в ладоши, а Нандзё-сан спляшет… – Хияма пытается придать всему случившемуся характер забавного недоразумения, но в действительности он уже сам не свой от смущения и расстройства.
– Ничего, ничего, Хияма-кун, – останавливает хозяина граф Фудзисава, – раз уж дело дошло до спора, попробую-ка я, недостойный, подискутировать с Хигаси-кун. Прежде всего хотелось бы знать, какого мнения придерживается Хигаси-кун о нынешнем правительстве?
– Если вам так хочется знать мое мнение, что ж, извольте. Я считаю, что правительство Мэйдзи нарушает принципы верноподданности по отношению к императору и совершенно не выполняет свой долг перед народом. Я считаю, что это правительство ведет страну к гибели. И одним из главных виновников подобного положения, Фудзисава-сан, уж не взыщите, я считаю вас!
Гнев, на мгновенье вспыхнувший на лице графа Фудзисава, внезапно сменился высокомерной улыбкой.
– Правительство Мэйдзи ведет страну к гибели?.. Я – главный виновник?.. Признаюсь, довольно оригинальное суждение. Что же дает вам основания так полагать? Хотелось бы услышать…
– Совершенно в стиле нападок бульварной прессы… – громко прошептал Сугимото.
Старый Хигаси сурово взглянул на него сквозь очки и снова обвел взглядом всех гостей, начиная с графа Фудзисава.
– Господа, вы привыкли постоянно слышать одну лишь лесть, и потому мой грубый мужицкий голос, наверное, чрезвычайно терзает ваш слух. Однако, Фудзксава-сан, Хияма-кун, в благодарность за вашу щедрую любезность ко мне я хочу обратиться к вам с вещим и справедливым словом… Скажите, господа, куда вы толкаете нашу Японию? Двадцатипятимиллионный народ и священная особа императора – не игрушки для вас, господа!
Воцарилось молчание. Граф Осада сидел, скрестив руки на груди, граф Нандзё опустил чарку на поднос, барон Хияма всем своим видом выражал крайнее отчаяние из-за того, что случилось нечто столь неприличное; лица остальных выражали крайнее изумление, гейши, казалось, совершенно остолбенели от ужаса. Глаза всех были прикованы к решительному лицу старого Хигаси.
– Да, я двадцать лет провел в уединении в деревне, но за вашими действиями я следил внимательно. Вы свергли правительство Токугава и установили правительство Сацума – Тёсю. А чем же отличается нынешняя власть от власти конца эпохи Токугава? Да что я говорю, Токугава не знали подобного разложения. Правительство Токугава все-таки немного больше пеклось о народе!
– Однако, Хигаси-кун, нельзя же сравнивать ту Японию, которую мы знали двадцать лет назад, с нынешней. Как бы ни был предан Хигаси-кун феодальному режиму, что прошло – то прошло, а реальная действительность остается реальной действительностью. Прогресс Японии за двадцать лет, заслуги правительства Мэйдзи, руководившего этим прогрессом, не может не признать всякий, если только он не идиот, потерявший рассудок! – вставил реплику граф Кавабата.
– Прогресс? В чем же он, этот прогресс, о котором вы говорите? В том, что вместо прежних усадьб и замков построен Ююкан, где благородные дамы скачут, как гейши, а украшенные орденами министры лебезят перед иностранцами? В чем этот прогресс? В разложении, в легкомыслии, в том, чтобы без разбора глотать нравы и обычаи Запада, не успевая даже хорошенько их прожевать?
Граф Фудзисава разразился громким, язвительным смехом.
– Ну, подобные аргументы действительно недорого стоят. Хигаси-кун твердил здесь о том, что он «состарился», «одряхлел», и я, грешным делом, думал, что он просто скромничает, но теперь вижу, что это и в самом деле правда – он сам сейчас доказал это. Наше правительство Мэйдзи руководствуется священным императорским манифестом – «заимствовать знания повсюду в мире для прочного возведения основ империи». Окубо, Кидо и другие наши предшественники и учители тоже боролись за эти принципы и пали в борьбе за них. Ныне я, недостойный, я, Сигэмицу Фудзисава, являюсь их преемником и вместе со всеми присутствующими здесь моими соратниками продолжаю великие деяния и начинания реставрации. Для этого мы ездим в Европу и знакомимся там с конституциями разных стран, для этого мы проводим реформы административного аппарата, для этого мы изучаем систему местного самоуправления, занимаемся вопросами обороны на море и на суше. Мы стремимся также и к пересмотру договоров, не щадим сил для насаждения промышленности и создания предприятий, отдаем всю энергию выращиванию людей образованных, знающих, прилагаем все силы, чтобы распространить просвещение в народе, упорядочиваем судопроизводство и готовим новое законодательство. Мы не забываем и о внешних сношениях и неусыпно заботимся об этой стороне жизни Японии. От затворничества в условиях феодального государства наша страна перенеслась теперь на большие дороги мира, и мы, несущие ответственность за этот новый уклад, совершаем поистине нелегкое дело. Такие сторонние наблюдатели, как Хигаси-кун, возможно не способны понять и оценить наши тяжелые, мучительно тяжелые труды, но императору известно о них, боги видят наши усилия, и наши предшественники, покоящиеся в земле, тоже хорошо о них знают. Хигаси-кун и ему подобные называют законное правительство Мэй-дзи, унаследовавшее великий дух реставрации, правительством, ведущим страну к гибели… Что ж, в таком случае свергайте это правительство и возрождайте феодальный режим Токугава! Но для этого вам придется снова причесать волосы в прическу «тён-магэ»,[137] заткнуть за пояс мечи,[138] уничтожить деление на уезды и префектуры и снова разделить Японию на уделы, изгнать из страны иностранцев, одним словом – вернуть Японию на тысячу лет назад… Да, с точки зрения истории, прошло всего двадцать лет, но с точки зрения прогресса – эти двадцать лет соответствуют тысяче. Если вы чувствуете себя способным на это, что ж, попробуйте… Но, к великому моему сожалению, боюсь, что, кроме Хигаси-кун, в Японии не найдется человека, который придерживался бы подобных взглядов! – и, закончив свою тираду, граф Фудзисава снова громко засмеялся.
Хигаси-кун, ваши чувства берут верх над разумом и мешают вам видеть вещи в правильном свете… – подхватил барон Хияма. – Я тоже в прошлом был вассалом феодального правительства и отнюдь не хочу сказать, что совсем не жалею о прошлом. Нет, я тоже с болью, подчас с мучительной болью думаю о минувшем и в этом смысле, пожалуй, не уступлю Хигаси-кун. Поэтому я и добрался во время войны тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года до самого севера, до замка Горёкаку… Однако, Хигаси-кун, сопротивляться эпохе – бесполезно. Правительство Токугава пало не потому, что его свергли кланы Сацума и Тёсю, нет, его свергло само всемогущее время, вернее феодальный режим сам покорно склонился перед требованиями времени. Да, я был чиновником феодального правительства, но ведь, кроме того, я еще и японец. Кроме преданности феодальному правительству, у меня есть еще долг японца. И я не распорол себе живот, хотя, может быть, именно так следовало бы поступить, когда пал замок Горёкаку. Плечом к плечу с теми, против кого я когда-то сражался, я участвую ныне в кабинете. Почему? Да потому, что я отбросил личные соображения и думаю лишь о том, как выполнить свой долг перед государством! Вот граф Фудзисава говорил только что, – я думаю, самому Хигаси-кун тоже об этом известно, – что тяжкое бремя управления страной, которое несет правительство, непонятно никому, кроме тех, кто несет это бремя… Стоя в стороне, не зная ни о чем толком, легко произносить необдуманные речи, нападать на нас с бранью и клеветой. Пожалуй, таким способом нетрудно даже вызвать кое у кого одобрение – в недовольных никогда не было недостатка! Но подобное поведение пристало мальчишке. Я предпочитаю иметь дело с людьми повзрослей. Я никак не ожидал, что Хигаси-кун способен на это… Его аргументы слишком уж несолидны – это так на него непохоже… признаюсь, я поражен… – горячая речь борона Хияма постепенно перешла на шепот.
– Да, вы говорите поистине убедительно, но я не из тех, кого можно поймать с помощью красивых слов. Вы заявляете, что, не побывав на вашем месте, нельзя понять ваших тяжких трудов. Нет, господа, вы забыли пословицу – «в своем глазу бревна не видишь!» Вы обманываете самих себя! Я двадцать лет прожил в деревне, за это время до меня доходило множество разных слухов, но я все еще сомневался… Но вот я приехал сюда, увидел все своими глазами и был поражен… В прошлом году, недалеко от моей деревни, из-за непомерных поборов вспыхнуло крестьянское восстание, и застрельщики его были брошены в тюрьму. Может быть, вы полагаете, господа, что крестьяне затеяли бунт ради удовольствия? Поверьте, вы ошибаетесь! Возможно, вам, обласканным щедротами государства, купающимся в государственной казне, кажется странным, что крестьяне не могут уплатить какие-то жалкие пять иен подати? Господа, для крестьянина пять иен – это вопрос жизни! Круглый год он обливается потом, одевается в дерюгу, питается ячменем, а если он не в состоянии уплатить подать, у него отбирают все, вплоть до циновки, вплоть до горшка, в котором он варит пищу… А на что же расходуются эти средства? На эти деньги вы, господа, строите свои Ююкан'ы, вы наряжаетесь в мундиры, пьете европейские вина, лакомитесь европейскими блюдами, развлекаетесь танцами, заводите содержанок, покупаете проституток и гейш… Все это вы делаете на деньги, добытые кровавым потом народа. Когда я думаю об этом, рыба, что лежит сейчас передо мной на тарелке, застревает у меня в горле… Подлинно справедливое правительство заботится о благе народа. А где, скажите, можно увидеть тех, кто облагодетельствован вами? Люди, которыми вы окружили себя и которых слушаете, всего-навсего низкие льстецы! Вы обманываете императора, вы издеваетесь над народом. Но народ не вечно будет оставаться в дураках!
8
9
– Не совпадают взгляды, изволили вы сказать?..
Отлично. Ну, раз взгляды не совпадают – с этим уж ничего не поделаешь, мы вовсе не собираемся уговаривать вас против вашей воли. Но, может быть, в назидание нам, вы поделитесь с нами этими вашими взглядами?
– Оставим эти непристойные препирания, Хигаси-кун! Если вам не по сердцу государственная служба, так ведь вас никто насильно не принуждает. Прекратим этот грубый спор и давайте-ка лучше похлопаем все в ладоши, а Нандзё-сан спляшет… – Хияма пытается придать всему случившемуся характер забавного недоразумения, но в действительности он уже сам не свой от смущения и расстройства.
– Ничего, ничего, Хияма-кун, – останавливает хозяина граф Фудзисава, – раз уж дело дошло до спора, попробую-ка я, недостойный, подискутировать с Хигаси-кун. Прежде всего хотелось бы знать, какого мнения придерживается Хигаси-кун о нынешнем правительстве?
– Если вам так хочется знать мое мнение, что ж, извольте. Я считаю, что правительство Мэйдзи нарушает принципы верноподданности по отношению к императору и совершенно не выполняет свой долг перед народом. Я считаю, что это правительство ведет страну к гибели. И одним из главных виновников подобного положения, Фудзисава-сан, уж не взыщите, я считаю вас!
Гнев, на мгновенье вспыхнувший на лице графа Фудзисава, внезапно сменился высокомерной улыбкой.
– Правительство Мэйдзи ведет страну к гибели?.. Я – главный виновник?.. Признаюсь, довольно оригинальное суждение. Что же дает вам основания так полагать? Хотелось бы услышать…
– Совершенно в стиле нападок бульварной прессы… – громко прошептал Сугимото.
Старый Хигаси сурово взглянул на него сквозь очки и снова обвел взглядом всех гостей, начиная с графа Фудзисава.
– Господа, вы привыкли постоянно слышать одну лишь лесть, и потому мой грубый мужицкий голос, наверное, чрезвычайно терзает ваш слух. Однако, Фудзксава-сан, Хияма-кун, в благодарность за вашу щедрую любезность ко мне я хочу обратиться к вам с вещим и справедливым словом… Скажите, господа, куда вы толкаете нашу Японию? Двадцатипятимиллионный народ и священная особа императора – не игрушки для вас, господа!
Воцарилось молчание. Граф Осада сидел, скрестив руки на груди, граф Нандзё опустил чарку на поднос, барон Хияма всем своим видом выражал крайнее отчаяние из-за того, что случилось нечто столь неприличное; лица остальных выражали крайнее изумление, гейши, казалось, совершенно остолбенели от ужаса. Глаза всех были прикованы к решительному лицу старого Хигаси.
– Да, я двадцать лет провел в уединении в деревне, но за вашими действиями я следил внимательно. Вы свергли правительство Токугава и установили правительство Сацума – Тёсю. А чем же отличается нынешняя власть от власти конца эпохи Токугава? Да что я говорю, Токугава не знали подобного разложения. Правительство Токугава все-таки немного больше пеклось о народе!
– Однако, Хигаси-кун, нельзя же сравнивать ту Японию, которую мы знали двадцать лет назад, с нынешней. Как бы ни был предан Хигаси-кун феодальному режиму, что прошло – то прошло, а реальная действительность остается реальной действительностью. Прогресс Японии за двадцать лет, заслуги правительства Мэйдзи, руководившего этим прогрессом, не может не признать всякий, если только он не идиот, потерявший рассудок! – вставил реплику граф Кавабата.
– Прогресс? В чем же он, этот прогресс, о котором вы говорите? В том, что вместо прежних усадьб и замков построен Ююкан, где благородные дамы скачут, как гейши, а украшенные орденами министры лебезят перед иностранцами? В чем этот прогресс? В разложении, в легкомыслии, в том, чтобы без разбора глотать нравы и обычаи Запада, не успевая даже хорошенько их прожевать?
Граф Фудзисава разразился громким, язвительным смехом.
– Ну, подобные аргументы действительно недорого стоят. Хигаси-кун твердил здесь о том, что он «состарился», «одряхлел», и я, грешным делом, думал, что он просто скромничает, но теперь вижу, что это и в самом деле правда – он сам сейчас доказал это. Наше правительство Мэйдзи руководствуется священным императорским манифестом – «заимствовать знания повсюду в мире для прочного возведения основ империи». Окубо, Кидо и другие наши предшественники и учители тоже боролись за эти принципы и пали в борьбе за них. Ныне я, недостойный, я, Сигэмицу Фудзисава, являюсь их преемником и вместе со всеми присутствующими здесь моими соратниками продолжаю великие деяния и начинания реставрации. Для этого мы ездим в Европу и знакомимся там с конституциями разных стран, для этого мы проводим реформы административного аппарата, для этого мы изучаем систему местного самоуправления, занимаемся вопросами обороны на море и на суше. Мы стремимся также и к пересмотру договоров, не щадим сил для насаждения промышленности и создания предприятий, отдаем всю энергию выращиванию людей образованных, знающих, прилагаем все силы, чтобы распространить просвещение в народе, упорядочиваем судопроизводство и готовим новое законодательство. Мы не забываем и о внешних сношениях и неусыпно заботимся об этой стороне жизни Японии. От затворничества в условиях феодального государства наша страна перенеслась теперь на большие дороги мира, и мы, несущие ответственность за этот новый уклад, совершаем поистине нелегкое дело. Такие сторонние наблюдатели, как Хигаси-кун, возможно не способны понять и оценить наши тяжелые, мучительно тяжелые труды, но императору известно о них, боги видят наши усилия, и наши предшественники, покоящиеся в земле, тоже хорошо о них знают. Хигаси-кун и ему подобные называют законное правительство Мэй-дзи, унаследовавшее великий дух реставрации, правительством, ведущим страну к гибели… Что ж, в таком случае свергайте это правительство и возрождайте феодальный режим Токугава! Но для этого вам придется снова причесать волосы в прическу «тён-магэ»,[137] заткнуть за пояс мечи,[138] уничтожить деление на уезды и префектуры и снова разделить Японию на уделы, изгнать из страны иностранцев, одним словом – вернуть Японию на тысячу лет назад… Да, с точки зрения истории, прошло всего двадцать лет, но с точки зрения прогресса – эти двадцать лет соответствуют тысяче. Если вы чувствуете себя способным на это, что ж, попробуйте… Но, к великому моему сожалению, боюсь, что, кроме Хигаси-кун, в Японии не найдется человека, который придерживался бы подобных взглядов! – и, закончив свою тираду, граф Фудзисава снова громко засмеялся.
Хигаси-кун, ваши чувства берут верх над разумом и мешают вам видеть вещи в правильном свете… – подхватил барон Хияма. – Я тоже в прошлом был вассалом феодального правительства и отнюдь не хочу сказать, что совсем не жалею о прошлом. Нет, я тоже с болью, подчас с мучительной болью думаю о минувшем и в этом смысле, пожалуй, не уступлю Хигаси-кун. Поэтому я и добрался во время войны тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года до самого севера, до замка Горёкаку… Однако, Хигаси-кун, сопротивляться эпохе – бесполезно. Правительство Токугава пало не потому, что его свергли кланы Сацума и Тёсю, нет, его свергло само всемогущее время, вернее феодальный режим сам покорно склонился перед требованиями времени. Да, я был чиновником феодального правительства, но ведь, кроме того, я еще и японец. Кроме преданности феодальному правительству, у меня есть еще долг японца. И я не распорол себе живот, хотя, может быть, именно так следовало бы поступить, когда пал замок Горёкаку. Плечом к плечу с теми, против кого я когда-то сражался, я участвую ныне в кабинете. Почему? Да потому, что я отбросил личные соображения и думаю лишь о том, как выполнить свой долг перед государством! Вот граф Фудзисава говорил только что, – я думаю, самому Хигаси-кун тоже об этом известно, – что тяжкое бремя управления страной, которое несет правительство, непонятно никому, кроме тех, кто несет это бремя… Стоя в стороне, не зная ни о чем толком, легко произносить необдуманные речи, нападать на нас с бранью и клеветой. Пожалуй, таким способом нетрудно даже вызвать кое у кого одобрение – в недовольных никогда не было недостатка! Но подобное поведение пристало мальчишке. Я предпочитаю иметь дело с людьми повзрослей. Я никак не ожидал, что Хигаси-кун способен на это… Его аргументы слишком уж несолидны – это так на него непохоже… признаюсь, я поражен… – горячая речь борона Хияма постепенно перешла на шепот.
– Да, вы говорите поистине убедительно, но я не из тех, кого можно поймать с помощью красивых слов. Вы заявляете, что, не побывав на вашем месте, нельзя понять ваших тяжких трудов. Нет, господа, вы забыли пословицу – «в своем глазу бревна не видишь!» Вы обманываете самих себя! Я двадцать лет прожил в деревне, за это время до меня доходило множество разных слухов, но я все еще сомневался… Но вот я приехал сюда, увидел все своими глазами и был поражен… В прошлом году, недалеко от моей деревни, из-за непомерных поборов вспыхнуло крестьянское восстание, и застрельщики его были брошены в тюрьму. Может быть, вы полагаете, господа, что крестьяне затеяли бунт ради удовольствия? Поверьте, вы ошибаетесь! Возможно, вам, обласканным щедротами государства, купающимся в государственной казне, кажется странным, что крестьяне не могут уплатить какие-то жалкие пять иен подати? Господа, для крестьянина пять иен – это вопрос жизни! Круглый год он обливается потом, одевается в дерюгу, питается ячменем, а если он не в состоянии уплатить подать, у него отбирают все, вплоть до циновки, вплоть до горшка, в котором он варит пищу… А на что же расходуются эти средства? На эти деньги вы, господа, строите свои Ююкан'ы, вы наряжаетесь в мундиры, пьете европейские вина, лакомитесь европейскими блюдами, развлекаетесь танцами, заводите содержанок, покупаете проституток и гейш… Все это вы делаете на деньги, добытые кровавым потом народа. Когда я думаю об этом, рыба, что лежит сейчас передо мной на тарелке, застревает у меня в горле… Подлинно справедливое правительство заботится о благе народа. А где, скажите, можно увидеть тех, кто облагодетельствован вами? Люди, которыми вы окружили себя и которых слушаете, всего-навсего низкие льстецы! Вы обманываете императора, вы издеваетесь над народом. Но народ не вечно будет оставаться в дураках!
8
– При Токугава крестьяне, как известно, одевались в шелка и жили во дворцах… – раздался чей-то насмешливый голос из угла зала.
Старый Хигаси вспыхнул от гнева.
– Вот потому, что вы смотрите на вещи так извращенно, вы и совершаете столько глупостей! При Токугава тоже были крестьяне, которые голодали. Зато не было таких правителей, как вы, которые даже не задумываются о своем долге перед народом. Ни князь Ракуо,[139] ни Мидзуно[140] не предавались такой роскоши, как вы… Достаточно было им увидеть, как задыхается вол, везущий поклажу, чтобы вспомнить о страданиях народа.
– Именно для этого император и совершил поездку в северо-восточные районы страны, и мы все тоже часто выезжаем в провинцию, инспектируем, изучаем, чем живет народ… – возразил кто-то.
– Инспектируете! Вы получаете огромные суточные, для вас устраивают фейерверки и поднимают государственные флаги, вы пируете на банкетах, которые устраивает в вашу честь льстивое купечество и беспринципное, забывшее честь дворянство, вы развратничаете с женщинами в гостиницах и потом уезжаете обратно, сунув в последний момент за пазуху благополучный отчет, который составили по вашему приказанию чиновники губернатора! И это вы называете инспекцией? Нет, правители Токугава вкладывали все-таки немного больше сердца в дело управления страной!
– Хигаси-кун, Хигаси-кун, – примирительно заговорил барон Хияма. – Ты слишком взволнован, так нельзя. Надо взвесить все хладнокровно. Вот ты твердишь все время «Токугава, Токугава…» Безусловно, и при них бывали у власти мудрые люди, замечательные государственные деятели, например, Ютоку или Сиракава,[141] но в то же время история знала и таких, как Ину-Кубо,[142] или Танума,[143] Инаба[144]… Разве не так? «По одному пятну не судят о леопарде» – все нужно рассматривать в совокупности. Сравни наше время, когда арендная плата составляет всего двадцать пять процентов, и старые времена, когда она фактически равнялась половине урожая, сравни эпоху, когда за убийство простолюдина вообще не карали, и современный порядок, когда все четыре сословия равны перед законом, эпоху, когда выставляли напоказ голову казненного Сого Киути,[145] и нашу действительность, когда даже………….[146] имеют право апеллировать к любой инстанции, вплоть до верховного суда…
Попробуй сопоставить прежние времена, когда все, начиная от сегуна и до самого императора, буквально задыхались в оковах феодальных порядков, и нынешние условия, когда человек имеет возможность стать кем угодно – выдающимся государственным деятелем, великим ученым или миллионером, лишь бы у него имелись к этому способности… Сравни все это, и, пожалуй, без слов станет ясно, когда народу жилось лучше, когда народ был счастливее!
– Да, перемены большие. Но все это дары времени. Вы, господа, не в состоянии уразуметь этого и гордо приписываете себе все заслуги… Но вы жестоко заблуждаетесь, если воображаете, что все эти перемены произошли благодаря вам… Вот, на днях, мне довелось под покровительством Фудзисава-сан… – он рассмеялся, – побывать в Ююкан'е на концерте в пользу военного флота, – так, что ли, называлась эта затея?.. Что и говорить, блестящий был вечер… Но позвольте спросить, кто и когда заложил основы нашего военного флота? Кто первый соорудил военно-морской флот в Иокосука? Если вы раздаете титулы в награду за пожертвования на строительство флота, так не следовало ли в первую очередь наградить Огури? И разве не должны были вы хоть одним словом благодарности помянуть Куримото[147] и многих других? Да что тут толковать! По одному этому факту можно судить обо всем остальном – все ваши действия таковы! Вы пожинаете плоды, которые взрастили для вас Токугава, а держите себя как благодетели, приписывая себе все заслуги… Какая невероятная дерзость! Никто из вас не помышляет об общественном благе, вы стремитесь только к собственной выгоде… Когда я приехал в этот ваш Токио, на меня пахнуло таким разложением, что захотелось зажать нос. И правительство и двор – все в руках Сацума и Тёсю. От провинциальных чиновников до полицейских…
– А что, если бы Кацу Кайсю[148] стал графом и попытался бы привлечь Хигаси-кун? – произнес кто-то на смешливо.
Старый Хигаси иронически засмеялся.
– Может быть, вам удастся опутать тех, кто окончательно утратил честь и гордость, но подобными ухищрениями не закрыть глаза и уши всему свету! Нет, этого-вам не добиться! Назовите мне область жизни, где не царили бы безраздельно Сацума и Тёсю? Куда ни посмотри – всюду кумовство и протекционизм, все определяется знакомством или родственными связями. Когда-то в древности говорили: «Кто не из рода Тайра – тот не человек», а сейчас, если ты родом не из Сацума или Тёсю, перед тобой закрыты все дороги. Зато этим все позволено – за убийство их не карают, а когда они занимаются картежной игрой – полиция делает вид, что ничего не замечает… Идет ли речь о продаже земельного участка, или о прибылях акционерного общества – весь доход попадает в руки Сацума или Тёсю. Япония принадлежит всему народу, а вы обращаетесь с ней словно это ваша вотчина, вотчина Тёсю и Сацума. Вы несете высокие обязанности советников государя, а в действительности только мешаете, заслоняете от народа высочайшую волю. Если бы вы по-настоящему болели за судьбы родины, то вели бы себя скромнее, господа! Находясь на постах, где ваши усердие и скромность должны стать примером для всей страны, вы использовали свое положение, чтобы добиться для себя титулов и богатств за счет наследственных состояний… Вам мало огромного жалования – вы умудряетесь еще разными дополнительными махинациями извлекать для себя разнообразные прибыли! Вы разъезжаете в экипажах, вы скачете на балах, забавляетесь с любовницами, предаетесь разврату! И это называется у вас быть славными политическими деятелями? Вы на каждом шагу твердите о ваших предшественниках… Да эти ваши предшественники – Окубо, Кидо, Сайго – не раз уже, наверное, перевернулись в гробу! А если нет, тогда они тоже достойны презренья!..
При этих словах граф Фудзисава, который все это время с иронической улыбкой слушал речи старика, предоставив спорить другим, подался вперед.
– О, вы, можно сказать, основательно нас разбранили! Но кое-что все же остается для меня не совсем ясно… Допустим, что ездить в экипажах и танцевать – очень предосудительно. Спору нет, возможно я пользуюсь большим комфортом, нежели Хигаси-кун. Но я как-никак не возвожу еще мавзолея в Никко,[149] не устилаю дороги алыми коврами на свадьбе для проезда невесты, не приказываю посыпать горки в саду сахаром вместо снега… Позвольте напомнить вам, что я, Сигэмицу Фудзисава – граф, дворянин, имеющий титул третьего ранга. Я представляю правительство Японии. Жить в бочке предоставим Диогену! Пусть Фэн-Хуань[150] сетует на то, что в сараях у Мэн Чан-Цзюна нет повозки… Я правительственный министр, и я обязан поддерживать свое достоинство в глазах иностранцев. Вести образ жизни, соответствующий моему рангу, – это мой долг. Упрямому деревенскому старику, ведущему счет грошам, которые он выдает на мелкие расходы своему отпрыску, вряд ли уместно проповедовать мне воздержание и бережливость!..
– Блестящее опровержение!.. А бесчестить девушек, предаваться разврату – тоже входит в обязанности министра? – и старый Хигаси захохотал.
– Хигаси-кун, оставим эти личные выпады! – кривится хозяин; ему уже невмоготу слушать эти неприличные препирания.
– Хигаси-кун верит газетным писакам? – глаза графа Фудзисава сверкнули.
– Нет, хоть я и беден, но не пал еще настолько низко, чтобы ходить по пятам за Фудзисава-сан и следить за каждым его шагом… Я не берусь судить, насколько справедливы обвинения газет. Это мне неизвестно. Но самый факт появления подобных сплетен свидетельствует о том, что доверие к вам, Фудзисава-сан, полностью подорвано…
– «Князь Чжоу трепещет от вздорной людской болтовни…»[151] Хигаси-кун, вероятно, хорошо помнит эти строки… Политический деятель должен быть заранее готов к тому, что может стать объектом клеветы. Тот, кто реагирует на всякую ложь, кто принимает ее близко к сердцу, тот никогда не сможет стать настоящим политиком!
Хигаси опять рассмеялся.
– Князь Чжоу? Воображаю, как был бы польщен князь Чжоу, если бы услышал, что Фудзисава-сан ссылается на него! Нет, Фудзисава-сан, недаром говорится: «Кто стоит с наветренной стороны, тот должен содержать в чистоте свою одежду…» Кто вознесен над людьми, тот должен быть осмотрителен в каждом слове, в каждом поступке. Это долг политического деятеля по отношению к обществу. Не мешало бы и вам вести себя немного поскромнее.
– Вот как? Остается только поблагодарить вас за предостережение. По-видимому, Хигаси-кун питает ко мне сильнейшую антипатию… Непонятно только, что именно ему так не по душе – моя личность, как таковая, или мой политический курс… Хотелось бы получить на это ясный ответ.
Старый Хигаси вспыхнул от гнева.
– Вот потому, что вы смотрите на вещи так извращенно, вы и совершаете столько глупостей! При Токугава тоже были крестьяне, которые голодали. Зато не было таких правителей, как вы, которые даже не задумываются о своем долге перед народом. Ни князь Ракуо,[139] ни Мидзуно[140] не предавались такой роскоши, как вы… Достаточно было им увидеть, как задыхается вол, везущий поклажу, чтобы вспомнить о страданиях народа.
– Именно для этого император и совершил поездку в северо-восточные районы страны, и мы все тоже часто выезжаем в провинцию, инспектируем, изучаем, чем живет народ… – возразил кто-то.
– Инспектируете! Вы получаете огромные суточные, для вас устраивают фейерверки и поднимают государственные флаги, вы пируете на банкетах, которые устраивает в вашу честь льстивое купечество и беспринципное, забывшее честь дворянство, вы развратничаете с женщинами в гостиницах и потом уезжаете обратно, сунув в последний момент за пазуху благополучный отчет, который составили по вашему приказанию чиновники губернатора! И это вы называете инспекцией? Нет, правители Токугава вкладывали все-таки немного больше сердца в дело управления страной!
– Хигаси-кун, Хигаси-кун, – примирительно заговорил барон Хияма. – Ты слишком взволнован, так нельзя. Надо взвесить все хладнокровно. Вот ты твердишь все время «Токугава, Токугава…» Безусловно, и при них бывали у власти мудрые люди, замечательные государственные деятели, например, Ютоку или Сиракава,[141] но в то же время история знала и таких, как Ину-Кубо,[142] или Танума,[143] Инаба[144]… Разве не так? «По одному пятну не судят о леопарде» – все нужно рассматривать в совокупности. Сравни наше время, когда арендная плата составляет всего двадцать пять процентов, и старые времена, когда она фактически равнялась половине урожая, сравни эпоху, когда за убийство простолюдина вообще не карали, и современный порядок, когда все четыре сословия равны перед законом, эпоху, когда выставляли напоказ голову казненного Сого Киути,[145] и нашу действительность, когда даже………….[146] имеют право апеллировать к любой инстанции, вплоть до верховного суда…
Попробуй сопоставить прежние времена, когда все, начиная от сегуна и до самого императора, буквально задыхались в оковах феодальных порядков, и нынешние условия, когда человек имеет возможность стать кем угодно – выдающимся государственным деятелем, великим ученым или миллионером, лишь бы у него имелись к этому способности… Сравни все это, и, пожалуй, без слов станет ясно, когда народу жилось лучше, когда народ был счастливее!
– Да, перемены большие. Но все это дары времени. Вы, господа, не в состоянии уразуметь этого и гордо приписываете себе все заслуги… Но вы жестоко заблуждаетесь, если воображаете, что все эти перемены произошли благодаря вам… Вот, на днях, мне довелось под покровительством Фудзисава-сан… – он рассмеялся, – побывать в Ююкан'е на концерте в пользу военного флота, – так, что ли, называлась эта затея?.. Что и говорить, блестящий был вечер… Но позвольте спросить, кто и когда заложил основы нашего военного флота? Кто первый соорудил военно-морской флот в Иокосука? Если вы раздаете титулы в награду за пожертвования на строительство флота, так не следовало ли в первую очередь наградить Огури? И разве не должны были вы хоть одним словом благодарности помянуть Куримото[147] и многих других? Да что тут толковать! По одному этому факту можно судить обо всем остальном – все ваши действия таковы! Вы пожинаете плоды, которые взрастили для вас Токугава, а держите себя как благодетели, приписывая себе все заслуги… Какая невероятная дерзость! Никто из вас не помышляет об общественном благе, вы стремитесь только к собственной выгоде… Когда я приехал в этот ваш Токио, на меня пахнуло таким разложением, что захотелось зажать нос. И правительство и двор – все в руках Сацума и Тёсю. От провинциальных чиновников до полицейских…
– А что, если бы Кацу Кайсю[148] стал графом и попытался бы привлечь Хигаси-кун? – произнес кто-то на смешливо.
Старый Хигаси иронически засмеялся.
– Может быть, вам удастся опутать тех, кто окончательно утратил честь и гордость, но подобными ухищрениями не закрыть глаза и уши всему свету! Нет, этого-вам не добиться! Назовите мне область жизни, где не царили бы безраздельно Сацума и Тёсю? Куда ни посмотри – всюду кумовство и протекционизм, все определяется знакомством или родственными связями. Когда-то в древности говорили: «Кто не из рода Тайра – тот не человек», а сейчас, если ты родом не из Сацума или Тёсю, перед тобой закрыты все дороги. Зато этим все позволено – за убийство их не карают, а когда они занимаются картежной игрой – полиция делает вид, что ничего не замечает… Идет ли речь о продаже земельного участка, или о прибылях акционерного общества – весь доход попадает в руки Сацума или Тёсю. Япония принадлежит всему народу, а вы обращаетесь с ней словно это ваша вотчина, вотчина Тёсю и Сацума. Вы несете высокие обязанности советников государя, а в действительности только мешаете, заслоняете от народа высочайшую волю. Если бы вы по-настоящему болели за судьбы родины, то вели бы себя скромнее, господа! Находясь на постах, где ваши усердие и скромность должны стать примером для всей страны, вы использовали свое положение, чтобы добиться для себя титулов и богатств за счет наследственных состояний… Вам мало огромного жалования – вы умудряетесь еще разными дополнительными махинациями извлекать для себя разнообразные прибыли! Вы разъезжаете в экипажах, вы скачете на балах, забавляетесь с любовницами, предаетесь разврату! И это называется у вас быть славными политическими деятелями? Вы на каждом шагу твердите о ваших предшественниках… Да эти ваши предшественники – Окубо, Кидо, Сайго – не раз уже, наверное, перевернулись в гробу! А если нет, тогда они тоже достойны презренья!..
При этих словах граф Фудзисава, который все это время с иронической улыбкой слушал речи старика, предоставив спорить другим, подался вперед.
– О, вы, можно сказать, основательно нас разбранили! Но кое-что все же остается для меня не совсем ясно… Допустим, что ездить в экипажах и танцевать – очень предосудительно. Спору нет, возможно я пользуюсь большим комфортом, нежели Хигаси-кун. Но я как-никак не возвожу еще мавзолея в Никко,[149] не устилаю дороги алыми коврами на свадьбе для проезда невесты, не приказываю посыпать горки в саду сахаром вместо снега… Позвольте напомнить вам, что я, Сигэмицу Фудзисава – граф, дворянин, имеющий титул третьего ранга. Я представляю правительство Японии. Жить в бочке предоставим Диогену! Пусть Фэн-Хуань[150] сетует на то, что в сараях у Мэн Чан-Цзюна нет повозки… Я правительственный министр, и я обязан поддерживать свое достоинство в глазах иностранцев. Вести образ жизни, соответствующий моему рангу, – это мой долг. Упрямому деревенскому старику, ведущему счет грошам, которые он выдает на мелкие расходы своему отпрыску, вряд ли уместно проповедовать мне воздержание и бережливость!..
– Блестящее опровержение!.. А бесчестить девушек, предаваться разврату – тоже входит в обязанности министра? – и старый Хигаси захохотал.
– Хигаси-кун, оставим эти личные выпады! – кривится хозяин; ему уже невмоготу слушать эти неприличные препирания.
– Хигаси-кун верит газетным писакам? – глаза графа Фудзисава сверкнули.
– Нет, хоть я и беден, но не пал еще настолько низко, чтобы ходить по пятам за Фудзисава-сан и следить за каждым его шагом… Я не берусь судить, насколько справедливы обвинения газет. Это мне неизвестно. Но самый факт появления подобных сплетен свидетельствует о том, что доверие к вам, Фудзисава-сан, полностью подорвано…
– «Князь Чжоу трепещет от вздорной людской болтовни…»[151] Хигаси-кун, вероятно, хорошо помнит эти строки… Политический деятель должен быть заранее готов к тому, что может стать объектом клеветы. Тот, кто реагирует на всякую ложь, кто принимает ее близко к сердцу, тот никогда не сможет стать настоящим политиком!
Хигаси опять рассмеялся.
– Князь Чжоу? Воображаю, как был бы польщен князь Чжоу, если бы услышал, что Фудзисава-сан ссылается на него! Нет, Фудзисава-сан, недаром говорится: «Кто стоит с наветренной стороны, тот должен содержать в чистоте свою одежду…» Кто вознесен над людьми, тот должен быть осмотрителен в каждом слове, в каждом поступке. Это долг политического деятеля по отношению к обществу. Не мешало бы и вам вести себя немного поскромнее.
– Вот как? Остается только поблагодарить вас за предостережение. По-видимому, Хигаси-кун питает ко мне сильнейшую антипатию… Непонятно только, что именно ему так не по душе – моя личность, как таковая, или мой политический курс… Хотелось бы получить на это ясный ответ.
9
Солнце уже закатилось, в потемневшем небе плавало одинокое рыжеватое облако. В густой зелени сада белели круглые комочки цветов. В зале сгущались сумерки, но словесный поединок был в самом разгаре. Никто не замечал, что закуски остыли, а чарки пусты. Служанка внесла лампу – свет ее озарил лицо старого Хигаси, улыбавшегося ледяной улыбкой, которая становилась все более холодной и бесстрастной по мере того, как нарастало его волнение, и лица хозяина и гостей, взволнованных и возбужденных.
– Вы спрашиваете, что мне не по сердцу – сам ли Фудзисава-сан, или проводимая им политика? Весьма сожалею, но и то и другое равно внушает мне отвращение!
– О, вот как? И по какой же причине?
– Я уже говорил только что…
– Значит, вы хотите вернуться к эпохе феодализма, отменить конституцию, прекратить подготовку к созыву парламента? Вам этого нужно?
– Вы спрашиваете, что мне не по сердцу – сам ли Фудзисава-сан, или проводимая им политика? Весьма сожалею, но и то и другое равно внушает мне отвращение!
– О, вот как? И по какой же причине?
– Я уже говорил только что…
– Значит, вы хотите вернуться к эпохе феодализма, отменить конституцию, прекратить подготовку к созыву парламента? Вам этого нужно?