Страница:
Опытный вояка молча надел на руки короткие перчатки, пристегнул страховочный блок к одной веревке и, проделав привычные комбинации со второй, шагнул к краю обрыва. Спустя две минуты сержант доложил:
— Шип внизу. Сейчас выберет хороший приямок для наблюдения и можно идти следующему.
— Бояринов, готовься…
За Тургеневым с проворством и ловкостью спуск удачно миновали сержант Серов, капитан Воронцов, ефрейтор Куц. Темнота тем временем сгустилась до непроглядной. На краю скалы остались Торбин и второй снайпер Деркач, до последней минуты сидевший на верхней дозорной площадке.
— Вперед, — прошептал Гроссмейстер молодому солдату.
— Давайте вы, а я последним… — предложил тот слегка подсевшим голосом.
От старшего группы не укрылось изрядное волнение парня. На учебном полигоне любой спецназовец многократно проходил подобные тренировки, но в реальных боевых условиях следовало брать поправку с известным «коэффициентом обалдения».
— Последним спускаться сложнее, Роман, поверь мне на слово, — мягко, но не без твердости в голосе объяснил офицер. — У тебя получится — ты же в спецназе служишь, а не в милиции, верно? Где твой скрепер-блок? Давай-ка, пристегивай, и пошел.
Тот быстро произвел нужные манипуляции со стопорным устройством самохвата, фиксирующегося на фале в момент падения, и в нерешительности остановился на краю обрыва. Торбин похлопал его по плечу и легонько подтолкнул к ущелью. Рядовой повиновался — развернувшись спиной к пропасти, исчез в темноте…
Гросс прислушался. Тихий, короткий свист должен был оповестить об удачном нисхождении Деркача. Однако через несколько секунд он уловил непонятный шорох, звуки осыпающихся мелких камней и заметил, как обе веревки елозят по краю скалы то вправо, то влево — видимо, юный боец продолжал нервничать.
— Спокойно Рома, спокойно, — лежа у обрыва, произнес капитан и придержал второй фал, исполняющий роль страховочного.
Но вместо ответа или сигнала об окончании спуска из черного безмолвия внезапно донесся истошный крик, оборвавшийся далеко внизу гулким ударом…
После переезда в Санкт-Петербург и поселения в холостяцкой общаге «Шторма», больше напоминавшей казарму, нежели жилье гостиничного типа, Торбин около года провел в постоянном изучении новых для себя дисциплин. Руководитель Отдела Специального Назначения полковник Львовский по достоинству оценил владение молодым лейтенантом тонкостей кулачного боя, но недвусмысленно при этом заметил: «Надобно тебе, парень хорошенько обучиться и другим единоборствам…» Разумеется, Стас постигал азы всевозможных видов драк еще с училищной поры, потом шлифовал навыки в десантной бригаде, однако, побывав на первой же тренировке рукопашников «Шторма», понял: до совершенства далековато…
Теоретические занятия проводились в специально оборудованных аудиториях. На стенах одной висели стенды с разнообразными системами оружия. По углам другой стояли огромные стеллажи с образцами достижения в области ультрасовременной связи. В кабинете тактики десятки планшетов разъясняли методы ведения боев в различных условиях. Кроме того, в учебном корпусе имелись помещения для изучения психологии вероятного противника и способов оказания экстренной медицинской помощи. Теория сменялась практикой на полигонах и стрельбищах. Вечерами же, будто одержимый, Гроссмейстер отрабатывал в спортзалах до автоматизма элементы каратэ-До, сетокана, фехтования холодным оружием, армейского и русского рукопашного боя, боевого самбо, самозащиты без оружия и приемы комплекса «Молния».
Командиры, они же — преподаватели, в отряде подобрались маститые, многократно бывавшие в горячих точках планеты и успевшие многое из учебного материала испытать на собственной шкуре. Помимо текста теорий, изложенного, как правило, сухим служебным языком, они частенько и в красках рассказывали подопечным о Кавказской войне, о культуре, быте, традициях и религии чеченцев с ингушами. Не раз потом Станислав с благодарностью вспоминал «лирические отступления» наставников от утвержденных программ. Кое-что из услышанного ему не просто пригодилось в будущих командировках, а подчас спасало жизнь.
Краткосрочный дебютный вояж в Чечню в качестве сотрудника «Шторма» случился у Гросса ровнехонько через неделю после присвоения очередного офицерского звания. В ушах еще гремела музыка банкета, организованного в отрядной столовой, еще не забылись поздравления новых приятелей, как он в составе небольшой группы летел на транспортном самолете ВВС из северной столицы в маленькую южную республику. Командовал группой сам Львовский, а двух старлеев — Торбина и Воронцова взял то ли в качестве заместителей, то ли для скорейшего вхождения молодых и толком необстрелянных парней в строй боевых товарищей…
— Задача перед нами стоит следующая, — объявил полковник, когда бойцы в ожидании грузовых автомобилей, выстроились в две шеренги на магистральной рулежке аэродрома, — в одном из сел под Урус-Мартаном разведка засекла банду Дукузова — эмира Урус-Мартановского района. Для тех, кто еще не владеет полной информацией, поясняю… — он слегка покосился на двух молодых офицеров и продолжил вводный инструктаж: — Дукузов Аслан Магомадович по кличке Барс — авторитетный полевой командир и один из сподвижников известного террориста Арби Бараева. Выполняет со своими головорезами самые дерзкие и жестокие налеты на части федеральных войск…
Стас стоял рядом с прапорщиком Шипилло, привычно держал руки за спиной, быстро перебирал пальцами монетку с заточенными как у бритвы краями и внимательно слушал комбрига. Перед глазами же сами собой всплывали кадры трофейных видеосъемок, захваченных в разное время при ликвидации бандформирований. Спецназовцев частенько собирали в одном из классов питерской базы и прокручивали эти страшные записи. Чеченские видеооператоры бесстрастно и подробно фиксировали пытки и казни военнопленных. Юных русских мальчишек сначала избивали до полусмерти, потом выкалывали глаза, рубили головы… В лучшем же случае просто стреляли в затылок. После просмотра подобной хроники, предназначенной для закрытого показа людям с исключительной нервной системой, бойцы расходились молча, сжимая в неистовой жажде мщения свои здоровенные кулаки…
— Итак… — оторвал Торбина от мрачных воспоминаний голос полковника, — на днях начинается крупномасштабная операция Федеральных войск, нам же, под их прикрытием, предстоит ювелирная акция по устранению Барса. Повторяю, — он снова мимолетно глянул на старлеев, — «Шторму» поручено физическое уничтожение Барса. Точное время операции пока неизвестно, но будьте готовыми к ее началу в самый неожиданный момент. Девиз и принцип наших действий остается прежним: пусть он умрет сегодня, а мы умрем позже!..
Алексея Эдуардовича Львовского подчиненные боготворили. За долгую службу он успел побывать чуть не во всех горячих точках, упоминаемых в средствах массовой информации; с десяток лет потрудился в легендарной «Альфе»; к тому времени был бессменным руководителем «Шторма» со дня его основания в далеком 1992 году. Офицером слыл образцовым, подопечным своим прощал многие выходки в Петербурге, считая это нормальной разрядкой после продолжительных чеченских кошмаров. Штабистов и хозяйственников не терпел, понося и гоняя их при любом удобном случае.
Операции по устранению главарей-моджахедов разрабатывал самостоятельно, сам же принимал в них непосредственное участие, преподнося молодежи личным примером уроки бесстрашия и военной хитрости. Подобной практикой сыскал себе огромный авторитет и всеобщее уважение. Преогромный свой опыт с легкостью передавал остальным, душой был открыт, характер имел весьма уравновешенный. Никто ни разу не слыхивал от него дурного слова или фразы, сказанной в пылу гнева, либо озлобленья. Однако жутко провинившихся, равно как и недоучек вызывал поодиночке в кабинет или командирскую палатку и душу выматывал прямым мужским разговором так, что желающих потом сказаться очередником на такую пытку не находилось месяца по три…
Первый этап «крещения» — психологический, состоялся еще по дороге в палаточный городок расположенный под Ханкалой. Колонна автомашин и бэтээров прикрытия следовала с аэродрома по извилистой грунтовке, проложенной среди рельефной, каменистой местности. Водители старательно выдерживали скорость и дистанцию, установленные на инструктаже и вели технику предельно осторожно. Примерно через полчаса пути, змейка дорожного полотна плавно вильнула вниз, одинокие деревья и редкие бугорки кустов на обочинах постепенно сменились густым лесом.
Львовский находился в кабине первого бронетранспортера и не мог видеть, как с одной из примыкающих проселочных рокад в колонну затесался чужой КамАЗ. Сидевший в последнем автомобиле Торбин сразу же сообщил по рации о подозрительной машине командиру, и тот, досконально зная уловки террористов, среагировал мгновенно:
— Всей колонне немедленно остановиться! Блокировать неизвестный грузовик! Взять под прицел кабину и кузов, но близко не подходить! Бойцам первой и последней машин занять позиции на обочинах!..
Двумя минутами спустя Станислав наблюдал классическую сцену проверки документов и личного досмотра представителей местного населения.
— Лицом к машине! Руки на капот! Ноги шире! — отдавал короткие приказы двум чеченским мужчинам прапорщик Шипилло.
Четверо рядовых спецназовцев с разных сторон направляли на них стволы автоматов, чуть поодаль стояли офицеры, остальные военнослужащие рассредоточились по обе стороны дороги на тот случай, если появление странного КамАЗа было спровоцировано боевиками, находящимися в засаде. Документы оказались в порядке, однако, осматривая кабину автомобиля, дотошный снайпер обнаружил в небольшом тайнике чеченский пистолет-пулемет «Борс» с приличным запасом патронов, насыпанных в две суконные рукавицы.
— Ну что ж, господа бандиты… — прокурорским тоном изрек полковник, рассматривая диковинное автоматическое оружие полукустарного производства, — коль такие пироги — назначаю выездную сессию военно-полевого суда…
— Брат… — жалобно заголосил один из задержанных, обращаясь к стоявшему рядом Шипилло, — мы нэ виноваты… Пушку давно нашли… Хотэли вам сдавать… Брат, о каком таком суде говорит большой началник?
В это мгновение прапорщик встретился взглядом с комбригом, и тот незаметно кивнул ему. Многоопытный Шип приблизился к чеченцам, и что-то сказал на непонятном для окружающих языке. Глаза обоих сразу же округлились, лица побледнели… Один упал на колени и начал истошно причитать, второй же согнулся пополам и неожиданно рванул в сторону ближайших кустов, петляя словно заяц. Две короткие автоматные очереди нарушили тишину осеннего леса, вспугнув десяток птиц с деревьев…
Вскоре колонна продолжила путь, оставив трупы двух мужчин в придорожной канаве.
— Серега, ты знаешь чеченский язык? — поинтересовался у снайпера после прибытия и размещения в палаточном городке Торбин.
— Немного, — буркнул тот, раскуривая «Приму».
К беседе присоединился, стоявший неподалеку, Воронец:
— И что же ты сказал им там, на дороге?
— Сказал, что полковник имеет приказ расстреливать на месте всех подозрительных.
— Но ведь никакого приказа не было! Как же так — без суда и следствия!? — искренне удивился Сашка.
— Э-э, милые!.. Суды, следствие… Вы догадываетесь, сколько таких уголовных дел покрываются плесенью в сейфах местных прокуратур?
Молодые старлеи пожали плечами.
— Тысячи, — назидательно объявил Шипилло, выпуская густое облачко дыма. — Мест в СИЗО, как водится, не хватает и большинству на время следствия мерой пресечения избирают подписку о невыезде. Куда-либо отъезжать они, знамо дело и не собираются… Днем — мирно занимаются хозяйством, изображая законопослушных, ядрен-батон, граждан, а ночью, сучары, минируют фугасами дороги; ставят растяжки; или просто убивают неверных. То бишь — таких, как мы с вами…
— И все ж многих сажают в Чернокозовское СИЗО, — темпераментно настаивал наивный Циркач.
— Ты считаешь: коль туда отправили, так наказание неминуемо? — с насмешкой уставился на него снайпер. Не получив ответа, протяжно вздохнул и стал объяснять элементарные с его точки зрения вещи: — дык половину из тех, что томятся в Чернокозово, освобождают прямо из зала суда!.. У нас же в России все продается и покупается. Заплати и следак заведет нужное тебе уголовное дело. В другой раз отслюнявь пачку баксов — прикроет за недостаточностью улик. Точно так же обстоит и с господами судейскими.
— Но ведь все-таки сажают?.. — вставил вопрос Гросс.
— Малость сажают… Только сроки они получают плевые. Да еще наши сердобольные депутатишки им норовят всячески пособить.
— Каким же образом?
Прапорщик кинул бычок под ноги и со злостью втер его подошвой в грунт.
— Ни сегодня-завтра возьмут, да объявят очередную амнистию ради политических дивидендов, голосов перед выборами иль прочего популизму. Вот и вертится карусель без остановки!.. Мы здесь с вами кровью харкаем, чтоб остановить смертельный аттракцион, а они свеженького маслица в его механику подливают.
— Но мы живем в правовом государстве, — неуверенно возразил Торбин.
— Это государевы деятели живут в государстве! — с раздражением на упрямство свежего пополнения гаркнул Шип. — И законы под себя пишут, и копейкой своего брата не обделяют!.. Только им и дозволено жить по-человечески… А остальным?! Нешто и нам не хочется понежиться в уюте и в мире?
Он помолчал немного, отворотив взор куда-то в светлое небо. Желваки на скулах заходили ходуном…
— Вон пичуги — летают себе… — уже спокойнее молвил снайпер, — и знать не знают ни о каких государствах. Пришла пора — полетели на юг. Согрелись там до весны — вернулись обратно. И нету им дела до всяких границ, визовых отделов, таможен и прочих дурацких условностей, придуманных исключительно чиновниками, чтоб им же самим вольготней существовать на этом свете. Господи, как надоело все!.. И что же за наказанье было уродиться на этой одной шестой части суши?! Почему не в пяти других?..
— Одним словом, ты просто спровоцировал бегство одного из них, — кивнув с пониманием, сделал вывод Гроссмейстер.
— Так точно, товарищи старшие лейтенанты, — устало отвечал Серега, убедившись в совершеннейшей непробиваемости нынешних собеседников. Нервным щелчком он вышиб из пачки следующую сигарету, что мало вязалось с его привычкой курить редко — по две-три сигареты в день, и, подпалив ее зажигалкой, сухо молвил: — я не великий мастак облекать свои думки во всякую там фигуральную форму. Я по-простому вам так скажу, что и вы, ядрен-батон, о красоте забудете!
Сделав подряд несколько глубоких затяжек, он шумно выдохнул дым и произнес дальнейшие фразы тоном абсолютно убежденного в собственной правоте человека:
— Автомат в грузовике — налицо. Факт попытки совершить побег после его обнаружения — тоже. Ну и хренушки им вместо уголовного дела! Коль в стране законы пишутся ради марания бумаги, то и нам на него нагадить и позабыть! Вот так-то братки, и по-другому тут никогда не повернется. Это правозащитники из далекой Москвы, да фантазеры европейского происхождения свято верят, будто в Чечне можно решить по-доброму. А на самом деле с волками можно только по-волчьи. У них и на гербе-то волчара нарисован. Всё, я пошел…
Измотанный беседой с непонятливыми офицерами, рассерженный прапорщик развернулся и пошел было прочь. Однако скоро остановился и, повернувшись, назидательно добавил:
— Посмотрим, что вы скажете через годок-два. Гусей по осени считают!..
Теперь уж точно было сказано все, и снайпер быстрым шагом скрылся из их поля зрения…
Картина того расстрела долго и в красках являлась во снах и в воспоминаниях Стаса и Сашки. Сложно сказать, насколько в последующих командировках огрубела их чувственность и притупилась природная жажда справедливости. Сообразуясь с собственными понятиями о чести, все последующие годы Торбин с Воронцовым воевали исправно — убивали «духов» всеми доступными на войне способами. Убивали изощренно, грамотно, с использованием всех полученных ранее знаний и накопленного опыта. Убивали, не влезая в высокие материи; не веря ни единому слову лживых политиков; не вспоминая Истории и не ведая жалости. Убивали, потому что убивали их друзей и мирных сограждан; потому что сам были гражданами России; потому что долгие годы осознанно шли к этому ремеслу…
Но, похоже, предсказания Шипилло о неминуемой перемене в мозгах двух молодых людей не очень-то сбывались — не жалея противника в открытом бою или жесточайших рукопашных схватках, участия в подобных провокациях, они старательно избегали.
А днем позже — в начавшейся рано утром операции по устранению эмира Дукузова, Станислав спас жизнь товарищу по оружию — Александру Воронцову…
Благодаря огромному опыту, накопившемуся с годами службы в различных подразделениях спецназа, Щербинин вел свою команду точно по тому же маршруту, где несколькими часами ранее прошли бойцы первой группы. Отклонения если и случались, то были кратковременными и небольшими — на какие-нибудь десятки метров. В такие моменты полковник останавливал идущих позади него, детально изучал местность и неизменно находил следы людей Гроссмейстера. Так произошло и с отвесной скалой, вставшей на пути обоих отрядов…
— Ну, что думаешь, Константин Николаевич? — вполголоса спросил старый вояка у майора, когда они подползли к расколотой надвое плоской глыбе, венчавшей вершину крутояра, — каковы были их дальнейшие действия?
Тот внимательно осмотрел окрестности и так же негромко отвечал:
— Для спуска в этом месте нашим штатным снаряжением не обойтись — потребуется специальное. Вероятно, они нашли более подходящий участок.
— Резонно. К тому же отсутствуют потертости от капроновых фалов на ближайших деревьях. Тогда давай сделаем вот что… Пошли-ка по паре человек в обе стороны — пусть аккуратно поищут низину. Сдается мне, и Торбин поступил аналогично…
Спустя два часа бойцы, ушедшие влево от глыбы, вернулись и доложили о найденной на удалении нескольких километров ложбине, где отвесная стена ниспадала до приемлемой высоты. Часом позже вся группа добралась до искомого местечка.
— Сержант Портнов, займите позицию в глубине леса — метрах в тридцати. Остальные готовятся к спуску — времени в ожидании темноты терять не позволительно, — приглушенно, но четко отдавал распоряжения Юрий Леонидович и, обращаясь к майору, добавил: — давай-ка осмотримся.
В правильности выбора направления движения и района преодоления естественного препятствия, офицеры убедились достаточно быстро. Трава была повсюду примята; кора на стволе и толстом горизонтальном суку дерева, росшего в трех метрах от пропасти, сохранила следы от прочных веревок; на самом же каменистом срезе края ущелья виднелись свежие выбоины.
— Как только спустишься, поднимись на сотню метров по противоположному склону, затаись и следи за обстановкой, — наставлял Щербинин пулеметчика, поправляя его снаряжение, — вперед. Приготовиться следующему…
Первый спецназовец успешно миновал опасное препятствие и обосновался, прикрывая других, на указанном расстоянии. Через пару минут условный сигнал подал снизу второй боец. Третьим нисхождение совершал Сомов. Лицо его заметно побледнело, взгляд сосредоточенно метался по натянутым фалам и страховочным устройствам, однако трепет он ревностно маскировал и старательно выполнил все рекомендации полковника. Командир бригады присоединился к группе последним, разрешил желающим покурить «в кулак», а сам тщательно осмотрел дно ущелья…
К полудню семь человек второго отряда были готовы к дальнейшему переходу.
— Где там засел наш пулеметчик? — поинтересовался Юрий Леонидович у Портнова о восьмом бойце команды.
Сержант негромко свистнул. Через секунду откуда-то сверху послышался ответ.
— Отлично. Он ждет нас… — Щербинин подхватил свой универсальный АК-105 и направился на звук. Остальные тронулись за ним.
Один за другим и шаг в шаг они поднимались по пологому склону, покрытому густыми зарослями, пока не увидели товарища, выбравшего для скрытого дозора неплохую позицию — за каменистым бугром промеж двух толстых буковых стволов.
— Пристраивайся, — указал пожилой мужчина на хвост колонны и, закинув укороченный автомат за спину, повелел: — сержант за мной, остальные следуют на дистанции тридцать метров.
— Одну минутку, — неожиданно тронул его за локоть Константин Николаевич. — Вам не кажется подозрительной эта груда камней?..
Бесформенного природного камня — от исполинских валунов до небольших булыжников в лесу находилось множество, и покоилась твердая порода повсюду, но сейчас руководитель «Шторма» остановился и с интересом взирал на обнаруженную дотошным оперативником странность. Действительно, время могло нещадно дробить и стирать в пыль овальные глыбы, превращать в мельчайшие частицы окружающего ландшафта остроконечные скалы, однако останки их быстро затягивались бархатистым мхом, покрывались слоями листвы и буйной растительностью. Пулеметчик же нашел временное прибежище за многоярусным сооружением, навряд ли созданным матерью-природой…
Не мешкая, майор подошел к холму и стал с необычайным проворством обследовать его.
— Камни уложены совсем недавно, — заключил он. — Ну-ка помогите…
Сержант настороженно вглядывался в темнеющий лес. Двое молодых парней во главе с Сомовым споро разбирали небольшой курган, другие же с тревожным ожиданием взирали на их занятие. Кажется, все уже догадывались — вынужденная заминка, связанная с необычной находкой, не одарит хорошей вестью. И когда из-под камней показалась выкрашенная в темно-зеленый цвет кроссовка, кто-то из бойцов, узнав принадлежность элемента экипировки, после минутного замешательства трагически прошептал:
— Ромич… Это Ромка Деркач.
Закончив осмотр трупа, бывший сыскарь объявил:
— Больше переломанных костей, чем целых; пробита голова; ссадины и порванная в двух местах одежда.
Щербинин только что сделал последнюю затяжку зажатой в кулаке сигаретой, ловко — так чтобы предательски не мелькнул огонек, передал бычок ожидавшему своей очереди бойцу и скомандовал:
— Сержант, возьми троих ребят, вернитесь к скале и досконально обшарьте там все.
Четверо бойцов исчезли за кустами, майор же, приблизившись к командиру бригады, признался:
— И я почти не сомневаюсь, что он сорвался при спуске. Полученные им повреждения говорят сами за себя…
— Хорошо бы, если так.
— В каком смысле — хорошо?..
— В таком! — глухо рявкнул полковник. — В таком смысле, что какая-то сука могла элементарно помочь!..
Прозорливость Юрия Леонидовича подтвердилась скоро.
— Вот, обнаружили в расщелине… — протянул старший сержант Портнов часть страховочного фала со скрепером-блоком.
Офицеры в сумерках молча разглядывали страховочное устройство. Стопорный механизм выглядел исправным, а вот нейлоновый шнур… Первое, что бросалось в глаза — несколько ножевых надрезов у свободного конца фала. Последний надрез и послужил причиной разрыва…
— Я отыщу эту сволочь!.. — зло выдохнул Щербинин, засовывая улику в нагрудный карман жилета. Окинув цепким взглядом стоявших вокруг людей, бросил: — замаскировать труп мхом и вперед!
Ночью отдел «Л» получил следующую шифрованную депешу от оперативника «Шторма»:
4
— Шип внизу. Сейчас выберет хороший приямок для наблюдения и можно идти следующему.
— Бояринов, готовься…
За Тургеневым с проворством и ловкостью спуск удачно миновали сержант Серов, капитан Воронцов, ефрейтор Куц. Темнота тем временем сгустилась до непроглядной. На краю скалы остались Торбин и второй снайпер Деркач, до последней минуты сидевший на верхней дозорной площадке.
— Вперед, — прошептал Гроссмейстер молодому солдату.
— Давайте вы, а я последним… — предложил тот слегка подсевшим голосом.
От старшего группы не укрылось изрядное волнение парня. На учебном полигоне любой спецназовец многократно проходил подобные тренировки, но в реальных боевых условиях следовало брать поправку с известным «коэффициентом обалдения».
— Последним спускаться сложнее, Роман, поверь мне на слово, — мягко, но не без твердости в голосе объяснил офицер. — У тебя получится — ты же в спецназе служишь, а не в милиции, верно? Где твой скрепер-блок? Давай-ка, пристегивай, и пошел.
Тот быстро произвел нужные манипуляции со стопорным устройством самохвата, фиксирующегося на фале в момент падения, и в нерешительности остановился на краю обрыва. Торбин похлопал его по плечу и легонько подтолкнул к ущелью. Рядовой повиновался — развернувшись спиной к пропасти, исчез в темноте…
Гросс прислушался. Тихий, короткий свист должен был оповестить об удачном нисхождении Деркача. Однако через несколько секунд он уловил непонятный шорох, звуки осыпающихся мелких камней и заметил, как обе веревки елозят по краю скалы то вправо, то влево — видимо, юный боец продолжал нервничать.
— Спокойно Рома, спокойно, — лежа у обрыва, произнес капитан и придержал второй фал, исполняющий роль страховочного.
Но вместо ответа или сигнала об окончании спуска из черного безмолвия внезапно донесся истошный крик, оборвавшийся далеко внизу гулким ударом…
После переезда в Санкт-Петербург и поселения в холостяцкой общаге «Шторма», больше напоминавшей казарму, нежели жилье гостиничного типа, Торбин около года провел в постоянном изучении новых для себя дисциплин. Руководитель Отдела Специального Назначения полковник Львовский по достоинству оценил владение молодым лейтенантом тонкостей кулачного боя, но недвусмысленно при этом заметил: «Надобно тебе, парень хорошенько обучиться и другим единоборствам…» Разумеется, Стас постигал азы всевозможных видов драк еще с училищной поры, потом шлифовал навыки в десантной бригаде, однако, побывав на первой же тренировке рукопашников «Шторма», понял: до совершенства далековато…
Теоретические занятия проводились в специально оборудованных аудиториях. На стенах одной висели стенды с разнообразными системами оружия. По углам другой стояли огромные стеллажи с образцами достижения в области ультрасовременной связи. В кабинете тактики десятки планшетов разъясняли методы ведения боев в различных условиях. Кроме того, в учебном корпусе имелись помещения для изучения психологии вероятного противника и способов оказания экстренной медицинской помощи. Теория сменялась практикой на полигонах и стрельбищах. Вечерами же, будто одержимый, Гроссмейстер отрабатывал в спортзалах до автоматизма элементы каратэ-До, сетокана, фехтования холодным оружием, армейского и русского рукопашного боя, боевого самбо, самозащиты без оружия и приемы комплекса «Молния».
Командиры, они же — преподаватели, в отряде подобрались маститые, многократно бывавшие в горячих точках планеты и успевшие многое из учебного материала испытать на собственной шкуре. Помимо текста теорий, изложенного, как правило, сухим служебным языком, они частенько и в красках рассказывали подопечным о Кавказской войне, о культуре, быте, традициях и религии чеченцев с ингушами. Не раз потом Станислав с благодарностью вспоминал «лирические отступления» наставников от утвержденных программ. Кое-что из услышанного ему не просто пригодилось в будущих командировках, а подчас спасало жизнь.
Краткосрочный дебютный вояж в Чечню в качестве сотрудника «Шторма» случился у Гросса ровнехонько через неделю после присвоения очередного офицерского звания. В ушах еще гремела музыка банкета, организованного в отрядной столовой, еще не забылись поздравления новых приятелей, как он в составе небольшой группы летел на транспортном самолете ВВС из северной столицы в маленькую южную республику. Командовал группой сам Львовский, а двух старлеев — Торбина и Воронцова взял то ли в качестве заместителей, то ли для скорейшего вхождения молодых и толком необстрелянных парней в строй боевых товарищей…
— Задача перед нами стоит следующая, — объявил полковник, когда бойцы в ожидании грузовых автомобилей, выстроились в две шеренги на магистральной рулежке аэродрома, — в одном из сел под Урус-Мартаном разведка засекла банду Дукузова — эмира Урус-Мартановского района. Для тех, кто еще не владеет полной информацией, поясняю… — он слегка покосился на двух молодых офицеров и продолжил вводный инструктаж: — Дукузов Аслан Магомадович по кличке Барс — авторитетный полевой командир и один из сподвижников известного террориста Арби Бараева. Выполняет со своими головорезами самые дерзкие и жестокие налеты на части федеральных войск…
Стас стоял рядом с прапорщиком Шипилло, привычно держал руки за спиной, быстро перебирал пальцами монетку с заточенными как у бритвы краями и внимательно слушал комбрига. Перед глазами же сами собой всплывали кадры трофейных видеосъемок, захваченных в разное время при ликвидации бандформирований. Спецназовцев частенько собирали в одном из классов питерской базы и прокручивали эти страшные записи. Чеченские видеооператоры бесстрастно и подробно фиксировали пытки и казни военнопленных. Юных русских мальчишек сначала избивали до полусмерти, потом выкалывали глаза, рубили головы… В лучшем же случае просто стреляли в затылок. После просмотра подобной хроники, предназначенной для закрытого показа людям с исключительной нервной системой, бойцы расходились молча, сжимая в неистовой жажде мщения свои здоровенные кулаки…
— Итак… — оторвал Торбина от мрачных воспоминаний голос полковника, — на днях начинается крупномасштабная операция Федеральных войск, нам же, под их прикрытием, предстоит ювелирная акция по устранению Барса. Повторяю, — он снова мимолетно глянул на старлеев, — «Шторму» поручено физическое уничтожение Барса. Точное время операции пока неизвестно, но будьте готовыми к ее началу в самый неожиданный момент. Девиз и принцип наших действий остается прежним: пусть он умрет сегодня, а мы умрем позже!..
Алексея Эдуардовича Львовского подчиненные боготворили. За долгую службу он успел побывать чуть не во всех горячих точках, упоминаемых в средствах массовой информации; с десяток лет потрудился в легендарной «Альфе»; к тому времени был бессменным руководителем «Шторма» со дня его основания в далеком 1992 году. Офицером слыл образцовым, подопечным своим прощал многие выходки в Петербурге, считая это нормальной разрядкой после продолжительных чеченских кошмаров. Штабистов и хозяйственников не терпел, понося и гоняя их при любом удобном случае.
Операции по устранению главарей-моджахедов разрабатывал самостоятельно, сам же принимал в них непосредственное участие, преподнося молодежи личным примером уроки бесстрашия и военной хитрости. Подобной практикой сыскал себе огромный авторитет и всеобщее уважение. Преогромный свой опыт с легкостью передавал остальным, душой был открыт, характер имел весьма уравновешенный. Никто ни разу не слыхивал от него дурного слова или фразы, сказанной в пылу гнева, либо озлобленья. Однако жутко провинившихся, равно как и недоучек вызывал поодиночке в кабинет или командирскую палатку и душу выматывал прямым мужским разговором так, что желающих потом сказаться очередником на такую пытку не находилось месяца по три…
Первый этап «крещения» — психологический, состоялся еще по дороге в палаточный городок расположенный под Ханкалой. Колонна автомашин и бэтээров прикрытия следовала с аэродрома по извилистой грунтовке, проложенной среди рельефной, каменистой местности. Водители старательно выдерживали скорость и дистанцию, установленные на инструктаже и вели технику предельно осторожно. Примерно через полчаса пути, змейка дорожного полотна плавно вильнула вниз, одинокие деревья и редкие бугорки кустов на обочинах постепенно сменились густым лесом.
Львовский находился в кабине первого бронетранспортера и не мог видеть, как с одной из примыкающих проселочных рокад в колонну затесался чужой КамАЗ. Сидевший в последнем автомобиле Торбин сразу же сообщил по рации о подозрительной машине командиру, и тот, досконально зная уловки террористов, среагировал мгновенно:
— Всей колонне немедленно остановиться! Блокировать неизвестный грузовик! Взять под прицел кабину и кузов, но близко не подходить! Бойцам первой и последней машин занять позиции на обочинах!..
Двумя минутами спустя Станислав наблюдал классическую сцену проверки документов и личного досмотра представителей местного населения.
— Лицом к машине! Руки на капот! Ноги шире! — отдавал короткие приказы двум чеченским мужчинам прапорщик Шипилло.
Четверо рядовых спецназовцев с разных сторон направляли на них стволы автоматов, чуть поодаль стояли офицеры, остальные военнослужащие рассредоточились по обе стороны дороги на тот случай, если появление странного КамАЗа было спровоцировано боевиками, находящимися в засаде. Документы оказались в порядке, однако, осматривая кабину автомобиля, дотошный снайпер обнаружил в небольшом тайнике чеченский пистолет-пулемет «Борс» с приличным запасом патронов, насыпанных в две суконные рукавицы.
— Ну что ж, господа бандиты… — прокурорским тоном изрек полковник, рассматривая диковинное автоматическое оружие полукустарного производства, — коль такие пироги — назначаю выездную сессию военно-полевого суда…
— Брат… — жалобно заголосил один из задержанных, обращаясь к стоявшему рядом Шипилло, — мы нэ виноваты… Пушку давно нашли… Хотэли вам сдавать… Брат, о каком таком суде говорит большой началник?
В это мгновение прапорщик встретился взглядом с комбригом, и тот незаметно кивнул ему. Многоопытный Шип приблизился к чеченцам, и что-то сказал на непонятном для окружающих языке. Глаза обоих сразу же округлились, лица побледнели… Один упал на колени и начал истошно причитать, второй же согнулся пополам и неожиданно рванул в сторону ближайших кустов, петляя словно заяц. Две короткие автоматные очереди нарушили тишину осеннего леса, вспугнув десяток птиц с деревьев…
Вскоре колонна продолжила путь, оставив трупы двух мужчин в придорожной канаве.
— Серега, ты знаешь чеченский язык? — поинтересовался у снайпера после прибытия и размещения в палаточном городке Торбин.
— Немного, — буркнул тот, раскуривая «Приму».
К беседе присоединился, стоявший неподалеку, Воронец:
— И что же ты сказал им там, на дороге?
— Сказал, что полковник имеет приказ расстреливать на месте всех подозрительных.
— Но ведь никакого приказа не было! Как же так — без суда и следствия!? — искренне удивился Сашка.
— Э-э, милые!.. Суды, следствие… Вы догадываетесь, сколько таких уголовных дел покрываются плесенью в сейфах местных прокуратур?
Молодые старлеи пожали плечами.
— Тысячи, — назидательно объявил Шипилло, выпуская густое облачко дыма. — Мест в СИЗО, как водится, не хватает и большинству на время следствия мерой пресечения избирают подписку о невыезде. Куда-либо отъезжать они, знамо дело и не собираются… Днем — мирно занимаются хозяйством, изображая законопослушных, ядрен-батон, граждан, а ночью, сучары, минируют фугасами дороги; ставят растяжки; или просто убивают неверных. То бишь — таких, как мы с вами…
— И все ж многих сажают в Чернокозовское СИЗО, — темпераментно настаивал наивный Циркач.
— Ты считаешь: коль туда отправили, так наказание неминуемо? — с насмешкой уставился на него снайпер. Не получив ответа, протяжно вздохнул и стал объяснять элементарные с его точки зрения вещи: — дык половину из тех, что томятся в Чернокозово, освобождают прямо из зала суда!.. У нас же в России все продается и покупается. Заплати и следак заведет нужное тебе уголовное дело. В другой раз отслюнявь пачку баксов — прикроет за недостаточностью улик. Точно так же обстоит и с господами судейскими.
— Но ведь все-таки сажают?.. — вставил вопрос Гросс.
— Малость сажают… Только сроки они получают плевые. Да еще наши сердобольные депутатишки им норовят всячески пособить.
— Каким же образом?
Прапорщик кинул бычок под ноги и со злостью втер его подошвой в грунт.
— Ни сегодня-завтра возьмут, да объявят очередную амнистию ради политических дивидендов, голосов перед выборами иль прочего популизму. Вот и вертится карусель без остановки!.. Мы здесь с вами кровью харкаем, чтоб остановить смертельный аттракцион, а они свеженького маслица в его механику подливают.
— Но мы живем в правовом государстве, — неуверенно возразил Торбин.
— Это государевы деятели живут в государстве! — с раздражением на упрямство свежего пополнения гаркнул Шип. — И законы под себя пишут, и копейкой своего брата не обделяют!.. Только им и дозволено жить по-человечески… А остальным?! Нешто и нам не хочется понежиться в уюте и в мире?
Он помолчал немного, отворотив взор куда-то в светлое небо. Желваки на скулах заходили ходуном…
— Вон пичуги — летают себе… — уже спокойнее молвил снайпер, — и знать не знают ни о каких государствах. Пришла пора — полетели на юг. Согрелись там до весны — вернулись обратно. И нету им дела до всяких границ, визовых отделов, таможен и прочих дурацких условностей, придуманных исключительно чиновниками, чтоб им же самим вольготней существовать на этом свете. Господи, как надоело все!.. И что же за наказанье было уродиться на этой одной шестой части суши?! Почему не в пяти других?..
— Одним словом, ты просто спровоцировал бегство одного из них, — кивнув с пониманием, сделал вывод Гроссмейстер.
— Так точно, товарищи старшие лейтенанты, — устало отвечал Серега, убедившись в совершеннейшей непробиваемости нынешних собеседников. Нервным щелчком он вышиб из пачки следующую сигарету, что мало вязалось с его привычкой курить редко — по две-три сигареты в день, и, подпалив ее зажигалкой, сухо молвил: — я не великий мастак облекать свои думки во всякую там фигуральную форму. Я по-простому вам так скажу, что и вы, ядрен-батон, о красоте забудете!
Сделав подряд несколько глубоких затяжек, он шумно выдохнул дым и произнес дальнейшие фразы тоном абсолютно убежденного в собственной правоте человека:
— Автомат в грузовике — налицо. Факт попытки совершить побег после его обнаружения — тоже. Ну и хренушки им вместо уголовного дела! Коль в стране законы пишутся ради марания бумаги, то и нам на него нагадить и позабыть! Вот так-то братки, и по-другому тут никогда не повернется. Это правозащитники из далекой Москвы, да фантазеры европейского происхождения свято верят, будто в Чечне можно решить по-доброму. А на самом деле с волками можно только по-волчьи. У них и на гербе-то волчара нарисован. Всё, я пошел…
Измотанный беседой с непонятливыми офицерами, рассерженный прапорщик развернулся и пошел было прочь. Однако скоро остановился и, повернувшись, назидательно добавил:
— Посмотрим, что вы скажете через годок-два. Гусей по осени считают!..
Теперь уж точно было сказано все, и снайпер быстрым шагом скрылся из их поля зрения…
Картина того расстрела долго и в красках являлась во снах и в воспоминаниях Стаса и Сашки. Сложно сказать, насколько в последующих командировках огрубела их чувственность и притупилась природная жажда справедливости. Сообразуясь с собственными понятиями о чести, все последующие годы Торбин с Воронцовым воевали исправно — убивали «духов» всеми доступными на войне способами. Убивали изощренно, грамотно, с использованием всех полученных ранее знаний и накопленного опыта. Убивали, не влезая в высокие материи; не веря ни единому слову лживых политиков; не вспоминая Истории и не ведая жалости. Убивали, потому что убивали их друзей и мирных сограждан; потому что сам были гражданами России; потому что долгие годы осознанно шли к этому ремеслу…
Но, похоже, предсказания Шипилло о неминуемой перемене в мозгах двух молодых людей не очень-то сбывались — не жалея противника в открытом бою или жесточайших рукопашных схватках, участия в подобных провокациях, они старательно избегали.
А днем позже — в начавшейся рано утром операции по устранению эмира Дукузова, Станислав спас жизнь товарищу по оружию — Александру Воронцову…
Благодаря огромному опыту, накопившемуся с годами службы в различных подразделениях спецназа, Щербинин вел свою команду точно по тому же маршруту, где несколькими часами ранее прошли бойцы первой группы. Отклонения если и случались, то были кратковременными и небольшими — на какие-нибудь десятки метров. В такие моменты полковник останавливал идущих позади него, детально изучал местность и неизменно находил следы людей Гроссмейстера. Так произошло и с отвесной скалой, вставшей на пути обоих отрядов…
— Ну, что думаешь, Константин Николаевич? — вполголоса спросил старый вояка у майора, когда они подползли к расколотой надвое плоской глыбе, венчавшей вершину крутояра, — каковы были их дальнейшие действия?
Тот внимательно осмотрел окрестности и так же негромко отвечал:
— Для спуска в этом месте нашим штатным снаряжением не обойтись — потребуется специальное. Вероятно, они нашли более подходящий участок.
— Резонно. К тому же отсутствуют потертости от капроновых фалов на ближайших деревьях. Тогда давай сделаем вот что… Пошли-ка по паре человек в обе стороны — пусть аккуратно поищут низину. Сдается мне, и Торбин поступил аналогично…
Спустя два часа бойцы, ушедшие влево от глыбы, вернулись и доложили о найденной на удалении нескольких километров ложбине, где отвесная стена ниспадала до приемлемой высоты. Часом позже вся группа добралась до искомого местечка.
— Сержант Портнов, займите позицию в глубине леса — метрах в тридцати. Остальные готовятся к спуску — времени в ожидании темноты терять не позволительно, — приглушенно, но четко отдавал распоряжения Юрий Леонидович и, обращаясь к майору, добавил: — давай-ка осмотримся.
В правильности выбора направления движения и района преодоления естественного препятствия, офицеры убедились достаточно быстро. Трава была повсюду примята; кора на стволе и толстом горизонтальном суку дерева, росшего в трех метрах от пропасти, сохранила следы от прочных веревок; на самом же каменистом срезе края ущелья виднелись свежие выбоины.
— Как только спустишься, поднимись на сотню метров по противоположному склону, затаись и следи за обстановкой, — наставлял Щербинин пулеметчика, поправляя его снаряжение, — вперед. Приготовиться следующему…
Первый спецназовец успешно миновал опасное препятствие и обосновался, прикрывая других, на указанном расстоянии. Через пару минут условный сигнал подал снизу второй боец. Третьим нисхождение совершал Сомов. Лицо его заметно побледнело, взгляд сосредоточенно метался по натянутым фалам и страховочным устройствам, однако трепет он ревностно маскировал и старательно выполнил все рекомендации полковника. Командир бригады присоединился к группе последним, разрешил желающим покурить «в кулак», а сам тщательно осмотрел дно ущелья…
К полудню семь человек второго отряда были готовы к дальнейшему переходу.
— Где там засел наш пулеметчик? — поинтересовался Юрий Леонидович у Портнова о восьмом бойце команды.
Сержант негромко свистнул. Через секунду откуда-то сверху послышался ответ.
— Отлично. Он ждет нас… — Щербинин подхватил свой универсальный АК-105 и направился на звук. Остальные тронулись за ним.
Один за другим и шаг в шаг они поднимались по пологому склону, покрытому густыми зарослями, пока не увидели товарища, выбравшего для скрытого дозора неплохую позицию — за каменистым бугром промеж двух толстых буковых стволов.
— Пристраивайся, — указал пожилой мужчина на хвост колонны и, закинув укороченный автомат за спину, повелел: — сержант за мной, остальные следуют на дистанции тридцать метров.
— Одну минутку, — неожиданно тронул его за локоть Константин Николаевич. — Вам не кажется подозрительной эта груда камней?..
Бесформенного природного камня — от исполинских валунов до небольших булыжников в лесу находилось множество, и покоилась твердая порода повсюду, но сейчас руководитель «Шторма» остановился и с интересом взирал на обнаруженную дотошным оперативником странность. Действительно, время могло нещадно дробить и стирать в пыль овальные глыбы, превращать в мельчайшие частицы окружающего ландшафта остроконечные скалы, однако останки их быстро затягивались бархатистым мхом, покрывались слоями листвы и буйной растительностью. Пулеметчик же нашел временное прибежище за многоярусным сооружением, навряд ли созданным матерью-природой…
Не мешкая, майор подошел к холму и стал с необычайным проворством обследовать его.
— Камни уложены совсем недавно, — заключил он. — Ну-ка помогите…
Сержант настороженно вглядывался в темнеющий лес. Двое молодых парней во главе с Сомовым споро разбирали небольшой курган, другие же с тревожным ожиданием взирали на их занятие. Кажется, все уже догадывались — вынужденная заминка, связанная с необычной находкой, не одарит хорошей вестью. И когда из-под камней показалась выкрашенная в темно-зеленый цвет кроссовка, кто-то из бойцов, узнав принадлежность элемента экипировки, после минутного замешательства трагически прошептал:
— Ромич… Это Ромка Деркач.
Закончив осмотр трупа, бывший сыскарь объявил:
— Больше переломанных костей, чем целых; пробита голова; ссадины и порванная в двух местах одежда.
Щербинин только что сделал последнюю затяжку зажатой в кулаке сигаретой, ловко — так чтобы предательски не мелькнул огонек, передал бычок ожидавшему своей очереди бойцу и скомандовал:
— Сержант, возьми троих ребят, вернитесь к скале и досконально обшарьте там все.
Четверо бойцов исчезли за кустами, майор же, приблизившись к командиру бригады, признался:
— И я почти не сомневаюсь, что он сорвался при спуске. Полученные им повреждения говорят сами за себя…
— Хорошо бы, если так.
— В каком смысле — хорошо?..
— В таком! — глухо рявкнул полковник. — В таком смысле, что какая-то сука могла элементарно помочь!..
Прозорливость Юрия Леонидовича подтвердилась скоро.
— Вот, обнаружили в расщелине… — протянул старший сержант Портнов часть страховочного фала со скрепером-блоком.
Офицеры в сумерках молча разглядывали страховочное устройство. Стопорный механизм выглядел исправным, а вот нейлоновый шнур… Первое, что бросалось в глаза — несколько ножевых надрезов у свободного конца фала. Последний надрез и послужил причиной разрыва…
— Я отыщу эту сволочь!.. — зло выдохнул Щербинин, засовывая улику в нагрудный карман жилета. Окинув цепким взглядом стоявших вокруг людей, бросил: — замаскировать труп мхом и вперед!
Ночью отдел «Л» получил следующую шифрованную депешу от оперативника «Шторма»:
«Гроссмейстер потерял второго человека — предателем подстроена смерть рядового Деркача.
А. В.»
4
После трагедии на скалистой вертикали обрыва, люди Торбина уложили бездыханное тело Романа Деркача между двух вековых буков, попрощались с ним, приложившись по очереди к командирской фляжке со спиртом и, замаскировав труп камнями, устроились неподалеку на кратковременный ночлег. Отдыхали совсем немного — около четырех часов, и чуть забрезжил рассвет, снова двинулись в дорогу.
Первым, привычно держа у плеча готовую к стрельбе снайперку, осторожно — по-кошачьи двигался Шип. За ним, стараясь не отставать, следовал Иван Бояринов. На удалении прямой видимости от пары разведчиков шел капитан и вел за собой оставшихся троих членов команды: сержанта Андрея Серова, ефрейтора Бориса Куца и, прикрывавшего группу сзади капитана Воронцова. Иногда Гросс знаком приказывал снайперу остановиться и, нагнав его, корректировал по карте дальнейший маршрут. Российско-грузинская граница приближалась с каждым метром, и спецназовцы не переставали удивляться, что до сего часа произошла одна-единственная встреча с бандитами. Сепаратистов в здешних лесах было — хоть отбавляй…
«Шахабов… Беслан Магомедович Шахабов по кличке Медведь… — в такт шагам размышлял Станислав, не упуская из поля зрения выдвинутых вперед бойцов, но, успевая при этом поглядывать и под ноги, и по сторонам. — Именно благодаря стараниям эмира Шахабова численность боевиков в этой войне не снижается, а постоянно находится на уровне пяти-шести тысяч. Именно благодаря его усердию Чеченская армия поддерживает боеспособность… За три месяца он обучает молодых резервистов азам диверсионной и террористической деятельности, затем распускает их по домам дожидаться своей очереди поучаствовать в партизанской войне. Сам же снова набирает новичков, от которых, вероятно, при нищенской в республике жизни нет отбоя — платит он „курсантам“ исправно. Черед же подготовленных воинов ислама подходит, когда сепаратисты несут ощутимые потери во время удачных рейдов федеральных сил. И так будет происходить до бесконечности. А если добавить к этому и подозрения спецслужб о взращивании эмиром пресловутых террористов-смертников, то становится понятным завидное упорство штаба опергруппы в систематической разработке операций по физическому уничтожению Медведя. Потому-то и плутаем мы сейчас в глуши лесных чащ, претворяя в жизнь один из планов, патетично названный „Вердикт“…»
Первым, привычно держа у плеча готовую к стрельбе снайперку, осторожно — по-кошачьи двигался Шип. За ним, стараясь не отставать, следовал Иван Бояринов. На удалении прямой видимости от пары разведчиков шел капитан и вел за собой оставшихся троих членов команды: сержанта Андрея Серова, ефрейтора Бориса Куца и, прикрывавшего группу сзади капитана Воронцова. Иногда Гросс знаком приказывал снайперу остановиться и, нагнав его, корректировал по карте дальнейший маршрут. Российско-грузинская граница приближалась с каждым метром, и спецназовцы не переставали удивляться, что до сего часа произошла одна-единственная встреча с бандитами. Сепаратистов в здешних лесах было — хоть отбавляй…
«Шахабов… Беслан Магомедович Шахабов по кличке Медведь… — в такт шагам размышлял Станислав, не упуская из поля зрения выдвинутых вперед бойцов, но, успевая при этом поглядывать и под ноги, и по сторонам. — Именно благодаря стараниям эмира Шахабова численность боевиков в этой войне не снижается, а постоянно находится на уровне пяти-шести тысяч. Именно благодаря его усердию Чеченская армия поддерживает боеспособность… За три месяца он обучает молодых резервистов азам диверсионной и террористической деятельности, затем распускает их по домам дожидаться своей очереди поучаствовать в партизанской войне. Сам же снова набирает новичков, от которых, вероятно, при нищенской в республике жизни нет отбоя — платит он „курсантам“ исправно. Черед же подготовленных воинов ислама подходит, когда сепаратисты несут ощутимые потери во время удачных рейдов федеральных сил. И так будет происходить до бесконечности. А если добавить к этому и подозрения спецслужб о взращивании эмиром пресловутых террористов-смертников, то становится понятным завидное упорство штаба опергруппы в систематической разработке операций по физическому уничтожению Медведя. Потому-то и плутаем мы сейчас в глуши лесных чащ, претворяя в жизнь один из планов, патетично названный „Вердикт“…»