Страница:
Слишком поздно. И ничего уже не изменишь. Над головой светила звезда, яркая, непохожая на земное солнце, по небу стремительно проплывали облака, и шелестели листья гигантских деревьев. А Рам смотрел и смотрел на умиротворенное лицо девочки, на мокрое от слез лицо матери. Потом широкая спина Адмирала заслонила все. Норт Свенссон подошел туда, к носилкам, опустился на колени.
* * *
Алекс Болдуин, капитан «Одинокого Бродяги», медленно брел по коридорам жилого отсека, временами останавливаясь. Каюты, каюты… Их в два раза больше, чем людей на борту рейдера. Вообще-то, в экипаже обязательно должен быть врач. Конечно, грузовик двигался по обжитой людьми зоне, в случае возникновения проблем всегда можно запросить помощь у ближайшей звездной системы. Но Алекс еще помнил времена, когда его экипаж был укомплектован полностью.
Это теперь молодежь стала капризной – всех тянет на пассажирские лайнеры, многопалубные красавцы, курсирующие между обжитыми галактиками. После Великой Анархии народ хватался за любую работу – не до жиру… А потому пару десятков лет назад от желающих трудиться в экипаже обычного грузовика не было отбоя. Алекс хорошо помнил это. У него уже родилась первая дочь, а Болдуин, тогда второй помощник капитана на «Безропотном», старом грузовом рейдере, мотался между звездами, делая все возможное, чтобы обеспечить семью…
За спиной остались годы службы в грузовом флоте, курсантская школа, первые годы полетов, совпавшие с лихими временами Великой Анархии. Тогда, конечно, пассажирских перевозок было гораздо меньше. Напуганные долгими войнами, люди жались к планетам, стремились как можно реже подвергать себя опасности. Это теперь стали модными космический туризм, курортные пляжи, миграция с планеты на планету, поиски престижных институтов… Молодежи только дай волю – тут же забьет себе голову всякой дурью.
Вон и Мишель Бертран, сопливый стажер, впервые «прыгнувший» на грузовом рейдере через гиперпространство и счастливо улыбавшийся при этом, мечтает о белом мундире «пассажирки». Тоже небось спит и видит, как пройдет стажировку и вытянет счастливый билет – распределение на круизный лайнер. Эх времена!
Алекс невесело усмехнулся. В его экипаже молодым можно было назвать только второго механика, Романа Поланского, каким-то чудом задержавшегося на рейдере после курсантской практики. Возможно, все дело было в том, что Роман обожал копаться в двигателях. Если бы он был хоть чуточку амбициознее, давно бы подыскал себе место на другом судне. А ведь у парня золотые руки! Таких любой ценой надо держать в экипаже… Да разве ж чем-то удержишь? Нынче не те заработки в грузовом флоте, что во времена Анархии. Теперь почти нет риска, а без риска и цена за доставку груза уже другая.
Капитан вздохнул, продолжая брести к центру управления. Коридор заканчивался изгибом, за которым открывался путь в управляющий отсек. Последняя каюта перед поворотом – Романа Поланского. Алекс на мгновение задержался у дверной створки, помедлил, потом вспомнил, что второй механик сейчас на вахте – в машинном отделении.
Болдуин свернул в аппендикс. На этом типе грузовых кораблей была немного странная коридорная система: ровная как стрела жилая часть заканчивалась поворотом, за которым начиналась зона управления. Поначалу, когда Алекс лишь получил назначение на «Одинокого Бродягу», он долго привыкал к этой планировке. Впрочем, за семь лет работы на рейдере все стало родным и привычным, ему уже давно не казалась странной такая «архитектура» корабля.
Алекс Болдуин быстро пересек короткий коридор, толкнул створку в ходовую рубку. В первую секунду он замер, не в силах пошевелиться.
– Трум-турурум, дырявое корыто, трум-турурум, лала-лала-лала, – напевал Мишель Бертран, развалившись в кресле первого пилота. Ноги стажера лежали на пульте рейдера, а левая рука выписывала в воздухе кренделя в такт мелодии.
Капитан Болдуин отличался спокойным, уравновешенным характером. Он мало говорил и редко выходил из себя. Но временами невидимая плотина внутри прорывалась, и тогда экипаж расползался по всем щелям, чтобы избежать «цунами».
– Кхм, грхм, – прочистил горло Алекс, медленно наливаясь бешенством.
Бертран с грохотом свалился с кресла. Через миг он уже был на ногах, красный как рак.
– Господин капитан! – пролепетал он. – За время несения вахты нештатных ситуаций и происшествий не было. Докладывал курсант Ми…
– Что?! – прогремел Алекс, и его рык заплясал в узкой рубке, вновь и вновь отражаясь от стен. Лицо Бертрана вмиг стало белым как бумага. – Нештатных ситуаций не было?! А это как называется?! – Болдуин ткнул толстым пальцем в курсанта. – Зеленый стажер несет вахту закинув ноги на пульт управления! Да я вам, курсант, такую характеристику выпишу по окончании практики, что вы у меня ни на один дерьмовоз устроиться не сможете! Я… Я…
Алекс захлебывался слюной, а Бертран с каждым выкриком становился все ниже и ниже, он словно таял от гнева капитана, как снеговик под жарким солнцем.
– Совсем распустилась молодежь! О лайнере мечтаешь? Ты у меня всю жизнь кнехты на причале напильником драить будешь!
Мишель уж не знал, куда спрятаться от этого потока слов, от бешеных глаз командира. И тут на пульте вспыхнул красный сигнал аварийной радиостанции. SOS. Алекс мгновенно замолчал, таращась на пульт.
– SOS, – неуверенно пробормотал Мишель Бертран, все еще опасаясь, что новый приступ гнева размажет его по палубе.
– SOS! – повторил Болдуин, тупо уставившись на мигающий датчик. Потом глаза капитана приобрели осмысленное выражение. – SOS, курсант!
Алекс рывком переместился в кресло первого пилота, переводя рейдер на ручное управление. Его пальцы уверенно забегали по пульту, активируя сканирующие радары, запуская бортовой анализатор, инициализируя программно-расчетный комплекс рейдера.
– Курсант! – холодно отрезал Болдуин. – Занять место второго пилота! Сигнал экипажу: SOS! Идем на помощь попавшим в беду. Всем занять места согласно авральному расписанию.
Мишель мигом оказался в кресле рядом с командиром, искренне радуясь тому, что неприятная ситуация на время отступила на второй план. Вдруг повезет и дело действительно серьезное, есть шанс, что капитан забудет о своих страшных обещаниях. Быть может, если проявить себя с лучшей стороны во время аврала, Алекс Болдуин не станет выполнять свои угрозы и писать такую характеристику… Это было бы просто здорово!
Трижды прозвучал сигнал тревоги – это руки Мишеля колдовали над пультом, выполняя предписанные действия. Все четко по инструкции! Курсант быстро считывал показания бортового анализатора.
– Цель – одиночная, малоскоростная. Пеленг – сто двадцать, курсовой угол – тридцать два. Дистанция – семьдесят условных единиц, – доложил он.
– Тип корабля? – уточнил капитан, маневрируя двигателями, чтобы направить рейдер к нужной точке.
– Похоже, прогулочный шлюп, сэр, – с некоторым опозданием ответил Мишель. И добавил: – Не удается точно идентифицировать, кэп! Цель маломестная, на грузовик точно не тянет. Но и на «пассажирку» совсем непохожа. Сигналы другие.
– Включай телеметрию, – приказал Болдуин, активируя передатчик. – Аварийный борт, аварийный борт, отзовитесь! Слышим сигнал SOS, идем в вашу сторону. Я – грузовой рейдер «Одинокий Бродяга», нахожусь от вас в полутора часах хода. Как слышите, прием!
– Телеметрия запущена, – успел проговорить Мишель, и в этот момент створка двери за спиной хлопнула. В рубку ворвался старший помощник капитана – Альберто Карл ос.
– «Бродяга», прием, я аварийный борт, SOS. Малый катер «Аризона», прошу помощи. Прием!
– Тьфу ты, – едва слышно прошипел старпом над ухом Бертрана. Потом последовала совсем тихая тирада из ругательств, уже на родном языке Карлоса. И снова шепот: – Опять прогулочное корыто поломалось. А нам курс из-за него менять!
– «Аризона», я «Одинокий Бродяга», прием! Следую в вашу сторону, доложите повреждения. Сможете ли продержаться до нашего подхода?
– «Бродяга», я «Аризона»! Полтора часа продержимся. Докладываю повреждения: вышел из строя маршевый двигатель катера, медленно дрейфуем в сторону Альфеки. На борту – экипаж из двух человек и пассажир. Запас кислорода – около двенадцати часов. Прием.
– «Аризона», вас понял! Все в порядке. Будем в расчетной точке через один час тридцать три минуты. Ремонт маршевого двигателя не обещаем, но заберем всех. Место на судне есть. Прием!
– Спасибо, «Бродяга»! Даю сигнал пеленг-маяка.
– До связи.
Альберто Карлос от досады прищелкнул пальцами.
– Э-э-эх, кэп! Ну что нам так везет? Второй раз в этом году поломанный катер на буксире тащить…
– Может, и не потащим, Альберто, – задумчиво произнес Болдуин, поглаживая подбородок. – Теперь у нас груз, рейс должен быть выполнен в согласованные сроки. Иначе, сам знаешь, наложат штрафные санкции. Так что, думаю, снимем людей, забросим их на Лауру вместе с грузом, а уж как они там выкручиваться станут – то не наша головная боль.
– Кэп, они ж будут умолять спасти их дырявое корыто. Плакаться начнут, что в него деньги вложены. А если мы бросим прогулочный шлюп, он точно грохнется на Альфеку.
– Там будет видно, старпом. Может, у них корыто застраховано. А пока – принимай управление. Прой дусь по судну, прикинем вместе с боцманом, куда разместить «гостей».
– Есть, сэр!
Альберто Карлос занял место первого пилота, дружески подмигнул Мишелю Бертрану, мечтавшему о том, чтобы капитан навеки забыл о неприятной истории. Но командиру было не до провинившегося курсанта. Непонятная тревога поселилась в сердце, скреблась и шевелилась внутри и, как ни старался Алекс Болдуин выгнать ее, снова и снова напоминала о себе.
Подсознание Алекса Болдуина, опытного капитана с тридцатилетним стажем, шептало ему, что надо пройти мимо терпящего бедствие катера. Но Алекс усилием воли подавил приступ малодушия. Он знал, что никогда в жизни не нарушит устав космического братства. По сигналу SOS рейдер обязан был оказать помощь…
* * *
– Старший лейтенант Митревски, зайдите к Адмиралу, – пропел робот-секретарь красивым женским голосом, и Рам замер посередине каюты с поднятой ногой.
Уже через миг он был у входа в кабинет, нервно отирая руками форменные брюки. Выдохнул, распахивая дверь в отсек:
– Старший лейтенант Митревски по вашему приказанию прибыл!
– Садись, Рам, – Адмирал приветственно махнул рукой, на миг оторвавшись от картины звездного неба. Иллюминатор в кабинете Норта Свенссона был предметом особой гордости командира Звездного Надзора. Огромное окно, во всю стену, не видеомонитор, как было модно, а именно толстое прозрачное стекло, за которым открывался отличный обзор на взлетные полосы базы. Временами яркие вспышки отражались в металлических конструкциях, размеченные светящейся краской причалы окутывались клубами дыма – это стартовали корабли ЗвеНа, заступавшие на боевое дежурство. И на всю эту суету не мигая взирали звезды. На фоне черного неба Адмирал выглядел внушительно. Двухметровый седой великан стоял молча, заложив руки за спину.
– Я… лучше… так… – выдавил из себя Рам, непослушными руками расстегивая карман, в котором лежал рапорт.
Норт Свенссон медленно обернулся, придирчиво рассматривая офицера. Митревски никак не мог справиться с пуговицей. Наконец он все же вынул бумагу, развернул сложенный вчетверо лист и аккуратно положил его на стол. А потом сделал шаг назад и замер по стойке «смирно».
Командующий Звездным Надзором долго и внимательно читал рапорт, временами его взгляд замирал, становился глубоким, отсутствующим. Словно бы Адмирал думал о чем-то своем… Потом он бросил лист в сторону, встал из-за стола. Медленно прошелся по кабинету, задумчиво глядя на картину за иллюминатором.
Старший лейтенант Митревски все так же ждал, вытянувшись по струнке.
– Ты не виноват, Рам! – тихо сказал Норт Свенссон. – Поверь мне…
– Виноват, командир! Виноват! Я координировал операцию на Денте, и если мы не смогли спасти всех заложников, то кто же…
– По статистике, старлей, спасти всех заложников почти невозможно. Сколько раз мы проводили операции по освобождению пленников, столько раз были жертвы.
– Но это не снимает с меня личной ответственности за произошедшее, господин Адмирал!
– Это хорошо, старший лейтенант, хорошо, когда офицер правильно понимает свой долг. Но, если я буду разбрасываться кадрами после каждого рейда, кто будет тащить лямку службы? Еще раз говорю: в таких случаях почти невозможно спасти всех заложников.
– Сэр, я не могу класть человеческие жизни на чаши весов статистики! Я проводил операцию, мы не сумели спасти людей.
Норт Свенссон оглянулся, окидывая взглядом офицера, заложил руки в карманы, раскачиваясь с пяток на носки. Хмыкнул. И снова вернулся к созерцанию звездного пейзажа:
– Ты не виноват, Рам.
Перед мысленным взором старшего лейтенанта Митревски вновь и вновь возникали черные, разверстые пасти гротов, из которых десант выводил пленников. «Голодные рты, – не к месту подумал офицер. – Ненасытные». Он вспомнил лица тех, кого не успели спасти. Судорога боли перечеркнула лицо. Взгляд старшего лейтенанта блуждал по каюте, пробежал по спине Адмирала, уперся в стол.
Многоканальный коммуникатор, подставка для ручек, визитница. Рапорт, чуть в стороне. Бумаги, бумаги, бумаги. Кучей. Лежат в полном беспорядке, для вида… Для вида? Прикрывая собой… Прикрывая собой пистолет] Изумленный взгляд старшего лейтенанта Митревски метнулся вверх. Бездонная черная глубина спокойных глаз Адмирала…
Норт Свенссон поднял рапорт со стола, зачем-то взвесил его, а потом вернул офицеру. Не давая открыть рта и вымолвить хоть слово, произнес:
– Меня вызывают в правительство МегаСоюза. Для отчета по операции на Денте-пять. Возможно, впереди отставка. Короче, так: либо я вернусь и тогда мы снова поговорим по данному вопросу, либо подашь рапорт новому командиру. Все! Разговор окончен.
Старший лейтенант Митревски на автопилоте выполнил команду «кругом» и на деревянных ногах вышел из кабинета, осторожно прикрывая за собой дверь. В приемной он задержался, прислушиваясь. Выстрел мог прозвучать в любую секунду…
* * *
Трель видеофона настойчиво ворвалась в сознание.
– М-м-м, – промямлила Дженнифер, пытаясь заползти с головой под подушку. Вредный аппарат продолжал надрываться, все громче и громче. Несомненно, это был отец. Только он способен звонить так рано, да еще и столь настойчиво.
Не открывая глаз, Дженни нащупала трубку, подняла ее:
– М-м-м…
– Вставай, соня! Уже одиннадцать! – Конечно, это был отец…
– Как?! – Дженнифер даже приоткрыла глаза. – Папочка, еще только одиннадцать?! И ты меня будишь?
– Ребенок, ты за лето совсем отвыкнешь от нормальной жизни. Кто же заставляет тебя гулять по ночам или до чертиков в глазах таращиться в головизор?
– Папочка, но у меня же каникулы… – Дженни перевернулась на кровати, выгнув спину.
– Хватит дрыхнуть! Позавтракаешь, а потом забеги, пожалуйста, ко мне. Дело есть.
– Какое?
– Вот зайдешь, тогда и узнаешь. Пока!
Дженнифер весело фыркнула. Вечно отец что-то придумает, но обязательно надо создать атмосферу таинственности. Чтобы дочь помучилась. В прошлый раз тоже пускал-пускал пыль в глаза, а потом оказалось, что на грузовом корабле геологи привезли поющий камень с Эридана, о котором она давно просила отца. Шикарный подарок к окончанию школы. Дженнифер сбросила одеяло в сторону, лениво потягиваясь всем телом и прикидывая, чем отец хочет удивить ее в этот раз. С тех пор, как умерла мама, Тагор Рол как только мог баловал дочь. Дженни точно знала, что отец чувствует себя виноватым перед ними. Во-первых, Тагор Рол управлял центром спецсвязи в невообразимой глуши, на Лауре, где поселенцев было менее двухсот человек. Во-вторых, они осели на этой планете десять стандартных лет назад, или около шести по местному календарю. Здесь год гораздо длиннее обычного, земного. Тихая провинциальная планета, где основное занятие людей – разведка месторождений, а население – геологи и их семьи. Неспешная, почти деревенская жизнь. На все это Тагор Рол обрек свою семью… Он не предполагал, что его жена никогда уже не увидит Землю, останется спать вечным сном на Лауре.
Дженни выросла на этой планете, Землю помнила плохо и не скучала по родине так, как мать… Девушка привыкла ко всему – к зеленым океанам деревьев, закрывавших небо, к другому календарю, согласно которому ее возраст приближался к двенадцати годам. До поры до времени она спокойно относилась к тому, что на планете мало людей. В ее классе учились всего пять человек, но и в этом девушка не видела ничего странного. И только в последнее время она стала все чаще задумываться: а что же дальше? Закончив школу, Дженнифер хотела продолжать учиться, мечтала поступить в институт, но на Лауре не было никаких учебных заведений, кроме школы. Это значит… Это значит, что… скорее всего ей предстоит расставание с отцом. Тагор Рол это прекрасно понимал. «И вообще, – подумала Дженни. – Тут даже не с кем сходить в дискотеку. Ну в самом деле, не танцевать же все время с Норри Чависом».
«Ха-ха!» Девушка вспомнила, как забавно краснел и злился Норри, когда она танцевала с другим одноклассником, Мартином Кукочем. Иногда Дженни специально выбирала щуплого и плохо танцующего Кукоча, для того чтобы позлить здоровяка Чависа. Норри, с трудом одолевший школьную программу и мечтавший о карьере профессионального боксера, почему-то считал Дженни своей девушкой, но она сама не была согласна с таким положением вещей и всячески старалась продемонстрировать независимость…
«Да. Хорошо тем, кто живет в больших городах. Там от поклонников нет отбоя. А тут, в глуши, и выбирать не из кого!» Дженнифер вытянула длинные стройные ноги, разглядывая себя. Грациозно приподнялась на кровати, присев на край и придерживая волосы руками. Выгнулась всем телом. По многочисленным сериалам она знала, что именно так надо сводить мужчин с ума…
«Было бы кого сводить с ума», – расстроенно подумала Дженнифер.
– Ой! Ой! – Девушка даже подпрыгнула на кровати и стала резво бегать по комнате. Она вспомнила, что сегодня во второй половине дня на Лауру прибывает очередной грузовой рейдер с партией оборудования для геологов! Как обычно, корабль несколько дней будет проходить регламентные работы в порту, а экипаж… Экипаж в это время получит увольнение на планету.
– Ха-ха, – пропела Дженнифер, ненадолго замирая перед зеркалом. – Сегодня даже есть для кого сделать особый макияж.
Девушка с веселыми криками устремилась в ванну, подставляя плечи и спину под упругие струи воды, бившие со всех сторон. Так, теперь сделать похолоднее! Она фыркала и плескалась, прикидывая, что сегодня наденет короткие облегающие шорты. Жаль, сейчас слишком жарко, чтобы носить колготки. Это почему-то всегда заводит мужчин… Но ее стройные загорелые ноги и так никого из экипажа не оставят равнодушным! И – да! – обязательно надеть ту легкомысленную полупрозрачную футболку, которая делает ее фигуру неотразимой. Волосы – по плечам, косметику – поярче, сегодня особый день! Не забыть бы позавтракать!
– Папка! – Она вылетела из ванной, на ходу набирая номер Тагора Рола и устремляясь на кухню. – Папка! Я обязательно забегу к тебе, днем! А вечером меня рано не жди…
* * *
Дверь за старшим лейтенантом Митревски закрылась. Седой человек, с глазами, в которых читалась страшная усталость, медленно прошелся по кабинету, от стола до иллюминатора, постоял немного, наблюдая за вспышками стартующих кораблей. За долгие годы работы в ЗвеНе эта постоянная суета стала привычной, родной. Въелась в кожу, как пыль в лицо геолога-разработчика. Адмирал вернулся к столу, сел в кресло, отодвинул бумаги в сторону. Под ними лежала трубка, обычная курительная трубка. Норт Свенссон долго смотрел на нее, вспоминая. Он бросил курить много лет назад и редко доставал трубку из дальнего ящика стола.
Командир Звездного Надзора всегда призывал офицеров к здоровому образу жизни, и уж конечно никто из них не знал, что когда-то Адмирал был другим… Очень давно.
– Двадцать три года, – прошептали губы. – Нет, двадцать семь, если считать с самого начала. Или уже двадцать восемь? Да, почти двадцать восемь. И все равно от этого не уйдешь, никогда не уйдешь.
Он крепко зажал мундштук зубами, вернулся к иллюминатору и застыл, посасывая пустую трубку.
– Папа! – ворвался в ходовое отделение «грузовика» солнечный мальчишеский голосок, и пилот улыбнулся. – Папа!!! Я знаю, ты уже близко! Мы слышали позывные твоего корабля! Ты возвращаешься?
– Сынок! – прошептал пилот по имени Ларсен. – Как же я по тебе соскучился…
– Папка!
– Привет, Хенрик! Я вижу вас с мамой на обзорных мониторах! Знаешь, как красива наша Соната из космоса? Она сияет огнями, как новогодняя елка. Ты уже вырос, сынок?
– Папка, да ты же совсем близко. – зазвенел восторженный колокольчик, и седой старик в мундире адмирала болезненно сморщился, изо всех сил, до судорог, сжимая мундштук пустой трубки зубами. – Папка! Тебя так долго не было. Я уже совсем большой. Мама говорит, что я скоро тоже смогу водить корабли. И буду лучшим пилотом созвездия, как ты. Правда?
– Правда, малыш! – улыбнулся счастливый отец, протирая глаза. Соринка попала, что ли? Его «грузовик», благополучно завершив серию нелегких рейсов, возвращался домой. Домой, на отдых. И Ларсен был несказанно рад тому, что слышит голос сына прямо сейчас, еще из космоса, даже не совершив посадку на космодром.
И вдруг слова застряли в горле пилота. Коротко пискнули детекторы гиперперехода, фиксируя появление большой массы в непосредственной близости от грузовика. Две черные тени, хищно вынырнувшие из глубин космоса, скользнули поперек обзорного экрана. Корабли полным ходом шли к сияющему в вечной галактической ночи цветку.
Тревожно загудел зуммер бортового анализатора: «нет идентификации». На кораблях были выключены сигналы опознавания. Ларсен задохнулся. Круги метались перед глазами.
– Центральный! – заорал он не своим голосом, мигом сдвигая регулятор усиления передатчика на максимум. – Мать вашу, вы что, спите? Атака из сектора пятнадцать, два корабля! Срочно тревогу-эвакуацию населению! Где заслон?!
– Папка, ты кричишь мне в ухо таким страшным голосом… – пропел обиженный колокольчик. —Ты чего? Папка! Играешь со мной в бандитов, да? – переливистая трель смеха. – Я так счастлив, что ты снова будешь дома, с нами. Мама совсем не умеет играть в прятки. И в гангстеров. С тобой я никого не боюсь. Папка! Папка… Что это?! Что это воет над головой?…
Вцепившись побелевшими пальцами в пульт управления, Ларсен смотрел, как два корабля, совершив красивый разворот над сияющим в ночи городом, стремительно удаляются вверх. На город, сказочную новогоднюю елку, неторопливо падали две пузатые капли. Отсюда, издали, они казались совсем маленькими и совершенно безобидными. Но Ларсен знал, что такой смерть представляется всегда. Издали или вблизи, со стороны она кажется безобидной. И ничего нельзя было сделать. Он не успевал. Не успевал. Хотя и самую малость…
Через миг две сверхмощные вспышки термоядерных разрядов заставили погаснуть все обзорные экраны. Он не закрыл глаза. Ларсен хотел ослепнуть, чтобы не видеть всего этого, не видеть больше ничего. Он уже ослеп от горя. На него упала бомба, на него, не на сына. Не на жену, нет! Не на его дом, которого больше не существовало.
Он вернулся слишком поздно. Слишком поздно, чтобы спасти. Слишком поздно даже для того, чтобы просто быть там, с ними рядом. Еще мгновение – и вспышки погасли, огромные клубы светящейся пыли окутали планету, а потом из лохматого дыма неторопливо поползли в разные стороны безжизненные, мертвые куски камня.
– А-а-а! – кричал человек в командной рубке. Он не ослеп, не ослеп. Ларсен все видел, видел потому, что умная автоматика успела погасить, затемнить экраны, сберегая глаза пилота. – А-а-а! – Руки сорвали пломбы предохранительной автоматики, вырубая процессор. Нога ударила по педали, страшный рывок ускорения вмял тело в кресло, разрывая сосуды.
Скрипели и стонали крепления в ходовой рубке, металл тонко пел и лопался, а человек все вдавливал в палубу педаль управления форсажным режимом, сжимая белыми, совершенно бескровными пальцами штурвал. Грузовой рейдер заложил широкую дугу, догоняя уходившие от мертвой планеты корабли.
Активация противометеоритного орудия… Запуск электронного прицела, подсветка… Селекция цели… В перекрестии быстро промелькнул силуэт одного из кораблей. Ларсен сработал штурвалом и маневровыми двигателями, заставляя чужой звездолет вернуться в центр, на пересечение тонких светящихся линий. Пилот давил на педаль, выжимая из двигателя максимум линейной скорости. Металл стонал, что-то сорвалось с крепежной стойки прямо за спиной, со скрежетом проползло через всю рубку, ударилось в противоположную стену. Звон осколков… Ларсен даже не думал о том, что это было. Возможно, его собственное сердце.
* * *
Алекс Болдуин, капитан «Одинокого Бродяги», медленно брел по коридорам жилого отсека, временами останавливаясь. Каюты, каюты… Их в два раза больше, чем людей на борту рейдера. Вообще-то, в экипаже обязательно должен быть врач. Конечно, грузовик двигался по обжитой людьми зоне, в случае возникновения проблем всегда можно запросить помощь у ближайшей звездной системы. Но Алекс еще помнил времена, когда его экипаж был укомплектован полностью.
Это теперь молодежь стала капризной – всех тянет на пассажирские лайнеры, многопалубные красавцы, курсирующие между обжитыми галактиками. После Великой Анархии народ хватался за любую работу – не до жиру… А потому пару десятков лет назад от желающих трудиться в экипаже обычного грузовика не было отбоя. Алекс хорошо помнил это. У него уже родилась первая дочь, а Болдуин, тогда второй помощник капитана на «Безропотном», старом грузовом рейдере, мотался между звездами, делая все возможное, чтобы обеспечить семью…
За спиной остались годы службы в грузовом флоте, курсантская школа, первые годы полетов, совпавшие с лихими временами Великой Анархии. Тогда, конечно, пассажирских перевозок было гораздо меньше. Напуганные долгими войнами, люди жались к планетам, стремились как можно реже подвергать себя опасности. Это теперь стали модными космический туризм, курортные пляжи, миграция с планеты на планету, поиски престижных институтов… Молодежи только дай волю – тут же забьет себе голову всякой дурью.
Вон и Мишель Бертран, сопливый стажер, впервые «прыгнувший» на грузовом рейдере через гиперпространство и счастливо улыбавшийся при этом, мечтает о белом мундире «пассажирки». Тоже небось спит и видит, как пройдет стажировку и вытянет счастливый билет – распределение на круизный лайнер. Эх времена!
Алекс невесело усмехнулся. В его экипаже молодым можно было назвать только второго механика, Романа Поланского, каким-то чудом задержавшегося на рейдере после курсантской практики. Возможно, все дело было в том, что Роман обожал копаться в двигателях. Если бы он был хоть чуточку амбициознее, давно бы подыскал себе место на другом судне. А ведь у парня золотые руки! Таких любой ценой надо держать в экипаже… Да разве ж чем-то удержишь? Нынче не те заработки в грузовом флоте, что во времена Анархии. Теперь почти нет риска, а без риска и цена за доставку груза уже другая.
Капитан вздохнул, продолжая брести к центру управления. Коридор заканчивался изгибом, за которым открывался путь в управляющий отсек. Последняя каюта перед поворотом – Романа Поланского. Алекс на мгновение задержался у дверной створки, помедлил, потом вспомнил, что второй механик сейчас на вахте – в машинном отделении.
Болдуин свернул в аппендикс. На этом типе грузовых кораблей была немного странная коридорная система: ровная как стрела жилая часть заканчивалась поворотом, за которым начиналась зона управления. Поначалу, когда Алекс лишь получил назначение на «Одинокого Бродягу», он долго привыкал к этой планировке. Впрочем, за семь лет работы на рейдере все стало родным и привычным, ему уже давно не казалась странной такая «архитектура» корабля.
Алекс Болдуин быстро пересек короткий коридор, толкнул створку в ходовую рубку. В первую секунду он замер, не в силах пошевелиться.
– Трум-турурум, дырявое корыто, трум-турурум, лала-лала-лала, – напевал Мишель Бертран, развалившись в кресле первого пилота. Ноги стажера лежали на пульте рейдера, а левая рука выписывала в воздухе кренделя в такт мелодии.
Капитан Болдуин отличался спокойным, уравновешенным характером. Он мало говорил и редко выходил из себя. Но временами невидимая плотина внутри прорывалась, и тогда экипаж расползался по всем щелям, чтобы избежать «цунами».
– Кхм, грхм, – прочистил горло Алекс, медленно наливаясь бешенством.
Бертран с грохотом свалился с кресла. Через миг он уже был на ногах, красный как рак.
– Господин капитан! – пролепетал он. – За время несения вахты нештатных ситуаций и происшествий не было. Докладывал курсант Ми…
– Что?! – прогремел Алекс, и его рык заплясал в узкой рубке, вновь и вновь отражаясь от стен. Лицо Бертрана вмиг стало белым как бумага. – Нештатных ситуаций не было?! А это как называется?! – Болдуин ткнул толстым пальцем в курсанта. – Зеленый стажер несет вахту закинув ноги на пульт управления! Да я вам, курсант, такую характеристику выпишу по окончании практики, что вы у меня ни на один дерьмовоз устроиться не сможете! Я… Я…
Алекс захлебывался слюной, а Бертран с каждым выкриком становился все ниже и ниже, он словно таял от гнева капитана, как снеговик под жарким солнцем.
– Совсем распустилась молодежь! О лайнере мечтаешь? Ты у меня всю жизнь кнехты на причале напильником драить будешь!
Мишель уж не знал, куда спрятаться от этого потока слов, от бешеных глаз командира. И тут на пульте вспыхнул красный сигнал аварийной радиостанции. SOS. Алекс мгновенно замолчал, таращась на пульт.
– SOS, – неуверенно пробормотал Мишель Бертран, все еще опасаясь, что новый приступ гнева размажет его по палубе.
– SOS! – повторил Болдуин, тупо уставившись на мигающий датчик. Потом глаза капитана приобрели осмысленное выражение. – SOS, курсант!
Алекс рывком переместился в кресло первого пилота, переводя рейдер на ручное управление. Его пальцы уверенно забегали по пульту, активируя сканирующие радары, запуская бортовой анализатор, инициализируя программно-расчетный комплекс рейдера.
– Курсант! – холодно отрезал Болдуин. – Занять место второго пилота! Сигнал экипажу: SOS! Идем на помощь попавшим в беду. Всем занять места согласно авральному расписанию.
Мишель мигом оказался в кресле рядом с командиром, искренне радуясь тому, что неприятная ситуация на время отступила на второй план. Вдруг повезет и дело действительно серьезное, есть шанс, что капитан забудет о своих страшных обещаниях. Быть может, если проявить себя с лучшей стороны во время аврала, Алекс Болдуин не станет выполнять свои угрозы и писать такую характеристику… Это было бы просто здорово!
Трижды прозвучал сигнал тревоги – это руки Мишеля колдовали над пультом, выполняя предписанные действия. Все четко по инструкции! Курсант быстро считывал показания бортового анализатора.
– Цель – одиночная, малоскоростная. Пеленг – сто двадцать, курсовой угол – тридцать два. Дистанция – семьдесят условных единиц, – доложил он.
– Тип корабля? – уточнил капитан, маневрируя двигателями, чтобы направить рейдер к нужной точке.
– Похоже, прогулочный шлюп, сэр, – с некоторым опозданием ответил Мишель. И добавил: – Не удается точно идентифицировать, кэп! Цель маломестная, на грузовик точно не тянет. Но и на «пассажирку» совсем непохожа. Сигналы другие.
– Включай телеметрию, – приказал Болдуин, активируя передатчик. – Аварийный борт, аварийный борт, отзовитесь! Слышим сигнал SOS, идем в вашу сторону. Я – грузовой рейдер «Одинокий Бродяга», нахожусь от вас в полутора часах хода. Как слышите, прием!
– Телеметрия запущена, – успел проговорить Мишель, и в этот момент створка двери за спиной хлопнула. В рубку ворвался старший помощник капитана – Альберто Карл ос.
– «Бродяга», прием, я аварийный борт, SOS. Малый катер «Аризона», прошу помощи. Прием!
– Тьфу ты, – едва слышно прошипел старпом над ухом Бертрана. Потом последовала совсем тихая тирада из ругательств, уже на родном языке Карлоса. И снова шепот: – Опять прогулочное корыто поломалось. А нам курс из-за него менять!
– «Аризона», я «Одинокий Бродяга», прием! Следую в вашу сторону, доложите повреждения. Сможете ли продержаться до нашего подхода?
– «Бродяга», я «Аризона»! Полтора часа продержимся. Докладываю повреждения: вышел из строя маршевый двигатель катера, медленно дрейфуем в сторону Альфеки. На борту – экипаж из двух человек и пассажир. Запас кислорода – около двенадцати часов. Прием.
– «Аризона», вас понял! Все в порядке. Будем в расчетной точке через один час тридцать три минуты. Ремонт маршевого двигателя не обещаем, но заберем всех. Место на судне есть. Прием!
– Спасибо, «Бродяга»! Даю сигнал пеленг-маяка.
– До связи.
Альберто Карлос от досады прищелкнул пальцами.
– Э-э-эх, кэп! Ну что нам так везет? Второй раз в этом году поломанный катер на буксире тащить…
– Может, и не потащим, Альберто, – задумчиво произнес Болдуин, поглаживая подбородок. – Теперь у нас груз, рейс должен быть выполнен в согласованные сроки. Иначе, сам знаешь, наложат штрафные санкции. Так что, думаю, снимем людей, забросим их на Лауру вместе с грузом, а уж как они там выкручиваться станут – то не наша головная боль.
– Кэп, они ж будут умолять спасти их дырявое корыто. Плакаться начнут, что в него деньги вложены. А если мы бросим прогулочный шлюп, он точно грохнется на Альфеку.
– Там будет видно, старпом. Может, у них корыто застраховано. А пока – принимай управление. Прой дусь по судну, прикинем вместе с боцманом, куда разместить «гостей».
– Есть, сэр!
Альберто Карлос занял место первого пилота, дружески подмигнул Мишелю Бертрану, мечтавшему о том, чтобы капитан навеки забыл о неприятной истории. Но командиру было не до провинившегося курсанта. Непонятная тревога поселилась в сердце, скреблась и шевелилась внутри и, как ни старался Алекс Болдуин выгнать ее, снова и снова напоминала о себе.
Подсознание Алекса Болдуина, опытного капитана с тридцатилетним стажем, шептало ему, что надо пройти мимо терпящего бедствие катера. Но Алекс усилием воли подавил приступ малодушия. Он знал, что никогда в жизни не нарушит устав космического братства. По сигналу SOS рейдер обязан был оказать помощь…
* * *
– Старший лейтенант Митревски, зайдите к Адмиралу, – пропел робот-секретарь красивым женским голосом, и Рам замер посередине каюты с поднятой ногой.
Уже через миг он был у входа в кабинет, нервно отирая руками форменные брюки. Выдохнул, распахивая дверь в отсек:
– Старший лейтенант Митревски по вашему приказанию прибыл!
– Садись, Рам, – Адмирал приветственно махнул рукой, на миг оторвавшись от картины звездного неба. Иллюминатор в кабинете Норта Свенссона был предметом особой гордости командира Звездного Надзора. Огромное окно, во всю стену, не видеомонитор, как было модно, а именно толстое прозрачное стекло, за которым открывался отличный обзор на взлетные полосы базы. Временами яркие вспышки отражались в металлических конструкциях, размеченные светящейся краской причалы окутывались клубами дыма – это стартовали корабли ЗвеНа, заступавшие на боевое дежурство. И на всю эту суету не мигая взирали звезды. На фоне черного неба Адмирал выглядел внушительно. Двухметровый седой великан стоял молча, заложив руки за спину.
– Я… лучше… так… – выдавил из себя Рам, непослушными руками расстегивая карман, в котором лежал рапорт.
Норт Свенссон медленно обернулся, придирчиво рассматривая офицера. Митревски никак не мог справиться с пуговицей. Наконец он все же вынул бумагу, развернул сложенный вчетверо лист и аккуратно положил его на стол. А потом сделал шаг назад и замер по стойке «смирно».
Командующий Звездным Надзором долго и внимательно читал рапорт, временами его взгляд замирал, становился глубоким, отсутствующим. Словно бы Адмирал думал о чем-то своем… Потом он бросил лист в сторону, встал из-за стола. Медленно прошелся по кабинету, задумчиво глядя на картину за иллюминатором.
Старший лейтенант Митревски все так же ждал, вытянувшись по струнке.
– Ты не виноват, Рам! – тихо сказал Норт Свенссон. – Поверь мне…
– Виноват, командир! Виноват! Я координировал операцию на Денте, и если мы не смогли спасти всех заложников, то кто же…
– По статистике, старлей, спасти всех заложников почти невозможно. Сколько раз мы проводили операции по освобождению пленников, столько раз были жертвы.
– Но это не снимает с меня личной ответственности за произошедшее, господин Адмирал!
– Это хорошо, старший лейтенант, хорошо, когда офицер правильно понимает свой долг. Но, если я буду разбрасываться кадрами после каждого рейда, кто будет тащить лямку службы? Еще раз говорю: в таких случаях почти невозможно спасти всех заложников.
– Сэр, я не могу класть человеческие жизни на чаши весов статистики! Я проводил операцию, мы не сумели спасти людей.
Норт Свенссон оглянулся, окидывая взглядом офицера, заложил руки в карманы, раскачиваясь с пяток на носки. Хмыкнул. И снова вернулся к созерцанию звездного пейзажа:
– Ты не виноват, Рам.
Перед мысленным взором старшего лейтенанта Митревски вновь и вновь возникали черные, разверстые пасти гротов, из которых десант выводил пленников. «Голодные рты, – не к месту подумал офицер. – Ненасытные». Он вспомнил лица тех, кого не успели спасти. Судорога боли перечеркнула лицо. Взгляд старшего лейтенанта блуждал по каюте, пробежал по спине Адмирала, уперся в стол.
Многоканальный коммуникатор, подставка для ручек, визитница. Рапорт, чуть в стороне. Бумаги, бумаги, бумаги. Кучей. Лежат в полном беспорядке, для вида… Для вида? Прикрывая собой… Прикрывая собой пистолет] Изумленный взгляд старшего лейтенанта Митревски метнулся вверх. Бездонная черная глубина спокойных глаз Адмирала…
Норт Свенссон поднял рапорт со стола, зачем-то взвесил его, а потом вернул офицеру. Не давая открыть рта и вымолвить хоть слово, произнес:
– Меня вызывают в правительство МегаСоюза. Для отчета по операции на Денте-пять. Возможно, впереди отставка. Короче, так: либо я вернусь и тогда мы снова поговорим по данному вопросу, либо подашь рапорт новому командиру. Все! Разговор окончен.
Старший лейтенант Митревски на автопилоте выполнил команду «кругом» и на деревянных ногах вышел из кабинета, осторожно прикрывая за собой дверь. В приемной он задержался, прислушиваясь. Выстрел мог прозвучать в любую секунду…
* * *
Трель видеофона настойчиво ворвалась в сознание.
– М-м-м, – промямлила Дженнифер, пытаясь заползти с головой под подушку. Вредный аппарат продолжал надрываться, все громче и громче. Несомненно, это был отец. Только он способен звонить так рано, да еще и столь настойчиво.
Не открывая глаз, Дженни нащупала трубку, подняла ее:
– М-м-м…
– Вставай, соня! Уже одиннадцать! – Конечно, это был отец…
– Как?! – Дженнифер даже приоткрыла глаза. – Папочка, еще только одиннадцать?! И ты меня будишь?
– Ребенок, ты за лето совсем отвыкнешь от нормальной жизни. Кто же заставляет тебя гулять по ночам или до чертиков в глазах таращиться в головизор?
– Папочка, но у меня же каникулы… – Дженни перевернулась на кровати, выгнув спину.
– Хватит дрыхнуть! Позавтракаешь, а потом забеги, пожалуйста, ко мне. Дело есть.
– Какое?
– Вот зайдешь, тогда и узнаешь. Пока!
Дженнифер весело фыркнула. Вечно отец что-то придумает, но обязательно надо создать атмосферу таинственности. Чтобы дочь помучилась. В прошлый раз тоже пускал-пускал пыль в глаза, а потом оказалось, что на грузовом корабле геологи привезли поющий камень с Эридана, о котором она давно просила отца. Шикарный подарок к окончанию школы. Дженнифер сбросила одеяло в сторону, лениво потягиваясь всем телом и прикидывая, чем отец хочет удивить ее в этот раз. С тех пор, как умерла мама, Тагор Рол как только мог баловал дочь. Дженни точно знала, что отец чувствует себя виноватым перед ними. Во-первых, Тагор Рол управлял центром спецсвязи в невообразимой глуши, на Лауре, где поселенцев было менее двухсот человек. Во-вторых, они осели на этой планете десять стандартных лет назад, или около шести по местному календарю. Здесь год гораздо длиннее обычного, земного. Тихая провинциальная планета, где основное занятие людей – разведка месторождений, а население – геологи и их семьи. Неспешная, почти деревенская жизнь. На все это Тагор Рол обрек свою семью… Он не предполагал, что его жена никогда уже не увидит Землю, останется спать вечным сном на Лауре.
Дженни выросла на этой планете, Землю помнила плохо и не скучала по родине так, как мать… Девушка привыкла ко всему – к зеленым океанам деревьев, закрывавших небо, к другому календарю, согласно которому ее возраст приближался к двенадцати годам. До поры до времени она спокойно относилась к тому, что на планете мало людей. В ее классе учились всего пять человек, но и в этом девушка не видела ничего странного. И только в последнее время она стала все чаще задумываться: а что же дальше? Закончив школу, Дженнифер хотела продолжать учиться, мечтала поступить в институт, но на Лауре не было никаких учебных заведений, кроме школы. Это значит… Это значит, что… скорее всего ей предстоит расставание с отцом. Тагор Рол это прекрасно понимал. «И вообще, – подумала Дженни. – Тут даже не с кем сходить в дискотеку. Ну в самом деле, не танцевать же все время с Норри Чависом».
«Ха-ха!» Девушка вспомнила, как забавно краснел и злился Норри, когда она танцевала с другим одноклассником, Мартином Кукочем. Иногда Дженни специально выбирала щуплого и плохо танцующего Кукоча, для того чтобы позлить здоровяка Чависа. Норри, с трудом одолевший школьную программу и мечтавший о карьере профессионального боксера, почему-то считал Дженни своей девушкой, но она сама не была согласна с таким положением вещей и всячески старалась продемонстрировать независимость…
«Да. Хорошо тем, кто живет в больших городах. Там от поклонников нет отбоя. А тут, в глуши, и выбирать не из кого!» Дженнифер вытянула длинные стройные ноги, разглядывая себя. Грациозно приподнялась на кровати, присев на край и придерживая волосы руками. Выгнулась всем телом. По многочисленным сериалам она знала, что именно так надо сводить мужчин с ума…
«Было бы кого сводить с ума», – расстроенно подумала Дженнифер.
– Ой! Ой! – Девушка даже подпрыгнула на кровати и стала резво бегать по комнате. Она вспомнила, что сегодня во второй половине дня на Лауру прибывает очередной грузовой рейдер с партией оборудования для геологов! Как обычно, корабль несколько дней будет проходить регламентные работы в порту, а экипаж… Экипаж в это время получит увольнение на планету.
– Ха-ха, – пропела Дженнифер, ненадолго замирая перед зеркалом. – Сегодня даже есть для кого сделать особый макияж.
Девушка с веселыми криками устремилась в ванну, подставляя плечи и спину под упругие струи воды, бившие со всех сторон. Так, теперь сделать похолоднее! Она фыркала и плескалась, прикидывая, что сегодня наденет короткие облегающие шорты. Жаль, сейчас слишком жарко, чтобы носить колготки. Это почему-то всегда заводит мужчин… Но ее стройные загорелые ноги и так никого из экипажа не оставят равнодушным! И – да! – обязательно надеть ту легкомысленную полупрозрачную футболку, которая делает ее фигуру неотразимой. Волосы – по плечам, косметику – поярче, сегодня особый день! Не забыть бы позавтракать!
– Папка! – Она вылетела из ванной, на ходу набирая номер Тагора Рола и устремляясь на кухню. – Папка! Я обязательно забегу к тебе, днем! А вечером меня рано не жди…
* * *
Дверь за старшим лейтенантом Митревски закрылась. Седой человек, с глазами, в которых читалась страшная усталость, медленно прошелся по кабинету, от стола до иллюминатора, постоял немного, наблюдая за вспышками стартующих кораблей. За долгие годы работы в ЗвеНе эта постоянная суета стала привычной, родной. Въелась в кожу, как пыль в лицо геолога-разработчика. Адмирал вернулся к столу, сел в кресло, отодвинул бумаги в сторону. Под ними лежала трубка, обычная курительная трубка. Норт Свенссон долго смотрел на нее, вспоминая. Он бросил курить много лет назад и редко доставал трубку из дальнего ящика стола.
Командир Звездного Надзора всегда призывал офицеров к здоровому образу жизни, и уж конечно никто из них не знал, что когда-то Адмирал был другим… Очень давно.
– Двадцать три года, – прошептали губы. – Нет, двадцать семь, если считать с самого начала. Или уже двадцать восемь? Да, почти двадцать восемь. И все равно от этого не уйдешь, никогда не уйдешь.
Он крепко зажал мундштук зубами, вернулся к иллюминатору и застыл, посасывая пустую трубку.
– Папа! – ворвался в ходовое отделение «грузовика» солнечный мальчишеский голосок, и пилот улыбнулся. – Папа!!! Я знаю, ты уже близко! Мы слышали позывные твоего корабля! Ты возвращаешься?
– Сынок! – прошептал пилот по имени Ларсен. – Как же я по тебе соскучился…
– Папка!
– Привет, Хенрик! Я вижу вас с мамой на обзорных мониторах! Знаешь, как красива наша Соната из космоса? Она сияет огнями, как новогодняя елка. Ты уже вырос, сынок?
– Папка, да ты же совсем близко. – зазвенел восторженный колокольчик, и седой старик в мундире адмирала болезненно сморщился, изо всех сил, до судорог, сжимая мундштук пустой трубки зубами. – Папка! Тебя так долго не было. Я уже совсем большой. Мама говорит, что я скоро тоже смогу водить корабли. И буду лучшим пилотом созвездия, как ты. Правда?
– Правда, малыш! – улыбнулся счастливый отец, протирая глаза. Соринка попала, что ли? Его «грузовик», благополучно завершив серию нелегких рейсов, возвращался домой. Домой, на отдых. И Ларсен был несказанно рад тому, что слышит голос сына прямо сейчас, еще из космоса, даже не совершив посадку на космодром.
И вдруг слова застряли в горле пилота. Коротко пискнули детекторы гиперперехода, фиксируя появление большой массы в непосредственной близости от грузовика. Две черные тени, хищно вынырнувшие из глубин космоса, скользнули поперек обзорного экрана. Корабли полным ходом шли к сияющему в вечной галактической ночи цветку.
Тревожно загудел зуммер бортового анализатора: «нет идентификации». На кораблях были выключены сигналы опознавания. Ларсен задохнулся. Круги метались перед глазами.
– Центральный! – заорал он не своим голосом, мигом сдвигая регулятор усиления передатчика на максимум. – Мать вашу, вы что, спите? Атака из сектора пятнадцать, два корабля! Срочно тревогу-эвакуацию населению! Где заслон?!
– Папка, ты кричишь мне в ухо таким страшным голосом… – пропел обиженный колокольчик. —Ты чего? Папка! Играешь со мной в бандитов, да? – переливистая трель смеха. – Я так счастлив, что ты снова будешь дома, с нами. Мама совсем не умеет играть в прятки. И в гангстеров. С тобой я никого не боюсь. Папка! Папка… Что это?! Что это воет над головой?…
Вцепившись побелевшими пальцами в пульт управления, Ларсен смотрел, как два корабля, совершив красивый разворот над сияющим в ночи городом, стремительно удаляются вверх. На город, сказочную новогоднюю елку, неторопливо падали две пузатые капли. Отсюда, издали, они казались совсем маленькими и совершенно безобидными. Но Ларсен знал, что такой смерть представляется всегда. Издали или вблизи, со стороны она кажется безобидной. И ничего нельзя было сделать. Он не успевал. Не успевал. Хотя и самую малость…
Через миг две сверхмощные вспышки термоядерных разрядов заставили погаснуть все обзорные экраны. Он не закрыл глаза. Ларсен хотел ослепнуть, чтобы не видеть всего этого, не видеть больше ничего. Он уже ослеп от горя. На него упала бомба, на него, не на сына. Не на жену, нет! Не на его дом, которого больше не существовало.
Он вернулся слишком поздно. Слишком поздно, чтобы спасти. Слишком поздно даже для того, чтобы просто быть там, с ними рядом. Еще мгновение – и вспышки погасли, огромные клубы светящейся пыли окутали планету, а потом из лохматого дыма неторопливо поползли в разные стороны безжизненные, мертвые куски камня.
– А-а-а! – кричал человек в командной рубке. Он не ослеп, не ослеп. Ларсен все видел, видел потому, что умная автоматика успела погасить, затемнить экраны, сберегая глаза пилота. – А-а-а! – Руки сорвали пломбы предохранительной автоматики, вырубая процессор. Нога ударила по педали, страшный рывок ускорения вмял тело в кресло, разрывая сосуды.
Скрипели и стонали крепления в ходовой рубке, металл тонко пел и лопался, а человек все вдавливал в палубу педаль управления форсажным режимом, сжимая белыми, совершенно бескровными пальцами штурвал. Грузовой рейдер заложил широкую дугу, догоняя уходившие от мертвой планеты корабли.
Активация противометеоритного орудия… Запуск электронного прицела, подсветка… Селекция цели… В перекрестии быстро промелькнул силуэт одного из кораблей. Ларсен сработал штурвалом и маневровыми двигателями, заставляя чужой звездолет вернуться в центр, на пересечение тонких светящихся линий. Пилот давил на педаль, выжимая из двигателя максимум линейной скорости. Металл стонал, что-то сорвалось с крепежной стойки прямо за спиной, со скрежетом проползло через всю рубку, ударилось в противоположную стену. Звон осколков… Ларсен даже не думал о том, что это было. Возможно, его собственное сердце.