Пожалуй, это был самый лучший наш отпуск и, наверное… последний! Мысль о том, что это наш последний совместный отпуск, неожиданно промелькнула в голове. Ее как будто мне подкинули!
И в этот самый момент самолет плавно коснулся колесами полосы, а потом уже всем весом опустился на русскую землю. Отпуск закончился. Люди включали свои телефоны, в которых тут же раздавались звуки пришедших СМС. Мне телефон включать не хотелось, я знал, что никто и ничего мне не отправлял.
«Добро пожаловать в столицу, – сказала стюардесса. – В Москве 21:15. Температура воздуха 12 градусов Цельсия. Наша авиакомпания сделала все, чтобы ваш полет прошел максимально комфортно. Надеюсь, вам понравилось и в следующий раз вы вновь выберете нас. Экипаж самолета прощается с вами и желает приятного вечера. До свидания».
Добро пожаловать в Moscow f…cking City! Паспортный контроль прошли без проблем и даже очень быстро. Выходим из зала прилета – никого нет, никто не встречает. Быть может, водитель у входа? Выходим на улицу – никого! Звоним водителю. Он, оказывается, не знает, где зал прилета, ищет. Стоим и ждем полчаса, снова его набираем, на этот раз оказывается, что он попал в пробку, которая образовалась у въезда. Проходит еще полчаса. Наконец-то задрипанная, грязная, позорная «шестерка» появляется из-за поворота, и мы стараемся как можно быстрее, чтобы люди не видели нашу машину, бросить в нее сумки. Стыдно. Хоть бы помыл!
Выезжаем и тут же снова попадаем в пробку.
– В Мадриде и в Барселоне такого нет, – хвастливо проговорила Оля.
– Представляешь, нет пробок! – поддержал я. – За две недели я уже от них отвык!
– А тут в 12 ночи можно встать наглухо, – обреченно сообщил водитель.
– Что-то Москва с нами не так уж приветлива, – настороженно заметил я.
– Это точно, – безучастно ответила Оля. – Позвоню Германовскому, сказать, что мы прилетели. – Она достала свой зеленый рекламный телефон и набрала продюсера: – Але, Николай Алексеевич? Здрасте. Да, мы уже прилетели. Да, все нормально. Отдохнули супер! Были везде. Такое ощущение, что объехали всю Испанию! На поляне буду часа через три. Ну… надо завезти Ромку, я еще хочу посидеть с ним немного. А он сейчас вам сам скажет. – Оля дала мне трубку, я снова, после трехнедельного перерыва, слышал голос Германовского. Если честно, не очень хотел разговаривать.
– Роман, привет.
– Здравствуйте, Николай Алексеевич.
– У тебя все нормально?
– Да, все хорошо.
– Поздравляю с возвращением на родину. Оля сказала, что отдохнули отлично?
– Да.
– Где будешь жить?
– Пока у друзей, а потом сниму квартиру.
– Что за друзья? – Повисла пауза. Я чувствовал, что ему очень важно знать, где именно, а я не хотел говорить.
– Вы их не знаете.
– Точно?
– Да.
– Ясно. Передай трубку Ольге, пожалуйста.
– Оль, тебя.
– Але… ага… да… ну вы же знаете, что у меня сейчас много учебы? Я не знаю… Ладно, хорошо. – Повесила трубку.
– Что там такое?
– Николай Алексеевич напомнил про то, что я должна еженедельно вести эфиры на «Love Radio».
– А это что, каждый день?
– Нет, раз в неделю, в субботу.
– Отлично! Не вижу в этом ничего плохого. Ты будешь чаще приезжать из Питера в Москву. Переезды тебе будут оплачивать?
– Думаю, да.
– Вообще хорошо.
– Я так совсем не думаю, – достаточно резко отреагировала Оля.
– В чем проблема?
– Ты можешь себе представить, что такое – раз в неделю приезжать сюда?
– Не вижу в этом никакой проблемы, ночь в поезде, и ты тут.
– Это ты так говоришь, потому что не ездил так часто.
– Ничего страшного.
– А еще мне за это не будут платить!
– Тебе же платят зарплату на «Доме».
– Мне этого мало.
– На твоем месте я бы так не говорил. Тебе нужен опыт любого ведущего. Пригодится. Чтобы иметь опыт радиоведущего, я работал каждый день.
– Ну это ты!
– Ого, как ты заговорила!
– Мне просто не хочется работать бесплатно. Я и так слишком много для них делаю всего на халяву. До «Д2» мне платили за каждую фотосессию, а сейчас фотосессий много, а зарплата от этого больше не становится. Вот еще и это радио-шоу бесплатное добавилось. У меня на все сил не хватит.
– Хватит. Лишь бы нравилось.
– Наверное, ты прав.
Пробка была только до МКАДа, дальше мы поехали значительно быстрее. Через полчаса я был уже у себя. Мы попрощались с Олей. Она отправилась на поляну, а я пошел в свой новый дом.
Мой новый дом
Глядя в окно, я понимаю, что все не так уж плохо. Из моего окна виден Каменный мост через Москву-реку, за ним Кремлевская стена и те самые рубиновые звезды. Из кухни можно посмотреть на храм Христа Спасителя, памятник Петру и шоколадную фабрику «Красный Октябрь». Я в самом центре столицы!
Мой новый адрес: г. Москва., ул. Серафимовича, д. 2. Снова «Д2». Так мило! Объясняя, где этот дом находится, можно сказать: в нем находится Театр эстрады, или кинотеатр «Ударник», но большинство знают его как «Дом на набережной». Про него я очень много читал, более того, хотел в нем оказаться. И вот теперь я здесь.
Компания у меня подобралась как по заказу. Петя – рекламный продюсер ТТТ, Ваня – директор по локейшену в кинокомпании, Ульяна – режиссер.
Я делил комнату с Ваней. С моих первых минут нахождения в этой квартире ко мне отнеслись с вниманием и заботой. Ребята, казалось, были рады моему присутствию, будто не я напросился с ними жить, а они давно меня ждали. Ваня заботливо разобрал диван, сам заправил в пододеяльник одеяло, подушку в наволочку, постелил простыню. Давно я не удостаивался такой заботы. Петя шумел на кухне, откуда доносился приятный запах. Ульяна по-прежнему не выходила из комнаты.
– Вот, Роман, теперь ты будешь тут спать! Вместе со мной, – улыбаясь во все свое круглое лицо сказал Иван.
– Покажешь квартиру?
– Ну конечно. С удовольствием… Смотри, это шкаф, тут я освобожу некоторые полки, и ты тоже сможешь им пользоваться.
– А почему он стоит сразу напротив входа, почти посередине комнаты?
– Ну… это… он загораживает секретную комнатку от постороннего взгляда.
– Под секретной комнаткой ты подразумеваешь вот этот угол со всяким барахлом?
– Ну почему же барахлом? Идем, я тебе покажу. – Ваня взял меня за руку и потянул в угол за шкаф. – Вот тут у меня гирлянды для елки, которую мы будем наряжать в Новый год, севшие батарейки…
– Батарейки тебе зачем?
– Надо… хе-хе. Скрепки, ложки всякие чайные, магнитофонные кассеты, диски.
– Короче, всякое барахло.
– Ну да, правда, тут половина – не мое. Тут до тебя Москва жил…
– Какой Москва?
– Ну Димка Москва, который у вас там на «Д2» был, за Собчак еще ухаживал.
– А, Москва!
– Да-да. Тут половина его вещей.
– А где он сейчас?
– Он в павильоне съемочном живет.
– Где?
– Ну я работаю в кино и Москву туда устроил. Он поссорился с Петей, и ему надо было срочно съезжать. Поскольку квартиру себе найти он не успел, то, где работает, там и спит.
– А что это, так сложно?
– Квартиру найти?
– Да.
– Ххххе! Пойди попробуй. Снять однушку, не в центре, сейчас стоит 25 штук. Риелтор за свои услуги возьмет столько же. Ну и хозяину квартиры надо еще за первый и последний месяц отдать. Вот и получается 75 штук. У него их нет. Вот и живет там, где есть возможность. Он не парится, не переживай. Ему везде хорошо, он же Москва!.. А вот это мое! – Ваня достал прозрачный пластиковый бокс, забитый десятирублевыми купюрами. – Это на черный день.
– Долго собирал?
– Нет, полгода, наверное. Иногда деньги в карманах заваляются, я их сюда выкладываю.
– Понятно. А это что? – В самом центре комнаты стояла позолоченная двухметровая лестница.
– Это… Хххе… Это елка.
– Елка?
– Что ты удивляешься? Скоро Новый год, мы украсим ее цветным дождиком, повесим шары, игрушки, гирлянды. Звезду воткнем светящуюся.
– Шутишь?
– Нет! Я на полном серьезе. А зачем покупать? Когда я ее украшу, ее от настоящей не отличишь.
– А как она сюда попала?
– Мне надо было лампочку вкрутить. Потолки у нас тут высокие – три метра, со стула не достанешь. Тут как раз в подъезде электрики что-то делали. Вот я у них ее и с…дил. Пока электрики в подъезде свою работу доделывали, она тут у меня стояла, стыдно было выносить. А потом я уже к ней привык, решил оставить. Вот видишь, краской золотой покрыл.
– Понятно.
– Пошли я тебе Петину комнату покажу. – Мы вышли в квадратный просторный коридор. Двери во все комнаты завешены тяжелыми бордовыми портьерами. Стены изрисованы маркером. В центре стоял стол, заваленный куртками и сумками.
– Вешалки нет? – спросил я, глядя на стол.
– Есть шкаф, вот он. – Ваня открыл дверцы. – Но, как видишь, он почти битком. Все не помещается.
– А это что на стенах?
– Эта стена славы. Каждый, кто у нас бывает, оставляет пожелание. Вот смотри, это Водонаева киску нарисовала, это вот Рассел, Боня, Чуев, Анфиса Чехова – да тут много кого. Только тебя нет.
– Я позже оставлю…
– А вот наша общая женщина. – Ваня подошел к плакату с похабно развалившейся на пляже блондинкой.
Соски и пипка у нее были заклеены стикерами с надписью «цензура». Я не поленился приподнять стикер между разведенных ног и взглянуть на то, что было прикрыто.
– Нравится?
– Хорошенькая.
– На Бузову похожа?
– Разве только пипкой.
– Ххххе. Ну что, пойдем дальше.
Комната Пети была в духе спиритизма. Тяжелые темные шторы на окнах, этнические барабаны, стеклянные шары, всевозможные статуэтки на полках, красные крашеные стены. Не хватало еще чучела петуха. Однако кровать была по-армейски заправлена обычным бабушкиным покрывалом. На портьере у входа приколото огромное количество всевозможных этикеток, фантиков, обложек. Казалось, в этой маленькой комнатке, помимо магического барахла, были собраны все торговые марки, которые ныне существуют. Ими пестрела вся стена. Я сразу вспомнил детство и свои первые турецкие джинсы «Cardinal». Мне так не хотелось прощаться с красивыми этикетками, я долго носился с ними по дому, не зная, куда их спрятать. Уже нашел место, где буду их хранить, но тут вмешалась мама: «Что ты собираешь всякий хлам?! Пойди и выкинь! Они тебе не пригодятся». Пришлось выбросить. Петина мама, видимо, была другого мнения. На книжной полке стояли книги преимущественно одного направления: «Как ничего не делать и иметь все на свете», «Как стать волшебником», «Деньги, счастье, успех, карьера», «Искусство мечтать», «Думайте позитивно, и счастье придет само по себе», «Стать богатым – это просто!»… Все это я уже проходил.
– Петя увлекается такой литературой?
– Ты поосторожнее с ним, он волшебник! – Ваня пытался придать голосу серьезности. – Смотри аккуратнее, заколдует. Хе-хе. Шучу. Он, правда, много читает, но в основном с наладонника электронные книги, чтобы деньги за них не платить, качает в Интернете. А это так, осталось у него от ex-girlfriend.
– К Ульяне не пойдем?
– Нет. Она что-то не в духе. Видишь, заперлась у себя, сидит, сопит. Наверное, что-то замышляет. Пошли на кухню. Там Петя уже что-то приготовил.
Мы сели за стол. Петя приготовил какое-то китайское блюдо, я нарезал хамон. Мы выпили водки. Я рассказывал им про Испанию. Они внимательно слушали, смеялись и выпивали. Мы просидели до трех утра. Петя, сославшись на работу и ранний подъем, пошел спать. Мы с Ваней еще немного посидели и тоже пошли. Легли по кроватям и болтали в темноте, до тех пор пока от Пети не пришла СМС: «Не могли бы вы разговаривать громче, а то ничего не слышно!» Похихикав, я выдержал паузу и уснул.
Мой первый день в Москве закончен.
Дашко не лесбиянка
Меня бесит напускная торопливость москвичей, вместе с их желанием успеть на работу! Они боятся опоздать и бегут что есть мочи, расталкивая всех вокруг локтями, возмущаясь медлительностью окружающих. Хотя я уверен, каждый из них почти всегда опаздывает.
Я много езжу и часто вижу калек с вытянутой рукой, как говорит приятный левитановский голос по громкой связи: «Люди, занимающиеся попрошайничеством». Я не даю им денег, всем этим одноруким, безруким, безногим, старым, больным, хилым – всем тем, у кого умирает дочь, потерян паспорт, болеет сын, потому что выявил удивительную закономерность. У каждого из них один маршрут, каждый стоит на своей точке. Они на работе. Я не хочу платить им за вызванную жалость, за чувство, которое в последнее время все чаще испытываю к себе.
Мне сложно признаться, что я больше не звезда реалити-шоу. У меня нет денег на такси, у меня нет прав на вождение автомобиля, а соответственно, выход один – общественный транспорт. Меня часто узнают, если я еду без головного убора. Как правило, эта встреча сулит только крик в спину: «„Д2“ говно!» Если в вагоне метро есть подростки, они будут долго смотреть, ржать, показывать на меня пальцем, тянуть пиво, продолжая отпускать остроты. Меня все это бесит. Я не знаю, куда себя деть, когда в вагоне находится человек, громко орущий: «Посмотрите, да это же Роман Третьяков из „Д2“!» Но самое унизительное, когда в метро берут автографы. Я не отказываю, просто стою и молча делаю то, о чем просят. Хм. Я делаю свою работу. Как правило, это закорючка на маленьком, пропитанном потом клочке бумаги. После того как расписался, какая бы ни была следующая станция, я выхожу и сажусь в следующий поезд. Мне стыдно, когда на меня пристально смотрят люди. Они глядят внимательно, с укором, некоторые с ухмылкой: «Довы…ывался? Сиди теперь, как все, в метро! Звезды х…евы! Б…дский „Д2“». Даже если мне удалось забиться в угол и никто на меня не обращает внимания, мне тошно. Мне противно от толпы, текущей в мраморных тоннелях. Меня раздражает вонь из прокуренного рта рядом стоящего пассажира, пивной перегар, запах закисшей мочи в вагонах, мне стремно держаться за поручни, потому что я не знаю, кто держался за них до меня, поэтому я всегда езжу в перчатках. У меня вызывают отвращение спящие на лавках вагона бомжи, грязь и воцарившаяся на каждом лице обреченность и депрессия.
Перед первой поездкой я надел панамку с длинными полями, шарф, очки, поднял воротник плаща, но даже это не помогало – меня узнавали.
Я вспоминаю ту приветливую, солнечную, красивую Москву, в которую я приехал 1 мая 2004 года тогда неизвестным, и сравниваю ее с этой, в которой живу прославившимся сейчас. Это два совершенно разных города. Тогда было то же метро, те же пробки, та же вонь. Изменился я. Я стал избалованным, претенциозным, сладким. Раздался звонок. Оля.
– Ты можешь забрать меня отсюда?! – рыдала она в трубку.
– Что случилось?
– Я не могу больше быть на этом скотском шоу!
– Да что произошло?
– Мне сегодня Степа сказал, что я встречаюсь с Гоги!
– С каким Гоги?
– Да ни с каким!
– Ну а что ты плачешь?
– Да-да-да, потому что, – Оля плакала навзрыд, как маленькая, – я сказала, что я не говорила, что Дашко лесбиянка.
– Успокойся. И объясни спокойно, а то я ничего не понимаю.
Оля продолжала шмыгать носом.
– Меня тут все ненавидят! У меня нет друзей! Ксюша Собчак так сказала!
– Да что ты нюни развесила! – Я понимал, что поглаживаниями никак не смогу ее защитить, тем более по телефону. Пришлось давить. – Оль, успокойся.
– Я не могу больше тут! Забери меня отсюда! Я хочу домой! Я хочу домой! Забери-и-и!
– Так, успокойся! – Раньше я всегда ее успокаивал, но сейчас мне не хотелось этого делать. – Оля, хватит ныть! Я тебе вытирал сопли три года! С меня хватит. Я говорил, что тебе теперь придется защищать не только себя, но и наши отношения?
– Да, – по-прежнему всхлипывая, отвечала она.
– Тебе можно было ныть, когда я был там! Когда я мог любому заткнуть рот. Лафа у тебя закончилась. Теперь надо думать, что говоришь и делаешь, надо думать заранее! Нянчиться с тобой там никто не будет! И наставлять на пусть истинный тоже! Ты взрослый человек, а ведешь себя как ребенок! Соберись! Хватит ныть! Слышишь? Хватит. – В телефонной трубке повисла тишина. Она опешила от такой реакции и тут же успокоилась. – И я ору на тебя не для того, чтобы добить, а чтобы отрезвить. Ты расклеилась, привыкла, что за тебя всегда скажут, подумают, сделают. Все, не будет такого! А будет тебе еще хуже. Теперь, когда ты даешь слабинку, тебя будут клевать все, даже лохи, которые пару часов на проекте. Сейчас будут нападать все кому не лень! И не надо звонить и рыдать в трубку: «Степа мне сказал, что я встречаюсь с Гогой!» Ну и что?
– Степа сказал, что я встречаюсь с Гогой! После Лобного подошла к нему и ответила: «Какое право ты имеешь клеветать на меня?!»
– Так.
– Он сказал: «Оленька, успокойся. Я хочу, чтобы люди знали правду. Весь Интернет знает, что с Ромой у тебя уже давным-давно ничего нет. Тем более что в Сети плавает ролик, где ты с какими-то хачиками едешь в машине!» А это не хачики! Это мои друзья! И было это давным-давно, я там еще с косичками после Доминиканы.
– А что вы со Степаном не поделили?
– Да ничего! Настя вернулась с Сэмом из отпуска. И мы начали разбирать ситуацию с нашим сайтом. Помнишь, когда они улетали, всем сказали, что летят в Таиланд. Уже потом выяснилось, что Сэмик полетел со своим дядей в Эмираты, а Настя – вместе с Моцак в Сочи! Мы обсуждали это на Лобном месте. Потом я, как всегда, выложила это на сайт. Единственное, дописала: «Где же правда на самом деле? Кто теперь поверит им? Зачем ребята нас так долго обманывали?»
– Так.
– Ну вот. А сегодня они вернулись. И первым делом объявили мне войну. Насте, естественно, не хочется выглядеть глупо, и она решила обвинить во всем меня. Сказала что-то типа: «Как это ты, моя подруга, могла написать на сайте такое? Что теперь подумает обо мне моя мама? Ты недвусмысленно дала понять, что я девушка нетрадиционной ориентации». Я ей ответила: «Настя, ну я же не сказала, что ты лесбиянка». Тут и вылез Степан: «Оля, ну я же не говорю, что ты в Питере встречаешься с Гогой». Мне стало очень обидно. Все надо мной ржали.
– Ну, у Степана давняя неприязнь к нам.
– И что мне делать?
– Тебе надо быть к этому готовой. Они, как стадо шакалов, накинулись на тебя сразу, как только почувствовали твою беззащитность.
– И что мне теперь делать?
– Ничего. Готовься к новой провокации.
И в этот самый момент самолет плавно коснулся колесами полосы, а потом уже всем весом опустился на русскую землю. Отпуск закончился. Люди включали свои телефоны, в которых тут же раздавались звуки пришедших СМС. Мне телефон включать не хотелось, я знал, что никто и ничего мне не отправлял.
«Добро пожаловать в столицу, – сказала стюардесса. – В Москве 21:15. Температура воздуха 12 градусов Цельсия. Наша авиакомпания сделала все, чтобы ваш полет прошел максимально комфортно. Надеюсь, вам понравилось и в следующий раз вы вновь выберете нас. Экипаж самолета прощается с вами и желает приятного вечера. До свидания».
Добро пожаловать в Moscow f…cking City! Паспортный контроль прошли без проблем и даже очень быстро. Выходим из зала прилета – никого нет, никто не встречает. Быть может, водитель у входа? Выходим на улицу – никого! Звоним водителю. Он, оказывается, не знает, где зал прилета, ищет. Стоим и ждем полчаса, снова его набираем, на этот раз оказывается, что он попал в пробку, которая образовалась у въезда. Проходит еще полчаса. Наконец-то задрипанная, грязная, позорная «шестерка» появляется из-за поворота, и мы стараемся как можно быстрее, чтобы люди не видели нашу машину, бросить в нее сумки. Стыдно. Хоть бы помыл!
Выезжаем и тут же снова попадаем в пробку.
– В Мадриде и в Барселоне такого нет, – хвастливо проговорила Оля.
– Представляешь, нет пробок! – поддержал я. – За две недели я уже от них отвык!
– А тут в 12 ночи можно встать наглухо, – обреченно сообщил водитель.
– Что-то Москва с нами не так уж приветлива, – настороженно заметил я.
– Это точно, – безучастно ответила Оля. – Позвоню Германовскому, сказать, что мы прилетели. – Она достала свой зеленый рекламный телефон и набрала продюсера: – Але, Николай Алексеевич? Здрасте. Да, мы уже прилетели. Да, все нормально. Отдохнули супер! Были везде. Такое ощущение, что объехали всю Испанию! На поляне буду часа через три. Ну… надо завезти Ромку, я еще хочу посидеть с ним немного. А он сейчас вам сам скажет. – Оля дала мне трубку, я снова, после трехнедельного перерыва, слышал голос Германовского. Если честно, не очень хотел разговаривать.
– Роман, привет.
– Здравствуйте, Николай Алексеевич.
– У тебя все нормально?
– Да, все хорошо.
– Поздравляю с возвращением на родину. Оля сказала, что отдохнули отлично?
– Да.
– Где будешь жить?
– Пока у друзей, а потом сниму квартиру.
– Что за друзья? – Повисла пауза. Я чувствовал, что ему очень важно знать, где именно, а я не хотел говорить.
– Вы их не знаете.
– Точно?
– Да.
– Ясно. Передай трубку Ольге, пожалуйста.
– Оль, тебя.
– Але… ага… да… ну вы же знаете, что у меня сейчас много учебы? Я не знаю… Ладно, хорошо. – Повесила трубку.
– Что там такое?
– Николай Алексеевич напомнил про то, что я должна еженедельно вести эфиры на «Love Radio».
– А это что, каждый день?
– Нет, раз в неделю, в субботу.
– Отлично! Не вижу в этом ничего плохого. Ты будешь чаще приезжать из Питера в Москву. Переезды тебе будут оплачивать?
– Думаю, да.
– Вообще хорошо.
– Я так совсем не думаю, – достаточно резко отреагировала Оля.
– В чем проблема?
– Ты можешь себе представить, что такое – раз в неделю приезжать сюда?
– Не вижу в этом никакой проблемы, ночь в поезде, и ты тут.
– Это ты так говоришь, потому что не ездил так часто.
– Ничего страшного.
– А еще мне за это не будут платить!
– Тебе же платят зарплату на «Доме».
– Мне этого мало.
– На твоем месте я бы так не говорил. Тебе нужен опыт любого ведущего. Пригодится. Чтобы иметь опыт радиоведущего, я работал каждый день.
– Ну это ты!
– Ого, как ты заговорила!
– Мне просто не хочется работать бесплатно. Я и так слишком много для них делаю всего на халяву. До «Д2» мне платили за каждую фотосессию, а сейчас фотосессий много, а зарплата от этого больше не становится. Вот еще и это радио-шоу бесплатное добавилось. У меня на все сил не хватит.
– Хватит. Лишь бы нравилось.
– Наверное, ты прав.
Пробка была только до МКАДа, дальше мы поехали значительно быстрее. Через полчаса я был уже у себя. Мы попрощались с Олей. Она отправилась на поляну, а я пошел в свой новый дом.
Мой новый дом
С этого дня я отсчитываю свои дни проживания в столице. Вообще, я приехал сюда 01.05.2004, но все это относится к подмосковному периоду.22 сентября
Глядя в окно, я понимаю, что все не так уж плохо. Из моего окна виден Каменный мост через Москву-реку, за ним Кремлевская стена и те самые рубиновые звезды. Из кухни можно посмотреть на храм Христа Спасителя, памятник Петру и шоколадную фабрику «Красный Октябрь». Я в самом центре столицы!
Мой новый адрес: г. Москва., ул. Серафимовича, д. 2. Снова «Д2». Так мило! Объясняя, где этот дом находится, можно сказать: в нем находится Театр эстрады, или кинотеатр «Ударник», но большинство знают его как «Дом на набережной». Про него я очень много читал, более того, хотел в нем оказаться. И вот теперь я здесь.
Компания у меня подобралась как по заказу. Петя – рекламный продюсер ТТТ, Ваня – директор по локейшену в кинокомпании, Ульяна – режиссер.
Я делил комнату с Ваней. С моих первых минут нахождения в этой квартире ко мне отнеслись с вниманием и заботой. Ребята, казалось, были рады моему присутствию, будто не я напросился с ними жить, а они давно меня ждали. Ваня заботливо разобрал диван, сам заправил в пододеяльник одеяло, подушку в наволочку, постелил простыню. Давно я не удостаивался такой заботы. Петя шумел на кухне, откуда доносился приятный запах. Ульяна по-прежнему не выходила из комнаты.
– Вот, Роман, теперь ты будешь тут спать! Вместе со мной, – улыбаясь во все свое круглое лицо сказал Иван.
– Покажешь квартиру?
– Ну конечно. С удовольствием… Смотри, это шкаф, тут я освобожу некоторые полки, и ты тоже сможешь им пользоваться.
– А почему он стоит сразу напротив входа, почти посередине комнаты?
– Ну… это… он загораживает секретную комнатку от постороннего взгляда.
– Под секретной комнаткой ты подразумеваешь вот этот угол со всяким барахлом?
– Ну почему же барахлом? Идем, я тебе покажу. – Ваня взял меня за руку и потянул в угол за шкаф. – Вот тут у меня гирлянды для елки, которую мы будем наряжать в Новый год, севшие батарейки…
– Батарейки тебе зачем?
– Надо… хе-хе. Скрепки, ложки всякие чайные, магнитофонные кассеты, диски.
– Короче, всякое барахло.
– Ну да, правда, тут половина – не мое. Тут до тебя Москва жил…
– Какой Москва?
– Ну Димка Москва, который у вас там на «Д2» был, за Собчак еще ухаживал.
– А, Москва!
– Да-да. Тут половина его вещей.
– А где он сейчас?
– Он в павильоне съемочном живет.
– Где?
– Ну я работаю в кино и Москву туда устроил. Он поссорился с Петей, и ему надо было срочно съезжать. Поскольку квартиру себе найти он не успел, то, где работает, там и спит.
– А что это, так сложно?
– Квартиру найти?
– Да.
– Ххххе! Пойди попробуй. Снять однушку, не в центре, сейчас стоит 25 штук. Риелтор за свои услуги возьмет столько же. Ну и хозяину квартиры надо еще за первый и последний месяц отдать. Вот и получается 75 штук. У него их нет. Вот и живет там, где есть возможность. Он не парится, не переживай. Ему везде хорошо, он же Москва!.. А вот это мое! – Ваня достал прозрачный пластиковый бокс, забитый десятирублевыми купюрами. – Это на черный день.
– Долго собирал?
– Нет, полгода, наверное. Иногда деньги в карманах заваляются, я их сюда выкладываю.
– Понятно. А это что? – В самом центре комнаты стояла позолоченная двухметровая лестница.
– Это… Хххе… Это елка.
– Елка?
– Что ты удивляешься? Скоро Новый год, мы украсим ее цветным дождиком, повесим шары, игрушки, гирлянды. Звезду воткнем светящуюся.
– Шутишь?
– Нет! Я на полном серьезе. А зачем покупать? Когда я ее украшу, ее от настоящей не отличишь.
– А как она сюда попала?
– Мне надо было лампочку вкрутить. Потолки у нас тут высокие – три метра, со стула не достанешь. Тут как раз в подъезде электрики что-то делали. Вот я у них ее и с…дил. Пока электрики в подъезде свою работу доделывали, она тут у меня стояла, стыдно было выносить. А потом я уже к ней привык, решил оставить. Вот видишь, краской золотой покрыл.
– Понятно.
– Пошли я тебе Петину комнату покажу. – Мы вышли в квадратный просторный коридор. Двери во все комнаты завешены тяжелыми бордовыми портьерами. Стены изрисованы маркером. В центре стоял стол, заваленный куртками и сумками.
– Вешалки нет? – спросил я, глядя на стол.
– Есть шкаф, вот он. – Ваня открыл дверцы. – Но, как видишь, он почти битком. Все не помещается.
– А это что на стенах?
– Эта стена славы. Каждый, кто у нас бывает, оставляет пожелание. Вот смотри, это Водонаева киску нарисовала, это вот Рассел, Боня, Чуев, Анфиса Чехова – да тут много кого. Только тебя нет.
– Я позже оставлю…
– А вот наша общая женщина. – Ваня подошел к плакату с похабно развалившейся на пляже блондинкой.
Соски и пипка у нее были заклеены стикерами с надписью «цензура». Я не поленился приподнять стикер между разведенных ног и взглянуть на то, что было прикрыто.
– Нравится?
– Хорошенькая.
– На Бузову похожа?
– Разве только пипкой.
– Ххххе. Ну что, пойдем дальше.
Комната Пети была в духе спиритизма. Тяжелые темные шторы на окнах, этнические барабаны, стеклянные шары, всевозможные статуэтки на полках, красные крашеные стены. Не хватало еще чучела петуха. Однако кровать была по-армейски заправлена обычным бабушкиным покрывалом. На портьере у входа приколото огромное количество всевозможных этикеток, фантиков, обложек. Казалось, в этой маленькой комнатке, помимо магического барахла, были собраны все торговые марки, которые ныне существуют. Ими пестрела вся стена. Я сразу вспомнил детство и свои первые турецкие джинсы «Cardinal». Мне так не хотелось прощаться с красивыми этикетками, я долго носился с ними по дому, не зная, куда их спрятать. Уже нашел место, где буду их хранить, но тут вмешалась мама: «Что ты собираешь всякий хлам?! Пойди и выкинь! Они тебе не пригодятся». Пришлось выбросить. Петина мама, видимо, была другого мнения. На книжной полке стояли книги преимущественно одного направления: «Как ничего не делать и иметь все на свете», «Как стать волшебником», «Деньги, счастье, успех, карьера», «Искусство мечтать», «Думайте позитивно, и счастье придет само по себе», «Стать богатым – это просто!»… Все это я уже проходил.
– Петя увлекается такой литературой?
– Ты поосторожнее с ним, он волшебник! – Ваня пытался придать голосу серьезности. – Смотри аккуратнее, заколдует. Хе-хе. Шучу. Он, правда, много читает, но в основном с наладонника электронные книги, чтобы деньги за них не платить, качает в Интернете. А это так, осталось у него от ex-girlfriend.
– К Ульяне не пойдем?
– Нет. Она что-то не в духе. Видишь, заперлась у себя, сидит, сопит. Наверное, что-то замышляет. Пошли на кухню. Там Петя уже что-то приготовил.
Мы сели за стол. Петя приготовил какое-то китайское блюдо, я нарезал хамон. Мы выпили водки. Я рассказывал им про Испанию. Они внимательно слушали, смеялись и выпивали. Мы просидели до трех утра. Петя, сославшись на работу и ранний подъем, пошел спать. Мы с Ваней еще немного посидели и тоже пошли. Легли по кроватям и болтали в темноте, до тех пор пока от Пети не пришла СМС: «Не могли бы вы разговаривать громче, а то ничего не слышно!» Похихикав, я выдержал паузу и уснул.
Мой первый день в Москве закончен.
Дашко не лесбиянка
Дни текли размеренно. Я впитывал Москву и учился жить заново. За три года в периметре я привык к сонному образу жизни. Сейчас вокруг и внутри меня все резко менялось. Из пышной сдобы я превращался в сухарь. Я стал больше ходить, записался на фитнес, научился ездить в метро (правда, не всегда хорошо получается, но я стараюсь). Я сильно потею от нервного напряжения, могу поехать в другую сторону или перейти не на ту ветку, выйти не на ту сторону улицы, но я делаю это, потому что другой возможности перемещаться у меня нет.1 октября
Меня бесит напускная торопливость москвичей, вместе с их желанием успеть на работу! Они боятся опоздать и бегут что есть мочи, расталкивая всех вокруг локтями, возмущаясь медлительностью окружающих. Хотя я уверен, каждый из них почти всегда опаздывает.
Я много езжу и часто вижу калек с вытянутой рукой, как говорит приятный левитановский голос по громкой связи: «Люди, занимающиеся попрошайничеством». Я не даю им денег, всем этим одноруким, безруким, безногим, старым, больным, хилым – всем тем, у кого умирает дочь, потерян паспорт, болеет сын, потому что выявил удивительную закономерность. У каждого из них один маршрут, каждый стоит на своей точке. Они на работе. Я не хочу платить им за вызванную жалость, за чувство, которое в последнее время все чаще испытываю к себе.
Мне сложно признаться, что я больше не звезда реалити-шоу. У меня нет денег на такси, у меня нет прав на вождение автомобиля, а соответственно, выход один – общественный транспорт. Меня часто узнают, если я еду без головного убора. Как правило, эта встреча сулит только крик в спину: «„Д2“ говно!» Если в вагоне метро есть подростки, они будут долго смотреть, ржать, показывать на меня пальцем, тянуть пиво, продолжая отпускать остроты. Меня все это бесит. Я не знаю, куда себя деть, когда в вагоне находится человек, громко орущий: «Посмотрите, да это же Роман Третьяков из „Д2“!» Но самое унизительное, когда в метро берут автографы. Я не отказываю, просто стою и молча делаю то, о чем просят. Хм. Я делаю свою работу. Как правило, это закорючка на маленьком, пропитанном потом клочке бумаги. После того как расписался, какая бы ни была следующая станция, я выхожу и сажусь в следующий поезд. Мне стыдно, когда на меня пристально смотрят люди. Они глядят внимательно, с укором, некоторые с ухмылкой: «Довы…ывался? Сиди теперь, как все, в метро! Звезды х…евы! Б…дский „Д2“». Даже если мне удалось забиться в угол и никто на меня не обращает внимания, мне тошно. Мне противно от толпы, текущей в мраморных тоннелях. Меня раздражает вонь из прокуренного рта рядом стоящего пассажира, пивной перегар, запах закисшей мочи в вагонах, мне стремно держаться за поручни, потому что я не знаю, кто держался за них до меня, поэтому я всегда езжу в перчатках. У меня вызывают отвращение спящие на лавках вагона бомжи, грязь и воцарившаяся на каждом лице обреченность и депрессия.
Перед первой поездкой я надел панамку с длинными полями, шарф, очки, поднял воротник плаща, но даже это не помогало – меня узнавали.
Я вспоминаю ту приветливую, солнечную, красивую Москву, в которую я приехал 1 мая 2004 года тогда неизвестным, и сравниваю ее с этой, в которой живу прославившимся сейчас. Это два совершенно разных города. Тогда было то же метро, те же пробки, та же вонь. Изменился я. Я стал избалованным, претенциозным, сладким. Раздался звонок. Оля.
– Ты можешь забрать меня отсюда?! – рыдала она в трубку.
– Что случилось?
– Я не могу больше быть на этом скотском шоу!
– Да что произошло?
– Мне сегодня Степа сказал, что я встречаюсь с Гоги!
– С каким Гоги?
– Да ни с каким!
– Ну а что ты плачешь?
– Да-да-да, потому что, – Оля плакала навзрыд, как маленькая, – я сказала, что я не говорила, что Дашко лесбиянка.
– Успокойся. И объясни спокойно, а то я ничего не понимаю.
Оля продолжала шмыгать носом.
– Меня тут все ненавидят! У меня нет друзей! Ксюша Собчак так сказала!
– Да что ты нюни развесила! – Я понимал, что поглаживаниями никак не смогу ее защитить, тем более по телефону. Пришлось давить. – Оль, успокойся.
– Я не могу больше тут! Забери меня отсюда! Я хочу домой! Я хочу домой! Забери-и-и!
– Так, успокойся! – Раньше я всегда ее успокаивал, но сейчас мне не хотелось этого делать. – Оля, хватит ныть! Я тебе вытирал сопли три года! С меня хватит. Я говорил, что тебе теперь придется защищать не только себя, но и наши отношения?
– Да, – по-прежнему всхлипывая, отвечала она.
– Тебе можно было ныть, когда я был там! Когда я мог любому заткнуть рот. Лафа у тебя закончилась. Теперь надо думать, что говоришь и делаешь, надо думать заранее! Нянчиться с тобой там никто не будет! И наставлять на пусть истинный тоже! Ты взрослый человек, а ведешь себя как ребенок! Соберись! Хватит ныть! Слышишь? Хватит. – В телефонной трубке повисла тишина. Она опешила от такой реакции и тут же успокоилась. – И я ору на тебя не для того, чтобы добить, а чтобы отрезвить. Ты расклеилась, привыкла, что за тебя всегда скажут, подумают, сделают. Все, не будет такого! А будет тебе еще хуже. Теперь, когда ты даешь слабинку, тебя будут клевать все, даже лохи, которые пару часов на проекте. Сейчас будут нападать все кому не лень! И не надо звонить и рыдать в трубку: «Степа мне сказал, что я встречаюсь с Гогой!» Ну и что?
– Степа сказал, что я встречаюсь с Гогой! После Лобного подошла к нему и ответила: «Какое право ты имеешь клеветать на меня?!»
– Так.
– Он сказал: «Оленька, успокойся. Я хочу, чтобы люди знали правду. Весь Интернет знает, что с Ромой у тебя уже давным-давно ничего нет. Тем более что в Сети плавает ролик, где ты с какими-то хачиками едешь в машине!» А это не хачики! Это мои друзья! И было это давным-давно, я там еще с косичками после Доминиканы.
– А что вы со Степаном не поделили?
– Да ничего! Настя вернулась с Сэмом из отпуска. И мы начали разбирать ситуацию с нашим сайтом. Помнишь, когда они улетали, всем сказали, что летят в Таиланд. Уже потом выяснилось, что Сэмик полетел со своим дядей в Эмираты, а Настя – вместе с Моцак в Сочи! Мы обсуждали это на Лобном месте. Потом я, как всегда, выложила это на сайт. Единственное, дописала: «Где же правда на самом деле? Кто теперь поверит им? Зачем ребята нас так долго обманывали?»
– Так.
– Ну вот. А сегодня они вернулись. И первым делом объявили мне войну. Насте, естественно, не хочется выглядеть глупо, и она решила обвинить во всем меня. Сказала что-то типа: «Как это ты, моя подруга, могла написать на сайте такое? Что теперь подумает обо мне моя мама? Ты недвусмысленно дала понять, что я девушка нетрадиционной ориентации». Я ей ответила: «Настя, ну я же не сказала, что ты лесбиянка». Тут и вылез Степан: «Оля, ну я же не говорю, что ты в Питере встречаешься с Гогой». Мне стало очень обидно. Все надо мной ржали.
– Ну, у Степана давняя неприязнь к нам.
– И что мне делать?
– Тебе надо быть к этому готовой. Они, как стадо шакалов, накинулись на тебя сразу, как только почувствовали твою беззащитность.
– И что мне теперь делать?
– Ничего. Готовься к новой провокации.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента