Рубанов Андрей. Боги богов

   Разумеется, они закричали. Сначала самки (от страха везде одно и то же, сказал себе Марат, земные женщины тоже превосходят мужчин в скорости реакций), потом самцы – воинственно, потом – дети. Пришлось ждать. Несколько секунд царила паника, но дикари довольно быстро организовались: самки подхватили детей и скрылись в крепости, а самцы, вооружившись кольями и дубинами, разделились на неравные группы: меньшая встала на охрану убежища, большая окружила незваного гостя.
   Самые рослые воины едва доставали Марату до груди. Впрочем, их лидер – в кожаном нагруднике, с огромным каменным мачете в длинной руке – выглядел настоящим великаном и вполне мог помериться с Маратом силами при условии, если ему помогут трое или четверо приятелей.
   Марат заготовил несколько простых фраз, но лингвам отказался переводить формулу «я не враг». В языке племени пчо (в переводе – «дочери великого репейника») не существовало понятий «враг» или «друг». Только «свой» (он же – «родной») или «другой» (он же – «чужой», «опасный», «не принадлежащий к племени пчо»). А сказать «я свой» Марат не мог: какой он, к черту, свой для детей великого репейника?
   Пока пришелец медлил, аборигены осмелели и перешли в наступление: угрожающе завизжали на разные голоса и выдвинули копья, пытаясь оттеснить опасного гостя за пределы деревни. Вторая группа – прикрывающая вход в каменное строение – тоже издала хоровой клич, но с места не сошла. Марат подождал, пока концы пик упрутся ему в грудь, и воспроизвел набор звуков, означавший: «Опасности нет».
   Воины отпрянули. Великан-воевода – на полшага, прочие – на два или три.
   – Я чужой, – сказал Марат. – Но неопасный. Я долго шел. Очень долго. И пришел.
   Великан был силен не только телом, но и духом. Несколько мгновений он с изумлением смотрел на руки Марата – считал количество пальцев, потом поднял тесак, выкатил глаза и басом заорал:
   – Стой на месте! Или я убью тебя!
   – Нельзя, – ответил Марат. Но шевелиться не стал. Незачем провоцировать парня. Если что – в кармане лежит пистолет с обоймой на три тысячи зарядов. Дойдет до заварушки – можно парализовать половину дочерей великого репейника одним движением пальца.
   Воевода (хотя почему воевода? скорее всего, он их вождь) подождал, подумал и спросил:
   – Ты бродяга?
   – Да, – ответил Марат. – Я бродяга.
   – Откуда ты пришел?
   – Из-за леса.
   С космогонией у них было совсем просто. Запад назывался «за лесом». Восток – «за горами, где океан». Юг был «середина меж лесом и горами». Север – «напротив середины меж лесом и горами». Что касается океана – он находился в трехстах километрах отсюда, за горной грядой, и если дикари имели представление об океане – значит, ареал племени пчо был достаточно велик.
   – Хочу от вас помощи, – сказал Марат. – Мужчины великого репейника должны идти со мной. Не все. Только сильные.
   На лице вождя отразилось недоумение. Неправильный строй фразы, понял Марат. Их абстрактное мышление не полностью самостоятельно, они не поймут слова «должны», пока им не объяснят причину.
   – Идите со мной, – сказал он. – Я покажу вам чудо. Я покажу еду. Много еды. И чистую воду.
   Воинов он заинтриговал, некоторые расслабились и опустили копья, но вождь после секундной паузы взмахнул оружием прямо перед носом Марата и гневно произнес:
   – Ты сказал ложь! За лесом нет чистой воды. Мы убьем тебя.
   – Меня нельзя убить, – сказал Марат.
   – Можно! Ты такой же, как мы. Только большой. Мы убьем тебя. Ты сказал ложь.
   – Нет, – возразил Марат. – Не ложь. Пойдем со мной, и я покажу большое чудо.
   – Нам не нужно чудо, – презрительно возразил великан. – Нам нужна еда. Чистая вода. Сухие деревья. Плоды черной пальмы. За лесом нет ничего. Там болото. В болоте нет чуда. В болоте ничего нет. Только черви и ядовитый мох.
   – Нет, – сказал Марат. – Ты не знаешь. Вчера там не было чуда, а сегодня есть.
   Вождь принял еще более угрожающую позу и набрал в грудь воздуха, чтобы ответить, но со стороны каменной крепости раздался крик; охранявшие вход расступились, и крупная величественная старуха вышла под свет костров.
   Ее проход через поляну сопровождался почтительным молчанием.
   Вот и лидер, понял Марат, Жилец был прав: я идиот. Лидер общины никогда не полезет в первые ряды. Он пошлет умелых воинов, а сам останется в тылу, пока ему не доложат подроб-ности.
   Старуха медленно приблизилась и обошла кругом, осмотрела пришельца с ног до головы – совершенно не боялась, но держала дистанцию, равную длине вытянутой руки Марата. От нее сильно пахло дымом.
   – Бродяги часто приходят, – сказала она. – Они приносят ножи. Мы даем плоды черной пальмы и шкуры носорога. Они дают ножи. Это называется «дело». Еще это называется «мена». Я живу много лет. Моя мать жила еще больше лет. Никто никогда не слышал, чтобы бродяга пришел из-за леса.
   – Я покажу чудо, – повторил Марат.
   Старуха не отреагировала. Помолчала (все, включая Марата, ждали), сделала знак – один из воинов поднес факел; рассмотрев освещенные оранжевым огнем руки пришельца, старуха медленно проскрипела:
   – Я видела чудо много раз. Я видела, как огонь падает с неба. Я видела, как вода в океане поднимается, как гора. Я видела жидкие камни. О каком чуде ты говоришь?
   «Ладно», – подумал Марат и достал из кармана таблетки с мультитоником. Одну положил в рот, демонстративно прожевал и проглотил. Другую протянул старухе.
   – Это моя еда. Она – как чудо. Возьми.
   Старуха посмотрела на великана – тот еще раз энергично махнул тесаком, подшагнул и выхватил подарок. Осторожно обнюхал, передал старухе. Однако та повелительно кивнула ближайшему самцу.
   Бедолага насупился, взял, помедлил, жалобно посмотрел на соратников – и съел.
   Подчинился беспрекословно, подумал Марат, значит, их можно заставить. Но лучше – уговорить.
   Риск был минимальный. Пилотский мультитоник – всего лишь стимулятор, коктейль из синтетических гормонов, вряд ли снадобье нанесет вред их организмам. Если местная атмосфера идентична земной, то и метаболизм аборигенов такой же. Возможна, конечно, непредсказуемая аллергическая реакция, но на случай такого фатального невезения есть пистолет…
   Через минуту воин уже хохотал и смотрел на Марата, как на отца родного. Старуха внимательно наблюдала. Прочие копьеносцы переглядывались. Великан некоторое время смотрел, как его подчиненный напевает и пританцовывает, потом выкрикнул бранное слово и отвесил ему оплеуху. Воин упал, но рассмеялся так заливисто, словно его щекотали. Со стороны отряда, защищавшего крепость, тоже донесся хохот.
   Марат поймал взгляд старухи и достал еще одну конфету.
   – Хорошая еда, – сказал он. – Дает радость и силы. Очень много сил. Быстро бегаешь. Сильно бьешь. Думаешь тоже быстро.
   – Да! – крикнул воин, стремительно поднимаясь с земли и подпрыгивая. – Да! Очень быстро!
   Старуха молчала. Кстати, подумал Марат, в молодости она была довольно красива.
   Таблетку она не взяла.
   – Что скажешь? – спросил Марат.
   Старуха помедлила и спросила:
   – Ты нашел эту еду в лесу?
   – Не нашел. Это моя еда. Я нес ее с собой через лес. Но не донес.
   – Почему?
   – Тяжело. Устал, бросил в болоте. Пришел с пустыми руками. Теперь мужчины пчо должны идти со мной в лес. И взять ее. Она очень большая. Очень тяжелая. Нужно много мужчин.
   Старуха сделала великану знак, повернулась и двинулась прочь; великан, наклоняясь к ней, засеменил рядом, пытаясь подстроиться под короткий шаг женщины.
   Спустя минуту вернулся. Выпятил грудь.
   – Я пойду с тобой, – мрачно объявил он. – И другие тоже. Покажи нам место, где лежит твоя еда. Если ты врешь, мы убьем тебя.
   – Да, – ответил Марат. – Я согласен.
 
   Всю дорогу молчали. Великан и еще один боец шли сзади, двое остальных – по бокам. То и дело косились на ладони Марата, но без ужаса или отвращения. Двигались расслабленно, на доносившиеся издалека крики животных не обращали внимания. Марат хорошо рассмотрел их доспехи и оружие, остался доволен. Они умели плести сыромятные ремни – значит, сплетут и канаты. На теле капсулы есть четыре монтажных рыма. Впряжемся и будем тащить, думал Марат, биом весит около трех тонн, потребуется тридцать-сорок сильных мужчин. Правда, аппарат сильно засосало, придется срубить несколько деревьев и поднимать капсулу рычагами. Заодно подарим этим чудакам идею рычага…
   Что делать потом – он не знал. Не хотел думать. Главное – сохранить жизнь старого злодея. И капсулу. Когда прилетит КЭР, Марат пустит себе пулю в висок, а перед смертью надиктует в память подробный отчет. Да, самолично установил контакт – но только для того, чтобы спасти пассажира и корабль.
   Или нет, пуля в висок – это глупо. Лучше надиктовать, а потом уйти в бега. В рукоятке пистолета тоже есть маяк – пистолет выбросить, самому слиться с пейзажем. В распоряжении беглого преступника – целая планета, даже КЭР не сумеет обшарить каждый метр поверхности. Подождать несколько лет, и только потом довериться правосудию. Раскаяться. Сдать всех, с кем имел дело, когда угонял лодки. Слить всю разветвленную организацию скупщиков ворованной техники и всю их систему отмывания незаконно полученных доходов. Дадут лет тридцать каторги с ликвидацией личности, а после первых пяти лет отсидки, если не будет замечаний, разрешат связь с родственниками, и тогда можно будет разыскать друзей, они найдут способ превратить тридцать лет в пятнадцать…
   Юла, конечно, забудет о нем, но ничего. Через полгода после возвращения он снова станет молодым, сильным и быстрым. Старый приятель Маркус имплантирует новые глаза и пересадит новые волосы.
   У Маркуса всё есть. В его прайс-листе семь тысяч позиций.
   А потом подойти к зеркалу, посмотреть самому себе в глаза – и уже тогда выстрелить в висок.
   Шесть тысяч мертвых, незаконный контакт – нет, не в висок. В рот.
 
   Когда дошли до леса, было уже совсем светло, и верхушки деревьев сияли золотом. Марат обернулся, чтобы посмотреть на спутников, и вздрогнул. Равнина пылала всеми оттенками желтого цвета. На оранжевой траве сверкала роса.
   – Красивая, – сказал Марат по-русски.
   Великан смерил его презрительным взглядом и поиграл своим мачете. «Бедняга привык быть самым большим, – подумал Марат. – Его рост и сила обеспечили ему привилегии. Лучшую еду, лучшую самку. Теперь он ревнует».
   Едва вошли в чащу, как один из воинов издал азартное восклицание и бросился в сторону. Великан заорал – попытался восстановить дисциплину, но тщетно. Спустя минуту воин вернулся, сжимая в кулаке влажного гада. Гад буйно извивался. Великан опять заорал, но прочие, не обращая внимания на приказы, сгрудились вокруг новой добычи: располосовали бледное брюхо животного и сожрали внутренности, радостно сверкая глазами и мощно чавкая; видимо, пойманная тварь была редким деликатесом. Сцена развлекла Марата, он подмигнул великану и сказал:
   – Очень глупые.
   – Сильные, – высокомерно ответил великан. – Где твоя еда?
   Марат показал направление, развернулся и зашагал.
   Увидев просеку, пробитую капсулой при падении, аборигены замерли. Но сам корабль показался им просто большим черным камнем.
   – Здесь моя еда, – объявил Марат и шагнул в болото. Воевода последовал за ним, но остальные остались на твердом берегу. Когда люк открылся, они опасливо зашумели, но предводитель выкрикнул злую фразу – велел замолчать; без колебаний полез в темноту, держа перед собой свое оружие.
   Когда стены шлюза окатили его дезинфицирующим раствором, он и бровью не повел.
   Жилец был недвижим, лепестки утробы сомкнулись над его лицом, абориген мог видеть только медленно пульсирующий розово-серый кокон.
   Первым делом Марат достал из кармана в переборке горсть таблеток. Он заранее решил, что будет правильнее пригласить местного жителя внутрь и тем самым продемонстрировать добрые намерения.
   – Вот еда. Ее много. Есть и другая. Здесь много еды и чистой воды.
   Великан осмотрелся. Лежавший у дальней стены труп его не заинтересовал.
   – Это, – Марат обвел рукой внутренности капсулы, – большой мешок. Он тонет в болоте. Его нужно перенести на сухое место.
   Дикарь степенно кивнул. Марат протянул руку и дотронулся до сыромятного ремня на его плече.
   – Мы сделаем такие же. Только крепче. Привяжем к мешку и вытащим. Я покажу. Если не вытащим, мешок утонет, и вся еда утонет.
   – Я понял, – ответил великан. – Теперь я хочу уйти.
   Марат дипломатично кивнул и открыл шлюз.
   – Ты первый, – прогудел гость.
   Выбравшись из болота, предводитель заметно расслабился, окинул суровым взглядом свое притихшее воинство, повернулся к Марату и сказал:
   – Большой мешок нельзя вытащить. Мы заберем всю твою еду и вернемся туда, откуда пришли. А ты иди куда хочешь. Так решила мать рода.
   – Нет, – сказал Марат. – Большой мешок можно вытащить. Я знаю, как его вытащить.
   – Не возражай, бродяга, – прорычал великан. – Ты чужой. И больной. У тебя лишние пальцы. Твои слова – наполовину правда и наполовину ложь. Мать рода велела убить тебя, если ты будешь врать. Сначала ты ничего не сказал нам про большой мешок. Зачем нужен мешок, если еду можно вынуть из него?
   – Нельзя.
   – И опять ты соврал, бродяга. Твоя еда маленькая, а мешок большой. Сейчас мы уйдем. Мы знаем, где твоя еда, где твой мешок и где ты сам. Если нам понадобится твоя еда, мы придем и возьмем. Если ты не отдашь ее, мы убьем тебя. Если ты будешь врать, мы убьем тебя. Если ты придешь к нам еще раз, мы убьем тебя. Прощай.
   – Стой! – крикнул Марат.
   Но великан сделал знак, и аборигены растворились в чаще.

8

   – Дебил! – кричал Жилец. – Таких дебилов я никогда не видел! Какое «чудо»? Какая «еда»? Тоже мне, дипломат нашелся! Иди назад и заставь их вернуться! Всех!
   – Они не пойдут, – тихо ответил Марат.
   Великий вор издал стон досады.
   Десять часов забытья пошли ему на пользу: лицо приобрело обычный багровый цвет, глаза блестели. Восстановилась даже подвижность верхних позвонков: теперь Жилец мог поворачивать голову и даже слегка отрывать затылок от изголовья; выглядел он при этом немного комично: от ступней до шеи спеленутый розово-серой плотью утробы.
   – Конечно, не пойдут! – заорал он, сразу переставая выглядеть комично. – Я бы тоже не пошел! Вылезает из темноты какой-то непонятный деятель и зовет всех в болото, тяжесть из говна вытаскивать!.. На кой черт им это надо?
   Марат стоял рядом с утробой и чувствовал себя идиотом. Действительно, с какой стати мужчины племени великого репейника оторвутся от важных дел, от поедания мяса, от охраны своих самок и детенышей?
   – Придурок, – мрачно простонал Жилец, скосив глаза на Марата. – Я думал, ты хоть немного соображаешь. А ты, оказывается, совсем тупой. Еще хуже, чем они. Зачем ты целые сутки ждал?
   – Ты спал.
   – А ты, значит, сидел и ждал, пока я проснусь?
   – Да.
   – Эти папуасы послали тебя к черту и ты ушел? Потом сел возле меня и целый день ждал, пока старый паралитик скажет тебе, что делать?
   Марат кивнул.
   Жилец скрипнул зубами, брезгливо осведомился:
   – Ствол у тебя есть?
   – В смысле?
   – Пистолет! Автомат! Оружие!
   – Да. Стандартный пилотский… – Марат вытащил, показал. – Вот…
   – Так чего ж ты мнешься? – выкрикнул легендарный вор, брызгая слюной. – Нормальная машинка! Бери ее и возвращайся к папуасам! Гони сюда всю толпу. Силой гони! Кто не подчинится – убей.
   Марат сунул оружие в кобуру и пробормотал:
   – Ты с ума сошел.
   – Не бойся, – проскрежетал Жилец. – Двоих-троих завалишь, самых смелых, – остальные быстро всё поймут.
   – Убивать необязательно, – возразил Марат. – Есть парализатор.
   – К черту парализатор! Стреляй разрывными, в грудь! Чтобы мясо в стороны разлеталось! Чтобы кровь!.. Для начала – шумовой гранатой долбани, над головами. Потом вождя найди и сразу мочи на глушняк. Если кто-то кроме вождя будет дергаться – тоже мочи. Жестоко мочи! Но только – при всех. Чтобы видели.
   Марат помедлил и произнес:
   – Я не смогу.
   Жилец зарычал и скривился презрительно.
   – Тогда, – грянул он, – ты подохнешь! Сначала подохну я, потом – ты! Без меня ты и недели не протянешь! Жидкий Джо, чтоб ты знал, просидел в этих краях почти полгода. Он знал, как выжить на Золотой Планете. И мне рассказал. И про местных дикарей, и про местную жратву. Климат, болезни, хищные твари – я всё знаю. А что знаешь ты? Думаешь, нас скоро найдут? Не найдут. А если и поймут, где мы, – не полетят. Ни один корабль не выдержит такого дальнего прыжка.
   – Значит, – пробормотал Марат, – ты с самого начала знал, что мы не вернемся?
   Жилец метнул взгляд, словно ледяной водой окатил.
   – Конечно. Хватит болтать. Времени нет. Бери ствол и иди. Мочи всех, кто не подчинится. Малейшее движение в твою сторону – убивай. Будь для них богом.
   Марат переступил с ноги на ногу и вдруг понял, что выслушивает инструкции парализованного уголовника, стоя навытяжку.
   – Чего ждешь?! Иди!
   – Нет, – сказал Марат. – Я не буду убивать.
   – Будешь.
   – Нет, Жилец. Не буду. Я не смогу.
   – Они не люди. Пещерные жители, вонючие обезьяны…
   – Не обезьяны. Они умны, они организованы…
   – Тем более! Значит, быстро сообразят что к чему.
   Кожа на низком лбу Жильца собралась в длинные морщины и тут же распустилась.
   – Рано или поздно, – тихо сказал Марат, – за нами прилетят. Кораблестроение быстро развивается. Через восемь-десять лет будет сделан корабль, который доберется сюда без проблем.
   – Тогда, – Жилец усмехнулся, – включи главный терминал.
   – Зачем?
   – Включи. И проверь черный ящик.
   Марат положил пальцы на нервные окончания пилотской консоли. Едва установил ментальный контакт, ощутил сильную боль. Капсула медленно умирала. Если бы она могла издавать звуки, она бы стонала. Или, может быть, скулила бы и плакала.
   Спустя несколько мгновений уже сам пилот едва не завыл от отчаяния: ящик оказался пуст. Вся информация о событиях, произошедших на борту корабля, была стерта. Убийство капитана и его помощника и то, как Жилец заставил Марата взять на себя управление, как угрожал ему смертью, как вынудил бежать с терпящего бедствие судна и бросить на произвол судьбы пассажиров. Исчезла вся история угона.
   – Что? – спросил Жилец. – Доволен? Это называется «напалм». Я кончил капитана – и сразу запустил в систему вирус…
   Лицо великого вора побагровело.
   – Капитан – дешевка, – сообщил он с угрюмой стеснительностью. – Это он всех продал. И корабль, и людей, и пилота своего. За паршивые полмиллиона… Сам разбудил, сам из бокса вывел… И еще, представь себе, таблеткой вашей угостил… И сам спиной повернулся. Имбецил. Но ты, – Жилец вздохнул, – еще хуже него. Не проверяй, там всё выгорело до последнего байта… Теперь только мы с тобой знаем, что и как было между нами. Кто капитана и пилота завалил, кто шесть тысяч дураков угробил… Теперь только я могу спасти тебя от смертной казни, сынок. Улавливаешь?
   – Сволочь, – тихо произнес Марат.
   – Есть немного, – ровным баритоном отреагировал Жилец. – Зато теперь ты будешь делать то, что я скажу. Если нас найдут, я дам показания. Мол, заставил парнишку и всё такое… – великий вор оскалился. – Или не дам. Как захочу, так и сделаю. Так что – береги меня, придурок. Береги меня, как самого себя, и тогда оба выкрутимся. Понял, дебил? Или еще раз объяснить?
   Марат убрал руки с пульта. Вытер ладони о грудь. Медленно достал пистолет.
   Надавил на мембрану: рукоять стала теплой и сухой, прилипла к пальцам. Удобное, безотказное оружие, не знающее осечек. Живое, умное: cамо себя чистит и проверяет, само себя содержит в идеальной боевой готовности.
   Приставил ствол к лицу Жильца. Нажал, вдавливая мясистую ноздрю.
   – Слушай, ты. Легенда преступного мира. Еще раз назовешь меня придурком, или дебилом, или идиотом – я выжгу тебе мозги. Как ты выжег черный ящик. Понятно?
   Жилец молчал, но в его взгляде не было страха.
   – Понятно, – медленно ответил он. – Ты, малыш, не нервничай, ладно? Я называю тебя дураком, потому что ты и есть дурак. Ничего не понимаешь. Мы никогда отсюда не улетим. Мы будем жить здесь. Теперь это наша с тобой планета. Мы выживем, если подчиним себе местных. Не жалей их. Не береги. И себя тоже не береги. Береги только меня. Иди к ним. Вот с таким лицом, какое у тебя сейчас, – иди. И приведи их.
   Марат нажал сильнее. Легкое движение пальца – и голова знаменитого негодяя превратится в пар. Даже если черепная коробка укреплена каким-нибудь нанокевларом.
   Черный ящик выгорел. Никто ничего не узнает.
   И это будет не убийство, не казнь и даже не улучшение человеческого генофонда. Это будет нечто вроде устранения погрешности.
   – Пойми, – сказал Жилец, скосив оба глаза к переносице, туда, где матово блестел серый ствол. – Я не только о своей шкуре думаю. Мы должны выбраться оба. Я заинтересован в тебе, а ты – во мне. Я сломался, ты в норме, мы нужны друг другу… Согласен?
   Марату вдруг стало смешно. Он вспомнил, как на Девятом Марсе великий вор одной рукой отшвыривал от себя стокилограммовых бандитов, как они летели, визжа от боли и унижения. Теперь этот сильный и страшный человек беспомощен и целиком зависит от малолетнего юнца, который умеет договариваться с любой биомашиной, но так мало знает о людях.
   – Если убивать, – сказал Марат, – то я начну с тебя. Ты первый кандидат.
   Жилец усмехнулся.
   – Я старик, мне всё равно. Хочешь – стреляй. Если умеешь.
   – Умею.
   – Стрелять? – уточнил великий вор. – Или убивать?
   Пальцы Марата сделались влажными.
   – Убивал когда-нибудь? – вкрадчиво спросил Жилец. – Человека убивал? Нет? Начни с меня. Я – вор, уголовная рожа, меня не жалко. А ты – хороший малый… Смелый. От тебя – приму пулю с радостью… Давай, сделай. Останься тут один. Через неделю тебя съедят. Пистолетик не поможет. Ты знаешь, как отличить ложного носорога от плотоядного? Ложный не опасен, а плотоядный перекусит тебя пополам, а через пару дней отрыгнет твои непереваренные косточки… Ты знаешь, что в пустынях тут водятся летающие…
   Пол слабо качнулся, и по главной консоли побежали красные пятна тревожной сигнализации.
   Испугавшись, Марат отшвырнул пистолет, бросился к экранам – снаружи ничего не происходило. Но сонар показывал, что капсула просела почти на полметра.
   Жилец рассмеялся.
   – Что? – гаркнул он. – Процесс пошел, да?
   – Заткнись, – велел Марат. – Глина не выдерживает. Времени совсем мало.
   – Тогда решайся, малыш! Решайся!
   Не глядя на красное лицо, искаженное ухмылкой, Марат подобрал оружие и шагнул к выходу.
   Прыгнул в оранжевое месиво, подняв фонтан тяжелых брызг. Несколько капель попали на лицо, запахло шоколадом.
   А чем пахла слюна, вылетавшая пять минут назад из кривого рта столетнего убийцы? Ничем.
   Выбравшись из болота, закинул в рот сразу две горошины мультитоника. Перешел на бег.
 
   Выйдя к становищу, сразу выстрелил к небо. Грохот ошеломил аборигенов. Потом Марат перевел парализатор на половинную мощность и обездвижил всех, в кого смог попасть. Руки дрожали, и точных выстрелов не получилось. Была опасность того, что дикари просто разбегутся кто куда, – но дети репейника показали отменный боевой дух. Женщины и дети побежали в каменное укрытие. Подростки ловко затушили костры, горстями кидая песок. Оставаясь в темноте, воины закидали нападавшего факелами и атаковали с двух сторон, а небольшая группа пыталась зайти со спины. Пришлось выпустить осветительную ракету и потратить почти пятьдесят парализующих зарядов, выключая всех, кто смог приблизиться на расстояние удара.
   Можно было отступить, но любой маневр казался Марату унижением. Он просто стоял на одном месте и стрелял в каждого, кто бросался в атаку.
   Потом они сменили тактику. Отошли назад, перестроились и бросили копья. Одно попало в плечо и пробило комбинезон; Марат упал и ощутил сильную боль; сканер сообщил, что в крови обнаружена неизвестная инфекция, и тут же стал синтезировать антитела.
   Жильца нельзя убивать. Ни в коем случае. С Жильца надо сдувать пылинки. Потому что он оказался прав. Парализатор не помог. Когда тот или иной воин падал бездыханный, другие в азарте драки просто не обращали на него внимания.
   Удар дикарского копья был слишком силен. Безобразный острый кусок камня, грубо примотанный полосками кожи к суковатому древку, прилетел из фиолетовой тьмы, принес привет из далекого прошлого – оттуда, где не было добрых и злых, а только свои и чужие. Опрокинутый на спину, бывший пилот и арестант увидел, как приближается, занеся над головой тесак, широкоплечий, яростно оскаленный дикарь в кожаном нагруднике. Их воевода-великан.
   Марат выстрелил разрывным зарядом. Потом – уже вскочив на ноги и перешагнув то, что осталось от великана, – в следующего. Зажигательным.
   Так оказалось еще нагляднее: абориген заорал и заметался живым факелом, а Марат тем временем поджег несколько ближайших деревьев и пошел вперед.
   Руки уже не тряслись. Только лицу стало жарко – наверное, от факелов, валявшихся вокруг.
   Он поджег склон холма. Поджег землю перед собой. Патронов хватало, на полной мощности можно было превратить в пепел несколько гектаров. Воины бросились бежать – Марат стрелял, пока не окружил огнем место битвы, отрезая противнику все пути к бегству. Многие уже бросали оружие и падали, лицом вниз, закрывая руками головы и крича от ужаса. Другие – более крепкие – сбились в кучу и выставили перед собой копья. Марат бросился прямо на них, выпустил еще одну шумовую гранату, она разорвалась в метре над косматыми головами; дикари ослепли и оглохли, а Марат, подойдя, схватил одного за волосы и выволок на свободное пространство. Абориген был невменяем. Марат подождал, пока к остальным вернется слух и зрение, и закричал: