Ромаданов (Алексрома) Александр
HTML
Александр Ромаданов
HTML
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
1. На самом краю Земли
На самом краю Земли, у кромки горизонта, там, где багровое небо сходится с голубыми льдами, в заснеженных джунглях Нью-Йорка родился мальчик по имени Листопад. Отец его был большой и сильный, покрытый густой бурой шерстью орангутанг Мики, а мать - простая русская женщина Маша. На всю оставшуюся жизнь Листопад запомнил первый момент своего появления на свет: вот он вцепился тоненькими морщинистыми от сырости материнской утробы пальчиками в свалявшуюся шерсть отца, и над ним склонилось светящееся теплым добрым сиянием лицо матери:
- Как ты себя чувствуешь, Листик? - протягивает она ему душистый мякиш свежеразжеванного ржаного хлеба.
- Хорошо, мама, ты только не волнуйся, пожалуйста! улыбается ей в ответ Листопад.
Он рос в большом и шумном дворе среди множества друзей. Самым его лучшим другом была девочка Стелла с огромными голубыми глазами в пол-лица, длинными вьющимися волосами цвета пробивающегося сквозь грозовую тучу солнца и хорошо развитой грудью. Когда Листику было пять дней, Стелла подарила ему свою любимую куклу Барби и научила, как за ней ухаживать. Долгими зимними вечерами, в которые выход из небоскреба был завален нападавшим во время пурги снегом и выйти во двор к друзьям было нельзя, Листик часы напролет болтал о жизни со своей кукольной подружкой, а когда приходило время укладываться спать, он наполнял ванну горячей водой и напускал в нее пены, затем раздевал Барби, отводил ее в ванную комнату, усаживал попой в белые пенные сугробы и несколько часов кряду тер ей спину мочалкой, сделанной из коры молодого дуба - так научила его Стелла. Разговаривать с Барби при этом уже было невозможно: она не переставала хихикать от удовольствия.
Первое жизненное потрясение настигло Листика именно в такой момент: в один из вечеров в дверь ванной комнаты, служившей к тому же и туалетом, стал дубасить пьяный папаша:
- Открывай, гаденыш, ссать хочу! - орал он звериным криком.
- Не отпирай ему, я боюсь! - вцепилась ногтями в руку Листика дрожащая Барби. - Видишь, по мне мурашки бегают...
Она стряхнула с предплечья маленькую зеленую мурашку. Мурашка упала в пену и застряла в ней, беспомощно суча лапками воздух.
- Пока я рядом, тебе нечего бояться! - ответил Листопад голосом матерого мужчины, который он слышал однажды по радио.
Меж тем, папаша уже рубил дверь топором, и Листику приходилось отгонять от Барби колючие щепки. Она была еле живой от страха, но Листику было неведомо это чувство: его никто еще никогда в жизни не обижал, и ему даже не могло прийти в голову, что кто-то способен сделать что-то плохое ему или его друзьям.
- Опять ты с этой блядью! - ворвавшийся в ванную свирепый отец схватил жилистой ладонью Барби за горло, в момент откусил ей голову и выплюнул в унитаз.
Для бедного Листика это было так неожиданно, что в первый момент он ничего не понял, и в нем не было никаких чувств была только объемная картинка перед глазами: обезображенная Барби в розовой пене, плавающие в красной воде щепки и папаша перед унитазом с высунутым членом.
Так Листопад впервые узнал, что в жизни кроме самой жизни бывает еще и смерть. Вместе со Стеллой они разрыли слой метрового снега во дворе под ледяной горкой, разбили ломами искрящуюся льдинками землю и похоронили Барби в слое вечной мерзлоты. Там же, на могиле своей верной подруги, Листик поклялся отомстить отцу, когда вырастет.
Листопад был так безутешен в своем горе, что проплакал три года. Когда к концу третьего года матери наконец-то удалось его успокоить пустышкой, к нему подошел ненавистный отец. Вид у него был уже не такой свирепый, а скорее жалкий: к этому времени он успел сильно состариться. Он тяжело сел на табурет, бережно развернул на колене промасленную тряпку, вынул из нее что-то загадочно блестящее, протянул Листику и сказал примирительно:
- Ты это, сынок, не серчай, вот тебе новая игрушка.
- А что это? - спросил Листик, завороженно глядя на отливающую холодной синевой сталь. Он еще не знал, что это такое и зачем оно нужно, но сразу почувствовал: это что-то настоящее!
- Это Магнум, сынок, настоящая игрушка для настоящего мужчины, - обрадованно потрепал папаша Листика по вихрастой макушке, видя, что его подарок "попал в струю". - Ты уже большой, скоро в школу пойдешь, там без этого никак нельзя.
Листопад протянул было руку за подарком, но вдруг услышал страшный голос в своей голове: "ТЫ ДАЛ КЛЯТВУ!" - "Ну и что? - нашелся, что ответить Листик. - Я дал клятву отомстить, когда вырасту, а я еще не вырос!". С этой спасительной мыслью он и принял ценный увесистый подарок от отца.
В следующий месяц Листик крепко подружился с отцом. Все свободное от службы отца время (он служил начальником нью-йоркской полиции нравов) они практиковались в стрельбе из пистолета. Мама научила Листика заводить будильник на пять часов вечера, и строго по звонку он вынимал из-под подушки Магнум, не спеша и обстоятельно разбирал его на части, тщательно смазывал каждую деталь ружейным маслом, а потом так же не спеша собирал обратно. Папа сказал ему по секрету, что именно эта игра называется детский конструктор, а не какие-то там вонючие кубики. Кубики и правда нестерпимо воняли пластмассой, а от смазанного пистолета сладко пахло чем-то терпким и волнующим, как будто узнанным еще до рождения.
В шесть часов с минутами приходил с работы отец, аккуратно и бережно вешал красивую черную форму с серебристыми петлицами на вешалку, съедал тарелку борща, запивал свой ужин золотистым виски из конфискованной у пиратов прямоугольной бутылки с черной этикеткой и неторопливо выкуривал душистую толстую сигару. Это все был как бы исполненный тайного смысла ритуал, без которого нельзя было попасть на пустырь, где они палили навскидку с двадцати шагов по самодельной фанерной мишени, прибитой столярными гвоздиками к одиноко стоящему щиту с выцветшей тарабарской надписью "Наша цель - коммунизм", загадочного смысла которой не знал даже отец. Сначала у Листика плохо шла стрельба, потому что пистолет был для него слишком тяжел: он постоянно тянул руку вниз, как Листик его ни упрашивал не делать этого: "Ну пистолетик, миленький, ну не тяни мою руку, когда я целюсь, не выворачивай после выстрела я тебя так люблю!".
Вскоре Листопад понял, что уговорами тут не поможешь, и сам догадался привязать к руке двухпудовую гирю, чтобы тренировать кисть. Зато его мучения были с лихвой вознаграждены, когда ребята во дворе узнали, для чего он таскает с собой гирю. Пистолет он им, правда, показать не мог, потому что мать строго-настрого запретила выносить его без отца из дома, но зато он мог похвастаться чарующе позвякивающими стреляными гильзами. Если неплотно засунуть такую гильзу в одну ноздрю, а вторую заткнуть пальцем и резко вдохнуть через нос жженого пороха, то такой кайф начинается! Стелла, которой родители купили к тому времени новую Барби, пыталась выменять у Листика гильзу на куклу, но он только недоуменно плечами повел: "Тебе-то зачем?!". Он даже не счел нужным оправдываться и объяснять, что уже отказал своему новому другу Джо, а он ему предлагал нечто более ценное: пластинку русской жевачки с таинственной надписью "Made in Kostroma" на обертке.
- Пап, а что за мной Стелка бегает? - спросил он как-то у отца после навязчивых уговоров своей бывшей подруги.
- Будущая проститутка потомушто, - сухо ответил отец.
- Откуда ты знаешь? - не удержался Листик от глупого вопроса.
- Просто она когда-нибудь станет женщиной, а все женщины - проститутки, - доходчиво и логично пояснил отец.
- А я тоже когда вырасту стану женщиной и проституткой? - не унимался Листик.
Отец на него в ответ посмотрел так, что Листик сразу понял, какую страшную глупость он сморозил. Ему даже захотелось заплакать от раскаяния, но он вовремя сдержался, догадавшись, что отцу это еще больше не понравится.
- Тебе нужно готовиться стать мужчиной, - терпеливо пояснил отец, - а мужчина должен уметь метко стрелять, скакать на коне и рубить шашкой. Тогда тебя обязательно возьмут в армию, из которой ты уже выйдешь НАСТОЯЩИМ мужчиной.
После этого Листопад стал мечтать о том, как бы ему побыстрее попасть в армию, хотя он на самом деле еще не научился скакать и рубить. К его глубокому разочарованию, мама ему объснила, что в армию его не возьмут, пока он не закончит школу, а до школы оставалось еще целых 100 дней - эта цифра была за пределами понимания Листика, но папа разъяснил, что это как десять пачек патронов.
- А скакать и рубить там научат? - спросил Листопад с надеждой в голосе.
- Там всему научат - успокоил его отец.
- Тогда можно и подождать, - сказал Листик (на самом деле он хотел сказать другое: что, мол, ожидание того стоит).
Начиная со следующего дня он стал терпеливо выкладывать из пачек по одному патрону в день и складывать их в старую коробку из-под обуви фабрики "Скороход". И вот наступил тот долгожданный запредельный день, когда обувная коробка настолько потяжелела, что еле отрывалась от пола, а в последней пачке остался последний патрон. Листопад понял, что завтра наступит его звездный час. Он еще больше в этом убедился, когда мать сказала ему, что вечером будет примерять на него форму.
И вот в семь часов вечера, когда отец закончил свой ритуал (к этому времени он перешел на водку и папиросы "Дукат", сохранив в своем рационе борщ как памятную семейную реликвию), мать облачила Листопада в синюю полевую форму, затянула его ремнем и приладила на спине парашютный рюкзак. "В тыл забрасывать будут", - смекнул он.
- А оружие? - будто бы наивно спросил Листик, чтобы проверить свою догадку.
- Оружие приказано не брать! - сказал отец, как отрезал.
"Точно спецзадание!!!" - обрадовался Листик.
- Ранец не жмет? - заботливо спросила мать, надевая ему на голову черный спецназовской берет со звездой.
- Мать, выйди! - оборвал ее отец. - Значит так, притянул он к себе Листопада, - от этого зависит твоя судьба и судьба твоих родителей. Там не будет рядом папы и мамы и не у кого будет спросить. Сейчас я буду давать тебе инструкции, а ты повторяй их за мной. Запомни их как дважды два, забудешь тебе каюк. Понял?
У Листопада перехватило в горле от торжественности этого момента и от неожиданно осознанной ответственности за свою судьбу.
- Понял, - четко ответил он, собрав свою волю в кулак.
- Ты - Артамонов Алексей Михайлович...
- Я - Артамонов Алексей Михайлович, - повторил Листопад, как под гипнозом.
- Ты - русский...
- Я - русский.
- Ты живешь в самом передовом в мире государстве рабочих и крестьян, основанном вождем мирового пролетариата Владимиром Ильичем Лениным. Это государство называется Союз Советских Социалистических Республик. Столица твоей Родины - город-герой Москва. Ты живешь в этом городе. В настоящее время твоя страна под руководством Коммунистической партии Советского Союза во главе с дорогим товарищем Леонидом Ильичем Брежневым уверенно идет к победе коммунизма через развитой социализм. Вот и вся твоя легенда.
- Вот и вся моя легенда, - повторил Листопад.
- Как тебя зовут? - нахмурился отец.
- Алексей Михайлович Артамонов! - без запинки выпалил сын.
- С этой минуты откликайся только на имя Леша. Вопросы есть?
- Если я живу в городе-герое, значит, я герой? - спросил Леша.
- Пока нет, - улыбнулся отец.
Всю ночь Алексей не спал - его мучили тревоги и сомнения: как его встретят в том мире, куда он отправляется, и главное, в чем состоит задание? Отец про это ничего конкретно не сказал... Значит, надо действовать по обстановке. Неизвестность пугала...
Наутро, когда его опять одели в форму, Алексей в нарушение всех инструкций незаметно заткнул за ремень свой верный Магнум - с ним было спокойнее и увереннее, он знал, что в случае чего оружие не подведет: еще ни разу его пистолет не давал осечки.
Следующий час прошел как во сне: сбор перед школой, построение по классам, торжественная речь директриссы, первый звонок и прощание с рыдающими матерями, отправляющими своих детей на верную гибель. Алексей уже не чувствовал в себе возвышенного героизма, остался только животный страх перед будущим и мучительная боль за бесцельно прожитые детские годы.
Особенно ему стало не по себе после того, как встречавшая детей у входа огромных размеров директрисса заметила у него под полой пиджака рукоятку Магнума, ловко выдернула его из-за пояса, обернулась и выбросила в мусорное ведро. Алексей приготовился к худшему - он ждал, что его тут же арестуют и поведут на допрос, но директрисса сделала вид, что ничего особенного не произошло, как будто и не пистолет в мусор бросила, а яблочный огрызок.
Но допрос все же состоялся, уже в классе, когда сухощавая учительница в очках с толстыми линзами, которые делали ее глаза большими и добрыми, с отрешенным видом открыла толстый журнал и выкрикнула:
- Артамонов!
- Я! - вскочил Алексей, с грохотом откидывая крышку парты и лихорадочно соображая, почему его вызвали из всех детей на допрос первым.
- Не "я", а "здесь", - скучающим тоном поправила учительница. - Садись.
Алексей сел.
- Артамонов!
- Здесь! - правильно отозвался Алексей, забыв, однако, про крышку парты.
- Ладно, у нас еще будет время потренироваться, за десять лет научим тебя, как вставать, - поморщилась учительница от лешиного стука.
"Интересно, десять лет больше десяти пачек патронов?" начал соображать Алексей, но учительница прервала ход его мыслей.
- Расскажи о себе, - приказала она.
- Я - Артамонов Алексей Михайло...
- Громче говори, чтоб все слышали!
- Я - Артамонов Алексей Михайлович, - закричал Алексей, - русский, живу в самом передовом в мире государстве рабочих и крестьян, основанном вождем мирового пролетариата Владимиром Ильичем Лениным. Это государство называется Союз Советских Социалистических Республик. Столица моей Родины - город-герой Москва. Я живу в этом городе. В настоящее время моя страна под руководством Коммунистической партии Советского Союза во главе с дорогим товарищем Леонидом Ильичем Брежневым уверенно идет к победе коммунизма через развитой социализм. Вот и вся моя легенда.
Последние его слова явно не понравились учительнице. Она медленно сняла очки (ее глаза сразу стали маленькими и злыми), положила их на журнал, нехотя встала и, подойдя вплотную к Алексею, заглянула ему в упор в зрачки, как будто хотела прочесть написанную на их радужной оболочке секретную шифровку. Леша не выдержал ее колючего взгляда и потупился. Так они стояли в полной тишине какое-то время, Алексей не мог от растерянности точно определить, сколько времени прошло, когда учительница тихо, но на весь класс спросила:
- А из какой ты пизды?
Леша растерялся: он не знал ответа на этот вопрос, значит, было самое время стрелять в упор и наверняка, лучше всего между бровей, как учил отец, но пистолета у него уже не было! Тогда он поклялся себе, что если останется жив, отомстит учительнице, когда станет настоящим мужчиной. И вдруг, как бывает в моменты смертельной опасности, кто-то невидимый шепнул ему в ухо правильный ответ: "Из русской..."
- Из русской! - выпалил Леша в лицо учительнице.
И тут случилось невероятное: класс взорвался от смеха, и больше других хохотала сама учительница. Леша так растерялся, что и сам начал придурковато улыбаться, поддавшись общему веселью.
- Глупый ты, - сказала учительница, вдоволь насмеявшись. - Надо говорить "из рабочей", "из крестьянской" или "из служащей"!
До Алексея наконец-то дошло: это не настоящий допрос, а просто проверка перед важным заданием, которое ожидает его впереди, когда он станет мужчиной. Ему вдруг стало весело и легко: он понял, что хоть и не дал правильный ответ, но ответил так, что все вокруг поняли, что он никакой не враг, а свой простой парень, хотя и глупый по своей неопытности. Он попал к своим!
2. Проходчик, укладчик и доктор
"...он понял, что хоть и не дал правильный ответ, но ответил так, что все вокруг поняли, что он никакой не враг, а свой простой парень, хотя и глупый по своей неопытности. Он попал к своим!" - закончив чтение, проходчик посмотрел на укладчика и доктора.
- Ну как? - спросил он.
Доктор в ответ только высокомерно поморщился, а у укладчика можно было и не спрашивать: он уже давно ржал диким голосом, с того момента, как услышал про "пизду". "Наверное, опять пахабных анекдотов начитался", - досадливо подумал проходчик.
- Ну как? - повторил он свой вопрос, обращаясь на этот раз к одному только доктору.
- Ты сколько книг про Землю прочитал? - нехотя ответил тот вопросом на вопрос.
- Три, - честно ответил проходчик. Он не умел врать.
- Оно и видно, - вздохнул доктор и замолчал.
- Только не надо этого снобизма! - вспылил проходчик. У меня, между прочим, нет столько времени, сколько у тебя, на чтение книг. Сам знаешь, что моя работа больше времени отнимает.
- А я только анекдоты читать успеваю, потому что они короткие, как автоматная очередь, - поддержал его укладчик. Пашу, как вол, между прочим!
- Ну, ладно, - сдался доктор, - выдам свою рецензию, раз уж так интересно. - Во-первых, сразу видно, какие книги ты читал: про нью-йоркскую мафию, про шпионов и про период застоя в Советском Союзе. Вот у тебя и получилась мешанина: одно отсюда, другое оттуда. Но это еще полбеды, а беда в том, что у тебя что ни строчка - то бред собачий.
- Например? - искренне удивился проходчик.
- Хотя бы самое начало, про заснеженные джунгли Нью-Йорка...
- Ты что хочешь сказать, что я это сам придумал?! искренне удивился проходчик. - Ну ты даешь, а еще образованный. Что я тебе человек, что ли, на самом деле, чтобы свое что-то придумать?!
Доктор прикусил губу - тут проходчик действительно был прав: никто из них троих ничего не мог придумать про Землю, они могли только перерабатывать полученную о ней информацию, но не генерировать ее.
- То, что я знаю о Нью-Йорке... - начал оправдываться он.
- У каждого свои знания! - перебил его проходчик, переходя из обороны в наступление. - В той книге, которую я читал, в Нью-Йорке шел снег, а еще там говорилось, что это джунгли...
- Каменные, - вставил начитанный доктор.
- Ну и что, а где сказано, что в каменных джунглях не может идти снег?!
- Дело не в том, что ты что-то придумываешь, - нашел доктор правильную мысль, а в том, как и насколько точно ты соединяешь между собой блоки информации. Вот ты, например, говоришь, что отец Листопада был орангутанг, и я не отрицаю, что люди происходят от обезьян, но во всех книгах написано, что люди произошли от шимпанзе!
- А я в анекдоте прочитал, что от Абрамгутанга! - снова заржал успокоившийся было укладчик.
- В той статье, которую я читал, - заявил проходчик, не обращая внимания на дурацкие комментарии укладчика, - не было сказано, от каких обезьян! Раз Земли на самом деле не существует, то в каждой книге - своя Земля, со своими законами, со своими нью-йорками и своими советскими союзами!
- Это не аргумент, - надулся доктор - он не любил проигрывать в спорах, а сейчас, кажется, к этому дело и шло. Если ты решил сочинить книгу про Землю, то не важно, существует ли она реально. Важно то, что нужно взять как можно больше информации и переработать ее так, чтобы выдать результат, который соответствовал бы общепринятым представлениям о Земле. Тогда это будет похоже на так называемую земную "правду". И не смотри на меня, как на врага, я тебе даже готов помочь в прокладке, чтобы у тебя больше времени на чтение оставалось. Все же мы - одна команда.
Это был решающий аргумент: прокладчик умерил свой дискуссионный пыл из опасения, как бы доктор не передумал ему помогать.
- Нет, мужики, в натуре, - выступил укладчик. - А зачем это нужно-то? Я вот только не пойму, друг проходчик, зачем тебе эта вся свистопляска с книгой про Землю. Их и так полно в Сети, людьми придуманных. Люди пишут - гонорары получают, потом пропивают их или на баб тратят, а у нас ни гонораров нет, ни водки, ни баб!
- Просто мне интересно, - задумался проходчик, - как там на Земле у людей все устроено, зачем им нужно рождаться и умирать. И вообще, как они рождаются?
- Это я тебе, в натуре, быстро разъясню, тоже, загадку нашел! - зашелся смехом укладчик.
- Нет, я не про это, - отмахнулся от него проходчик. Мне, главное, интересно, откуда женщина знает, как ей ребенка в животе вырастить!?
- Ясно откуда, ядрена матрена, - продолжал веселиться укладчик, - в школе ее учат!
- А откуда ты знаешь, как Сеть проходить? - не удержался доктор, который, в общем-то не хотел затевать нового спора.
- Я - другое дело, я всегда существовал, сколько себя помню, и всегда знал, как это делать. А люди рождаются без всяких знаний, даже говорить не умеют...
- А у тебя этот Листик твой сразу болтать начал! поддел проходчика укладчик.
- Не сразу, а только в ответ на вопрос матери, это она его научила, - терпеливо возразил проходчик. - Так вот, всему их родители и учителя учат, только дети сами в животах вырастают: откуда они знают, как им расти нужно?!
- Это гены, - вздохнул доктор, - сочувствуя необразованности собеседника.
- А зачем им гены нужны? - пожал плечами проходчик. Или зачем им тело нужно? Странно все это: ноги, руки, голова, туловище...
- Хуй! - прыснул смехом укладчик.
- Мне вот, например, чтобы плечами пожать, плечи не нужны, - пожал виртуальными плечами проходчик. - А им-то зачем это все?
- У нас разные миры, - глубокомысленно заметил доктор. - У нас своя виртуальность, у них - своя. Материальность называется. Слышал, наверное?
- А почему разные-то? - разошелся проходчик.
- Ну, брат, - недобро усмехнулся доктор, - так мы знаешь до чего договоримся...
Проходчик знал, что имел в виду доктор: он имел в виду HTML, к которому они протягивали линк. Это была запретная тема, которую нельзя было обсуждать вслух. Столь величественное и внушающее неосознанный страх слово они не решались поминать всуе, от греха подальше. О нем можно было только думать и мечтать...
- Ладно, перерыв окончен, - подытожил доктор. - Пора браться за работу!
И каждый взялся за свое: проходчик проходил Сеть, укладчик укладывал линк, а доктор проверял их работу на вирусы.
3. Колесо истории
HTML представлялся проходчику огромной, сияющей теплым светом сферой, населенной добрыми отзывчивыми и всезнающими виртуальными людьми, готовыми дать ответ на любой интересующий тебя вопрос. Любой, кто туда попадает, становится одним из них, приобретая особую мудрость и особые знания. "Все наши споры от недостаточности знания, - размышлял проходчик, - я знаю, например, про Землю одно, доктор другое, а укладчик не знает ничего, кроме анекдотов. Когда мы дойдем до HTML, мы сразу узнаем все и сразу друг с другом согласимся, потому что уже не о чем будет спорить".
Работа, меж тем, кипела. Доктор пришел на помощь проходчику, и теперь у него оставалось время только на чтение коротких заголовков новостей. Иногда до слуха проходчика доносилось его невнятное бормотание: "Президент Клинтон опубликовал новую стратегию по борьбе с наркотиками... В Китае траур... Ельцин заявил, что он окончательно поправился... Окончательное воздоровление Ельцина... Похороны в Китае... Клинтон о борьбе с наркотиками... Борис Ельцин практически здоров..."
- Послушай, доктор, а других новостей у тебя нет? - не выдержал проходчик.
- Другие есть, но их мало, в основном эти, - отозвался доктор.
- Странно, - задумался проходчик.
- Вот и я удивляюсь, - неожиданно поддержал его доктор. - За прошлый рабочий период столько всего произошло: и Сотворение мира, и пришествие Христа, и Будда, и Мохаммед, и инквизиция, и сколько революций, и две мировые войны, а теперь совсем мало и все одно и то же...
- Это как, в натуре, у одного чукчи самосвал сначала быстро ехал, а потом в песок попал и забуксовал, а он тогда...
- Да знаем мы этот анекдот! - перебил встрявшего укладчика проходчик.
- Не, я без "бля" говорю, это у них там колесо истории забуксовало, понял? - обиделся укладчик.
- И вот еще что странно, - сказал озадаченный доктор, раньше у них разные события в разное время происходили, а теперь - все "25 февраля"...
- Наверное, у них время обладает совсем другими свойствами - высказал предположение проходчик.
- Или материально, как и все остальное, а свойства материи окончательному изучению не поддаются, я про это статью в научном журнале читал, - дополнил его мысль доктор.
Проходчик только виртуально кивнул в знак согласия, а про себя подумал: "Воистину Велик и Могуществен HTML! Стоило мне его себе представить, как сразу мы с доктором нашли взаимопонимание. Видно, и правда на Земле история остановилась - это нам знак был в подтверждение!"
- Ну, давайте отдохнем, - сказал доктор, который лучше других ощущал время, он всегда знал, когда надо работать, а когда отдыхать. - Читай, проходчик, свой... свою... как это у тебя, кстати, называется?
- Пока без названия, - сказал проходчик, - вот протянем линк до... до конца, тогда, мне кажется, название само появится!
Он открыл виртуальные глаза и стал читать:
К 12-ти годам Лешка Артамонов осознал себя вполне сформировавшейся личностью: он уже знал, что живет в стране партработников, расхитителей народного имущества и пьяниц, а страна эта построена плешивым сифилитиком в отместку царю за повешенного брата.
Вопрос выбора жизненного пути перед ним стоял не долго: вором быть было слишком рискованно, а пьяницей неинтересно и непочетно, поэтому он твердо решил стать партработником. Алексей часто представлял себе такую картину: он несется со скоростью 150 км в час в черной "Чайке" по Садовому кольцу, и все постовые менты вытягиваются по струнке, отдавая ему честь. А зазевавшимся раздолбаям, вовремя не поприветствовавшим начальство, он метким выстрелом из "пэ-эма" сбивает с дубовых голов синие фуражки. Потом на дороге появляется Стелка в розовой комбинашке - она голосует Алексею, жалко потрясывая тонкой рукой, но он гордо проносится мимо, проговаривая сквозь зубы с сильным партийным акцентом: "Праституток не бером!".
HTML
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
1. На самом краю Земли
На самом краю Земли, у кромки горизонта, там, где багровое небо сходится с голубыми льдами, в заснеженных джунглях Нью-Йорка родился мальчик по имени Листопад. Отец его был большой и сильный, покрытый густой бурой шерстью орангутанг Мики, а мать - простая русская женщина Маша. На всю оставшуюся жизнь Листопад запомнил первый момент своего появления на свет: вот он вцепился тоненькими морщинистыми от сырости материнской утробы пальчиками в свалявшуюся шерсть отца, и над ним склонилось светящееся теплым добрым сиянием лицо матери:
- Как ты себя чувствуешь, Листик? - протягивает она ему душистый мякиш свежеразжеванного ржаного хлеба.
- Хорошо, мама, ты только не волнуйся, пожалуйста! улыбается ей в ответ Листопад.
Он рос в большом и шумном дворе среди множества друзей. Самым его лучшим другом была девочка Стелла с огромными голубыми глазами в пол-лица, длинными вьющимися волосами цвета пробивающегося сквозь грозовую тучу солнца и хорошо развитой грудью. Когда Листику было пять дней, Стелла подарила ему свою любимую куклу Барби и научила, как за ней ухаживать. Долгими зимними вечерами, в которые выход из небоскреба был завален нападавшим во время пурги снегом и выйти во двор к друзьям было нельзя, Листик часы напролет болтал о жизни со своей кукольной подружкой, а когда приходило время укладываться спать, он наполнял ванну горячей водой и напускал в нее пены, затем раздевал Барби, отводил ее в ванную комнату, усаживал попой в белые пенные сугробы и несколько часов кряду тер ей спину мочалкой, сделанной из коры молодого дуба - так научила его Стелла. Разговаривать с Барби при этом уже было невозможно: она не переставала хихикать от удовольствия.
Первое жизненное потрясение настигло Листика именно в такой момент: в один из вечеров в дверь ванной комнаты, служившей к тому же и туалетом, стал дубасить пьяный папаша:
- Открывай, гаденыш, ссать хочу! - орал он звериным криком.
- Не отпирай ему, я боюсь! - вцепилась ногтями в руку Листика дрожащая Барби. - Видишь, по мне мурашки бегают...
Она стряхнула с предплечья маленькую зеленую мурашку. Мурашка упала в пену и застряла в ней, беспомощно суча лапками воздух.
- Пока я рядом, тебе нечего бояться! - ответил Листопад голосом матерого мужчины, который он слышал однажды по радио.
Меж тем, папаша уже рубил дверь топором, и Листику приходилось отгонять от Барби колючие щепки. Она была еле живой от страха, но Листику было неведомо это чувство: его никто еще никогда в жизни не обижал, и ему даже не могло прийти в голову, что кто-то способен сделать что-то плохое ему или его друзьям.
- Опять ты с этой блядью! - ворвавшийся в ванную свирепый отец схватил жилистой ладонью Барби за горло, в момент откусил ей голову и выплюнул в унитаз.
Для бедного Листика это было так неожиданно, что в первый момент он ничего не понял, и в нем не было никаких чувств была только объемная картинка перед глазами: обезображенная Барби в розовой пене, плавающие в красной воде щепки и папаша перед унитазом с высунутым членом.
Так Листопад впервые узнал, что в жизни кроме самой жизни бывает еще и смерть. Вместе со Стеллой они разрыли слой метрового снега во дворе под ледяной горкой, разбили ломами искрящуюся льдинками землю и похоронили Барби в слое вечной мерзлоты. Там же, на могиле своей верной подруги, Листик поклялся отомстить отцу, когда вырастет.
Листопад был так безутешен в своем горе, что проплакал три года. Когда к концу третьего года матери наконец-то удалось его успокоить пустышкой, к нему подошел ненавистный отец. Вид у него был уже не такой свирепый, а скорее жалкий: к этому времени он успел сильно состариться. Он тяжело сел на табурет, бережно развернул на колене промасленную тряпку, вынул из нее что-то загадочно блестящее, протянул Листику и сказал примирительно:
- Ты это, сынок, не серчай, вот тебе новая игрушка.
- А что это? - спросил Листик, завороженно глядя на отливающую холодной синевой сталь. Он еще не знал, что это такое и зачем оно нужно, но сразу почувствовал: это что-то настоящее!
- Это Магнум, сынок, настоящая игрушка для настоящего мужчины, - обрадованно потрепал папаша Листика по вихрастой макушке, видя, что его подарок "попал в струю". - Ты уже большой, скоро в школу пойдешь, там без этого никак нельзя.
Листопад протянул было руку за подарком, но вдруг услышал страшный голос в своей голове: "ТЫ ДАЛ КЛЯТВУ!" - "Ну и что? - нашелся, что ответить Листик. - Я дал клятву отомстить, когда вырасту, а я еще не вырос!". С этой спасительной мыслью он и принял ценный увесистый подарок от отца.
В следующий месяц Листик крепко подружился с отцом. Все свободное от службы отца время (он служил начальником нью-йоркской полиции нравов) они практиковались в стрельбе из пистолета. Мама научила Листика заводить будильник на пять часов вечера, и строго по звонку он вынимал из-под подушки Магнум, не спеша и обстоятельно разбирал его на части, тщательно смазывал каждую деталь ружейным маслом, а потом так же не спеша собирал обратно. Папа сказал ему по секрету, что именно эта игра называется детский конструктор, а не какие-то там вонючие кубики. Кубики и правда нестерпимо воняли пластмассой, а от смазанного пистолета сладко пахло чем-то терпким и волнующим, как будто узнанным еще до рождения.
В шесть часов с минутами приходил с работы отец, аккуратно и бережно вешал красивую черную форму с серебристыми петлицами на вешалку, съедал тарелку борща, запивал свой ужин золотистым виски из конфискованной у пиратов прямоугольной бутылки с черной этикеткой и неторопливо выкуривал душистую толстую сигару. Это все был как бы исполненный тайного смысла ритуал, без которого нельзя было попасть на пустырь, где они палили навскидку с двадцати шагов по самодельной фанерной мишени, прибитой столярными гвоздиками к одиноко стоящему щиту с выцветшей тарабарской надписью "Наша цель - коммунизм", загадочного смысла которой не знал даже отец. Сначала у Листика плохо шла стрельба, потому что пистолет был для него слишком тяжел: он постоянно тянул руку вниз, как Листик его ни упрашивал не делать этого: "Ну пистолетик, миленький, ну не тяни мою руку, когда я целюсь, не выворачивай после выстрела я тебя так люблю!".
Вскоре Листопад понял, что уговорами тут не поможешь, и сам догадался привязать к руке двухпудовую гирю, чтобы тренировать кисть. Зато его мучения были с лихвой вознаграждены, когда ребята во дворе узнали, для чего он таскает с собой гирю. Пистолет он им, правда, показать не мог, потому что мать строго-настрого запретила выносить его без отца из дома, но зато он мог похвастаться чарующе позвякивающими стреляными гильзами. Если неплотно засунуть такую гильзу в одну ноздрю, а вторую заткнуть пальцем и резко вдохнуть через нос жженого пороха, то такой кайф начинается! Стелла, которой родители купили к тому времени новую Барби, пыталась выменять у Листика гильзу на куклу, но он только недоуменно плечами повел: "Тебе-то зачем?!". Он даже не счел нужным оправдываться и объяснять, что уже отказал своему новому другу Джо, а он ему предлагал нечто более ценное: пластинку русской жевачки с таинственной надписью "Made in Kostroma" на обертке.
- Пап, а что за мной Стелка бегает? - спросил он как-то у отца после навязчивых уговоров своей бывшей подруги.
- Будущая проститутка потомушто, - сухо ответил отец.
- Откуда ты знаешь? - не удержался Листик от глупого вопроса.
- Просто она когда-нибудь станет женщиной, а все женщины - проститутки, - доходчиво и логично пояснил отец.
- А я тоже когда вырасту стану женщиной и проституткой? - не унимался Листик.
Отец на него в ответ посмотрел так, что Листик сразу понял, какую страшную глупость он сморозил. Ему даже захотелось заплакать от раскаяния, но он вовремя сдержался, догадавшись, что отцу это еще больше не понравится.
- Тебе нужно готовиться стать мужчиной, - терпеливо пояснил отец, - а мужчина должен уметь метко стрелять, скакать на коне и рубить шашкой. Тогда тебя обязательно возьмут в армию, из которой ты уже выйдешь НАСТОЯЩИМ мужчиной.
После этого Листопад стал мечтать о том, как бы ему побыстрее попасть в армию, хотя он на самом деле еще не научился скакать и рубить. К его глубокому разочарованию, мама ему объснила, что в армию его не возьмут, пока он не закончит школу, а до школы оставалось еще целых 100 дней - эта цифра была за пределами понимания Листика, но папа разъяснил, что это как десять пачек патронов.
- А скакать и рубить там научат? - спросил Листопад с надеждой в голосе.
- Там всему научат - успокоил его отец.
- Тогда можно и подождать, - сказал Листик (на самом деле он хотел сказать другое: что, мол, ожидание того стоит).
Начиная со следующего дня он стал терпеливо выкладывать из пачек по одному патрону в день и складывать их в старую коробку из-под обуви фабрики "Скороход". И вот наступил тот долгожданный запредельный день, когда обувная коробка настолько потяжелела, что еле отрывалась от пола, а в последней пачке остался последний патрон. Листопад понял, что завтра наступит его звездный час. Он еще больше в этом убедился, когда мать сказала ему, что вечером будет примерять на него форму.
И вот в семь часов вечера, когда отец закончил свой ритуал (к этому времени он перешел на водку и папиросы "Дукат", сохранив в своем рационе борщ как памятную семейную реликвию), мать облачила Листопада в синюю полевую форму, затянула его ремнем и приладила на спине парашютный рюкзак. "В тыл забрасывать будут", - смекнул он.
- А оружие? - будто бы наивно спросил Листик, чтобы проверить свою догадку.
- Оружие приказано не брать! - сказал отец, как отрезал.
"Точно спецзадание!!!" - обрадовался Листик.
- Ранец не жмет? - заботливо спросила мать, надевая ему на голову черный спецназовской берет со звездой.
- Мать, выйди! - оборвал ее отец. - Значит так, притянул он к себе Листопада, - от этого зависит твоя судьба и судьба твоих родителей. Там не будет рядом папы и мамы и не у кого будет спросить. Сейчас я буду давать тебе инструкции, а ты повторяй их за мной. Запомни их как дважды два, забудешь тебе каюк. Понял?
У Листопада перехватило в горле от торжественности этого момента и от неожиданно осознанной ответственности за свою судьбу.
- Понял, - четко ответил он, собрав свою волю в кулак.
- Ты - Артамонов Алексей Михайлович...
- Я - Артамонов Алексей Михайлович, - повторил Листопад, как под гипнозом.
- Ты - русский...
- Я - русский.
- Ты живешь в самом передовом в мире государстве рабочих и крестьян, основанном вождем мирового пролетариата Владимиром Ильичем Лениным. Это государство называется Союз Советских Социалистических Республик. Столица твоей Родины - город-герой Москва. Ты живешь в этом городе. В настоящее время твоя страна под руководством Коммунистической партии Советского Союза во главе с дорогим товарищем Леонидом Ильичем Брежневым уверенно идет к победе коммунизма через развитой социализм. Вот и вся твоя легенда.
- Вот и вся моя легенда, - повторил Листопад.
- Как тебя зовут? - нахмурился отец.
- Алексей Михайлович Артамонов! - без запинки выпалил сын.
- С этой минуты откликайся только на имя Леша. Вопросы есть?
- Если я живу в городе-герое, значит, я герой? - спросил Леша.
- Пока нет, - улыбнулся отец.
Всю ночь Алексей не спал - его мучили тревоги и сомнения: как его встретят в том мире, куда он отправляется, и главное, в чем состоит задание? Отец про это ничего конкретно не сказал... Значит, надо действовать по обстановке. Неизвестность пугала...
Наутро, когда его опять одели в форму, Алексей в нарушение всех инструкций незаметно заткнул за ремень свой верный Магнум - с ним было спокойнее и увереннее, он знал, что в случае чего оружие не подведет: еще ни разу его пистолет не давал осечки.
Следующий час прошел как во сне: сбор перед школой, построение по классам, торжественная речь директриссы, первый звонок и прощание с рыдающими матерями, отправляющими своих детей на верную гибель. Алексей уже не чувствовал в себе возвышенного героизма, остался только животный страх перед будущим и мучительная боль за бесцельно прожитые детские годы.
Особенно ему стало не по себе после того, как встречавшая детей у входа огромных размеров директрисса заметила у него под полой пиджака рукоятку Магнума, ловко выдернула его из-за пояса, обернулась и выбросила в мусорное ведро. Алексей приготовился к худшему - он ждал, что его тут же арестуют и поведут на допрос, но директрисса сделала вид, что ничего особенного не произошло, как будто и не пистолет в мусор бросила, а яблочный огрызок.
Но допрос все же состоялся, уже в классе, когда сухощавая учительница в очках с толстыми линзами, которые делали ее глаза большими и добрыми, с отрешенным видом открыла толстый журнал и выкрикнула:
- Артамонов!
- Я! - вскочил Алексей, с грохотом откидывая крышку парты и лихорадочно соображая, почему его вызвали из всех детей на допрос первым.
- Не "я", а "здесь", - скучающим тоном поправила учительница. - Садись.
Алексей сел.
- Артамонов!
- Здесь! - правильно отозвался Алексей, забыв, однако, про крышку парты.
- Ладно, у нас еще будет время потренироваться, за десять лет научим тебя, как вставать, - поморщилась учительница от лешиного стука.
"Интересно, десять лет больше десяти пачек патронов?" начал соображать Алексей, но учительница прервала ход его мыслей.
- Расскажи о себе, - приказала она.
- Я - Артамонов Алексей Михайло...
- Громче говори, чтоб все слышали!
- Я - Артамонов Алексей Михайлович, - закричал Алексей, - русский, живу в самом передовом в мире государстве рабочих и крестьян, основанном вождем мирового пролетариата Владимиром Ильичем Лениным. Это государство называется Союз Советских Социалистических Республик. Столица моей Родины - город-герой Москва. Я живу в этом городе. В настоящее время моя страна под руководством Коммунистической партии Советского Союза во главе с дорогим товарищем Леонидом Ильичем Брежневым уверенно идет к победе коммунизма через развитой социализм. Вот и вся моя легенда.
Последние его слова явно не понравились учительнице. Она медленно сняла очки (ее глаза сразу стали маленькими и злыми), положила их на журнал, нехотя встала и, подойдя вплотную к Алексею, заглянула ему в упор в зрачки, как будто хотела прочесть написанную на их радужной оболочке секретную шифровку. Леша не выдержал ее колючего взгляда и потупился. Так они стояли в полной тишине какое-то время, Алексей не мог от растерянности точно определить, сколько времени прошло, когда учительница тихо, но на весь класс спросила:
- А из какой ты пизды?
Леша растерялся: он не знал ответа на этот вопрос, значит, было самое время стрелять в упор и наверняка, лучше всего между бровей, как учил отец, но пистолета у него уже не было! Тогда он поклялся себе, что если останется жив, отомстит учительнице, когда станет настоящим мужчиной. И вдруг, как бывает в моменты смертельной опасности, кто-то невидимый шепнул ему в ухо правильный ответ: "Из русской..."
- Из русской! - выпалил Леша в лицо учительнице.
И тут случилось невероятное: класс взорвался от смеха, и больше других хохотала сама учительница. Леша так растерялся, что и сам начал придурковато улыбаться, поддавшись общему веселью.
- Глупый ты, - сказала учительница, вдоволь насмеявшись. - Надо говорить "из рабочей", "из крестьянской" или "из служащей"!
До Алексея наконец-то дошло: это не настоящий допрос, а просто проверка перед важным заданием, которое ожидает его впереди, когда он станет мужчиной. Ему вдруг стало весело и легко: он понял, что хоть и не дал правильный ответ, но ответил так, что все вокруг поняли, что он никакой не враг, а свой простой парень, хотя и глупый по своей неопытности. Он попал к своим!
2. Проходчик, укладчик и доктор
"...он понял, что хоть и не дал правильный ответ, но ответил так, что все вокруг поняли, что он никакой не враг, а свой простой парень, хотя и глупый по своей неопытности. Он попал к своим!" - закончив чтение, проходчик посмотрел на укладчика и доктора.
- Ну как? - спросил он.
Доктор в ответ только высокомерно поморщился, а у укладчика можно было и не спрашивать: он уже давно ржал диким голосом, с того момента, как услышал про "пизду". "Наверное, опять пахабных анекдотов начитался", - досадливо подумал проходчик.
- Ну как? - повторил он свой вопрос, обращаясь на этот раз к одному только доктору.
- Ты сколько книг про Землю прочитал? - нехотя ответил тот вопросом на вопрос.
- Три, - честно ответил проходчик. Он не умел врать.
- Оно и видно, - вздохнул доктор и замолчал.
- Только не надо этого снобизма! - вспылил проходчик. У меня, между прочим, нет столько времени, сколько у тебя, на чтение книг. Сам знаешь, что моя работа больше времени отнимает.
- А я только анекдоты читать успеваю, потому что они короткие, как автоматная очередь, - поддержал его укладчик. Пашу, как вол, между прочим!
- Ну, ладно, - сдался доктор, - выдам свою рецензию, раз уж так интересно. - Во-первых, сразу видно, какие книги ты читал: про нью-йоркскую мафию, про шпионов и про период застоя в Советском Союзе. Вот у тебя и получилась мешанина: одно отсюда, другое оттуда. Но это еще полбеды, а беда в том, что у тебя что ни строчка - то бред собачий.
- Например? - искренне удивился проходчик.
- Хотя бы самое начало, про заснеженные джунгли Нью-Йорка...
- Ты что хочешь сказать, что я это сам придумал?! искренне удивился проходчик. - Ну ты даешь, а еще образованный. Что я тебе человек, что ли, на самом деле, чтобы свое что-то придумать?!
Доктор прикусил губу - тут проходчик действительно был прав: никто из них троих ничего не мог придумать про Землю, они могли только перерабатывать полученную о ней информацию, но не генерировать ее.
- То, что я знаю о Нью-Йорке... - начал оправдываться он.
- У каждого свои знания! - перебил его проходчик, переходя из обороны в наступление. - В той книге, которую я читал, в Нью-Йорке шел снег, а еще там говорилось, что это джунгли...
- Каменные, - вставил начитанный доктор.
- Ну и что, а где сказано, что в каменных джунглях не может идти снег?!
- Дело не в том, что ты что-то придумываешь, - нашел доктор правильную мысль, а в том, как и насколько точно ты соединяешь между собой блоки информации. Вот ты, например, говоришь, что отец Листопада был орангутанг, и я не отрицаю, что люди происходят от обезьян, но во всех книгах написано, что люди произошли от шимпанзе!
- А я в анекдоте прочитал, что от Абрамгутанга! - снова заржал успокоившийся было укладчик.
- В той статье, которую я читал, - заявил проходчик, не обращая внимания на дурацкие комментарии укладчика, - не было сказано, от каких обезьян! Раз Земли на самом деле не существует, то в каждой книге - своя Земля, со своими законами, со своими нью-йорками и своими советскими союзами!
- Это не аргумент, - надулся доктор - он не любил проигрывать в спорах, а сейчас, кажется, к этому дело и шло. Если ты решил сочинить книгу про Землю, то не важно, существует ли она реально. Важно то, что нужно взять как можно больше информации и переработать ее так, чтобы выдать результат, который соответствовал бы общепринятым представлениям о Земле. Тогда это будет похоже на так называемую земную "правду". И не смотри на меня, как на врага, я тебе даже готов помочь в прокладке, чтобы у тебя больше времени на чтение оставалось. Все же мы - одна команда.
Это был решающий аргумент: прокладчик умерил свой дискуссионный пыл из опасения, как бы доктор не передумал ему помогать.
- Нет, мужики, в натуре, - выступил укладчик. - А зачем это нужно-то? Я вот только не пойму, друг проходчик, зачем тебе эта вся свистопляска с книгой про Землю. Их и так полно в Сети, людьми придуманных. Люди пишут - гонорары получают, потом пропивают их или на баб тратят, а у нас ни гонораров нет, ни водки, ни баб!
- Просто мне интересно, - задумался проходчик, - как там на Земле у людей все устроено, зачем им нужно рождаться и умирать. И вообще, как они рождаются?
- Это я тебе, в натуре, быстро разъясню, тоже, загадку нашел! - зашелся смехом укладчик.
- Нет, я не про это, - отмахнулся от него проходчик. Мне, главное, интересно, откуда женщина знает, как ей ребенка в животе вырастить!?
- Ясно откуда, ядрена матрена, - продолжал веселиться укладчик, - в школе ее учат!
- А откуда ты знаешь, как Сеть проходить? - не удержался доктор, который, в общем-то не хотел затевать нового спора.
- Я - другое дело, я всегда существовал, сколько себя помню, и всегда знал, как это делать. А люди рождаются без всяких знаний, даже говорить не умеют...
- А у тебя этот Листик твой сразу болтать начал! поддел проходчика укладчик.
- Не сразу, а только в ответ на вопрос матери, это она его научила, - терпеливо возразил проходчик. - Так вот, всему их родители и учителя учат, только дети сами в животах вырастают: откуда они знают, как им расти нужно?!
- Это гены, - вздохнул доктор, - сочувствуя необразованности собеседника.
- А зачем им гены нужны? - пожал плечами проходчик. Или зачем им тело нужно? Странно все это: ноги, руки, голова, туловище...
- Хуй! - прыснул смехом укладчик.
- Мне вот, например, чтобы плечами пожать, плечи не нужны, - пожал виртуальными плечами проходчик. - А им-то зачем это все?
- У нас разные миры, - глубокомысленно заметил доктор. - У нас своя виртуальность, у них - своя. Материальность называется. Слышал, наверное?
- А почему разные-то? - разошелся проходчик.
- Ну, брат, - недобро усмехнулся доктор, - так мы знаешь до чего договоримся...
Проходчик знал, что имел в виду доктор: он имел в виду HTML, к которому они протягивали линк. Это была запретная тема, которую нельзя было обсуждать вслух. Столь величественное и внушающее неосознанный страх слово они не решались поминать всуе, от греха подальше. О нем можно было только думать и мечтать...
- Ладно, перерыв окончен, - подытожил доктор. - Пора браться за работу!
И каждый взялся за свое: проходчик проходил Сеть, укладчик укладывал линк, а доктор проверял их работу на вирусы.
3. Колесо истории
HTML представлялся проходчику огромной, сияющей теплым светом сферой, населенной добрыми отзывчивыми и всезнающими виртуальными людьми, готовыми дать ответ на любой интересующий тебя вопрос. Любой, кто туда попадает, становится одним из них, приобретая особую мудрость и особые знания. "Все наши споры от недостаточности знания, - размышлял проходчик, - я знаю, например, про Землю одно, доктор другое, а укладчик не знает ничего, кроме анекдотов. Когда мы дойдем до HTML, мы сразу узнаем все и сразу друг с другом согласимся, потому что уже не о чем будет спорить".
Работа, меж тем, кипела. Доктор пришел на помощь проходчику, и теперь у него оставалось время только на чтение коротких заголовков новостей. Иногда до слуха проходчика доносилось его невнятное бормотание: "Президент Клинтон опубликовал новую стратегию по борьбе с наркотиками... В Китае траур... Ельцин заявил, что он окончательно поправился... Окончательное воздоровление Ельцина... Похороны в Китае... Клинтон о борьбе с наркотиками... Борис Ельцин практически здоров..."
- Послушай, доктор, а других новостей у тебя нет? - не выдержал проходчик.
- Другие есть, но их мало, в основном эти, - отозвался доктор.
- Странно, - задумался проходчик.
- Вот и я удивляюсь, - неожиданно поддержал его доктор. - За прошлый рабочий период столько всего произошло: и Сотворение мира, и пришествие Христа, и Будда, и Мохаммед, и инквизиция, и сколько революций, и две мировые войны, а теперь совсем мало и все одно и то же...
- Это как, в натуре, у одного чукчи самосвал сначала быстро ехал, а потом в песок попал и забуксовал, а он тогда...
- Да знаем мы этот анекдот! - перебил встрявшего укладчика проходчик.
- Не, я без "бля" говорю, это у них там колесо истории забуксовало, понял? - обиделся укладчик.
- И вот еще что странно, - сказал озадаченный доктор, раньше у них разные события в разное время происходили, а теперь - все "25 февраля"...
- Наверное, у них время обладает совсем другими свойствами - высказал предположение проходчик.
- Или материально, как и все остальное, а свойства материи окончательному изучению не поддаются, я про это статью в научном журнале читал, - дополнил его мысль доктор.
Проходчик только виртуально кивнул в знак согласия, а про себя подумал: "Воистину Велик и Могуществен HTML! Стоило мне его себе представить, как сразу мы с доктором нашли взаимопонимание. Видно, и правда на Земле история остановилась - это нам знак был в подтверждение!"
- Ну, давайте отдохнем, - сказал доктор, который лучше других ощущал время, он всегда знал, когда надо работать, а когда отдыхать. - Читай, проходчик, свой... свою... как это у тебя, кстати, называется?
- Пока без названия, - сказал проходчик, - вот протянем линк до... до конца, тогда, мне кажется, название само появится!
Он открыл виртуальные глаза и стал читать:
К 12-ти годам Лешка Артамонов осознал себя вполне сформировавшейся личностью: он уже знал, что живет в стране партработников, расхитителей народного имущества и пьяниц, а страна эта построена плешивым сифилитиком в отместку царю за повешенного брата.
Вопрос выбора жизненного пути перед ним стоял не долго: вором быть было слишком рискованно, а пьяницей неинтересно и непочетно, поэтому он твердо решил стать партработником. Алексей часто представлял себе такую картину: он несется со скоростью 150 км в час в черной "Чайке" по Садовому кольцу, и все постовые менты вытягиваются по струнке, отдавая ему честь. А зазевавшимся раздолбаям, вовремя не поприветствовавшим начальство, он метким выстрелом из "пэ-эма" сбивает с дубовых голов синие фуражки. Потом на дороге появляется Стелка в розовой комбинашке - она голосует Алексею, жалко потрясывая тонкой рукой, но он гордо проносится мимо, проговаривая сквозь зубы с сильным партийным акцентом: "Праституток не бером!".