– Ко мне его не подпускай, – предупредил он. – Он отведал человеческой крови! Теперь это хуймяк-людоед!
– Пап, он ее уже раз сто отведал, – фыркнула Оля. – Он у меня всех подружек перекусал, Гешку с Вадиком раз по пять, маму…
– Кусючий зверек… – неодобрительно закивала Зинаида Михайловна.
– …Светку, дядю Сережу, дядю Гену, дядю Валеру, дядю Гюнтера, дядю Васю, дядю Петровича…
– Слушай, а ты его вообще кормишь? – усомнился папа. – Или он у тебя уже на подножный корм перешел? Сам себе мясо, что ли, добывает?
– Она боевого хомяка воспитывает, – сообщил Вадик, наконец-то доставивший отцу заказанный бинокль.
– Ага, вот еще мы одного купим, будем их стравливать, – добавил Гешка.
– Не будем! – надулась Оля, прижимая к животу драгоценную клетку. – Я вам Рикардо не дам!
Близнецы переглянулись и захихикали. Разрешения у младшей сестры они спрашивать не собирались.
– Мама, скажи им! – поняла их коварные намерения Оля.
– Пусть папа скажет, – вынесла дипломатическое решение Зинаида Михайловна. Вчера вечером она наконец-то дочитала книжку Арлин Дэниэлс и взялась за Дейла Карнеги. Феминизм получил отставку – его место заняло правильное детское воспитание. – Петя, скажи им!
– Ая? – отозвался Колобков, не отрываясь от бинокля. – Зинульчик, не тревожь меня зря. А то вдруг война, а я уставший?
Его слова оказались пророческими.
– Смотри, папа, какая птичка! – восторженно вскрикнула Оля, задирая голову. Сверху донесся резкий свист рассекаемого воздуха.
– Ема-а-а!!! – взревел Гена, отшвыривая Колобкова в сторону. Из бинокля вылетела и укатилась линза.
А на то место, где только что стоял директор «Питерстроя», спикировала какая-то крылатая тварь. Когти клацнули в воздухе. Последние несколько минут никто не смотрел на небо, а зря – «альбатрос» оказался совсем не птицей…
Промахнувшись, монстр сделал крутой вираж, снова нацеливаясь на Колобкова – пухленький бизнесмен показался ему самым аппетитным. Угрюмченко, стоявший прямо на пути, сорвал с щита пожарную лопату и что есть мочи врезал по лапе пикирующего ящера. Послышался сухой треск перелома, но в следующую секунду механик отлетел назад, издав почти такой же ломающийся звук – рептилия ответила ударом на удар.
– Уяк!!! – подпрыгнул на добрый метр Валера, зафигачивая каблуком в живот летучего зверя. Тот невнятно булькнул и резко отвернул, задев крылом мачту, – дюжий телохранитель не зря заработал свой черный пояс. Точность и сила удара сделали бы честь даже Брюсу Ли.
– О!!! У!!! Угу!!! Йо!!! – принял на кулаки чудовище Гена. Арбузоподобные кулачищи просто выбили из зверюги дух. Майк Тайсон помер бы от зависти, увидев эту ходячую молотилку.
Гена схватил жуткую птицу за крылья, подтянул к себе и ударил лбом в клюв, едва не свернув его набок. А Валера прыгнул ей на спину, хватая тощую чешуйчатую шею и загибая ее, как трубочку для коктейля. Телохранители в унисон заработали руками и ногами, нисколько не смущаясь необычностью противника. Они не умели одновременно драться и думать.
Монстр что-то проскрипел и свалился на палубу мешком, надломив клювом одну из палубных досок. Крылья вяло затрепетали, но, похоже, взлететь из такого положении это существо не могло. Неестественно вывернутая шея слабо колебалась – позвоночник все-таки каким-то чудом уцелел.
– Ух, падла! – пробасил Гена, для верности наступая зверю на крыло.
– Сука крылатая! – наступил на второе крыло Валера.
– Все в порядке, шеф? – хором осведомились они, заботливо глядя на Колобкова.
– Живой… – растерянно поднялся на ноги Петр Иванович. Посмотрел на подергивающегося ящера, сглотнул, поняв, чего только что избежал, и восторженно воскликнул: – Ну, Генка! Ну, Валерка! А мне еще говорили – на фига тебе такие дорогие телохранители?! Мужики, да вы же мне жизнь спасли!!!
Два амбала смущенно потупились.
– Считайте, что оклад я вам уже повысил, – пообещал Колобков. – И премиальные выпишу. И еще чего-нибудь придумаю – пушки именные, что ли… Петрович, и тебе тоже – ты ж у нас прямо Муромец! С лопатой на Змея Горыныча! Некрупного, правда… Ты, вообще, как?
– Ар-р-р… у… ы… – с трудом поднялся на ноги механик. – Иваныч, я того… руку, кажись, сломал… о-о-о, как больно…
– Дайте, я посмотрю, – тут же завернула ему рукав Света. – Да, похоже на закрытый перелом лучевой кости… Гешка, ну-ка, принеси аптечку! И шины!
– А чего я-то?…
– Быстро!!! – рявкнула на него мать. – Слышал, что сестра сказала?!
Заполучив набор первой помощи, Света проворно и умело соединила сломанные концы кости, наложила шины, туго перебинтовала и зафиксировала руку косынкой, чтобы механик не вздумал ею двигать.
– Ну и дочка у тебя, Иваныч! – восхищенно ухмыльнулся Угрюмченко, глядя на правую руку. – Прямо докторша!
– Так кто ж ее родил-то? – довольно подбоченился Колобков. – Все, Петрович, отдыхай пока, у тебя боевое ранение.
– А с мышью этой летучей что делать будем? – осторожно подошел поближе Угрюмченко. – Ну и здоровая же…
– Папа, это же дракончик! – восхищенно раскрыла рот Оля. – А можно его оставить?!
– Ни-ни! – аж передернуло папу. – Если я захочу, чтоб меня сожрали, попрошу твоего хуймяка!
– Это хомяк! Папа, ну давай оставим дракончика, а? Он такой симпатичный!
– Вовсе и не симпатичный, – строго заявила мама. – И он все равно уже сдох.
– Да нет, вроде дышит пока… – прислушался Сергей. – Живучий… Шея на девяносто градусов повернута, а все равно живет…
– Прыгнем мы ежу на живо-о-от, еж кричит, но все же живе-о-о-т! – заголосили близнецы.
И тут же заткнулись – добрый папа ласково отвесил обоим по отеческому подзатыльнику. Аж искры из глаз полетели.
– По-моему, это птеродактиль, – заявила Света, приставив палец к губе. – Только странный какой-то. Размах крыльев почти как у птеранодона, но тело крупнее – он и человека унести может. А для рамфоринха великоват, и хвоста нет… И шипы эти на голове непонятные – таких ни у кого не было…
– Вот Светочка у меня умница, все знает… – умилился Петр Иванович, гладя ее по голове. – Я тебя в Оксфорд учиться отдам, хочешь? Или в Кембридж. Сама, в общем, выберешь.
– Папа, отстань, – вырвалась Светлана. – Дядя Сережа, вы как думаете – это птеранодон или все-таки птеродактиль?
– Да фиг его знает… – выдал авторитетное мнение Сергей.
– А по-моему, это просто здоровая летучая мышь, – высказался Угрюмченко. – Руку мне сломала, гадина…
– Черт крылатый, – покосился на ящера Фабьев. – Я такой пакости никогда не видел… Морского змея видел однажды, а таких чертей с крыльями…
– Морской змей? – заинтересовался Грюнлау. – Вы и в самом деле видеть морской змей?
– Потом как-нибудь… – поморщился штурман. – Это давно было.
Матильда Афанасьевна смотрела на поверженного звероящера и сердито поджимала губы. Тоже – хищник нашелся! Не смог Гену с Валерой одолеть! Эх, а если бы он все-таки скушал ее драгоценного зятя… глаза тещи заволокло блаженным туманом. Какие-то десять минут назад чуть было не исполнилась ее самая заветная мечта…
– Что с ним делать-то будем, Петр Иваныч? – спросил Сергей.
– А за борт сбросим, да и дело с концом, – пожал плечами Колобков.
– Nein, nein, auf keinen Fall! – от волнения перешел на родной язык Грюнлау. – Wir sind nicht rechtskr?ftig… то есть, я говорить, что мы не иметь право уничтожать такой бесценный животный! Музей естественный история Мюнхен взять его и выставить в самый большой витрин! А если он еще живой…
– То мы его оставим себе! – обрадовалась Оля, безуспешно стараясь высвободиться из материнской хватки и погладить дракончика.
– …если он еще живой, то мы сдать его в зоопарк Гагенбек! – заявил немец.
– Или в Московский… – задумался Колобков.
Перед его мысленным взором появился огромный павильон в лучшем зоопарке страны, длиннющая очередь перед ним и вывеска: «ЖИВОЙ ПТЕРОДАКТИЛЬ!!! Передан в дар нашему зоопарку П. И. Колобковым». А ниже скромненько так – реклама фирмы «Питерстрой».
– Кулагин сдохнет от зависти… – злорадно усмехнулся Колобков, вспомнив своего вечного конкурента. – Ген, Валер, вы тут самые мощные – свяжите эту летучую мышь и сбросьте ее в трюм. Петрович, тебя рука не очень беспокоит?
– Да ничего, жить буду. Хорошо, что правая, а не левая – я ж левша.
– Ну тогда покажи им, где там что. У тебя места в трюме хватит?
– А то! – хмыкнул механик. – Обижаешь, Иваныч – чтоб Петрович да места свободного не нашел? Да у нас там сто пятьдесят кубометров запаса! Слоновью семью поместить можно!… ну, если утрамбовать, конечно, и ноги связать, чтоб не топотали.
– Тут такой большой трюм? – удивился Колобков. – Ты смотри – а я ни разу не спускался… Упущение! Это, выходит, на сувениры еще много места останется… Серега, а ты сбегай-ка ко мне в каюту, и принеси из сейфа пистолеты. На, ключи возьми. Раз тут такие динозавры летают, пусть Гена с Валерой при оружии ходят – мне спокойней будет…
Телохранители торопливо поволокли стреноженную зверюгу в трюм, предварительно выдав ей еще пару хуков, чтоб не дергалась. Звероящер только тихо крякал и безуспешно пытался взмахнуть крыльями. Петрович сломал ему одну лапу, Валера другую, а клюв у этой рептилии явно не служил оружием – слишком уж неуклюжий. Судя по крупным лапам со скрюченными когтями и мощным крыльям, позволяющим летать с большим грузом, охотился он на манер орлов – хватал добычу и сбрасывал ее с большой высоты на что-нибудь твердое. Ну а после можно спокойно есть вкусное мясо.
– Интересно, чем его кормить?… – задумался Колобков. – Светочка, прелесть моя кареглазая, что эти блеродактили жрут?
– Ну, раз он на тебя напал… – задумалась Света.
– Значит, Петра Иваныча ему и скормим! – закончила теща.
– Уж лучше вас, Матильда Афанасьевна, – сладким голосом предложил Колобков. – В вас го… ума много, зверю надолго хватит. Еще и для бешеного хуймяка останется.
– Это хомяк, папа! – взвизгнула Оля. – Что ты его обижаешь все время?!
– А он первый начал! – показал на клетку папа. – Я вообще твоего хуймяка скоро…
– Человек за бортом!!! – донеслось из ходовой рубки.
Глава 3
Василий Васильевич мог поклясться, что еще минуту назад на несколько миль вокруг не было ничего, кроме соленой морской воды. И вдруг из-под нее как будто вынырнули эти трое! Ну вот откуда они взялись?
Целых три старика, сидящие в дырявой лодке, доверху заполненной водой. Причем, что самое удивительное, даже не думающие тонуть! Лодка погрузилась по самые бортики, но дальше словно начиналась мель. А никакой мели не было и в помине – уж в этом-то опытный моряк был уверен на все сто.
Когда их подняли на борт, команда и пассажиры «Чайки» с равным удивлением уставились на неожиданных гостей. Конечно, все были очень рады наконец-то встретить живые души, возможно, способные объяснить, что за чертовщина тут творится. Или хотя бы посочувствовать несчастным туристам, у которых уже голова кругом идет от всех этих загадок природы.
Но, похоже, пришельцы вовсе не собирались рассеивать сгустившуюся мглу. Наоборот – они явно вознамерились стать еще одной загадкой.
Уж очень странными оказались эти трое.
Первый – весьма крупных габаритов, похожий на копну сена. Лицо все в морщинах, красное, как помидор, нос вообще лиловый и здоровенный, губы очень толстые, но этого почти не видно за шикарной седой бородищей, спускающейся чуть ли не до колен. Волосы такой же длины – настоящий волосяной плащ до пят. Глаза сонные, слипающиеся, руки пухлые, как окорока, а пальцы удивительно коротенькие. Одет во что-то вроде пижамы свободного покроя, голову украшает нечто, похожее на ночной колпак. Обут в остроносые туфли.
Его звали Каспаром.
Второй – худощавый, но кажется толще из-за нескольких одеяний, надетых одна поверх другой. Две пары просторных туник с широченными рукавами, плащ-покрывало с длинным подолом, еще какие-то странные одежки… И уйма карманов. Обут в мягкие кожаные чувяки. Лицо сморщенное и пожелтевшее, азиатские черты, впалые щеки, раскосые глаза, пальцы очень длинные и хрупкие. Ногти накрашены черным лаком. На голове ни волосинки – светящаяся лысина. Зато есть длинные седые усы до самых плеч и коротенькая бородка.
Его звали Бальтазаром.
Третий – средней комплекции, морщинистый, но кое-какие бицепсы еще присутствуют. Чернокожий, волосы седые, кудрявые, но ни усов, ни бороды нет. Черты лица прямые, четкие, на подбородке огромная бородавка. Одет крайне скромно – только юбка до колен, похожая на слегка увеличенную набедренную повязку. Босой. На груди татуировка – орел, раскинувший крылья. Под мышкой держит громадную книгу в переплете из натуральной кожи, а за ухом – раскрашенная деревянная палочка, похожая на декоративную зубочистку.
Его звали Мельхиором.
И они, в свою очередь, недоуменно рассматривали пассажиров «Чайки».
– Какой странный корабль… – задумчиво огляделся Бальтазар. – Без парусов, без мачт…
– Одна мачта есть, вот! – указал Мельхиор.
– Она деревянная?
– Нет…
– Значит, это не мачта.
– А? Что? Что здесь происходит?
– Ты опять уснул, старый дурак! – прикрикнул на Каспара Бальтазар.
– Неправда!… хррр-пс-пс-пс… что? Я не сплю, не сплю! А где это мы?
– Смотрите, наша лодка! – обрадованно указал на красивую старинную шлюпку Мельхиор. – Та, которую у нас украл демон!
– А-а-а, помню… – закивал Каспар. – Помню, помню! Помню, помню! Помню… а о чем это мы?…
– Жалко, мы его не поймали, а то бы я его… а что обычно делают с демонами? – задумался Бальтазар.
– Пригласил на чай? – предположил Мельхиор.
– Угостил печеньицем? – добавил Каспар.
– Ну, что-то в этом роде, – неуверенно согласился Бальтазар. – Послушайте, а разве мы этот корабль вызывали?
– Мы вызывали корабль? – удивился Каспар. – Когда?
– И зачем? – добавил Мельхиор.
– Затем, что наша лодка утонула, и мы все мокрые, – отжал рукава Бальтазар.
– А, так это я из-за этого мокрый! – обрадовался Каспар. – А я-то уж думал, что… хотя это тоже. Где мои пеленки?
– Утонули вместе с лодкой?
– Нет, у меня где-то одна осталась… – начал копаться по карманам Бальтазар. – Груша… мед… чей-то зуб… чей это зуб? Никто зуба не терял?
– Кажется, у меня одного не хватает, – ощупал языком дупло Мельхиор. – Дай померить… нет, великоват.
– Это зуб акулы, – любезно подсказал Каспар. – Хррр-пс-пс-пс…
– Не спи, старый дурак! – встряхнул его Бальтазар. – Что такое «акула»?
– Сейчас посмотрим… – раскрыл книгу Мельхиор. – Акула, акула, акула…
– Ты ищешь на «о». А надо на «а».
– Уверен? – засомневался Мельхиор. – Мне всегда казалось…
– У меня есть предложение! – оживился Каспар. – Только я забыл, какое…
– Так, подождите. Давайте сначала вспомним, что мы вообще здесь делаем.
– Вроде бы мы куда-то плыли… – поскреб кучерявую макушку Мельхиор.
– А куда мы могли плыть?
– Э-э-э… может, домой?
– У нас есть дом? – удивился Каспар. – Где?
– Я не помню. Может, здесь?
– Нет, это корабль. А нам нужен дом.
– А чтобы доплыть до дома, нужен корабль! – торжествующе воскликнул Мельхиор. – Эрго! Я мыслю, следовательно, я существую!
Двое других призадумались над такой интересной идеей. А потом Бальтазар решительно рубанул ладонью воздух и заявил:
– Я точно помню, что мы вызывали корабль! Наверное, чтобы доплыть домой. Иначе зачем?
– Но мы вызывали нашу лодку, маленькую… – неуверенно припомнил Каспар.
– Так вот же она! – напомнил им Мельхиор. – Маленькая лодка привела с собой большую! Это же хорошо! Хорошо ведь?
– Ну, на большой хватит места даже ему… – пихнул Каспара в бок Бальтазар. – Но тут вроде бы кто-то уже плывет…
– Матросы! – догадался Мельхиор. – К кораблю прилагаются матросы – это же естественно! Вот вы умеете управлять кораблем?
– Я… – поднял руку Каспар.
– Игрушечные кораблики не считаются, – мотнул головой Бальтазар.
– Почему? – обиделся Каспар.
– Потому что они ненастоящие.
– Ну, все мы в какой-то степени ненастоящие… – развел руками Мельхиор.
– Я лично настоящий, – отрубил Бальтазар. – Насчет вас не знаю – может, вы мне просто кажетесь.
– А почему не вы мне?… хррр-пс-пс-пс…
– Ну вот – он опять уснул.
– Может, весь мир снится такому же вот огромному и бородатому… а как его зовут?… – наморщил лоб Мельхиор.
– Я и твое-то имя не помню, – пожал плечами Бальтазар. – У тебя оно есть?
– Я помню, что меня как-то звали… только вот как?
– Ну что, вы приказали матросам отвезти нас домой? – проснулся Каспар.
– Нет, еще не успели.
– Я так долго спал, а вы еще не успели?!
– Ты спал всего полминуты.
Пока они препирались, «матросы» взирали на них с остолбенелыми лицами. Три старика разных рас, говорящие на каком-то непонятном языке, стали последней каплей в потоке странностей, обрушившемся на «Чайку» сегодня.
– Иваныч, кто это? – шепнул Угрюмченко.
– Вот уж не знаю… – ответил Колобков. – Негр какой-то, китаец… и еще этот бородатый, который все время засыпает… Серега, ты у нас полиглот – они по-каковски базарят-то?
– Это точно не есть немецкий, – категорично заявил Грюнлау.
– Хм-м-м… э-э-э, господа… – нерешительно обратился к старикам Сергей, поняв, что ему, как переводчику-любителю, придется брать на себя основную тяжесть переговоров. – Товарищи… эй, деды, я к вам обращаюсь!!!
Старики посмотрели на него, о чем-то спросили друг друга и снова завязали оживленную беседу. Похоже, так они могли разговаривать часами, а то и сутками. Чертанов растерянно обернулся и развел руками. Колобков нахмурился.
– Алло! – повернулся обратно Сергей, чувствуя под лопатками суровый взгляд шефа. – Господа спасенные, проявите хоть чуть-чуть уважения! Мы же вас все-таки из моря вытащили!
Старик, похожий на китайца, обернулся и что-то сказал на непонятном языке. Все трое замолчали и выжидающе уставились на него. Чертанов почувствовал, что ему не по себе.
– А… вы по-русски понимаете? – вежливо спросил он.
Старцы продолжали молча пялиться. По-русски они явно не понимали.
– And in English? Just one word? – попробовал Сергей.
Никакой реакции.
– Verstehen sie deutsch?… Herr Grjunlau, ich sehe, das dass nicht deutsch ist, aber vielleicht k?nnen sie ihn verstehen?
Старики по-прежнему ничего не поняли.
– Peut-?tre, en fran?ais? Les compagnons, vous parlez fran?ais?
– Да ни фига они не понимают! – махнул рукой Колобков. – Серега, у тебя еще много языков осталось?
– El espa?ol? Si dec?s en espa?ol? Y bien, por favor, digan que dec?s! – не отчаивался Чертанов.
Испанский тоже не вызвал положительной реакции.
– Acredito, sobre o portugu?s at? para perguntar que n?o seja necess?rio…
Каспар, Бальтазар и Мельхиор слушали очень внимательно. Но произнесенные слова ничего не пробудили в их памяти. Да, на всех этих языках Чертанов говорил примерно так же, как Грюнлау – по-русски (практики не хватало), но смысл-то понять можно было!
– Вам не кажется, что этот юноша пытается привлечь наше внимание? – предположил Каспар.
– В самом деле? – удивился Бальтазар. – А мне казалось, что он просто читает какое-то стихотворение…
– Нет-нет, уверен, эти смешные звуки – какой-то незнакомый язык, – помотал головой Мельхиор. – Давайте хотя бы покиваем, а то невежливо получается – он так старается, а мы не отвечаем.
Старики дружно закивали. Сергей, который к этому моменту закончил со всеми известными ему языками и перешел на русско-матерный, удивленно моргнул.
– По-моему, он недоволен, – поджал губы Бальтазар. – Может, он ожидал, что мы сделаем что-то другое? Вдруг он спрашивал, хотим ли мы вернуться в воду, а мы соглашаемся?
– Нет, нет, мы не хотим! – испугался Каспар.
Старики дружно замотали головами. Сергей удивился еще сильнее.
– Может, попрыгать на одной ножке?… – предложил Мельхиор.
– Не будем перебарщивать, – отказался Бальтазар.
– Послушайте, а разве эти матросы не должны были выучить наш язык? – нахмурил кустистые брови Каспар. – Ведь мы же вызвали их из другого мира, разве нет? Разве при переходе между мирами не даруется знание языка?
– Вероятно, в заклинание вкралась ошибка…
– Как и всегда, – мрачно согласился Бальтазар. – Мы опять что-то сделали не так.
– Но нам надо как-то объясниться с этими людьми… это ведь люди?
– Люди. Или кто-то, кто очень здорово под них замаскировался.
– А у тебя не осталось еще тех волшебных рыбок? – спросил Каспар.
– Где-то здесь были… – начал копаться по карманам Бальтазар. – Хотя нет. Больше нет. Тот демон украл последних. А я собирался сделать из них настоящее чудо!
– Ты собирался поджарить их и съесть.
– Да, но вкус был бы просто чудесным.
– Но ты ведь успел приготовить из них эликсир? Мы же не все истратили в прошлый раз?
– Да, помните, как тогда было весело?…
Три волшебника мечтательно заулыбались. А потом улыбки постепенно начали сползать…
– Я не помню, – угрюмо сказал Бальтазар.
– Я тоже, – согласился Каспар.
– А я не помню даже, о чем мы говорим, – признался Мельхиор. – Стареем, стареем…
– Чепуха! – фыркнул Бальтазар. – Мне всего… э-э-э… а сколько мне лет?
– Не помню. Но я самый старший! – поспешил заявить Каспар.
– То есть самый старый. А ты нашел эликсир?
– Какой эликсир? – удивился Бальтазар. – Ах да… Вот, последняя бутыль… Нет, это не она, это клюквенный пунш.
– М-м-м, пунш… – облизнулся Каспар, снимая с головы колпак. – Поторопись, мне холодно и сыро!
Из колпака выпало несколько кусочков льда и кусок зеленого вонючего сыра.
– Я этого туда не клал!… кажется… – засомневался Каспар.
Колобков подтолкнул Грюнлау локтем и прошептал:
– Глянь, Гюнтер, у бородатого в шапке лед и сыр!
– Вероятно, это есть какой-то фокус, – предположил немец. – Этот der alte… как же это есть по-русски… старик, должно быть, факир. Возможно, сейчас он вытаскивай из шляпа кролик?
Бальтазар тоже не терял времени даром. Из его карманов появилась бутылочка с живым пауком, баночка с измельченными личинками, баночка с икрой, засушенный эмбрион лемура, красочная раковина и, наконец-то, элегантная хрустальная бутыль с ярко-алой жидкостью. В воздухе сразу запахло клубникой и еще чем-то терпким.
– Сначала должен выпить ты, – сказал Бальтазар, протягивая Сергею бутыль.
Чертанов, разумеется, ничего не понял, но все-таки открыл пробку и нерешительно принюхался. Потом сделал глоток. Еще один. А потом начал торопливо вливать в себя магический эликсир, аж причмокивая от удовольствия.
Старцы несколько секунд смотрели на это, мерно покачивая головами, как китайские болванчики. Каспар было всхрапнул, но очередной приступ нарколепсии прошел быстро.
– Я добавил для вкуса немного корицы и клубничную настойку, – гордо заявил Бальтазар. – Хотел еще укропа добавить, но он куда-то подевался.
– Да… подевался куда-то… – как-то странно отвел глаза Каспар, торопливо вытряхивая из бороды застрявшие укропные веточки.
– Послушайте, а разве эту жидкость можно пить в таких количествах? – спохватился Мельхиор. – Я думал, больше одного глотка нельзя…
– Да, нужно делать только один глоток, – подтвердил Бальтазар. – А если выпить много, человек, знающий несколько языков… ну, хотя бы пять-шесть, сможет говорить с любым разумным существом на его наречии.
– А если он не знает так много?
– Тогда умрет. Или хотя бы… нет, обязательно умрет.
Сергей допил до конца и вернул волшебникам бутыль. На дне плескалось всего несколько капель. Мельхиор заботливо поводил у него перед глазами рукой, густо увитой фиолетовыми венами.
– Все в порядке, он даже не ослеп, – рассеянно кивнул Бальтазар. – Я же говорил, что эликсир хороший.
– Двое предыдущих испытуемых умерли, третий сошел с ума, а с четвертого слезла кожа, – напомнил Мельхиор.
– А пятый превратился в пустельгу! – заявил Каспар.
– Это ты его превратил, – помотал головой Мельхиор. – Он даже не успел глотнуть.
– Подумаешь, не так поставил пальцы… – надулся Каспар. – Я бы превратил обратно, но он улетел…
– Потому что ты начал стрелять в него из лука.
– Я увидел хищную птицу и выстрелил! Что я еще должен был делать? Это же дикий зверь! Он мог убить мою дочь!
– У тебя же нет дочери.
– А могла бы быть!
– Тут еще хватит на троих, – сунул нос в бутыль Бальтазар. – Но только по глоточку.
– На вкус недурно… – чмокнул губами Каспар, сделав свой глоток. – Знаешь, ты варишь отличные эликсиры! Ты не пробовал сделать из этого профессию?
– Пробовал. И сделал. Ты что, опять забыл, старый болван?
– Наговор! Я никогда ничего не забываю! Кстати, как тебя зовут?
– По-моему, начинает действовать, – задумался Мельхиор. – Я чувствую, как в голове что-то копошится…
– Старый дурак, ты опять подцепил вшей! Не подходи ко мне близко! – заворчал совершенно лысый Бальтазар.
– Нет, это слова нового языка. Вот, смотри: «Kak poghivaesh?»
Сергей, услышав из уст старого негра знакомую речь, понял – эти проклятые деды просто над ним издеваются, а сами отлично говорят по-русски. Он недовольно скривился и высказал все, что о них думает. Двух слов вполне хватило.
– Что ты ему сказал? – уголком рта спросил Каспар.
– Я задал вежливый вопрос, не имеющий смысла. Знаешь, один из тех, которые задают, чтобы поддерживать беседу.
– А, что-то вроде: «Не беспокоит ли вас грыжа?», да?