От этих сладостных, но печальных дум я очнулся почти сердито и двинулся по грязным улицам в сторону Чарринг-кросса, ибо решил воспользоваться возможностью и повидаться с доктором Мюрреем, который купил у меня небольшую пригородную практику накануне моего последнего отъезда из Лондона (как я полагал в то время, окончательного).
Этот визит занял у меня большую часть дня. Я вернулся в «Нью-Лувр» в начале шестого и, не увидев никаких знакомых лиц в вестибюле, немедленно проследовал в номер. Найланда Смита там не оказалось, и, переодевшись, я снова спустился вниз и спросил у швейцара, не передавал ли он мне что-нибудь.
Служащий сообщил, что Смит не возвращался с самого утра, и мне не оставалось делать ничего другого, кроме как ждать. Я купил вечернюю газету и устроился в кресле, откуда открывался хороший вид на входные двери. Приближалось время обеда, но мой друг по-прежнему не появлялся. Почувствовав наконец беспокойство, я прошел в телефонную кабинку и позвонил инспектору Веймауту.
Смит в Скотланд-Ярде не показывался и никак не давал о себе знать в течение дня. Возможно, любой другой человек не нашел бы в данной ситуации особых причин для тревоги, но я, знакомый с пунктуальностью и обязательностью Найланда, разволновался не на шутку. Мне не хотелось выставлять себя в смешном виде, но неуклонно растущее беспокойство заставило меня обратиться к швейцару с расспросами о таксисте, который увез моего друга. В результате последующего разговора страхи мои скорей усугубились, нежели рассеялись.
Никогда прежде швейцар не видел этого человека среди водителей ближайшей стоянки такси. И номера автомобиля никто не заметил.
Теперь странные сомнения и страхи начали одолевать меня. Водитель, смутно вспомнилось мне, был невысоким темноволосым человеком с замечательно тонкими чертами лица и кожей оливкового цвета. Когда бы не дорожные очки, он, безусловно, показался бы красивым — утонченной женственной красотой.
К тому времени я был уже почти уверен, что таксист является не англичанином. И почти уверен, что со Смитом случилось какое-то несчастье. Мы ослабили бдительность буквально на мгновение — и вот печальный результат!
В одном из крупных отделений банка можно найти ответственного за прием вкладов. Но даже если разыскать его и удастся в самое короткое время, едва ли этот человек будет в силах помочь мне — разве только если он случайно знает моего друга в лицо (что, впрочем, вполне вероятно) и действительно видел его сегодня. Во всяком случае, я решил попытать счастья: вновь зашел в телефонную кабинку и попросил связать меня с банком.
Приемщик вкладов оказался на месте и спустя несколько минут подошел к телефону. Он прекрасно знал Найланда Смита в лицо и находился на дежурстве в приемном отделении банка в то время, когда Смит должен был подъехать. Служащий уверенно заявил, что мой друг сегодня там не появлялся.
— Кроме того, сэр, — добавил он, — вы говорили, мистер Смит хотел сдать на хранение какие-то ценности!
— Да-да! — нетерпеливо вскричал я.
— Все оставленные в банке ценности я самолично спускаю на лифте в хранилище под наблюдением помощника управляющего и могу с полной определенностью утверждать: ничего подобного сегодня в банке никто не оставлял.
Когда я вышел из телефонной кабинки, ноги у меня подкашивались, и мне даже пришлось схватиться за дверь, чтобы не упасть.
«Что такое Си Фан?» — спросил сержант Флетчер сегодня утром. Никто из нас не смог ответить ему, ибо никто не знал толком ответа на этот вопрос. Туманная завеса опустилась перед моими глазами, отделяя меня от окружающего мира, и внезапно я остро осознал, что Си Фан — эта незримая зловещая сила — дотянулась до моего друга, вырвала его из кипевшей вокруг меня шумной жизни и увлекла в свою загадочную мертвую тишину.
ГЛАВА VII
ГЛАВА VIII
Этот визит занял у меня большую часть дня. Я вернулся в «Нью-Лувр» в начале шестого и, не увидев никаких знакомых лиц в вестибюле, немедленно проследовал в номер. Найланда Смита там не оказалось, и, переодевшись, я снова спустился вниз и спросил у швейцара, не передавал ли он мне что-нибудь.
Служащий сообщил, что Смит не возвращался с самого утра, и мне не оставалось делать ничего другого, кроме как ждать. Я купил вечернюю газету и устроился в кресле, откуда открывался хороший вид на входные двери. Приближалось время обеда, но мой друг по-прежнему не появлялся. Почувствовав наконец беспокойство, я прошел в телефонную кабинку и позвонил инспектору Веймауту.
Смит в Скотланд-Ярде не показывался и никак не давал о себе знать в течение дня. Возможно, любой другой человек не нашел бы в данной ситуации особых причин для тревоги, но я, знакомый с пунктуальностью и обязательностью Найланда, разволновался не на шутку. Мне не хотелось выставлять себя в смешном виде, но неуклонно растущее беспокойство заставило меня обратиться к швейцару с расспросами о таксисте, который увез моего друга. В результате последующего разговора страхи мои скорей усугубились, нежели рассеялись.
Никогда прежде швейцар не видел этого человека среди водителей ближайшей стоянки такси. И номера автомобиля никто не заметил.
Теперь странные сомнения и страхи начали одолевать меня. Водитель, смутно вспомнилось мне, был невысоким темноволосым человеком с замечательно тонкими чертами лица и кожей оливкового цвета. Когда бы не дорожные очки, он, безусловно, показался бы красивым — утонченной женственной красотой.
К тому времени я был уже почти уверен, что таксист является не англичанином. И почти уверен, что со Смитом случилось какое-то несчастье. Мы ослабили бдительность буквально на мгновение — и вот печальный результат!
В одном из крупных отделений банка можно найти ответственного за прием вкладов. Но даже если разыскать его и удастся в самое короткое время, едва ли этот человек будет в силах помочь мне — разве только если он случайно знает моего друга в лицо (что, впрочем, вполне вероятно) и действительно видел его сегодня. Во всяком случае, я решил попытать счастья: вновь зашел в телефонную кабинку и попросил связать меня с банком.
Приемщик вкладов оказался на месте и спустя несколько минут подошел к телефону. Он прекрасно знал Найланда Смита в лицо и находился на дежурстве в приемном отделении банка в то время, когда Смит должен был подъехать. Служащий уверенно заявил, что мой друг сегодня там не появлялся.
— Кроме того, сэр, — добавил он, — вы говорили, мистер Смит хотел сдать на хранение какие-то ценности!
— Да-да! — нетерпеливо вскричал я.
— Все оставленные в банке ценности я самолично спускаю на лифте в хранилище под наблюдением помощника управляющего и могу с полной определенностью утверждать: ничего подобного сегодня в банке никто не оставлял.
Когда я вышел из телефонной кабинки, ноги у меня подкашивались, и мне даже пришлось схватиться за дверь, чтобы не упасть.
«Что такое Си Фан?» — спросил сержант Флетчер сегодня утром. Никто из нас не смог ответить ему, ибо никто не знал толком ответа на этот вопрос. Туманная завеса опустилась перед моими глазами, отделяя меня от окружающего мира, и внезапно я остро осознал, что Си Фан — эта незримая зловещая сила — дотянулась до моего друга, вырвала его из кипевшей вокруг меня шумной жизни и увлекла в свою загадочную мертвую тишину.
ГЛАВА VII
КИТАЙСКИЙ КВАРТАЛ
— Патрулировать окрестности Лавки Радости Джона Ки, — сказал инспектор Веймаут, — не привлекая к себе внимания, нелегко. Вход в притон, как вы скоро увидите, находится на длинной, узкой, грязной улочке, расположенной под прямым углом к Темзе. Насколько мне известно, поблизости нет такого места, откуда можно вести наблюдение за входом. А с другой стороны заведение выходит на крохотный пустырь, возле заброшенной мельницы.
Я пропустил слова инспектора мимо ушей. Переодетый и загримированный до полной неузнаваемости, я порывался скорей отправиться в Лавку Радости, поскольку занял место Смита в ночной программе. Мы проверили все возможные источники информации, но безрезультатно, и теперь я, вопреки всякой логике, надеялся узнать хоть что-нибудь о судьбе своего бедного друга в китайском притоне, который он намеревался посетить вместе с Флетчером.
Последний, загримированный под мулата-матроса и представлявший собой довольно странное зрелище, с сомнением посмотрел на инспектора и сказал:
— Катер речной полиции может подойти с приливом к отмели Сюррей и встать там на якорь. В конце улицы находится пустующая пристань, мы можем проскользнуть туда и световыми сигналами дать вам знать о своем прибытии в Лавку Радости. Вы ответите нам таким же образом. В случае непредвиденных осложнений я выстрелю в воздух, — он похлопал по ручке служебного револьвера, торчащей из заднего кармана брюк, — и вы сможете высадиться на берег в считанные секунды.
План Флетчера имел одно важное достоинство: никто не мог предложить ничего другого. Поэтому он был принят, и пятью минутами позже из Ярда вывернуло такси, в котором сидели инспектор Веймаут и два подозрительных субъекта бандитского вида — Флетчер и я сам.
Никакого азарта, который непременно охватил бы меня, случись подобная экспедиция при других обстоятельствах, я не испытывал. Терзающее душу беспокойство и уныние мешали мне поддерживать разговор с инспектором, и я ограничивался лишь односложными ответами на вопросы, едва доходившие до моего сознания.
У пристани нас ожидал наш старый знакомый, инспектор речной полиции Раймэн. Веймаут позвонил ему из Скотланд-Ярда.
— У мола стоит моторная лодка, — сказал Раймэн, кивнув Флетчеру и сурово взглянув в мою сторону.
Веймаут коротко рассмеялся.
— Очевидно, вы не узнали доктора Петри.
— О! — воскликнул Раймэн. — Доктор Петри! Но, клянусь небесами, доктор, я бы ни в жизнь не узнал вас! Что же такое случилось? — И он повернулся к инспектору Веймауту, вопросительно подняв брови.
— Снова всплыло дело доктора Фу Манчи.
— Фу Манчи! Но я думал, дело доктора Фу Манчи давно закрыто! Для меня оно всегда оставалось загадкой: никогда ни слова в газетах, и полиция находится в таком же неведении, как и простые смертные. Но разве этот китаец, доктор Фу Манчи, не умер?
Веймаут кивнул.
— Тем не менее некоторые из его друзей очень даже живы, — сказал он. — И, похоже, доктор Фу Манчи, хоть он и гений, — а против этого утверждения трудно возражать, Раймэн, — являлся всего лишь агентом некоей гораздо более значительной и влиятельной личности.
Раймэн мягко присвистнул.
— Так, значит, в Лондон прибыл настоящий организатор всех этих темных дел?
— Мы обнаружили, что боремся с так называемым Си Фаном.
За этими словами инспектора последовал неизбежный вопрос, на который мы до сих пор не нашли ответа.
— Что такое Си Фан?
Я рассмеялся, но смех мой звучал невесело. Инспектор Веймаут покачал головой.
— Возможно, Найланд Смит смог бы ответить вам, ибо Си Фан добрался до него сегодня.
— Добрался?! — воскликнул Раймэн.
— Совершенно верно. Он исчез. А Флетчер выяснил, что заведение Джона Ки имеет какое-то отношение к делам Си Фана.
Я вмешался в разговор, боюсь, несколько нетерпеливо:
— Тогда давайте поспешим, инспектор, — сказал я. — Мне кажется, мы попусту тратим драгоценное время, а вы прекрасно знаете, чем чревато любое промедление. — Я обернулся к Флетчеру. — Где находится этот притон? Как мы будем добираться до него?
— Часть пути мы можем проехать на такси, — ответил сержант. — Но часть придется пройти пешком. Клиенты Джона Ки, как правило, не разъезжают на машинах.
— Так пойдемте же! — И я направился к двери.
— Не забудьте про сигнал! — крикнул инспектор Веймаут мне вслед. — И не суйтесь в притон, пока не получите ответный сигнал…
Но я уже вышел на улицу, Флетчер следовал за мной по пятам — и несколько мгновений спустя мы ехали в машине по лабиринтам кривых улочек по направлению к Лавке Радости Джона Ки.
С наступлением сумерек дождь прекратился, но тучи по-прежнему сплошь затягивали небо от края до края, и, в воздухе висел сырой туман. В такие ночи тоска по южным небесам становилась острей, и, когда, рассчитавшись, с таксистом, мы, не встретив ни единой живой души, пошли пешком по грязной, плохо освещенной улице, по обеим сторонам которой высились глухие кирпичные стены, я почувствовал, что тяжкий груз уныния долго еще будет лежать у меня на сердце.
До моего слуха донесся грохот и лязг железнодорожного состава на каком-то запасном пути: раздался свисток паровоза и гулкие, протяжные сигналы. Шум речной жизни тоже долетал досюда, поскольку Темза — древний седой поток, похоронивший на дне своем много несчастных жертв из лондонских низов, — протекала поблизости. Вечерние небеса мрачно багровели над крышами домов.
Сержант загремел засовами на обшарпанных воротах, возле которых мы остановились, и мгновение спустя произнес:
— Все в порядке… Пойдемте, только тихо.
Я протиснулся за ним в узкую щель (шире ржавые разбитые ворота не открывались), мы миновали темный сводчатый проход и остановились. Внизу текла Темза, и на противоположном ее берегу мерцало несколько тусклых огоньков.
— Осторожней! — предупредил Флетчер. — До края причала всего несколько шагов.
Я услышал, как он достает из кармана спичечный коробок.
— Возьмите мой фонарик, — сказал я. — С ним сподручнее.
— Отлично, — пробормотал мой спутник. — Посветите, нужно подойти поближе к воде.
С помощью фонарика мы добрались по гнилым шатким бревнам до края старой пристани. Туманная пелена над рекой как будто сгущалась, сквозь нее, словно сквозь грязную кисейную занавеску, можно было различить наиболее яркие огни на противоположном берегу. Последние, однако, все без исключения находились высоко над уровнем воды — ниже тянулась сплошная черная полоса мрака.
— Давайте я посигналю им. — Флетчер зябко содрогнулся и взял фонарик у меня из руки.
Он несколько раз включил и выключил его. А потом мы оба стояли и всматривались в темноту, сгустившуюся над противоположным берегом. Волны с легким плеском бились о сваи причала, и откуда-то из-под наших ног доносились тихие, невнятные шепоты и журчание воды. Один раз под досками настила за нашими спинами раздался слабый всплеск.
— Крыса, — отсутствующим голосом сказал Флетчер, не отводя взгляда от погруженного во тьму дальнего берега. — Она поплывет к пустырю на задворках заведения Джона Ки.
Он замолчал и снова несколько раз мигнул фонариком. Почти одновременно в густом мраке, низко над маслянистой водой реки, вспыхнула яркая точка. Крохотный огонек мигнул раз, второй, третий — и исчез.
— Это Веймаут на катере, — сказал Флетчер. — Они готовы… Теперь можно идти к Джону Ки.
Мы вернулись под низкую темную арку, спотыкаясь, поднялись по небольшому уклону к разбитым воротам, которые закрыли и заложили засовом, выйдя на улицу, и углубились в начинавшийся прямо напротив малопривлекательный переулок. Тусклая полоса света падала на грязную дорогу впереди нас. Флетчер остановился на мгновение и предостерегающе шепнул:
— Не разговаривайте по возможности. А если не можете молчать — бормочите на любом жаргоне любого известного вам языка и почаще пересыпайте речь проклятиями!
Он схватил меня за руку, и я переступил порог Лавки Радости и оказался в убогой комнатушке площадью не более двадцати квадратных футов, с очень низким потолком. Здесь сильно пахло керосином, и несколько предметов скудной обстановки были едва различимы в тусклом свете простой железной лампы, которая стояла на деревянном ящике на верхней площадке лестницы, ведущей, похоже, в подвал.
Я резко остановился: душная крохотная каморка совершенно не отвечала моему заранее составленному представлению о заведении с сомнительной репутацией. Я открыл было рот, но в этот момент Флетчер ущипнул меня за руку — и из мрака, сгустившегося за ящиком с лампой, выступила маленькая сгорбленная фигурка!
Я сильно вздрогнул, поскольку не подозревал о присутствии в комнате еще одного человека. Призрак оказался китайцем и, насколько я мог судить в темноте, очень старым китайцем, одетым в широкий голубой халат. Желтое лицо старика покрывала густая сеть извилистых замысловатых морщин, среди которых глаза его были практически не видны.
— Привет, Джон, — сказал Флетчер и направился к лестнице, взяв меня за рукав.
Когда я поравнялся с ящиком, китаец неожиданно поднял лампу и направил луч света прямо мне в лицо.
Я не сомневался в высоком качестве своего грима, однако затрепетал от волнения и страха, оказавшись под пристальным взглядом хитрых старческих глаз, глядящих с обезьяньего личика, похожего на уродливую маску.
— Ты привести друг, Чарли? — пропищал старик тонким голоском.
— Играет в карты, — коротко ответил Флетчер. — Славный малый, много денег.
Он спустился по ступенькам, по-прежнему держа меня за рукав, и мне волей-неволей пришлось следовать за ним. Очевидно, Джон Ки остался доволен и результатами своего осмотра, и рекомендациями Флетчера, ибо опустил лампу на крышку ящика и снова исчез в темноте, откуда появился.
— Харасо, — донеслось до моих ушей, когда я, спотыкаясь, спускался по лестнице вслед за товарищем.
Я ожидал очутиться в подвале, но вместо этого мы вышли в маленький квадратный дворик, под туманное ночное небо. На пороге двери напротив стояла точно такая же лампа, как на ящике наверху. Очевидно, она отмечала местоположение входа в Лавку Радости, ибо Флетчер решительно толкнул означенную дверь, и в лица нам ударил яркий свет. Мы переступили порог, и мой спутник плотно прикрыл за собой дверь.
Я увидел длинный зал с низким потолком, освещенный многочисленными газовыми горелками — открытые рожки без каких-либо защитных колпачков и сеток шипели и потрескивали на сквозняке, которым потянуло от раскрытой двери. Деревянные столы, нечистые и испещренные следами от влажных стаканов, были расставлены на манер столиков в кафе, и за многими из них сидели люди — большей частью неопределенной национальности. В двух-трех посетителях в дальнем углу зала я с уверенностью признал китайцев, но мое недостаточное знакомство с восточными народностями не позволило мне определить национальную принадлежность большинства клиентов Джона Ки. Среди последних заметил я и нескольких малопривлекательных женщин.
Флетчер приветственно кивнул двум игрокам в покер весьма отталкивающего вида и направился в глубину зала. Я удовлетворенно отметил про себя, что наше появление не привлекло ничьего внимания. В проеме правой стены я увидел помещение меньших размеров, занятое исключительно китайцами. Они играли в какую-то разновидность рулетки и еще в одну неизвестную мне игру.
Я не рискнул задержать взгляд на игроках более чем на мгновение и последовал дальше за своим спутником.
— Фан-тан! — шепнул он мне на ухо.
За некоторыми столами играли в другие азартные игры. Но тут Флетчер незаметным кивком привлек мое внимание к третьему тускло освещенному помещению, вход в которое находился в левом дальнем углу главного зала. Там стоял отвратительный, невыносимый смрад, и волна удушливых испарений ударила мне в лицо, когда я на миг остановился у порога сего внутреннего святилища. От интерьера комнаты у меня осталось весьма смутное впечатление — мне хватило одного запаха. Здесь курили опиум.
Флетчер сел за низкий столик у левой стены зала и подтолкнул мне ногой простой деревянный стул. Каковы будут наши дальнейшие действия, я совершенно не представлял. Я разглядывал грязное омерзительное окружение и горько сознавал свою полную неспособность помочь бесследно исчезнувшему другу, когда вдруг произошло нечто, заставившее сердце мое подпрыгнуть и бешено заколотиться от волнения и новой надежды. Очевидно, Флетчер заметил какую-то перемену в выражении моего лица, ибо…
— Не забывайте, о чем я предупреждал вас! — прошептал он и добавил: — Будьте осторожны! Будьте очень осторожны!
Я пропустил слова инспектора мимо ушей. Переодетый и загримированный до полной неузнаваемости, я порывался скорей отправиться в Лавку Радости, поскольку занял место Смита в ночной программе. Мы проверили все возможные источники информации, но безрезультатно, и теперь я, вопреки всякой логике, надеялся узнать хоть что-нибудь о судьбе своего бедного друга в китайском притоне, который он намеревался посетить вместе с Флетчером.
Последний, загримированный под мулата-матроса и представлявший собой довольно странное зрелище, с сомнением посмотрел на инспектора и сказал:
— Катер речной полиции может подойти с приливом к отмели Сюррей и встать там на якорь. В конце улицы находится пустующая пристань, мы можем проскользнуть туда и световыми сигналами дать вам знать о своем прибытии в Лавку Радости. Вы ответите нам таким же образом. В случае непредвиденных осложнений я выстрелю в воздух, — он похлопал по ручке служебного револьвера, торчащей из заднего кармана брюк, — и вы сможете высадиться на берег в считанные секунды.
План Флетчера имел одно важное достоинство: никто не мог предложить ничего другого. Поэтому он был принят, и пятью минутами позже из Ярда вывернуло такси, в котором сидели инспектор Веймаут и два подозрительных субъекта бандитского вида — Флетчер и я сам.
Никакого азарта, который непременно охватил бы меня, случись подобная экспедиция при других обстоятельствах, я не испытывал. Терзающее душу беспокойство и уныние мешали мне поддерживать разговор с инспектором, и я ограничивался лишь односложными ответами на вопросы, едва доходившие до моего сознания.
У пристани нас ожидал наш старый знакомый, инспектор речной полиции Раймэн. Веймаут позвонил ему из Скотланд-Ярда.
— У мола стоит моторная лодка, — сказал Раймэн, кивнув Флетчеру и сурово взглянув в мою сторону.
Веймаут коротко рассмеялся.
— Очевидно, вы не узнали доктора Петри.
— О! — воскликнул Раймэн. — Доктор Петри! Но, клянусь небесами, доктор, я бы ни в жизнь не узнал вас! Что же такое случилось? — И он повернулся к инспектору Веймауту, вопросительно подняв брови.
— Снова всплыло дело доктора Фу Манчи.
— Фу Манчи! Но я думал, дело доктора Фу Манчи давно закрыто! Для меня оно всегда оставалось загадкой: никогда ни слова в газетах, и полиция находится в таком же неведении, как и простые смертные. Но разве этот китаец, доктор Фу Манчи, не умер?
Веймаут кивнул.
— Тем не менее некоторые из его друзей очень даже живы, — сказал он. — И, похоже, доктор Фу Манчи, хоть он и гений, — а против этого утверждения трудно возражать, Раймэн, — являлся всего лишь агентом некоей гораздо более значительной и влиятельной личности.
Раймэн мягко присвистнул.
— Так, значит, в Лондон прибыл настоящий организатор всех этих темных дел?
— Мы обнаружили, что боремся с так называемым Си Фаном.
За этими словами инспектора последовал неизбежный вопрос, на который мы до сих пор не нашли ответа.
— Что такое Си Фан?
Я рассмеялся, но смех мой звучал невесело. Инспектор Веймаут покачал головой.
— Возможно, Найланд Смит смог бы ответить вам, ибо Си Фан добрался до него сегодня.
— Добрался?! — воскликнул Раймэн.
— Совершенно верно. Он исчез. А Флетчер выяснил, что заведение Джона Ки имеет какое-то отношение к делам Си Фана.
Я вмешался в разговор, боюсь, несколько нетерпеливо:
— Тогда давайте поспешим, инспектор, — сказал я. — Мне кажется, мы попусту тратим драгоценное время, а вы прекрасно знаете, чем чревато любое промедление. — Я обернулся к Флетчеру. — Где находится этот притон? Как мы будем добираться до него?
— Часть пути мы можем проехать на такси, — ответил сержант. — Но часть придется пройти пешком. Клиенты Джона Ки, как правило, не разъезжают на машинах.
— Так пойдемте же! — И я направился к двери.
— Не забудьте про сигнал! — крикнул инспектор Веймаут мне вслед. — И не суйтесь в притон, пока не получите ответный сигнал…
Но я уже вышел на улицу, Флетчер следовал за мной по пятам — и несколько мгновений спустя мы ехали в машине по лабиринтам кривых улочек по направлению к Лавке Радости Джона Ки.
С наступлением сумерек дождь прекратился, но тучи по-прежнему сплошь затягивали небо от края до края, и, в воздухе висел сырой туман. В такие ночи тоска по южным небесам становилась острей, и, когда, рассчитавшись, с таксистом, мы, не встретив ни единой живой души, пошли пешком по грязной, плохо освещенной улице, по обеим сторонам которой высились глухие кирпичные стены, я почувствовал, что тяжкий груз уныния долго еще будет лежать у меня на сердце.
До моего слуха донесся грохот и лязг железнодорожного состава на каком-то запасном пути: раздался свисток паровоза и гулкие, протяжные сигналы. Шум речной жизни тоже долетал досюда, поскольку Темза — древний седой поток, похоронивший на дне своем много несчастных жертв из лондонских низов, — протекала поблизости. Вечерние небеса мрачно багровели над крышами домов.
Сержант загремел засовами на обшарпанных воротах, возле которых мы остановились, и мгновение спустя произнес:
— Все в порядке… Пойдемте, только тихо.
Я протиснулся за ним в узкую щель (шире ржавые разбитые ворота не открывались), мы миновали темный сводчатый проход и остановились. Внизу текла Темза, и на противоположном ее берегу мерцало несколько тусклых огоньков.
— Осторожней! — предупредил Флетчер. — До края причала всего несколько шагов.
Я услышал, как он достает из кармана спичечный коробок.
— Возьмите мой фонарик, — сказал я. — С ним сподручнее.
— Отлично, — пробормотал мой спутник. — Посветите, нужно подойти поближе к воде.
С помощью фонарика мы добрались по гнилым шатким бревнам до края старой пристани. Туманная пелена над рекой как будто сгущалась, сквозь нее, словно сквозь грязную кисейную занавеску, можно было различить наиболее яркие огни на противоположном берегу. Последние, однако, все без исключения находились высоко над уровнем воды — ниже тянулась сплошная черная полоса мрака.
— Давайте я посигналю им. — Флетчер зябко содрогнулся и взял фонарик у меня из руки.
Он несколько раз включил и выключил его. А потом мы оба стояли и всматривались в темноту, сгустившуюся над противоположным берегом. Волны с легким плеском бились о сваи причала, и откуда-то из-под наших ног доносились тихие, невнятные шепоты и журчание воды. Один раз под досками настила за нашими спинами раздался слабый всплеск.
— Крыса, — отсутствующим голосом сказал Флетчер, не отводя взгляда от погруженного во тьму дальнего берега. — Она поплывет к пустырю на задворках заведения Джона Ки.
Он замолчал и снова несколько раз мигнул фонариком. Почти одновременно в густом мраке, низко над маслянистой водой реки, вспыхнула яркая точка. Крохотный огонек мигнул раз, второй, третий — и исчез.
— Это Веймаут на катере, — сказал Флетчер. — Они готовы… Теперь можно идти к Джону Ки.
Мы вернулись под низкую темную арку, спотыкаясь, поднялись по небольшому уклону к разбитым воротам, которые закрыли и заложили засовом, выйдя на улицу, и углубились в начинавшийся прямо напротив малопривлекательный переулок. Тусклая полоса света падала на грязную дорогу впереди нас. Флетчер остановился на мгновение и предостерегающе шепнул:
— Не разговаривайте по возможности. А если не можете молчать — бормочите на любом жаргоне любого известного вам языка и почаще пересыпайте речь проклятиями!
Он схватил меня за руку, и я переступил порог Лавки Радости и оказался в убогой комнатушке площадью не более двадцати квадратных футов, с очень низким потолком. Здесь сильно пахло керосином, и несколько предметов скудной обстановки были едва различимы в тусклом свете простой железной лампы, которая стояла на деревянном ящике на верхней площадке лестницы, ведущей, похоже, в подвал.
Я резко остановился: душная крохотная каморка совершенно не отвечала моему заранее составленному представлению о заведении с сомнительной репутацией. Я открыл было рот, но в этот момент Флетчер ущипнул меня за руку — и из мрака, сгустившегося за ящиком с лампой, выступила маленькая сгорбленная фигурка!
Я сильно вздрогнул, поскольку не подозревал о присутствии в комнате еще одного человека. Призрак оказался китайцем и, насколько я мог судить в темноте, очень старым китайцем, одетым в широкий голубой халат. Желтое лицо старика покрывала густая сеть извилистых замысловатых морщин, среди которых глаза его были практически не видны.
— Привет, Джон, — сказал Флетчер и направился к лестнице, взяв меня за рукав.
Когда я поравнялся с ящиком, китаец неожиданно поднял лампу и направил луч света прямо мне в лицо.
Я не сомневался в высоком качестве своего грима, однако затрепетал от волнения и страха, оказавшись под пристальным взглядом хитрых старческих глаз, глядящих с обезьяньего личика, похожего на уродливую маску.
— Ты привести друг, Чарли? — пропищал старик тонким голоском.
— Играет в карты, — коротко ответил Флетчер. — Славный малый, много денег.
Он спустился по ступенькам, по-прежнему держа меня за рукав, и мне волей-неволей пришлось следовать за ним. Очевидно, Джон Ки остался доволен и результатами своего осмотра, и рекомендациями Флетчера, ибо опустил лампу на крышку ящика и снова исчез в темноте, откуда появился.
— Харасо, — донеслось до моих ушей, когда я, спотыкаясь, спускался по лестнице вслед за товарищем.
Я ожидал очутиться в подвале, но вместо этого мы вышли в маленький квадратный дворик, под туманное ночное небо. На пороге двери напротив стояла точно такая же лампа, как на ящике наверху. Очевидно, она отмечала местоположение входа в Лавку Радости, ибо Флетчер решительно толкнул означенную дверь, и в лица нам ударил яркий свет. Мы переступили порог, и мой спутник плотно прикрыл за собой дверь.
Я увидел длинный зал с низким потолком, освещенный многочисленными газовыми горелками — открытые рожки без каких-либо защитных колпачков и сеток шипели и потрескивали на сквозняке, которым потянуло от раскрытой двери. Деревянные столы, нечистые и испещренные следами от влажных стаканов, были расставлены на манер столиков в кафе, и за многими из них сидели люди — большей частью неопределенной национальности. В двух-трех посетителях в дальнем углу зала я с уверенностью признал китайцев, но мое недостаточное знакомство с восточными народностями не позволило мне определить национальную принадлежность большинства клиентов Джона Ки. Среди последних заметил я и нескольких малопривлекательных женщин.
Флетчер приветственно кивнул двум игрокам в покер весьма отталкивающего вида и направился в глубину зала. Я удовлетворенно отметил про себя, что наше появление не привлекло ничьего внимания. В проеме правой стены я увидел помещение меньших размеров, занятое исключительно китайцами. Они играли в какую-то разновидность рулетки и еще в одну неизвестную мне игру.
Я не рискнул задержать взгляд на игроках более чем на мгновение и последовал дальше за своим спутником.
— Фан-тан! — шепнул он мне на ухо.
За некоторыми столами играли в другие азартные игры. Но тут Флетчер незаметным кивком привлек мое внимание к третьему тускло освещенному помещению, вход в которое находился в левом дальнем углу главного зала. Там стоял отвратительный, невыносимый смрад, и волна удушливых испарений ударила мне в лицо, когда я на миг остановился у порога сего внутреннего святилища. От интерьера комнаты у меня осталось весьма смутное впечатление — мне хватило одного запаха. Здесь курили опиум.
Флетчер сел за низкий столик у левой стены зала и подтолкнул мне ногой простой деревянный стул. Каковы будут наши дальнейшие действия, я совершенно не представлял. Я разглядывал грязное омерзительное окружение и горько сознавал свою полную неспособность помочь бесследно исчезнувшему другу, когда вдруг произошло нечто, заставившее сердце мое подпрыгнуть и бешено заколотиться от волнения и новой надежды. Очевидно, Флетчер заметил какую-то перемену в выражении моего лица, ибо…
— Не забывайте, о чем я предупреждал вас! — прошептал он и добавил: — Будьте осторожны! Будьте очень осторожны!
ГЛАВА VIII
ЗАРМИ ИЗ ЛАВКИ РАДОСТИ
От центра зала к нам приближалась девушка с большим медным подносом (первая декоративная восточная вещь, которую я увидел в Лавке Радости). Такая девушка являлась бы центром внимания в любом месте, в подобном же заведении она тем более приковывала к себе взоры. Наряд ее состоял из совершенно несовместимых друг с другом деталей и производил впечатление дикарского, но весьма живописного при этом. Она была в красных туфлях на высоком каблуке и, как позволяла убедиться короткая полупрозрачная юбка, в черных шелковых чулках. Ослепительной расцветки восточный шарф с кистями на концах был обмотан вокруг изящной талии и завязан узлом спереди на манер кушака. Свободная блузка с короткими рукавами, похожая на те, какие носят египтянки, завершала ее наряд, если исключить из описания множество дикарских побрякушек, большей частью серебряных, которые украшали шею и предплечья девушки.
Но сколь бы странным ни казалось одеяние незнакомки, внимание мое привлекло в первую очередь ее лицо Похоже, подобно большинству клиентов Джона Ки, она была полукровкой, однако резко выделялась среди них вызывающей злой красотой. Я намеренно употребил определение «злой», ибо красота бескровного смуглого лица с полными красными губами, сжимающими длинную желтую сигарету, и полузакрытыми миндалевидными глазами наверняка восхитила бы художника какой-нибудь современной извращенной школы, но меня привела скорее в ужас, нежели в восторг. Ибо я сразу узнал девушку — узнал после короткой памятной встречи в отеле. И я ничуть не сомневался в том, что она является членом организации Си Фан!
Загадочное создание откинуло назад иссиня-черные кудрявые волосы, распущенные по плечам и не украшенные никакими лентами, и, покачивая огромными золотыми серьгами, решительно направилась к нашему столику, неся свое гибкое тело с грацией газели.
Я взглянул на Флетчера.
— Зарми! — прошептал он.
Снова устремил я глаза на женское лицо, которое теперь оказалось совсем рядом, и осознал вдруг, что дрожу всем телом от страшного возбуждения…
Силы небесные! Ну почему прозрение пришло так поздно! Или я стал жертвой какой-то странной иллюзии, или Зарми была тем самым шофером такси, который увез Найланда Смита из «Нью-Лувра»
Зарми опустила поднос на стол и, наклонившись вперед, поставила на него локти и положила подбородок в сложенные чашечкой ладони. Дым сигареты — теперь зажатой между указательным и средним пальцами — свивался с прядями курчавых волос. Она посмотрела мне в лицо долгим пристальным взглядом, затем губы ее медленно раздвинулись в чувственной улыбке, столь характерной для женщин Востока. Не поворачивая головы, Зарми обратила прекрасные глаза (густо накрашенные и потому сияющие вдвойне ярко) к Флетчеру.
— Что ты и твой сильный друг пить? — мягко осведомилась она.
Легкая хрипотца в ее голосе обличала в ней уроженку Востока. Однако в нем звучали страстные зазывные нотки — древнее наследие восточных женщин, более древнее, нежели племя газелей, с одной из которых я мысленно сравнил Зарми.
— То же, что и я, — просто ответил Флетчер и, подняв руку, лениво поиграл огромным золотым кольцом в ухе девушки.
Не меняя позы, Зарми обратила сонный взгляд полузакрытых черных глаз на меня, потом медленно перевела взгляд, уже смеющийся, на моего спутника и затянулась сигаретой. Флетчер продолжал играть серьгой.
Внезапно девушка резко выпрямилась и выхватила спрятанный под шелковым шарфом на талии малайский кинжал с богато украшенной драгоценными камнями рукоятью. Черные глаза Зарми расширились, и она угрожающе замахнулась кинжалом на моего товарища!
Подавив крик ужаса, я приподнялся со стула, но Флетчер продолжал пристально смотреть на девушку и даже не пошевелился… И Зарми остановила руку в тот самый момент, когда острие кинжала дотронулось до горла сержанта!
— Видишь, — прошептала она мягко, но с силой, — как быстро я могу убить тебя.
Не успел я прийти в себя от удивления и ужаса, в которые повергло меня дикое поведение девушки, как она внезапно схватила меня за плечо и, отвернувшись от Флетчера, приставила кинжал к моему горлу.
— И тебя тоже! — прошептала Зарми. — И тебя тоже!
Ниже и ниже наклонялась она ко мне, не отнимая острия клинка от моей шеи, пока наконец ее злое прекрасное лицо почти не коснулось моего. Затем, как по волшебству, зловещий огонь потух в черных глазах, и они вновь превратились в томные, зовущие глаза газели, прикрытые полуопущенными веками. Зарми рассмеялась мягким угрожающим смехом и выпустила струю дыма мне в лицо.
Потом она засунула кинжал обратно за пояс и, подхватив медный поднос, пошла танцующей походкой по залу, напевая своим хрипловатым восточным голосом какую-то дикарскую песню.
Я глубоко вздохнул и посмотрел на своего спутника. Я знал, что отнюдь не легкая бледность покрывала мое лицо под слоем грима.
— Флетчер! — прошептал я — Я сделал потрясающее открытие! Эта девушка..
Я осекся и, вцепившись обеими руками в край стола, напряженно прислушался.
Из комнаты за моей спиной, вход в которую находился в двух шагах от нашего стола, донеслись глухое шарканье и деревянный стук! Медленно и осторожно я начал поворачивать голову, но тут громкие восклицания игроков в фан-тан заглушили знакомый зловещий звук.
— Вы слышали, доктор? — прошипел Флетчер.
— Хромой человек! — хрипло сказал я — Он там! Флетчер! Я нахожусь в полном смятении. Несомненно, в этом притоне мы найдем ключ к тайне Си Фана. Несомненно…
Флетчер бросил на меня предостерегающий взгляд, и, обернувшись, я увидел Зарми, которая приближалась к нам ленивой грациозной поступью, неся на медном подносе кувшин и два стакана. Последние она поставила на стол и затем стояла, ловко крутя поднос на кончике указательного пальца и наблюдая за нами из-под полуопущенных век.
Товарищ мой вынул из кармана несколько монет, но девушка, по-прежнему продолжая вертеть поднос на указательном пальце, свободной рукой отодвинула предложенную плату.
— Потом вы платить за выпивка, — сказала она. — Вы делать для меня одна вещь, да?
— Ага, — небрежно кивнул Флетчер, разбавляя водой ром в стаканах. — Когда?
— Скоро. Вы остаться здесь. Это сильная парень? — Зарми указала на меня.
— Еще какой сильный, — протянул Флетчер. — Как мул.
— Хорошо. Я дать ему один маленький поцелуй, если он пай-мальчик.
Она подбросила поднос в воздух, поймала его, поставила ребром на бедро и пошла прочь, попыхивая сигаретой.
— Послушайте! — Я наклонился к сержанту через стол. — За рулем такси, в котором Найланд Смит уехал сегодня, сидела Зарми!
— Боже мой! — произнес Флетчер. — Не иначе как рука самого Провидения привела нас сегодня сюда. Да-а. Понимаю ваши чувства, доктор, но нам приходится играть теми картами, которые нам сдали… Мы должны ждать.. ждать!
Из комнаты для курильщиков опиума вышла Зарми — одной рукой она упиралась в бок, в другой, поднятой, держала тлеющую сигарету, зажав ее между указательным и средним пальцами. Легким движением бровей девушка велела нам следовать за ней, потом повернулась и исчезла в низком дверном проеме.
Наступило время действий' Нам представился случай заглянуть за кулисы Лавки Радости! У нас будет возможность — в этом я не сомневался! — будет возможность хотя бы отомстить за бедного Смита, если нам не удастся спасти его. Я с трудом подавил в себе возбуждение и незаметно нащупал рукоять браунинга в кармане. Казалось, тень покойного доктора Фу Манчи встала передо мной. Боже! Какой страх и какую ненависть внушали мне воспоминания об этом человеке!
— Мы не можем строить никаких планов заранее, — прошептал я Флетчеру. — Нам придется действовать согласно обстоятельствам.
Чтобы войти в помещение, наполненное тошнотворными испарениями опиума, нам пришлось пригнуть головы. По двум ступенькам мы спустились в темную каморку и на миг остановились в нерешительности, оглядываясь по сторонам.
Четыре или пять человек сидели в темноте на корточках прямо перед входом. Некоторые лежали на грубых деревянных скамьях, стоящих вдоль стен, а несколько курильщиков валялись на полу в центре комнаты, где на маленьком чайном ящике стояла закоптелая медная лампа. И обстановка курильни, и ее посетители были едва различимы в полумраке. Я задыхался в ядовитом, спертом воздухе. С одной из скамеек донеслось сдавленное мычание; невнятное непотребное бормотание раздавалось со всех сторон.
Но сколь бы странным ни казалось одеяние незнакомки, внимание мое привлекло в первую очередь ее лицо Похоже, подобно большинству клиентов Джона Ки, она была полукровкой, однако резко выделялась среди них вызывающей злой красотой. Я намеренно употребил определение «злой», ибо красота бескровного смуглого лица с полными красными губами, сжимающими длинную желтую сигарету, и полузакрытыми миндалевидными глазами наверняка восхитила бы художника какой-нибудь современной извращенной школы, но меня привела скорее в ужас, нежели в восторг. Ибо я сразу узнал девушку — узнал после короткой памятной встречи в отеле. И я ничуть не сомневался в том, что она является членом организации Си Фан!
Загадочное создание откинуло назад иссиня-черные кудрявые волосы, распущенные по плечам и не украшенные никакими лентами, и, покачивая огромными золотыми серьгами, решительно направилась к нашему столику, неся свое гибкое тело с грацией газели.
Я взглянул на Флетчера.
— Зарми! — прошептал он.
Снова устремил я глаза на женское лицо, которое теперь оказалось совсем рядом, и осознал вдруг, что дрожу всем телом от страшного возбуждения…
Силы небесные! Ну почему прозрение пришло так поздно! Или я стал жертвой какой-то странной иллюзии, или Зарми была тем самым шофером такси, который увез Найланда Смита из «Нью-Лувра»
Зарми опустила поднос на стол и, наклонившись вперед, поставила на него локти и положила подбородок в сложенные чашечкой ладони. Дым сигареты — теперь зажатой между указательным и средним пальцами — свивался с прядями курчавых волос. Она посмотрела мне в лицо долгим пристальным взглядом, затем губы ее медленно раздвинулись в чувственной улыбке, столь характерной для женщин Востока. Не поворачивая головы, Зарми обратила прекрасные глаза (густо накрашенные и потому сияющие вдвойне ярко) к Флетчеру.
— Что ты и твой сильный друг пить? — мягко осведомилась она.
Легкая хрипотца в ее голосе обличала в ней уроженку Востока. Однако в нем звучали страстные зазывные нотки — древнее наследие восточных женщин, более древнее, нежели племя газелей, с одной из которых я мысленно сравнил Зарми.
— То же, что и я, — просто ответил Флетчер и, подняв руку, лениво поиграл огромным золотым кольцом в ухе девушки.
Не меняя позы, Зарми обратила сонный взгляд полузакрытых черных глаз на меня, потом медленно перевела взгляд, уже смеющийся, на моего спутника и затянулась сигаретой. Флетчер продолжал играть серьгой.
Внезапно девушка резко выпрямилась и выхватила спрятанный под шелковым шарфом на талии малайский кинжал с богато украшенной драгоценными камнями рукоятью. Черные глаза Зарми расширились, и она угрожающе замахнулась кинжалом на моего товарища!
Подавив крик ужаса, я приподнялся со стула, но Флетчер продолжал пристально смотреть на девушку и даже не пошевелился… И Зарми остановила руку в тот самый момент, когда острие кинжала дотронулось до горла сержанта!
— Видишь, — прошептала она мягко, но с силой, — как быстро я могу убить тебя.
Не успел я прийти в себя от удивления и ужаса, в которые повергло меня дикое поведение девушки, как она внезапно схватила меня за плечо и, отвернувшись от Флетчера, приставила кинжал к моему горлу.
— И тебя тоже! — прошептала Зарми. — И тебя тоже!
Ниже и ниже наклонялась она ко мне, не отнимая острия клинка от моей шеи, пока наконец ее злое прекрасное лицо почти не коснулось моего. Затем, как по волшебству, зловещий огонь потух в черных глазах, и они вновь превратились в томные, зовущие глаза газели, прикрытые полуопущенными веками. Зарми рассмеялась мягким угрожающим смехом и выпустила струю дыма мне в лицо.
Потом она засунула кинжал обратно за пояс и, подхватив медный поднос, пошла танцующей походкой по залу, напевая своим хрипловатым восточным голосом какую-то дикарскую песню.
Я глубоко вздохнул и посмотрел на своего спутника. Я знал, что отнюдь не легкая бледность покрывала мое лицо под слоем грима.
— Флетчер! — прошептал я — Я сделал потрясающее открытие! Эта девушка..
Я осекся и, вцепившись обеими руками в край стола, напряженно прислушался.
Из комнаты за моей спиной, вход в которую находился в двух шагах от нашего стола, донеслись глухое шарканье и деревянный стук! Медленно и осторожно я начал поворачивать голову, но тут громкие восклицания игроков в фан-тан заглушили знакомый зловещий звук.
— Вы слышали, доктор? — прошипел Флетчер.
— Хромой человек! — хрипло сказал я — Он там! Флетчер! Я нахожусь в полном смятении. Несомненно, в этом притоне мы найдем ключ к тайне Си Фана. Несомненно…
Флетчер бросил на меня предостерегающий взгляд, и, обернувшись, я увидел Зарми, которая приближалась к нам ленивой грациозной поступью, неся на медном подносе кувшин и два стакана. Последние она поставила на стол и затем стояла, ловко крутя поднос на кончике указательного пальца и наблюдая за нами из-под полуопущенных век.
Товарищ мой вынул из кармана несколько монет, но девушка, по-прежнему продолжая вертеть поднос на указательном пальце, свободной рукой отодвинула предложенную плату.
— Потом вы платить за выпивка, — сказала она. — Вы делать для меня одна вещь, да?
— Ага, — небрежно кивнул Флетчер, разбавляя водой ром в стаканах. — Когда?
— Скоро. Вы остаться здесь. Это сильная парень? — Зарми указала на меня.
— Еще какой сильный, — протянул Флетчер. — Как мул.
— Хорошо. Я дать ему один маленький поцелуй, если он пай-мальчик.
Она подбросила поднос в воздух, поймала его, поставила ребром на бедро и пошла прочь, попыхивая сигаретой.
— Послушайте! — Я наклонился к сержанту через стол. — За рулем такси, в котором Найланд Смит уехал сегодня, сидела Зарми!
— Боже мой! — произнес Флетчер. — Не иначе как рука самого Провидения привела нас сегодня сюда. Да-а. Понимаю ваши чувства, доктор, но нам приходится играть теми картами, которые нам сдали… Мы должны ждать.. ждать!
Из комнаты для курильщиков опиума вышла Зарми — одной рукой она упиралась в бок, в другой, поднятой, держала тлеющую сигарету, зажав ее между указательным и средним пальцами. Легким движением бровей девушка велела нам следовать за ней, потом повернулась и исчезла в низком дверном проеме.
Наступило время действий' Нам представился случай заглянуть за кулисы Лавки Радости! У нас будет возможность — в этом я не сомневался! — будет возможность хотя бы отомстить за бедного Смита, если нам не удастся спасти его. Я с трудом подавил в себе возбуждение и незаметно нащупал рукоять браунинга в кармане. Казалось, тень покойного доктора Фу Манчи встала передо мной. Боже! Какой страх и какую ненависть внушали мне воспоминания об этом человеке!
— Мы не можем строить никаких планов заранее, — прошептал я Флетчеру. — Нам придется действовать согласно обстоятельствам.
Чтобы войти в помещение, наполненное тошнотворными испарениями опиума, нам пришлось пригнуть головы. По двум ступенькам мы спустились в темную каморку и на миг остановились в нерешительности, оглядываясь по сторонам.
Четыре или пять человек сидели в темноте на корточках прямо перед входом. Некоторые лежали на грубых деревянных скамьях, стоящих вдоль стен, а несколько курильщиков валялись на полу в центре комнаты, где на маленьком чайном ящике стояла закоптелая медная лампа. И обстановка курильни, и ее посетители были едва различимы в полумраке. Я задыхался в ядовитом, спертом воздухе. С одной из скамеек донеслось сдавленное мычание; невнятное непотребное бормотание раздавалось со всех сторон.