Ромаданов (Алексрома). Звезды над нами

   В ту самую "ночь длинных ножей" случился эпизод, который мне не хочется вспоминать, но и окончательно забыть его я не могу. В три часа ночи я проснулся от громких всхлипов и, прислушавшись, не без удивления обнаружил, что плачет тетка. Я говорю "не без удивления", потому что едва не самым главным из ее принципов было "не разводить сырость". Спать было невозможно, и я стал специально громко ворочаться и скрипеть матрацем, чтобы показать, что не сплю, но вопреки моим ожиданиям, тетка принялась всхлипывать пуще прежнего. В раздражении я сел на кровати и посмотрел на тетку тяжелым взглядом... Ночь была лунной, и матово-белый свет, пробиваясь сквозь узорчатую сетку тюлевых занавесок, бледно разливался по ее лицу; я смотрел на нее, не отрываясь, и чем больше я на нее смотрел, тем больше ее лицо напоминало мне лицо матери, каким я его запомнил... Бледное лицо на белой подушке, только подушка была тогда атласной и лежала в изголовьи не кровати, а гроба. Мне захотелось поближе рассмотреть это лицо, и я присел на самый краешек тетиной кровати. И в следующий момент случилось нечто удивительное: тетя перестала всхлипывать, и лицо ее разгладилось и засияло внутренним светом ярче лунного, засияло, как сияет лицо женщины, которая видит - или не видит, но чувствует, - что ей любуются. Я склонился над ее лицом, и тогда она осторожно подвинулась к стенке, освобождая место рядом с собой. Боясь вспугнуть чарующее наваждение, я так же потихоньку лег рядом с ней. Мою голову как магнитом притянуло к ее мягкой и теплой груди, и я ощутил радость человека, вернувшегося в родной полузабытый дом после долгих многотрудных странствий. Так мы и пролежали с ней молча в обнимку до самого утра. Той ночи никогда не повторилось больше...
   5. Умка
   На следующее утро по дороге на работу я перебрал в голове свои ночные воспоминания, и при будничном свете дня они не показались мне столь значительными. Дважды два пять? Обычное детское упрямство, своеобразный способ самовыражения через отрицание очевидной истины. Опровержение "первого замечательного предела"? Похвально, но... не для мессии. Мессия все-таки должен нести людям не спорные научные открытия, а преображающие человека духовные откровения. Чувство морального превосходства над остальными? Банальная попытка преодолеть в себе комплекс неполноценности, развившийся на почве ощущения себя казанской сиротой. К моему успокоению, всему находилось свое рациональное объяснение. Даже ночь, проведенная на одной кровати с теткой, стройно вписывалась в пресловутую концепцию эдипова комплекса, точнее, псевдоэдипова, потому роль матери выполнял ее сабститут. Если хорошенько поразмыслить, то все всегда очень хорошо объясняется. Вот и выходит, что никакой я не мессия, а самый обыкновенный "гомо советикус" из подотряда прямоходящих отряда млекопитающих (пусть биологи-зоологи меня поправят), со всеми присущими этому типу комплексами. Это и понятно, ведь не с неба я спустился!
   На работу я прибыл вполне умиротворенным, хотя и не выспавшимся. Однако не успел я приступить к расчету валовой прибыли от выпуска нашей фабричной новинки - 30-сантиметрового карандаша "Гулливер", получившего от наших женщин любовное прозвище "гулин хер", как на моем столе зазвонил телефон.
   - "Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода, - неожиданно услышал я в трубке, - пришли в Иерусалим волхвы с востока и говорят: "Где родившийся Царь Иудейский? Ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему". Ну, как? - весело закончила Ольга.
   - Ты где взяла мой рабочий телефон? - прошипел я в трубку, косясь на записную сплетницу Митрофанскую, отиравшуюся своим сферическим задом об угол моего стола (тесно у нас в отделе, ох, тесно!). - Откуда...
   - От верблюда! - перебила она меня. - Ты что, ничего не понял?
   - Что я должен был понять? - пробурчал я недовольно.
   - Иисуса Христа тоже вычислили по звездам!
   - Почему "тоже"?
   - Кончай валять дурака, Серый! - потеряла терпение Ольга. = Прочти лучше Евангелие от Матфея.
   - Ты купила Библию?
   - Взяла почитать в райисполкомовской библиотеке, - съязвила она. - Прочитаю - тебе дам.
   На этом Ольга повесила трубку. Вот так. Угловский царь Сергей Сизов. Смех! Вздохнув и зевнув одновременно, я погрузился в расчет прибыли от "гулиного хера".
   * * *
   Следующие три дня были последними спокойными днями моей жизни, а потом началось... Началось все с того, что в ночь с пятницы на субботу, где-то около часа после полуночи, нас с Аленой разбудил телефонный звонок. Опередив жену, я схватил трубку - и только для того, чтобы получить очередную ольгину директиву: "Посмотри в окно!".
   - Кто это? - спросила Алена помятым со сна голосом.
   - Хулиганы, - ответил я, опуская трубку.
   - Что им нужно? - пробормотала она, снова засыпая.
   - Известно, что, - хохотнул я. - Сложи вчетверо телефонный провод и засунь себе... куда тебе больше нравится. Пойду воды попью.
   Я зашел на кухню и, отхлебывая воду из носика чайника, скосил глаз в окно. За окно шел снег, первый снег осенне-зимнего сезона. Горел фонарь, темнели окна дома напротив. И это все. "Интересно, что я должен был увидеть? Огненного ангела на бледном коне?" - без особого, впрочем, интереса подумал я, стряхивая прилипшие к подошвам босых ног колючие хлебные крошки.
   Наутро, воспользовавшись тем, что теща сидела на унитазе, а Алена мылась под душем в том же совмещенном санузле, я позвонил Ольге потребовал объяснить ее ночную выходку, но бесполезно: "Придешь - скажу".
   - Что у нас на завтрак? - спросил я у Алены, когда та вышла из ванной.
   - Мясные талоны, - невозмутимо ответила она, расчесывая спутавшиеся пряди.
   - На что ты намекаешь?
   - На то, что было бы неплохо, если бы ты сходил в магазин и их отоварил.
   - Как же я пойду в магазин, не позавтракав?
   - А как я приготовлю завтрак? Из чего? Из талонов? Они ведь только называются мясными, а на самом деле - бумажные.
   - Хватит острить! - оборвал я ее, натягивая ботинки.
   - Вот талоны, а вот деньги, и не кривись, пожалуйста.
   - Я и не кривлюсь, - скривился я еще больше.
   - Я же вижу, - сказала Алена, удаляясь из прихожей.
   - Все-то ты видишь, твою мать! - пробурчал я ей вслед.
   - Оставьте меня в покое! - прокричала с унитаза недремлющая теща.
   - Чтоб ты провалилась! - хлопнув дверью, я натощак отправился на добычу.
   В одном магазине мяса не было, в другом было, но только для ветеранов, в третьем кончилось через полчаса после открытия, и лишь в четвертом мне повезло: "выбросили" печень. Я сначала было усомнился: а мясо ли это на самом-то деле? - но продавщица сказала, что печень всегда дают по мясным талонам. Значит, мясо. Я тоскливо пробежал взглядом по очереди, извивавшейся, как кишка (интересно, кстати, кишки - это мясо?), и встал в хвост.
   - Слышали новость? - тут же повернулся ко мне, дыхнув самогонным перегаром, бывший до меня крайним плюгавый гражданин в обтруханной пеплом шляпе.
   - Слышал, - отворотил я нос.
   - Ты еще не спросил, какую, - искренне удивился плюгавый, сразу переходя на "ты".
   - А я все слышал, - нехотя проговорил я.
   - Все-все... - недовольно передразнил он.
   - Что, война началась? - выдвинулась из-за моей спины обрюзглая пожилая женщина в шерстяной беретке блинчиком. = Гражданская?
   - Звездная! - развеселился плюгавый. - Про тарелки слыхала, манда старая?
   - Я тебе дам "старая"! - обиделась пожилая.
   - Вчера в Чугунке летающая тарелка села, - смилостивился обидчик.
   - А ты видел? - недоверчиво покосилась она на него.
   - Мы там вчера вечером с братаном в на стадионе под трибуной распивали. Вдруг глядь -висит. Здоровая, как падла, и по краю огоньки бегают...
   - Чертики там не бегали? - встрял кто-то сзади.
   - А высоко висела? - поинтересовался я.
   - Да нет, метров десять... Вся круглая, а из дна какая-то залупень торчит.
   - Тьфу! - демонстративно отвернулась пожилая.
   - Она - опускается, а мы ноги вставили. Страшно стало...
   - Печенки один поднос остался, очередь не занимайте! = прокричала продавщица.
   - Не хватит - свою отдашь, - послышалось из конца очереди.
   - Вот где страх-то, - пробормотала пожилая женщина мне в затылок. - Может, хоть марсиане помогут из этого дерьма вылезти.
   И все же, несмотря на происки спекулянтов, саботажников и пришлых гуманоидов (самим жрать нечего!), мне крупно повезло: домой я вернулся с целым килограммом говяжьей печенки. Набив желудок горьковатой поджаркой, я стал терпеливо дожидаться перед экраном телевизора пяти часов, чтобы отбыть на "вечернее заседание шахматного клуба". И здесь мне повезло: по второй общесоюзной программе показывали в записи прошлогоднюю встречу КВНа. Шутки, правда, были плоские, но одна мне запомнилась: "Вопрос. Почему главную дорогу в нашем городе вчера заасфальтировали, а сегодня перекопали? Ответ. Вчера ждали высокое начальство, а сегодня -танки". Весело, ничего не скажешь!
   Едва дождавшись заветного часа, я полетел в кинотеатр за билетами для ольгиных родителей, и ровно в половине шестого был у нее.
   - Соскучился? - рассмеялась Ольга, заметив, что я слегка запыхался от быстрой ходьбы.
   - Просто не терпелось расправиться с тобой за твою хулиганскую выходку, - я шутливо схватил ее за ухо и, притянув к себе, крепко поцеловал.
   - Сначала прочти вот это, - нежно отстранив меня, она протянула мне свежий выпуск "Вечернего коммуниста". - Отец только что в киоске купил.
   - Учитывая интересы молодых избирателей, - прочитал я вслух, - комитет по делам нравственности угловского горсовета подготовил проект постановления об открытии в Углове первого в Советском Союзе дома свиданий. За умеренную плату...
   - Ты в своем репертуаре! - отобрала у меня газету Ольга. = На обратной стороне читай.
   - "На тарелочке с голубой каемочкой"? - уточнил я название статьи.
   - С каемочкой, с каемочкой, - закивала она. - Можешь читать про себя.
   "По Углову со скоростью звука пронесся слух: вчера вечером в городе приземлился НЛО, -говорилось в статье. - Но слухи, как известно, рассеиваются, а факты остаются. Так что же представляет собой этот не вполне опознанный летательный объект: космический корабль внеземной цивилизации или обычную земную "утку"? Это и попытался выяснить наш корреспондент Г.Овнович в интервью с председателем городского филиала Всесоюзного центра по изучению аномальных явлений профессором В.И.Чугунниковым.
   Вилен Ильич, насколько мне известно, коллеги величают вас "специалистом по тарелочкам". Так что, действительно "тарелочка"?
   Торопиться с выводами рано, тем более что специальная комиссия горсовета, в которую по требованию общественности были включены представители всех зарегистрированных политических объединений, только приступила к работе. Комиссия тщательно изучит свидетельства очевидцев, запросит мнение специалистов, и только после этого даст свое заключение. Однако уже сейчас можно утверждать, что мы имеем дело с аномальным явлением, получившим рабочее название "Угловский феномен".
   В чем же заключается этот феномен?
   Буду приводить лишь достоверно установленные факты: вчера в половине десятого вечера на футбольном поле в парке имени Чугунникова приземлился объект дискообразной формы, излучавший голубое свечение по ободу. Примерно через полтора часа объект поднялся над землей и исчез в западном направлении. После этого в течении четырех часов над парком наблюдалось интенсивное свечение, визуально напоминавшее северное сияние. На этом факты, к сожалению, кончаются, и начинаются домыслы.
   Нескромный вопрос: какие чувства вы испытали, когда узнали, что аномальное явление произошло в месте, названном именем вашего отца?
   Отец мой был коммунистом ленинского призыва, даже имя сыну дал Вилен - В.И.Ленин. Думаю, если бы он оказался вчера вечером на том самом месте, он бы попытался вступить в контакт с пришельцами, чтобы обратить их в свою веру, уж такой он был человек.
   Так значит, пришельцы все же были?
   Все-таки вы поймали меня на слове! (Смеется). Двое подростков заявили, что видели, как из тарелки ударил яркий сноп света, и из этого снопа появились три существа: два трехметрового роста, с темными пятнами вместо лиц, и одно = зеленое и маленькое, чуть выше метра. Эти существа якобы вышли со стадиона и скрылись в лесистой части парка.
   А они вернулись?
   Не уверен! (Смеется).
   По одному из слухов, приземление тарелки в нашем городе связано с появлением в Углове некоегомессии. Инопланетяне, мол, искали с ним встречи...
   Про мессию комиссии пока ничего неизвестно, да и несерьезно это, с научной точки зрения. Хотя... опыт показывает, что очень часто одно аномальное явление сопровождается другим, на первый взгляд ничем не связанным с первым. Такие явления получили название "парных". Так что... чем черт не шутит! А если серьезно, то комиссия не оставит без внимания ни одной версии, даже самой неправдоподобной".
   - Странно, - сказал я, дочитав до конца.
   - Что же здесь странного?! - весело набросилась на меня Ольга. - Инопланетяне узнали о тебе и захотели познакомиться. Снарядили экспедицию...
   - И за три с половиной дня долетели от Альфы Центавра до Углова, - закончил я за нее.
   - Мессия, а такой тупой, - покачала головой Ольга. = Расположение звезд и планет они могли вычислить за несколько тысяч лет до твоего рождения.
   - Нет, мне другое странно, - сказал я, не принимая всерьез Ольгины бредни. - Сегодня я был в магазине, и там говорили про НЛО, а вот про мессию никаких слухов не было. Кстати, интересно, какая... не при дамах будь сказано, распустила слух про мессию?
   - Я - ни гу-гу, - поспешила заверить меня Ольга. - Скорее всего, это кто-то из "Звездочета"... Да, слушай, мне вот странно, почему ты свечения не видел? Ты и в окно-то поленился посмотреть, наверное.
   - Все очень просто объясняется, коллега, - ответил я ей в стиле профессора Чугунникова. - Просто мои окна смотрят в противоположную от Чугунка сторону. А теперь есть предложение приземлиться на кровать.
   - У тебя всегда один конец, - шумно вздохнула Ольга, послушно раскладываясь на своей "полутораспалке".
   - А тебе что, одного мало? - рассмеялся я, расстегивая штаны.
   * * *
   Что же мне теперь делать? - размышлял я, возвращаясь от Ольги домой. - Всего неделю назад я тихо-мирно жил, довольствуясь маленькими человеческими радостями: десятью рублями премии "за выполнение и перевыполнение", стаканом водки на праздник, изменой жене... А теперь и радость не в радость. Порадуешься тут, когда тебя неизвестно зачем разыскивают инопланетяне! Кто их знает, может, они хотят меня отправить в свой зоопарк, чтобы потом показывать любопытным посетителям редкого представителя земной фауны. Клетка, а на ней табличка: "Угловский мессия. Выловлен в 1990 году в г.Углов, СССР, планета Земля. Проводятся опыты по приручению. Руками не трогать и не кормить!" Бред, конечно, но какого черта "вечерние коммунисты" стали писать про мессию в связи с пришельцами?!
   Домой я приехал в поганом настроении и в твердом намерении поцапаться с тещей: она все же какой-никакой, а редактор этой скверной газетенки. Я даже придумал, как ее уколоть побольнее: "Интересные вы статейки тискаете в своем "Бульварном коммунисте"!
   - А где "мама"? - осторожно спросил я у Алены, когда мы сели вдвоем ужинать.
   - Мама поехала к Овновичу выяснять отношения. Сказала, что он без ее ведома дал в газете какие-то "жареные факты".
   - Интересно, чем закончится это "выяснение отношений"? = спросил я как бы между прочим, набивая рот все той же утренней печенкой.
   - А что? - не поняла Алена.
   - Как что?! Ночь ведь на дворе...
   - Опять ты, Серж, со своими пошлостями! - пошла она красно-белыми пятнами. - Меня просто бесит, и я когда-нибудь сорвусь!
   - С чего сорвешься? - попытался уточнить я.
   - Идиот! - завизжала Алена, убегая в спальню.
   "А все же интересно, - подумал я, вылизывая тарелку, = почему человеку становится лучше, когда он сделает так, чтобы другому было хуже, чем ему?" Впрочем, в постели мы с Аленой помирились, и заснул я опять в плохом настроении... Нет, в плохом настроении - это слабо сказано: чувство было такое, будто меня окатили из ушата дерьмом.
   На следующий день сразу после завтрака я объявил жене с тещей, что иду доигрывать неоконченную партию, а сам отправился в Чугунок на стадион, где договорился встретиться с Ольгой, чтобы посмотреть на место приземления НЛО. Оказалось, что не одни мы такие любопытные: вокруг оцепленного милицией футбольного поля собралось человек двести. Ночью выпал снег, и посреди поля месили жидкую снежную кашу несколько членов специальной комиссии. Ничего интересного, как я и ожидал, не наблюдалось, и обманутые в надеждах на встречу с братьями по разуму земляне от нечего делать обменивались едкими замечаниями в адрес неуловимых тарелочек.
   - Интересно, у них там какой строй? - лукаво спросила высокая и стройная женщина в очках, ни к кому в отдельности не обращаясь.
   - Известно какой, - с готовностью откликнулся стоявший рядом прилично одетый мужчина. -Коммунизм. Иначе бы они в наш "развитой социализм" за лучшей жизнью не прилетели.
   - Они нашего мессию хотят к себе переманить, чтобы он там у них капитализм построил, -подхватил изрядно датый подросток, сидевший на трибуне в обнимку со своей тощей подружкой.
   - Нет, мы ему своего Умку не отдадим! - боевито заявила женщина в очках.
   - Кого-кого, вы говорите? - заинтересованно переспросил мужчина, на полшага придвигаясь к женщине.
   - Угловского мессию, - засмеялась женщина, польщенная откровенным заигрыванием. - Сокращенно - "УМка".
   Ольга выразительно покосилась на меня, но я сделал вид, что не заметил ее испытующего взгляда. Умка! Звучит как дурацкая детская кличка. Ольга продолжала на меня коситься, как глупенькая школьница на соседа по парте, и я зыркнул на нее строгим взглядом: "Вот только назови меня Умкой - я тебе голову отвинчу!"
   - Они у вас и не спросят, отдадите вы или нет, - встрял в разговор старичок со стянутым угрюмыми морщинами лицом. = Отберут - и все дела.
   - А я милицию на помощь позову, - не сдавалась женщина в очках. - Товарищ милиционер, вы меня будете защищать от гуманоидов? - игриво обратилась она к ближайшему милиционеру из оцепления.
   - Я не откажусь - по простому деревенскому лицу стража порядка расплылась радушная улыбка.
   - Ваш пистолет против ихнего пучкового оружия - детская игрушка! - энергично возразил прилично одетый мужчина.
   - Вот я з ими и поиграю,- невозмутимо ответил милиционер, забывая перевести взгляд с женщины на мужчину.
   - Да нет же, они мирные, мы с ними подружимся, - женщина попыталась восстановить статус-кво.
   - Ва-а-ай! - неожиданно завизжала тощенькая подружка датого подростка.
   - Вон он, вон ОН!!! - задорно заорал ее приятель, показывая пальцем на заснеженный холм, возвышающийся за противоположными трибунами.
   Все одновременно посмотрели на вершину холма и увидели, как с нее кубарем скатилось что-то маленькое, зеленое.
   Сбежав вниз по скамейкам, подросток прошмыгнул между двумя зазевавшимися милиционерами и выскочил на поле. Не успев ничего сообразить, все, кто стоял рядом, а за ними и все остальные с нашей стороны устремились за ним. "Назад! - гаркнул "наш" милиционер, складывая в гармошку свою широкую улыбку. - Назад!" - огрел он прилично одетого мужчину резиновой дубинкой по андатровой шапке. Но было поздно: толпа человек в сто, из которых большинство не понимало, куда и зачем бежит, понеслась через поле. Увидев это, милиция на другой стороне крепко взялась за руки, но неожиданно получила удар в спину: те из зевак, кто стоял на другой стороне, вообще ничего не поняли и, решив, что мы увидели нечто необычайное на середине поля, прорвали милицейскую цепь и помчались на встречу нам. Одна только комиссия застыла посреди места посадки, не зная, в какую сторону ей бежать. Был какой-то момент, когда обе летевшие навстречу друг другу толпы замедлили свой бег, почти достигнув центра поля и не зная, что дальше делать, но тут с обеих сторон подоспела милиция, и, получив новый импульс, как в деревенском кулачном бою, одна стенка сошлась с другой. И завертелось... Перед глазами все замелькало, а в уши ударил тугой волной звуковой шквал, в котором можно было различить тяжелое дыхание, крики, глухие удары дубинок, шипящие плевки милицейских раций, хруст заламываемых рук и снова крики... "Только не упасть, а то затопчут", - заевшей пластинкой крутилось в голове. Меня толкнули в спину, я полетел вперед, ударился лицом о чью-то голову, отлетел в сторону, и перед самым моим носом мелькнуло красное ольгино пальто. Извернувшись, я схватил Ольгу за меховой воротник и, сбив с ног двух человек, выволок ее из толпы. "Бежим!" - пихнул я Ольгу в пушистый загривок, отпуская воротник.
   Выбежав со стадиона, мы очутились в березовой роще и побежали по тонкой снежной простыне, оставляя на ней следы из бурых опавших листьев. Так бежали мы до тех пор, пока не сели прямо на снег, окончательно выбившись из сил.
   - У тебя кровь... изо рта, - тяжело дыша, Ольга протянула мне душистый носовой платочек.
   - Ерунда, - прохрипел я. Вытерев подбородок, я провел кончиком языка по верхним и по нижним зубам. - Зубы целы, только губа разбита. А у тебя пуговицу от пальто оторвали.
   - Да еще и "с мясом", - вздохнула она, запихивая пальчиком в дыру клок ватина.
   - Как на Ходынке...
   - Слу-ушай, - удивленно протянула Ольга, - а ведь это та самая полянка!
   - Да, действительно, - оглянувшись, я увидел, что мы сидим на той самой полянке, на которой встречались теплыми летними вечерами.
   - Неужели, это то самое место?! - вздохнула Ольга. - Его теперь не узнать, - задумчиво сказала она. - Так преобразилось... Вроде то же самое, но будто на другой планете.
   - Да-а, - согласился я.
   - Ты меня любишь? - неожиданно спросила Ольга.
   Вместо ответа я нежно притянул ее к себе и поцеловал.
   - У тебя губы от крови соленые, - сказала она, жалея меня тыльной стороной ладони по щетинистой щеке.
   - А у тебя - сладкие, - поцеловал я ее еще раз.
   - Тише, - вдруг испуганно прошептала она, - на нас смотрят.
   - Кто?
   - Не знаю... но я чувствую.
   Я резко встал и увидел, как за припорошенными снегом кустами мелькнуло что-то зеленое.
   - С меня хватит! - взревел я, бросаясь к кустам.
   - Ты с ума сошел! - закричала в ужасе Ольга. - Сережа, не надо!
   Но я уже не думал, надо или не надо - в бешенстве я гнался за ненавистно-противным маленьким зеленым существом. Не пробежав и двадцати метров, существо споткнулось и, неуклюже подпрыгнув, плюхнулось на снежный ковер. С ходу я набросился на него, чтобы тут же придушить, но существо неожиданно пропищало испуганным детским голоском: "Дяденька, не бей!" Отпрянув, я увидел под собой мальчишку лет десяти, в зеленом комбинезоне и с намазанным аквамариновой гуашью лицом.
   - Я пошутил, - плаксиво прогнусавил он, растирая кулаком зелено-голубые слезы.
   - Я тебе пошучу! - зачерпнув в ладонь снега, я умыл им доморощенного инопланетянина. -Сейчас вот мы с тобой в милицию пойдем, - схватил я его за шиворот.
   Внезапно за спиной раздался истеричный хохот - смеялась Ольга.
   - Что ты ржешь?! - набросился я на нее.
   Воспользовавшись заминкой, мальчишка вырвался и пустился наутек. Тут мне тоже стало смешно.
   - Беги-беги, Фантомас сопливый! - хохоча, я запустил ему вслед бледноаквамариновый снежок.
   6. Сам Занзибаров
   Всю следующую неделю на работе только и было разговоров, что про тарелки, гуманоидов, Угловского мессию и массовый психоз на стадионе. Кстати сказать, тот самый психоз закончился не столь уж безобидно: одной женщине разбили лицо дубинкой, двум мужчинам продавили в свалке грудные клетки и арестовали пятерых "зачинщиков". Я терпеливо старался не вступать в эти разговоры, но когда Митрофанская объявила в четверг утром, что ночью видела сон, в котором ей явился "мессия в белом балахоне и с нимбом над темечком" и поведал ей, что он предназначил угловитян быть своим богоизбранным народом, я, наконец, не сдержался и окрестил Митрофанскую "яснопиздящей". То есть я, конечно, выдал этот неоматеризм не прямо ей в глаза, а поделился им с коллегами-мужиками, но в тот же день он шелестом пронесся, передаваясь из уст в уста, по всему нашему предприятию. В ответ на это Митрофанская, как истинная пророчица, ушла в себя, затаив обиду на весь коллектив. Ну и Бог с ней!
   К концу рабочей недели я уже стал надеяться, что разговорами все и кончится: пошумят-пошумят и успокоятся, а там, глядишь, Съезд народных депутатов СССР какую-нибудь хохмочку похлеще этой выдаст, и про таинственного мессию совсем забудут. В пятницу вечером, придя с работы домой, я облегченно вздохнул: целых два дня я не буду выслушивать этот бред. Спасибо теще - она запретила Алене даже вскользь упоминать о "всей этой недобитой нечисти". Но только я было расслабился, развалившись на диване перед телевизором, как позвонила Ольга и поставила меня в известность, что в субботу вечером мы идем на день рождения в "один дом, где будет сам Занзибаров". Что бы это значило?! Никогда раньше Ольга не брала меня в свои "походы по гостям", как она выражалась. А тут еще и "сам Занзибаров"! Причем, в ольгиных устах это "сам- Занзибаров"прозвучало не иначе как "виконт де-Бржелон". Но больше всего меня смутило то, что я понятия не имел, кто такой этот Занзибаров и почему он именуется не иначе как с приставкой "сам", а выяснить у Ольги я не мог, потому что на кухне, откуда я говорил по телефону, вдруг срочно что-то понадобилось и жене, и теще.