Роун Мелани. Звёздный свиток

   Он знал, что Пандсала стоит позади. Ее гнев заставил Рохана удивиться собственному смертельному спокойствию. Он должен был бы рычать от ярости, приказывая начать ответные действия против меридов, спрятавшихся в долинах Кунаксы. За сегодняшний день они дважды угрожали жизни его сына. Северная армия под командованием Вальвиса уже собралась на границе. Стоит лишь сообщить Сьонед через Мааркена по лучу солнечного света, и вторжение начнется. Но он знал, что этого не будет. Все улики потеряны — стрелы с их красноречивым цветным оперением, лицо с возможным шрамом на подбородке, навсегда умолкший рот, который мог выдать личность убийцы и тайну его проникновения в замок Крэг… Закон есть закон, а действовать без улик означало уподобиться отцу Пандсалы Ролстре, верховному принцу, который поступал так, как он хотел, и плевал на закон.
   Рохан видел, что Поль и Мааркен, которым уже ничто не грозит, поднимаются на вершину скалы. Там они немного отдохнут, а затем пойдут по тропе, которая приведет их к мосту через реку выше по течению. Только глубокой ночью они смогут вернуться в замок Крэг, и лишь тогда Рохан сможет взглянуть в лицо своему живому и здоровому сыну.
   — Милорд… — начала Пандсала.
   — Нет. — Он коротко глянул на нее, а затем на жалкую кучку серо-черного пепла на камнях. — Не сейчас. — Принц медленно пошел по ступеням, спирально спускавшимся к центральной части замка. Его целью была хрустальная часовня, поблескивавшая в свете солнца. Граненое шлифованное стекло отбрасывало радугу на белый ковер, мебель, золотую и серебряную посуду на столе. Рохан подошел к дальней стене и опустился на пол, подогнув под себя ноги и привалившись спиной к камню в том месте, где тот сливался с поверхностью кристалла. Отсюда он мог видеть склон горы, наблюдать за сыном, спускающимся вниз по ущелью, и знать, что тот в безопасности… Только надолго ли?
   Рохан склонил голову и закрыл лицо руками. Что толку от власти, если он даже не может защитить своего сына? Сейчас он страстно желал обрушиться на меридов всей мощью своего войска, не обойдя вниманием и принца Мийона Кунакского за то, что тот дает им убежище. Тобин сочла бы попытку покушения отличным поводом для начала вторжения, даже более подходящим, чем нападение Кунаксы на Фирон. Почему бы Рохану не сделать то же?
   Но он хотел сделать не только это. Он хотел принять приглашение Фирона и заявить свои права на эту территорию, затем приказать шурину Давви немедленно выдать наследницу Чейла Гемму за одного из его двух сыновей и этими родственными связями частично обеспечить будущую безопасность Поля. Нет, тоскливо напомнил себе Рохан. Какие там родственные связи, если Сьонед Полю не родная мать?
   Янте его мать. Янте, дочь Ролстры, верховного принца и тирана. И вот здесь, в окрестностях замка Крэг, Поль чуть не погиб. Неужели злобный дух Ролстры остался где-то рядом, и это именно его Рохан смутно чувствовал той ночью?
   Он повернул лицо к лучам солнца и всем телом ощутил его тепло. Ни присутствие Ролстры, ни его пример не должны заразить Поля. Рохан не отдаст приказа о захвате Кунаксы, не будет брать под контроль и Оссетию, не будет играть в политику с девчонкой, чьей единственной виной является то, что она родилась принцессой. Он имел сомнительное удовольствие наблюдать, как Ролстра использует своих дочерей в качестве ставки на торгах, видел армии Ролстры на территории Пустыни, начавшие войну из-за личных счетов принцев.
   Он не станет уподобляться Ролстре. А если кто-то расценит это как слабость — его дело; на свете не так много людей, чьим мнением он дорожит.
   Рохан увидел радугу на белом ковре. Среди красочных пятен попадались совершенно бесцветные места. Часовня в лучах солнца была гораздо лучше, краски пели гимн своему принцу-фарадиму. А вот обстановку, которой Ролстра заполнил часовню, придется сменить.
   Он встал, медленно обошел по периметру хрустальную клетку и приблизился к богато украшенному орнаментом столику. Его пальцы стиснули кубок, оправленный золотом и украшенный аметистом. Кубок хрустнул, и драгоценная безделушка исчезла в ущелье, где ее приняли темные воды Фаолейна.

* * *

   Несмотря на изнурение и боль в перетруженных мышцах, Поль старался держаться. Однако его тело с трудом подчинялось продиктованному гордостью приказу стоять прямо, как следовало сыну верховного принца и верховной принцессы. Когда Поль вошел в огромный пиршественный зал, его не интересовали ничьи глаза, кроме тех, которые были похожи на его собственные и выражение которых так же строго контролировалось.
   Тихий шепот пробежал по толпе вассалов, послов, придворных. Поль с трудом воспринимал их, большая часть его сознания была сосредоточена на отце и на постыдной необходимости поддержки. В тот момент, когда надо было вести себя как мужчина, он чувствовал, что сейчас ему позарез нужны крепкие объятия отца.
   Рохан поднялся с трона, спустился на четыре шага и, положив руку на плечо сына, спокойно улыбнулся. Его жест и выражение лица были совершенно обычными. Поль почувствовал лишь, с какой любовью длинные пальцы сжали его плечо. Затем верховный принц посмотрел на толпу поверх головы мальчика, и они оба повернулись, к собравшимся.
   — Мы благодарим Богиню и жителей замка Крэг за спасение нашего возлюбленного сына. С такой защитой мы без сомнения, будем править Маркой долго и справедливо.
   Раздались аплодисменты, и Поль ощутил, что отец напряжен и из последних сил сопротивляется желанию прижать его к груди. Он понял, почему: сейчас они были не отцом и сыном, а верховным принцем и его наследником. Оглядевшись, он удивился, что на лицах людей вокруг были написаны неподдельные радость и облегчение. Никто здесь не желал ему смерти, он был в этом уверен. Просто кое-кто из них не стал бы слишком долго печалиться после его похорон.
   Поль с Мааркеном последовали за Роханом на возвышение, и там Поль занял место между отцом и Пандсалой. Лицо принцессы-регента было бледным и безжизненным, она не смотрела на мальчика. Мааркен сел по другую руку от Рохана, такой же уставший и измученный, как и Поль, и так же решительно настроенный не показывать этого.
   В зале наступила тишина.
   — Расскажите нам, как это случилось, — промолвил Рохан.
   Начал Поль. Они не стали менять одежду и умываться. Он хотел, чтобы все видели их синяки и грязь. Мальчик особо выделил, что Маэта пожертвовала собой. Надо было, чтобы это поняли все, и если голос принца прерывался, никто не мог его винить. Когда речь зашла о цветах стрелы, принесшей ей смерть, тихий ропот пробежал по залу. В конце речи принц воздал должное тем, кто помог ему и Мааркену выбраться из ущелья. В дороге он еще раз уверился, что хорошо запомнил их имена.
   — Я глубоко признателен, — закончил он речь после короткой паузы, — за то, что вы позаботились обо мне сегодня, и очень сожалею, что не смог завершить восхождение полетом на канате и подвел вас…
   Закончить ему не дали.
   — Подвел? — крикнул кто-то. — Да это мы вас подвели!
   — Плоха традиция, которая могла стоить нам нашего принца! — добавил другой голос.
   — И все-таки я попробую еще раз, — упрямо сказал Поль. — Тогда я непременно добьюсь своего и совершу прыжок. И сделаю все сам, от начала до конца!
   — Не надо! Позвольте мне сказать! — В проходе между рядами появилась большая, сильная фигура Кладона, лорда Реки Ушш. — Вы доказали свое мужество, а испытание было предназначено именно для этого. Мы не хотим рисковать вами еще раз, молодой принц!
   — Но ведь мне никогда не представится более удобный случай полететь, как дракону! — Поль сразу осознал, насколько по-детски это звучит, и его щеки вспыхнули. Однако хотя по залу и прокатился смешок, он был добрым, понимающим и даже восхищенным. Мальчик смутился, но тут же услышал тихий шепот отца:
   — Хорошо сказано! Теперь они твои, дракончик!
   Он понял, что сам того не сознавая сказал что-то очень умное. Законченное восхождение, конечно, подняло бы авторитет Поля в глазах высокородных людей Марки, но попытка покушения заставила их так дорожить Полем, как это не смогло бы сделать ничто другое. А его клятва совершить повторное восхождение только подкрепила их решимость. Теперь он действительно принадлежал им, все они провозгласили его своим принцем.
   Это чувство заставило Поля ощутить неловкость, смутно напоминавшую то, что он испытал во время приезда: казалось, его снова подают на блюдечке с голубой каемочкой. Лишь чуть позже он понял: объявляя его принцем, эти люди одновременно клялись ему в верности. Отец прав. Теперь они полностью принадлежат ему. Если он теперь принадлежит им, то они — ему.
   — Я думаю, лорд Кладон, что мы обсудим это как-нибудь в другой раз, — сказал Рохан, покосившись на Поля и стараясь сочетать во взгляде отцовскую твердость и волю принца одновременно. По толпе пробежал еще один смешок, и Кладон поклонился, вполне удовлетворенный словами Рохана.
   — В данную минуту, — продолжил верховный принц, мы рады, что он вернулся в целости и сохранности.
   — Я… я хотел бы кое-что добавить. — Поль был польщен тем, что при первом же звуке его голоса наступила полная тишина. — Когда мы найдем Маэту… Она рассказывала мне, как ей нравится эта земля… Мне хотелось бы совершить ритуал здесь, чтобы хотя бы малая ее частичка осталась в Марке, перед тем как ее пепел вернется в Пустыню.
   — Хорошо сказано, ваше высочество! — Лорд Дреслав из Большого Вереша встал, и его кубок взметнулся вверх. — За нашего юного принца!
   Чуть позднее, когда оба принца остались одни в комнате Поля и вновь стали только отцом и сыном, Рохан крепко обнял мальчика и прижал его к груди. Поль, дрожавший от усталости, тоже прильнул к отцу. Прошло несколько минут, прежде чем мальчик успокоился и смог его отпустить.
   — Ты ведь не против, правда? Я про ритуал Маэты.
   — Нет, это была хорошая мысль, как с политической точки зрения, так и чисто по-человечески. Я знаю, что она захотела бы стать частичкой той земли, которой когда-то будешь править ты. Здесь говорят, что из пепла мертвых растут цветы. — Рохан тяжело опустился в кресло и потер глаза. Но лично я предпочел бы, чтобы меня оплакивал ветер Долгих Песков. Пообещай мне, что где бы я ни нашел свой конец, ты привезешь меня домой.
   — Ты не можешь умереть. Прошу тебя, не надо так говорить! — Он встал на колени около кресла и схватил отца за руку.
   — Прости меня. — На лице Рохана мелькнула улыбка. — Я немного устал, да и твой подъем в гору не добавил мне жизни.
   — Не надо было туда идти. Тогда Маэта была бы жива.
   — И мерид, угрожавший тебе, тоже. Никогда не жалей о случившемся и не думай о том, что было бы, если бы да кабы, Поль.
   — Мама будет очень переживать, — прошептал мальчик, положив щеку на колено отца.
   — Мааркен найдет нужные слова, чтобы ей объяснить. Я думаю, она все поймет.
   — Но зачем Пандсала убила лучника именно так?
   — Твоя мать… однажды сделала то же самое. Я думаю, это она поймет тоже.
   Поль попытался представить, как его мать делает то же, что и Пандсала, и перед его взором очень легко возникли зеленые глаза, пристально глядящие перед собой в тот момент, когда она призывает Огонь для защиты того, кого любит.
   — Именно поэтому они с леди Андраде и не ладят, — неожиданно сказал Рохан. — Честно говоря, я думаю, что Андраде много чего сказала бы по этому поводу, и Пандсале это едва ли понравилось бы. Однако я сомневаюсь, что Андраде ее накажет. Пандсала нарушила обет, но этим спасла тебе жизнь.
   — Отец, ты одобряешь то, что она сделала?
   — Этого человека необходимо было схватить живьем и допросить. Я мог получить веский довод, необходимое свидетельство их коварных замыслов, чтобы с полным правом захватить Кунаксу и уничтожить меридов раз и навсегда. — Его взгляд упал на темное окно.
   — Но ведь тебе все равно хочется это сделать, — уверенно сказал Поль.
   — Без юридических доказательств я ничего не могу предпринять. — Он посмотрел на Поля сверху вниз. — Ты это понимаешь? Понимаешь, что как бы я тебя ни любил и как бы за тебя ни боялся, я не могу нарушить закон, который сам помог составить?
   — Конечно, я понимаю, — сказал мальчик, скрывая изумление, что отцу приходится перед ним оправдываться. — Кроме того, я думаю, что за всем этим могут стоять вовсе и не мериды. Скорее тот человек, который заявляет, что он сын Ролстры.
   — Не исключено. — Рохан потер глаза. — На Риалле может быть гораздо хуже.
   — Я буду осторожен.
   — Не думаю, что до этого времени будет еще одна попытка. Им придется действовать более тонко. Не всем нравится то, что ты однажды станешь править двумя странами одновременно, да еще и добрым куском Фирона впридачу. Я не хочу, чтобы ты тревожился понапрасну, но ты должен понимать, против каких сил мы выступаем.
   — Спасибо за то, что сказал «мы». Ты еще никогда так не говорил, — тихо произнес Поль.
   — Что, правда? — прищурился Рохан.
   — Ни разу. Обычно это ты и мама, или ты и Чейн, или ты и Мааркен, но я никогда не принимался в расчет.
   — Кажется, — смущенно сказал отец, — ты сегодня ошеломил не только всех остальных, но и меня самого. Ты начал взрослеть. Очень хорошо. Мы — я имею в виду тебя и меня — должны очень серьезно поговорить. Однако мы еще вдобавок должны хорошенько выспаться. По крайней мере, до полудня. И это приказ, выполнения которого требуем мы, верховный принц и твой отец.
   Поль скорчил гримасу, а потом рассмеялся.
   — Однажды я залезу на эту скалу и полечу вниз. Ведь недаром я Сын Дракона!
   — Пока ты еще дракончик. Давай, лети в кровать и хорошенько выспись.

ГЛАВА 14

   Андри обвел взглядом людей, собравшихся его выслушать, и попытался успокоить неожиданно забившееся от волнения сердце. Он уже израсходовал все возможные доводы, пытаясь заставить Андраде позволить проводить ему, а не Уривалю, эксперимент с формулой из Звездного Свитка. Весь день он мучился, с нетерпением ожидая неминуемой перспективы доказательства его теории. Но неожиданно мысль о том, что древнее колдовство сработает, заставила его задрожать. Он проглотил комок в горле и постарался успокоиться.
   Для показа он выбрал маленькую кухню в библиотечном крыле здания. Выбор был сделан не только потому, что эта часть замка ночью была тиха и пустынна, но и потому, что здесь присутствовали необходимые в данном опыте источник проточной воды и очаг, на котором следовало варить зелье. К тому же это была старейшая часть замка (он нашел его план в одной из исторических рукописей), и если дух леди Мерисели и обитал где-то в Крепости Богини, то только здесь.
   Уриваль и Морвенна должны были по плану быть объектами опыта, надзор за которым взяла на себя Андраде. Вместе с ними была и Холлис. Она ободряюще улыбнулась Андри, но в ее глазах сквозило напряжение. Она верила в его расшифровку свитка, и поэтому ей не разрешили принимать участие в эксперименте. Вместо этого Холлис будет ему ассистировать и станет дополнительным свидетелем того, что произойдет.
   — Я выбрал мазь, о свойствах которой сейчас вам не скажу, так что ваша реакция будет свободна от какого-либо постороннего влияния, — начал он. — Я сделал два варианта смеси: один в соответствии с рецептом, а другой — так, как предписывает шифр, которым написана рукопись.
   — Я надеюсь, это можно будет вылечить методами нашей медицины, — непринужденно пошутила Морвенна, но ее тревожный взгляд скользнул по стоявшим на столе емкостям.
   — Ну конечно. — Он взглянул на свою двоюродную бабушку, на лице которой не дрогнул ни один мускул; этому качеству можно было только позавидовать, однако ее пальцы неритмично постукивали по подлокотнику кресла. Андри нервно сглотнул и попытался изобразить улыбку. — Поверьте мне, там нет ничего опасного. По крайней мере, ничего такого, от чего мы не могли бы избавить в одну секунду.
   — Ну, тогда начинай поскорее, — сказал Уриваль.
   Андри указал им на два кресла, повернутые к двери, спинками к очагу, и на стол, за которым он будет работать с двумя небольшими котелками. Холлис встала рядом с ним, держа наготове чистую простыню и ведро с водой. Андраде поставила свое кресло так, чтобы все видеть, в том числе Уриваля и Морвенну.
   — Я хочу каждому из вас дать несколько порций. Вы не сможете видеть, из какого котелка я буду их брать. Они могут быть настоящими, либо их комбинацией в любом порядке. — Когда на столе все было готово и испытуемые отвернулись, он рискнул бросить еще один взгляд на Андраде. Ее изящная бровь поползла вверх в немом вызове. Леди хотела, чтобы он сдался и согласился, что все это чепуха. Затеянное было слишком опасным. Андри знал, что это сработает, и не поддался на провокацию.
   — Пожалуйста, вытяните вперед правые руки, — сказал он. Взяв полную ложку вязкого, теплого, пастообразного вещества из одного медного котелка, Андри намазал немного на ладонь, на бугорок большого пальца, каждому из двоих испытуемых. Несколько мгновений спустя Уриваль наполовину повернулся в кресле.
   — Ну и что? Никакой реакции.
   — Так и должно быть. Эта паста была изготовлена в точном соответствии с рецептом. Холлис, пожалуйста, ополосни им ладони. — На этот раз он погрузил ложки в оба котелка и нанес немного на руку Уривалю и Морвенне. Она вздрогнула, сама не зная, чего ожидать, но Уриваль действительно задохнулся от удивления и боли.
   — Бог Штормов! Рука горит огнем! — Его пальцы дрожали, ладонь подергивалась, стараясь стереть пасту, как будто та действительно причиняла сильную боль.
   — Быстро, смой ее! — сказал Андри Холлис. Когда она это сделала, мышцы медленно расслабились, и с лица Уриваля сошло напряжение.
   — Я так понимаю, что это действует, — холодно заметила Андраде, машинально барабаня пальцами по крышке стола.
   — Да, миледи, — сказал Андри. — Морвенна, пожалуйста, погрузи руки в воду. Спасибо. Есть какие-нибудь последствия, Уриваль?
   — Немного гудит, но боль ушла. — Он внимательно осмотрел большой палец, касаясь бугорка на ладони. — В следующий раз оставь немного подольше. Я хочу проверить, распространится ли боль на всю руку.
   Андри ничего не сказал, однако почувствовал на себе взгляд Андраде, подобный голубому льду. Затем он нанес очередную порцию зелья из разных емкостей на руки своим подопытным. Уриваль выругался, пот градом покатился по его лбу. Глубокие морщины на лице натянулись от боли, а рука судорожно задергалась.
   — Нет, оставь, оставь, — с трудом выдохнул он. — Боль распространяется по всей кисти! О Богиня!
   Андри страдальчески сморщился, когда пальцы сенешаля завязались узлом, а мышцы чуть не вырвали кости из суставов. Свободная рука Уриваля так сильно стиснула рукоятку кресла, что дерево едва не треснуло. Холлис подбежала, чтобы удалить все с руки, но он стиснул зубы и потряс головой.
   — Хватит! — воскликнула Андраде, когда его кисть начала судорожно изламываться. Не успела Холлис омыть его руку холодной водой, как голова Уриваля откинулась, глаза закрылись, лицо посерело. Леди бросила на Андри тяжелый взгляд, — Ты доказал свою правоту.
   — Но это несправедливо, что Уриваль будет единственным! — Морвенна повернулась в кресле и протянула обе руки. — Давай одну настоящую, а другую поддельную. Я не знаю, какая откуда.
   Андри посмотрел на леди, та лишь коротко кивнула. Он нанес обе пасты на руки Морвенны, и пальцы на ее левой руке немедленно стали скрючиваться. Дыхание с трудом прорывалось сквозь стиснутые зубы.
   — Мамочка! Он был прав — вся рука в огне! Андраде встала, схватила ведро с водой и опустила в него руку Морвенны.
   — Поздравляю, — бросила она Андри. — Ты был прав. А сейчас немедленно уничтожь это отвратительное варево!
   — Но…
   — Уничтожь! — прикрикнула она. — И скажи спасибо, что я не приказываю уничтожить заодно и Звездный Свиток! Если это один из образчиков той мудрости, которая в нем заключена, то его просто необходимо сжечь!
   — Нет! — беспомощно воскликнул Андри. Холлис предупреждающе положила руку на его локоть, и юноша умолк.
   — Придержи язык, — сказала ему Андраде, — и никому ничего не говори. Ты меня понял, Андри?
   — Да, миледи, — пробормотал он.
   Когда Морвенна пришла в себя, она, Уриваль и Андраде покинули маленькую кухню. Никто не сказал ни слова. Андри скользнул в кресло рядом с очагом и уставился на языки пламени в безысходном молчании, как будто на его плечи лег непосильный груз. Холлис стояла рядом, глубоко засунув руки в карманы брюк.
   — Она ослепла от страха, — пробормотал Андри. — Она не понимает.
   — Возможно, ты выбрал неправильный способ, — предположила Холлис. — Да, это было очень зрелищно, но делать что-то такое, что причиняет боль, это не самый мудрый выбор.
   — А что еще я мог предложить? Я не могу заставить кого-нибудь заболеть, а потом вылечить его, используя что-то из Звездного Свитка. — Он встал и принялся расхаживать по мозаичному полу. — Но я был прав, Холлис. Я был прав. Она просто не хочет этого признавать! Знаешь ли ты, что там говорится о дранате? Что он излечивает болезнь драконов, которая нам известна под названием чумы! Леди Мерисель написала в свитках, что дранат может лечить болезни, и мы знаем, что это так, потому что уже видели, что так оно и было. Если бы мы знали об этом раньше, если бы у нас были свитки, тогда бы мой брат Яни, леди Камигвен и многие другие все еще были бы живы! А она говорит о том, что Звездный Свиток надо сжечь!
   Холлис, обычно тихая, яростно обернулась к нему.
   — Неужели ты не понимаешь, почему она боится? Андри, ей семьдесят зим! Она видит, что от свитка исходит угроза. И дело не в том, что она заросла мхом, нет! Просто она уже стара, и, у нее не осталось времени, чтобы справиться с опасностью, которую ты ей показал! Разве ты не видишь?
   Он растерянно уставился на Холлис. За все то время, пока Андри тайком ставил себя на место Андраде, на место правителя Крепости Богини, он впервые подумал о том, что когда-то тоже станет старым, когда-то ему тоже не будет хватать времени строить планы и видеть, что из них получится. А потом он умрет…
   Очевидно, Холлис увидела в его лице нечто такое, что ее удовлетворило.
   — Это не значит, — продолжала женщина более спокойно, — что она не хочет знать о содержании Звездного Свитка. Она боится того будущего, до которого ей не суждено дожить. Она свою жизнь прожила. Думаешь, она за себя боится?
   — Но она не может приказать мне сжечь его. Не может.
   — А я и не думаю, что она это сделает. Она знает, насколько это важно. Но вместе с тем она видит опасности, которых не видишь ты. — Холлис устало вытерла лоб. — Прости, но я хотела бы, чтобы ты тоже боялся.
   Он молча взял два медных котелка со стола, подошел к огню и вылил их содержимое на горящие угли. Немедленно по кухне распространилось жуткое зловоние, заставившее его задохнуться и со всех ног броситься подальше от очага. В носу загорелось. Холлис, также получившая порцию дыма, упала в кресло, закашлялась и сползла на пол. Андри отчаянно огляделся, ничего не замечая сквозь застилавшие глаза слезы. Он схватил простыню, намочил ее в воде и разорвал на две части, прижав первую к своему носу, а вторую — к побелевшему лицу Холлис.
   — Дыши! — приказал он.
   Через минуту жжение прошло, поглощенное каплями воды. Однако глаза их продолжали слезиться, да и кашель донимал. Когда оба пришли в себя, Андри присел на корточки и озабоченно посмотрел на Холлис снизу вверх.
   Она вытерла глаза и попыталась улыбнуться.
   — Кажется, мы перевели еще очень мало, чтобы знать об этом. Теперь ты мне веришь?
   — Да. Извини, Холлис. — Он склонил голову и почувствовал, что молодая женщина нежно гладит его по голове.
   — Послушай меня, братец — потому что я надеюсь, что скоро ты действительно станешь моим младшим братом… Ты смел, смышлен и намного умнее, чем тебе положено, а твой дар гораздо больше, чем ты себе представляешь. Я люблю тебя, Андри, и из-за тебя самого, и из-за Мааркена.
   — Но?.. — приглушенно спросил он.
   — Ты молод. Нужны годы, чтобы научиться терпению, мудрости и осторожности. Не позволяй своей силе и разуму ослепить тебя только из-за того, что ты чересчур юн.
   Он взглянул на Холлис, собираясь сказать, что будет мудрым и осторожным. Но смертельная усталость, написанная на ее лице, заставила юношу забыть обо всем.
   — Холлис, что с тобой? Ты ужасно выглядишь! Она тихонько фыркнула.
   — Еще одна вещь, которой тебе придется научиться, это как разговаривать с женщинами. Правильно было бы сказать: «Ты выглядишь немного усталой. Почему бы тебе не отдохнуть?» Однако не обращай внимания. Я найду Сеяста и попрошу его сварить мне чашку его особенного тейза. Он творит чудеса!
   — Я бы и сам не прочь попробовать его, — заметил Андри.
   — Он клянется, что рецепт ему по секрету сообщила одна старая ведьма в горах, — улыбаясь, сказала она. Андри усмехнулся и встал на ноги.
   — Которая заставила его поклясться никому не открывать эту тайну, иначе она вырвет ногтями его глаза и из живого вымотает жилы…
   — Андри! — проворчала она. — Не смейся. Мааркен говорил, что в детстве ты боялся ящериц, потому что думал, что это детеныши драконов, которые выползли из своих нор, чтобы сжечь тебя своим огненным дыханием!