Саберхаген Фред Томас. Восточная империя

   С прохождением волны Изменения сам Арднех немедленно начал делать первые шажки к жизни, как и многие другие, ранее инертные, составляющие мира.
   Но ни Арднех, ни кто-либо другой не приняли жизнь с такой яростью, с такой жадностью, как этот.

VII. Орк

   То, что корчилось от неистовства бушующей в нем жизни, зародившейся среди сил, понять которые не под силу одному человеку, было первым зародышем существа, которое позже получит имя Орк, а еще позже будет называться повелителем господ и императором всего Востока. Его первые воспоминания запечатлелись за тысячи лет до рождения Джона Оминора, за тысячи лет до того, как человечество разделилось на два лагеря, названные Восток и Запад.
   Спустя тысячу лет после своего бурного рождения существо, которое позже станет известно как Орк, скиталось по пустынным уголкам земли, избегая людей, избегая, насколько возможно, беспокойства, а тем временем в нем постепенно пробуждалось сознание. Дитя пугающей старой технологии и поразительной новой магии, появившейся с Изменением, оно обладало сущностью, которая лишь частично подчинялась законам материального мира.
   Теперь в мире были и другие более или менее похожие на него, но ничье рождение не было связано с такими ужасающими обстоятельствами и никто не обладал такой ужасающей силой. Люди быстро начали забывать свою технологию, искалеченную Изменением; почти сразу с момента Изменения они стали говорить о Старом Мире и о Новом и воспользовались вновь открытыми возможностями магии, чтобы закончить прерванную войну. С момента Изменения едва ли стало возможно говорить о чем-либо как о полностью лишенном жизни; силы, которые раньше были только потенциальными возможностями, теперь с готовностью отзывались на пожелание, заклинание; они следовали и подчинялись похожей на сон логике мира колдунов.
   Люди узнали о существовании создания, которое станет Орком, и в своих упорных поисках магической власти попытались найти средства управлять им. Он понял эти усилия своим растущим самосознанием; чтобы избежать этого, когда такие попытки стали настойчивыми, он убрался с Земли. Подчиняющийся известным Старому Миру законам физики и химии лишь частично, он без пищи и почти без всяких усилий отплыл к Луне, где то, что некогда было земными колониями, теперь было мертвым и опустевшим – жертвы войны и ошибка технологии. Орк плавал над покрытой кратерами поверхностью, наблюдая, начиная мыслить. Тем временем странные, похожие на пузыри дома, которые раньше укрывали людей, разрушались и лопались в полном безмолвии, а пологие горы, которые были в два миллиона раз старше человечества, смотрели на Землю, неизменные и равнодушные.
   Орк начинал мыслить, узнавать яркие эмоции и все более осознавать окружающий мир и самого себя. А еще он начинал все больше бояться пустой Луны и глубокого космоса за ней, который своей необъятностью заставлял его постоянно содрогаться. Влекомый солнечными ветрами космоса он по собственной воле развернулся и начал долгий дрейф обратно к Земле. Теперь он понял, что там и, вероятно, только там он был гигантом.
   Теперь, когда он снова приблизился к Земле, он хорошо разглядел человечество и начал понимать и ненавидеть его. В его отсутствие появилось новое поколение чародеев, мужчин и женщин, обладающих гораздо большим магическим искусством и гораздо более надменных. Те, в свою очередь, узнали о демоне, которому суждено было стать Орком, и когда оценили его могущество, то попытались со смесью страха и почтения призвать и подчинить его. Но их магические сети лопнули и порвались, как только он сдвинулся с места.
   Долгим, медленным и трудным был путь демона к полному самосознанию. Несмотря на его ненависть к расе колдунов, его собственное развитие в основном шло в том же направлении, что и их, что определялось возможностями, предоставляемыми разумным потенциалом той планеты, что они делили. Образ мысли Орка не отличался от мышления людей, которых он ненавидел, по крайней мере, если сравнивать с образом мысли тех, кого он смутно ощущал за пугающей Луной. (Никогда больше он не покинет атмосферу Земли.) Орк двигался над Землей и глядел на идущую на ней жизнь с ненавистью и беспричинной злобой, какие не мог испытывать ни один мужчина, ни одна женщина. Он принадлежал Востоку еще до того, как Восток появился. Теперь люди строили новые цивилизации; большая часть Старого Мира и его техники были погребены и забыты (неизвестный ни людям, ни демонам Арднех тоже теперь жил, мыслил, ждал). И тот, кому предстояло стать Орком, теперь узнал о тех, кто был чем-то похож на него самого, хотя и был меньше его. Это были демоны и протодемоны, рожденные, как и он сам, похожим на солнечное пламенем, но во время сравнительно меньших актов разрушения, пресеченных волной Изменения. Ни один из этих других не мог сравниться с ним по силе, и он подчинял их при встрече, никогда не ставя под сомнение собственное желание повелевать. Двух других демонов, которые со временем могли вырасти настолько, чтобы успешно угрожать ему, он встретил поодиночке и убил. Его сражение с одним из них продолжалось почти тысячу лет и едва не уничтожило жизнь на одном из меньших земных континентов, пока тот, кому предстояло стать Орком, не смог добраться до спрятанной жизни своего противника и уничтожить ее.
   Вскоре после этой многовековой битвы он получил свое имя. Когда он сделал себя неоспоримым повелителем демонических сил всего мира и, следовательно, стал главным врагом большей части человеческой расы, маги стали звать его Орком, по имени могучего демона из древней легенды Старого Мира. (Не существовали ли демоны и в Старом Мире? И было ли, в конечном счете, это Изменение, породившее его, чем-то совершенно новым под древней луной? Эти вопросы возникли у Орка, но он не делал никаких попыток ответить на них. Его это действительно не волновало ни в малейшей степени.) Не только злые силы стали объективной реальностью благодаря Изменению. Из земли и из моря вышли и другие формы нечеловеческой, но разумной жизни. Изменение, которое подавило энергию ядерного пламени, одновременно высвободило энергию жизни. Безымянная сила, промежуточная между обоими этими видами энергии, в принципе не могла быть подавлена; то, что было присуще каждому атому, не могло быть уничтожено.
   Постепенно духи земли, моря и воздуха стали выступать союзниками той части человечества, которая выбрала Запад, против мужчин и женщин, которые предпочли объединиться с демонами и вместе с ними образовали общество чистейшего эгоизма, названное Востоком. Как вошли в обиход названия Восток и Запад, а не, скажем, Север и Юг или Красные и Зеленые, во времена Рольфа уже не помнили. Никогда не имели значения подобные вопросы и для Орка.
   Господствуя над остальными квазиматериальными силами Востока и возглавляя их во все разгорающейся войне против Запада, Орк, демон-патриарх, искал рабов и союзников как среди людей, так и среди животных планеты. Раса разумных летающих рептилий развилась за какую-то тысячу лет, что прошли с момента Изменения, поскольку буйство жизни стало отныне основой мира. Эти рептилии стали близкими союзниками демонических сил, точно так же, как появился и присоединился к Западу вид огромных разумных ночных птиц, естественных врагов рептилий.
   И все же в центре борьбы оставалось человечество. Только люди были способны иметь дело и с животными и с духами, по их собственной терминологии. Люди почти забросили технологию, которая позволила им Изменить мир. Но прежде, чем забвение стало полным, опасности новой войны заставили их попытаться вспомнить и отстроить то, что они утратили. Поэтому технология Старого Мира никогда полностью не умирала.
   Орк понял, как жизненно важны для его борьбы человеческие существа, но когда он начал обучать и организовывать своих человеческих рабов-союзников, то недооценил их истинный потенциал. В первом поколении его рекрутов был человек, который добивался таких успехов в порученных ему делах и в то же время такой заурядный и предсказуемый в своих побудительных мотивах (а между тем достойный доверия меньше, чем кто-либо на Востоке), что Орк продвигал его снова и снова. Этот человек добивался успеха в каждом начатом деле и каждое из них завершал, выказывая не больше амбиций, чем могло бы проявить любое человеческое существо (с точки зрения Орка). Со временем он возглавил не только других людей, но и малых демонов. Так продвигался Джон Оминор, искусно пользуясь столетиями дополнительной жизни, которой его соблаговолил наградить демон– господин.
   Возможно, Орк, который никогда полностью не понимал людей, никогда полностью не понимал и самого себя. Быть может, постепенно он вообразил себя всемогущим и поэтому стал беспечным. Каково бы ни было объяснение, но, так ничего и не заподозрив, он был обманут и свергнут человеком Оминором. Джон Оминор с людьми и демонами, которых он заставил служить себе, сверг демона-императора Орка и погрузил его в вечный сон. Орк не был убит, не мог быть убит, поскольку нельзя было найти его жизнь. Нельзя было и обнаружить, где она. Словно он и сам не знал этого. Победители, новые властелины Востока, были удивлены; обстоятельства рождения Орка, которые многое прояснили бы, были им неизвестны.
   Как и существование Арднеха.
   Тем не менее война против Запада продолжалась, такая же упорная, как всегда, но теперь более затяжная, поскольку Восток, к своему великому сожалению, был лишен мощи Орка. Однако пробудить демона настолько, чтобы его можно было использовать надлежащим образом, было слишком опасно. Его держали погруженным в мучительный сон вместе иными силами, которым нельзя было доверять, глубоко в недрах мира, в непроницаемом мраке. Во время редких вспышек сознания Орк строил планы мести.
   Верхом на похожем на грифона скакуне, который несся по воздуху в принадлежащей демонам ночи, согбенный чародей, известный как Вуд, летел среди облаков на северо-запад. Он помогал Оминору свергнуть Орка и все еще оставался его главным колдуном. Поднявшись в воздух из обширного лагеря армии Востока, он верхом на своем скакуне летел на поиски маленького отряда констебля, который где-то отдыхал, прервав тщетное преследование Рольфа из Разоренных Земель.
   Конь Вуда летел быстрее любого животного и даже быстрее, чем это удавалось людям, если не считать скоростных средств передвижения Старого Мира.
   Высокие летние грозовые тучи с треском освещали вспышки молний слева и справа от Вуда, проносящегося между ними. Демоническое существо, на чьей косматой спине он лежал, беззвучно неслось по воздуху. Похожая на орлиную голова грифона раскачивалась из стороны в сторону на длинной шее, покрытой вперемежку перьями и чешуей. Его крылья были распростерты и, казалось, служили всего лишь парусами или рулями, в то время как зверь бежал по воздуху, перебирая ногами. Этот скакун не стал бы носить никакого другого человека, даже самого Оминора.
   Освещаемое вспышками молний лицо Вуда было хмурым. Где-то здесь, в северной глуши, что-то, похоже, шло угрожающе плохо. Когда констебль прислал свою первую просьбу о помощи мага высшего класса, самым вероятным показалось, что он просто хочет скрыть какую-то ошибку, допущенную его колдуном или им самим. Но теперь в гаданиях самого Вуда зловещие предзнаменования стали слишком существенными и многочисленными, чтобы ими можно было пренебречь. Какая-то из верховных сил Запада, должно быть, вступила в борьбу, чтобы свести на нет усилия Абнера в этом месте на краю света.
   Наконец траектория полета демона-грифона круто склонилась вниз к слегка всхолмленной земле, смутно различимой внизу. Теперь можно было более отчетливо разглядеть прерии там, где тучи пропускали на землю лунный свет. Внизу выделялся один островок деревьев, вокруг которого горели факелы, защищая сонных рептилий от разбойничающих птиц. Прибытие Вуда и его демонического скакуна заставило рептилий открыть глаза, казавшиеся поблескивающими бусинками в трепетном свете факелов. Со смесью настороженности и облегчения горстка людей Абнера следила за тем, как Вуд спешивался.
   Произнеся тайное слово, Вуд стреножил своего грозного скакуна. Оставив его в центре лагеря, он зашагал к пологу шатра, над которым безвольно свисало с флагштока знамя констебля. Прежде чем маг достиг шатра, оттуда появился Абнер, усталый и настороженный, и приветствовал Вуда жестом, который одновременно мог быть и приглашением войти.
   Войдя в большой шатер, Вуд успел лишь мельком заметить прекрасное золотистое тело и невероятные белокурые волосы. Их обладательница торопливо поднялась с ложа и исчезла за пологом из дорогого шелка. Он подумал, что промедление было не случайным, он должен был увидеть то, что увидел.
   Вуд внешне не был обеспокоен. Без дальнейших преамбул он спросил Абнера:
   – За чем дело стало?
   Абнер развел крупными руками.
   – За западной магией. Зачем бы еще я стал обращаться к тебе? Этот так называемый маг, которого ты мне предоставил, похоже, совершенно не способен справиться с тем, с чем мы имеем дело.
   Чувствуя, что его подозрения укрепились, Вуд важно кивнул и прикрыл глаза. Он позволил себе задуматься о тонком полу шатра у себя под ногами, о траве, примятой им, о ветках деревьев, раскачивающихся над самым шатром (и о златокожей женщине, одевающейся где-то рядом; не отвлекала ли она Абнера от дел? Боевой настрой большинства мужчин наверняка испарялся в ее присутствии), о солдатах, о спящих рептилиях и о своем неистовейшем скакуне, оставленном снаружи. Вуд привыкал, погружался в психологический климат этого места, давая возможность здешнему энергетическому полю передать информацию его мозгу. Поначалу все казалось почти обыденным. Но Вуд сосредоточился и через некоторое время вздохнул и открыл глаза.
   – Против тебя выступил Арднех, – сказал он констеблю. – Он едва ощутим, поэтому неудивительно, что твой колдун не понял, что свело на нет все его усилия. Я и сам мог бы сплоховать, если бы не встретился с Арднехом в тот день, когда мы позвали его в нашу столицу. Теперь я всегда узнаю его.
   Абнер медленно кивнул.
   – Что ты посоветуешь? Имеет ли мне какой-нибудь смысл выступать против него с сорока воинами?
   – Ты должен выступить с теми людьми, что у тебя есть, и собрать дополнительные силы, как можно скорее. Все наше будущее зависит от того, что должно произойти где-то недалеко отсюда к северо-западу.
   – А Арднех? Можешь ты убрать его с моего пути?
   – Могу, – быстро произнес Вуд, – с теми силами, которые я вскоре привлеку себе на помощь. Через день-два, если не сегодня ночью… Я собираюсь попробовать сегодня ночью.
   Он простился едва заметным жестом и вышел из шатра. Взобравшись на спину своего скакуна, Вуд при помощи своего искусства прощупывал все вокруг до тех пор, пока не почувствовал, где находятся беглецы, пленить которых до сих пор оказывалось не под силу Востоку. Сейчас они отдыхали, как выяснилось, вовсе не так далеко.
   – Один из них находится под действием какого-то слабого заклятья, – заметил Вуд Безымянному, который появился откуда-то и теперь неподвижно стоял чуть в стороне. – Это твоя работа, полагаю?
   – Я… да, великий повелитель. – Безымянный склонил голову, словно из скромности.
   Вуд кивнул, не давая себе труда вникнуть в детали. Удивительно, что колдуну Абнера удалось сделать даже столь немногое перед лицом того противника, который ему противостоял. – Молодец! Но теперь на некоторое время настройся на оборону.
   – Как пожелаете, господин.
   Вуд вонзил пятки в холодные бока своего верхового демона, и в ухо, которое тот склонил к нему, прошептал нужное слово. Они с ревом стремительно поднялись в воздух. Как только маг оказался над верхушками деревьев, он снова повернул массивную, с острым клювом, голову своего скакуна на север. На этот раз он решил лететь на малой высоте и не пустил грифона во весь опор. Он собирался испытать силы Арднеха до исхода этой ночи и уничтожить его, если удастся, без излишнего риска для себя. Но с этим не стоило спешить; он не рассчитывал захватить Арднеха врасплох. Для Вуда кое-что, связанное с Арднехом, выходящее за рамки обычного, теперь становилось все понятней, крупинка за крупинкой, словно при осмысливании увиденного мельком, как и в случае с наложницей Абнера. Неприметные намеки на истраченные силы, и красота, которая не могла, если только она не была иллюзией или не была связана какой-то зловещей связью, не могла иметь ничего общего с Империей Востока.
   После стремительного отбытия Вуда Абнер начал было произносить проклятие, затем более тщательно обдумал это (Вуд никогда не свалял бы такого дурака, чтобы попытаться потеснить Абнера на его посту) и отправился с краткой проверкой периметра своего маленького лагеря. Удовлетворенный тем, что часовые достаточно бдительны, рептилии хорошо защищены горящими факелами и никакое другое дело не требует его сиюминутного вмешательства, он вернулся в свою палатку.
   Чармиана уже вернулась на ложе. Она раскинулась среди находящихся в беспорядке занавесок в позе наполовину сонной, наполовину чувственной, словно красивая кошка. Ее глаза были почти закрыты, но свет от свечей дрожал на длинных ресницах, и Абнер знал, что она следила за ним, когда он поднес ладонь, чтобы потушить свечу.
   Теперь на некоторое время констебль забыл о мире за пределами его шатра. Вскоре, однако, у двери послышались звуки какого-то движения, нерешительные и осторожные, но грозящие нежелательным вмешательством. Он мог представить себе, как Безымянный или кто-то из его офицеров стоит там, переступая с ноги на ногу, прислушиваясь к тому, что происходит внутри. Они принесли какую-то весть, но не были уверены в ее важности. Они считали, что ее нужно донести до сведения констебля, но боялись его гнева, который непременно обрушился бы на них, если бы потревожили его в неподходящее время ради дела, которое оказалось бы вполне заурядным. Может, они уберутся прочь? Но нет, теперь они в любую минуту могут прекратить обмениваться молчаливыми знаками с часовым и попросить разрешения войти.
   Он встал, не потрудившись одеться, подошел к выходу из шатра и недовольно спросил:
   – Что там еще? Что нужно?
   В шатре было темнее, чем снаружи, и Абнер заметил, что там нет никакого часового, а только кто-то более высокий, чем Безымянный или любой из его офицеров, такой же рослый, как сам Абнер. Абнер, насторожившийся еще до того, как прозвучал ответ, уже отступал туда, где на перевязи у центрального шеста шатра висел его меч.
   – Моя жена, – произнес высокий пришелец тоном констатации факта и сделал мечом выпад, который ни один человек не успел бы заметить, тем более – увернуться от него при таком скудном освещении. Но и пришелец не мог как следует разглядеть Абнера, и клинок всего лишь рассек ткань шатра и расщепил ни в чем не повинное дерево.
   Абнер уже держал в руке свой меч и наполнил легкие воздухом, чтобы издать клич, который поднял бы на ноги весь лагерь, когда ночь разорвали другие крики снаружи.
   – Бегом ко мне! – прорычал констебль и рубанул, целясь в смутную фигуру своего противника, но промахнулся, как и тот.
   Теперь человек был уже внутри шатра, и внезапно мрак перестал быть таким непроницаемым. Одна из соседних палаток вспыхнула ярким пламенем, почти взорвалась, отбрасывая мерцающий красноватый свет на шатер констебля. Шум снаружи тоже усилился, выдавая не просто испуг, а панику, говоря, что на данный момент дела Востока обстоят плохо. Место Абнера было снаружи, но дорогу ему перекрыли. Его второй выпад враг парировал с впечатляющей быстротой и силой; человек, блокирующий выход, действительно не собирался с готовностью отступить в сторону. Враг, в свою очередь, яростно рубанул по ногам Абнера – удар, который бы начисто отсек одну из них, если бы достиг цели; Абнер отбросил полуоформившуюся мысль повернуться и прорубить себе выход сквозь стенку палатки. В ту же секунду, как он повернулся бы спиной к своему противнику, он превратился бы в покойника.
   – Чармиана, – позвал Абнер тихо в момент передышки между стремительными движениями рук. Следующие слова, которые он собирался произнести, были ударь его сзади, но прежде чем он успел их вымолвить, что-то предупредило его о нацеленном ему в голову сзади тонкой девичьей рукой предательском ударе чем-то твердым и тяжелым. Абнер начал поворачиваться, чтобы защититься от удара, понял, что меч достанет его, если он сделает это, и попытался броситься на пол и откатиться в сторону, чтобы не быть между врагами. Когда меч вонзился ему между ребер, он еще успел удивиться, как это он мог думать, что Восток, чьей сутью было предательство, вообще способен выстоять.
   Мчась вровень с верхушками деревьев на север, Вуд позволил себе немного помечтать о славе. Если бы он смог вернуться к императору с камнем и лично сокрушив Арднеха, некоторые основные члены императорского совета могли бы рассудить, что Вуд был бы лучшим императором, чем Оминор…
   Эти мысли были на редкость приятны, но это был запретный плод до тех пор, пока приближающаяся битва с Арднехом не была выиграна.
   Для Вуда нетрудно было мысленно проникнуть туда, где отдыхали беглецы. Они находились в какой-то пещере, и вокруг них ощущалось присутствие Арднеха. Вуд смог разглядеть, как добраться до них. Однако действительно добраться до них – это было совсем другое дело. Не успел он повернуть своего скакуна в их сторону, как ветер ударил ему в лицо. Ветер быстро превратился в ревущий ураган, и Вуд сразу понял, что его мощь определялась не просто природой. Ураган обрушивался на демона– грифона и пытался развернуть его обратно. Вуд пришпорил своего коня. Скакун фыркнул пламенем и упрямо полетел. Затем налетел порыв ветра непреодолимой силы. Демонический скакун был остановлен в своем воздушном галопе, отброшен назад, словно летящий по воле ветра лист, скользя и хватаясь лапами за разметанные обрывки облаков. Психическая энергия, основа колдовства, исходила от твердыни Арднеха с неистовством, которое не уступало возмущениям воздуха.
   Даже понукаемый угрозами и проклятиями Вуда, грифон совершенно не мог двигаться вперед, и вскоре колдун был вынужден позволить ему повернуть обратно и лететь впереди надвигающегося вихря. Большинство наблюдателей решило бы, что его положение действительно плачевно, но Вуд был не слишком озабочен. Он ожидал со стороны Арднеха больших подвохов, чем этот. Ветер мгновенно относил его назад, но при движении с ним вместе не должно было возникнуть никаких проблем.
   Бормоча слова, которые порывы ветра, казалось, незаконченными срывали с его губ, Вуд призвал себе на помощь другие силы. Из самых странных мест на земле и под землей призвал он пеструю компанию отребья демонов, самые большие силы, какие он мог собрать за несколько мгновений в данном месте. Арднех должен был пасть перед этой шайкой, если бы отважился и рискнул вступить с ними в схватку. Если бы Арднех не пожелал сражаться, он вынужден был бы отступить и покинуть тех двоих, которых защищал.
   Ветер медленно затих, когда Вуд перестал противиться ему. Теперь, когда войско его опальных демонов, гримасничая и каркая, словно сонмище гигантских рептилий, полностью собралось и закружилось во мраке вокруг Вуда на самых разнообразных крыльях, он направил своего коня по широкому кругу и снова устремился на север.
   Заслон демонических сил окружал теперь Вуда, и его конь сперва выдержал натиск ветра, когда Арднех попытался снова повернуть их обратно. Словно какой-то снаряд Старого Мира, клубок сил Востока, который Вуд образовал вокруг себя, прокладывал себе путь в урагане. Но теперь ветер набрал новую силу, и черные тучи, клубившиеся в нем, ударили по заслону демонов, словно гигантские кулаки. Из наносящих удар кулаков Арднеха полыхнули молнии. Как и ветер, молнии были заряжены энергией, далеко превосходящей обычные природные явления, и каждый разряд был нацелен весьма точно. Некоторые из них обрушились на демонов, окружающих Вуда, а некоторые предназначались ему самому. Требовалась вся его смекалка, чтобы распознать нацеленные в него молнии еще в зародыше и рассеять, истощить их энергию прежде, чем они ударят – и станут слишком стремительными, чтобы он мог остановить их.
   Среди сонма воинов, призванных Вудом, были и достаточно проворные для того, чтобы отразить нацеленные в них молнии. Не то чтобы эти молнии могли их убить, поскольку все жизни демонов были надежно укрыты в иных местах. Но рой стрел Арднеха обрушился на них слишком стремительно, был слишком густым и болезненным, увечащим, обжигающим, нестерпимым.
   Заслон демонов был прорван и сломлен, и еще раз могучий конь Вуда был подхвачен воздушным вихрем Арднеха и отброшен назад. Грифон пролетел по ветру около двадцати километров прежде, чем ураган затих настолько, чтобы Вуд смог еще раз собрать вокруг себя своих демонических спутников. Избитые, полуоглушенные, они явились, чудовищно гримасничая, сжимая свою физическую оболочку, как только могли, чтобы сделаться как можно менее заметной мишенью для его ожидаемого гнева. Словами, в которых была заключена ужасающая сила, колдун вновь послал их вперед, на север. На этот раз сам он остался медленно кружить на своем грифоне здесь, где было более безопасно; стараясь обдумать, прочувствовать обстановку впереди, стараясь понять.