Саберхаген Фред Томас. Восточная империя

   – Это неважно. У меня есть некоторый опыт. Как только мы поставим паруса, я покажу тебе, как справляться с ветром. Нам лучше не летать днем, когда могут шнырять рептилии.
   С оснасткой не все сразу получилось как надо. Рольфу было велено взяться за веревки, завязать узлы и тянуть. Вскоре парус поднялся на мачте – и обвис. Серый, снова проклиная все на свете, и так и сяк дергал веревки и полотно, но парус только слегка трепыхался. Подняли вымпел, но и тот повис, словно тряпочка. Сжав кулаки, Серый пробормотал:
   – Может, это какая-то противодействующая магия? Но я ничего не ощущаю. И все же, ведь был же ветер до того, как мы поднялись с земли.
   – Он и сейчас есть, – сказал Рольф, кивнув в сторону все больше удалявшихся лагерных костров, потускневших с приближением рассвета. – Или что же тогда относит нас к северу? – Но он не ощущал ни малейшего дуновения на своем лице.
   Серый бросил взгляд в сторону лагеря и спросил джинна: – Почему ветер не надувает мой парус?
   – Назови причину, и я скажу, так ли это. – Звяканье голоса джинна стало чем-то напоминать кудахтанье.
   Серый в сердцах плюнул.
   Рольф спросил:
   – Джинн, мы беспомощны потому, что все наше судно уже движется вместе с ветром, как его часть? Вместо того, чтобы ветер дул мимо нас?
   – Да, это так.
   Разозленный Серый взорвался.
   – На рисунках Старого Мира были паруса…– Затем какая-то мысль заставила его замолчать; через мгновение он проворчал: – Конечно, те рисунки могли быть чистым вымыслом; иногда они так поступали. Но они действительно имели воздушные корабли. Как же они управляли ими? Рольф, расспроси его еще. А я пока подумаю.
   Рольф постарался не думать о том, насколько быстро и высоко они летят.
   – Джинн, скажи мне, – древние когда-нибудь пользовались парусами?
   Звяканье, кудахтанье.
   – Не для того, чтобы летать.
   – Пользовались они веслами для продвижения своих воздушных кораблей?
   – Никогда.
   – Рулями, чтобы управлять ими?
   Последовала, как показалось, недовольная пауза.
   – Да.
   – Да? – переспросил Рольф, не раздумывая. – Тогда снабди нас таким рулем, немедленно!
   Воздух вокруг них, казалось, вздохнул, словно какой-то великан, или, возможно, это от удовлетворения сделал сам джинн. Затем появился руль, действительно немедленно; это была стенка из металла, изогнутая, чудовищная, протянувшаяся между аэростатом и корзиной так, что согнула мачту, натянула веревки и едва не раздавила пассажиров. Руль был длиной добрых двадцать метров и напоминал формой дверь какой– то огромной арки. Его более длинный, прямой конец, повернутый теперь книзу, был шириной около метра; из его плоскости выступали клапаны и куски металлических труб.
   Баллон угрожающе просел под огромной тяжестью. Серый, согнувшийся пополам под плитой, чей основной вес, к счастью, приходился на края корзины, выкрикнул приказ. В то же мгновение огромная масса пропала. Воздушный корабль снова прыгнул вверх, Серый встал, а Рольф поднялся в корзину, так как ему пришлось чуть ли не выпрыгнуть из нее.
   Некоторое время царила тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием и вздохами. Когда Серый наконец заговорил, его тон был ледяным.
   – В магии поспешные слова служат плохую службу. Это я усвоил давным-давно.
   – Буду нем как рыба. Поверь мне.
   – Ладно. Я тоже ошибался этой ночью. Давай станем учиться на своих ошибках, а затем забудем о них, если получится.
   – Серый, можно мне задать джинну осторожный вопрос?
   – Спрашивай его о чем хочешь. Наши проблемы, похоже, проистекают из приказов, которые мы ему отдаем.
   Повернувшись к невозмутимому клубу дыма, Рольф спросил:
   – Жители Старого Мира когда-нибудь использовали такие рули, какой ты обрушил на нас, чтобы управлять летающими судами вроде нашего, более легкими, чем воздух, и лишенными возможности двигаться в воздухе вперед? – Он представил себя в лодке, плывущей по течению, и ясно увидел, что руль в такой лодке был бесполезен, так как вокруг него не было никакого течения воды.
   – Нет. – Односложный ответ казался совершенно невинным.
   Серый спросил:
   – А вообще они когда-нибудь управляли судном, подобным этому?
   – Нет.
   Двое людей обменялись усталыми взглядами. Серый произнес:
   – Я лучше отдам приказ постепенно опорожнять баллоны, чтобы нас не отнесло слишком далеко. Итак, нашим людям потребуется некоторое время, чтобы добраться до нас.
   – Я не вижу никакой опасности в таком приказе, – осторожно согласился Рольф. Когда газ начал с шипением выходить, он повернулся на восток, где из-за далекого черного горизонта теперь пробивались первые лучи солнца. Один пик там, казалось, вздымался над остальными, его вершина терялась в пелене облаков, которая по– прежнему висела гораздо выше аэростата.
   Серый, казалось, понял, куда он смотрит.
   – Там находится цитадель Мертвого Сома. На тех скалах – можешь их разглядеть? – что поднимаются до середины самой высокой горы. Туда мы должны как-то доставить часть нашей армии.
   И где-то там, подумал Рольф, может быть, все еще жива моя сестра.
   – Мы найдем способ, – сказал он. Он ударил рукой по краю корзины. – Мы это сделаем.
   – Приближается земля, – предупредил Серый.
   Приземление было жестким, но обошлось без переломов.

V. Сокровищница Сома

   Чап застыл в дверном проеме: человек, которого он убил, воскрес – свежий и здоровый, как в начале их поединка. Тарленот, удивленный приходом Чапа, повернулся и быстро вскочил. Но когда он увидел, что Чап оцепенел от удивления, то достаточно овладел собой, чтобы удостоить его легкого поклона и ехидной усмешки.
   Чармиана, которая подняла взор, словно ожидая Чапа, спокойно произнесла:
   – А теперь оставь нас, мой добрый Тарленот.
   Тарленот, сохраняя вид человека, который в любом случае завершил свой визит, поклонился снова, на этот раз ей.
   – Придется. Как тебе известно, я должен вскоре оставить на время это счастливое ожерелье и снова отправиться в дорогу. Конечно же, я собираюсь снова увидеться с тобой перед отъездом…
   Она жестом попросила его выйти.
   – Если и нет, увидимся, когда вернешься. А теперь ступай.
   Он на мгновение нахмурился, затем решил не спорить и бросил еще один веселый взгляд в сторону Чапа. Затем Тарленот удалился через дверь в другом конце длинного помещения.
   Чармиана всем телом повернулась к Чапу и при виде его начала хихикать. Через мгновение она каталась по дивану, достаточно грациозная в своем веселье. Она громко хохотала, словно невинная девочка.
   Чап неуверенно направился к ней. Все еще глядя вслед ушедшему Тарленоту, он произнес:
   – Мой клинок рассек его грудь. Вот до сих. Я видел его мертвым.
   Чармиана никак не могла успокоиться.
   – Мой герой, Чап! Но ты так удивлен. Это стоит всех неприятностей – видеть тебя таким.
   Чапу было вовсе не до смеха.
   – Какими целительными силами вы здесь владеете? Что значат битвы и жизни воинов, если мертвецы с ухмылкой вскакивают на ноги, как ни в чем не бывало?
   Чармиана унялась. Она начала поглядывать на Чапа, словно испытывала к нему симпатию. – Не исцеление спасло его, дорогой Чап, а ожерелье гвардейца.
   – Никакое ожерелье не могло остановить меч, которым я рассек его до самого сердца. Я узнаю смерть, когда вижу ее.
   – Мой милый глупец! Я вовсе не это имела в виду. Конечно же, ты зарубил его. Он умер. Ты победил его и убил. Я знала, что так будет. Но потом Тарленот был оживлен владыкой Драффутом.
   – Не существует способа оживлять…– начал Чап, но осекся.
   Чармиана кивнула, словно отвечая его мыслям.
   – Да, мой господин. Как оживили и тебя посредством жидкости из Озера Жизни. Поскольку ты не носил ожерелье гвардии Сома, мне пришлось рискнуть навлечь на себя гнев владыки животных, похитив жидкость для тебя – при помощи одного из демонов, которых он так ненавидит. Но я бы пошла и на больший риск ради того, чтобы ты был рядом со мной. – Ее голос и выражение лица были невинными и гордыми. – Иди, сядь рядом со мной. Маленькая безделушка, сплетенная из моих волос, у тебя?
   Чап подошел к мягкому дивану и сел рядом со своей несостоявшейся супругой. Затем вытащил из кармана золотистый талисман, но руки не разжал.
   – Нет, храни его для меня, мой добрый господин, до тех пор, пока я не скажу тебе, как он должен быть использован. Храни и хорошо сторожи его. Ни у кого больше он не будет в такой безопасности. – Чармиана взяла его за руку, но только для того, чтобы поплотнее сжать его пальцы вокруг узелка из желтых волос.
   Чап положил безделушку обратно в карман. По-прежнему все его мысли занимало то, чему он стал свидетелем. – Значит, Тарленот будет излечен при помощи магии, когда бы и где бы его ни убили?
   – Только в том случае, если он погибнет здесь, вблизи от цитадели Сома и со своим ожерельем на шее. Разве ты не слышал только что, что он оставит здесь ожерелье гвардейца, когда снова отправится в путь гонцом? Валькирии не полетят дальше километра-двух от цитадели.
   – Что?
   – Валькирии, летающие машины Старого Мира, которые забирают павших гвардейцев к Драффуту, чтобы он их вылечил. Теперь у них мало практики.
   – Что представляет собой эта гвардия Сома?
   – Отборные части, состоящие из людей, в чьей преданности он уверен. – Чармиана отпустила его руку и заговорила деловым тоном: – Их около пятисот; столько же ожерелий, не больше.
   Он не преминул заметить:
   – Ты еще не смогла достать одно из этих замечательных ожерелий для себя?
   – Я предпочитаю рассчитывать на защиту моего могучего господина Чапа; конечно, мы позаботимся, чтобы ты получил ожерелье как можно скорее.
   – До сих пор ты рассчитывала на защиту могучего господина Тарленота, как я заметил. Ладно, я подожду и доберусь до него, когда он будет без ожерелья.
   Чармиана снова рассмеялась, на этот раз даже еще более весело, и изогнулась в своих шелках.
   – Ты об этом гонце? Нет, ты шутишь, господин. Ты должен понимать, что я попросту использовала его, и, чтобы сделать его действительно полезным, мне приходилось все время руководить им. Мои сокровенные мысли были связаны только с тобой.
   – Я припоминаю, что у тебя никогда не было искренних мыслей, – угрюмо и задумчиво произнес Чап.
   Теперь Чармиана была уязвлена, глаза у нее забегали по сторонам, затем жалобно уставились на него и заморгали. Кто-нибудь, кто знал ее хуже, легко мог бы ей поверить. Но он знал ее и не обманулся; однако она все еще оставалась его супругой и значила для него все. Он нахмурился, удивляясь тому, что его ничто не смущает. Должна была быть какая-то причина, и он стремился вспомнить ее, но что-то все время отвлекало его.
   – Все мои мысли были о тебе, – настаивала его супруга, так много для него значившая. – Верно, когда ты приехал сегодня, я притворялась рассерженной – но, конечно же, это не ввело тебя в заблуждение? Я хотела, чтобы Тарленот сразился с тобой, чтобы ты поставил его на место. Ты должен был понять это! Разве мог он когда-нибудь победить тебя, даже в самые худшие твои времена?
   – Отчего же, мог, и очень легко.
   Она увернулась от его вытянутой руки и вскочила на ноги.
   – Как ты мог даже подумать, что я хотела причинить тебе хоть малейший вред? Если бы у тебя хватило сообразительности потребовать доказательств моих намерений, я могла бы просто указать на то, что ты находишься здесь, возвращенный к жизни, здоровью и власти. И кого ты должен благодарить за свое исцеление, если не меня?
   – Очень хорошо, ты спасла меня. Но в своих собственных целях. Тебе нужно было это. – Он снова вытащил талисман из кармана. Глядя вниз на мягкую, сияющую вещицу, так невесомо лежащую на его открытой ладони, он смутно припомнил, что ощутил сомнения насчет того, чтобы поднять ее в первый раз, но не мог припомнить, почему именно. Он спросил:
   – Для чего это тебе нужно?
   – Спрячь это, пожалуйста. – Когда он сделал это, Чармиана снова села и сжала его руки в своих. – Я хочу воспользоваться им. Чтобы сделать тебя вице-королем в Черных горах, вместо Сома.
   Он удивленно хмыкнул, не веря.
   – Будь спокоен, мой господин, – заверила Чармиана. – Колдун Ханн, который заодно с нами, сделал эти покои неприступными для шпионов Сома.
   – Я вошел сюда довольно незаметно.
   – Но не для меня. Я хотела, чтобы ты вошел, мой добрый господин.
   Ее маленькие ручки нежно сжали его пальцы.
   – Ах, но как прекрасно, что ты снова сидишь рядом со мной. Ты будешь повелителем здешних верховных господ, Запранос и Драффут станут твоими вассалами, и только далекий император будет выше тебя; а я буду твоей помощницей, гордой тем, что нахожусь рядом с тобой.
   Он снова недоверчиво хмыкнул.
   Не смущаясь, она сжала его руку.
   – Чап, ты сомневаешься, что я хотела бы быть женой вице-короля?
   – В этом я не сомневаюсь.
   Ее ногти оцарапали его руку.
   – Или ты думаешь, что я бы предпочла видеть рядом с собой кого– нибудь менее достойного, чем ты, кого-нибудь, кто не смог бы удержать такой приз, если бы выиграл его, или не смог бы попытаться достичь еще более высокого положения? Клянусь всеми демонами, ты недооцениваешь меня, если думаешь так!
   Вице-король, повелитель верховных господ… армия под его началом, насчитывающая десятки тысяч человек… и рядом с ним – Чармиана, глядящая на него так, как в данную минуту. Он не мог больше сомневаться в каждом ее слове.
   – Разве вице-король Сом не нуждается в тебе, чтобы сохранить свое положение и с твоей помощью добиться еще большего возвышения?
   Ее глаза сверкнули гневом и решимостью.
   – Мне нужен живой мужчина, а не мертвец… но ты прав, мой господин, Сом – ключ ко всему. Мы должны избавиться от него. – Она произнесла это очень непринужденно. – Когда мой отец был свергнут, он предоставил мне убежище, полагая, что в один прекрасный день я окажусь ему полезна; я убедила его, что ты тоже будешь полезен. Он не знает, что ты принес с собой средство свергнуть его.
   Тон Чапа по-прежнему был сдержанным.
   – И что же мы собираемся сделать с Мертвым Сомом? Как мы свалим его?
   Ее глаза, устремленные вдаль, снова решительно обратились к нему.
   – Колечко, сплетенное из моих волос, должно попасть в его личную сокровищницу втайне от него. Только так его можно сделать уязвимым для… для определенной магии, которой мы воспользуемся против него.
   – Он должен иметь защиту от таких амулетов.
   – Конечно. Но Ханн говорит, тот, что находится у тебя, обладает необычайной силой.
   – Ты очень много говоришь об этом колдуне, Ханне, и о том, что он говорит. Что он выигрывает, помогая тебе? – произнес Чап.
   Чармиана надулась.
   – Вижу, я снова вынуждена успокаивать твою беспричинную ревность. Ханну нужно только отомстить за наказание, которому Сом подверг его давным-давно. Я знаю, Ханн не производит впечатление человека, очень искусного в магии, но в своем деле он сильнее, чем были Элслуд или Зарф…
   – Тогда почему он не изготовил более сильный амулет, чем сделал Элслуд? – Ему показалось, что талисман жжет ему карман, словно огненное кольцо.
   Чармиана нетерпеливо покачала головой.
   – Я до конца не понимаю этого, но похоже, что Элслуд, желая, чтобы я обратила на него внимание, похитил прядь моих волос и сплел амулет. Однако он разбудил силы большие, чем сам понимал; амулет только внушил ему слепую преданность мне. Не думай об этом. Не надо забивать голову этими техническими подробностями магии. Все, о чем тебе следует позаботиться, – это доставить волшебное кольцо, сплетенное из моих волос, в личную сокровищницу Сома.
   – Каким образом?
   – Я уже далеко продвинулась в изучении обстановки и составлении планов. Но чтобы выполнить задуманное требует кто-нибудь вроде тебя, мой господин; да и кто кроме тебя может это сделать?
   – Каким образом? – В его голосе все еще звучало сомнение.
   Она, похоже, была готова все рассказать ему, но сперва она снова перечислила преимущества положения вице-короля. Ее мягкий голос победил Чапа, и он перешел от сомнения к вере; было возможно все, что угодно, когда его супруга шептала подобным образом.
   Теперь она начала объяснять ему, что нужно сделать:
   – Слушай же, мой господин. Три обстоятельства должны совпасть для того, чтобы мы нанесли удар. Во-первых, часовые, которые охраняют внешний вход в сокровищницу, должны быть верными нам людьми. Во-вторых – ты слушаешь? – не должно еще вылупиться новое поколение стоножек во второй комнате. И в-третьих, необходимо узнать заклинание, которым можно остановить демона во внутреннем хранилище.
   Снова демоны. Чап перестал ее слушать. Он быстро утомлялся от потока бесконечных слов, даже если они исходили от нее, даже когда она сама была рядом. Тряхнув головой, чтобы нарушить магию слов, он потянулся к ней.
   – Мой господин, подожди. Послушай меня. Это очень важно…
   Но он не собирался ни ждать, ни слушать ее дальше, и с легким вздохом раздражения она позволила ему то, к чему он стремился.
   На следующий день, когда Чап по-настоящему отдохнул, к нему пришли офицеры гвардии Сома, которые хотели расспросить Чапа о военном положении на Западе. Чап рассказал о слухах, ходивших по Разоренным Землям, и о том, что в них могло быть правдой. Он рассказал офицерам о своих наблюдениях за воинскими перемещениями со своего нищенского поста и обо всем том, что интересовало военных: о состоянии дорог и людских ресурсах Разоренных Земель, о чувствах и настроениях населения, об урожае. Утешительной из этих новостей была, пожалуй, только одна: силы Томаса были относительно невелики. Томасу потребовалось бы значительное подкрепление прежде, чтобы предпринять попытку атаковать эту цитадель.
   Вскоре Чап уже чувствовал себя непринужденно в обществе офицеров, таких же воинов, как и он сам. Теперь он, подобно им, был одет в черный мундир, вот только у него еще не было никакого чина и, естественно, гвардейского ожерелья. Во время обсуждения солдатских баек он спросил об ожерельях. Он не мог себе представить, что можно чувствовать, вступая в битву с сознанием того, что ты можешь быть склеен снова, если тебя рассекут надвое; служило ли это стимулом или тормозом для наиболее активных действий? Не мог ли человек, который устал от битвы, позволить убить себя, чтобы отдохнуть?
   Один из офицеров покачал головой и поднял вверх палец. Тот заканчивался маленьким бугорком плоти вместо ногтя.
   – Лечение не такое уж безопасное или надежное. Иногда дела поворачиваются плохо даже в доме владыки Драффута. Человек, попадающий туда слишком искалеченным, вполне может выйти оттуда таким скрюченным, что не сможет ходить прямо. И те, кто слишком долго пролежал мертвым до того, как валькирии подобрали его, может навсегда остаться неразумным, точно зверюшка.
   Второй офицер кивнул обезображенной шрамами головой.
   – И все же, – произнес он, – думаю, ни один из нас не хотел бы расстаться со своим ожерельем.
   – Вам здесь часто приходится сражаться? – поинтересовался Чап.
   – Нет, с тех пор, как мы прибыли сюда и Драффут вручил нам свои ожерелья; он был здесь первым, вы ведь знаете, еще до Востока и до Запада… Мы слегка обленились – по крайней мере, те из нас, кто постоянно остается в горах. Ничего, кроме крестьянских восстаний время от времени. Но мы проводим учения. Мы справимся с этим Томасом, если он заявится сюда.
   Чап был приглашен посетить офицерский клуб в нижнем этаже крепости: вино, азартные игры и молоденькие крестьянские девушки. Он встал и отправился с новыми знакомцами выпить по бокалу вина; что же касается костей и женщин, то в данный момент у него не было денег, и он не мог себе представить, чтобы его потянуло к какой-нибудь другой женщине, кроме одной-единственной.
   Идя главными прорытыми в скале коридорами цитадели, Чап отмечал про себя, сколько воинов ему встретилось. Он решил, что гарнизон мог насчитывать до тысячи человек, если мобилизовать всех; однако хватило бы и отборных гвардейцев, чтобы с легкостью защитить естественные укрепления этой крепости от примерно четырех тысяч человек Томаса. Несколько гвардейцев были чудовищно изуродованы старыми шрамами, оставленными ранами, после которых в обычных обстоятельствах не мог бы выжить ни один человек, однако они по– прежнему были полны энергии; вид этих вояк подтвердил слова офицера о ненадежности излечения.
   Во время прогулки до офицерского клуба и обратно по комнатам и коридорам, прорубленным в скале, Чапу было на что посмотреть. В одном огромном помещении, украшенном древними лепными фигурами людей и неизвестных созданий, он, явно не привлекая ничьего внимания, наткнулся на вход в коридор, который Чармиана велела ему отыскать. Проход этот представлял собой ничем не отмеченный туннель, ведущий вниз, в глубину горы. После многих поворотов и ответвлений, если верить описанию, данному ему Чармианой, он должен был привести Чапа к личной сокровищнице Сома.
   Снова и снова в течение следующих дней она повторяла ему свои инструкции; к тому времени Чап перестал сомневаться в ее словах или в чем бы то ни было вообще. Потом однажды она разбудила его ночью, чтобы сказать: время пришло, все три условия совпали. Завтра он должен попытаться проникнуть в сокровищницу Сома.
   Чап вошел в высокую, с лепными карнизами комнату с видом человека, спешащего по неотложному делу – что соответствовало истине. Помещение было образовано пересечением двух коридоров, и по нему все время сновало множество людей. Никто не обратил внимания на то, как Чап свернул в боковой, идущий вниз проход к сокровищнице Сома; коридор вел и к другим помещениям и в этом месте не охранялся.
   Чап шел безоружным, без меча или дубинки; сегодня он не должен был убивать, не должен был оставлять следов своего пребывания здесь. Что касается оружия, то он располагал выведанными Чармианой секретами Сома, – выведанными неизвестно как, но можно было положиться на ее способность сделать это в мужском окружении. Можно было положиться и на его собственное упорство и быстроту мысли и тела; и на три магические слова; и на пакетик отравленных фруктов, совершенно невинных на вид и на вкус. Ханн продемонстрировал, что человек может есть их без всякого вреда для себя.
   Несколько человек вышли навстречу Чапу и разминулись с ним в туннеле, по которому он спускался. Затем дорога разветвилась, раз, другой, и теперь не было видно ни единой живой души. Ответвление, по которому было велено следовать Чапу, представляло собой узкий коридор; некоторое время он тянулся без каких-либо пересечений. Время от времени коридор сменялся пещерами, где проход превращался узенькую тропинку между расщелинами, чья глубина терялась в темноте. Солнечный свет пробивался в большие пещеры сквозь скрытые отверстия, расположенные где-то высоко над головой. Вдоль недоступных свету участков пути несколько лампадок обеспечивали слабое освещение. Не было никаких признаков, никаких свидетельств того, что в той стороне находится что-либо, имеющее особое значение.
   До сих пор все было так, как предсказывала Чармиана. И теперь, в точности, как она сказала, тропа пролегла через более широкую расщелину, чем обычно, а затем снова разветвилась. Правая ветка – опять-таки, как было сказано Чапу – вела в личные покои вице-короля. Левый коридор, более узкий, и был тем, по которому должен был идти Чап.
   Теперь наконец появились и предупреждающие знаки. Чап не сомневался в том, что они означали, хотя и не остановился, чтобы попытаться разобрать буквы. Он не обратил внимания и на другое, более грозное предупреждение: связку мумифицированных рук, которые, вне всякого сомнения, принадлежали тем, кто висел над проходом, подобно связке высушенных овощей. Он слегка наклонил голову, проходя под ними и не желая, чтобы мертвые пальцы коснулись его волос. Его сердце застучало быстрее. Если бы в эту минуту его остановили и стали расспрашивать, ему было бы трудно убедительно доказать, что он не видел никаких предупреждений.
   Последний резкий поворот, и Чап уперся в массивную, без какой– либо надписи или обозначения дверь. Она тоже оказалась такой, какой описывала ее Чармиана: настолько крепкой, что потребовался бы таран, чтобы ее высадить. Не имея меча, чтобы простучать эфесом условный сигнал, Чап воспользовался кулаками. Дверь отозвалась на его удары не больше, чем это сделал бы ствол массивного дерева, но кто-то, должно быть, прислушивался к любому, даже малейшему шуму, так как быстро последовал ответ. Смутно различимое лицо оглядело Чапа через маленькое зарешеченное отверстие. Послышался скрип решеток и звяканье цепей, и огромная дверь сдвинулась внутрь ровно настолько, чтобы он смог войти.
   Он вступил в пустую, с вырубленными в скале стенами, комнатушку площадью около десяти квадратных метров. Ни стульев, ни какой бы то ни было иной мебели здесь не было; двое мужчин в ожерельях гвардейцев, часовые, не могли, таким образом, присесть, чтобы расслабиться. Прямо напротив двери, через которую вошел Чап, к стене была приставлена лестница длиной около пяти-шести метров; рядом с лестницей виднелось единственное, если не считать двери, отверстие в комнате – узкая дыра, ведущая вниз, в темноту. Толстые свечи в настенных нишах освещали караульное помещение соответствующим образом.
   Один из мужчин, встретивших Чапа, достигал едва ли половины нормального роста, его ноги были уродливо коротки. Другой охранник был нормального роста и сложен пропорционально, но такого странного лица, как у него, Чапу никогда еще не доводилось видеть у живых людей: сплошной шрам, из которого, словно подкарауливая что-то, выглядывал единственный уцелевший глаз. Если верить Чармиане, этих людей привлекли на ее сторону обещания лучшего лечения, когда она придет к власти. Как только Чап вошел внутрь, эти двое закрыли и накрепко заперли огромную дверь; затем они выжидающе, но ничего не говоря, уставились на Чапа.