Страница:
Сергей Альбертович Тюрин
От имени Черепахи или Девять сущностей миропонимания
Введение
Ибо, кто мы, как не наши книги, и, если гибнут книги, бесследно исчезаем и мы.
Рэй Брэдбери
Радуга и Закон
Сколько существует человечество, столько существует и борьба за его господство на Земле. Сколько существует борьба, столько рассуждают о силе, ее истоках и источниках. Сколько рассуждают о силе, столько же – неуклонно и неизбежно – постигают ее удивительные противоречия.
Лев сильней человека, мужчина сильнее женщины. Но с появлением человека лев перестал быть царем зверей; тогда же – на заре человечества – утвердилось вопреки физическому превосходству мужчины превосходство над ним женщины.
Слабость легко преобразуется в силу, сила предстает слабостью. Физическая мощь уступает интеллекту и уму, строгий ум подвержен соблазну легкомысленного обаяния.
Но, встряхнувшись от этих мистических чар, ум – неуклонно и неизбежно – продолжает искать разгадку великой тайны: не может быть, чтобы ее не было вовсе! Не может быть, чтобы не существовало Закона – единой шкалы абсолютной, превосходящей все иные, независимой от них и неподчиненной им силы.
И каков бы ни был ум рационально мыслящего, сбежавшего на время от рекламы, эротомании и прочей магии современности, догадки ему не избежать. Догадки о том, что шкала и закон все-таки существуют. Шкала – табель о рангах обитающих в мире. Закон, удерживающий в равновесии противоречиво-непоседливый мир.
Не исключено также, что этот рационально мыслящий, листая в добровольном уединении древние книги и ведя мысленный взор вдоль пути столь же рациональной, как сам, науки, не возьмет в толк другого: почему она так и не смогла открыть этот самый ЗАКОН и ввести в действие эту самую ШКАЛУ?
Слабость бьет силу, что сама же отдала ей власть – непонятно почему. Рационализм льнет к мистицизму, который сам же и придумал – неизвестно зачем. Может, потому, что рационализма хватает, чтобы о Законе судить, но слишком мало, чтобы его открыть?.. А зачем вообще его открывать?
Рационально мыслящий растерян: постановка вопроса необычна для него. Закон дает силу – вот зачем! Закон Природы – физическую, Закон Науки – умственную, Закон Страны – правовую. Абсолютный Закон дает абсолютную силу, абсолютное, непреоборимое могущество.
Рационально мыслящее человечество угодило в интеллектуальный тупик. Оно листает фолианты и раскапывает пирамиды. Оно изобретает технологии, со страхом убеждаясь, что они вовсе не новы… оно планирует ответные визиты к пришельцам, поучает мудрецов и судит богов. Оно ставит задачи посвященным, как император – собственному генералитету. Оно полагает себя современным учеником древней мудрости, ликуя от спецэффектов собственноручно экранизированных «чудес», но порядок у себя не очень торопится наводить.
Между тем, если бы человечество занялось этим порядком и довело бы дело до конца, Закон давно был бы открыт. Он проступил бы всеми цветами радуги, как она проступает на послегрозовом небе, оттеняя его и без того нестерпимую голубизну. Ему просто некуда было бы деться, как некуда скрыться от всеобщего обозрения радуге.
Кирпич на кирпич – вот и здание. Капля к капле – вот и радуга. Не стихнет гроза – радуги не увидать, а может, ослабим разрушительный напор? Построим дом – из кирпичей внимания и выплеснем радугу – из капель терпения и надежд. Радугу, которой негде, не от кого и незачем будет скрываться. Дом, в котором…
Впрочем, не будем повторять ошибок, пытаясь опередить далеко не наступившие события.
Лев сильней человека, мужчина сильнее женщины. Но с появлением человека лев перестал быть царем зверей; тогда же – на заре человечества – утвердилось вопреки физическому превосходству мужчины превосходство над ним женщины.
Слабость легко преобразуется в силу, сила предстает слабостью. Физическая мощь уступает интеллекту и уму, строгий ум подвержен соблазну легкомысленного обаяния.
Но, встряхнувшись от этих мистических чар, ум – неуклонно и неизбежно – продолжает искать разгадку великой тайны: не может быть, чтобы ее не было вовсе! Не может быть, чтобы не существовало Закона – единой шкалы абсолютной, превосходящей все иные, независимой от них и неподчиненной им силы.
И каков бы ни был ум рационально мыслящего, сбежавшего на время от рекламы, эротомании и прочей магии современности, догадки ему не избежать. Догадки о том, что шкала и закон все-таки существуют. Шкала – табель о рангах обитающих в мире. Закон, удерживающий в равновесии противоречиво-непоседливый мир.
Не исключено также, что этот рационально мыслящий, листая в добровольном уединении древние книги и ведя мысленный взор вдоль пути столь же рациональной, как сам, науки, не возьмет в толк другого: почему она так и не смогла открыть этот самый ЗАКОН и ввести в действие эту самую ШКАЛУ?
Слабость бьет силу, что сама же отдала ей власть – непонятно почему. Рационализм льнет к мистицизму, который сам же и придумал – неизвестно зачем. Может, потому, что рационализма хватает, чтобы о Законе судить, но слишком мало, чтобы его открыть?.. А зачем вообще его открывать?
Рационально мыслящий растерян: постановка вопроса необычна для него. Закон дает силу – вот зачем! Закон Природы – физическую, Закон Науки – умственную, Закон Страны – правовую. Абсолютный Закон дает абсолютную силу, абсолютное, непреоборимое могущество.
Рационально мыслящее человечество угодило в интеллектуальный тупик. Оно листает фолианты и раскапывает пирамиды. Оно изобретает технологии, со страхом убеждаясь, что они вовсе не новы… оно планирует ответные визиты к пришельцам, поучает мудрецов и судит богов. Оно ставит задачи посвященным, как император – собственному генералитету. Оно полагает себя современным учеником древней мудрости, ликуя от спецэффектов собственноручно экранизированных «чудес», но порядок у себя не очень торопится наводить.
Между тем, если бы человечество занялось этим порядком и довело бы дело до конца, Закон давно был бы открыт. Он проступил бы всеми цветами радуги, как она проступает на послегрозовом небе, оттеняя его и без того нестерпимую голубизну. Ему просто некуда было бы деться, как некуда скрыться от всеобщего обозрения радуге.
Кирпич на кирпич – вот и здание. Капля к капле – вот и радуга. Не стихнет гроза – радуги не увидать, а может, ослабим разрушительный напор? Построим дом – из кирпичей внимания и выплеснем радугу – из капель терпения и надежд. Радугу, которой негде, не от кого и незачем будет скрываться. Дом, в котором…
Впрочем, не будем повторять ошибок, пытаясь опередить далеко не наступившие события.
Проблема абсолютного знания
Знания современного человечества о мире, в котором оно живет, поистине огромны. Не останавливаясь на достигнутом, оно продолжает наращивать базу этих знаний – написаны миллионы книг, проведены тысячи исследований, совершены сотни открытий.
Внушительные цифры эти наводят на подозрения: почему?
Почему из бесчисленных «кирпичиков знаний» до сих пор не выстроен дом? Почему не увенчалась успехом научная стройка века, стройка тысячелетия, стройка всей человеческой истории?
Почему из всего обилия книг нельзя сверстать одну исчерпывающе-ясную книгу?
Книгу, в которой простым и понятным языком говорилось бы, как устроен мир, какую роль играет в нем человек и как ему – каждому из нас – жить правильно? Жить, основываясь не на чьих-то подвижных, словно Ладога, мнениях, а на неизменном, как уровень океана, знании мировых основ. Почему не ввести такое естествознание в качестве единого курса для школьников, а затем – и студентов всего мира?..
Судя по тому, что Книги до сих пор нет, ни лучшим, включая Аристотеля и Платона, ни прочим философским умам, не удалось найти ответ на этот вопрос. Не получилось договориться с той самой «вещью в себе»[1], имя которой – Абсолютный Закон.
Почему так, трудно сказать, но одно предположение есть.
Человек – тоже вещь в себе. Характер его – один из наисложнейших в Природе, а философское осмысление мира – одна из многочисленных его черт. Это гуманистическая, чисто человеческая черта. Она дает радость увидеть мир таким, каков он есть, и чувство благодарности миру – за предоставленную им чудесную способность познавать «вещи в себе».
Вторая черта, в отличие от первой, не позволяет мириться с «вещами в себе» – она понуждает бороться за «вещи для себя».
Но мириться надо – для этого существует третья черта. У кого ее нет – умирает, у кого не в порядке – сходит с ума. Говоря строго, третья черта особенная – она не человеческая, а «людская» – для общения с людьми. Первые две в этом деле неприменимы: к другому человеку не отнесешься ни как к «вещи в себе», ни как к «вещи для себя».
«Вещь в себе» – это просто, как и «вещь для себя». Когда вы любуетесь закатом, наслаждаетесь шумом леса, восхищенно наблюдаете за живым – это и есть проявление черты номер один – познания «вещей в себе». Когда вы проклинаете дождь, рубите лес и убиваете зверей – это проявление второй черты – желания «вещей для себя».
«Вещь в себе» – это наше знание о ней. Вещь – это сейф, в сейфе – сто миллионов. При наличии знаний обо всем точно известно, что владелец забыл его закрыть, что охраны не будет как раз столько времени, сколько нужно, чтобы изъять из сейфа наличность.
Много ли вы назовете людей, которые, с точностью зная все, что здесь сказано, откажутся от такого соблазна?
Риторический вопрос, так? А раз так, значит, столь же бессмысленны вопросы о Всеобщем Законе и Абсолютном Знании – оно попросту обернется для человечества самоистреблением. Тотальным геноцидом. Вот почему человечество защищает информацию, держит в тайне свои знания и выдает неполные, а то и намеренно недостоверные сведения.
Вот почему лишь желтая пресса полуправды рискует публиковать научную монографию об истине. Вот почему есть множество книг о многом, но нет одной Книги обо Всем.
А те, что были – забыты, осмеяны или сожжены.
Внушительные цифры эти наводят на подозрения: почему?
Почему из бесчисленных «кирпичиков знаний» до сих пор не выстроен дом? Почему не увенчалась успехом научная стройка века, стройка тысячелетия, стройка всей человеческой истории?
Почему из всего обилия книг нельзя сверстать одну исчерпывающе-ясную книгу?
Книгу, в которой простым и понятным языком говорилось бы, как устроен мир, какую роль играет в нем человек и как ему – каждому из нас – жить правильно? Жить, основываясь не на чьих-то подвижных, словно Ладога, мнениях, а на неизменном, как уровень океана, знании мировых основ. Почему не ввести такое естествознание в качестве единого курса для школьников, а затем – и студентов всего мира?..
Судя по тому, что Книги до сих пор нет, ни лучшим, включая Аристотеля и Платона, ни прочим философским умам, не удалось найти ответ на этот вопрос. Не получилось договориться с той самой «вещью в себе»[1], имя которой – Абсолютный Закон.
Почему так, трудно сказать, но одно предположение есть.
Человек – тоже вещь в себе. Характер его – один из наисложнейших в Природе, а философское осмысление мира – одна из многочисленных его черт. Это гуманистическая, чисто человеческая черта. Она дает радость увидеть мир таким, каков он есть, и чувство благодарности миру – за предоставленную им чудесную способность познавать «вещи в себе».
Вторая черта, в отличие от первой, не позволяет мириться с «вещами в себе» – она понуждает бороться за «вещи для себя».
Но мириться надо – для этого существует третья черта. У кого ее нет – умирает, у кого не в порядке – сходит с ума. Говоря строго, третья черта особенная – она не человеческая, а «людская» – для общения с людьми. Первые две в этом деле неприменимы: к другому человеку не отнесешься ни как к «вещи в себе», ни как к «вещи для себя».
«Вещь в себе» – это просто, как и «вещь для себя». Когда вы любуетесь закатом, наслаждаетесь шумом леса, восхищенно наблюдаете за живым – это и есть проявление черты номер один – познания «вещей в себе». Когда вы проклинаете дождь, рубите лес и убиваете зверей – это проявление второй черты – желания «вещей для себя».
«Вещь в себе» – это наше знание о ней. Вещь – это сейф, в сейфе – сто миллионов. При наличии знаний обо всем точно известно, что владелец забыл его закрыть, что охраны не будет как раз столько времени, сколько нужно, чтобы изъять из сейфа наличность.
Много ли вы назовете людей, которые, с точностью зная все, что здесь сказано, откажутся от такого соблазна?
Риторический вопрос, так? А раз так, значит, столь же бессмысленны вопросы о Всеобщем Законе и Абсолютном Знании – оно попросту обернется для человечества самоистреблением. Тотальным геноцидом. Вот почему человечество защищает информацию, держит в тайне свои знания и выдает неполные, а то и намеренно недостоверные сведения.
Вот почему лишь желтая пресса полуправды рискует публиковать научную монографию об истине. Вот почему есть множество книг о многом, но нет одной Книги обо Всем.
А те, что были – забыты, осмеяны или сожжены.
История «философских вещей»
Правда, слава Богу, сохранились улики – три вполне ясных людских начала, присягнувшие двум неясным, ибо философским, – вещам.
Представим героев. Первая черта – форма высшей природы, дух. Вторая – ипостась низшей, плоть. Третья – просто душа.
Духовная «вещь в себе» – весьма противоречивая вещь. С одной стороны, ее можно представить как перспективу – перспективу бесконечного развития. Мы не знаем, что из себя представляет НЕЧТО, однако это не мешает ни нашему общению с ним, ни исследованию его. Напротив: лишь только дав волю воображению, мы можем открыть в неизвестном то, чего не знаем о нем.
Такая «художественно-творческая» манера идеального (беспредметного) суждения о «вещах в себе» приписывается Платону и известна, как идеализм.
С другой стороны, «вещь в себе», что ни говори, – опасная вещь: то, чего мы не знаем о ней, может стать проблемой для нас. Стало быть, использование проверенных вещей безопасней рискованных экспериментов с непознанными: реальная синица куда как практичней воображаемого журавля! Одним словом, что видим, о том и поем, а чего не знаем, о том и не судим.
Такая «рационально-реалистическая» манера свойственна, согласно истории философии, Аристотелю и являет собой не иное, как материализм – идеологию «вещей для себя».
Так что Платон и Аристотель вовсе не были союзниками! – они были противниками. «Лошадь вижу – лошадности нет!» — ехидно заявил первому второй в один давний прекрасный день.
Когда-то о лошади человек знал только то, что на ней можно ездить и ее можно есть. Затем его знания расширились – он уже мог сосчитать, сколько у лошади ног, чем и как часто ее необходимо кормить и как содержать. Сегодня он знает о ней еще больше – ее анатомию, характер и эволюцию «лошадиного вида». Болезни, которыми она болеет. Интеллект и реакцию на окружающий мир.
Однако если вы спросите у «специалиста-лошадника» с мировым именем, вся ли это «лошадность», он наверняка покачает головой: нет, не вся – мы еще не знаем всей. Покачает головой, как лошадь, и посмотрит грустными лошадиными глазами…
«Лошадность» – идеальная модель «вещи в себе», обладающая предельно полной, исчерпывающей характеристикой. Вот только одна загвоздка – никто этих характеристик на блюдечке с научной каемочкой не поднесет. Если не воображать невозможного и не экспериментировать с неизвестным, материальных возможностей не прибавится и научных познаний – само собой.
Оттого материалист – не по горячему нраву и не из-за плохого воспитания – язвит идеалисту. Он его провоцирует, как мальчишку – девчонка: струсишь, дескать, не прыгнешь, знаю я таких!
А ведь, ежели не прыгнет, то и знаний о новом месте не прибудет. А в них у провокатора прямой интерес: сам материализм открыть ничего не может, поскольку не занимается неизвестным. В общем, идеализм – течение не только рискованное, но и дело неблагодарное: материальное использует идеальное для своих нужд, а, удовлетворив их, выставляет на посмешище всем.
Окрепнув трудами бескорыстных творцов, разжирев и заматерев на дармовых гносеологических хлебах, человечество отвергло платоновский дух и объявило материализм единственно справедливым и разумным. Если бы оно знало, к чему это приведет…
Высшая природа – человеческая, она же – духовно-творческая. Низшая природа – звериная, она же – телесно-материалистическая. Ни та, ни другая не знают ничего о гордыне, обольщении, сочувствии, зависти, дипломатии.
Не эти, а совсем иное начало разделяет и объединяет, влюбляется и презирает, наказывает и поощряет, формирует общественное мнение и мораль, проводит в жизнь планы, тактику и политику. Зовут это начало, эту по-муравьиному коллективную природу душой.
Душа – третейский судья в вечном споре высшего и низшего начал – всю жизнь занята тем, что ИЗБИРАЕТ ОДНО ИЗ НИХ. Это она избрала материализм, прельстившись «вещами для себя», в очередной – который уже по счету – раз!
Если бы не она, не только «лошадность», но духовность, душевность и человечность обрели бы куда более ясные формы.
Если бы не она, человеческой психике не пришлось бы разрываться между духом и телом, а «вещи в себе» не сплелись бы в форс-мажорном экстазе безудержных стихий.
Если бы не душа и ее выбор, не было бы в новой истории мировых войн, глобальных терактов и природных катаклизмов. Не было бы прочих несчастий и бед от погони за «вещью для себя».
Представим героев. Первая черта – форма высшей природы, дух. Вторая – ипостась низшей, плоть. Третья – просто душа.
Духовная «вещь в себе» – весьма противоречивая вещь. С одной стороны, ее можно представить как перспективу – перспективу бесконечного развития. Мы не знаем, что из себя представляет НЕЧТО, однако это не мешает ни нашему общению с ним, ни исследованию его. Напротив: лишь только дав волю воображению, мы можем открыть в неизвестном то, чего не знаем о нем.
Такая «художественно-творческая» манера идеального (беспредметного) суждения о «вещах в себе» приписывается Платону и известна, как идеализм.
С другой стороны, «вещь в себе», что ни говори, – опасная вещь: то, чего мы не знаем о ней, может стать проблемой для нас. Стало быть, использование проверенных вещей безопасней рискованных экспериментов с непознанными: реальная синица куда как практичней воображаемого журавля! Одним словом, что видим, о том и поем, а чего не знаем, о том и не судим.
Такая «рационально-реалистическая» манера свойственна, согласно истории философии, Аристотелю и являет собой не иное, как материализм – идеологию «вещей для себя».
Так что Платон и Аристотель вовсе не были союзниками! – они были противниками. «Лошадь вижу – лошадности нет!» — ехидно заявил первому второй в один давний прекрасный день.
Когда-то о лошади человек знал только то, что на ней можно ездить и ее можно есть. Затем его знания расширились – он уже мог сосчитать, сколько у лошади ног, чем и как часто ее необходимо кормить и как содержать. Сегодня он знает о ней еще больше – ее анатомию, характер и эволюцию «лошадиного вида». Болезни, которыми она болеет. Интеллект и реакцию на окружающий мир.
Однако если вы спросите у «специалиста-лошадника» с мировым именем, вся ли это «лошадность», он наверняка покачает головой: нет, не вся – мы еще не знаем всей. Покачает головой, как лошадь, и посмотрит грустными лошадиными глазами…
«Лошадность» – идеальная модель «вещи в себе», обладающая предельно полной, исчерпывающей характеристикой. Вот только одна загвоздка – никто этих характеристик на блюдечке с научной каемочкой не поднесет. Если не воображать невозможного и не экспериментировать с неизвестным, материальных возможностей не прибавится и научных познаний – само собой.
Оттого материалист – не по горячему нраву и не из-за плохого воспитания – язвит идеалисту. Он его провоцирует, как мальчишку – девчонка: струсишь, дескать, не прыгнешь, знаю я таких!
А ведь, ежели не прыгнет, то и знаний о новом месте не прибудет. А в них у провокатора прямой интерес: сам материализм открыть ничего не может, поскольку не занимается неизвестным. В общем, идеализм – течение не только рискованное, но и дело неблагодарное: материальное использует идеальное для своих нужд, а, удовлетворив их, выставляет на посмешище всем.
Окрепнув трудами бескорыстных творцов, разжирев и заматерев на дармовых гносеологических хлебах, человечество отвергло платоновский дух и объявило материализм единственно справедливым и разумным. Если бы оно знало, к чему это приведет…
Высшая природа – человеческая, она же – духовно-творческая. Низшая природа – звериная, она же – телесно-материалистическая. Ни та, ни другая не знают ничего о гордыне, обольщении, сочувствии, зависти, дипломатии.
Не эти, а совсем иное начало разделяет и объединяет, влюбляется и презирает, наказывает и поощряет, формирует общественное мнение и мораль, проводит в жизнь планы, тактику и политику. Зовут это начало, эту по-муравьиному коллективную природу душой.
Душа – третейский судья в вечном споре высшего и низшего начал – всю жизнь занята тем, что ИЗБИРАЕТ ОДНО ИЗ НИХ. Это она избрала материализм, прельстившись «вещами для себя», в очередной – который уже по счету – раз!
Если бы не она, не только «лошадность», но духовность, душевность и человечность обрели бы куда более ясные формы.
Если бы не она, человеческой психике не пришлось бы разрываться между духом и телом, а «вещи в себе» не сплелись бы в форс-мажорном экстазе безудержных стихий.
Если бы не душа и ее выбор, не было бы в новой истории мировых войн, глобальных терактов и природных катаклизмов. Не было бы прочих несчастий и бед от погони за «вещью для себя».
Моя душа – мое богатство…
В беде нет вины – у беды есть значение и предназначение. В человеческих бедах нет вины, а есть проявление природ.
Природы эти обозвать можно еще и так – недочеловеческое, богочеловеческое и (да здравствует Ницше!) слишком человеческое. «Слишком человеческое» – и есть наша душа во всей своей «эротоведической красе». Это женская природа в чистом и незамутненном виде. Природа женщины, но не природа матери, так как две эти природы даже менее схожи, чем мужская и женская.
Главное, что их разделяет – наличие и отсутствие противоречивости: в одной она есть, а в другой – нет. Мать – это материалист, если она не будет такой, поднять и вырастить детей не сможет. И если есть на свете «разумный, добрый, вечный» материализм, то это материализм материнский.
В случае же юной и амбициозной девушки, она, как известно из жизни и из романов, неразумна, во-первых, недоступна, во-вторых, и непостоянна, в-третьих. Это очевидное, а что касается спорного, то она никакой и не материалист, хотя взглядом дочери на мать и тешит себя воображаемой «житейской сноровкой». И «добрый материализм» хорошей матери понуждает ее объяснить той, что мир не так уж и миролюбив.
Однако не менее, а порой и более пристальным взглядом девушка смотрит на отца. Именно в нем, что не странно, ищет она ответа на главный вопрос: в чем смысл ее красоты и как отнесется к ней тот, кому эта красота предназначена? Что она для него, эта красота? Что он делал бы, если бы ее не было? И что готов сделать для того, чтобы она всегда была – была с ним?
У женщины есть две тяги, они – как тяги ракеты, взлетающей над миром и зажигающей мир фейерверками эмоций и чувств. Это тяга к философии и тяга к материализму. Ни одного она не может получить сама, так как не умеет и неспособна. Женщина – это душа, душа неспособна ни к низшему зверству, ни к высшей философии. Она лишь способна проявлять и привлекать внимание, и в этом внимании может ошибиться или оказаться правой. Но это выяснится потом – момент истины наступит тогда, когда она станет матерью. Тогда ей придется хранить свое счастье или оплакивать свое горе. Ее будут вечно благодарить, склоняясь к ногам, как склоняются к ногам счастливых матерей счастливые отцы.
Или – я никому не желаю этого – сквернословить и попрекать за то, что она испортила жизнь. Испортила себе, а заодно испортила всем – она ведь душа. Душа, что награждает и взыскивает, любит и презирает, отбирает и одаривает. Она – та, которой не может не быть и без которой ничего в жизни не может случиться.
Женская противоречивость – противоречивость для нее самой, для мужчины – это способ существования. Ибо примирить два его противоположных начала может только искусный посредник – умелый дипломат и изощренный лицедей. Это и есть душа – душа мира, душа семьи, душа его собственная.
Но больше всего на эту роль подходит душа его подруги, если, конечно, она способна на эту роль. Женщина избирает мужчину по сочетанию двух тяг – физической и философской. Тот, чья философия кажется ей правильной, точной и понятной – и есть ее потенциальный избранник.
Чтобы из потенциального превратиться в реального, ему нужно удовлетворить и вторую тягу женщины – физическую. Понимайте ее как хотите, тем более что разные женщины тоже понимают ее по-разному…
Впрочем, женщины, не испытывающие никакой другой тяги, кроме плотской – будь это материализм или секс – никогда не влияли на судьбы мира, а потому не очень повлияют на наше изложение. Материализм числит себя философией, но без духа не может обойтись, а потому снисходительно объявляет его «свойством материи». Женщина тоже не может обойтись без мужского духа, без высшей природы любимого, но ищет этот дух в его материальных амбициях. Иными словами, она выбирает худшее, ибо таково ее представление о лучшем.
Выбирая из двух, трех или многих исходов, женщина рано или поздно понимает – исход один. Рано или поздно – уж когда станет матерью, до этого можно предаваться мечте…
Мечте об идеализме в отношениях – о непонятом наследии, непризнанной ценности Цивилизации. Мечте о «вещах в себе» – таких как они есть, пока их не сменит реальность «вещей для себя» – таких, как они выгодны человечеству…
Выгодны ли?
Об этом – книга.
Природы эти обозвать можно еще и так – недочеловеческое, богочеловеческое и (да здравствует Ницше!) слишком человеческое. «Слишком человеческое» – и есть наша душа во всей своей «эротоведической красе». Это женская природа в чистом и незамутненном виде. Природа женщины, но не природа матери, так как две эти природы даже менее схожи, чем мужская и женская.
Главное, что их разделяет – наличие и отсутствие противоречивости: в одной она есть, а в другой – нет. Мать – это материалист, если она не будет такой, поднять и вырастить детей не сможет. И если есть на свете «разумный, добрый, вечный» материализм, то это материализм материнский.
В случае же юной и амбициозной девушки, она, как известно из жизни и из романов, неразумна, во-первых, недоступна, во-вторых, и непостоянна, в-третьих. Это очевидное, а что касается спорного, то она никакой и не материалист, хотя взглядом дочери на мать и тешит себя воображаемой «житейской сноровкой». И «добрый материализм» хорошей матери понуждает ее объяснить той, что мир не так уж и миролюбив.
Однако не менее, а порой и более пристальным взглядом девушка смотрит на отца. Именно в нем, что не странно, ищет она ответа на главный вопрос: в чем смысл ее красоты и как отнесется к ней тот, кому эта красота предназначена? Что она для него, эта красота? Что он делал бы, если бы ее не было? И что готов сделать для того, чтобы она всегда была – была с ним?
У женщины есть две тяги, они – как тяги ракеты, взлетающей над миром и зажигающей мир фейерверками эмоций и чувств. Это тяга к философии и тяга к материализму. Ни одного она не может получить сама, так как не умеет и неспособна. Женщина – это душа, душа неспособна ни к низшему зверству, ни к высшей философии. Она лишь способна проявлять и привлекать внимание, и в этом внимании может ошибиться или оказаться правой. Но это выяснится потом – момент истины наступит тогда, когда она станет матерью. Тогда ей придется хранить свое счастье или оплакивать свое горе. Ее будут вечно благодарить, склоняясь к ногам, как склоняются к ногам счастливых матерей счастливые отцы.
Или – я никому не желаю этого – сквернословить и попрекать за то, что она испортила жизнь. Испортила себе, а заодно испортила всем – она ведь душа. Душа, что награждает и взыскивает, любит и презирает, отбирает и одаривает. Она – та, которой не может не быть и без которой ничего в жизни не может случиться.
Женская противоречивость – противоречивость для нее самой, для мужчины – это способ существования. Ибо примирить два его противоположных начала может только искусный посредник – умелый дипломат и изощренный лицедей. Это и есть душа – душа мира, душа семьи, душа его собственная.
Но больше всего на эту роль подходит душа его подруги, если, конечно, она способна на эту роль. Женщина избирает мужчину по сочетанию двух тяг – физической и философской. Тот, чья философия кажется ей правильной, точной и понятной – и есть ее потенциальный избранник.
Чтобы из потенциального превратиться в реального, ему нужно удовлетворить и вторую тягу женщины – физическую. Понимайте ее как хотите, тем более что разные женщины тоже понимают ее по-разному…
Впрочем, женщины, не испытывающие никакой другой тяги, кроме плотской – будь это материализм или секс – никогда не влияли на судьбы мира, а потому не очень повлияют на наше изложение. Материализм числит себя философией, но без духа не может обойтись, а потому снисходительно объявляет его «свойством материи». Женщина тоже не может обойтись без мужского духа, без высшей природы любимого, но ищет этот дух в его материальных амбициях. Иными словами, она выбирает худшее, ибо таково ее представление о лучшем.
Выбирая из двух, трех или многих исходов, женщина рано или поздно понимает – исход один. Рано или поздно – уж когда станет матерью, до этого можно предаваться мечте…
Мечте об идеализме в отношениях – о непонятом наследии, непризнанной ценности Цивилизации. Мечте о «вещах в себе» – таких как они есть, пока их не сменит реальность «вещей для себя» – таких, как они выгодны человечеству…
Выгодны ли?
Об этом – книга.
Об этой книге
Посадить дерево, вырастить ребенка, построить дом… а как насчет того, чтобы написать книгу?
Книгу, в которой простым и понятным языком говорилось бы, как устроен мир, какую роль играет в нем человек и как ему – каждому из нас – жить правильно?
Мне кажется, это совершенно необходимо: не для мира – для каждого из нас. Ибо все, через что прошел в своей жизни человек, должно обрести взаимосвязанный смысл – только тогда обретет ясный смысл и сама жизнь. Иначе говоря, каждый из нас должен рано или поздно объяснить мир – объяснить так, как ощущает его.
Эта книга написана для того, чтобы ОБЪЯСНИТЬ МИР – объяснить так, как его ощущает и понимает автор. Это не Книга обо Всем: в ней многого нет. В этой книге НЕТ:
рекомендаций по самоутверждению низшей природы человека: по перераспределению денег, по приобретению вещей, по улучшению физического здоровья, по достижению долголетия;
инструкций по социальному возвышению: по методике делового успеха, становлению бизнеса, практике карьеры, способам подчинения себе подобных;
компиляций известных мнений и популярных теорий: они уже изложены авторами.
В этой книге содержатся АВТОРСКИЕ МАТЕРИАЛЫ, посвященные ГЛАВНОЙ СОСТАВЛЯЮЩЕЙ человека и ОСНОВНЫМ СУЩНОСТЯМ МИРА:
теория веры-любви – предтеча материальных законов и ядро космических процессов;
основы системного мышления и примеры его применения;
основы духовной философии и гуманистической психологии;
единая шкала уровней людей – градация типов, к которым каждый принадлежит от Природы;
принципы становления личности и алгоритм гармоничного общества;
исторические причины и объективные предпосылки негармоничных обществ;
природные алгоритмы взаимоотношений полов;
основы научного эзотеризма как модели будущей науки;
смысл жизненного результата и пути его осознания.
Эта книга – практическое обоснование, но не учебное пособие. Тем не менее, она ПОМОЖЕТ ВАМ НАУЧИТЬСЯ тому, как:
использовать системный подход в оценке событий, предметов и людей, а также их мотивов и поведения;
классифицировать окружающие вас системы и оценивать их состояние;
определять абсолютный уровень развития каждого человека;
опознавать собственную природу, реагирующую на тот или иной объект, событие и отношение;
аргументированно формировать взгляды на происходящее с вами;
различать действующие догмы и противостоять скрытому воздействию на вас;
подходить к жизни на основании ее стратегического смысла;
выбирать партнера и строить с ним отношения без агрессии и аффектов.
Все перечисленное – с минимальным использованием сложных понятий, простым и предельно образным языком. Изложение разбито на 2 части – 9 глав – 133 кратких раздела, последовательно переходящих один в другой. Любые часть, глава или раздел имеют законченный смысл и содержат самостоятельный образ.
Книга принадлежит синтетическому жанру – жанру последовательного обобщения и метаобновления. Ее можно сравнить с напитанной многими ручейками рекой, в которую по мере продвижения по руслу впадают все новые источники; благодаря обилию постоянно сжимаемой информации это «русло» не распадается на многие, но, расширяясь, сохраняет направление и цельность.
Под «сжатием» понимается, во-первых, информационное, во-вторых – эмоциональное; с помощью первого формируются законы, а с помощью второго – чувства. Тем самым книга моделирует развитие человека и эволюцию мира: 1-я часть посвящена осознанию мира «с чистого листа», 2-я – его отображению с помощью «инструмента», сформированного первой частью. Части так и называются: первая – «Осознаваемый мир», вторая – «Отображаемый мир», а девять глав соответствуют девяти сущностям восприятия мира человеком по мере совершенствования его чувств.
С учетом разницы в этих чувствах и этом восприятии форма общения с читателем двоякая – как строгая «физическая», так и образная «лирическая». «Лирика» содержит не меньше смысла, чем остальной текст, в тексте выделяются строгие формы – определения, алгоритмы, законы, правила, выводы и комментарии.
Книгу, в которой простым и понятным языком говорилось бы, как устроен мир, какую роль играет в нем человек и как ему – каждому из нас – жить правильно?
Мне кажется, это совершенно необходимо: не для мира – для каждого из нас. Ибо все, через что прошел в своей жизни человек, должно обрести взаимосвязанный смысл – только тогда обретет ясный смысл и сама жизнь. Иначе говоря, каждый из нас должен рано или поздно объяснить мир – объяснить так, как ощущает его.
Эта книга написана для того, чтобы ОБЪЯСНИТЬ МИР – объяснить так, как его ощущает и понимает автор. Это не Книга обо Всем: в ней многого нет. В этой книге НЕТ:
рекомендаций по самоутверждению низшей природы человека: по перераспределению денег, по приобретению вещей, по улучшению физического здоровья, по достижению долголетия;
инструкций по социальному возвышению: по методике делового успеха, становлению бизнеса, практике карьеры, способам подчинения себе подобных;
компиляций известных мнений и популярных теорий: они уже изложены авторами.
В этой книге содержатся АВТОРСКИЕ МАТЕРИАЛЫ, посвященные ГЛАВНОЙ СОСТАВЛЯЮЩЕЙ человека и ОСНОВНЫМ СУЩНОСТЯМ МИРА:
теория веры-любви – предтеча материальных законов и ядро космических процессов;
основы системного мышления и примеры его применения;
основы духовной философии и гуманистической психологии;
единая шкала уровней людей – градация типов, к которым каждый принадлежит от Природы;
принципы становления личности и алгоритм гармоничного общества;
исторические причины и объективные предпосылки негармоничных обществ;
природные алгоритмы взаимоотношений полов;
основы научного эзотеризма как модели будущей науки;
смысл жизненного результата и пути его осознания.
Эта книга – практическое обоснование, но не учебное пособие. Тем не менее, она ПОМОЖЕТ ВАМ НАУЧИТЬСЯ тому, как:
использовать системный подход в оценке событий, предметов и людей, а также их мотивов и поведения;
классифицировать окружающие вас системы и оценивать их состояние;
определять абсолютный уровень развития каждого человека;
опознавать собственную природу, реагирующую на тот или иной объект, событие и отношение;
аргументированно формировать взгляды на происходящее с вами;
различать действующие догмы и противостоять скрытому воздействию на вас;
подходить к жизни на основании ее стратегического смысла;
выбирать партнера и строить с ним отношения без агрессии и аффектов.
Все перечисленное – с минимальным использованием сложных понятий, простым и предельно образным языком. Изложение разбито на 2 части – 9 глав – 133 кратких раздела, последовательно переходящих один в другой. Любые часть, глава или раздел имеют законченный смысл и содержат самостоятельный образ.
Книга принадлежит синтетическому жанру – жанру последовательного обобщения и метаобновления. Ее можно сравнить с напитанной многими ручейками рекой, в которую по мере продвижения по руслу впадают все новые источники; благодаря обилию постоянно сжимаемой информации это «русло» не распадается на многие, но, расширяясь, сохраняет направление и цельность.
Под «сжатием» понимается, во-первых, информационное, во-вторых – эмоциональное; с помощью первого формируются законы, а с помощью второго – чувства. Тем самым книга моделирует развитие человека и эволюцию мира: 1-я часть посвящена осознанию мира «с чистого листа», 2-я – его отображению с помощью «инструмента», сформированного первой частью. Части так и называются: первая – «Осознаваемый мир», вторая – «Отображаемый мир», а девять глав соответствуют девяти сущностям восприятия мира человеком по мере совершенствования его чувств.
С учетом разницы в этих чувствах и этом восприятии форма общения с читателем двоякая – как строгая «физическая», так и образная «лирическая». «Лирика» содержит не меньше смысла, чем остальной текст, в тексте выделяются строгие формы – определения, алгоритмы, законы, правила, выводы и комментарии.
® Так выглядят ЗАКОН, ПРАВИЛО, ОПРЕДЕЛЕНИЕ или АЛГОРИТМ
Так выглядит ВЫВОД
Так выглядят КОММЕНТАРИЙ, ПЕРЕЧЕНЬ или СПИСОКНаконец, для лучшего усвоения и создания акцента на главное в книге применено психолингвистическое текстовое усиление – выделение жирным. КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА И СЛОВОСОЧЕТАНИЯ набраны литерным шрифтом, а определяющие термины – жирным курсивом. Курсивом Times даны отступления, включая лирические и технические, а курсивом Courier New – цитаты и справочные материалы.
Часть I-я. Осознаваемый мир
Сущность 1-я – ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ
– Это глубокий ум, – проникновенно произнес Кэлхоун Кидд.
– Да, – сказал Делрой, – но даже глубокий ум не может быть таким непроходимым болваном.
Честертон Гилберт Ки,«Драма»
Информационные откровения
Свободный поиск: жанровая этика
Представьте, что вы прилетели на незнакомую планету, с которой, подобно героям Стругацких, знакомы лишь на основании описаний, хранимых в скудной базе бортового компьютера. Ваша цель – СВОБОДНЫЙ ПОИСК в общении и понимании нового мира, а знаете вы о нем ровно столько, сколько сказано во введении.
Введение, то есть условное описание, в свою очередь составлялось пионерами космоса, имевшими мнение, но не имевшими достаточно времени, в эпоху далекую от сего дня… итак, мы с вами в равном положении, читатель, и, надеюсь, в достаточно ясном.
Мы вторгаемся в зону свободного поиска того, что желаем понять и надеемся найти, а потому должны отдавать себе отчет, что никакой поиск не может быть полностью свободным. Потому что, увидев привычное нам, назовем его черным и белым, холодным и горячим, уродливым и прекрасным. И, проникнув глубже в него, поймем, что недооценили его, и изменим данные ему имена.
И тогда, незаметно для нас, нам придется измениться самим, чтобы соответствовать этим именам, но уйти от ответственности за них мы не сможем все равно. Потому что свободный поиск есть вечно зреющий плод нашего развития – развития, которое нельзя торопить, но которого нельзя избежать.
Иначе в нем не было бы смысла. Эта книга – о духовном развитии человека, о поиске в самой дальней и неизученной части его подсознательного Космоса. Далекое не всегда сложное: мы увидим, что духовное проще, чем думали прежние описатели, и убедимся, что вещи куда более однозначны, чем принято считать.
Мы опишем самые главные из них и расставим их по надлежащим местам. По местам согласно ДУХОВНОЙ, а не ТЕЛЕСНОЙ, СОЦИАЛЬНОЙ или НРАВСТВЕННОЙ этике.
Возможно, это не понравится НЕКОТОРЫМ ВЕЩАМ, возможно – вызовет у кого-то протест. Но поиск есть поиск: он ДОЛЖЕН ОБНАРУЖИТЬ и дать обнаруженному имена. Черное придется назвать черным, холодное холодным, никчемное никчемным, а безобразное – безобразным.
Приготовьтесь, читатель. А чтобы вы лучше сумели подготовиться, ознакомлю вас с ПЕРВЫМ ПРАВИЛОМ, оформленным по уже известным канонам.
Введение, то есть условное описание, в свою очередь составлялось пионерами космоса, имевшими мнение, но не имевшими достаточно времени, в эпоху далекую от сего дня… итак, мы с вами в равном положении, читатель, и, надеюсь, в достаточно ясном.
Мы вторгаемся в зону свободного поиска того, что желаем понять и надеемся найти, а потому должны отдавать себе отчет, что никакой поиск не может быть полностью свободным. Потому что, увидев привычное нам, назовем его черным и белым, холодным и горячим, уродливым и прекрасным. И, проникнув глубже в него, поймем, что недооценили его, и изменим данные ему имена.
И тогда, незаметно для нас, нам придется измениться самим, чтобы соответствовать этим именам, но уйти от ответственности за них мы не сможем все равно. Потому что свободный поиск есть вечно зреющий плод нашего развития – развития, которое нельзя торопить, но которого нельзя избежать.
Иначе в нем не было бы смысла. Эта книга – о духовном развитии человека, о поиске в самой дальней и неизученной части его подсознательного Космоса. Далекое не всегда сложное: мы увидим, что духовное проще, чем думали прежние описатели, и убедимся, что вещи куда более однозначны, чем принято считать.
Мы опишем самые главные из них и расставим их по надлежащим местам. По местам согласно ДУХОВНОЙ, а не ТЕЛЕСНОЙ, СОЦИАЛЬНОЙ или НРАВСТВЕННОЙ этике.
Возможно, это не понравится НЕКОТОРЫМ ВЕЩАМ, возможно – вызовет у кого-то протест. Но поиск есть поиск: он ДОЛЖЕН ОБНАРУЖИТЬ и дать обнаруженному имена. Черное придется назвать черным, холодное холодным, никчемное никчемным, а безобразное – безобразным.
Приготовьтесь, читатель. А чтобы вы лучше сумели подготовиться, ознакомлю вас с ПЕРВЫМ ПРАВИЛОМ, оформленным по уже известным канонам.
® Духовная этика отличается от душевной тем, что относит к нравственному СОДЕРЖАНИЕ И СУТЬ, но не относит ФОРМЫ И ПОДХОДНу что, готовы? В таком случае, выражаясь космическим языком, – ПОЕХАЛИ!
Лирическое отступление или Автобиографический этюд
С детства меня интересовала человеческая природа и ее место в мире. Тогда я еще не знал, почему это так и что должен сделать ради этого своего интереса. Как всякий увлеченный ребенок, я хотел знать все известное по предмету моего интереса другим. Кроме того, меня, как вы можете догадаться, интересовало, как называется этот предмет. Его имя.
Сначала я понял, что это не психология – она обсуждала слишком скучные и низменные вещи. Затем – что это и не религия – в том виде, в каком она понимается верующими. Скорей всего, это была философия, а также – научная фантастика.
Фантастика давала крылья и расширяла возможность мечтать. Чем дальше я погружался в нее, тем ближе она оказывалась ко мне. Казалось, она была большей реальностью, чем повседневная жизненная реальность.
Философия тоже возбуждала интерес. Но чем ближе я пытался подступиться к ней, тем дальше она уходила от меня. В философской реальности явно чего-то недоставало: мне нужен был камень, но вместо «гранита науки» лишь скрипел на зубах – помельче, покрупнее – песок.
Надвигались мятежные 90-е – а вместе с ними в нашу жизнь вошел компьютер. Окунувшись в его виртуальное чрево, я как-то позабыл о прежних интересах, увлекшись, как и многие люди, новыми – информационными. Компьютер пришлось изучить, жалеть об этом – не пришлось. Взяв почитать настойчиво предложенную мне книгу, удивился: все, что прежде знал из разных источников о мире, свелось воедино, сомкнулось в одно системное целое. Это чтиво объясняло все, было самодостаточным, убедительным, непротиворечивым. Гениальным.
Сначала я понял, что это не психология – она обсуждала слишком скучные и низменные вещи. Затем – что это и не религия – в том виде, в каком она понимается верующими. Скорей всего, это была философия, а также – научная фантастика.
Фантастика давала крылья и расширяла возможность мечтать. Чем дальше я погружался в нее, тем ближе она оказывалась ко мне. Казалось, она была большей реальностью, чем повседневная жизненная реальность.
Философия тоже возбуждала интерес. Но чем ближе я пытался подступиться к ней, тем дальше она уходила от меня. В философской реальности явно чего-то недоставало: мне нужен был камень, но вместо «гранита науки» лишь скрипел на зубах – помельче, покрупнее – песок.
Надвигались мятежные 90-е – а вместе с ними в нашу жизнь вошел компьютер. Окунувшись в его виртуальное чрево, я как-то позабыл о прежних интересах, увлекшись, как и многие люди, новыми – информационными. Компьютер пришлось изучить, жалеть об этом – не пришлось. Взяв почитать настойчиво предложенную мне книгу, удивился: все, что прежде знал из разных источников о мире, свелось воедино, сомкнулось в одно системное целое. Это чтиво объясняло все, было самодостаточным, убедительным, непротиворечивым. Гениальным.