Росоховатский Игорь Маркович. Многоликость

Росоховатский Игорь
Многоликость

   Игорь Росоховатский
   МНОГОЛИКОСТЬ
   "Из истории болезни: Степанчук Надежда Ильинична 1960 года рождения переведена в инфекционное отделение 21 августа 1986 года. Жалуется на слабость, ломоту в пояснице... Температура - 37,8 градуса по Цельсию. Лицо осунувшееся, язык слегка обложен белым налетом. Болеет шестнадцатый день. В течение двух дней дома принимала по назначению участкового врача аспирин и витамины. При поступлении в клинику общее состояние больной тяжелое, сознание ясное, резко выраженная бледность, слабая одышка... Лечащий врач Ткачинский Е. М. Консультирует профессор Стень В. И."
   I
   Евгений Максимович снял очки и холодными пальцами размял переносицу. Придерживая полы халата, прошел к крайней кровати у окна. Тусклый свет ночника был почти незаметен, так ярко и торжественно сияла луна. И в этом холодном свете казалось, что на белой подушке над зеленым одеялом лежит прекрасная гипсовая маска. Евгений Максимович поежился от слабого ветерка, влетавшего в форточку. Там, на подушке, не маска, а лицо женщины - молодой, красивой, живой. Неужели и она уйдет вслед за теми двумя? Болезнь у всех троих протекает почти одинаково...
   Он гнал эти мысли, а они назойливо лезли в голову... Больная шевельнулась, Евгений Максимович расслышал: - Доктор, спать хочется... - Ну и спите, голубушка, сил набирайтесь. - Нет, не мне... Спать хочется вам... Намаялись тут с больными... Он нагнулся, взял ее руку. Пульс почти не прощупывался. -...Не подведу. Спортсменка все же, хоть и бывшая. Вытяну как-нибудь. Вот только слабость...
   - Не разговаривайте много. Берегите силы. Включить музыку?
   Она качнула головой - темные волосы рассыпались по подушке. Маска исчезла. На бледном лице губы сохранили яркость.
   -...похожи на моего отца. Он тоже всегда беспокоится. Когда хочет, чтобы молчала, включает магнитофон... Евгений Максимович покосился на коробки с конфетами. Три. Две не распечатаны. Когда ее отец увидит, поймет сразу... Вспомнились вопрошающие строгие глаза, плотно сжатые губы. Да, он поймет, он не поверит ее словам. Что сказать ему? Что сделали все возможное? Как с теми двумя... И все-таки они погибли. Гемоглобин стремительно и неудержимо падал. Гипсовые маски вместо лиц. Одышка. Никакие препараты не помогли. Стимуляторы только на короткие периоды улучшали работу сердца. Раздутые печень и селезенка... Они умирали вечером... Он поймал себя на мысли, что и Надя, по-видимому, проживет еще ночь и день. Она умрет не в его дежурство...
   Евгений Максимович поправил одеяло, которое вовсе не нужно было поправлять. Говорить не хотелось, но он сказал:
   - Завтра почувствуете себя лучше. Спите.
   Он вернулся в ординаторскую, грузно опустился на стул и снова придвинул к себе историю болезни Степанчук. Да, показатели те же, что были у тех двоих. Некоторое увеличение числа эозинофилов. Это могло бы свидетельствовать о проникновении в организм паразитов. Но многократные посевы ничего не выявили, а вирусологическое исследование, проведенное под руководством профессора Стеня, позволило выделить активный вирус. Профессор уверен, что это новый, еще не изученный вирус гриппа. Профессор редко ошибался в диагнозах - Евгений Максимович это хорошо знает на собственном горьком опыте, - но на сей раз ни С-интерферон, ни сыворотки, ни стимуляторы не приносят больным значительного облегчения. Что еще можно предпринять в случае с Надей Степанчук?
   Евгений Максимович чувствует, как от напряжения начинает болеть голова, стучит молоточек в левом виске, мешает думать. Он делает себе китайский массаж, которому научил его профессор Стень, и боль отступает.
   Он меряет ординаторскую из угла в угол, пока не раздается резкий телефонный звонок. В трубке слышен хорошо поставленный баритон, который он узнал бы среди миллионов других голосов:
   - Как наша больная? - Без улучшений. - Ей дают все по схеме? - Кроме цефамизина. Сегодня я назначил еще фуразолидон. Баритон мгновенно изменился. Бархатистость исчезла, остались густота и жесткость: - Это еще зачем? Видите ли... Я подозреваю наличие паразитов... То есть, возможно, возбудитель...
   - Ваше дежурство закончится завтра в семь? А я буду в клинике в восемь. Очень хотел бы видеть вас, коллега.
   "Коллега" и тон не предвещали ничего хорошего. Евгений Максимович осторожно положил трубку на рычаг.
   II
   - Здравствуйте, Евгений Максимович, извините, что заставил задержаться. Однако нам необходимо объясниться, сделать это лучше не по телефону. Во-первых, хочу узнать, почему вы отменили цефамизин? Ведь рентген показал затемнение в легком, а, как мы знаем, при гриппе именно это осложнение часто утяжеляет течение болезни.
   Серьге глаза смотрели вполне доброжелательно. Тот, кто впервые встречался с их взглядом, мог бы и не заметить в нем некоторой доли снисходительности. Но Евгений Максимович знал Владимира Игнатьевича, когда тот был еще аспирантом и собирал материал для кандидатской. Он помнил и его хватку, и методы решения вопросов. Евгений Максимович привычно помял переносицу и медленно проговорил:
   - Первый рентген показал затемнение во втором сегменте правого легкого, а на седьмой день после приема цефамизина затемнение исчезло...
   Согнутый указательный палец слегка щелкнул по пластмассе письменного прибора, как бы говоря: "Вот видите..."
   -...и появилось в язычковой доле левого легкого... - Тем более больная нуждается в цефамизине. - Э-э, видите ли, Владимир Игнатьевич, это похоже на летучее затемнение. Цефамизин сейчас только ослабляет больную...
   - Рискованное заявление, коллега. Действие - еще рискованней. Что сейчас означает каждый миг промедления, представляете?
   "Полный набор медпрепаратов по схеме" снимает ответственность, даже если один из них ослабит деятельность другого. Но кто это определит? Зато отсутствие какого-нибудь из них отметит каждый".
   - Гемоглобин резко упал и продолжает снижаться. Цефамизин только ускоряет этот процесс. И если в нем нет никакой нужды...
   - Если?
   Серые глаза мгновенно изменили выражение. Они еще были вполне доброжелательны, но уже смотрели в упор, уже упреждали и предупреждали, поймав противника в крестик прицела.
   - Сомневаетесь или утверждаете? Есть доказательства или только предполагаете вы?
   - Помнится, Владимир Игнатьевич, однажды я наблюдал схожую картину. Тогда подобные затемнения вызвали личинки аскарид...
   - В медицинской литературе описаны такие случаи. Но мы имеем дело не с личинками, а с новым вирусом гриппа.
   - Вот как раз в этом я не уверен.
   - Достаточно неуверенности и неясных подозрений ваших, чтобы отменить мои рекомендации?
   Профессор легко поднял свое стройное гибкое тело из кожаного кресла. Он был на голову выше Евгения Максимовича и раза в полтора тоньше. Сильная худощавая фигура спортсмена. Каждое движение было пружинистым и точным. Холодноватые глаза, тонкие брови вразлет, хрящеватый нос над неожиданно маленьким детским ртом и выступающим энергичным подбородком. И выглядел он значительно моложе своих лет - этаким двадцатисемилетним молодым человеком. Его можно было принять за спортсмена, за офицера, за каскадера, но только не за крупного ученого, имеющего несколько десятков серьезных публикаций. Рядом с ним Евгений Максимович со своим брюшком и ранней, но уже отполированной лысиной в венчике седеющих волос, с полными губами и острым носиком, утопающим в свекольных оладьях щек, казался еще старше и несуразнее.
   Профессор вздохнул и, стараясь говорить помягче, произнес: - Статус-кво придется, коллега, вернуть. - Но... - Оставим ненужные пререкания. Тем более что не впервые дискутируем мы.
   Правая щека Евгения Максимовича вспыхнула - он накрепко запомнил тот злополучный день, когда Владимир Игнатьевич оказался прав и правота его обнаружилась как будто случайно в присутствии множества людей.
   Он кивнул и пошел к двери, ссутулившимся и постаревшим. Вослед донеслось:
   - Извините, но превыше всего интересы дела, коллега. "Мог бы сказать еще "интересы дела, которому мы оба служим", или упомянуть "здоровье больных", подумал Евгений Максимович. - Мог бы скрупулезно допытываться, на каком основании я назначил больной фуразолидон, и вынести этот вопрос на обсуждение... Что бы я ответил? Ссылался бы на схожие ситуации, на интуицию? Слабые аргументы. Почему он этого не сделал? Жалеет меня? Он, который не жалеет никого?.."
   Евгений Максимович быстро отдал распоряжение сестре. Приходилось торопиться - начинался обход, а он не хотел попадаться на глаза ни главврачу, ни Владимиру Игнатьевичу, если тот сегодня пожелает лично присутствовать на обходе. Да и сестры любопытствовали, чего это он не уходит домой после дежурства. Он переждал обход во дворе и вернулся в больницу через "черный" ход, по которому обычно в столовую разгружали продукты. Накинул на плечи халат, выглянул в коридор и на носках пробежал в палату.
   Надя каким-то образом уловила пришаркивание его шагов, раскрыла большущие свои синие глазищи, улыбнулась:
   - А я так и знала, что вы забежите перед уходом. Он еще не успел ничего спросить, как она ответила:
   - Могу обрадовать вас, доктор. Сегодня чувствую себя немного лучше. Честное слово. И голова меньше кружится, и не так тошнит.
   - Вот и отлично. Скоро на танцы пойдем?
   - А что это за важная птица присутствовала сейчас на обходе? Сначала подумалось: практикант какой-нибудь. Молодой такой, спортивный, быстрый. Его все слушаются и, мне показалось, побаиваются. Обещал скоро поставить меня на ноги...
   - Это профессор Стень, Наденька, известный ученый. Уж он- то обязательно вас вылечит.
   Она попыталась улыбнуться, но на этот раз ничего не вышло - видимо, ей стало хуже: много сил ушло на те несколько бодрых фраз, которые она успела произнести. Евгений Максимович едва расслышал: "Вы..." Он наклонился ниже:
   - Что вы хотите сказать, Наденька?
   - Вы вылечите меня. Вы - добрый...
   Из ответов профессора Стеня В. И. на вопросы корреспондента:
   "Корреспондент. Владимир Игнатьевич, почему вирус открытой вами новой разновидности гриппа иногда называют "странным"?
   В. И. Стень. Он вполне заслужил это название. Температуру вызывает невысокую - обычно не выше 38 - 38,5 градуса. Очень слабо выражены насморк, кашель. И сам вирус в первую неделю не удается выделить обычными способами. В то же время новый грипп чрезвычайно опасен, так как может привести к полному истощению организма.
   Корреспондент. Какие меры борьбы рекомендованы? Что нужно знать населению о болезни?
   В. И. Стень. Грипп, как известно, передается в основном капельным путем. Так как при этой форме насморк и кашель выражены очень слабо, главная опасность заражения - в посуде. Первое требование - больному необходимо выделить отдельную посуду. При первых признаках недомогания следует немедленно вызвать врача и лечь в постель. Мы рекомендуем витамины, особенно С и группы В. К сожалению, не могу рекомендовать имеющиеся в аптеках противогриппозные сыворотки - они оказались в данном случае неэффективны. Только в условиях клиники мы даем больным препараты по разработанной и выверенной схеме.
   Корреспондент. Что вы можете сказать по поводу панических слухов, будто новый грипп неизлечим и все заболевшие им умирают?
   В. И. Стень. Слухи явно преувеличены, как всякие слухи. Но повторяю: болезнь чрезвычайно опасна, больного следует как можно скорее госпитализировать. От этого зависит эффективность лечения".
   III
   Неожиданно жена оказалась дома и в ответ на удивленный возглас Евгения Максимовича разразилась упреками в невнимании: дескать, он помнит что угодно, если это не касается ее. Ведь она ему накануне несколько раз говорила: собирается взять отгул. Упреки были во многом справедливы, и Евгений Максимович счел лучшим соглашательски кивать головой: да, он действительно забыл, что она ему говорила вчера и позавчера; да, он действительно помнит все, о чем уславливается с другими людьми; да, он является на свидания с ними секунда в секунду и опаздывает в театр, когда уславливается с женой; да, он редко бывал в школе, когда там учился сын, и теперь тоже недостаточно беспокоится о нем...
   - А посмотри на себя - на кого ты похож? Рукав испачкан...
   Внезапно жена остановила поток красноречия, ее взгляд стал обеспокоенным:
   - Да на тебе лица сегодня нет! - Одолжил его приятелю вместо карнавальной маски, - попытался отшутиться Евгений Максимович, но не тут-то было. Признавайся, что случилось. Врать жене за всю их совместную жизнь Евгений Максимович так и не научился. Пришлось рассказывать.
   На удлиненном смуглом лице жены с густыми бровями и невыцветшими, яркими губами отражались разные чувства: интерес, участие, обеспокоенность, тревога, удивление. Но вот они сменились возмущением, которое в первый момент Евгений Максимович не разглядел.
   - Значит, ты считаешь, что профессор Стень не прав, что болезнь вовсе не грипп и что возбудитель - паразит, а не вирус?
   - Да, - запальчиво воскликнул он и тут же пожалел об этом. Жена поинтересовалась: - У тебя есть доказательства? - Пока нет. То есть прямых доказательств нет. Понимаешь, тут всякие мелкие детали, интуиция...
   - И с ними ты выступил против профессора? Теперь понятно, почему ты никуда не пробился. Да ты представляешь хотя бы разницу между вами? Кто он и кто ты? Даже внешне, не говоря о другом. Стань когда-нибудь рядом с ним и взгляни в зеркало. Его можно рисовать на плакатах, рекламирующих достижения медицины и спорта, а тебя? - Она презрительно фыркнула. - Тебя можно рисовать в качестве Противовеса - как образец того, до чего может докатиться человек, пренебрегающий советами врачей и никогда не занимающийся физкультурой. Скажи на милость, какой больной добровольно доверит тебе свою жизнь? - Она снова фыркнула.
   Евгения Максимовича не так раздражали ее слова, как это презрительное фырканье, и он, знающий по опыту, что возражения, как масло в огонь, только усилят извержение супружеского гнева, не удержался:
   - Представь себе, находятся больные, которые доверяют мне больше, чем ему. Представь себе!
   Он взглянул на жену и понял, что перешагнул дозволенный рубеж спора. Она горестно раскачивала головой:
   - Теперь я вижу: ты просто сошел с ума!
   - Да, да, - поспешил он согласиться. - Я действительно сошел с ума. Ты совершенно права.
   Ее гнев несколько поутих, будто в огонь плеснули водой.
   - Господи, когда же он поумнеет и мы заживем как люди? - нараспев произнесла она. - Стыдно же перед другими. Все твои товарищи уже давно защитились, стали видными людьми. Один ты, неприкаянный, застрял простым врачом...
   - Ты совершенно права, - машинально бубнил Евгений Максимович, думая о своем.
   - Наверное, тебя иногда обижают напрасно, - вдруг без всякого перехода сказала она - и это тоже было в ее манере. - Ты мне так и не рассказал, почему считаешь, что возбудитель не вирус, а паразит.
   В ее тоне теперь отчетливо слышалось заинтересованное участие. - Не мог же ты вот так, с бухты-барахты, отменить назначение профессора.
   - Да я и не отменял. Я только сделал небольшое изменение, - проговорил он, приободренный ее участием. - Выделенный вирус вполне может оказаться нераспознанным аденовирусом. Больная ослабла - он и" размножился, неспроста его можно выделить лишь спустя неделю. Тут легко ошибиться. Практики-то у меня побольше, чем у Владимира Игнатьевича. А вот процент эозинофилов, отсутствие кашля, насморка... Есть и еще детали. Интуиция ведь не возникает на пустом месте. А самое главное - интерферон-С не помогает и вся схема, выстроенная профессором, не срабатывает. Люди гибнут...
   - Проведи дополнительные анализы, возьми больше проб крови, может быть, обнаружишь возбудителя.
   - Больные очень ослаблены, легко повредить им, а у меня нет достаточных оснований для рискованных исследований, - с откровенной растерянностью произнес он.
   - А если это будут не анализы? - медленно, думая вслух, произнесла она. Если, например, ты просто соберешь свои "дополнительные детали" воедино? Почему бы тебе не расспросить больных, узнать, где они могли заразиться?..
   В который раз Евгений Максимович подивился и порадовался ее практическому уму.
   - Я уже думал об этом, но как-то не решался... Скажут: методы не медицинские, подкапывается...
   - Эх ты, - она провела рукой по его волосам, - застенчивый старый воробей...
   Прозвучал резкий телефонный звонок. Для Евгения Максимовича - несомненный сигнал тревоги. Он протянул руку, но жена успела раньше взять трубку:
   - Он еще не отдыхал после дежурства, - оказала она официальным тоном, но Евгений Максимович выбежал в другую комнату и поднял трубку параллельного аппарата. Он услышал голос сестры и понял, что тревога не напрасна.
   - Извините, Евгений Максимович, но вы сами просили, чтобы я позвонила, если состояние больной ухудшится. Гемоглобин на пределе, она задыхается...
   - Еду, - выдохнул в трубку.
   Жена по его лицу поняла, что сейчас лучше не вмешиваться, и, хотя это явилось для нее нелегким испытанием, молчала все те несколько минут, пока он собирался.
   Такси поймать не удалось, и он, взмокший от быстрой ходьбы, мысленно торопил троллейбус, ежесекундно поглядывая на часы.
   Он добрался до больницы за четырнадцать минут, но Нади в палате уже не оказалось.
   - В реанимации, - сказала санитарка.
   Словно не замечая предупреждающего сигнала, он толкнул дверь и увидел склоненную над столом знакомую курчавую голову: Бригадир реаниматоров даже не обернулся в его сторону, только сделал остерегающий жест.
   - Ну что, Игорь? - все-таки решился спросить Евгений Максимович.
   Бригадир покачал головой и ткнул пальцем в экран осциллографа. На нем танцевали беспорядочные зеленые зубцы.
   Почти одновременно они произнесли "стимулятор!", только Евгений Максимович прошептал, а бригадир отдал команду, и один из его помощников тотчас щелкнул тумблером.
   Ритмы желудочков сердца стали упорядочиваться, Евгений Максимович даже позволил себе чуточку расслабиться и облегченно вздохнуть, но, взглянув на напряженный затылок Игоря, понял, что радоваться рано. И действительно, через несколько минут на электрокардиограмме появились характерные маленькие неровные зубчики. И опять они произнесли одновременно:
   - Дефибриллятор!
   Как ни тих был шепот Евгения Максимовича, Игорь расслышал его, недовольно повел плечами. "Сейчас укажет на дверь", - подумал Евгений Максимович, отлично зная нрав бригадира реаниматоров. Добрый, интеллигентный Игорь Санах (говорили, что он пишет отличные стихи) становился почти жестким - до грубости, - когда ему вот в такие минуты кто-то мешал или мог помешать. Евгений Максимович поспешил отступить в угол и спрятаться за спины реаниматоров. Но долго он там не выдержал - ему нужно было видеть экран осциллографа, потому что только зубцы на экране свидетельствовали, что жизнь еще до конца не покинула лицо, похожее на гипсовую маску. Зубцы начали как будто становиться ритмичнее, но вместе с тем они опадали все ниже и ниже, стремясь вытянуться в ровную линию.
   - Стимулятор! Зубцы опадали... Евгений Максимович почувствовал, как сводит мышцы, будто сам он делает массаж грудной клетки, будто готовит шприц... Его пальцы непроизвольно двигались, и, оказывается, он снова позволил себе что-то прошептать, потому что Игорь отрывисто бросил: Удалите посторонних! И затем: - Шприц! Кто-то указал Евгению Максимовичу на дверь, но он все-таки остался, прижавшись к косяку. Он видел, как длинная игла вошла в межреберье, как в стаканчик шприца, в бледно-салатовое лекарство, ударил фонтанчик крови - значит, игла попала в сердце (впрочем, он и не сомневался в искусстве Игоря). Только когда шприц опустел, он решился взглянуть на экран.
   Зубцы заострились, стали вытягиваться вверх пиками. Но только на минуты, И опять опали. Линия неотвратимо выравнивалась...
   - Массаж! - Стимулятор! Крупные капли пота стекали по лбу Игоря, сестра промокала их марлевым тампоном. На несколько минут Игоря сменил помощник. Бригадир оглянулся, нашел взглядом Евгения Максимовича, его брови упрямо сдвинулись, он снова шагнул к столу, скомандовал: - Готовьте ИС! Евгений Максимович уловил в его голосе нотки безнадежности. Видимо, он понял то, что Евгений Максимович знал уже тогда, когда спешил к реанимационной: болезнь необратимо истощила организм.
   Бригада еще пыталась бороться. Включив аппарат" Искусственное сердце легкие", Наде вводили в больших количествах обогащенную гемоглобином и витаминами кровь.
   Взгляд Евгения Максимовича не отрывался от экрана осциллографа. Пиков уже не появлялось, зубчатая линия неотвратимо переходила в прямую.
   Все поплыло перед ним, и он тихо, перебирая по стене пальцами, опустился на пол...
   Его осторожно перенесли на диван в ординаторскую, и там он беспробудно проспал до утра.
   IV
   В приемном покое к Евгению Максимовичу подошел невысокий седой мужчина с глубокими залысинами на лбу и кустиками черных бровей. Он несмело притронулся к рукаву врача, привлекая внимание. Прежде чем он успел что-то сказать, взглянув в его пронзительные синие глаза, Евгений Максимович уже вспомнил, кто перед ним. Сердце заколотилось, он ласково положил свою теплую руку на холодную руку Надиного отца и чуть сжал ее. В этом пожатии было молчаливое участие, разделенная скорбь и... разделенное бессилие.
   - Извините, бога ради. Надя много рассказывала о вас, я и хотел познакомиться. Особенно сейчас. Вы последним видели ее...
   - Она ничего не говорила, - ответил Евгений Максимович вовсе не то, что следовало говорить и что он намеревался сказать в утешение.
   - Извините. - Седой человек уже отодвигался в сторону, давая дорогу, но Евгений Максимович не отпустил его холодной руки.
   - Это вы меня извините, - сказал он. - Знаю, что сейчас не время, и все же задам вопрос. Вам придется сосредоточиться, чтобы ответить на него... После чего Надя впервые почувствовала недомогание? Где она могла заразиться?
   Он взглянул в синие глаза, под которыми набрякли мешки, и повторил:
   - Простите. Если трудно припомнить, можете сейчас не отвечать.
   - Ничего, ничего, я понимаю - это важно, - вымолвил Надин отец, морща лоб. - Мы говорили с ней на эту тему. Она с подружкой ходила на Борщаговский пруд. Знаете, где база охотников и рыболовов? Ее подруги получили квартиры на Южной Борщаговке, близко от пруда. Они частенько ходили туда загорать. Ведь до Днепра далековато. А в этот раз Надя пробыла на пруду очень долго. Говорит - книгу интересную читала. Подруги ушли, а она задержалась. Никак оторваться от книги не могла. Мы уже начали волноваться, стемнело ведь. Надю потом слегка знобило. Вначале думали - перегрелась...
   Евгений Максимович почувствовал, как и его начинает прохватывать озноб. Он вспомнил: больной, умерший перед Надей, тоже что-то говорил о Борщаговском пруде. Конечно, это могло быть случайным совпадением. И все же...
   Он попрощался с Надиным отцом, обменялся номерами телефонов, проговорил какие-то жалкие и ненужные теперь слова, и все время, пока шел по коридору, его не покидала мысль о совпадении. Случайно ли оно? Как это проверить? Есть больные и в других больницах. Опросить всех трудно. И ответы могут быть неоднозначными, противоречивыми... И все же придется опрашивать. Пока другого пути он не видит...
   В этот день Евгению Максимовичу удалось побеседовать еще с двумя больными. Один из них, студент, сразу же сказал, что к последнему экзамену готовился на Борщаговском пруду и, наверное, там простудился. Второй, шофер, считал, что заразился от человека, которого, на свою беду, взял в кабину. "Он был весь красный, температурил, я и пожалел..."
   - А на Борщаговском пруду вы не бываете? - спросил Евгений Максимович.
   - Это где рыболовы? - слабо встрепенулся шофер и отрицательно покачал головой. Евгений Максимович успел заметить некоторую настороженность в его взгляде.
   - Вспомните, пожалуйста, это очень важно для лечения вашей болезни.
   - Редко бываю, - неохотно признался шофер, - после работы иногда прохожу мимо. - "После работы" он выделил. И добавил: - В последнее время наш брат, водитель, там, говорят, целую закусочную открыл. Часами просиживают "на лоне природы". Уже в парке стали наказывать за такую самодеятельность...
   - В тот день, когда заразились, были там? - не отставал Евгений Максимович. И шепнул: - Не бойтесь, не выдам...
   - Кум попутал, уговорил. Свернули. Но уже после поездки, вот чтоб мне с места не сойти!
   Подозрения крепли, превращались в уверенность. Но Евгений Максимович понимал, что все эти совпадения не являются доказательными для других. В конце концов естественно, что жители Борщаговки посещают в жаркое время Борщаговский пруд. А то, что некоторые из них заболели новой разновидностью гриппа, может быть простой случайностью. Ему ответят: среди больных есть жители других районов города, никогда не посещавшие злополучный пруд. Вот если бы выяснилось, что и они перед заболеванием побывали там...
   Он выпросил два свободных дня и объехал другие больницы. Некоторые пациенты были в таком состоянии, что о беседах с ними не могло идти речи, другие ничего полезного не вспомнили. Но в Первой инфекционной больнице пожилой инженер, отвечая на его вопрос, сказал:
   - Да, вы правы. Дня за два до болезни я с внуком ездил на Борщаговский пруд... Нет, не купался. Купался внук. А я на берегу лежал, книжку читал. Что? Внук не болен. Пока, во всяком случае. Только вчера брат заходил...
   Евгений Максимович решил, что пришла пора поделиться своими подозрениями с коллегами. Но едва он пришел на работу, как встретился в коридоре с профессором Стенем. Владимир Игнатьевич остановился и, улыбаясь, сказал: