Страница:
Достигнув глубокой старости, святой угодник почил о Господе [
8]. Спустя несколько времени после его смерти, город Низибия отошел под власть персов. Верующие, когда выходили из него, взяли с собой мощи своего заступника и вождя, святого Иакова, при жизни которого город никогда нее подпал бы под власть варваров, ибо его защищал от них великий угодник Божий непобедимою силою Христа Бога нашего, Которому с Отцом и Святым Духом слава во веки, аминь.
Житие преподобного отца нашего Иринарха, затворника Ростовского Борисоглебского монастыря, что на Устье [
1]
Житие преподобного отца нашего Иринарха, затворника Ростовского Борисоглебского монастыря, что на Устье [
1]
Преподобный Иринарх родился в Ростовской области, в селе Кондакове [
2]. Родители его были крестьяне, отец по имени Акиндин, мать по имени Ирина. В святом крещении младенцу дано было имя Илия. Радовались родители, видя, как быстро растет ребенок: двадцати недель он уже встал на ноги и начал ходить. Родители воспитывали сына в благочестии и чистоте христианской веры. Ребенок не занимался играми, но возлюбил смирение и кротость, был тих и ко всем относился ласково.
Будучи еще только шести лет он однажды сказал своей матери:
— Как выросту, так постригусь и стану монахом; буду носить на себе железа и трудиться ради Бога, и буду учителем всем людям.
Удивилась мать таким речам своего малолетнего сына, но вместе и радовалась. Эти пророчественные слова шестилетнего ребенка впоследствии сбылись в точности.
Около того же времени случилось, что отец Илии Акиндин позвал к себе на обед своего сельского священника, именем Василия. За обедом священник рассказывал житие преподобного Макария, Калязинского чудотворца [ 3]. Прислушиваясь к речам священника, Илия вдруг сказал:
— И я буду таким же монахом.
Священник Василий удивился, видя ребенка, говорящего речи, приличные взрослому, и строго сказал:
— Как ты, чадо, осмелился сказать такое слово?
Илия отвечал:
— Кто тебя не боится, тот это и говорит.
Илия рос при своих родителях. Но вот во всей той округе случился голод. Илия, будучи уже восемнадцати лет, расстался с отцом и матерью и отправился на заработки к Нижнему Новгороду.
Два года сын не возвращался домой и не давал о себе вести. Родители решили отыскать его и послали своих двух старших сыновей Андрея и Давида. Братья нашли Илию близ Нижнего в одном селении у крестьянина, у которого он работал; обрадовавшись встрече с братом, они пробыли с ним у того же крестьянина еще целый год.
Во время своего пребывания у крестьянина, Илия однажды, сидя вместе с другими в комнате, стал неутешно плакать. Все, видевшие его, изумились и, не могши утешить, с горестью спрашивали, отчего он так плачет и рыдает. Он отвечал им:
— Вижу преставление своего отца; несут родителя моего светлые юноши на погребение.
Все окружавшие его дивились, как он мог видеть преставление отца за триста верст. Когда в том же году он возвратился домой и спросил мать об отце, то услышал что отец его преставился в успенский пост того же года. Тогда он припомнил видение и сказал матери:
— В то время я видел родителя моего: несли его светлые юноши на погребение.
И мать утешилась, видя сына своего и слыша его необычные речи.
Теперь, после смерти своего отца, Илия с матерью и старшим братом Андреем переселились в город Ростов, купили дом и завели торговлю, чем вскоре увеличили свое благосостояние.
Младший брат Илия, всегда имевший страх Божий в своем сердце, особенно стал прилежать к церкви и творить милостыню нищим. Строго соблюдая девственную чистоту, он желал совершенно оставить мирскую жизнь, и принять ангельский образ, неуклонно посещая церковь Божию.
Он познакомился с одним человеком, купеческого звания, по имени Агафоником, любившим читать книги, подружился с ним и стал постоянно беседовать о Божественном Писании, ища душевного спасения.
Подготовившись таким образом, Илия взял святый крест, благословился им и собрался в путь. На вопрос своей матери, что он предпринимает и куда собрался, Илия ответил:
— Иду в монастырь к святым страстотерпцам Борису и Глебу на Устье помолиться.
Мать стала плакать, но вспомнила, как ее сын, будучи еще только шести лет, уже говорил, что он будет монахом. Сын поклонился матери, облобызал ее и отправился в путь.
Приблизившись к монастырю Бориса и Глеба и увидев его, Илия возрадовался от всего сердца и направился к игумену, поклонился и попросил благословения. Игумен благословил и спросил:
— Зачем, чадо, ты пришел сюда?
Илия отвечал:
— Желаю, отче, ангельского образа, постриги меня Бога ради, и селянина, и причти к избранному Христову стаду и к святой дружине твоей!
Игумен сердечными очами узрел, что юноша пришел от Бога, и принял его с радостью, постриг в ангельский образ и нарек ему в иночестве имя — Иринарх.
Игумен по монастырскому обычаю, отдал Иринарха под начало старцу, у которого молодой инок и стал пребывать в послушании и покорении, в посте и молитве.
После того, как Иринарх с успехом прошел первое послушание, игумен для испытания и смирения послал Иринарха в пекарню, где он и трудился на братию день и ночь в послушании и смирении, нисколько не заботясь ни о чем телесном, и никогда не уклоняясь от посещения церкви Божией, куда приходил прежде всех братий; стоя в церкви, он ни с кем не разговаривал; во время чтений немало дней. Иринарх проводил друга за монастырь версты за две и, облобызав его, стал возвращаться обратно. На пути он размышлял в своем сердце, о том, как бы ему спастись, и давал обещание идти в Кириллов Белозерский монастырь, или в Соловецкий. И вот послышался ему голос свыше:
— Не ходи ни в Кириллов, ни на Соловки, здесь спасешься!
Он усомнился относительно этого голоса, но услышал вторично тот же голос:
— Здесь спасешься!
Иринарх убоялся, стал плакать и помышлять, что сие означает. И в третий раз он услышал тот же голос:
— Здесь спасешься!
Осмотревшись кругом Иринарх никого не увидел и укрепился в той мысли, что голос сей был ему откровением свыше.
Возвратившись в монастырь, он снова стал трудиться в прежнем послушании, предаваясь по ночам молитве и бдению и ложась спать лишь ненадолго, и то не на постели, а прямо на земле.
После сего послушания, игумен назначил Иринарха в пономарскую службу, которую он стал отправлять с радостью.
Раз Иринарх увидел одного странника, который был бос и, сжалившись над ним, обратился к Господу с такою молитвою:
— Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, сотворивший небо и землю и первого человека, прародителя нашего Адама, по образу Своему, и почтивший его теплотою в святом рае, да будет воля Твоя святая со мною, рабом Твоим: дай, Господи, теплоту ногам моим, чтобы я мог помиловать сего странника и дать с себя сапоги на ноги его!
И, сняв с себя сапоги, Иринарх отдал их нищему. И с того часа Бог дал ему терпение и теплоту: он стал босой ходить по морозу, как в теплой келье. С того же времени он и одежды носить всегда ветхие.
Такое поведение Иринарха, по внушению дьявольскому, неугодно было игумену, который начал смирять подвижника различными способами. Так, он часа на два на морозе ставил его на молитву против оконца своей кельи и потом заставлял подолгу благовестить на колокольне. Иринарх все сие терпел и переносил с кротостью, поминая слово Господне, «что многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие»(Деян.14:22). После сего игумен посадил Иринарха на три дня в заключение и не давал ни есть, ни пить, — все для того, чтобы заставить его носить новую одежду и ходить в обуви. Но и это не помогло. Тогда игумен послал его снова на прежнюю службу. Иринарх продолжал ходить босой по морозу, подражая терпению Исаака Сирина, у которого ноги примерзали к камню, между тем как он не чувствовал холода.
Услышал Иринарх, что в Ростове стоит на правеже от заимодавцев один христолюбивый человек, и захотел выкупить сего человека с правежа. С этою целью он босой пошел в Ростов, а в то время был лютый мороз. Отошедши от монастыря верст семь, Иринарх отморозил у ног пальцы и от стужи вернулся в монастырь. Три года он проболел ногами, на которых образовались раны и текла кровь, но и в болезни он не оставлял своего правила и по-прежнему трудился для Бога. Когда Господь исцелил Иринарха от болезни, он по-прежнему и зимой и летом ходил без обуви, и по-прежнему игумен за сие смирял его. Он решил теперь послать Иринарха на работы вне монастыря. Это отлучение или отогнание от храма Божиего сильно огорчило подвижника: он не стерпел такого гонения и решился уйти из Борисоглебского монастыря. Проходя окружавшие в те времена монастырь леса, он подвергался нападению хищных зверей, волков и медведей, но, ограждая себя крестным знамением и творя про себя молитву, прогонял их от себя. Иринарх ушел в Ростов и направился в Аврамиев Богоявленский монастырь. Принятый с радостью архимандритом монастыря, он остался здесь в числе братий и вскоре был назначен келарем монастыря. С радостью Иринарх стал трудиться для братии, не оставляя при этом никакой церковной службы. Состоя келарем, он видел, как братия монастырская и прочие монастырские служители брали без меры и без воздержания всякие монастырские потребы и истощали монастырское достояние. Видя все это, он внутренне воздыхал и молился:
— Преподобный Авраамий, не я — твоему монастырю разоритель!
Раз во сне Иринарх видит: в келью его входит преподобный Авраамий и говорит:
— Что скорбишь, избранное и праведное семя и житель святого рая, — что скорбишь о монастырских выдачах? давай им безвозбранно, ибо они захотели здесь жить пространно, а ты алчешь и наготуешь; и ты в вышнем царствии поживешь пространно и насладишься пищи небесной, а они взалчут во веки. Что же касается здешнего места, то я умолил и упросил Всевышнего Творца, чтобы дом мой был неоскуден монастырскими потребами алчущим и здесь живущим.
Пробудившись от сна, Иринарх никого не видал уже. С того времени он утешился и выдавал без всякого сомнения.
Однажды, стоя в церкви на литургии, во время Херувимской песни, Иринарх заплакал и зарыдал на всю церковь. Изумленный архимандрит подошел к нему и сказал:
— Что ты, честный старец так плачешь и рыдаешь?
— Мать моя преставилась! — отвечал Иринарх.
Архимандрит удивился его словам и сам прослезился. Еще не окончилась литургия, как пришел к нему брат его Андрей и сообщил, что мать их Ирина преставилась. Взяв благословение у архимандрита, старец с братом своим Андреем отправился в дом родительницы и совершил честное погребение.
Вернувшись после погребения матери в Аврамиев монастырь, Иринарх стал размышлять об ином пути спасения: келарское служение ему казалось высоким и почетным, ему же хотелось подвизаться в уничижении и смирении.
Оставив Аврамиев Богоявленский монастырь, Иринарх перешел в ростовский же монастырь святого Лазаря [ 4] и здесь вселился в уединенную келью и прожил в ней три года и шесть месяцев, пребывая в слезах и молитвах, скорби и тесноте, терпя голод, ничего не вкушая подряд по несколько дней. Здесь часто навещал его преподобный Иоанн юродивый, и оба подвижника находили себе утешение в духовной беседе.
Старец Иринарх неопустительно посещал церковь Божию и часто ходил в соборную церковь Пресвятой Богородицы и молился со слезами.
Раз возвратившись с церковной службы, он сидел в своей кельи и молился со слезами и воздыханием страстотерпцам Христовым Борису и Глебу и взывал:
— Святые страстотерпцы Борис и Глеб, и вся монастырская братия! Есть у вас в монастыре много места, а мне грешному места нет.
Сидя, он задремал и в тонком сне видит: идут к монастырю Лазареву святые страстотерпцы; он вопрошает их:
— Далеко ли идете, святые страстотерпцы Борис и Глеб?
— Идем старец за тобой, — отвечают они, — поди в наш монастырь!
Он пробудился от сна, и слышит, что у окна кто-то творит молитву. Отворив свое оконце, он увидел старца Борисоглебского монастыря, по имени Ефрема, который сказал:
— Отче, прислал меня к тебе строитель Варлаам: поди к нам в монастырь на свое обещание; строитель спрашивает: подвода ли тебе нужна, или сам придешь в монастырь?
Старец Иринарх отвечал ему:
— Господину строителю Варлааму мир и благословение, а я со временем сам приду в монастырь.
А в это время он носил уже на себе железа тяжелые и на ногах путы.
Вскоре он собрался и с великою радостью пошел на свое обещание в Борисоглебский монастырь. На пути, утомившись от великой тяжести своих вериг, он присел отдохнуть и слегка заснул. Во сне он видит: подползла к нему змея и хотела ужалить, он же ударил ее своим посохом в гортань, и змея уползла. Старец пробудился от сна, встал, перекрестился и пошел далее без всякого вреда.
Завидев монастырь, он возрадовался от всего сердца, подошел к воротам и горячо помолился. Вошедши в монастырь, где шла тогда литургия, он вошел в церковь, встал на место, помолился и поклонился строителю. Строитель Варлаам был весьма рад прибытию Иринарха, с любовью облобызал его и поставил рядом с собою.
По зависти диавольской, один из старцев по имени Никифор подошел и сказал строителю:
— Зачем ты принял старца: ведь он игумена не слушает, в ветхих и худых ризах, и бос ходит, и железа на себе многие носит.
Но строитель Варлаам своим посохом отстранил этого старца, действовавшего по навету диавола, и принял вновь Иринарха в монастырь с радостью и дал ему отдельную келью.
Преподобный Иринарх неопустительно ходил в церковь и, стоя со страхом и трепетом, усердно молился пред святыми иконами. Особенно часто взирал он на изображение распятия Господа нашего Иисуса Христа и его страданий. Однажды, стоя пред сею иконою, он в слезах обратился с такою молитвою:
— Праведное солнце, свет наш пресветлый, Владыка Человеколюбче, Иисусе Христе! Ты, Господи, претерпел такое великое страдание: и распятие, и поругание, и оплевание, и по ланит ударение, и оцта и желчи напоение, и для нашего спасения все претерпел сие от Своего же создания, от неразумного и беззаконного сборища иудейского и от зависти людей сих! Ныне, Господи, открой, как мне грешному и неразумному поселянину спастись и тебе единому Иисусу Христу, Сыну Божиему, распятому и нераздельно со Отцом и Святым Духом в Троице славимому, угодить! Да будет воля Твоя, Владыко, надо мною!
И в тот же час от Владычного образа было Иринарху извещение:
— Иди в келью свою, будь затворником и не исходи: так и спасешься.
Иринарх отправился к строителю Варлааму и просил у него благословения на затвор, то есть неисходно молиться в кельи, по евангельскому слову Господню: «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие»(Деян.14:22). «Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее»(Мрк.8:35). «Блаженны алчущие ныне, ибо насытитесь»(Лк.6:21). Строитель Варлаам благословил его на затвор молиться неисходно из кельи.
— И прославил Бог российскую землю и дом великих страстотерпцев Христовых Бориса и Глеба и преподобных отцов наших Феодора и Павла в нынешнее время! — восклицает составитель жития, ученик Иринархов инок Александр, — прославил досточудными мужами, и страдальцами, и учителями, и наставниками!
С тех пор Иринарх с дерзновением принялся за новый подвиг: стал молиться в кельи неисходно, поминая иноков древних и первых времен, как они по дебрям по островам и в вертепах жили, не любили тленного мира и не хотели и смотреть на суету его.
Начав свой подвиг, Иринарх сковал себе железную цепь в три сажени длины и приковал ею себя к стулу деревянному. Все движение его ограничивалось только размерами этой цепи. Кроме этой цепи, он наложил на себя и другие железные тяжести и трудился в них в поте лица. Много претерпел он поругания и посмеяния от братии, но переносил сие с кротостью и молился за них Богу:
— Господи Иисусе Христе! Не поставь им в грех сие, не видят, что творят рабы твои, Владыка!
В это время пришел к Иринарху некто, именем Алексей, и поревновал житию его — многим страданиям посту и молитве крепости и смирению, и тяжким веригам, которые он непрестанно носил на своем теле. Он стал умолять Иринарха, чтобы тот принял его к себе и научил заповедям Господним. Старец, видя, что желание его исходит от чистого сердца, принял пришлеца с радостью и любовью и, призвав священника и диакона, велел постричь его и нарек ему имя — Александр. Этот Александр стал первым учеником Иринарха и прожил все время с ним в кельи под его началом с послушанием великим и радением в посте и молитве день и ночь.
Пришел навестить Иринарха в затвор давний друг его, блаженный Иоанн, ростовский и московский юродивый, по прозванию большой колпак. В беседе с подвижником Иоанн говорит:
— Старец Иринарх, сделай себе сто крестов медных по полугривенке весом (то есть по четверти фунта).
— Невозможно мне, бедному, сделать столько, — отвечал Иринарх: — в нищете нахожусь.
Иоанн возразил:
— Это не мои слова, а от Господа Бога: «небо и земля прейдут, но слова Господни не прейдут»(Мф.24:35), все сказанное сбудется, Бог тебе поможет.
И многое иное Иоанн говорил старцу.
— Не дивись тому, что так будет с тобою; устами человеческими невозможно выразить, или исписать всего. Бог даст тебе коня, и на том от Бога данном коне никто, кроме тебя, не сможет ездить и сесть на твоем месте после тебя.
Эти иносказательные пророчественные слова Иоанна о великих и тяжких подвигах Иринарха сбылись. Прощаясь с Иринархом, Иоанн пророчески поведал еще следующее:
— Господь Бог заповедал верным ученикам Своим от востока и до запада наставлять и научать людей, отводить мир от беззаконного пьянства. За это пьянство Господь наведет на нашу землю иноплеменных. И эти иноплеменники подивятся твоему многому страданию; меч их не повредит тебе, и они прославят тебя более верных. — А я иду в Москву к царю просить себе земли: там у меня на Москве столько будет видимых и невидимых бесов, что едва можно будет поставить хмелевые тычки. Но всех их изгонит Своею силою Святая Троица.
Так говорил блаженный Иоанн о предстоявшей кончине своей и о нашествии на Москву литвы.
После сего старец Иринарх, согласно с речами блаженного Иоанна, стал еще усерднее трудиться и молиться, и все думал о медных крестах. Однажды ему снилось, что приходит к нему друг и дает медный крест, а в другой раз снится, что иной друг дает ему палицу железную. И что же? Спустя несколько дней, действительно, приходит к нему друг посадский человек Иван и приносит, по пророчеству блаженного Иоанна, честный крест, из которого Иринарх слил сто крестов возблагодарив Бога и блаженного Иоанна. — Другой же друг по имени Василий, пришел и дал ему палицу железную, которую Иринарх взял и присоединил к прочим своим «трудам», или тяжестям которые носил.
В Борисоглебском монастыре был старец Леонтий, он поревновал добродетели и трудам старца Иринарха; подобно ему, он сковал себя железами и носил на себе тридцать три медных креста. Кресты эти он передал ученику Иринарха Александру, а сам отправился к старцу просить благословения идти в пустыню. Старец Иринарх уговаривал его в пустыню не уходить, чтобы не быть убитым разбойниками. Но Леонтий не отставал просить благословения.
Не будучи в силах убедить его, Иринарх благословил но, прощаясь, сказал ему со слезами:
— Дорогое чадо, Леонтий! Ты уже не возвратишься сюда за честными крестами.
— Если так, — отвечал Леонтий, — то пусть кресты мои останутся тебе!
Простившись с Иринархом, Леонтий отправился в переяславский уезд в монастырь Пресвятой Богородицы, на Курбуй, и там был убит разбойниками.
Кресты Леонтия Иринарх присоединил к крестам своих «трудов», и всех крестов составилось у него сто сорок два. Трудился старец на цепи в три сажени шесть лет; один христолюбец из города Углича прислал старцу цепь так же трех саженей, и в этих двух цепях Иринарх трудился 12 лет. Один старец Борисоглебского монастыря по имени Феодорит сделал себе железную цепь трех саженей и трудился в ней двадцать лет и пять недель, но игумен Гермоген приказал ему ходить на монастырские службы, трудиться на братию. Феодорит отдал свою цепь Иринарху, у которого, таким образом, цепь стала в девять сажень, и в такой цепи он продолжал трудиться. Всего в цепях он провел двадцать пять лет.
Суровая жизнь Иринарха и строгое учительное слово его служили обличением для тех иноков, которые не старались соблюдать иноческие обеты, а во многом нарушали их. Такие иноки из Борисоглебской братии, подстрекаемые внушением вражеским, приступили к игумену Гермогену, осуждая образ жизни Иринарха и жалуясь на него.
— Старец Иринарх, — говорили они, — сидит в затворе и постится, носит на себе многие и тяжелые железа, не пьет хмельного и мало ест, да и братии учит делать тоже: пребывать «в трудах» и поститься, хмельного и в уста не брать, говоря, что это есть самое большое зло; следует, говорит, монахам быть, как ангелам ни о чем не скорбеть и плоти своей не щадить: «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие»(Деян.14:22), не велит братии ходить в службы, то есть работы монастырские, а полагает на них «труды» великие.
По внушению вражьему и по своему немилосердию, игумен Гермоген внял сим наветам, и сослал старца Иринарха из монастыря, не убоявшись Бога и не уважив подвигов и трудов старца. Старец Иринарх смиренно покорился, поминая слово Господне: «если вас изгонят из дома, идите в другой, а Я с вами до скончания века»(Мф.10:23; 28:20).
Изгнанный из Борисоглебского монастыря, Иринарх опять направился в Ростов и снова поселился в монастыре святого Лазаря, где и провел там год и две недели, пребывая непрестанно в посте и молитве и помышляя о смертном часе.
Между тем игумен Гермоген сознал свой несправедливый поступок с Иринархом, покаялся перед братией и послал одного из иноков звать Иринарха обратно. Посланный сказал:
— Отче, не помяни нашей вины пред тобой, пойди на свое обещание, в наш монастырь, ко святим страстотерпцам Борису и Глебу.
Старец Иринарх возвратился в монастырь, молясь:
— Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, не лиши меня вечных Твоих благ дай мне, грешному старцу, дотерпеть свое обещание.
Возлагая всю вину удаления из монастыря на самого себя, он говорил:
— Господи, я живу в темнице сей вопреки братии; они праведны и праведные труды тебе приносят, я же, смрадный, лишен добродетели.
Вошел он опять в свою кельи, вновь возложил на себя свои железные «труды» и стал подвизаться, молясь за царя и за всех православных христиан и любя ненавидящих его, как свою душу.
Господь даровал Иринарху прозорливость, постижение тайн души человеческой. Из многих городов приходили к нему люди и просили и получали от него благословение. Многие боголюбивые люди приносили ему милостыню; он принимал и с радостью, раздавал нищим и странникам, снабжая их пищей и одеянием.
Всех приходящих он учил заповедям, отводя их от грехов и обличая тайные согрешения; получая его благословение, они обращались на путь заповедей Господних.
В монастыре Борисоглебском был некто старец по имени Тихон. Помыслив о том, как ему угодить Богу, он сделал себе «труды», сковал железную цепь и в этих «трудах» сидел семь лет. В это время на Руси уже производили свои опустошения и разорения польские и литовские паны, нашествие которых было предсказано Иринарху блаженным юродивым Иоанном. Старец Тихон убоялся нападенья от панов и удалился из монастыря, а свою железную цепь отдал Иринарху, у него цепь стала уже в двадцать сажень. В этой длинной цепи Иринарх продолжал трудиться по-прежнему, не давая рукам своим покоя: то он вязал волосяные свитки, то клобуки, то приготовлял на нищих одеяние. Он постоянно подавал нищим, помогал нуждающимся, защищал слабых от притеснения сильных и молился за всех Богу. Подолгу он иногда совсем не видел людей и от тяжелых подвигов иногда впадал в болезнь, которой всегда радовался, и благодарил Бога. Спал он только ночью и то лишь час, два или три, а тело свое бил своею железною палицею, творя молитву.
Будучи еще только шести лет он однажды сказал своей матери:
— Как выросту, так постригусь и стану монахом; буду носить на себе железа и трудиться ради Бога, и буду учителем всем людям.
Удивилась мать таким речам своего малолетнего сына, но вместе и радовалась. Эти пророчественные слова шестилетнего ребенка впоследствии сбылись в точности.
Около того же времени случилось, что отец Илии Акиндин позвал к себе на обед своего сельского священника, именем Василия. За обедом священник рассказывал житие преподобного Макария, Калязинского чудотворца [ 3]. Прислушиваясь к речам священника, Илия вдруг сказал:
— И я буду таким же монахом.
Священник Василий удивился, видя ребенка, говорящего речи, приличные взрослому, и строго сказал:
— Как ты, чадо, осмелился сказать такое слово?
Илия отвечал:
— Кто тебя не боится, тот это и говорит.
Илия рос при своих родителях. Но вот во всей той округе случился голод. Илия, будучи уже восемнадцати лет, расстался с отцом и матерью и отправился на заработки к Нижнему Новгороду.
Два года сын не возвращался домой и не давал о себе вести. Родители решили отыскать его и послали своих двух старших сыновей Андрея и Давида. Братья нашли Илию близ Нижнего в одном селении у крестьянина, у которого он работал; обрадовавшись встрече с братом, они пробыли с ним у того же крестьянина еще целый год.
Во время своего пребывания у крестьянина, Илия однажды, сидя вместе с другими в комнате, стал неутешно плакать. Все, видевшие его, изумились и, не могши утешить, с горестью спрашивали, отчего он так плачет и рыдает. Он отвечал им:
— Вижу преставление своего отца; несут родителя моего светлые юноши на погребение.
Все окружавшие его дивились, как он мог видеть преставление отца за триста верст. Когда в том же году он возвратился домой и спросил мать об отце, то услышал что отец его преставился в успенский пост того же года. Тогда он припомнил видение и сказал матери:
— В то время я видел родителя моего: несли его светлые юноши на погребение.
И мать утешилась, видя сына своего и слыша его необычные речи.
Теперь, после смерти своего отца, Илия с матерью и старшим братом Андреем переселились в город Ростов, купили дом и завели торговлю, чем вскоре увеличили свое благосостояние.
Младший брат Илия, всегда имевший страх Божий в своем сердце, особенно стал прилежать к церкви и творить милостыню нищим. Строго соблюдая девственную чистоту, он желал совершенно оставить мирскую жизнь, и принять ангельский образ, неуклонно посещая церковь Божию.
Он познакомился с одним человеком, купеческого звания, по имени Агафоником, любившим читать книги, подружился с ним и стал постоянно беседовать о Божественном Писании, ища душевного спасения.
Подготовившись таким образом, Илия взял святый крест, благословился им и собрался в путь. На вопрос своей матери, что он предпринимает и куда собрался, Илия ответил:
— Иду в монастырь к святым страстотерпцам Борису и Глебу на Устье помолиться.
Мать стала плакать, но вспомнила, как ее сын, будучи еще только шести лет, уже говорил, что он будет монахом. Сын поклонился матери, облобызал ее и отправился в путь.
Приблизившись к монастырю Бориса и Глеба и увидев его, Илия возрадовался от всего сердца и направился к игумену, поклонился и попросил благословения. Игумен благословил и спросил:
— Зачем, чадо, ты пришел сюда?
Илия отвечал:
— Желаю, отче, ангельского образа, постриги меня Бога ради, и селянина, и причти к избранному Христову стаду и к святой дружине твоей!
Игумен сердечными очами узрел, что юноша пришел от Бога, и принял его с радостью, постриг в ангельский образ и нарек ему в иночестве имя — Иринарх.
Игумен по монастырскому обычаю, отдал Иринарха под начало старцу, у которого молодой инок и стал пребывать в послушании и покорении, в посте и молитве.
После того, как Иринарх с успехом прошел первое послушание, игумен для испытания и смирения послал Иринарха в пекарню, где он и трудился на братию день и ночь в послушании и смирении, нисколько не заботясь ни о чем телесном, и никогда не уклоняясь от посещения церкви Божией, куда приходил прежде всех братий; стоя в церкви, он ни с кем не разговаривал; во время чтений немало дней. Иринарх проводил друга за монастырь версты за две и, облобызав его, стал возвращаться обратно. На пути он размышлял в своем сердце, о том, как бы ему спастись, и давал обещание идти в Кириллов Белозерский монастырь, или в Соловецкий. И вот послышался ему голос свыше:
— Не ходи ни в Кириллов, ни на Соловки, здесь спасешься!
Он усомнился относительно этого голоса, но услышал вторично тот же голос:
— Здесь спасешься!
Иринарх убоялся, стал плакать и помышлять, что сие означает. И в третий раз он услышал тот же голос:
— Здесь спасешься!
Осмотревшись кругом Иринарх никого не увидел и укрепился в той мысли, что голос сей был ему откровением свыше.
Возвратившись в монастырь, он снова стал трудиться в прежнем послушании, предаваясь по ночам молитве и бдению и ложась спать лишь ненадолго, и то не на постели, а прямо на земле.
После сего послушания, игумен назначил Иринарха в пономарскую службу, которую он стал отправлять с радостью.
Раз Иринарх увидел одного странника, который был бос и, сжалившись над ним, обратился к Господу с такою молитвою:
— Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, сотворивший небо и землю и первого человека, прародителя нашего Адама, по образу Своему, и почтивший его теплотою в святом рае, да будет воля Твоя святая со мною, рабом Твоим: дай, Господи, теплоту ногам моим, чтобы я мог помиловать сего странника и дать с себя сапоги на ноги его!
И, сняв с себя сапоги, Иринарх отдал их нищему. И с того часа Бог дал ему терпение и теплоту: он стал босой ходить по морозу, как в теплой келье. С того же времени он и одежды носить всегда ветхие.
Такое поведение Иринарха, по внушению дьявольскому, неугодно было игумену, который начал смирять подвижника различными способами. Так, он часа на два на морозе ставил его на молитву против оконца своей кельи и потом заставлял подолгу благовестить на колокольне. Иринарх все сие терпел и переносил с кротостью, поминая слово Господне, «что многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие»(Деян.14:22). После сего игумен посадил Иринарха на три дня в заключение и не давал ни есть, ни пить, — все для того, чтобы заставить его носить новую одежду и ходить в обуви. Но и это не помогло. Тогда игумен послал его снова на прежнюю службу. Иринарх продолжал ходить босой по морозу, подражая терпению Исаака Сирина, у которого ноги примерзали к камню, между тем как он не чувствовал холода.
Услышал Иринарх, что в Ростове стоит на правеже от заимодавцев один христолюбивый человек, и захотел выкупить сего человека с правежа. С этою целью он босой пошел в Ростов, а в то время был лютый мороз. Отошедши от монастыря верст семь, Иринарх отморозил у ног пальцы и от стужи вернулся в монастырь. Три года он проболел ногами, на которых образовались раны и текла кровь, но и в болезни он не оставлял своего правила и по-прежнему трудился для Бога. Когда Господь исцелил Иринарха от болезни, он по-прежнему и зимой и летом ходил без обуви, и по-прежнему игумен за сие смирял его. Он решил теперь послать Иринарха на работы вне монастыря. Это отлучение или отогнание от храма Божиего сильно огорчило подвижника: он не стерпел такого гонения и решился уйти из Борисоглебского монастыря. Проходя окружавшие в те времена монастырь леса, он подвергался нападению хищных зверей, волков и медведей, но, ограждая себя крестным знамением и творя про себя молитву, прогонял их от себя. Иринарх ушел в Ростов и направился в Аврамиев Богоявленский монастырь. Принятый с радостью архимандритом монастыря, он остался здесь в числе братий и вскоре был назначен келарем монастыря. С радостью Иринарх стал трудиться для братии, не оставляя при этом никакой церковной службы. Состоя келарем, он видел, как братия монастырская и прочие монастырские служители брали без меры и без воздержания всякие монастырские потребы и истощали монастырское достояние. Видя все это, он внутренне воздыхал и молился:
— Преподобный Авраамий, не я — твоему монастырю разоритель!
Раз во сне Иринарх видит: в келью его входит преподобный Авраамий и говорит:
— Что скорбишь, избранное и праведное семя и житель святого рая, — что скорбишь о монастырских выдачах? давай им безвозбранно, ибо они захотели здесь жить пространно, а ты алчешь и наготуешь; и ты в вышнем царствии поживешь пространно и насладишься пищи небесной, а они взалчут во веки. Что же касается здешнего места, то я умолил и упросил Всевышнего Творца, чтобы дом мой был неоскуден монастырскими потребами алчущим и здесь живущим.
Пробудившись от сна, Иринарх никого не видал уже. С того времени он утешился и выдавал без всякого сомнения.
Однажды, стоя в церкви на литургии, во время Херувимской песни, Иринарх заплакал и зарыдал на всю церковь. Изумленный архимандрит подошел к нему и сказал:
— Что ты, честный старец так плачешь и рыдаешь?
— Мать моя преставилась! — отвечал Иринарх.
Архимандрит удивился его словам и сам прослезился. Еще не окончилась литургия, как пришел к нему брат его Андрей и сообщил, что мать их Ирина преставилась. Взяв благословение у архимандрита, старец с братом своим Андреем отправился в дом родительницы и совершил честное погребение.
Вернувшись после погребения матери в Аврамиев монастырь, Иринарх стал размышлять об ином пути спасения: келарское служение ему казалось высоким и почетным, ему же хотелось подвизаться в уничижении и смирении.
Оставив Аврамиев Богоявленский монастырь, Иринарх перешел в ростовский же монастырь святого Лазаря [ 4] и здесь вселился в уединенную келью и прожил в ней три года и шесть месяцев, пребывая в слезах и молитвах, скорби и тесноте, терпя голод, ничего не вкушая подряд по несколько дней. Здесь часто навещал его преподобный Иоанн юродивый, и оба подвижника находили себе утешение в духовной беседе.
Старец Иринарх неопустительно посещал церковь Божию и часто ходил в соборную церковь Пресвятой Богородицы и молился со слезами.
Раз возвратившись с церковной службы, он сидел в своей кельи и молился со слезами и воздыханием страстотерпцам Христовым Борису и Глебу и взывал:
— Святые страстотерпцы Борис и Глеб, и вся монастырская братия! Есть у вас в монастыре много места, а мне грешному места нет.
Сидя, он задремал и в тонком сне видит: идут к монастырю Лазареву святые страстотерпцы; он вопрошает их:
— Далеко ли идете, святые страстотерпцы Борис и Глеб?
— Идем старец за тобой, — отвечают они, — поди в наш монастырь!
Он пробудился от сна, и слышит, что у окна кто-то творит молитву. Отворив свое оконце, он увидел старца Борисоглебского монастыря, по имени Ефрема, который сказал:
— Отче, прислал меня к тебе строитель Варлаам: поди к нам в монастырь на свое обещание; строитель спрашивает: подвода ли тебе нужна, или сам придешь в монастырь?
Старец Иринарх отвечал ему:
— Господину строителю Варлааму мир и благословение, а я со временем сам приду в монастырь.
А в это время он носил уже на себе железа тяжелые и на ногах путы.
Вскоре он собрался и с великою радостью пошел на свое обещание в Борисоглебский монастырь. На пути, утомившись от великой тяжести своих вериг, он присел отдохнуть и слегка заснул. Во сне он видит: подползла к нему змея и хотела ужалить, он же ударил ее своим посохом в гортань, и змея уползла. Старец пробудился от сна, встал, перекрестился и пошел далее без всякого вреда.
Завидев монастырь, он возрадовался от всего сердца, подошел к воротам и горячо помолился. Вошедши в монастырь, где шла тогда литургия, он вошел в церковь, встал на место, помолился и поклонился строителю. Строитель Варлаам был весьма рад прибытию Иринарха, с любовью облобызал его и поставил рядом с собою.
По зависти диавольской, один из старцев по имени Никифор подошел и сказал строителю:
— Зачем ты принял старца: ведь он игумена не слушает, в ветхих и худых ризах, и бос ходит, и железа на себе многие носит.
Но строитель Варлаам своим посохом отстранил этого старца, действовавшего по навету диавола, и принял вновь Иринарха в монастырь с радостью и дал ему отдельную келью.
Преподобный Иринарх неопустительно ходил в церковь и, стоя со страхом и трепетом, усердно молился пред святыми иконами. Особенно часто взирал он на изображение распятия Господа нашего Иисуса Христа и его страданий. Однажды, стоя пред сею иконою, он в слезах обратился с такою молитвою:
— Праведное солнце, свет наш пресветлый, Владыка Человеколюбче, Иисусе Христе! Ты, Господи, претерпел такое великое страдание: и распятие, и поругание, и оплевание, и по ланит ударение, и оцта и желчи напоение, и для нашего спасения все претерпел сие от Своего же создания, от неразумного и беззаконного сборища иудейского и от зависти людей сих! Ныне, Господи, открой, как мне грешному и неразумному поселянину спастись и тебе единому Иисусу Христу, Сыну Божиему, распятому и нераздельно со Отцом и Святым Духом в Троице славимому, угодить! Да будет воля Твоя, Владыко, надо мною!
И в тот же час от Владычного образа было Иринарху извещение:
— Иди в келью свою, будь затворником и не исходи: так и спасешься.
Иринарх отправился к строителю Варлааму и просил у него благословения на затвор, то есть неисходно молиться в кельи, по евангельскому слову Господню: «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие»(Деян.14:22). «Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее»(Мрк.8:35). «Блаженны алчущие ныне, ибо насытитесь»(Лк.6:21). Строитель Варлаам благословил его на затвор молиться неисходно из кельи.
— И прославил Бог российскую землю и дом великих страстотерпцев Христовых Бориса и Глеба и преподобных отцов наших Феодора и Павла в нынешнее время! — восклицает составитель жития, ученик Иринархов инок Александр, — прославил досточудными мужами, и страдальцами, и учителями, и наставниками!
С тех пор Иринарх с дерзновением принялся за новый подвиг: стал молиться в кельи неисходно, поминая иноков древних и первых времен, как они по дебрям по островам и в вертепах жили, не любили тленного мира и не хотели и смотреть на суету его.
Начав свой подвиг, Иринарх сковал себе железную цепь в три сажени длины и приковал ею себя к стулу деревянному. Все движение его ограничивалось только размерами этой цепи. Кроме этой цепи, он наложил на себя и другие железные тяжести и трудился в них в поте лица. Много претерпел он поругания и посмеяния от братии, но переносил сие с кротостью и молился за них Богу:
— Господи Иисусе Христе! Не поставь им в грех сие, не видят, что творят рабы твои, Владыка!
В это время пришел к Иринарху некто, именем Алексей, и поревновал житию его — многим страданиям посту и молитве крепости и смирению, и тяжким веригам, которые он непрестанно носил на своем теле. Он стал умолять Иринарха, чтобы тот принял его к себе и научил заповедям Господним. Старец, видя, что желание его исходит от чистого сердца, принял пришлеца с радостью и любовью и, призвав священника и диакона, велел постричь его и нарек ему имя — Александр. Этот Александр стал первым учеником Иринарха и прожил все время с ним в кельи под его началом с послушанием великим и радением в посте и молитве день и ночь.
Пришел навестить Иринарха в затвор давний друг его, блаженный Иоанн, ростовский и московский юродивый, по прозванию большой колпак. В беседе с подвижником Иоанн говорит:
— Старец Иринарх, сделай себе сто крестов медных по полугривенке весом (то есть по четверти фунта).
— Невозможно мне, бедному, сделать столько, — отвечал Иринарх: — в нищете нахожусь.
Иоанн возразил:
— Это не мои слова, а от Господа Бога: «небо и земля прейдут, но слова Господни не прейдут»(Мф.24:35), все сказанное сбудется, Бог тебе поможет.
И многое иное Иоанн говорил старцу.
— Не дивись тому, что так будет с тобою; устами человеческими невозможно выразить, или исписать всего. Бог даст тебе коня, и на том от Бога данном коне никто, кроме тебя, не сможет ездить и сесть на твоем месте после тебя.
Эти иносказательные пророчественные слова Иоанна о великих и тяжких подвигах Иринарха сбылись. Прощаясь с Иринархом, Иоанн пророчески поведал еще следующее:
— Господь Бог заповедал верным ученикам Своим от востока и до запада наставлять и научать людей, отводить мир от беззаконного пьянства. За это пьянство Господь наведет на нашу землю иноплеменных. И эти иноплеменники подивятся твоему многому страданию; меч их не повредит тебе, и они прославят тебя более верных. — А я иду в Москву к царю просить себе земли: там у меня на Москве столько будет видимых и невидимых бесов, что едва можно будет поставить хмелевые тычки. Но всех их изгонит Своею силою Святая Троица.
Так говорил блаженный Иоанн о предстоявшей кончине своей и о нашествии на Москву литвы.
После сего старец Иринарх, согласно с речами блаженного Иоанна, стал еще усерднее трудиться и молиться, и все думал о медных крестах. Однажды ему снилось, что приходит к нему друг и дает медный крест, а в другой раз снится, что иной друг дает ему палицу железную. И что же? Спустя несколько дней, действительно, приходит к нему друг посадский человек Иван и приносит, по пророчеству блаженного Иоанна, честный крест, из которого Иринарх слил сто крестов возблагодарив Бога и блаженного Иоанна. — Другой же друг по имени Василий, пришел и дал ему палицу железную, которую Иринарх взял и присоединил к прочим своим «трудам», или тяжестям которые носил.
В Борисоглебском монастыре был старец Леонтий, он поревновал добродетели и трудам старца Иринарха; подобно ему, он сковал себя железами и носил на себе тридцать три медных креста. Кресты эти он передал ученику Иринарха Александру, а сам отправился к старцу просить благословения идти в пустыню. Старец Иринарх уговаривал его в пустыню не уходить, чтобы не быть убитым разбойниками. Но Леонтий не отставал просить благословения.
Не будучи в силах убедить его, Иринарх благословил но, прощаясь, сказал ему со слезами:
— Дорогое чадо, Леонтий! Ты уже не возвратишься сюда за честными крестами.
— Если так, — отвечал Леонтий, — то пусть кресты мои останутся тебе!
Простившись с Иринархом, Леонтий отправился в переяславский уезд в монастырь Пресвятой Богородицы, на Курбуй, и там был убит разбойниками.
Кресты Леонтия Иринарх присоединил к крестам своих «трудов», и всех крестов составилось у него сто сорок два. Трудился старец на цепи в три сажени шесть лет; один христолюбец из города Углича прислал старцу цепь так же трех саженей, и в этих двух цепях Иринарх трудился 12 лет. Один старец Борисоглебского монастыря по имени Феодорит сделал себе железную цепь трех саженей и трудился в ней двадцать лет и пять недель, но игумен Гермоген приказал ему ходить на монастырские службы, трудиться на братию. Феодорит отдал свою цепь Иринарху, у которого, таким образом, цепь стала в девять сажень, и в такой цепи он продолжал трудиться. Всего в цепях он провел двадцать пять лет.
Суровая жизнь Иринарха и строгое учительное слово его служили обличением для тех иноков, которые не старались соблюдать иноческие обеты, а во многом нарушали их. Такие иноки из Борисоглебской братии, подстрекаемые внушением вражеским, приступили к игумену Гермогену, осуждая образ жизни Иринарха и жалуясь на него.
— Старец Иринарх, — говорили они, — сидит в затворе и постится, носит на себе многие и тяжелые железа, не пьет хмельного и мало ест, да и братии учит делать тоже: пребывать «в трудах» и поститься, хмельного и в уста не брать, говоря, что это есть самое большое зло; следует, говорит, монахам быть, как ангелам ни о чем не скорбеть и плоти своей не щадить: «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие»(Деян.14:22), не велит братии ходить в службы, то есть работы монастырские, а полагает на них «труды» великие.
По внушению вражьему и по своему немилосердию, игумен Гермоген внял сим наветам, и сослал старца Иринарха из монастыря, не убоявшись Бога и не уважив подвигов и трудов старца. Старец Иринарх смиренно покорился, поминая слово Господне: «если вас изгонят из дома, идите в другой, а Я с вами до скончания века»(Мф.10:23; 28:20).
Изгнанный из Борисоглебского монастыря, Иринарх опять направился в Ростов и снова поселился в монастыре святого Лазаря, где и провел там год и две недели, пребывая непрестанно в посте и молитве и помышляя о смертном часе.
Между тем игумен Гермоген сознал свой несправедливый поступок с Иринархом, покаялся перед братией и послал одного из иноков звать Иринарха обратно. Посланный сказал:
— Отче, не помяни нашей вины пред тобой, пойди на свое обещание, в наш монастырь, ко святим страстотерпцам Борису и Глебу.
Старец Иринарх возвратился в монастырь, молясь:
— Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, не лиши меня вечных Твоих благ дай мне, грешному старцу, дотерпеть свое обещание.
Возлагая всю вину удаления из монастыря на самого себя, он говорил:
— Господи, я живу в темнице сей вопреки братии; они праведны и праведные труды тебе приносят, я же, смрадный, лишен добродетели.
Вошел он опять в свою кельи, вновь возложил на себя свои железные «труды» и стал подвизаться, молясь за царя и за всех православных христиан и любя ненавидящих его, как свою душу.
Господь даровал Иринарху прозорливость, постижение тайн души человеческой. Из многих городов приходили к нему люди и просили и получали от него благословение. Многие боголюбивые люди приносили ему милостыню; он принимал и с радостью, раздавал нищим и странникам, снабжая их пищей и одеянием.
Всех приходящих он учил заповедям, отводя их от грехов и обличая тайные согрешения; получая его благословение, они обращались на путь заповедей Господних.
В монастыре Борисоглебском был некто старец по имени Тихон. Помыслив о том, как ему угодить Богу, он сделал себе «труды», сковал железную цепь и в этих «трудах» сидел семь лет. В это время на Руси уже производили свои опустошения и разорения польские и литовские паны, нашествие которых было предсказано Иринарху блаженным юродивым Иоанном. Старец Тихон убоялся нападенья от панов и удалился из монастыря, а свою железную цепь отдал Иринарху, у него цепь стала уже в двадцать сажень. В этой длинной цепи Иринарх продолжал трудиться по-прежнему, не давая рукам своим покоя: то он вязал волосяные свитки, то клобуки, то приготовлял на нищих одеяние. Он постоянно подавал нищим, помогал нуждающимся, защищал слабых от притеснения сильных и молился за всех Богу. Подолгу он иногда совсем не видел людей и от тяжелых подвигов иногда впадал в болезнь, которой всегда радовался, и благодарил Бога. Спал он только ночью и то лишь час, два или три, а тело свое бил своею железною палицею, творя молитву.