«Золотые – это галлеоны, – объяснил он. – Семнадцать серебряных сиклей – это галлеон, двадцать девять кнутов – это сикль, все очень просто. Ну думаю, этого тебе хватит на пару семестров, остальное пусть хранится здесь, – он повернулся к Грифуку. – Подвал семьсот тринадцать теперь, и не могли бы вы ехать помедленней?»
«Только одна скорость», – отрезал Грифук. Теперь они ехали вниз и набирали скорость. Воздух становился все холодней и холодней, с каждым стремительным поворотом. Они громыхая промчались над ущельем, и Гарри свесился из тележки, пытаясь разглядеть дно, но Хагрид застонал и втащил его обратно за шиворот. У подвала номер семьсот тринадцать не было замочной скважины.
«Отойдите», – сказал Грифук строго. Он дотронулся до двери своим длинным пальцем, и она просто исчезла.
«Если бы кто-нибудь кроме гринготтских гоблинов попытался это сделать, его бы просто протащило сквозь дверь в ловушку», – сказал Грифук.
«Как часто вы проверяете, есть ли кто-то внутри?» – спросил Гарри.
«Примерно каждые десять лет», – сказал Грифук с издевательской ухмылкой. Гарри был уверен, что внутри находится что-то сверхъестественное, раз принимаются такие меры безопасности, ожидая увидеть, по меньшей мере, горы украшений, – но сперва он подумал, что там вообще пусто. Но потом он увидел невзрачный маленький пакет, завернутый в коричневую бумагу, на полу. Хагрид подобрал его и запихнул внутрь своего огромного плаща. Гарри жутко хотелось узнать, что это такое, но он знал, что лучше не спрашивать.
«Пойдем обратно в эту чертову тележку, и не болтай со мной на обратной дороге, лучше, если я подержу рот на замке», – сказал Хагрид. Еще один дикий рейс, и они стояли, жмурясь от яркого света на пороге Гринготтс. Гарри не знал, куда кидаться теперь, когда у него была полная сумка денег. Ему не надо было знать, в каком соотношении галлеоны меняются на фунты, чтобы понимать, что он держит в руках больше денег, чем у него было за всю жизнь. Даже больше, чем было у Дадли.
«Можем смотаться тебе за формой, – сказал Хагрид, кивая в сторону вывески
«Мадам Малкин – одежда на все случаи жизни». – Ты не возражаешь, если я сбегаю в «Дырявый котел»? Ненавижу эти тележки в Гринготтс». Он все еще выглядел больным, поэтому Гарри вошел к мадам Малкин один, очень волнуясь. Мадам Малкин была коренастой улыбающейся колдуньей, одетой во все розово-лиловое.
«Хогвартс, да? – сказала она, когда Гарри открыл рот. – Просто столпотворение. С одного молодого человека снимают мерку прямо сейчас». Сзади на табурете стоял мальчик с худым и острым лицом, а вторая колдунья закалывала булавками подол его длинной черной мантии. Мадам Малкин поставила Гарри на соседний табурет, натянула ему на голову черную мантию и начала подворачивать его на нужную длину.
«Привет, – сказал мальчик. – Тоже в Хогвартс?»
«Да», – сказал Гарри.
«Мой папа покупает мне учебники тут рядом, а мама смотрит волшебные палочки дальше по улице, – продолжал мальчик. Он говорил однотонно и холодно, лениво растягивая слова. – А потом я потащу их смотреть на метлы. Я не понимаю, почему первачкам не разрешают привозить свои. Я думаю, мне удастся убедить отца достать мне одну и я протащу ее как-нибудь». Гарри сразу же вспомнил о Дадли.
«У тебя есть метла?» – продолжал мальчишка.
«Нет», – сказал Гарри.
«Совсем не играешь в квиддитч?»
«Нет», – опять сказал Гарри, думая, что такое квиддитч?
«А я да – отец говорит, будет просто преступлением, если меня не возьмут в команду моего колледжа, и я могу сказать, что согласен. Ты знаешь, в каком ты будешь колледже?»
«Нет», – сказал Гарри, чувствуя себя идиотом.
«Ну, никто не знает, пока не попадет туда, ведь правда, но я знаю, что буду в Слитерине, там училась вся наша семья – представь, попадешь в Хаффлпафф, я думаю, я свалю тогда, а ты?»
«Ммм», – только и ответил Гарри, желая сказать что-нибудь более интересное.
«Эй, взгляни на того мужика!» – внезапно сказал мальчишка, кивая на витрину. Там стоял Хагрид, подмигивая Гарри и показывая на два большущих мороженых, с которыми в магазин было нельзя.
«Это Хагрид, – сказал Гарри, радостно сознавая, что знает то, чего этот парень не знает. – Он работает в Хогвартсе».
«А, – сказал мальчишка, – я слышал о нем. Кем-то вроде слуги, да?»
«Хранителем ключей», – поправил его Гарри. Мальчишка нравился ему все меньше и меньше с каждой минутой.
«Точно. Я слышал он как дикарь – живет в хижине возле школы, время от времени напивается, пытается колдовать и зажигает костер в своей постели».
«А я думаю, он великолепен», – отрезал Гарри.
«Правда, – протянул мальчик с легкой усмешкой. – Почему он с тобой? Где твои родители?»
«Они умерли», – сказал Гарри коротко, ему не хотелось посвящать этого парня в детали.
«Ой, мне жаль, – вздохнул последний, хотя в голосе не было ни капли сожаления. – Но они были нашего сорта, да?»
«Они были волшебником и волшебницей, если ты это хочешь сказать».
«Мне кажется, им вообще не следует принимать людей другого сорта, как ты думаешь? Они другие, их никогда не воспитывали по-нашему. Некоторые даже не слышали о Хогвартсе, пока не получили письма. Я думаю, нужно обучать только потомков древних волшебных семей. Как твоя фамилия, кстати?» Но прежде чем Гарри смог ответить, мадам Малкин сказала:
«С тобой все, дорогой», и Гарри совсем не огорченный, схватился за этот предлог прекратить разговор и слез с табурета.
«Ну, тогда увидимся в Хогвартсе», – сказал мальчишка. Гарри молча уплетал мороженое, которое ему купил Хагрид (шоколад с малиной и ореховой стружкой).
«Что случилось?» – спросил Хагрид.
«Ничего», – солгал Гарри. Они остановились, чтобы купить пергамент и перья. Гарри немножко развеселился, когда обнаружил чернила, меняющие цвет при письме. Когда они выходили из магазина, он спросил:
«Хагрид, что такое квиддитч?»
«Черт, Гарри, я забываю, как мало ты знаешь – не знать, что такое квиддитч!»
«Не заставляй меня чувствовать себя еще хуже», – сказал Гарри. Он рассказал Хагриду о мальчике у мадам Малкин.
«… и он сказал, что дети из семей магглов не должны обучаться».
«Ты не из семьи магглов. Если бы он знал, кто ты – он вырос с твоим именем, если его предки маги. Ты же видел, как тебя приняли в „Дырявом котле“, когда ты там объявился. Да и вообще, что он об этом знает, лучшие волшебники, которых я видел, происходили из самых обычных магглских семей, возьми, к примеру, свою мать! И посмотри, какая у нее сестра!»
«Так что такое квиддитч?»
«Это наш спорт. Волшебный спорт. Это – это как футбол в магглском мире – все следят за играми – игроки летают на метлах и орудуют четырьмя мячами – сложновато вот так объяснить правила».
«А что такое Слитерин и Хаффлпафф?»
«Это колледжи. Их четыре. Все говорят, Хаффлпафф самый бесполезный, но…»
«Держу пари, я попаду в Хаффлпафф», – сказал Гарри мрачно.
«Лучше Хаффлпафф, чем Слитерин, – произнес Хагрид печально. – Еще ни один волшебник или волшебница не стали темными, не побывав в Слитерине. Сам-Знаешь-Кто, например».
«Вол-, то есть Сам-Знаешь-Кто учился в Хогвартсе?»
«Давным-давно», – сказал Хагрид. Они купили Гарри учебники в магазине под названием «Завитки и Кляксы», где полки были до потолка забиты книгами, большими, как гранитные плиты в кожаном переплете; книгами, размером с почтовую марку в шелковой обложке, книгами, с забавными значками и даже книгами, в которых ничего не было. Даже никогда не читавший Дадли сошел бы с ума от желания получить такую книжку. Хагриду с трудом удалось оттащить Гарри от «Проклятий и контрпроклятий (заколдуйте своих друзей и одурманьте своих врагов новейшими методами мщения: выпадением волос, ватностью ног, прилипанием языка и многим, многим другим…)» профессора Вендета Виридиана.
«Я хочу найти, как проклясть Дадли», – упирался Гарри.
«Я не сказал бы, что это плохая идея, но ты не должен использовать магию в мире магглов, за исключением редких случаев, – урезонивал его Хагрид. – И к тому же, ты пока не сможешь в них разобраться, тебе нужно еще долго учиться, пока ты достигнешь этого уровня». Еще Хагрид не разрешил Гарри купить большой золотой котел («в твоем списке сказано – оловянный»), но они купили хорошие весы, чтобы взвешивать ингредиенты для настоек и складной латунный телескоп. Потом они зашли в аптеку, где было бы очень уютно, если бы не ужасающий запах: смесь тухлых яиц и гнилой капусты. На полу стояли бочонки с разными скользкими штуковинами; банки с травами, кореньями и яркими порошками выстроились по стенам; связки перьев, нитки с нанизанными клыками и когтями свисали с потолка. Пока Хагрид покупал у мужчины за прилавком компоненты обычных настоек, Гарри изучал серебряные рога единорогов за двадцать один галлеон каждый и маленькие черные глазки жуков (пять кнутов – ковшик). Выйдя из аптеки, Хагрид снова проверил список.
«Только волшебная палочка – а, я еще не купил тебе подарок на день рождения».
Гарри почувствовал, что краснеет.
«Ты не обязан…»
«Я знаю, что не обязан. Вот что я скажу, я куплю тебе зверушку. Не жабу, жабы вышли из моды давным-давно – и я не люблю кошек, у меня на них аллергия. Я подарю тебе сову. Все дети мечтают иметь сову, они страшно полезны, таскают почту и все такое». Через десять минут они вышли из
«Большого совиного магазина Ейлопса», в котором было темно и много шелеста и щелканья и огромных светящихся глаз. Гарри тащил клетку с большой полярной совой, спящей, засунув голову под крыло. Он благодарил, заикаясь, чувствуя себя профессором Квирреллом.
«Не стоит, – говорил Хагрид сипло. – Не думаю, что у тебя было много подарков, когда ты жил у Десли. Теперь к Олливандеру – единственное место, где продают волшебные палочки, и у тебя будет самая лучшая палочка». Волшебная палочка… Гарри ждал с нетерпением. Последний магазин был узким и темным. Облупившиеся золотые буквы над дверью гласили: «Олливандер: изготовители лучших волшебных палочек с 382 года до н.э.». Одна волшебная палочка лежала на выцветшей фиолетовой подушечке в пыльной витрине. Колокольчик зазвонил где-то в глубине магазина, когда они вошли внутрь. Это была маленькая комната, пустая, за исключением одного высокого стула, на который уселся Хагрид и стал ждать. У Гарри было странное чувство, как будто он вошел в библиотеку с очень строгими правилами; он проглотил множество новых вопросов, пришедших на ум, и принялся разглядывать узкие коробочки аккуратными столбиками подпиравшие потолок. Почему-то, по спине побежали мурашки. Сама пыль и тишина этого места, казалось, хранили какую-то таинственную магию.
«Добрый день», – произнес мягкий голос. Гарри подпрыгнул. Хагрид, должно быть тоже подпрыгнул, потому что стул издал громкий скрип, и Хагрид моментально оказался на ногах. Перед ними стоял старичок, его огромные бледные глаза светились как луны в полумраке магазина.
«Э, здравствуйте», – сказал Гарри неловко.
«Ах, да, – сказал старичок. – Да, да. Я так и думал, что скоро тебя увижу. Гарри Поттер, – он не спрашивал, он утверждал. – У тебя глаза твоей матери. Казалось, только вчера она заходила сюда, купить свою первую волшебную палочку. Десять с четвертью дюймов, свистящую при взмахе, ивовую. Хорошая палочка для волшебства». Мистер Олливандер придвинулся ближе. Гарри надеялся, что он моргнет. Серебристые глаза были похожи на змеиные.
«Твой отец, с другой стороны, предпочитал красное дерево. Одиннадцать дюймов. Гибкая. Чуть сильнее и хороша для преображения. Я говорю, твой отец предпочитал – на самом деле это палочка выбирает волшебника, конечно». Мистер Олливандер и Гарри стояли теперь почти нос в носу. Гарри видел свое отражение в этих туманных глазах.
«И это куда…»
Мистер Олливандер дотронулся длинным белым пальцем до шрама в форме молнии на лбу Гарри.
«Мне жаль, что я продал палочку, которая сделала это, – сказал он мягко. – Тринадцать с половиной дюймов. Сильная палочка, очень сильная, а в плохих руках… если бы я знал, что она собирается совершить в мире…» Он покачал головой и, к облегчению Гарри, заметил Хагрида.
«Рубеус! Рубеус Хагрид! Как я рад увидеть вас снова… Дуб, шестнадцать дюймов, довольно гибкая, не так ли?»
«Да, сэр, была», – сказал Хагрид.
«Хорошая палочка. Но я полагаю, ее сломали, когда вас исключили?» – внезапно строго сказал мистер Олливандер.
«Гм – да, сэр, – ответил Хагрид, переминаясь с ноги на ногу. – Хотя кусочки все еще у меня», – добавил он радостно.
«Но вы не используете их?» – спросил мистер Олливандер резко.
«О, нет, сэр», – быстро сказал Хагрид. Гарри заметил, что он крепко сжал свой розовый зонт.
«Гммм, – сказал мистер Олливандер, бросая на Хагрида пронизывающий взгляд. – Теперь – мистер Поттер. Дайте подумать, – он вытащил из кармана длинный сантиметр с серебряными делениями. – В какой руке ты держишь палочку?»
«Гм – в правой», – сказал Гарри.
«Вытяни руку. Вот так, – он измерил Гарри от плеча до пальцев, от запястья до локтя, от плеча до пола, от колена до подмышки и охват головы. Пока он измерял, он говорил. – В каждой волшебной палочке Олливандеров основная часть состоит из сильных магических компонентов. Мы используем гриву единорогов, хвостовые перья фениксов и струны сердца драконов. Нет ни одной олливандеровской палочки, похожей на другую, как нет одинаковых единорогов, фениксов или драконов. И, конечно, ты никогда не добьешься таких же результатов с волшебной палочкой другого мага». Гарри внезапно понял, что сантиметр, который мерил расстояние между ноздрями делает это самостоятельно. Мистер Олливандер порхал вокруг полок, снимая коробочки.
«Думаю, хватит, – сказал он, и сантиметр кучкой упал на пол. – Вот, мистер Поттер. Попробуйте эту. Бук и струны драконова сердца. Девять дюймов. Приятная и гибкая. Просто возьмите и взмахните». Гарри взял палочку и (чувствуя себя идиотом) помахал ей немножко, но мистер Олливандер почти сразу же выхватил ее и его руки.
«Клен и перья феникса. Семь дюймов. Превосходная. Попробуйте…» Гарри попробовал, но едва успел ее поднять, как мистер Олливандер выхватил и эту.
«Нет, нет – эбонит и грива единорога, восемь с половиной дюймов, пружинящая. Давайте, давайте, попробуйте эту». Гарри пробовал. И пробовал. Он не знал, чего ждет мистер Олливандер. Стопка опробованных палочек поднималась на стуле все выше и выше, но чем больше палочек доставал мистер Олливандер с полок, тем, казалось, счастливее он становился.
«Трудный покупатель, а? Не волнуйся, мы подберем тебе превосходную палочку где-то здесь… интересно… почему бы и нет… необычная комбинация… остролист и феникс, одиннадцать дюймов, хорошая и гибкая».
Гарри взял палочку. Он почувствовал неожиданное тепло в пальцах. Он поднял ее над головой и взмахнул, и поток красных и желтых искр вспыхнул в пыльной комнате как фейерверк, отбрасывая танцующие пятна света на стены. Хагрид гикал и хлопал, а мистер Олливандер воскликнул:
«О, браво! В самом деле, великолепно… Так, так, так, как занимательно… как занимательно…» Он положил палочку для Гарри в коробку и завернул в коричневую бумагу, все еще бормоча
«Занимательно… занимательно…»
«Извините, – спросил Гарри, – но что занимательного?» Мистер Олливандер наградил его серебристым взглядом.
«Я помню каждую палочку, которую продал, мистер Поттер. Каждую. Случилось так, что феникс, перо которого в твоей палочке, дал еще одно перо – одно единственное. Это и в самом деле занимательно, что тебе была предназначена эта палочка, в то время как ее брат стал причиной этого шрама». Гарри сглотнул.
«Да, тринадцать с половиной дюймов. Тис. И правда занимательно, как такие вещи случаются. Палочка выбирает мага, запомни… Думаю, нам стоит ожидать великих дел от тебя, мистер Поттер… В конце концов, Тот-Кого-Нельзя-Называть-По-Имени совершал великие вещи – ужасные, да, но великие». Гарри поежился. Он не был уверен, что мистер Олливандер ему очень нравится. Он заплатил семь галлеонов за свою палочку и мистер Олливандер с поклоном проводил их из магазина. Послеполуденное солнце висело в небе, когда Хагрид и Гарри пошли обратно по Диагон аллее, обратно через стену, обратно через Дырявый Котел, сейчас пустой. Гарри молчал, пока они шли по дороге; он даже не заметил, как много людей косились на них в метро, из-за свертков всевозможной формы и снежно-белой совы, спящей в клетке на коленке у Гарри. Вверх по эскалатору на Паддингтонский вокзал; Гарри понял, где они, когда Хагрид похлопал его по плечу.
«Есть время перекусить до отхода поезда», – сказал он.
Он купил Гарри гамбургер, и они присели на пластиковые сиденья и поели. Гарри смотрел по сторонам. Все казалось таким странным и незнакомым.
«Ты в порядке, Гарри? Что-то ты долго молчишь», – сказал Хагрид. Гарри не был уверен, что сможет объяснить. У него был лучший день рождения в жизни, и все-таки… он пожевал гамбургер, подбирая слова.
«Все думают, я особенный, – сказал он наконец. – Все эти люди в Дырявом Котле, профессор Квиррелл, мистер Олливандер… Но я ничего не знаю о магии. Как они могут ожидать что-то сверхъестественное? Я знаменит, а я даже не помню из-за чего. Я не знаю, что случилось, когда Вол-, то есть, я хочу сказать, в ту ночь, когда погибли мои родители». Хагрид наклонился через стол. Сквозь густую бороду и брови виднелась очень добрая улыбка.
«Не волнуйся, Гарри. Ты быстро научишься. Все сначала учатся в Хогвартсе, все будет в порядке. Будь собой. Это трудно, я знаю. Ты выделяешься, а это всегда трудно. Но тебе будет здорово в Хогвартсе, как мне было, да и сейчас тоже, на самом деле». Хагрид посадил Гарри на поезд, который должен был отвезти его обратно к Десли, и протянул ему конверт.
«Твой билет в Хогвартс, – сказал он. – Первого сентября – вокзал Кинг Кросс – на билете все написано. Какие-нибудь проблемы с Десли пошли мне письмо своей совой, она знает, где меня найти… Увидимся, Гарри».
Поезд тронулся. Гарри хотел смотреть на Хагрида, пока он не исчезнет из виду; он поднялся с места и прижался носом к стеклу, но когда моргнул, Хагрид исчез.
Глава шестая. Платформа девять и три четверти
Нельзя сказать, что последний месяц в семье Десли Гарри провел весело. Правда, Дадли так боялся Гарри, что не оставался с ним в одной комнате, тетя Петуния и дядя Вернон не запирали его в чулане, не заставляли его что-то делать, даже не кричали на него – они просто с ним не разговаривали. Сердитые и испуганные, они вели себя так, как будто стул, на котором он сидел, был пустым. Хотя это можно было назвать улучшением, через некоторое время Гарри надоело такое отношение. Он сидел в своей комнате в компании с совой. Он решил назвать ее Хедвиг, это имя он нашел в «Истории магии». Его учебники были очень интересны. Он валялся на кровати, читая допоздна, а Хедвиг влетала и вылетала в окно. К счастью, тетя Петуния больше не заходила в комнату пропылесосить, потому что Хедвиг приносила дохлых мышей. Каждый день перед сном Гарри вычеркивал еще один день из календаря, который он повесил на стену, считая, сколько осталось до первого сентября. В последний день августа он решил, что, пожалуй, лучше поговорить с тетей и дядей, чтобы они подкинули его до Кинг Кросс на следующий день, поэтому он спустился в гостиную, где они смотрели телевикторину. Гарри покашлял с целью сообщить им, что он здесь, и Дадли тут же с криком вылетел из комнаты.
«Гм… Дядя Вернон?» дядя Вернон хрюкнул, чтобы показать, что он слушает.
«Я должен быть на Кинг Кросс завтра – чтобы поехать в Хогвартс.» дядя Вернон хрюкнул снова.
«Не могли бы вы подвезти меня?» Хрюк. Гарри предположил, что это значит да.
«Благодарю вас». Он уже собрался вернуться к себе наверх, когда дядя Вернон действительно заговорил.
«Забавно добираться до школы волшебников поездом. Волшебные ковры все истрепались, что ли?» Гарри ничего не ответил.
«И вообще – где эта школа?»
«Я не знаю, – ответил Гарри. – Я еще там ни разу не был». Он вытащил из кармана билет, который ему дал Хагрид.
«Я просто должен сесть на поезд с платформы девять и три четверти в одиннадцать часов», – прочитал он вслух. Тетя и дядя удивленно вытаращили глаза.
«С какой платформы?»
«Девять и три четверти».
«Не мели вздор, – сказал дядя Вернон. – Платформы девять и три четверти не существует».
«Так сказано в моем билете».
«Бред, – отрезал дядя Вернон, – бред сивой кобылы. Ты все поймешь. Только подожди до завтра. Ну хорошо, мы подбросим тебя до Кинг Кросс. Все равно мы собираемся завтра в Лондон, иначе бы я и не побеспокоился».
«Зачем вы собираетесь в Лондон?» – спросил Гарри, пытаясь оставаться дружелюбным.
«Везем Дадли в больницу, – прорычал дядя Вернон. – Надо удалить этот ужасный хвостик прежде, чем он пойдет в Смелтинг». На следующее утро Гарри проснулся в пять часов утра и был слишком возбужден, чтобы уснуть снова. Он встал, натянул джинсы, так как не хотел идти на станцию в мантии волшебника – лучше переодеться в поезде. Он еще раз проверил список, чтобы убедиться, что у него есть все необходимое, проверил Хедвиг в ее клетке, затем зашагал по комнате, ожидая, пока встанут Десли. Два часа спустя, огромный, тяжелый чемодан Гарри, был погружен в автомобиль Десли, тетя Петуния уговорила Дадли сесть рядом с Гарри, и они наконец тронулись в путь. Они прибыли на Кинг Кросс в половине одиннадцатого. Дядя Вернон бросил чемодан Гарри на тележку и покатил на станцию. Гарри думал, что это непохоже на дядю Вернона, до тех пор, пока тот не остановился лицом к платформам с противной усмешкой на лице.
«Прекрасно, вот ты и здесь, парень. Посмотрим. Платформа девять – платформа десять. Твоя платформа должна быть где-то посередине, но ее, кажется, не построили пока, не правда ли?» Он был абсолютно прав, конечно. Здесь был большой пластиковый номер девять над одной платформой и большой пластиковый номер десять над другой рядом с ней, а в середине совсем ничего.
«Приятного семестра», – сказал дядя Вернон с той же противной усмешкой. Он не сказал больше ни слова и ушел. Повернувшись, Гарри увидел, как Десли уезжают. Все трое смеялись. У Гарри пересохло во рту. Что ему делать? Он и так уже начал привлекать странные взгляды из-за клетки с Хедвиг. Он должен был спросить кого-нибудь. Он остановил проходящего охранника, но не осмелился упомянуть платформу девять и три четверти. Охранник никогда не слышал о Хогвартсе и, когда Гарри не смог даже сообщить ему, в какой части страны он находится, он начал раздражаться, видимо, полагая, что это глупая шутка Гарри. Впадая в отчаянье, Гарри спросил про поезд, отходящий в одиннадцать часов, но охранник ответил, что такого нет. В конце концов, он зашагал прочь, что-то бурча о бездельниках. Гарри старался не паниковать. Судя по большим часам, висящим над расписанием поездов, у него оставалось десять минут до отправления поезда на Хогвартс и никаких идей как на него попасть. Он был в полном отчаянии, посреди станции с чемоданом, который вряд ли смог бы поднять, с карманом, полным волшебных денег и большой совой. Хагрид, очевидно, забыл сообщить ему что-то, что он должен сделать, что-нибудь вроде дотрагивания до третьего кирпича слева, чтобы попасть на Диагон Аллею. Он подумал, может стоит вытащить волшебную палочку и начать простукивать будку кондуктора между платформами девять и десять. В этот момент рядом с ним прошла группа людей, и он уловил несколько слов:
«…и толпа магглов, конечно…» Гарри резко обернулся. Говорящая оказалась пухленькой женщиной, идущей с четырьмя мальчиками. Все они были ярко-рыжими. И все толкали перед собой чемоданы, как у Гарри, и у них была сова! Сердце Гарри забилось, и он толкнул свою тележку вслед за ними. Они остановились, он тоже, достаточно близко, чтобы было слышно, о чем они говорят.
«Так, какой номер платформы?» – спросила мать мальчиков.
«Девять и три четверти! – запищала маленькая девочка, такая же рыжая, как и державшая ее за руку женщина. – Мама, а я не могу пойти?..
«Ты еще маленькая, Джинни, теперь – тихо. Хорошо, Перси, ты идешь первым». Старший мальчик двинулся к платформам девять и десять. Гарри наблюдал, боясь моргнуть и пропустить момент – но как только мальчик достиг барьера, разделяющего две платформы, его заслонила большая толпа туристов, и когда последний рюкзак исчез из вида, мальчика уже не было.
«Фред, ты следующий», – сказала пухлая женщина.
«Я не Фред, я Джордж, – сообщил мальчик. – Уважаемая дама, и после этого вы называете себя моей матерью? Разве вы не видите, что я Джордж?»
«Извини, Джордж, дорогой».
«Просто шутка, я Фред», – сообщил мальчик, и пошел. Его близнец крикнул, чтобы он поторопился, и секундой Фред позже исчез – но как он сделал это? Теперь третий брат бодро подходил к барьеру, вот он был почти там – и затем, совсем внезапно, его уже не было нигде. А внешне ничего не изменилось, как будто и не было мальчика.
«Извините», – сказал Гарри пухленькой женщине.
«Привет, дорогой, – сказала она. – Первый раз в Хогвартс? Мой Рон тоже новичок».
Она указала на последнего и младшего из своих сыновей. Он был высоким, тонким и долговязым, с веснушками, большими руками и ногами и длинным носом.
«Только одна скорость», – отрезал Грифук. Теперь они ехали вниз и набирали скорость. Воздух становился все холодней и холодней, с каждым стремительным поворотом. Они громыхая промчались над ущельем, и Гарри свесился из тележки, пытаясь разглядеть дно, но Хагрид застонал и втащил его обратно за шиворот. У подвала номер семьсот тринадцать не было замочной скважины.
«Отойдите», – сказал Грифук строго. Он дотронулся до двери своим длинным пальцем, и она просто исчезла.
«Если бы кто-нибудь кроме гринготтских гоблинов попытался это сделать, его бы просто протащило сквозь дверь в ловушку», – сказал Грифук.
«Как часто вы проверяете, есть ли кто-то внутри?» – спросил Гарри.
«Примерно каждые десять лет», – сказал Грифук с издевательской ухмылкой. Гарри был уверен, что внутри находится что-то сверхъестественное, раз принимаются такие меры безопасности, ожидая увидеть, по меньшей мере, горы украшений, – но сперва он подумал, что там вообще пусто. Но потом он увидел невзрачный маленький пакет, завернутый в коричневую бумагу, на полу. Хагрид подобрал его и запихнул внутрь своего огромного плаща. Гарри жутко хотелось узнать, что это такое, но он знал, что лучше не спрашивать.
«Пойдем обратно в эту чертову тележку, и не болтай со мной на обратной дороге, лучше, если я подержу рот на замке», – сказал Хагрид. Еще один дикий рейс, и они стояли, жмурясь от яркого света на пороге Гринготтс. Гарри не знал, куда кидаться теперь, когда у него была полная сумка денег. Ему не надо было знать, в каком соотношении галлеоны меняются на фунты, чтобы понимать, что он держит в руках больше денег, чем у него было за всю жизнь. Даже больше, чем было у Дадли.
«Можем смотаться тебе за формой, – сказал Хагрид, кивая в сторону вывески
«Мадам Малкин – одежда на все случаи жизни». – Ты не возражаешь, если я сбегаю в «Дырявый котел»? Ненавижу эти тележки в Гринготтс». Он все еще выглядел больным, поэтому Гарри вошел к мадам Малкин один, очень волнуясь. Мадам Малкин была коренастой улыбающейся колдуньей, одетой во все розово-лиловое.
«Хогвартс, да? – сказала она, когда Гарри открыл рот. – Просто столпотворение. С одного молодого человека снимают мерку прямо сейчас». Сзади на табурете стоял мальчик с худым и острым лицом, а вторая колдунья закалывала булавками подол его длинной черной мантии. Мадам Малкин поставила Гарри на соседний табурет, натянула ему на голову черную мантию и начала подворачивать его на нужную длину.
«Привет, – сказал мальчик. – Тоже в Хогвартс?»
«Да», – сказал Гарри.
«Мой папа покупает мне учебники тут рядом, а мама смотрит волшебные палочки дальше по улице, – продолжал мальчик. Он говорил однотонно и холодно, лениво растягивая слова. – А потом я потащу их смотреть на метлы. Я не понимаю, почему первачкам не разрешают привозить свои. Я думаю, мне удастся убедить отца достать мне одну и я протащу ее как-нибудь». Гарри сразу же вспомнил о Дадли.
«У тебя есть метла?» – продолжал мальчишка.
«Нет», – сказал Гарри.
«Совсем не играешь в квиддитч?»
«Нет», – опять сказал Гарри, думая, что такое квиддитч?
«А я да – отец говорит, будет просто преступлением, если меня не возьмут в команду моего колледжа, и я могу сказать, что согласен. Ты знаешь, в каком ты будешь колледже?»
«Нет», – сказал Гарри, чувствуя себя идиотом.
«Ну, никто не знает, пока не попадет туда, ведь правда, но я знаю, что буду в Слитерине, там училась вся наша семья – представь, попадешь в Хаффлпафф, я думаю, я свалю тогда, а ты?»
«Ммм», – только и ответил Гарри, желая сказать что-нибудь более интересное.
«Эй, взгляни на того мужика!» – внезапно сказал мальчишка, кивая на витрину. Там стоял Хагрид, подмигивая Гарри и показывая на два большущих мороженых, с которыми в магазин было нельзя.
«Это Хагрид, – сказал Гарри, радостно сознавая, что знает то, чего этот парень не знает. – Он работает в Хогвартсе».
«А, – сказал мальчишка, – я слышал о нем. Кем-то вроде слуги, да?»
«Хранителем ключей», – поправил его Гарри. Мальчишка нравился ему все меньше и меньше с каждой минутой.
«Точно. Я слышал он как дикарь – живет в хижине возле школы, время от времени напивается, пытается колдовать и зажигает костер в своей постели».
«А я думаю, он великолепен», – отрезал Гарри.
«Правда, – протянул мальчик с легкой усмешкой. – Почему он с тобой? Где твои родители?»
«Они умерли», – сказал Гарри коротко, ему не хотелось посвящать этого парня в детали.
«Ой, мне жаль, – вздохнул последний, хотя в голосе не было ни капли сожаления. – Но они были нашего сорта, да?»
«Они были волшебником и волшебницей, если ты это хочешь сказать».
«Мне кажется, им вообще не следует принимать людей другого сорта, как ты думаешь? Они другие, их никогда не воспитывали по-нашему. Некоторые даже не слышали о Хогвартсе, пока не получили письма. Я думаю, нужно обучать только потомков древних волшебных семей. Как твоя фамилия, кстати?» Но прежде чем Гарри смог ответить, мадам Малкин сказала:
«С тобой все, дорогой», и Гарри совсем не огорченный, схватился за этот предлог прекратить разговор и слез с табурета.
«Ну, тогда увидимся в Хогвартсе», – сказал мальчишка. Гарри молча уплетал мороженое, которое ему купил Хагрид (шоколад с малиной и ореховой стружкой).
«Что случилось?» – спросил Хагрид.
«Ничего», – солгал Гарри. Они остановились, чтобы купить пергамент и перья. Гарри немножко развеселился, когда обнаружил чернила, меняющие цвет при письме. Когда они выходили из магазина, он спросил:
«Хагрид, что такое квиддитч?»
«Черт, Гарри, я забываю, как мало ты знаешь – не знать, что такое квиддитч!»
«Не заставляй меня чувствовать себя еще хуже», – сказал Гарри. Он рассказал Хагриду о мальчике у мадам Малкин.
«… и он сказал, что дети из семей магглов не должны обучаться».
«Ты не из семьи магглов. Если бы он знал, кто ты – он вырос с твоим именем, если его предки маги. Ты же видел, как тебя приняли в „Дырявом котле“, когда ты там объявился. Да и вообще, что он об этом знает, лучшие волшебники, которых я видел, происходили из самых обычных магглских семей, возьми, к примеру, свою мать! И посмотри, какая у нее сестра!»
«Так что такое квиддитч?»
«Это наш спорт. Волшебный спорт. Это – это как футбол в магглском мире – все следят за играми – игроки летают на метлах и орудуют четырьмя мячами – сложновато вот так объяснить правила».
«А что такое Слитерин и Хаффлпафф?»
«Это колледжи. Их четыре. Все говорят, Хаффлпафф самый бесполезный, но…»
«Держу пари, я попаду в Хаффлпафф», – сказал Гарри мрачно.
«Лучше Хаффлпафф, чем Слитерин, – произнес Хагрид печально. – Еще ни один волшебник или волшебница не стали темными, не побывав в Слитерине. Сам-Знаешь-Кто, например».
«Вол-, то есть Сам-Знаешь-Кто учился в Хогвартсе?»
«Давным-давно», – сказал Хагрид. Они купили Гарри учебники в магазине под названием «Завитки и Кляксы», где полки были до потолка забиты книгами, большими, как гранитные плиты в кожаном переплете; книгами, размером с почтовую марку в шелковой обложке, книгами, с забавными значками и даже книгами, в которых ничего не было. Даже никогда не читавший Дадли сошел бы с ума от желания получить такую книжку. Хагриду с трудом удалось оттащить Гарри от «Проклятий и контрпроклятий (заколдуйте своих друзей и одурманьте своих врагов новейшими методами мщения: выпадением волос, ватностью ног, прилипанием языка и многим, многим другим…)» профессора Вендета Виридиана.
«Я хочу найти, как проклясть Дадли», – упирался Гарри.
«Я не сказал бы, что это плохая идея, но ты не должен использовать магию в мире магглов, за исключением редких случаев, – урезонивал его Хагрид. – И к тому же, ты пока не сможешь в них разобраться, тебе нужно еще долго учиться, пока ты достигнешь этого уровня». Еще Хагрид не разрешил Гарри купить большой золотой котел («в твоем списке сказано – оловянный»), но они купили хорошие весы, чтобы взвешивать ингредиенты для настоек и складной латунный телескоп. Потом они зашли в аптеку, где было бы очень уютно, если бы не ужасающий запах: смесь тухлых яиц и гнилой капусты. На полу стояли бочонки с разными скользкими штуковинами; банки с травами, кореньями и яркими порошками выстроились по стенам; связки перьев, нитки с нанизанными клыками и когтями свисали с потолка. Пока Хагрид покупал у мужчины за прилавком компоненты обычных настоек, Гарри изучал серебряные рога единорогов за двадцать один галлеон каждый и маленькие черные глазки жуков (пять кнутов – ковшик). Выйдя из аптеки, Хагрид снова проверил список.
«Только волшебная палочка – а, я еще не купил тебе подарок на день рождения».
Гарри почувствовал, что краснеет.
«Ты не обязан…»
«Я знаю, что не обязан. Вот что я скажу, я куплю тебе зверушку. Не жабу, жабы вышли из моды давным-давно – и я не люблю кошек, у меня на них аллергия. Я подарю тебе сову. Все дети мечтают иметь сову, они страшно полезны, таскают почту и все такое». Через десять минут они вышли из
«Большого совиного магазина Ейлопса», в котором было темно и много шелеста и щелканья и огромных светящихся глаз. Гарри тащил клетку с большой полярной совой, спящей, засунув голову под крыло. Он благодарил, заикаясь, чувствуя себя профессором Квирреллом.
«Не стоит, – говорил Хагрид сипло. – Не думаю, что у тебя было много подарков, когда ты жил у Десли. Теперь к Олливандеру – единственное место, где продают волшебные палочки, и у тебя будет самая лучшая палочка». Волшебная палочка… Гарри ждал с нетерпением. Последний магазин был узким и темным. Облупившиеся золотые буквы над дверью гласили: «Олливандер: изготовители лучших волшебных палочек с 382 года до н.э.». Одна волшебная палочка лежала на выцветшей фиолетовой подушечке в пыльной витрине. Колокольчик зазвонил где-то в глубине магазина, когда они вошли внутрь. Это была маленькая комната, пустая, за исключением одного высокого стула, на который уселся Хагрид и стал ждать. У Гарри было странное чувство, как будто он вошел в библиотеку с очень строгими правилами; он проглотил множество новых вопросов, пришедших на ум, и принялся разглядывать узкие коробочки аккуратными столбиками подпиравшие потолок. Почему-то, по спине побежали мурашки. Сама пыль и тишина этого места, казалось, хранили какую-то таинственную магию.
«Добрый день», – произнес мягкий голос. Гарри подпрыгнул. Хагрид, должно быть тоже подпрыгнул, потому что стул издал громкий скрип, и Хагрид моментально оказался на ногах. Перед ними стоял старичок, его огромные бледные глаза светились как луны в полумраке магазина.
«Э, здравствуйте», – сказал Гарри неловко.
«Ах, да, – сказал старичок. – Да, да. Я так и думал, что скоро тебя увижу. Гарри Поттер, – он не спрашивал, он утверждал. – У тебя глаза твоей матери. Казалось, только вчера она заходила сюда, купить свою первую волшебную палочку. Десять с четвертью дюймов, свистящую при взмахе, ивовую. Хорошая палочка для волшебства». Мистер Олливандер придвинулся ближе. Гарри надеялся, что он моргнет. Серебристые глаза были похожи на змеиные.
«Твой отец, с другой стороны, предпочитал красное дерево. Одиннадцать дюймов. Гибкая. Чуть сильнее и хороша для преображения. Я говорю, твой отец предпочитал – на самом деле это палочка выбирает волшебника, конечно». Мистер Олливандер и Гарри стояли теперь почти нос в носу. Гарри видел свое отражение в этих туманных глазах.
«И это куда…»
Мистер Олливандер дотронулся длинным белым пальцем до шрама в форме молнии на лбу Гарри.
«Мне жаль, что я продал палочку, которая сделала это, – сказал он мягко. – Тринадцать с половиной дюймов. Сильная палочка, очень сильная, а в плохих руках… если бы я знал, что она собирается совершить в мире…» Он покачал головой и, к облегчению Гарри, заметил Хагрида.
«Рубеус! Рубеус Хагрид! Как я рад увидеть вас снова… Дуб, шестнадцать дюймов, довольно гибкая, не так ли?»
«Да, сэр, была», – сказал Хагрид.
«Хорошая палочка. Но я полагаю, ее сломали, когда вас исключили?» – внезапно строго сказал мистер Олливандер.
«Гм – да, сэр, – ответил Хагрид, переминаясь с ноги на ногу. – Хотя кусочки все еще у меня», – добавил он радостно.
«Но вы не используете их?» – спросил мистер Олливандер резко.
«О, нет, сэр», – быстро сказал Хагрид. Гарри заметил, что он крепко сжал свой розовый зонт.
«Гммм, – сказал мистер Олливандер, бросая на Хагрида пронизывающий взгляд. – Теперь – мистер Поттер. Дайте подумать, – он вытащил из кармана длинный сантиметр с серебряными делениями. – В какой руке ты держишь палочку?»
«Гм – в правой», – сказал Гарри.
«Вытяни руку. Вот так, – он измерил Гарри от плеча до пальцев, от запястья до локтя, от плеча до пола, от колена до подмышки и охват головы. Пока он измерял, он говорил. – В каждой волшебной палочке Олливандеров основная часть состоит из сильных магических компонентов. Мы используем гриву единорогов, хвостовые перья фениксов и струны сердца драконов. Нет ни одной олливандеровской палочки, похожей на другую, как нет одинаковых единорогов, фениксов или драконов. И, конечно, ты никогда не добьешься таких же результатов с волшебной палочкой другого мага». Гарри внезапно понял, что сантиметр, который мерил расстояние между ноздрями делает это самостоятельно. Мистер Олливандер порхал вокруг полок, снимая коробочки.
«Думаю, хватит, – сказал он, и сантиметр кучкой упал на пол. – Вот, мистер Поттер. Попробуйте эту. Бук и струны драконова сердца. Девять дюймов. Приятная и гибкая. Просто возьмите и взмахните». Гарри взял палочку и (чувствуя себя идиотом) помахал ей немножко, но мистер Олливандер почти сразу же выхватил ее и его руки.
«Клен и перья феникса. Семь дюймов. Превосходная. Попробуйте…» Гарри попробовал, но едва успел ее поднять, как мистер Олливандер выхватил и эту.
«Нет, нет – эбонит и грива единорога, восемь с половиной дюймов, пружинящая. Давайте, давайте, попробуйте эту». Гарри пробовал. И пробовал. Он не знал, чего ждет мистер Олливандер. Стопка опробованных палочек поднималась на стуле все выше и выше, но чем больше палочек доставал мистер Олливандер с полок, тем, казалось, счастливее он становился.
«Трудный покупатель, а? Не волнуйся, мы подберем тебе превосходную палочку где-то здесь… интересно… почему бы и нет… необычная комбинация… остролист и феникс, одиннадцать дюймов, хорошая и гибкая».
Гарри взял палочку. Он почувствовал неожиданное тепло в пальцах. Он поднял ее над головой и взмахнул, и поток красных и желтых искр вспыхнул в пыльной комнате как фейерверк, отбрасывая танцующие пятна света на стены. Хагрид гикал и хлопал, а мистер Олливандер воскликнул:
«О, браво! В самом деле, великолепно… Так, так, так, как занимательно… как занимательно…» Он положил палочку для Гарри в коробку и завернул в коричневую бумагу, все еще бормоча
«Занимательно… занимательно…»
«Извините, – спросил Гарри, – но что занимательного?» Мистер Олливандер наградил его серебристым взглядом.
«Я помню каждую палочку, которую продал, мистер Поттер. Каждую. Случилось так, что феникс, перо которого в твоей палочке, дал еще одно перо – одно единственное. Это и в самом деле занимательно, что тебе была предназначена эта палочка, в то время как ее брат стал причиной этого шрама». Гарри сглотнул.
«Да, тринадцать с половиной дюймов. Тис. И правда занимательно, как такие вещи случаются. Палочка выбирает мага, запомни… Думаю, нам стоит ожидать великих дел от тебя, мистер Поттер… В конце концов, Тот-Кого-Нельзя-Называть-По-Имени совершал великие вещи – ужасные, да, но великие». Гарри поежился. Он не был уверен, что мистер Олливандер ему очень нравится. Он заплатил семь галлеонов за свою палочку и мистер Олливандер с поклоном проводил их из магазина. Послеполуденное солнце висело в небе, когда Хагрид и Гарри пошли обратно по Диагон аллее, обратно через стену, обратно через Дырявый Котел, сейчас пустой. Гарри молчал, пока они шли по дороге; он даже не заметил, как много людей косились на них в метро, из-за свертков всевозможной формы и снежно-белой совы, спящей в клетке на коленке у Гарри. Вверх по эскалатору на Паддингтонский вокзал; Гарри понял, где они, когда Хагрид похлопал его по плечу.
«Есть время перекусить до отхода поезда», – сказал он.
Он купил Гарри гамбургер, и они присели на пластиковые сиденья и поели. Гарри смотрел по сторонам. Все казалось таким странным и незнакомым.
«Ты в порядке, Гарри? Что-то ты долго молчишь», – сказал Хагрид. Гарри не был уверен, что сможет объяснить. У него был лучший день рождения в жизни, и все-таки… он пожевал гамбургер, подбирая слова.
«Все думают, я особенный, – сказал он наконец. – Все эти люди в Дырявом Котле, профессор Квиррелл, мистер Олливандер… Но я ничего не знаю о магии. Как они могут ожидать что-то сверхъестественное? Я знаменит, а я даже не помню из-за чего. Я не знаю, что случилось, когда Вол-, то есть, я хочу сказать, в ту ночь, когда погибли мои родители». Хагрид наклонился через стол. Сквозь густую бороду и брови виднелась очень добрая улыбка.
«Не волнуйся, Гарри. Ты быстро научишься. Все сначала учатся в Хогвартсе, все будет в порядке. Будь собой. Это трудно, я знаю. Ты выделяешься, а это всегда трудно. Но тебе будет здорово в Хогвартсе, как мне было, да и сейчас тоже, на самом деле». Хагрид посадил Гарри на поезд, который должен был отвезти его обратно к Десли, и протянул ему конверт.
«Твой билет в Хогвартс, – сказал он. – Первого сентября – вокзал Кинг Кросс – на билете все написано. Какие-нибудь проблемы с Десли пошли мне письмо своей совой, она знает, где меня найти… Увидимся, Гарри».
Поезд тронулся. Гарри хотел смотреть на Хагрида, пока он не исчезнет из виду; он поднялся с места и прижался носом к стеклу, но когда моргнул, Хагрид исчез.
Глава шестая. Платформа девять и три четверти
Нельзя сказать, что последний месяц в семье Десли Гарри провел весело. Правда, Дадли так боялся Гарри, что не оставался с ним в одной комнате, тетя Петуния и дядя Вернон не запирали его в чулане, не заставляли его что-то делать, даже не кричали на него – они просто с ним не разговаривали. Сердитые и испуганные, они вели себя так, как будто стул, на котором он сидел, был пустым. Хотя это можно было назвать улучшением, через некоторое время Гарри надоело такое отношение. Он сидел в своей комнате в компании с совой. Он решил назвать ее Хедвиг, это имя он нашел в «Истории магии». Его учебники были очень интересны. Он валялся на кровати, читая допоздна, а Хедвиг влетала и вылетала в окно. К счастью, тетя Петуния больше не заходила в комнату пропылесосить, потому что Хедвиг приносила дохлых мышей. Каждый день перед сном Гарри вычеркивал еще один день из календаря, который он повесил на стену, считая, сколько осталось до первого сентября. В последний день августа он решил, что, пожалуй, лучше поговорить с тетей и дядей, чтобы они подкинули его до Кинг Кросс на следующий день, поэтому он спустился в гостиную, где они смотрели телевикторину. Гарри покашлял с целью сообщить им, что он здесь, и Дадли тут же с криком вылетел из комнаты.
«Гм… Дядя Вернон?» дядя Вернон хрюкнул, чтобы показать, что он слушает.
«Я должен быть на Кинг Кросс завтра – чтобы поехать в Хогвартс.» дядя Вернон хрюкнул снова.
«Не могли бы вы подвезти меня?» Хрюк. Гарри предположил, что это значит да.
«Благодарю вас». Он уже собрался вернуться к себе наверх, когда дядя Вернон действительно заговорил.
«Забавно добираться до школы волшебников поездом. Волшебные ковры все истрепались, что ли?» Гарри ничего не ответил.
«И вообще – где эта школа?»
«Я не знаю, – ответил Гарри. – Я еще там ни разу не был». Он вытащил из кармана билет, который ему дал Хагрид.
«Я просто должен сесть на поезд с платформы девять и три четверти в одиннадцать часов», – прочитал он вслух. Тетя и дядя удивленно вытаращили глаза.
«С какой платформы?»
«Девять и три четверти».
«Не мели вздор, – сказал дядя Вернон. – Платформы девять и три четверти не существует».
«Так сказано в моем билете».
«Бред, – отрезал дядя Вернон, – бред сивой кобылы. Ты все поймешь. Только подожди до завтра. Ну хорошо, мы подбросим тебя до Кинг Кросс. Все равно мы собираемся завтра в Лондон, иначе бы я и не побеспокоился».
«Зачем вы собираетесь в Лондон?» – спросил Гарри, пытаясь оставаться дружелюбным.
«Везем Дадли в больницу, – прорычал дядя Вернон. – Надо удалить этот ужасный хвостик прежде, чем он пойдет в Смелтинг». На следующее утро Гарри проснулся в пять часов утра и был слишком возбужден, чтобы уснуть снова. Он встал, натянул джинсы, так как не хотел идти на станцию в мантии волшебника – лучше переодеться в поезде. Он еще раз проверил список, чтобы убедиться, что у него есть все необходимое, проверил Хедвиг в ее клетке, затем зашагал по комнате, ожидая, пока встанут Десли. Два часа спустя, огромный, тяжелый чемодан Гарри, был погружен в автомобиль Десли, тетя Петуния уговорила Дадли сесть рядом с Гарри, и они наконец тронулись в путь. Они прибыли на Кинг Кросс в половине одиннадцатого. Дядя Вернон бросил чемодан Гарри на тележку и покатил на станцию. Гарри думал, что это непохоже на дядю Вернона, до тех пор, пока тот не остановился лицом к платформам с противной усмешкой на лице.
«Прекрасно, вот ты и здесь, парень. Посмотрим. Платформа девять – платформа десять. Твоя платформа должна быть где-то посередине, но ее, кажется, не построили пока, не правда ли?» Он был абсолютно прав, конечно. Здесь был большой пластиковый номер девять над одной платформой и большой пластиковый номер десять над другой рядом с ней, а в середине совсем ничего.
«Приятного семестра», – сказал дядя Вернон с той же противной усмешкой. Он не сказал больше ни слова и ушел. Повернувшись, Гарри увидел, как Десли уезжают. Все трое смеялись. У Гарри пересохло во рту. Что ему делать? Он и так уже начал привлекать странные взгляды из-за клетки с Хедвиг. Он должен был спросить кого-нибудь. Он остановил проходящего охранника, но не осмелился упомянуть платформу девять и три четверти. Охранник никогда не слышал о Хогвартсе и, когда Гарри не смог даже сообщить ему, в какой части страны он находится, он начал раздражаться, видимо, полагая, что это глупая шутка Гарри. Впадая в отчаянье, Гарри спросил про поезд, отходящий в одиннадцать часов, но охранник ответил, что такого нет. В конце концов, он зашагал прочь, что-то бурча о бездельниках. Гарри старался не паниковать. Судя по большим часам, висящим над расписанием поездов, у него оставалось десять минут до отправления поезда на Хогвартс и никаких идей как на него попасть. Он был в полном отчаянии, посреди станции с чемоданом, который вряд ли смог бы поднять, с карманом, полным волшебных денег и большой совой. Хагрид, очевидно, забыл сообщить ему что-то, что он должен сделать, что-нибудь вроде дотрагивания до третьего кирпича слева, чтобы попасть на Диагон Аллею. Он подумал, может стоит вытащить волшебную палочку и начать простукивать будку кондуктора между платформами девять и десять. В этот момент рядом с ним прошла группа людей, и он уловил несколько слов:
«…и толпа магглов, конечно…» Гарри резко обернулся. Говорящая оказалась пухленькой женщиной, идущей с четырьмя мальчиками. Все они были ярко-рыжими. И все толкали перед собой чемоданы, как у Гарри, и у них была сова! Сердце Гарри забилось, и он толкнул свою тележку вслед за ними. Они остановились, он тоже, достаточно близко, чтобы было слышно, о чем они говорят.
«Так, какой номер платформы?» – спросила мать мальчиков.
«Девять и три четверти! – запищала маленькая девочка, такая же рыжая, как и державшая ее за руку женщина. – Мама, а я не могу пойти?..
«Ты еще маленькая, Джинни, теперь – тихо. Хорошо, Перси, ты идешь первым». Старший мальчик двинулся к платформам девять и десять. Гарри наблюдал, боясь моргнуть и пропустить момент – но как только мальчик достиг барьера, разделяющего две платформы, его заслонила большая толпа туристов, и когда последний рюкзак исчез из вида, мальчика уже не было.
«Фред, ты следующий», – сказала пухлая женщина.
«Я не Фред, я Джордж, – сообщил мальчик. – Уважаемая дама, и после этого вы называете себя моей матерью? Разве вы не видите, что я Джордж?»
«Извини, Джордж, дорогой».
«Просто шутка, я Фред», – сообщил мальчик, и пошел. Его близнец крикнул, чтобы он поторопился, и секундой Фред позже исчез – но как он сделал это? Теперь третий брат бодро подходил к барьеру, вот он был почти там – и затем, совсем внезапно, его уже не было нигде. А внешне ничего не изменилось, как будто и не было мальчика.
«Извините», – сказал Гарри пухленькой женщине.
«Привет, дорогой, – сказала она. – Первый раз в Хогвартс? Мой Рон тоже новичок».
Она указала на последнего и младшего из своих сыновей. Он был высоким, тонким и долговязым, с веснушками, большими руками и ногами и длинным носом.