Страница:
– Устраивает, – кивнул парень.
А что ж ему не устраивать? По своим следам всегда можно вернуться туда, откуда пришел, было бы желание. Да убегать, если дело обернется не так, как задумывалось, будет легче.
– Они точно будут здесь нас ждать? – почесал бороду Гуннар. Народу Холмов он не доверял. Хорошо, что динни ши не понимали его слов, произнесенных на северном языке.
– Обещали… – новгородец пожал плечами. – А если и уйдут… Это может нас остановить?
– Нет! Клянусь той гадюкой, которую подвесили над связанным Локи!
– Меня так вообще ничего не остановит, – Олаф пристроил ножны с мечом за спиной, и все примерялся – удобно ли выхватывать оружие, хватит ли длины руки.
Игни только крякнул. Да его никто и не спрашивал – молодой, право голоса на воинском совете заслужить еще надо. Вратко от всей души надеялся, что он-то заслужил уважение старших и более опытных товарищей. Уж во всяком случае, рот ему никто не затыкает, и подзатыльник отвесить не примеряется.
– До леса я иду первым, – тоном, не терпящим возражений, сказал кормщик. – Следом Подарок, потом Игни. Замыкает Олаф.
Новгородец рассеяно кивнул. Он во все глаза рассматривал склон ближнего холма и колючие заросли терна, выискивая подтверждение или опровержение слов волшебниц. Ну, никак не мог поверить парень в то, что время течет под холмами и над холмами по-разному. Да и кто смог бы? Тут нужно быть или настолько высокоученым, превзошедшим разные мудрые науки, о который заезжие в Новгород греческие купцы только вскользь упоминали, или верить услышанному всем сердцем, сильнее, чем христианские в Страшный Суд. А словен, как водится, должен сперва пощупать, а потом уж поверить.
Вот он и щупал. Пока глазами.
Ясеневый лес, уходящий вверх по склону, дышал сыростью. Кое-где у основания стволов серел непротаявший снег. Неужели это от его заклинания? «Встань туман студеный, стылый след укутай…» Если да, то и вправду, прошло сутки-двое, не больше – под небом, затянутым низкими тяжелыми тучами, снег может пролежать столько даже в вересне[24]. А если нет? Вдруг, в Нортумбрии такая погода – самая обыкновенная для середины осени? Сырая листва под ногой, холодные капли с листьев, мутный белесый туман, стелющийся между деревьев…
«Что ж, – рассудил Вратко. – Пускай мокреть, пускай холод, зато следы лучше видно. Ведь, хочешь, не хочешь, а придется становиться следопытом – на викингов надежды никакой. Гуннар, поди, может различить до десятка цветов неба над окоемом, предсказывая бурю или безветрие, по оттенку воды скажет глубину моря, а по запаху ветерка – далеко ли до берега, но в лесу его хватает только на то, чтобы ходить не ломая хворост под ногами. А Олаф, и того хуже, то и дело цепляется курткой за ветки терновника, а после шипит себе под нос неразборчивые ругательства».
Они шагали «гуськом». Кормщик нес Злое Жало наперевес, будто бы каждый миг ожидая нападения. Густая трава мягко подавалась под сапогами. Эх, летом бы здесь поваляться, рухнуть лицом вниз и дышать, дышать, дышать… Но сейчас при одной мысли о том, чтобы упасть в траву, парень поежился – голенища очень быстро промокли. То ли дождь недавно прошел, то ли туман садится. Скорее, все-таки, туман. Да какой! Плотный, поземный, густой, как молоко. Он наползал на холмы, как прилив на прибрежные скалы, медленно и неотвратимо. Длинные языки его выползали из того самого леса, что отделял Полые Холмы от Дервента и оседлавшего реку Стэмфордабрюгьера, леса, в глубине которого прячется убогая хижина, приспособленная заговорщиками для своих встреч. Если уж искать Хродгейра, то начинать нужно оттуда.
– Смотри, Подарок! – Гуннар ткнул концом копья под ноги.
Словен подошел, наклонился. Пригляделся. Да. Точно. Земля взрыта, повсюду разбросаны комья, трава вырвана с корнем. Вратко наклонился приподнял ошметок дерна, попробовал пристроить его на место.
– Зачем это ты? – удивленно проговорил Игни.
– А! Сам не знаю… – отмахнулся новгородец.
Ямка выглядела округлой, будто срезанной. Точно! Вот оно – отпечаток подковы. Рядом еще один. Выходит, именно здесь Хродгейр сцепился с рыцарями Эдгара Эдвардссона.
– Отойдите все! – решительно скомандовал словен, опускаясь на четвереньки…
Викинги повиновались. Они отлично знали свои слабые стороны и не пытались даже ничего советовать уроженцу далекой Гардарики.
Света не хватало: солнечные лучи с трудом пробивались сквозь заслон дождевых туч, теряя при этом почти всю силу, а тут еще и туман наполнял воздух влажной дымкой. Но Вратко ясно различал отпечатки копыт… Ого! А вот и ступня. Пятка впечаталась глубоко. Возможно, человек стремительно разворачивался. Зачем? Ответ очевиден. Для удара мечом.
Словен пополз, как огромный, нескладный жук. Крови не видно. Ну, так это неудивительно: чародейский снег, потом дождь. Хотя… Дождя, могло и не быть.
Еще след!
А вот и буроватый стебелек. Кровь?
Парень потер травинку пальцем. Нет, просто пожухла к осени.
Туман сгущался. Приходилось едва ли не упираться носом в землю. Как собака или как мышкующий лисовин. Вратко усмехнулся, представив себя с хвостом и настороженными ушами.
Глупости какие в голову лезут! А надо делом заниматься.
Он снова пополз, забирая по кругу около найденных отпечатков сапог. Ничего… Никаких иных отметин – только выковырянный дерн и смятая трава. Ни звена от кольчуги, ни осколка от клинка, ни щепки от щита.
Может, это и хорошо?
Хродгейра взяли в плен. Оглушили или договорились полюбовно, это уже не важно…
Нужно сказать викингам.
– Гуннар! – негромко позвал Вратко.
Тишина. Никакого ответа.
– Гуннар!! – пришлось крикнуть погромче.
Вроде бы кто-то откликнулся. Но звук казался слабым, будто бы он пробивался сквозь мешковину.
Ну да, ну да… Это туман. Он всегда глушит, скрадывает любой шум.
Не зря, когда идешь в сырой мгле, душу охватывает страх. Будто бы любой враг может незаметно подкрасться и наброситься на тебя. Зверь какой-нибудь: волк там или медведь. Леший или кикимора болотная, чудо-юдо на мягких лапах… Кое-кто, пытаясь взбодриться, начинает громко петь, разговаривать сам с собой в полный голос, но от этого легче не делается. Голос не успевает пролететь и пары шагов, как вязнет, теряется, как будто глушит тебя кто-то. Или что-то.
Вратко поежился. Не хотелось бы заблудиться, и потерять своих.
Парень быстро пошел в направлении, откуда послышался ответ Гуннара.
Да где же эти викинги? Сколько можно идти!
– Гуннар! Олаф! Игни! – словен прислушался и вновь позвал. – Игни! Гуннар! Олаф!
Ничего.
Мертвая тишина. Липкая, обволакивающая.
– Олаф!!! – заорал Вратко изо всех сил.
– …о-о… – донеслось справа.
Словен побежал на звук, тщетно старясь придушить зарождающийся ужас. Никого!
– Гуннар!!!
– …ра-а-а…
Теперь уже слева.
Да что же это такое!
Неужели заблудился?
И что теперь делать?
Новгородец заметался.
В глубине души он понимал, что совершает большую ошибку. Нужно бы передвигаться неторопливо, находя приметные знаки – камни, кусты, промоины в земле. Кричать громко и протяжно. Можно не звать никого по имени, а просто тянуть один и тот же звук. Так викинги гудят в рог, когда их дреки попадает в туман.
Но он испугался, и ничего не мог с собой поделать.
Бросался вправо, влево, вперед, назад.
Падал, вскакивал и вновь бежал.
Меч Рагнара бился о лодыжку, норовил попасть между ног – не из-за него ли Вратко свалился во второй раз?
Скоро он окончательно потерял направление, и даже под пытками не сказал бы, где север, где юг, в какой стороне лес, а в какой – холмы.
Это же надо! Корчил из себя следопыта, хвастался – хоть и не вслух еще, наглости не хватило – перед товарищами, что запросто по лесу ходит… И что? Потерялся, как оголец голоштанный!
В отчаянии Вратко упал на колени и завыл, разбивая кулаки о невесть откуда взявшийся шершавый валун.
– Дурень! Дурень! Куда ты теперь?
На глаза навернулись слезы бессилия.
Острые камешки впивались в кожу, порты промокли насквозь и пропитались водой. Капли влаги оседали на волосах.
Наконец парень застыл, вцепившись пальцами в метелочки травы. Жесткий, колючие кисточки странным образом успокаивали.
«Может, это одна из волшебных трав, которые Керидвена в котел сыпала? – проскользнула глупая мысль. – Ну, тебе-то они не помогут. И никто не поможет.
Рассчитывать не на кого. Сам себя не спасешь – никто не спасет».
За плотной пеленой тумана послышался шорох.
Вратко прислушался.
Показалось?
Нет. Опять…
Вроде как чавканье какое… Будто сырая земля прогибается под тяжелой стопой.
– Ола… – начал парень и осекся.
А если не Олаф? Мало ли кто может блуждать в тумане. Какая надежда, что этот «кто-то» окажется дружелюбным?
А вдруг это вообще не человек?
Зверь лесной. Память услужливо подсказала – в здешних краях здоровенный медведь кормится. Крупный самец. С одной стороны, не так и плохо – других медведей он не потерпит в «своем» лесу, но с другой – встречать с ним еще раз ой как не хочется.
Может олень? Или лось?
Нет, с чего бы они здесь бродили? Копытный зверь опасается хищников, от тумана уйдет на верхушку холма.
А если нелюдь?
Вон викинги надо и не надо троллей поминают…
Насколько Вратко успел разобраться, тролли – уродливые твари, выше самого могучего человека, и в плечах шире. Тупые и злобные. Так и норовят поймать одинокого путника и сожрать живьем. Правда, умелый воин, вооруженный доброй сталью, защищенный оберегами – лучше всего маленьким Мйольниром, отлитым из золота или серебра, – может их не бояться, но он-то, купеческий сын из Новгорода ни оберегом не запасся, ни мечом владеть толком не выучился.
И все равно, к любой неожиданности лучше подготовиться заранее.
Вратко вытащил меч из ножен. Обвитая кожаным ремешком рукоять прильнула к ладони, как родная. Словен выставил клинок перед собой, медленно обернулся, изо всех вслушиваясь в туман.
Показалось?
Если так, то хорошо. Парень не чувствовал в себе великих способностей сражаться с нелюдями, да и просто с диким зверем.
Тишина.
Дыхание Вратко понемногу выровнялось, сердце перестало колотиться о ребра.
«Надо что-то делать. Не век же стоять на одном месте? Под лежачий камень вода не течет».
Лучше всего, конечно, забраться на холм. Насколько словен помнил, туман стелился по земле – выше головы пешего человека, но не на много. Всадник, пожалуй, уже выглядывать может, особенно, если в стременах приподнимется. Значит, заполняя низины – овраги, долины, яры, лощины – мгла не сможет подняться до вершины холма. Вот там следует переждать. Набрать хвороста да развести костер. Кремень с огнивом лежат в кожаном мешочке на поясе, в сумке, переброшенной через плечо, половина копченого кролика и плоская лепешка – динни ши не пекут хлеб в печах, а жарят на раскаленных камнях, во фляге-долбленке плещется вода из подземного источника – холодная и вкусная.
Знать бы только, в какую сторону идти нужно…
Вратко потоптался на месте, повздыхал, пораскинул умом. А потом зашагал прямо, положившись на удачу. Не зря Хродгейр говорил когда-то:
Выйдет к холму, попробует вскарабкаться по склону – только бы не слишком крутой был бы уклон. А выйдет к лесу… Где наша не пропадала! В лесу тоже жить можно.
«Залезу на дерево, осмотрюсь. Глядишь, и до утра пересижу… Или ветер поднимется, разгонит туман. А может, мне поколдовать стоит? Вису сказать. Ведь удавалось до сих пор».
Задумавшись, парень споткнулся и едва не упал. Пришлось опереться на меч, словно на клюку. Лезвие ушло в землю, с хрустом перерезая корешки, скрежеща по мелким камешкам. Казалось, благородная сталь даже застонала от боли. Вратко вскочил, выдернул клинок, вытер его рукавом, извинившись, что по оплошности допустил надругательство над добрым оружием.
За стеной тумана что-то «гукнуло» и замолчало, будто задохнувшись.
Кто там бродит?
Может, викинги его ищут? Тогда хорошо бы окликнуть.
А если враги или неведомые чудища?
Парень задержал дыхание, прислушиваясь.
Вроде бы, никого поблизости нет. Но туман обманчив…
Продолжая внимательно прислушиваться к каждому шороху, новгородец шел дальше.
Шагал и шагал.
Вначале пытался считать шаги, но понял, что отвлекается, а нужно быть настороже.
Бросил.
Остановился передохнуть. Огляделся. Похоже, земля по правую руку заметно повышалась. Неужели склон холма? Получается, вместо того, чтобы идти вперед, Вратко возвращался?
И что теперь делать? Искать вход в жилища динни ши? Дать повод Лохлайну обвинять словена в трусости: мол, больше всех кричал, а сам испугался врагов и назад вернулся, бросив товарищей?
Поджарый волк вынырнул из тумана неожиданно и бесшумно, подобно призраку.
Вратко вскрикнул и несколько раз взмахнул мечом, крестя воздух направо и налево.
И только потом сообразил, что зверь не нападает. Хищник присел на задние лапы и внимательно смотрел на человека медово-желтыми глазами. Его морду украшала изрядная проседь, словно у почтенного отца многочисленного семейства.
Новгородец узнал зверя.
Этот загадочный волк спас его от медведя несколько дней назад. Ошибки быть не могло – светло-серая с проседью шкура, проплешина шрама над левым глазом, заостренные уши, рыжеватые пятна подпала на морде. Когда всю ночь простоял со зверем «лицом к лицу», попробуй забудь его… И главное, глаза. Умные, напоминающие человеческие. Цвет их вызывал воспоминания об отборном липовом меде, самом лучшем, из тех колод, что доставляли бортники из-под Полоцка.
– Поди прочь! – воскликнул Вратко, замахиваясь мечом. Все-таки лучше прогнать волчару, несмотря на видимое его добродушие.
Бирюк даже не дрогнул. Только моргнул и наклонил голову.
– Уходи!
С таким же успехом можно было бы разговаривать с корягой. Или валуном.
Парень решил зайти с другой, так сказать, стороны.
– Ты кто? – спросил он зверя, слегка наклоняясь вперед. Меч, понятное дело, словен убирать не спешил.
Волк молчал. Только слегка приоткрыл пасть, показывая вершковые клыки. На их желтоватой поверхности поблескивала слюна, одна капелька которой повисла на губе.
– Как тебя кличут? Что ты от меня хочешь?
Тишина. И внимательный взгляд желтых глаз.
– Молчишь, волчара?.. Ну, чего ты хочешь от меня? Зачем пришел?
Зверь одним движением поднялся на ноги. Вот только что сидел, а тут уже стоит.
Вратко даже не успел испугаться и отшатнуться.
– Ты что это? – опасливо протянул словен.
Волк повернулся боком и… Парню захотелось протереть глаза, ибо грозный хищник махнул хвостом. Раз. Потом второй. Шагнул в сторону. Повернул лобастую голову к человеку, снова вильнул хвостом. Вратко невольно улыбнулся: матерый зверюга, а ведет себя, как дворовая собака.
– Мне за тобой, что ли, идти?
Новый взмах мохнатого хвоста.
– Ну, веди, ежели так…
Серый развернулся и скрылся в тумане.
«И как же я за тобой идти должен? Нюхом след брать?»
Парень нерешительно потоптался на месте, но все-таки решил направиться в указанном волком направлении. После всего, что он повидал и узнал, бояться предательства со стороны обычного зверя казалось смешным. Меч он по-прежнему держал наготове. Мало ли кто или что повстречается на пути?
Волк дал себя увидеть через несколько шагов. Вынырнул из белесой мглы, «улыбнулся», блеснув клыками, вновь поманил за собой.
Словен шагал, недоумевая. Слишком много вопросов, слишком мало ответов.
Что это за зверь? Откуда взялся? Почему благоволит к нему, купеческому сыну из Новгорода? Неужели в Англии мало своих парней, которые нуждаются в помощи?
Черный провал пещеры открылся неожиданно. Полная завеса тумана позволила его разглядеть с расстояния двух шагов, не больше. Дыра зияла в пологом откосе, как глазница в черепе, отбеленном временем и непогодами.
Вратко присвистнул. Покосился на волка.
Серый сидел рядом с провалом, чуть выше его по склону, «улыбаясь» до ушей и вывалив из пасти розовый длинный язык. Уши, стоящие торчком и шевелящийся в траве кончик хвоста будто говорили: как, нравится, заработал я горбушку и кусок мяса?
– Ну, спасибо, дорогой, удружил… – новгородец изобразил шутливый поклон. – Ты меня в Полые Холмы вернуть надумал?
Волк молчал. Да и что он мог сказать? Тварь бессловесная… Хотя и умная, бесспорно.
Парень внимательно, насколько позволяла туманная пелена, оглядел окрестности. Оврага нет и в помине. Терновника тоже. Значит, Лохлайн с верными дружинниками не ждет его там, в темноте.
А кто ждет?
Из пещеры тянуло холодом и сыростью.
А это что такое?
Дерн у входа истоптан и взрыт. Не так, как на поле боя… Скорее всего, здесь прошли люди. До десятка, точнее сказать трудно. Просто прошли, не торопясь. Значит, не убегали, но и сами не преследовали никого. Если подумать, то можно даже сделать вывод, что шли они осторожно. Налегали больше на носки, чем на пятки. Видно, опасались подвоха. Что ж… Он и сам боится неизвестности. Английская земля таит в себе столько опасностей, что русич и помыслить не мог раньше.
Волк зевнул, привлекая внимание.
– Чего тебе?
Зверь поскреб лапами край дыры.
– Мне туда?
Взмах хвоста.
Ну, это вообще ни в какие ворота не лезет! Привел, приглашает зайти…
Вряд ли это волчье логово – слишком широкий лаз, слишком доступный для любого врага: и человека, и медведя, и рыси.
Парень прислушался. В пещере царила тишина.
– В темноту не полезу… – сварливо сказал он волку.
Хищник улегся, примостив голову на передних лапах. Он не возражал. Свою работу сделал, а там будь что будет.
Вратко сломал несколько веток с темнеющего сквозь туман куста. Лещина, скорее всего. Хотя орехов не видно. Скрутил далекое подобие веника, хотя пытался на самом деле сотворить факел. После нескольких безуспешных попыток разжечь сырую древесину от тлеющего в труте огонька, словен вспомнил рассказы стрыя Незвана, что надо делать, если тебя дождь в лесу застиг, и надо согреться во что бы то ни стало.
Ножом, который дал ему Хродгейр перед последней схваткой с людьми Модольвахевдинга, парень сострогал отсыревший слой древесины с ветки, сломанной уже давно и успевшей засохнуть. Зверь какой-то или человек ее обломал, никто бы уже сейчас не сказал, а вот гляди ж ты, пригодилась… Несколько тонких стружек из сухой сердцевины Вратко собрал в горсть, немного примял и, пристроил сверху на трут, высек искру… Осторожно раздул слабенькое пламя. Щепки загорелись невысоким, но ровным пламенем.
Несколько мгновений он колебался – а не остаться ли здесь? Добавить в костер хвороста, сесть, погреться, отдохнуть. Но потом решительно отогнал трусливые мысли и поднес связку веток к огню.
Факел долго не хотел разгораться. Шипел, брызгался, пускал пар.
Наконец пламя, сперва лизавшее кору осторожно и как бы нехотя, закрепилось, уверенно побежало по веткам. Как поселенцы на новом берегу. Первое поколение живет еще с оглядкой на покинутую родину и всегда готово подхватить нажитое добро и отправиться восвояси, а уж второе устраивается навсегда – пашня, борти, колодцы и мостки над ручьями, чтоб переходить и ног не замочить.
Бросив прощальный взгляд на волка, Вратко выставил перед собой меч в правой руке, а факел в левой, и шагнул в пещеру.
Глава 5. Спящие богатыри
А что ж ему не устраивать? По своим следам всегда можно вернуться туда, откуда пришел, было бы желание. Да убегать, если дело обернется не так, как задумывалось, будет легче.
– Они точно будут здесь нас ждать? – почесал бороду Гуннар. Народу Холмов он не доверял. Хорошо, что динни ши не понимали его слов, произнесенных на северном языке.
– Обещали… – новгородец пожал плечами. – А если и уйдут… Это может нас остановить?
– Нет! Клянусь той гадюкой, которую подвесили над связанным Локи!
– Меня так вообще ничего не остановит, – Олаф пристроил ножны с мечом за спиной, и все примерялся – удобно ли выхватывать оружие, хватит ли длины руки.
Игни только крякнул. Да его никто и не спрашивал – молодой, право голоса на воинском совете заслужить еще надо. Вратко от всей души надеялся, что он-то заслужил уважение старших и более опытных товарищей. Уж во всяком случае, рот ему никто не затыкает, и подзатыльник отвесить не примеряется.
– До леса я иду первым, – тоном, не терпящим возражений, сказал кормщик. – Следом Подарок, потом Игни. Замыкает Олаф.
Новгородец рассеяно кивнул. Он во все глаза рассматривал склон ближнего холма и колючие заросли терна, выискивая подтверждение или опровержение слов волшебниц. Ну, никак не мог поверить парень в то, что время течет под холмами и над холмами по-разному. Да и кто смог бы? Тут нужно быть или настолько высокоученым, превзошедшим разные мудрые науки, о который заезжие в Новгород греческие купцы только вскользь упоминали, или верить услышанному всем сердцем, сильнее, чем христианские в Страшный Суд. А словен, как водится, должен сперва пощупать, а потом уж поверить.
Вот он и щупал. Пока глазами.
Ясеневый лес, уходящий вверх по склону, дышал сыростью. Кое-где у основания стволов серел непротаявший снег. Неужели это от его заклинания? «Встань туман студеный, стылый след укутай…» Если да, то и вправду, прошло сутки-двое, не больше – под небом, затянутым низкими тяжелыми тучами, снег может пролежать столько даже в вересне[24]. А если нет? Вдруг, в Нортумбрии такая погода – самая обыкновенная для середины осени? Сырая листва под ногой, холодные капли с листьев, мутный белесый туман, стелющийся между деревьев…
«Что ж, – рассудил Вратко. – Пускай мокреть, пускай холод, зато следы лучше видно. Ведь, хочешь, не хочешь, а придется становиться следопытом – на викингов надежды никакой. Гуннар, поди, может различить до десятка цветов неба над окоемом, предсказывая бурю или безветрие, по оттенку воды скажет глубину моря, а по запаху ветерка – далеко ли до берега, но в лесу его хватает только на то, чтобы ходить не ломая хворост под ногами. А Олаф, и того хуже, то и дело цепляется курткой за ветки терновника, а после шипит себе под нос неразборчивые ругательства».
Они шагали «гуськом». Кормщик нес Злое Жало наперевес, будто бы каждый миг ожидая нападения. Густая трава мягко подавалась под сапогами. Эх, летом бы здесь поваляться, рухнуть лицом вниз и дышать, дышать, дышать… Но сейчас при одной мысли о том, чтобы упасть в траву, парень поежился – голенища очень быстро промокли. То ли дождь недавно прошел, то ли туман садится. Скорее, все-таки, туман. Да какой! Плотный, поземный, густой, как молоко. Он наползал на холмы, как прилив на прибрежные скалы, медленно и неотвратимо. Длинные языки его выползали из того самого леса, что отделял Полые Холмы от Дервента и оседлавшего реку Стэмфордабрюгьера, леса, в глубине которого прячется убогая хижина, приспособленная заговорщиками для своих встреч. Если уж искать Хродгейра, то начинать нужно оттуда.
– Смотри, Подарок! – Гуннар ткнул концом копья под ноги.
Словен подошел, наклонился. Пригляделся. Да. Точно. Земля взрыта, повсюду разбросаны комья, трава вырвана с корнем. Вратко наклонился приподнял ошметок дерна, попробовал пристроить его на место.
– Зачем это ты? – удивленно проговорил Игни.
– А! Сам не знаю… – отмахнулся новгородец.
Ямка выглядела округлой, будто срезанной. Точно! Вот оно – отпечаток подковы. Рядом еще один. Выходит, именно здесь Хродгейр сцепился с рыцарями Эдгара Эдвардссона.
– Отойдите все! – решительно скомандовал словен, опускаясь на четвереньки…
Викинги повиновались. Они отлично знали свои слабые стороны и не пытались даже ничего советовать уроженцу далекой Гардарики.
Света не хватало: солнечные лучи с трудом пробивались сквозь заслон дождевых туч, теряя при этом почти всю силу, а тут еще и туман наполнял воздух влажной дымкой. Но Вратко ясно различал отпечатки копыт… Ого! А вот и ступня. Пятка впечаталась глубоко. Возможно, человек стремительно разворачивался. Зачем? Ответ очевиден. Для удара мечом.
Словен пополз, как огромный, нескладный жук. Крови не видно. Ну, так это неудивительно: чародейский снег, потом дождь. Хотя… Дождя, могло и не быть.
Еще след!
А вот и буроватый стебелек. Кровь?
Парень потер травинку пальцем. Нет, просто пожухла к осени.
Туман сгущался. Приходилось едва ли не упираться носом в землю. Как собака или как мышкующий лисовин. Вратко усмехнулся, представив себя с хвостом и настороженными ушами.
Глупости какие в голову лезут! А надо делом заниматься.
Он снова пополз, забирая по кругу около найденных отпечатков сапог. Ничего… Никаких иных отметин – только выковырянный дерн и смятая трава. Ни звена от кольчуги, ни осколка от клинка, ни щепки от щита.
Может, это и хорошо?
Хродгейра взяли в плен. Оглушили или договорились полюбовно, это уже не важно…
Нужно сказать викингам.
– Гуннар! – негромко позвал Вратко.
Тишина. Никакого ответа.
– Гуннар!! – пришлось крикнуть погромче.
Вроде бы кто-то откликнулся. Но звук казался слабым, будто бы он пробивался сквозь мешковину.
Ну да, ну да… Это туман. Он всегда глушит, скрадывает любой шум.
Не зря, когда идешь в сырой мгле, душу охватывает страх. Будто бы любой враг может незаметно подкрасться и наброситься на тебя. Зверь какой-нибудь: волк там или медведь. Леший или кикимора болотная, чудо-юдо на мягких лапах… Кое-кто, пытаясь взбодриться, начинает громко петь, разговаривать сам с собой в полный голос, но от этого легче не делается. Голос не успевает пролететь и пары шагов, как вязнет, теряется, как будто глушит тебя кто-то. Или что-то.
Вратко поежился. Не хотелось бы заблудиться, и потерять своих.
Парень быстро пошел в направлении, откуда послышался ответ Гуннара.
Да где же эти викинги? Сколько можно идти!
– Гуннар! Олаф! Игни! – словен прислушался и вновь позвал. – Игни! Гуннар! Олаф!
Ничего.
Мертвая тишина. Липкая, обволакивающая.
– Олаф!!! – заорал Вратко изо всех сил.
– …о-о… – донеслось справа.
Словен побежал на звук, тщетно старясь придушить зарождающийся ужас. Никого!
– Гуннар!!!
– …ра-а-а…
Теперь уже слева.
Да что же это такое!
Неужели заблудился?
И что теперь делать?
Новгородец заметался.
В глубине души он понимал, что совершает большую ошибку. Нужно бы передвигаться неторопливо, находя приметные знаки – камни, кусты, промоины в земле. Кричать громко и протяжно. Можно не звать никого по имени, а просто тянуть один и тот же звук. Так викинги гудят в рог, когда их дреки попадает в туман.
Но он испугался, и ничего не мог с собой поделать.
Бросался вправо, влево, вперед, назад.
Падал, вскакивал и вновь бежал.
Меч Рагнара бился о лодыжку, норовил попасть между ног – не из-за него ли Вратко свалился во второй раз?
Скоро он окончательно потерял направление, и даже под пытками не сказал бы, где север, где юг, в какой стороне лес, а в какой – холмы.
Это же надо! Корчил из себя следопыта, хвастался – хоть и не вслух еще, наглости не хватило – перед товарищами, что запросто по лесу ходит… И что? Потерялся, как оголец голоштанный!
В отчаянии Вратко упал на колени и завыл, разбивая кулаки о невесть откуда взявшийся шершавый валун.
– Дурень! Дурень! Куда ты теперь?
На глаза навернулись слезы бессилия.
Острые камешки впивались в кожу, порты промокли насквозь и пропитались водой. Капли влаги оседали на волосах.
Наконец парень застыл, вцепившись пальцами в метелочки травы. Жесткий, колючие кисточки странным образом успокаивали.
«Может, это одна из волшебных трав, которые Керидвена в котел сыпала? – проскользнула глупая мысль. – Ну, тебе-то они не помогут. И никто не поможет.
Рассчитывать не на кого. Сам себя не спасешь – никто не спасет».
За плотной пеленой тумана послышался шорох.
Вратко прислушался.
Показалось?
Нет. Опять…
Вроде как чавканье какое… Будто сырая земля прогибается под тяжелой стопой.
– Ола… – начал парень и осекся.
А если не Олаф? Мало ли кто может блуждать в тумане. Какая надежда, что этот «кто-то» окажется дружелюбным?
А вдруг это вообще не человек?
Зверь лесной. Память услужливо подсказала – в здешних краях здоровенный медведь кормится. Крупный самец. С одной стороны, не так и плохо – других медведей он не потерпит в «своем» лесу, но с другой – встречать с ним еще раз ой как не хочется.
Может олень? Или лось?
Нет, с чего бы они здесь бродили? Копытный зверь опасается хищников, от тумана уйдет на верхушку холма.
А если нелюдь?
Вон викинги надо и не надо троллей поминают…
Насколько Вратко успел разобраться, тролли – уродливые твари, выше самого могучего человека, и в плечах шире. Тупые и злобные. Так и норовят поймать одинокого путника и сожрать живьем. Правда, умелый воин, вооруженный доброй сталью, защищенный оберегами – лучше всего маленьким Мйольниром, отлитым из золота или серебра, – может их не бояться, но он-то, купеческий сын из Новгорода ни оберегом не запасся, ни мечом владеть толком не выучился.
И все равно, к любой неожиданности лучше подготовиться заранее.
Вратко вытащил меч из ножен. Обвитая кожаным ремешком рукоять прильнула к ладони, как родная. Словен выставил клинок перед собой, медленно обернулся, изо всех вслушиваясь в туман.
Показалось?
Если так, то хорошо. Парень не чувствовал в себе великих способностей сражаться с нелюдями, да и просто с диким зверем.
Тишина.
Дыхание Вратко понемногу выровнялось, сердце перестало колотиться о ребра.
«Надо что-то делать. Не век же стоять на одном месте? Под лежачий камень вода не течет».
Лучше всего, конечно, забраться на холм. Насколько словен помнил, туман стелился по земле – выше головы пешего человека, но не на много. Всадник, пожалуй, уже выглядывать может, особенно, если в стременах приподнимется. Значит, заполняя низины – овраги, долины, яры, лощины – мгла не сможет подняться до вершины холма. Вот там следует переждать. Набрать хвороста да развести костер. Кремень с огнивом лежат в кожаном мешочке на поясе, в сумке, переброшенной через плечо, половина копченого кролика и плоская лепешка – динни ши не пекут хлеб в печах, а жарят на раскаленных камнях, во фляге-долбленке плещется вода из подземного источника – холодная и вкусная.
Знать бы только, в какую сторону идти нужно…
Вратко потоптался на месте, повздыхал, пораскинул умом. А потом зашагал прямо, положившись на удачу. Не зря Хродгейр говорил когда-то:
До сих пор ему везло. Должно повезти и сейчас.
– Ньёрда Дар отчаянный
Дружит, знать, с удачею:
Рыбья зыбь отторгла
Вздыбленными волнами,
Лестно пощадило
Блеска лезвий игрище…
Верно други верили —
Зверь не тронет храброго.
Выйдет к холму, попробует вскарабкаться по склону – только бы не слишком крутой был бы уклон. А выйдет к лесу… Где наша не пропадала! В лесу тоже жить можно.
«Залезу на дерево, осмотрюсь. Глядишь, и до утра пересижу… Или ветер поднимется, разгонит туман. А может, мне поколдовать стоит? Вису сказать. Ведь удавалось до сих пор».
Задумавшись, парень споткнулся и едва не упал. Пришлось опереться на меч, словно на клюку. Лезвие ушло в землю, с хрустом перерезая корешки, скрежеща по мелким камешкам. Казалось, благородная сталь даже застонала от боли. Вратко вскочил, выдернул клинок, вытер его рукавом, извинившись, что по оплошности допустил надругательство над добрым оружием.
За стеной тумана что-то «гукнуло» и замолчало, будто задохнувшись.
Кто там бродит?
Может, викинги его ищут? Тогда хорошо бы окликнуть.
А если враги или неведомые чудища?
Парень задержал дыхание, прислушиваясь.
Вроде бы, никого поблизости нет. Но туман обманчив…
Продолжая внимательно прислушиваться к каждому шороху, новгородец шел дальше.
Шагал и шагал.
Вначале пытался считать шаги, но понял, что отвлекается, а нужно быть настороже.
Бросил.
Остановился передохнуть. Огляделся. Похоже, земля по правую руку заметно повышалась. Неужели склон холма? Получается, вместо того, чтобы идти вперед, Вратко возвращался?
И что теперь делать? Искать вход в жилища динни ши? Дать повод Лохлайну обвинять словена в трусости: мол, больше всех кричал, а сам испугался врагов и назад вернулся, бросив товарищей?
Поджарый волк вынырнул из тумана неожиданно и бесшумно, подобно призраку.
Вратко вскрикнул и несколько раз взмахнул мечом, крестя воздух направо и налево.
И только потом сообразил, что зверь не нападает. Хищник присел на задние лапы и внимательно смотрел на человека медово-желтыми глазами. Его морду украшала изрядная проседь, словно у почтенного отца многочисленного семейства.
Новгородец узнал зверя.
Этот загадочный волк спас его от медведя несколько дней назад. Ошибки быть не могло – светло-серая с проседью шкура, проплешина шрама над левым глазом, заостренные уши, рыжеватые пятна подпала на морде. Когда всю ночь простоял со зверем «лицом к лицу», попробуй забудь его… И главное, глаза. Умные, напоминающие человеческие. Цвет их вызывал воспоминания об отборном липовом меде, самом лучшем, из тех колод, что доставляли бортники из-под Полоцка.
– Поди прочь! – воскликнул Вратко, замахиваясь мечом. Все-таки лучше прогнать волчару, несмотря на видимое его добродушие.
Бирюк даже не дрогнул. Только моргнул и наклонил голову.
– Уходи!
С таким же успехом можно было бы разговаривать с корягой. Или валуном.
Парень решил зайти с другой, так сказать, стороны.
– Ты кто? – спросил он зверя, слегка наклоняясь вперед. Меч, понятное дело, словен убирать не спешил.
Волк молчал. Только слегка приоткрыл пасть, показывая вершковые клыки. На их желтоватой поверхности поблескивала слюна, одна капелька которой повисла на губе.
– Как тебя кличут? Что ты от меня хочешь?
Тишина. И внимательный взгляд желтых глаз.
– Молчишь, волчара?.. Ну, чего ты хочешь от меня? Зачем пришел?
Зверь одним движением поднялся на ноги. Вот только что сидел, а тут уже стоит.
Вратко даже не успел испугаться и отшатнуться.
– Ты что это? – опасливо протянул словен.
Волк повернулся боком и… Парню захотелось протереть глаза, ибо грозный хищник махнул хвостом. Раз. Потом второй. Шагнул в сторону. Повернул лобастую голову к человеку, снова вильнул хвостом. Вратко невольно улыбнулся: матерый зверюга, а ведет себя, как дворовая собака.
– Мне за тобой, что ли, идти?
Новый взмах мохнатого хвоста.
– Ну, веди, ежели так…
Серый развернулся и скрылся в тумане.
«И как же я за тобой идти должен? Нюхом след брать?»
Парень нерешительно потоптался на месте, но все-таки решил направиться в указанном волком направлении. После всего, что он повидал и узнал, бояться предательства со стороны обычного зверя казалось смешным. Меч он по-прежнему держал наготове. Мало ли кто или что повстречается на пути?
Волк дал себя увидеть через несколько шагов. Вынырнул из белесой мглы, «улыбнулся», блеснув клыками, вновь поманил за собой.
Словен шагал, недоумевая. Слишком много вопросов, слишком мало ответов.
Что это за зверь? Откуда взялся? Почему благоволит к нему, купеческому сыну из Новгорода? Неужели в Англии мало своих парней, которые нуждаются в помощи?
Черный провал пещеры открылся неожиданно. Полная завеса тумана позволила его разглядеть с расстояния двух шагов, не больше. Дыра зияла в пологом откосе, как глазница в черепе, отбеленном временем и непогодами.
Вратко присвистнул. Покосился на волка.
Серый сидел рядом с провалом, чуть выше его по склону, «улыбаясь» до ушей и вывалив из пасти розовый длинный язык. Уши, стоящие торчком и шевелящийся в траве кончик хвоста будто говорили: как, нравится, заработал я горбушку и кусок мяса?
– Ну, спасибо, дорогой, удружил… – новгородец изобразил шутливый поклон. – Ты меня в Полые Холмы вернуть надумал?
Волк молчал. Да и что он мог сказать? Тварь бессловесная… Хотя и умная, бесспорно.
Парень внимательно, насколько позволяла туманная пелена, оглядел окрестности. Оврага нет и в помине. Терновника тоже. Значит, Лохлайн с верными дружинниками не ждет его там, в темноте.
А кто ждет?
Из пещеры тянуло холодом и сыростью.
А это что такое?
Дерн у входа истоптан и взрыт. Не так, как на поле боя… Скорее всего, здесь прошли люди. До десятка, точнее сказать трудно. Просто прошли, не торопясь. Значит, не убегали, но и сами не преследовали никого. Если подумать, то можно даже сделать вывод, что шли они осторожно. Налегали больше на носки, чем на пятки. Видно, опасались подвоха. Что ж… Он и сам боится неизвестности. Английская земля таит в себе столько опасностей, что русич и помыслить не мог раньше.
Волк зевнул, привлекая внимание.
– Чего тебе?
Зверь поскреб лапами край дыры.
– Мне туда?
Взмах хвоста.
Ну, это вообще ни в какие ворота не лезет! Привел, приглашает зайти…
Вряд ли это волчье логово – слишком широкий лаз, слишком доступный для любого врага: и человека, и медведя, и рыси.
Парень прислушался. В пещере царила тишина.
– В темноту не полезу… – сварливо сказал он волку.
Хищник улегся, примостив голову на передних лапах. Он не возражал. Свою работу сделал, а там будь что будет.
Вратко сломал несколько веток с темнеющего сквозь туман куста. Лещина, скорее всего. Хотя орехов не видно. Скрутил далекое подобие веника, хотя пытался на самом деле сотворить факел. После нескольких безуспешных попыток разжечь сырую древесину от тлеющего в труте огонька, словен вспомнил рассказы стрыя Незвана, что надо делать, если тебя дождь в лесу застиг, и надо согреться во что бы то ни стало.
Ножом, который дал ему Хродгейр перед последней схваткой с людьми Модольвахевдинга, парень сострогал отсыревший слой древесины с ветки, сломанной уже давно и успевшей засохнуть. Зверь какой-то или человек ее обломал, никто бы уже сейчас не сказал, а вот гляди ж ты, пригодилась… Несколько тонких стружек из сухой сердцевины Вратко собрал в горсть, немного примял и, пристроил сверху на трут, высек искру… Осторожно раздул слабенькое пламя. Щепки загорелись невысоким, но ровным пламенем.
Несколько мгновений он колебался – а не остаться ли здесь? Добавить в костер хвороста, сесть, погреться, отдохнуть. Но потом решительно отогнал трусливые мысли и поднес связку веток к огню.
Факел долго не хотел разгораться. Шипел, брызгался, пускал пар.
Наконец пламя, сперва лизавшее кору осторожно и как бы нехотя, закрепилось, уверенно побежало по веткам. Как поселенцы на новом берегу. Первое поколение живет еще с оглядкой на покинутую родину и всегда готово подхватить нажитое добро и отправиться восвояси, а уж второе устраивается навсегда – пашня, борти, колодцы и мостки над ручьями, чтоб переходить и ног не замочить.
Бросив прощальный взгляд на волка, Вратко выставил перед собой меч в правой руке, а факел в левой, и шагнул в пещеру.
Глава 5. Спящие богатыри
Низкий свод дохнул холодом и сыростью. Рыжие отблески горящего факела заметались по стенам.
Вратко сделал три шага. Оглянулся. Тучи и туман глушили солнечные лучи, да и дело уже шло к сумеркам, но все равно мир снаружи выглядел уютным и притягивал взор.
«А волк-то мой хитрый, как лиса. Зря про них сказки сказывают – ловись рыбка, большая и маленькая… – зло подумал парень. – Меня сюда завел, а сам не захотел лезть в нору. Не боярская, мол, забота».
Трусливая мыслишка, призывающая пойти на попятный, вновь всколыхнулась в душе, но Вратко усилием воли отогнал ее.
«Нет уж… И не проси. Как там в пословице? Взялся за гуж, не говори, что не дюж».
А вдруг в пещере ловушка? И волк вовсе не спаситель и друг, а предатель, заманивший его обманом в западню? Кто знает, что кроется вон там, за поворотом подземного хода, похожего больше на кишку огромного зверя?
Новгородец судорожно сглотнул, покрепче перехватил черен меча.
«Назвался груздем, полезай в кузов, – попытался он подбодрить себя, вспоминая подходящие к случаю поговорки. – В конце-то концов… ворлок я или не ворлок?» Парень откашлялся и выговорил вслух, чеканя слова.
«Может, получится заговор на оружие неизвестных врагов?»
Он пошел дальше. Неторопливо, осторожно. Заглядывая за каждый поворот, прежде чем сунуть голову.
Нора закончилась округлой пещерой. Похоже, обычная промоина. Вода – дождевая и талая – вначале сочилась по трещине, раскалывающей холм, все больше и больше расширяя ее. Потом рванулась тонким ручейком, затем потоком, который не уступал реке, да и вымыла тот камень, что послабее. Случилось это много лет или даже сотен лет назад, но даже сейчас можно сказать с уверенностью: когда наверху идет дождь, здесь с «потолка» тоже каплет.
В отличие от пещер, приспособленных народом Холмов для жилья, здесь не свисали известковые сосульки. Зато там и сям были разбросаны гладко окатанные валуны. По несколько пудов каждый. Их размер и вес вполне давали понять, какой немереной силищи поток создал эту промоину в камне.
Дальний край пещеры терялся в темноте, в круге света, падающего от факела, вповалку лежали люди. Викинги. Это Вратко понял сразу, еще не успев разглядеть лица, измаранные потом, смешанным с пылью и кровью, лохматые бороды, небрежно брошенное оружие и изрубленные щиты. Скорее всего, он почувствовал запах, памятный еще по плаванию на «Слейпнире» – прогорклого масла, селедки, немытых тел, нестиранной одежды. Словен осознавал, что и сам пахнет не лучше: все-таки военный поход, и без грязи не обойдешься, но долго приучал себя не морщить нос, когда вплотную подходят Асмунд или Олаф.
Воины спали мертвецким сном. Развалились, что называется, кто где упал. Рыжебородый кудрявый крепыш взгромоздил сапоги на живот плешивому викингу с редкой седой бородой. Молодой парнишка в разодранной рубахе уперся локтем в щеку худощавому воину, прижимавшему к груди меч в вычурно украшенных бронзовыми бляхами ножнах.
Но вот что удивительно! Вратко не услышал ни звука от десятка – это на глазок – спящих мужиков. Ни храпа, ни посвистывания носом… Люди, выдержавшие сражение, не могут спасть сном младенца. Молча и неподвижно.
– Эй! – парень окликнул викингов вначале негромко, а потом откашлялся и крикнул в полный голос. – Э-гэй! Деревья доски моря! Не спите – сами себя проспите!
Воины не пошевелились. Никто даже не дернулся.
– Неживые, что ли… – пробормотал новгородец под нос. Потрогал руку ближайшего урмана кончиком клинка.
Рука свободно подалась. Нет. Не окоченели. Значит, не труп.
Тогда парень преодолел страх и, наклонившись, взял викинга за запястье. Кожа северянина был теплой, но он по-прежнему не обращал внимания на бесцеремонного пришельца.
Что-то тут нечисто. Как бы человек не устал, но когда в него тычут холодной сталью, а потом треплют за руку, опытный воин проснется. Это въедается в плоть и кровь. Опасность? На ноги и за оружие!
Страх Вратко не исчез окончательно, но изменился. Если раньше словен боялся нападения вооруженного врага, то сейчас опаску взывала неизвестность. Непонятное часто страшит.
Парень осторожно, держа меч и факел наготове (ведь что лучше защищает от нечисти и злых чар, чем Огонь, брат Перуна, и добрая сталь?) пошел вокруг сгрудившихся в кучу-малу тел. Не забывая поглядывать в темноту, пересчитал спящих по головам.
Одиннадцать.
Десять викингов и еще один. Отважные и сильные воины. Они выстояли в бою с саксами, сумели уйти, отступить, не потерявшись. Сохранили оружие и даже несколько щитов – остальные, видно, разбиты в щепки. Что же могло свалить их с ног, погрузить в глубокий, так сильно походивший смертельное забытье, сон?
Ответ напрашивался сам собой. Колдовство. Чье-то могущественное, изощренное чародейство.
Но чье?
– Стой! – уже не стесняясь ничего выкрикнул словен. Хлопнул бы себя по лбу, да руки заняты.
Из кучи тел торчала до боли знакомая голова. Лохматые, непокорные волосы. Бурая с проседью борода, напоминающая круглую лопату. Лицо, правда, полностью скрывала корка грязи и запекшейся крови и лоб охватывала замусоленная, измаранная тряпка.
Это же Лосси-датчанин! Лосси по прозвищу Точильный Камень!
Вратко сделал три шага. Оглянулся. Тучи и туман глушили солнечные лучи, да и дело уже шло к сумеркам, но все равно мир снаружи выглядел уютным и притягивал взор.
«А волк-то мой хитрый, как лиса. Зря про них сказки сказывают – ловись рыбка, большая и маленькая… – зло подумал парень. – Меня сюда завел, а сам не захотел лезть в нору. Не боярская, мол, забота».
Трусливая мыслишка, призывающая пойти на попятный, вновь всколыхнулась в душе, но Вратко усилием воли отогнал ее.
«Нет уж… И не проси. Как там в пословице? Взялся за гуж, не говори, что не дюж».
А вдруг в пещере ловушка? И волк вовсе не спаситель и друг, а предатель, заманивший его обманом в западню? Кто знает, что кроется вон там, за поворотом подземного хода, похожего больше на кишку огромного зверя?
Новгородец судорожно сглотнул, покрепче перехватил черен меча.
«Назвался груздем, полезай в кузов, – попытался он подбодрить себя, вспоминая подходящие к случаю поговорки. – В конце-то концов… ворлок я или не ворлок?» Парень откашлялся и выговорил вслух, чеканя слова.
Ничего не произошло. Только мигнуло пламя факела, погаснув и разгоревшись с новой силой.
– Железное лезвие,
Срезень отточенный,
Колья кольчуги,
Шеломов крушители,
Влаги Вальхаллы
Скальда вкусившего
Крови не трогайте
Острыми зубьями.[25]
«Может, получится заговор на оружие неизвестных врагов?»
Он пошел дальше. Неторопливо, осторожно. Заглядывая за каждый поворот, прежде чем сунуть голову.
Нора закончилась округлой пещерой. Похоже, обычная промоина. Вода – дождевая и талая – вначале сочилась по трещине, раскалывающей холм, все больше и больше расширяя ее. Потом рванулась тонким ручейком, затем потоком, который не уступал реке, да и вымыла тот камень, что послабее. Случилось это много лет или даже сотен лет назад, но даже сейчас можно сказать с уверенностью: когда наверху идет дождь, здесь с «потолка» тоже каплет.
В отличие от пещер, приспособленных народом Холмов для жилья, здесь не свисали известковые сосульки. Зато там и сям были разбросаны гладко окатанные валуны. По несколько пудов каждый. Их размер и вес вполне давали понять, какой немереной силищи поток создал эту промоину в камне.
Дальний край пещеры терялся в темноте, в круге света, падающего от факела, вповалку лежали люди. Викинги. Это Вратко понял сразу, еще не успев разглядеть лица, измаранные потом, смешанным с пылью и кровью, лохматые бороды, небрежно брошенное оружие и изрубленные щиты. Скорее всего, он почувствовал запах, памятный еще по плаванию на «Слейпнире» – прогорклого масла, селедки, немытых тел, нестиранной одежды. Словен осознавал, что и сам пахнет не лучше: все-таки военный поход, и без грязи не обойдешься, но долго приучал себя не морщить нос, когда вплотную подходят Асмунд или Олаф.
Воины спали мертвецким сном. Развалились, что называется, кто где упал. Рыжебородый кудрявый крепыш взгромоздил сапоги на живот плешивому викингу с редкой седой бородой. Молодой парнишка в разодранной рубахе уперся локтем в щеку худощавому воину, прижимавшему к груди меч в вычурно украшенных бронзовыми бляхами ножнах.
Но вот что удивительно! Вратко не услышал ни звука от десятка – это на глазок – спящих мужиков. Ни храпа, ни посвистывания носом… Люди, выдержавшие сражение, не могут спасть сном младенца. Молча и неподвижно.
– Эй! – парень окликнул викингов вначале негромко, а потом откашлялся и крикнул в полный голос. – Э-гэй! Деревья доски моря! Не спите – сами себя проспите!
Воины не пошевелились. Никто даже не дернулся.
– Неживые, что ли… – пробормотал новгородец под нос. Потрогал руку ближайшего урмана кончиком клинка.
Рука свободно подалась. Нет. Не окоченели. Значит, не труп.
Тогда парень преодолел страх и, наклонившись, взял викинга за запястье. Кожа северянина был теплой, но он по-прежнему не обращал внимания на бесцеремонного пришельца.
Что-то тут нечисто. Как бы человек не устал, но когда в него тычут холодной сталью, а потом треплют за руку, опытный воин проснется. Это въедается в плоть и кровь. Опасность? На ноги и за оружие!
Страх Вратко не исчез окончательно, но изменился. Если раньше словен боялся нападения вооруженного врага, то сейчас опаску взывала неизвестность. Непонятное часто страшит.
Парень осторожно, держа меч и факел наготове (ведь что лучше защищает от нечисти и злых чар, чем Огонь, брат Перуна, и добрая сталь?) пошел вокруг сгрудившихся в кучу-малу тел. Не забывая поглядывать в темноту, пересчитал спящих по головам.
Одиннадцать.
Десять викингов и еще один. Отважные и сильные воины. Они выстояли в бою с саксами, сумели уйти, отступить, не потерявшись. Сохранили оружие и даже несколько щитов – остальные, видно, разбиты в щепки. Что же могло свалить их с ног, погрузить в глубокий, так сильно походивший смертельное забытье, сон?
Ответ напрашивался сам собой. Колдовство. Чье-то могущественное, изощренное чародейство.
Но чье?
– Стой! – уже не стесняясь ничего выкрикнул словен. Хлопнул бы себя по лбу, да руки заняты.
Из кучи тел торчала до боли знакомая голова. Лохматые, непокорные волосы. Бурая с проседью борода, напоминающая круглую лопату. Лицо, правда, полностью скрывала корка грязи и запекшейся крови и лоб охватывала замусоленная, измаранная тряпка.
Это же Лосси-датчанин! Лосси по прозвищу Точильный Камень!