Роуз Эмили. Всесилие страсти

   — Солнышко, — шепнул он прямо ей в ухо. — Если твоя душа не лишена милосердия, не двигайся.
   Голова кружилась, ладони вспотели. Общими усилиями они разрезали пополам слово «Поздравляем!», написанное глазурью, и перенесли кусок на тарелку. Выполнив этот долг, она вывернулась из объятий Корта, но он поймал ее за руку и утянул в уголок.
   — Трейси, что это Либби говорила…
   Все хуже и хуже. Она рассматривала свои туфли, затем перевела взгляд на его ухо.
   — Я была влюблена в тебя в школе. Но девочки вырастают из детских влюбленностей. Корт.
   — Я и не знал.
   Трейси украдкой покосилась на его лицо. Насмешки не было.
   — Я так и поняла на выпускном вечере.
   — Не расскажешь, что тогда случилось? Так нам было здорово, и вдруг я получаю по носу.
   Она отвела глаза. Какой сокрушительный удар получила тогда ее гордость. Приятели ее брата по баскетбольной команде смеялись около мужской комнаты — а она как раз выходила из женской. Они не заметили ее, и она выслушала все шуточки на свой счет. Говорили, что Корт выглядит так, будто прекрасно проводит время, хотя пригласил он ее из жалости, это всем известно, и ничегошеньки она ему не позволит. Она отыскала брата, и тот во всем сознался.
   — Мне не понравилось, что меня пригласили из милости.
   — Из милости? — Как натурально выглядит его удивление.
   — Ты же пригласил меня, потому что никто больше не хотел. Дэвид заплатил тебе за это?
   — Да нет! Трейси, ты же самый великодушный человек, какого я знал. Я сделал это, потому что хотел отблагодарить тебя за то, что ты мне так много помогала. Ни одна девушка не должна быть разочарованной на выпускном балу. — Он взял ее за подбородок. — Мне плохо без тебя.
   Сердце Трейси сжалось.
   — Мне тоже.
   — Давай пообедаем сегодня вместе?
   — Нет. Да. Может быть. — Она тряхнула головой и приложила руку к ноющему виску. — Я не передумала, Корт. Не могу лгать, только чтобы…
   — Совместный обед, больше я ничего не прошу.
   Нам надо продумать, как выбраться изо всего этого.
   — Хорошо. Пообедаем — но на этом все.
   Пообедаем — это безопасно. Потому что они не смогут заняться любовью. Страсть не затмит логики. Они обсудят все и найдут выход из этой помолвки — такой, чтобы не расстроить родных, и тогда Корт пойдет к себе наверх, один.
   Трейси открыла дверь на кухню, толкнув ее плечом, и положила сумки с продуктами на стол.
   Она расстроилась сегодня так, что позабыла забрать по дороге лекарство. Выпила, что было в доме, надеясь, что боль утихнет до прихода Корта с Джошем. Но не вышло. Она услышала, как открывается входная дверь.
   — Трейси?
   — Я здесь.
   Он что-то делал в кабинете, потом прошествовал в кухню с сумкой, носящей эмблему ее любимого ресторана. От запаха жареной курицы у Трейси потекли слюни.
   — Я принес готовый обед, так что стряпать тебе не надо. Пошли.
   Схватив за руку, он утащил ее в кабинет. Джош был вполне счастлив, занятый игрушками на одеяле в углу комнаты. Посредине дивана лежала новая электрическая грелка. Оранжевый огонек светился, показывая, что прибор включен.
   — А это откуда?
   — Купил по дороге. Полежи, пока я собираю поесть. — Не дождавшись повиновения, он взял ее за подбородок. Искреннее сочувствие в его глазах моментально растопило Трейси, как масло на горячей сковороде. — Мне не нравится, когда тебе больно.
   Права была Либби. Она любит его и, наверно, всегда любила. Это пришло к ней как удар по голове, ошеломив, заставив задохнуться. Не успела она обрести равновесие, он обнял ее за плечи и повернул в сторону дивана.
   — Ложись на живот и положи грелку. — Она молча подчинилась, и благодатное тепло немедленно проникло в напряженный, ноющий живот. — Сейчас вернусь.
   Вот так. Ты любишь Корта Лэндера — а он собирается оставить тебя. Опять. Как жить после этого? Она опустила голову, опершись лбом на согнутую руку.
   Как она позволила этому случиться? Зачем впустила Корта и его сына в свое сердце? Какой же дурой она была: вообразить, что сможет после легкого летнего романчика распрощаться с ними и больше не вспоминать. Эта разлука разорвет ей сердце.
   Подполз Джош, подтянулся, встал, держась за диван.
   — Ма-ма-ма.
   Сердце разрывается. Она взяла его за головку и поцеловала в лоб, стараясь сморгнуть слепящие слезы. Она любит Корта, любит и его чудесного сынишку, лишенного матери. Стерла со щеки слезу и подняла глаза. В дверях стоял Корт с торжественным выражением на лице.
   — Он же не мог иметь в виду…
   — Все нормально, Трейси. Сейчас ты для него как мама. Помнить Кэйт он не будет.
   Корт пересек комнату, поднял Джоша в его креслице и положил ему на столик немного крендельков. Сбросив с себя пиджак, швырнул его на кресло-качалку и присел на краешек дивана. Трейси пошевелилась, чтобы дать ему место.
   — Не двигайся.
   Она вернулась в прежнюю позу, Корт закатал рукава и приподнял край ее блузки. Трейси напряглась.
   — Успокойся. Я ничего не собираюсь делать, только массаж.
   Она бы отказалась, если бы не так сильно болело. Но вместо этого она подтянула блузку до лифчика и спустила поясок юбки до трусиков. Корт налил немного масла на ладонь и начал растирать и разминать сведенные мускулы, пока Трейси не вздохнула облегченно.
   — Лучше? — спросил он, не прекращая чудодейственного массажа.
   — Угу.
   Уверенные, властные прикосновения и тепло, вызванное растиранием, уменьшили боль, и в животе шевельнулся зародыш желания. А в сердце жила любовь и заставляла тосковать о том, чего никогда не случится: Корт рядом с ней навсегда, как ее муж, ее любовник.
   — Хочешь попробовать еще и другой способ?
   — Нет. — Она попыталась сесть, но он костяшками пальцев отправил ее обратно на подушки.
   — Я мог бы доставить тебе удовольствие тем же способом, как в первую ночь. Может, это принесло бы тебе облегчение. — Он стер масло у нее со спины бумажным полотенцем и встал. — Как считаешь, твои роскошные полы вынесут нашествие обедающего Джоша, если я принесу его стульчик сюда, или лучше покормить его в кухне?
   Трейси моргнула. Как это он может сразу переметнуться от темы секса к кормлению Джоша?
   — Полы переживут.
   — Я принесу еду. А ты лежи — пусть грелка подействует.
   С точки зрения Трейси, Корт уже и так подействовал на нее дальше некуда. Что теперь делать?
   Выкинуть его из дома — она будет потом мучиться.
   Если оставить все как есть, пока ему не придет пора возвращаться в Северную Каролину, — будет мучиться вдвойне. Плохи все варианты — но других нет!
   Через несколько минут Джош уже сидел на своем высоком стульчике. Корт снова исчез в направлении кухни, вернулся — и уселся около дивана прямо на пол. При виде тарелки с едой, уже нарезанной кусочками, Трейси нахмурилась.
   — Что это ты собрался делать?
   — Кормить тебя.
   — Я и сама могу.
   — Лежа? — Темная бровь приподнялась.
   — Нет, но…
   Корт покачал головой.
   — Лежи. Только приподнимай голову и жуй. Я принес то, что ты любишь.
   Трейси замялась. Корт воспользовался возможностью и сунул ей в рот кусочек курицы. Вилку Корт почти сразу отложил, кормил ее прямо руками. Дав ей кусочек кукурузного хлеба, отправил другую половинку себе в рот. То же самое сделал с ломтиками яблока, приправленными корицей, с жареными зелеными помидорами, с морковью в кленовой глазури. Морковка липла и пачкалась, и он наклонился и слизнул сироп у нее с губ. Внутри у Трейси сразу образовался тугой и болезненный комок. А он не торопился — пока она не оттолкнула его.
   — Корт…
   Оба одеты, Джош с удовольствием чавкает в метре от них — и, однако, как это все интимно, чувственно!
   — Ш-ш. Доедай, а то не получишь десерта.
   — Откуда ты знаешь, что из еды мне нравится?
   — Метрдотель учится у тебя, она и помогла мне.
   От любопытных соседей тоже бывает польза. Скормив ей очередной кусочек, он потянулся свободной рукой к качалке, в карман пиджака. — Кстати насчет любопытных: аптекарь сказал, что, может быть, тебе пригодится лекарство, которое ты заказала. Тебе, должно быть, здорово плохо, это очень сильное средство. — Он протянул ей бутылочку с лекарством от спазмов.
   — Очень любезно со стороны мистера Виллса вспомнить обо мне.
   — Здешние заботятся друг о друге. Перевернись и положи грелку к пояснице. Я принесу десерт.
   У стульчика Джоша он приостановился.
   — Ну ты и напачкал тут, приятель.
   Джош ответил слюнявой улыбкой, и сердце Трейси растаяло. Эти двое так быстро продвинулись в своих отношениях. Как она и ожидала, отец из Корта вышел отличный. Что бы ни случилось, она никогда не раскается в той роли, какую сыграла в их сближении. И никогда не раскается в том, как провела время с Кортом.
   Корт вернулся быстро, с миской в руках.
   — Хочешь бананового пудинга?
   — Ага.
   Любимое кушанье не разочаровало: терпкое, сладкое и нежное — все разом. Она закрыла глаза и вздохнула от удовольствия. И тут почувствовала, как губы Корта накрывают ее рот. Он раздвинул ее губы и нашел ее язык своим, переплел их в медленном, гипнотизирующем танце. Трейси забыла, как дышать.
   — Изумительно, — жар его очей намекал, что говорит он не о пудинге. Он угостил ее еще одной ложкой — и еще раз поцеловал.
   — Корт, нам нельзя.
   Казалось, он хотел возразить, но вместо этого пожал плечами. Несколько бесконечных секунд молча смотрел на нее, потом у него на лице заиграл мускул.
   — Давай это сделаем.
   — Что сделаем?
   — Свадьбу.
   Трейси громко глотнула и отставила свой чай со льдом на столик, боясь пролить.
   — Что-о?
   — Из этого дела с помолвкой мы не выберемся, не ранив ничьих чувств. Так что выходи за меня.
   Прижав руку к груди, она старалась проглотить застрявший в горле комок.
   — Ты же не любишь меня, Корт.
   Он отставил миску с пудингом на кофейный столик и провел костяшками пальцев по ее щеке.
   — Но я доверяю тебе больше, чем кому бы то ни было из всех, кого знаю, и ты мне нравишься. Нам хорошо вместе.
   — Этого мало.
   — Можно сделать так, что будет достаточно. Поехали со мной. Около университетского городка полно школ. Сможешь найти работу. Или просто посидишь дома с Джошем.
   Сколько лет она втайне мечтала о предложении от этого мужчины. И вот оно сделано, и надо отклонить его.
   — Корт, я не хочу бросать родных и работу. А ты не захочешь остаться здесь.
   — Мы сможем вернуться в Техас после того, как я завершу обучение. Практиковать я смогу и в Сан-Антонио.
   — Нет, не могу. Я нужна семье.
   — А что ты будешь делать, когда мы с Джошем уедем и все начнут перешептываться, и пялиться, и жалеть тебя?
   Удар ниже пояса. В Трейси боролись обида и гнев. Она выпрямилась. Что он, из жалости это выдумал?
   — Конечно, тебе удобно, что не придется бегать в поисках няни, — а что с моими планами?
   — Ты и там сможешь подать на должность директора.
   — Я должна быть здесь. Корт.
   Он потер затылок.
   — Нам было бы так хорошо.
   Самое важное, что Трейси вынесла из тридцатилетней истории брака родителей, — это не соглашаться на меньшее, чем истинная любовь. На примере отца и матери она поняла, что любовь способна выручить из любой беды.
   — Если я вообще выйду замуж, то по любви.
   Меньшего мне не надо. — Трейси сложила тарелки на поднос и встала. — Спасибо за обед. Спокойной ночи.
   Может быть. Корт смог бы выбросить Трейси из головы в последующие дни — да не давали пациенты. Они ежедневно снабжали его новостями о деяниях Трейси и его сына. И хорошо, потому что каждый вечер она встречала его в дверях с Джошем, провожала обоих к внутренней лестнице и затем решительно закрывала перед ним свою дверь.
   От одного из членов школьного совета он узнал, что вопрос о должности директора будет решен к концу недели.
   Ему рассказывали, как Джош побывал на дне рождения какого-нибудь малыша или в бассейне другого юного члена общины. Его отпрыска принимали везде с распростертыми объятиями.
   Как и его самого. О каждом, приходившем на прием, он узнавал намного больше, чем требовалось, чтобы поставить диагноз. О своих болячках ему, конечно, рассказывали, но также и обо всех своих племянниках, племянницах и четвероюродных братьях. Но что еще хуже — он становился одним из них. Вот с миссис Клейн — никаких проблем, известных медицинской науке, кроме того, что в свои восемьдесят она страдала от одиночества. Следовало бы посоветовать ей завести животное, но он предложил вместо этого навестить миссис Бланшар и показать старой ведьме свою новую гибридную розу.
   Влез, куда не приглашали. Проклятие! Он с силой захлопнул папку, запустил пальцы в волосы, обернулся — перед ним довольно ухмылялся Финни.
   — Мне было интересно, сколько времени у тебя уйдет, чтобы понять, что она ничем не больна.
   Уши Корта запылали.
   — Мне надо было сообразить раньше.
   — Спросил бы Трейси. Она знает, что Калли в прошлом году потеряла сына, а еще двумя годами раньше — мужа. Ей просто не с кем поговорить, а ты на новенького. Как там у вас, налаживается?
   Ничего удивительного, что док знает — у него с Трейси проблемы. Хотя он никому о них не говорил.
   — Не знаю.
   — Все еще собираешься стать хирургом?
   Понимая, как много значит его ответ, он тщательно выбирал слова:
   — Пока я от этого не отказался.
   — Раньше у тебя были совсем другие цели. Может, тебе бы стоило мысленно вернуться назад и поразмыслить, где ты сошел с дороги. Увидимся завтра, сынок. Думаю поудить еще до темноты.
   Присоединяйся, если хочешь. Место то же самое.
   — Трейси и Джош ждут меня.
   Финни покачал головой.
   — Третий вторник месяца. Все Салливены — шестеро детей и родители — обедают у Эми.
   Трейси ему об этом не говорила.
   — Спасибо, я лучше домой.
   Но док оказался прав. Дом был пуст. Корт нашел записку, в которой говорилось, куда ушли Трейси и Джош. Под ней лежало письмо из университета. Адрес был торопливо накорябан рукой его товарища по комнате, тут же стояло: «Срочно!» Он волновался, вскрывая конверт. Перечел письмо дважды и без сил свалился в кресло.
   В группе доктора Гиббона неожиданно открылась вакансия. Если Корт хочет занять ее, то должен сообщить незамедлительно, говорилось в письме.
   Хочет ли он в эту группу? Еще бы! Оказаться у Гиббона прямо сейчас — значит на целый год быстрее продвинуться к цели. А как быть с Джошем?
   Сколько времени понадобится, чтобы найти и квартиру, и ясли по карману? Да и в первой попавшейся дыре малыша не оставишь.
   И еще Трейси. Может, она передумает и поедет с ним? Так не хочется расставаться. А если не поедет, как разорвать помолвку и не причинить девушке лишних неприятностей?
   Схватив ключи, он направился к двери. Где живет сестра Трейси, он не знал, но не сомневался, что первый встречный начертит ему подробную карту. Двадцатью минутами позже он тормозил перед крошечным домом Эми.
   Идя на запах жарящегося мяса и звук голосов, добрался до заднего двора. Джош с другими малышами плескался в мелком пластиковом бассейне.
   Трейси сидела рядом, откинувшись на садовом кресле, счастливая, спокойная, пока не заметила его, стоящего в воротах.
   Сказав что-то сестре, сидевшей с противоположной стороны бассейна, она медленно поднялась на ноги. Сплошной черный купальник эффектно приподнимал ее грудь, обтягивал узкую талию и подчеркивал красоту длинных ног. Она шла к нему босиком, и его сердце билось быстрее с каждым шагом.
   — Ты нашел мою записку.
   — Да, и… — Он не мог отыскать подходящих слов, чтобы сообщить ей, что уезжает — не в конце лета, а в конце этой недели.
   — А то письмо из университета, оно важное?
   — У доктора Гиббона открывается вакансия.
   — Значит, тебе нужно ехать в Дарем немедленно, чтобы устроить Джоша.
   — Да. — Как же трудно вымолвить одно это слово. — Можно рассказать всем, что я вернусь по окончании семестра, и тогда, когда ты найдешь еще кого-нибудь… — у него перехватило дыхание, едва он представил себе, как на следующей встрече, еще через десять лет, столкнется нос к носу со своим заместителем, — тогда напишешь мне формальный отказ. Меньше будет сплетен.
   — Мы можем рассказать правду. — Трейси серьезно глядела ему в глаза.
   — Только не это. Ты же знаешь, что выйдет.
   Она гордо подняла голову.
   — Да, знаю, но мне уже двадцать восемь, Корт.
   И если меня будут винить в том, что я попыталась быть счастливой, пусть винят.
   — Поедем вместе.
   Она слабо улыбнулась и покачала головой.
   — Не могу. Мой долг перед самой собой остаться и завершить, что я когда-то начала.
   — Ма-ма-ма, — позвал Джош от бассейна, и страдание у нее глазах вызвало у Корта желание прижать ее к себе.
   — Мне надо вернуться к нему. Иди поешь с нами.
   Он не решался ответить.
   — Пожалуйста.
   И он предоставил ей ввести себя в семейный круг, зная, что все рады приветствовать его. В последний раз.
   Следующие два часа прошли так, будто бы они с Джошем — давние члены многочисленного семейства. Он и раньше проводил много времени у Салливенов, когда Трейси давала ему бесчисленные уроки на кухне, и всегда чувствовал себя счастливее в этом доме, чем в своем собственном.
   Теплота отношений, их непосредственность — домашний очаг Салливенов обладал этими качествами в полной мере, и жилищу Лэндеров было до них далеко.
   Корт чувствовал себя предателем.
   Сестры и братья Трейси потащили его играть в волейбол и по очереди забавляли Джоша. Тот охотно переходил от тетушки к дядюшке и совсем не напоминал испуганного зверька, цеплявшегося за взрослых, каким Корт забирал его. За это надо благодарить Трейси.
   Он отыскал ее взглядом. Она играла с племянницей на одеяле, расстеленном на траве, одновременно разговаривая с сестрой. Улыбалась, но улыбка не зажигала радостью ее задумчиво-печальных глаз.
   Кончилось лето, наполненное Трейси, — эта мысль оставляла ноющую пустоту в душе, как после посетившей семью смерти. Потерять Кэйт не было так больно. Любил ли он Кэйт — или любил чувство уверенности в себе, которое она внушала?
   Трейси сидела в качалке на задней веранде сестрина дома, держа на коленях Джоша, занятого вечерней бутылочкой. Воздух наполняли голоса ее родных и их смех. Так она и хотела жить — когда-то.
   — Не хочешь со мной поговорить? — Мать присела в качалку рядом. Элис Салливен всегда знала, что чувствуют ее дети.
   Трейси проглотила комок в горле и созналась:
   — Корт уезжает.
   Мать потянулась к ней и положила ладонь на руку Трейси:
   — Мне жаль тебя, девочка.
   Кто-то из племяшек завизжал: битва на водяных пистолетах была в разгаре. Джош вздрогнул у нее на руках, но тут же переключил внимание на бутылочку. Дети были в полном восторге, и взрослые с не меньшим удовольствием подкрадывались и поливали друг друга. Корт весь промок.
   — Ты могла бы уехать с ним.
   — Нет. Я нужна здесь.
   — Трейси, плохо, если ты будешь жить далеко от нас, но куда хуже, если рядом и будешь несчастной. Раньше мы обходились без твоих денег, обойдемся и сейчас. Иногда нужно выбирать то, что хорошо для самой себя.
   — Для меня хорошо жить здесь, и я не хочу, чтобы ты опять работала. С твоими больными коленями ты не выдержишь целый день на ногах, как в той столовой. И если Шерри сдаст экзамен и будет ходить в колледж, тебе придется смотреть за ее маленькими.
   Элис окинула взглядом веселую и промокшую толпу на заднем дворе.
   — Я горжусь своими детьми. Мы начинали скромно, но из всех вас вышел толк.
   А ведь верно, с удивлением подумала Трейси.
   Она-то всегда заостряла внимание на ошибках, вместо того чтобы видеть успехи молодого поколения Салливенов.
   — Детка, ты рассталась с ним тогда, потому что так было надо. Сейчас ты можешь выбирать, как поступить.
   — Мам, мне нравится моя работа и нравится, как люди здесь помогают тому, кто в этом нуждается. Не думаю, что везде можно найти такое. Я ненавидела подачки, но без них никто из нас так не преуспел бы. Теперь моя очередь давать.
   Мать похлопала ее по руке и поднялась.
   — Великодушие — это хорошо, но смотри, как бы не дать больше, чем в твоих силах.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

   Корт возился со своей машиной, когда все четверо братцев Трейси вылезли из остановившегося рядом грузовика. Приехали проучить его за то, что бросает их сестренку? Ну что ж, он заслужил.
   — Эй, — окликнул его Дэвид. — Трейси просила помочь тебе погрузиться.
   Значит, она сказала, что он потом вернется за ней?
   — Не откажусь.
   Весь последующий час все четверо таскали коробки из верхних помещений, забив трейлер почти доверху.
   — Спасибо, мужики. Осталась только колыбелька, но я бы хотел, чтобы Джош проснулся сам.
   Дэвид шагнул к нему и протянул руку.
   — Жаль, что у вас с Трейси не получилось.
   Она рассказала им правду, и они все равно пришли помочь! Не только Трейси — все Салливены великодушны. Корт почувствовал себя приниженным.
   — Мне тоже жаль.
   Он произнес это, и внезапная мысль, как магниевая вспышка, озарила его: он любит Трейси.
   Как же он не мог понять этого раньше? Его связь с Кэйт была не чем иным, как попыткой найти Трейси замену. Найти женщину, которая будет рядом, чтобы верить в него, когда его собственная вера пошатнется. Но его чувство к Кэйт было только бледной копией того, что пробуждала в нем Трейси. Да, он любит Трейси, желает ее, нуждается в ней.
   Ну, и что хорошего, если он будет жить за полстраны отсюда и она с ним не поедет? Нужно переубедить ее. До того, как они с Джошем покинут город.
   Джош как будто угадал его мысли — монитор на его поясе донес детский лепет.
   — Пойду заберу его.
   — Корт, я рад был твоему приезду, но по-настоящему — намять бы тебе бока за то, что ты опять обижаешь Трейси.
   — Опять?
   — Да, опять, и если тебе невдомек, о чем я, тебе с ней надо как следует поговорить, прежде чем ты тронешься отсюда.
   Что он имеет в виду? Неужели Либби говорила правду и Трейси любила его еще тогда, когда оба учились в школе? Черт возьми, почему же тогда она не хочет с ним ехать?
   Размышления Корта прервал скрежет тормозов. Перед ними, выехав из-за угла, остановился маленький пикап доктора. За рулем сидел Рикардо.
   — Садитесь быстрее, док. Док — другой док ему очень плохо.
   Корт бросился было к машине, но замер, переведя взгляд на дом: по радио его продолжал звать Джош.
   — Поезжай, — подтолкнул его в спину Дэвид. Я посмотрю за Джошем. — И, видя нерешительность Корта, добавил:
   — Все будет нормально, твой малыш узнает своего дядю Дэвида. А если уж мы вчетвером с ним не справимся, заброшу его к маме.
   — Поехали, поехали, поехали! — орал Рикардо из кабины.
   — Вернусь, как только смогу! — Корт передал монитор Дэвиду. — Подвинься, парень, я поведу.
   Он мчался с такой скоростью, что по сторонам дороги все слилось в сплошную серую полосу. Рикардо выпалил что-то про то, как док свалился с лестницы, но потом перешел на пулеметный испанский, и Корт перестал его понимать.
   Когда Корт свернул на стоянку, «скорая» еще не приехала. Над лежащим перед домом человеком склонилась регистраторша, Пам. Над ними свисал с дерева воздушный змей, а рядом валялась упавшая набок стремянка. Все было понятно, но Корт, больше для того, чтобы определить, насколько Финни в сознании, спросил:
   — Что случилось?
   — Свалился с этой собачьей лестницы.
   Корт произвел первичный осмотр, проверив пульс и дыхание, затем ощупал поврежденное бедро и присвистнул:
   — Нехороший перелом.
   — Сложный? — прохрипел Финни.
   — Угу, «скорую» вызвали?
   — Да, — заверила Пам. — Уже едут.
   — Хорошо. Нужна надувная шина.
   — У меня нет, — сказал Финни сквозь стиснутые от боли зубы. — Нет денег на дорогие игрушки.
   Выругавшись, Корт стал соображать, чем заменить шину. Если не зафиксировать ногу, неподвижная, сломанная кость может пропороть артерию. И вряд ли у деревенской перевозки есть то, что ему нужно.
   — Рикардо, беги в больницу и сними со стены полку. Принеси сюда доску, кронштейнов не надо.
   И еще одеяло. Пам, мне нужен бетадин, стерильные повязки и все, чем можно закрепить эту доску.
   Оба кинулись выполнять порученное.
   — Хочешь привязать меня к книжной полке? Идея Финни не нравилась.
   — А что еще делать?
   — Да, действительно. Ты всегда умел находить выход. При малых средствах, как в моей практике, приходится исхитряться. — Каждое слово давалось ему с трудом. — Вот и Рикардо такой же.
   Финни, вероятно, взял подростка под свое крылышко, так же как Корта пятнадцать лет назад.
   — Кто будет здесь вместо вас?
   — Пришлют кого-нибудь временно, на пару дней в неделю. Проживем, не волнуйся.
   — Вы пролежите не один месяц.
   — А ты за это время пройдешь курс кардиологии.
   Решение пришло внезапно: если и Трейси его любит…
   — Не нужно временных. Я останусь здесь, пока вы не подниметесь на ноги.
   — Не упускай из-за меня случая, сынок. Если, конечно, ты не хочешь остаться ради себя и той девушки.
   — Я остаюсь ради себя. До следующего семестра я думаю убедить Трейси поехать со мной.
   Доктор Финни не сдержал улыбки, хотя страдание сделало ее похожей на гримасу.
   — А если она убедит тебя остаться, я сдержу обещание и продам вам тот кусок у реки, который ты всегда хотел иметь.