Романов Константин. Царь иудейский

   (Убегает.)
   Явление двадцать третье
   Голос саддукея
   На смерть!
   Голос 1-го фарисея
   На крест!
   Голос 2-го
   Возьми Его!
   Голос 3-го
   Распни!
   Голос Пилата (с горькой насмешкой).
   Царя ли вашего распну?
   Прокула
   Ты слышишь?
   То говорил мой муж...
   Иоанна
   О, успокойся!
   О, Прокула, поберегись!
   Голос 1-го фарисея
   Не знаем
   Царя мы!
   Голос 2-го
   [Нет у нас царя!]
   Голос 3-го
   Не нужно
   Царя нам!
   Голос саддукея
   Царь у нас единый: кесарь.
   Прокула (вырываясь).
   Пустите!.. Прочь!.. Пустите к этой двери!
   Пустите же! Все, все хочу я видеть!
   (Крики смолкают.)
   Голос Пилата (после молчания)
   Я умываю руки в знак того,
   Что неповинен я в крови невинной.
   За Праведника вам держать ответ!
   Голос народа
   Пусть кровь Его на нас и детях наших!
   Занавес быстро падает.
   Павловск 12 января 1912 г.
   ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
   Картина первая
   Дом и сад Иосифа Аримафейского у занимающей всю сцену справа высокой городской стены, сплошь заросшей плющом и зеленью. От этой стены в глубине под прямым углом тянется наискось через всю сцену влево каменная ограда сада, отделяющая его от дороги, которая невидимая зрителю, по ту сторону ограды и вдоль ее, ведет от выхода из городских ворот, видимых своею верхней частью на заднем плане за оградой и городской стеной над образуемым ими углом. Слева дом Иосифа выступает лишь небольшой пристройкой с плоской крышей под пестрым шатровым навесом. На этой крыше два дивана, стол, кожаная корзина со свитками Ветхого Завета. Сиденья и стол покрыты дорогими коврами. Дом примыкает к вышеупомянутой ограде. С крыши ведут каменные ступени на площадку, примкнутую к той же ограде. Тут каменная скамья. Стоящему на площадке ограда приходится почти на высоте плеч, так что ему видна дорога. С площадки в сад спускаются несколько ступеней. В углу справа в глубине водоем. Между ним и ступенями на площадку и на крышу в ограде калитка, ведущая на дорогу. Справа на авансцене ход в глубину сада. В саду вазы, скамьи, цветы. Около полудня. Солнечная погода.
   Явление первое
   (Иосиф сидит на кровле, читая свиток закона. Никодим
   медленно всходит к нему по ступеням.)
   Иосиф
   А, это ты, мой старый друг! Как рад я,
   Что, наконец, опять ко мне зашел
   Ты, Никодим! Садись, садись вот здесь,
   Поближе, так. Давно, давно хотелось
   Мне по душе с тобой поговорить.
   Поверишь ли, в последние недели
   Я, добрый друг, тебя не узнаю:
   [В тебе таится что-то; ты рассеян,
   Сдвигаешь брови сумрачно, молчишь,
   Не отвечая часто на вопросы,
   И всех сторонишься. О, друг мой, брат.]
   Откройся мне, скажи: что, что с тобою?
   Никодим
   Иосиф, друг мой! Верно угадал
   Ты, что во мне упорно и жестоко
   Два борются начала...
   Иосиф
   Вижу, вижу.
   Никодим
   Всегда и раньше ум боролся с сердцем;
   Но никогда борьба глухая эта
   Меня не мучила так нестерпимо,
   Как в эти дни - нет, даже и не дни
   В часы, протекшие с минувшей ночи...
   Иосиф
   Что ж? Над Учителем внезапный суд
   И смертный приговор...
   Никодим
   Не только это.
   Ужасно то, что я... что я...
   Иосиф
   Так что же?
   Никодим
   Ужасно то, что я - не понимаю.
   О, как мучительно - не понимать:
   [Я сам себя не раз ловил на чувстве,
   Что смутное питаю упованье
   На Иисуса. Мне подчас казалось,
   Что это Он - обещанный Мессия,
   Что свергнет Он языческое иго,
   Освободит Израильский народ,
   Прославится, воссядет на престоле
   Давидовом и с высоты Сиона
   Над нами будет царствовать во век.
   Но вот настал день радости священной,
   Канун великой Пасхи иудейской
   И рухнула последняя надежда!
   Иосиф, друг мой, ты, наверно, помнишь:
   Назад тому три года тайно я
   К Нему пошел глухою, темной ночью.
   Но знать не можешь ты, зачем пошел я;
   Так выслушай. - Со всею силой веры]
   Давно, уж с ранних лет вникаю я
   В закон, в преданья, в заповеди Божьи.
   Чем глубже в мудрость их я погружаюсь,
   Тем все ясней, все явственней, все ярче
   Обозначается передо мной
   Та ложная стезя, которой наши
   Законники и книжники ведут.
   Иосиф
   Куда ж ведут они?
   Никодим
   Куда - не знаю!
   Не к Богу только.
   Иосиф
   Что? И это ты,
   Израилев учитель, иудейский
   Начальник, ты, ты, Никодим, дерзаешь
   Произнести такое слово?
   Никодим
   Да,
   Дерзаю потому, что Моисеев
   Закон, пророчества, преданья старцев
   И совокупность нашего ученья
   Мне слишком, слишком дороги и близки.
   В них правда вечная, в них жизнь, в них Бог!
   Но только в них одних, не в толкованьях
   Священников, законников, левитов.
   Ужели вера есть у этих членов
   Синедриона, этих фарисеев
   И саддукеев?
   Иосиф
   У кого ж она?
   Кто ж верует?
   Никодим
   Кто? - Дети, только дети.
   Я и себя ребенком малым помню.
   Как я тогда глубоко верил в Бога!
   К Нему любовью чистой и горячей
   Пылало сердце детское мое,
   Он надо мной парил в безбрежном небе,
   Его нетленной синевой меня
   Он осенял, меня тогда любил Он.
   Ему молился я, - нет, не молился:
   Тогда еще не научили люди
   Меня Ему молиться. В эту высь
   Рвался к Нему душою я и плакал,
   Да, плакал в несказуемом восторге
   Отрадными, счастливыми слезами,
   И в тех слезах общенье находил
   С моим Создателем. - Скажи, Иосиф,
   Не каждый ли из нас переживал
   Такие чувства в отрочества годы?
   Теперь ответь: чему же обучают
   У нас детей?
   Иосиф
   Какой вопрос! Чему?
   Конечно, вере в истинного Бога,
   Его закону, заповедям Божьим...
   Никодим
   Нет, не тому, Иосиф, не тому!
   Нет, измышленьями сухого знанья
   Уже давно у нас подменены
   Святой закон и заповеди Божьи;
   У нас царит обрядность вместо веры,
   А вместо Господа - синедрион.
   Иосиф
   Опомнись, Никодим! Что говоришь ты?
   Божественную истину и веру
   Священники незыблемо хранят.
   Никодим
   Священники?! Да вдумался ль, Иосиф,
   Ты в то, что с нею сделали они,
   С божественною истиною этой?
   Они ее упрятали в Святая
   Святых за пышнотканую завесу
   И, в серебро и злато заковав
   И драгоценными убрав камнями,
   Заволокли куреньем фимиама.
   Вот, вот что с истиной они свершили!
   [Ты зришь ли Бога своего, Израиль?
   Ему ты внемлешь, избранный народ?
   Не видишь и не слышишь? - И не нужно!
   Тем истина у нас сохранней, тем
   Незыблемей, верней и безопасней
   Мы Божье откровенье соблюдем.]
   Народ! Он проклят! И пускай невеждой
   В законе будет он. С него довольно
   Уплаты десятин и тонких правил
   О том, как очищенье совершать,
   И приношений, и даров, и жертв,
   И почитанья строгого субботы.
   Иосиф
   Друг Никодим, спокойней, без боязни
   Теперь я слушаю тебя. Сперва мне
   Почудилось, что пошатнулся сам
   Ты в вере в Божью истину святую;
   [И страхом за тебя, мой верный друг,
   Болезненно душа затрепетала.]
   Но вижу, ты, как прежде, в вере тверд.
   [ За бедный наш простой народ скорбишь ты,
   И скорбь твою всем сердцем я делю.]
   - Послушай: здесь сейчас меня застал ты
   За чтением Исайи-пророка.
   Раскрой же свиток, - нет, не тот, - другой,
   Вот этот. - Дай! Смотри внизу страницы,
   Вот здесь: "К чему Мне множество всех ваших
   Кровавых жертв? Так говорит Господь.
   Я всесожженьями овнов и туком
   Откромленных пресытился тельцов.
   Не нужно Мне всей этой крови агнцев"...
   Никодим
   Иосиф, друг, не странно ль? Вот ответ
   На мысль мою. Всевышний Сам устами
   Пророка Своего вещает нам,
   Что обветшало прежнее служенье.
   Иосиф
   Да, верю я; не далеко то время,
   Когда не в городе царя Давида,
   Когда не в этом пышном храме только,
   Но где бы ни было под небесами
   Создателю миров, Отцу, как дети,
   Поклонниками истинными мы
   Повсюду поклоняться будем в Духе
   И истине.
   Никодим
   Опять взыграло сердце,
   Твоим речам внимая. Узнаю
   Слова святые Иисуса. Верю
   Душою всей, умом и сердцем верю,
   Что Он с небес на землю послан Богом,
   Чтоб с нами новый заключить завет.
   Он, Он - давно обещанный Мессия,
   Сомненья нет!.. - И вдруг, лишь только вспомню
   Синедрион, полночный суд, Пилата,
   Допрос и этот смертный приговор,
   Как у стрелой настигнутой орлицы
   Беспомощно поникнут крылья веры,
   И в глубь и мрак сомнений я паду.
   Иосиф
   Не унывай, друг верный мой! Надейся
   И жди! Не будем дерзко предрешать
   Божественную волю Провиденья.
   (Входит слуга.)
   Явление второе
   Слуга
   Готова трапеза!
   Иосиф (Никодиму).
   Друг, оставайся
   И трапезу со мною раздели!
   (Все трое уходят налево.)
   Явление третье
   (Справа, из глубины сада входят Симон, Руф и Вартимей
   с садовыми орудиями.)
   Симон (утирая пот).
   Как солнце горячо в открытом поле!
   Еще вчера с вершин Ливана ветер
   Навеял холода и пахло снегом;
   Безоблачная ночь была свежа,
   А уж сегодня к полдню стало жарко.
   РуФ
   На крыльях ласточек летит весна!
   Смотри, отец, уж две из них хлопочут
   Под крышею у старого гнезда.
   Который год они сюда летают!
   А здесь, под вазой, алый гиацинт
   Готовится раскрыть, пригретый солнцем,
   Своих кудрей румяных завитки.
   Симон
   Да, снова нам Всевышний посылает
   Отрадную, счастливую весну!
   Почуяли ее тепла дыханье,
   Из муравы вытягиваясь к небу,
   Стебли прекрасных белоснежных лилий.
   Что стоило б им к празднику расцвесть!
   Так любит их хозяин! Нет, до завтра
   Не зацветут.
   Вартимей
   Какое счастье! Снова
   Прозревшими глазами вижу я
   Красу и блеск, и прелесть мира Божья,
   И ласточек, и солнце, и цветы!
   Симон
   [Да, Вартимей! С заоблачного неба
   Призрел Господь на слепоту твою,
   И нашему Учителю позволил
   Твои глаза избавить от нее.
   А на земле, как и в надзвездном небе,
   Заботливый и щедрый благодетель
   Помог нужде и бедности твоей.
   Хозяин добрый наш! Благословенно
   Его да будет имя! Сколько слез
   Он сердобольною отер рукою!
   Не счесть убогих, сирых и вдовиц,
   Которым Он оказывает милость.
   Руф
   Не много сыщется в Ерусалиме
   Таких господ, как наш Иосиф. Он
   Да Никодим, его приятель верный,
   Тот самый, что на кровле с ним сейчас
   Беседовал, во всем синедрионе
   По доброте сердечной не найдут
   Себе подобных.
   Симон
   Да, не мог хозяин
   Избрать себе достойнейшего друга.]
   (Стук в калитку.)
   Стучится кто-то там. - Руф, отопри!
   (Руф отпирает калитку. Входит Иоанна.)
   Явление четвертое
   Иоанна
   Хозяин дома? Я по делу.
   Симон
   Дома
   Хозяин, дома, госпожа! Тебе
   Всегда он рад. Теперь он с Никодимом
   За трапезой.
   Иоанна
   А! Старый Симон! Здравствуй!
   С недобрыми вестями от Пилата
   Я прихожу. Как больно мне, друзья,
   Быть предвозвестницей великой скорби.
   Симон
   О, госпожа, мы все готовы слышать.
   Руф
   Позволь узнать, в чем дело, госпожа?
   Вартимей
   Не с Иисусом ли беда случилась?
   Иоанна
   Ты угадал. На крест он осужден.
   Здесь, этой улицей, в ворота эти
   Его сейчас должны вести на казнь.
   Руф
   Нет, это невозможно!
   Симон
   Как? Учитель!
   Вартимей
   Не может крестною позорной смертью
   Он умереть!
   Руф
   Прости нас, госпожа!
   Но эта весть такой вселила ужас
   В моей душе, что не могу я верить.
   Вартимей
   Он - Праведник! Он чудеса творит!
   Симон
   Ни на какое зло Он не способен!
   Руф
   Его на казнь! И на какую казнь!
   Иоанна
   О, если 6 я сама могла не верить,
   Что это правда, что еще сегодня
   Свершится казнь!
   Вартимей
   О, Господи, зачем
   Глаза мои несчастные прозрели?
   О, если бы ослепнуть им опять,
   Чтобы не видеть мне Его мучений!
   Симон
   А помнишь, Руф, дней пять назад, когда
   У входа в храм я под узцы ослицу
   Держал, пока с нее слезал Учитель,
   Мне посмотрел в глаза Он и сказал,
   Что и другой ждет от меня услуги.
   Руф
   Да, помню, помню; я еще ответил,
   Что неизменно все Его слова
   Сбываются. Ну, как теперь им сбыться!
   (На кровле появляются Иосиф и Никодим; Симон, Руф и
   Вартимей принимаются за садовые работы.)
   Явление пятое
   Иоанна
   Вот и хозяин ваш! (Всходит по ступеням.)
   Иосиф
   Чей это голос?
   А, Иоанна! Гостья дорогая!
   (Сходит ей навстречу на площадку.)
   Ты из дворца? С какими же вестями?
   Иоанна
   С недобрыми. По долгом колебаньи
   Их приговор правитель утвердил.
   Никодим
   Все кончено.
   Иоанна
   Уж воины готовят
   Орудие позорнейшей из казней.
   К тебе я прямо из дворца Пилата
   Пришла по просьбе Прокулы. Она
   В таком отчаяньи! Она просила
   Ей передать, что здесь увидим мы.
   (Справа за сценой шум приближающейся толпы. Симон,
   Руф и Вартимей бросают работу. Симон подходит к калитке
   и смотрит в нее на улицу. Руф - за ним. Вартимей взбегает
   по ступенькам и смотрит через стену.)
   Явление шестое
   Симон
   Ведут! (Крик.)
   Руф
   Вдали по улице, я вижу,
   Толпой валит народ.
   Вартимей
   Несется пыль...
   Вот воины, а впереди глашатай.
   Иоанна
   [Ах! Слышишь, издали, как шум прибоя
   Мятежных волн, бегущих к берегам,
   Доносится толпы народной говор.]
   Я вся дрожу, Иосиф. Ближе... Ближе!
   О, если бы не слышать и не видеть!
   Иосиф
   Мужайся!
   Иоанна
   Боже Вышний, дай мне силы!
   Никодим
   Молитесь!
   Голос глашатая (за сценой справа издали, протяжно,
   нараспев).
   Иисус Назарянин,
   Царь Иудейский!
   Вартимей
   Вот кричит глашатай.
   Симон
   Да, слышу, слышу!
   Никодим
   О, жестоковыйный
   Израильский народ! Народ строптивый!
   Сыны погибели, вы позабыли,
   Оставили вы Бога! Ярый гнев
   Его не научил вас покоряться
   Безропотно святой Господней воле.
   [Когда Он вывел из Египта вас,
   И расступилось море перед вами,
   Когда пустыней мрачною вы шли,
   И ваш пророк и вождь при блеске молний
   Под грозные раскаты грома, в туче,
   На высоте дымящейся горы
   Беседу вел с Творцом сорокадневно,
   Вы, вы тогда что делали в долине?
   Из золота вы отлили тельца
   И вкруг него неистово плясали
   И в мерзостных бесчинствовали играх.
   Вас пощадил Создатель и простил.
   Чем вы Ему воздали за пощаду? ]
   Он посылал пророков вам и мудрых,
   И праведных, а вы? Вы гнали их
   Из града в град, бесчестили, камнями
   Их побивали и казнили их.
   Дополните же ныне меру ваших
   Отцов! Один, последний остается,
   Всевышним посланный с небес на землю
   К вам с проповедью мира и любви.
   Как Моисей вознес змию в пустыне,
   На крест вы Иисуса вознесете.
   Но знайте: не отпустится во веки
   Ни вам, ни детям вашим этот грех!
   (Шум толпы, все приближавшийся и усиливавшийся во
   время речи Никодима, теперь уже слышен на сцене за
   оградой справа.)
   Иоанна (хватая за руку Иосифа).
   Вот Он! Смотри!
   Иосиф
   Пророчество свершилось:
   "Он Человек, изведавший болезнь
   И весь покрытый ранами... Отторгнут
   Он от земли живых... За преступленья
   Народа Моего на смерть ведется!"...
   Симон
   Он изнемог под тяжестью креста...
   Вартимей
   Он обессилел...
   Руф
   Пошатнулся...
   Иоанна
   Ах! (Крик.)
   Симон
   Упал! Учитель наш!
   (Поспешно убегает в калитку.)
   Явление седьмое
   Голос саддукея (за оградой).
   Вперед!
   Голос 1-го фарисея (за оградой).
   Иди же!
   Голос центуриона (за оградой, сострадательно).
   Он выбился из сил...
   Вартимей (Руфу; перебегая на левый край площадки,
   смотрит через ограду).
   Себе отец твой
   Взвалил на плечи крест.
   Голос центуриона (за оградой).
   Уж если поднял
   Ты крест, так и неси его вослед
   За Осужденным.
   Голос 2-го фарисея (за оградой).
   Встань!
   Голос 1-го (за оградой).
   Вставай!
   Голос 3-го (за оградой).
   Не время
   Теперь валяться в прахе!
   Голос саддукея (за оградой).
   Ха! Других
   Спасал, а Сам Себя спасти не можешь!
   Иоанна
   О, эти фарисеи!
   Руф
   Кровопийцы!
   Вартимей
   У, изверги!
   Голос центуриона (за оградой, сострадательно).
   Вы, кто-нибудь из стражи,
   Да помогите же Ему с земли
   Подняться.
   Никодим
   Римлянин, центурион,
   Хоть верит в идолов, а человечней,
   Чем верящие в истинного Бога
   Евреи!
   Голос глашатая (за серединой ограды).
   Иисус Назарянин,
   Царь Иудейский!
   (Говор народа слышен уже за серединой ограды,
   все подаваясь влево.)
   Руф
   Вслед за Ним отец мой
   Несет Его тяжелый крест. Так вот
   В чем предреченная была услуга!
   Сбылись Его слова!
   Вартимей
   Не одного
   Учителя ведут на место казни:
   Гляди, Ему вослед еще один
   Идет под крестной ношей осужденный.
   Руф
   А вот другой и тоже тащит крест.
   Вартимей
   Кто эти двое?
   Руф
   Я узнал их: это
   Сообщники мятежника Вараввы.
   Иоанна
   Смотри, Иосиф, опершись на руку
   Любимого Его ученика,
   Идет за Сыном Мать Его, Мария.
   О, горе матери насквозь пронзает
   Ей, как мечом, истерзанное сердце!
   Иосиф
   Скорбь матерей всего земного мира,
   Скорбь за детей своих, Твоею скорбью
   Освящена отныне и навек!
   Пойдем за Ней!
   Иоанна
   Пойдем, пойдем, Иосиф!
   (Поспешно спускаются и уходят в калитку. Руф за ними.)
   Явление восьмое
   (Вартимей рыдает, облокотясь на стену.)
   Никодим (глядя вслед шествию, преклоняет колени).
   И Божий гнев
   Не разразился!.. Ангелам небесным
   Не повелел Господь слететь на землю,
   Из рук злодеев вырвать Иисуса!..
   Он ко кресту в Своем венце терновом
   Через мгновенье будет пригвожден!..
   Обещанным царем Он не воссядет
   В Сионе...
   Голос глашатая (за сценой, слева).
   Иисус Назарянин,
   Царь Иудейский!
   Занавес
   Картина вторая
   У Пилата. Богатый покой. По середине несколько широких мраморных ступеней ведут к арке, за которой триклиний - глубокое полукруглое помещение под сводом. По обе стороны арки по двери. Среди триклиния богато накрытый, уставленный яствами и питьями стол. Обилие цветов. Дорогая посуда. Вокруг стола возлежат на ложах из слоновой кости: Пилат, префект и оба трибуна. Прокула сидит на ложе напротив Пилата. Сумрак, позволяющий, однако, довольно ясно различать предметы. Постепенно становится все темнее.
   Александр и невольники прислуживают.
   Явление первое
   1-й трибун
   И трех часов с полудня не прошло,
   А солнце скрылось.
   2-й
   Сумрак необычный
   Окутал землю.
   1-й
   Все мрачней и гуще
   Таинственная мгла.
   Префект (насмешливо).
   Вся тайна в том,
   Что временно луна затмила солнце.
   Прокула
   В безоблачном оно померкло небе
   В тот самый час, когда на лобном месте
   Казнь началась.
   Явление второе
   Голос (за сценой очень далеко, протяжно и заунывно.)
   Молитесь о казнимых!
   1-й трибун
   Опять!
   2-й
   Опять зловещий этот голос!
   1-й
   Что это значит?
   Пилат
   Здесь обычай есть:
   Покуда казнь свершается, взывает
   Ко гражданам левит с высокой башни,
   Чтоб за казнимого они молились.
   Прокула
   Еще не поздно, Понтий. Время есть
   Еще тебе загладить грех великий.
   Ты приговор твой можешь отменить.
   Пусть Александр, иль кто-нибудь, поспешно
   Туда, на эту страшную Голгофу
   К центуриону сбегает. Молю
   Тебя, молю всем, что всего дороже
   Тебе на свете! О, пошли его!
   Пусть передаст он там твое веленье,
   Чтоб задержали, чтоб прервали казнь.
   Пилат
   Ты просишь невозможного. Ты судишь
   По-женски. Непристойно приговоры
   Постановлять и снова отменять.
   Власть твердая того не допускает.
   Прокула
   Но, Понтий, сам считаешь неповинным
   Ты Осужденного.
   Пилат
   Тут есть причины,
   Которых женский не охватит ум.
   Тут государственная польза. Впрочем,
   Какое дело может быть тебе,
   Матроне римской, до Того еврея?
   Прокула (тихо Александру),
   Как долго медлит Лия! Александр,
   Узнай, ужель еще не воротилась
   Она с вестями? Я давно услала
   Ее туда.
   Александр
   Я справлюсь, госпожа!
   (Уходит направо.)
   Явление третье
   Префект (тихо Пилату).
   Все помыслы ее к той страшной казни
   Прикованы. Но надо попытаться
   Ее развлечь веселою беседой.
   Пилат
   Послушаем и мы. (Невольникам.) Полней вина
   Налить гостям!
   Голос (за сценой).
   Молитесь о казнимых!
   1-й трибун
   Как нагоняет на душу тоску
   Унылый голос этот!
   2-й
   У египтян
   На пиршествах разряженным гостям
   В чертог веселья мумию приносят
   Напомиианье о грядущей смерти.
   Так этот голос заунывный нам
   О неизбежности конца вещает.
   (Здесь Прокула, до сих пор не обращавшая внимания на
   пирующих, прислушивается к словам 2-го трибуна.)
   1-й
   Смотрите! Все чернее тьма кругом.
   2-й
   День превратился в ночь.
   1-й
   Едва могу я
   Предметы различать.
   Пилат
   Подать огня!
   (Невольники зажигают светильники.)
   Префект
   При пламени светильников как ярко
   Сияют изумруды в ожерелье
   У нашей госпожи! - Пришла на память
   Мне Лоллия: когда с ней развелся
   Внук и наследник кесаря, она
   Без всякого труда нашла другого,
   Не слишком знатного супруга. Я
   На брачный пир был позван. На невесту
   Навесили на сорок миллионов
   Сестерций изумрудов и жемчужин.
   Пилат (смеясь).
   Ужели мог ты с точностью такой
   На глаз ее убранство оценить?
   Префект
   Нет, в жемчугах и драгоценных камнях
   Я не знаток; она сама на пире
   Высчитывала каждому охотно
   Их стоимость.
   (Входит справа Лия, за ней Александр.)
   Явление четвертое
   Прокула
   Ах, Лия, наконец!
   Иди сюда! Скорей, садись поближе,
   Здесь на скамью у ложа моего.
   (Говорит с ней вполголоса.)
   Префект
   Когда, плывя к далекой Иудее,
   Я покидал родные берега,
   И за кормой в лазоревом тумане
   Тонули рощи и сады Путеол,
   Казалось мне, что ждут меня лишенья,
   Что, сродников утратив и друзей,
   От родины оторванный, здесь буду
   Я жертвой одиночества и скуки.
   Но вот, еще не минул день прибытья
   В неведомую чуждую столицу,
   А мне уж кажется, что дома я.
   2-й трибун
   Как в Риме, как у нас на Палатинском
   Холме, мы слышим речь родную: те же
   Перед глазами пышные чертоги,
   А в довершенье - ласковый прием.
   1-й
   Могли ли думать мы, что в Иудее
   Нас угостят лукулловским обедом!
   Префект
   Чего, чего здесь нет из яств отборных.
   Мозги павлиньи, языки фламинго,
   И еж морской, и устрицы Тарента,
   И куры нумидийские, и рыба,
   Которой родина - Эвксинский Понт...
   1-й трибун
   А как ласкает взор разнообразье
   Плодов; из рога изобилья словно
   Их высыпали нам: тут и гранаты,
   И вишни, и египетские фиги,
   И яблоки, и сливы из Дамаска.
   2-й
   Но лучше всяких лакомств и плодов
   Живительная в этих кубках влага
   Хиосское и кипрское вино;
   Оно шипит и пенится, и жажду
   Нам утоляет, и волнует кровь.
   Префект
   Товарищи, я кубок поднимаю
   За прокуратора!
   1-й трибун
   Его здоровье!
   2-й
   За нашего хозяина!
   Префект
   Я пью.
   За благородную его супругу!
   1-й трибун
   За Прокулу я кубок осушаю!
   2-й
   И я!
   Пилат
   Вам, воины, благодаренье
   И за меня, и за мою супругу.
   Префект
   Лишь наша госпожа ни до чего
   И не дотронулась из яств обильных.
   Непочатый, налитый до краев,
   Пред нею блещет кубок драгоценный.
   Префект
   Средь множества невольниц в этом доме
   Наверно есть искусницы плясать.
   Сирийская прославленная пляска
   Под сладостные звуки флейт и лир
   Развеселит печаль твоей супруги
   И, может быть, тоска ее пройдет.
   Пилат
   Пусть пляшущие явятся рабыни
   И плясуны сирийцы.
   Прокула (тихо Лии).
   Что за пытка!
   Ах, Лия, Лия! Слушая тебя,
   Я чувствую, что острое железо
   Гвоздей как будто в руки мне и ноги
   Вонзается. В истерзанной груди
   Мое смертельной мукой сердце рвется.
   Все помыслы и чувства все мои
   Там, у Него, у страшного креста...
   А здесь и этот смех, и эти речи!..
   Уйти бы мне, чтобы не слышать их.
   Лия
   О, потерпи еще, молю тебя!
   - Они не знают, что творят... Уходом
   Супруга ты разгневаешь... Побудь
   С гостями... Притворись, прикинься
   Веселой, беззаботной, госпожа!
   (Входят пляшущие сирийские рабы и рабыни.)
   Явление пятое
   Прокула
   Я не могу! Не в силах больше я...
   (Раздается музыка из сада. Музыкантов не видно.)
   О, если бы не видеть этой пляски...
   Ах, уведи меня куда-нибудь!
   Лия
   Молю тебя, сбери остаток силы,
   Бери с Него пример! Терпи, как Он!
   (Сирийская рабыня пляшет.)
   Префект
   Под звуки томные лидийской песни
   Как упоительны ее движенья!
   1-й трибун
   Какая нега!
   2-й
   Сколько выраженья!
   Префект
   В истоме сладостной стан изогнув,
   По влажному морскому лону словно
   Плывет она.
   1-й трибун
   Бессмертные Хариты
   С ней не могли б в изяществе сравняться.
   2-й
   При виде нежных прелестей ее