А я продолжил свои поиски и вскоре заметил маленькую водяную воронку, крутящуюся на одном месте. Острие воронки касалось песка. Именно здесь из Океана уходила вода, точно через сток в ванной.
Над воронкой сгрудились рыбы всех мастей. Они стояли, наверное, часами, смотрели, как вытекает вода, забыв от горя, кто тут хищник, а кто жертва, и только печально пошевеливали плавниками.
Я протолкался через эту толпу, извлек из чемоданчика инструмент и за каких-то десять минут заделал, запаял, залудил повреждение.
Что тут началось, Вася, когда морские жители увидели, что дно перестало течь! Рыбы заплавали хороводом, забегали по дну морские ежи и звезды. Даже крабы-отшельники и те отважились ради веселья оставить свои дома. А чтобы такое событие стало настоящим праздником для всех, хищные рыбы объявили этот день разгрузочным.
Порадовавшись вместе с обитателями Океана, я собрал инструмент и решил было возвращаться на берег, да передумал и прилег под кустиком коралла вздремнуть перед обратной дорогой. Спать на дне, надо прямо сказать, очень удобно. Мягко спать, и потом, вода тебя все время обмывает. Проснешься утром — умываться не надо. Было только неудобство одно: даже во сне приходилось грызть молекулы. Иначе нельзя: забудешь об этом или крепко уснешь — встанешь утопленником.
Поэтому я спал вполуха и слышал, как кто-то ходит неподалеку, скрипит песок под его подошвами. Хотел взглянуть на гулену, да веки уже слиплись от сна. Зато проснулся я бодрым, вскочил на ноги, начал делать зарядку, да так и замер с поднятыми руками. На том самом месте, где было залатано дно, опять крутилась воронка.
Мне показалось, что вижу нелепый сон. Будто не вставал еще. Потому что если уж я брался что-то чинить, так, считай, делал это один раз и навеки.
Я зачерпнул горсть морской воды, промыл глаза, чтобы проснуться совсем, но видение не исчезало. Тогда мне стало ясно, что это вовсе не сон, а настоящая горькая явь. Вода в самом деле закручивалась воронкой и уходила сквозь отверстие в дне Океана.
И вновь к месту аварии сбежались подводные жители из всех окрестных зарослей и нор. Они окружили дыру и теперь с еще большей печалью шевелили кто плавниками, кто усиками, будто говоря: «А мы-то радовались, бедные. Но, видать, безнадежны наши дела, если уж и слесарь-водопроводчик не спас Океан».
«Нет, здесь что-то не так», — сказал я скорее себе, чем подводным жителям, потому что им недоступен человеческий язык, и опустился на колени перед дырой.
Как я и предполагал, латка была цела. Но зато рядом с ней появилось совершенно новое отверстие.
Я сел на песок по-турецки, начал размышлять над совершенно новым и до сих пор неизвестным явлением физики. Но даже моя богатая фантазия была бессильна разгадать загадку природы. «Как это могло получиться, что дырка появилась сама собой?» — спросил я себя, и тут мой взгляд невольно обратился к обитателям Океана.
Уж у них-то было что рассказать, они видели своими глазами, как стряслась новая беда, и могли помочь найти причину аварии.
Морские жители поняли, что мне нужно, и залопотали на все лады, кто с помощью ультразвука, а кто и просто жестикулировал усами. Особенно старались дельфины: они возбужденно свистели, пуская трели, ну точно курские соловьи.
Но между нами по-прежнему стоял языковой барьер, и это сводило на нет все горячие усилия моих новых помощников. Обе стороны были просто в отчаянии.
Тогда я, как и во всех безвыходных случаях, обратился за советом к себе.
— Что делать? — спросил я с тревогой.
— Знаешь, что? Попробуй-ка и ты посвисти, — ответил я лукаво.
И я просвистел такие слова:
— Эй, дельфины, а сейчас вы меня понимаете? Прием.
— Мы вас отлично понимаем, — свистнул самый крупный дельфин, наверное старший по званию, и добавил: — Прием.
Тогда я сказал на новом для меня языке:
— Очень жаль, что первый контакт между гомо сапиенс и простым животным произошел при столь грустных обстоятельствах, и все же я поздравляю всех — и вас, и себя — с этим великим историческим событием!
— Спасибо! Мы вас поздравляем взаимно, — просвистел старший дельфин.
— Спасибо, — просвистел я, благодаря и подводных жителей, и себя за поздравление.
Итак, торжественная часть была закончена. Настал черед для деловых переговоров.
— Скажите, пожалуйста, — засвистел я, — случайно, вам не приходилось присутствовать при образовании вот этой новой дыры?
— Приходилось, — ответил старший дельфин. — Хотя и в самом деле случайно. Ваше предположение оказалось верным. Видимо, вы довольно смышленое существо.
— Спасибо за комплимент, — сказал я с помощью все того же свиста. — А теперь опишите подробней, как все произошло.
— Постараюсь, — ответил дельфин. — Это выглядело так. Едва вы уснули под кустиком коралла, как сверху опустился такой же, как и вы, гомо сапиенс. В руках он держал пешню, которой гомо сапиенсы, или, как вы себя называете, люди, долбят лунки в замерзшей реке. Так вот, опустившись к нам, этот экземпляр гомо сапиенса подошел, то и дело оглядываясь на вас, к месту прежней аварии и, подняв пешню, пробил новую дыру в многострадальном дне Океана, и теперь сквозь нее вытекает вода — источник нашей жизни. Совершив дурной поступок, этот гомо сапиенс показал вам язык и вернулся на сушу.
— А вы не знаете, кто этот человек? — спросил я, впрочем, без всякой надежды на положительный ответ.
Но. к моей радости, старший дельфин сказал:
— К сожалению, мы с ним знакомы давно. Его зовут Браконьером! И кстати, первая дырка тоже его работа. Может, вас также заинтересует, — добавил дельфин в заключение.
— Но зачем ему нужно было дырявить дно Океана? — спросил я, не сдержав изумления. — Что обычно делают браконьеры? Они глушат рыбу взрывчаткой и ставят сети в запрещенных местах.
— Это не простой, а Великий Браконьер, и у него великие масштабы, — заметил дельфин с грустной усмешкой. — Он хочет осушить Океан. Чтобы потом пройтись по бывшему дну и собрать всех рыб сразу оптом.
Я чистосердечно поблагодарил своего собеседника за ценные сведения.
Как видишь, Вася, первые контакты человека с живой природой проходили в деловой обстановке и в атмосфере полного взаимопонимания.
Позднее я написал об этом в журнал «Пионер», но мне ответили, что это выдумка от начала и до конца и сколько ни свисти, дельфины все равно ничего не поймут. Правда, журналисты сами не пробовали свистеть, но они уверены твердо, что из этой затеи ничего не выйдет, ровным счетом, — грустно сказал Базиль Тихонович. — Но, может, это и хорошо, что они не пробовали. А вдруг бы у них ничего не вышло, и тогда бы меня назвали выдумщиком, правда? — добавил он, оживившись.
— Правда! — быстро сказал я и спросил, не давая ему впасть в меланхолию и тем самым загубить свой увлекательный рассказ. — Ну, а дальше? Что было потом?
— Ты говоришь: что было дальше? — встрепенулся слесарь. — М-м, интересно, а что, в самом деле, могло быть потом? Ага, придумал!.. Потом, сообщив мне свою бесценную информацию, обитатели дна отошли в сторону, чтобы не отвлекать меня от работы. А я в свою очередь заделал, запаял, залудил новую дыру и, спрятавшись среди густых водорослей, устроил Великому Браконьеру засаду.
К своей чести, диверсант не заставил меня ждать долго. Едва я успел замаскироваться стеблями морских растений, как из верхних слоев Океана показались его ноги в высоких резиновых ботфортах. А вскоре его тело выросло передо мной при полном комплекте рук, ног и головы. И вместе с пешней в придачу.
Неизвестный стоял спиной к моим зарослям, будто специально скрывая лицо, и мне удалось лишь разглядеть его соломенную шляпу, нахлобученную на водолазный шлем. Но как он ни прятал лицо, я все равно догадался, бросив проницательный взгляд на его пешню, что передо мной Великий Браконьер, собственной персоной.
Очутившись на дне, Великий Браконьер поплевал на руки, примерил на глаз, где потоньше дно, и нацелил свою пешню в уязвимое место. Но тут я раздвинул водоросли и крикнул:
— Руки вверх! Ни с места!
И хотя его очень просили не трогаться с места, Великий Браконьер бросил пешню и пустился наутек.
Я выскочил из засады и побежал за диверсантом. Так началась неслыханная гонка по дну Океана.
Мы петляли между рощами кораллов, проносились сквозь гроты, словно нить через игольное ушко. Потом Великий Браконьер вскарабкался на борт затонувшего стопушечного галиона, подбежал к рулевому колесу и крутанул его. От неожиданности галион выскочил из ила, в котором лежал сотни лет, и помчался курсом зюйд-вест. Но я уже успел вцепиться в его корму, — с торжественной улыбкой сообщил Базиль Тихонович… — А через секунду-другую подошвы моих ботинок прочно стояли на палубе галиона.
— И вы даже не посмотрели, как называется этот старинный корабль? — спросил я возмущенно.
— Ну что ты, Вася! — сказал слесарь с упреком. — Прежде чем забраться на палубу, я достал из чемоданчика наждак и бережно почистил позеленевшие медные буквы. Знаешь, как назывался корабль? «Базиль Аксенушкин»!
Я даже раскрыл рот, потому что никак не ожидал услышать такое.
— Ты поражен? — спросил слесарь, довольный эффектом. — Признаться, в первый момент я и сам опешил, прочтя название корабля. Ты прав, тут было чему удивиться. Ведь галион назвали так задолго до моего рождения! Но пусть этой загадкой занимаются ученые, а мы вернемся к нашей истории. Так на чем же я остановился?
— Как вы забрались на палубу галиона, — напомнил я, уже сожалея, что увлек Базиля Тихоновича чуточку в сторону от главного фарватера, выражаясь морским языком.
— Не бойся, мне и самому очень понравилась эта история. — И слесарь, поняв мои опасения, похлопал меня по колену. — Итак, диверсанту и тут не удалось уйти. Поняв, что мчащийся корабль стал для него ловушкой и что теперь от меня не удрать, Великий Браконьер поднял с палубы старинный матросский кортик и двинулся на меня. Я вытащил из чемодана напильник и смело пошел навстречу противнику.
— У вас вырезали аппендицит? — спросил Великий Браконьер.
— Пока еще нет, — ответил я, немного тронутый его вниманием.
— Тогда я вырежу его сейчас. Причем без наркоза, — зловеще пошутил Великий Браконьер и выразительно поиграл кортиком…
— …Ты, конечно, догадываешься, где мы сошлись? — спросил слесарь.
— У фок-мачты, — ответил я, гордясь тем, что и я кое-что смыслю в таких вещах.
— Молодец! — сказал слесарь. — Мы сошлись возле фок-мачты. Его водолазный шлем придвинулся почти вплотную к моему лицу, и я увидел сквозь иллюминатор черные, тугие, как жгут, усы и большую серьгу из красной меди над правым плечом. Вася, я узнал его! Это был рыболов — мой попутчик!
Великий Браконьер прочитал в моих глазах, что его разоблачили и, подняв кортик над головой, бросился в атаку, готовый обрушить на меня страшный удар. Но я успел отскочить в сторону. Мы закружились вокруг фок-мачты и при этом сразу развили такую невероятную скорость, что то и дело обгоняли друг друга.
Трудно сказать, сколько еще продолжалось бы наше кружение. Наверное, вечность, потому что теперь ни я, ни он не могли остановиться. Но вскоре я задел ногой канат и упал, споткнувшись, на спину. Великий Браконьер зарычал от радости и занес надо мной смертоносный кортик.
Но именно в этот момент галион моего имени пришел в себя и, вспомнив, что он всего навсего затонувший корабль и что ему надлежит покоиться на дне Океана, резко затормозил и вновь зарылся носом в ил.
Толчок был настолько силен, что моего палача швырнуло вверх. Он описал крутую дугу и полетел за борт. Я увидел, как сверкнули подошвы его сапог и как отбросило в другую сторону кортик. и меня тотчас самого кинуло в ил, только за противоположный борт галиона.
Чтобы привести себя в полное сознание, мне пришлось за один прием расщепить сразу целую горсть молекул. Только тогда я получил необходимую дозу кислорода. Поднявшись на ноги. я обогнул корпус корабля и увидел своего противника. Великий Браконьер поправлял соломенную шляпу обеими руками и настороженно озирался.
Заметив меня, он повернулся и побежал что было мочи прочь. Обитателям океанского дна стало стыдно за свое бездействие, и они решили принять участие в поимке хулигана. Огромная морская звезда, лежавшая на пути Великого Браконьера, вызвалась ухватить его за ногу. Но пока она медленно разворачивала свои лучи, хулиган уже давно пробежал мимо, а на его месте оказался я, и щупальца звезды обвились вокруг моей левой лодыжки. Когда же звезда, спохватившись, отпустила меня, Великого Браконьера уже не было видно. Он успел скрыться в густых подводных джунглях.
Морская звезда, конечно, сконфузилась, покраснела и, точно провинившаяся собачка, подползла к моим ногам. Но я не обижался на нее, потому что она хотела сделать как можно лучше.
Я сел на старинную затонувшую пушку, обхватил голову ладонями и задумался. Караулить Великого Браконьера на прежнем месте не имело смысла. Ясно, что теперь он нахулиганит где-то на другом участке Океана. А если заделать и эту дыру, он испортит дно в третьем месте. И так он будет каждый раз менять места своих диверсий. Выход был только один: найти его штаб-квартиру и захватить прямо там. Но кто знает, где обитает Великий Браконьер?
А возле меня тем временем собрались морские жители почти со всей округи. Они сочувственно качали головой, а кто не мог, то всем телом, но. видимо, никто из них не знал, где находится логово их самого опасного врага.
И вдруг я услышал знакомый пересвист, и ко мне подплыли дельфины.
— Послушай, о гомо сапиенс! — сказал старший дельфин, как оказалось, вождь своего племени. — Мы слышали, — продолжал он, — что Великий Браконьер сейчас живет на острове посреди Океана. Здесь его главная база. Где этот остров, увы, мы не знаем. Говорят, он необитаем и лежит вдали от оживленных торговых путей. Но я могу отвести тебя к одной морской львице. Она бывалое животное, и ей известно все.
Мы не стали терять время и отправились в холодные воды.
Вождь уверенно двигался впереди нашей маленькой экспедиции, легко ориентируясь в подводных течениях. Чувствовалось, что ему знакома в океанских джунглях каждая ракушка, каждый кустик. Мне еле удавалось поспевать за ним. После двухдневной дороги мой проводник остановился под широкой льдиной и коротко, но выразительно сказал:
— Она здесь!
— Кому это я нужна? — послышался недовольный голос из проруби, сделанной посреди льдины.
И к нам спустилась морская львица.
— Львовна, не сердись, — сказал вождь дельфинов. — Нужно помочь этому гомо сапиенсу, или человеку, как они называют себя. Он хочет спасти наш родной Океан. Но для этого ему нужно найти главную базу Великого Браконьера.
— Тогда слушай внимательно, — сказала мне львица. — Столько-то градусов южной широты, столько-то градусов восточной долготы. Вот тебе координаты острова, где обосновался этот негодяй.
Я поблагодарил мудрую морскую львицу и простился со своим добровольным проводником.
— Теперь я должен оставить тебя, мой млекопитающий брат, — сказал вождь. — Желаю тебе от лица нашего племени полного успеха. Если понадоблюсь, свистни. Меня зовут Уу-Какой-Быстрый Мы посвистели друг другу, и он тут же бесшумно растаял среди густых водорослей.
Остров Великого Браконьера оказался на противоположной стороне земного шара, и мне пришлось проделать весь долгий путь, используя быстрые подводные течения, точно ленту транспортера. Так, перескакивая с одного течения на другое, я вскоре очутился у подножия острова. Его скалистые берега вертикально уходили вверх, точно стены неприступной крепости.
Я всплыл, не мешкая, на поверхность Океана и, спрятавшись за волной, начал изучать логово Великого Браконьера.
Это был мрачный остров, совершенно лишенный растительности. Видимо, его единственный обитатель, как истинный враг природы, извел все до последней травинки.
Я перебрался за волну, что вздымалась поближе к острову, и увидел самого Великого Браконьера. Он прохаживался среди гор динамита и громко разговаривал сам с собой. Его голос разносился над Океаном, точно гром.
— Мне уже надоело ждать, пока вода вытечет через крошечную дырку. Возьму-ка я, пожалуй, да завтра взорву на дне весь динамит. Так, чтобы вода разом ушла из Океана! А кажется, эта идея недурна?! — произнес Великий Браконьер с мрачной усмешкой.
Я обмер, услышав такое, и понял, что должен немедленно действовать…
— Базиль Тихоныч, вы ко мне? — спросила мать Феликса.
Мы не заметили, как она поднялась на лестничную площадку.
— Мария Яковлевна, — взмолился я, — только одну минуту, пусть он доскажет до конца! А вы послушайте вместе со мной. Это же очень интересно!
— Ну что ж, хорошо. Так и быть: послушаю. Посмотрим, так ли это интересно, как ты говоришь, — сказала мать Феликса, подумав, и заговорщицки улыбнулась слесарю.
— Неинтересно это, неинтересно! Идемте, Мария Яковлевна, — сказал слесарь, поспешно поднимаясь на ноги.
— Ничего, Базиль Тихоныч, рассказывайте, я подожду, — возразила мать Феликса.
— Да зачем зря тратить время? И к тому же… я очень спешу, — сказал Базиль Тихонович.
— Вот видишь, Вася, он не хочет, — сказала мать Феликса, разводя руками, и зашагала вверх по лестнице.
А Базиль Тихонович задержался и, наклонившись ко мне, шепнул:
— Приходи завтра с ребятами. Мне и самому хочется узнать, чем же все это у меня кончилось. Знаешь, это, может, и к лучшему, что я не закончил сегодня. Завтра у меня день рождения. Значит, конец моего рассказа будет еще интересней, понимаешь?
Мне не терпелось узнать, что было дальше, прямо сегодня. Но его слова прозвучали многообещающе. Поэтому я сказал, что мы придем обязательно, и побежал к ребятам.
Они сидели дома у Яши и сообща лепили двухэтажный дом из пластилина. Яша делал кирпичи, Феликс складывал стены, а Зоя ела свой бутерброд и давала советы.
Дом получался очень красивым. Я только взглянул на него и сразу подумал: «Вот если бы они позволили мне поставить крышу на дом».
Яша будто прочитал мои мысли и спросил:
— Вася, ты хочешь строить вместе с нами?
— Еще как! — ответил я откровенно.
— Тогда слушай, — сказал Яша. — Мы уже все поделили: я делаю кирпичи, Феликс складывает стены, а Зоя советует нам. А ты будешь подметать пол. Никто не виноват, что ты опоздал.
— Это не я опоздал, а вы опоздали, — сказал я загадочно. — Ну вот что, меняемся, пока не поздно. Вы мне позволите сделать крышу, а я вам кое-что расскажу.
— Ага. Ты видел Базиля Тихоныча? — сразу догадалась Зоя.
— Это тоже пока секрет. — ответил я многозначительно.
— Что вы ждете? Пусть лепит крышу. Разве вы не видите, что он услышал новую историю, — напустилась Зоя на Феликса и Яшу.
— Только пока еще не до конца, — честно признался я.
Братья переглянулись, и Яша пододвинул ко мне коробку с пластилином. А за это мои друзья услышали первую половину истории, рассказанную сегодня слесарем-водопроводчиком.
Когда я закончил, Яша сказал задумчиво:
— Встану-ка я завтра пораньше. Пойду к Базилю Тихонычу, поздравлю первым с рождением, и, может быть, он расскажет что-нибудь еще. Пока вы спите.
— Яш, а когда ты думаешь встать? — спросила Зоя, будто между прочим.
— В семь часов утра, — ответил Яша и, заколебавшись, добавил: — В семь часов четырнадцать минут.
— По Гринвичу? — так и ахнул я, потому что решил про себя встать раньше его.
— По московскому, — уточнил Яша и вздохнул, наверное сожалея о том, что ему не хватает силы воли.
— Раньше всех встану я, — сказал твердо Феликс. — Вы же знаете, какой у меня характер. Если сказал, значит, встану Без шести минут семь. А вы как хотите.
— Ой, Феликс, давай лучше в семь ровно! — взмолилась Зоя.
— Ты хочешь получить удовольствие без всякой борьбы? — спросил, нахмурившись, Феликс.
— Пожалуйста, я поборюсь, — снисходительно ответила Зоя.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, написанная первого апреля
Над воронкой сгрудились рыбы всех мастей. Они стояли, наверное, часами, смотрели, как вытекает вода, забыв от горя, кто тут хищник, а кто жертва, и только печально пошевеливали плавниками.
Я протолкался через эту толпу, извлек из чемоданчика инструмент и за каких-то десять минут заделал, запаял, залудил повреждение.
Что тут началось, Вася, когда морские жители увидели, что дно перестало течь! Рыбы заплавали хороводом, забегали по дну морские ежи и звезды. Даже крабы-отшельники и те отважились ради веселья оставить свои дома. А чтобы такое событие стало настоящим праздником для всех, хищные рыбы объявили этот день разгрузочным.
Порадовавшись вместе с обитателями Океана, я собрал инструмент и решил было возвращаться на берег, да передумал и прилег под кустиком коралла вздремнуть перед обратной дорогой. Спать на дне, надо прямо сказать, очень удобно. Мягко спать, и потом, вода тебя все время обмывает. Проснешься утром — умываться не надо. Было только неудобство одно: даже во сне приходилось грызть молекулы. Иначе нельзя: забудешь об этом или крепко уснешь — встанешь утопленником.
Поэтому я спал вполуха и слышал, как кто-то ходит неподалеку, скрипит песок под его подошвами. Хотел взглянуть на гулену, да веки уже слиплись от сна. Зато проснулся я бодрым, вскочил на ноги, начал делать зарядку, да так и замер с поднятыми руками. На том самом месте, где было залатано дно, опять крутилась воронка.
Мне показалось, что вижу нелепый сон. Будто не вставал еще. Потому что если уж я брался что-то чинить, так, считай, делал это один раз и навеки.
Я зачерпнул горсть морской воды, промыл глаза, чтобы проснуться совсем, но видение не исчезало. Тогда мне стало ясно, что это вовсе не сон, а настоящая горькая явь. Вода в самом деле закручивалась воронкой и уходила сквозь отверстие в дне Океана.
И вновь к месту аварии сбежались подводные жители из всех окрестных зарослей и нор. Они окружили дыру и теперь с еще большей печалью шевелили кто плавниками, кто усиками, будто говоря: «А мы-то радовались, бедные. Но, видать, безнадежны наши дела, если уж и слесарь-водопроводчик не спас Океан».
«Нет, здесь что-то не так», — сказал я скорее себе, чем подводным жителям, потому что им недоступен человеческий язык, и опустился на колени перед дырой.
Как я и предполагал, латка была цела. Но зато рядом с ней появилось совершенно новое отверстие.
Я сел на песок по-турецки, начал размышлять над совершенно новым и до сих пор неизвестным явлением физики. Но даже моя богатая фантазия была бессильна разгадать загадку природы. «Как это могло получиться, что дырка появилась сама собой?» — спросил я себя, и тут мой взгляд невольно обратился к обитателям Океана.
Уж у них-то было что рассказать, они видели своими глазами, как стряслась новая беда, и могли помочь найти причину аварии.
Морские жители поняли, что мне нужно, и залопотали на все лады, кто с помощью ультразвука, а кто и просто жестикулировал усами. Особенно старались дельфины: они возбужденно свистели, пуская трели, ну точно курские соловьи.
Но между нами по-прежнему стоял языковой барьер, и это сводило на нет все горячие усилия моих новых помощников. Обе стороны были просто в отчаянии.
Тогда я, как и во всех безвыходных случаях, обратился за советом к себе.
— Что делать? — спросил я с тревогой.
— Знаешь, что? Попробуй-ка и ты посвисти, — ответил я лукаво.
И я просвистел такие слова:
— Эй, дельфины, а сейчас вы меня понимаете? Прием.
— Мы вас отлично понимаем, — свистнул самый крупный дельфин, наверное старший по званию, и добавил: — Прием.
Тогда я сказал на новом для меня языке:
— Очень жаль, что первый контакт между гомо сапиенс и простым животным произошел при столь грустных обстоятельствах, и все же я поздравляю всех — и вас, и себя — с этим великим историческим событием!
— Спасибо! Мы вас поздравляем взаимно, — просвистел старший дельфин.
— Спасибо, — просвистел я, благодаря и подводных жителей, и себя за поздравление.
Итак, торжественная часть была закончена. Настал черед для деловых переговоров.
— Скажите, пожалуйста, — засвистел я, — случайно, вам не приходилось присутствовать при образовании вот этой новой дыры?
— Приходилось, — ответил старший дельфин. — Хотя и в самом деле случайно. Ваше предположение оказалось верным. Видимо, вы довольно смышленое существо.
— Спасибо за комплимент, — сказал я с помощью все того же свиста. — А теперь опишите подробней, как все произошло.
— Постараюсь, — ответил дельфин. — Это выглядело так. Едва вы уснули под кустиком коралла, как сверху опустился такой же, как и вы, гомо сапиенс. В руках он держал пешню, которой гомо сапиенсы, или, как вы себя называете, люди, долбят лунки в замерзшей реке. Так вот, опустившись к нам, этот экземпляр гомо сапиенса подошел, то и дело оглядываясь на вас, к месту прежней аварии и, подняв пешню, пробил новую дыру в многострадальном дне Океана, и теперь сквозь нее вытекает вода — источник нашей жизни. Совершив дурной поступок, этот гомо сапиенс показал вам язык и вернулся на сушу.
— А вы не знаете, кто этот человек? — спросил я, впрочем, без всякой надежды на положительный ответ.
Но. к моей радости, старший дельфин сказал:
— К сожалению, мы с ним знакомы давно. Его зовут Браконьером! И кстати, первая дырка тоже его работа. Может, вас также заинтересует, — добавил дельфин в заключение.
— Но зачем ему нужно было дырявить дно Океана? — спросил я, не сдержав изумления. — Что обычно делают браконьеры? Они глушат рыбу взрывчаткой и ставят сети в запрещенных местах.
— Это не простой, а Великий Браконьер, и у него великие масштабы, — заметил дельфин с грустной усмешкой. — Он хочет осушить Океан. Чтобы потом пройтись по бывшему дну и собрать всех рыб сразу оптом.
Я чистосердечно поблагодарил своего собеседника за ценные сведения.
Как видишь, Вася, первые контакты человека с живой природой проходили в деловой обстановке и в атмосфере полного взаимопонимания.
Позднее я написал об этом в журнал «Пионер», но мне ответили, что это выдумка от начала и до конца и сколько ни свисти, дельфины все равно ничего не поймут. Правда, журналисты сами не пробовали свистеть, но они уверены твердо, что из этой затеи ничего не выйдет, ровным счетом, — грустно сказал Базиль Тихонович. — Но, может, это и хорошо, что они не пробовали. А вдруг бы у них ничего не вышло, и тогда бы меня назвали выдумщиком, правда? — добавил он, оживившись.
— Правда! — быстро сказал я и спросил, не давая ему впасть в меланхолию и тем самым загубить свой увлекательный рассказ. — Ну, а дальше? Что было потом?
— Ты говоришь: что было дальше? — встрепенулся слесарь. — М-м, интересно, а что, в самом деле, могло быть потом? Ага, придумал!.. Потом, сообщив мне свою бесценную информацию, обитатели дна отошли в сторону, чтобы не отвлекать меня от работы. А я в свою очередь заделал, запаял, залудил новую дыру и, спрятавшись среди густых водорослей, устроил Великому Браконьеру засаду.
К своей чести, диверсант не заставил меня ждать долго. Едва я успел замаскироваться стеблями морских растений, как из верхних слоев Океана показались его ноги в высоких резиновых ботфортах. А вскоре его тело выросло передо мной при полном комплекте рук, ног и головы. И вместе с пешней в придачу.
Неизвестный стоял спиной к моим зарослям, будто специально скрывая лицо, и мне удалось лишь разглядеть его соломенную шляпу, нахлобученную на водолазный шлем. Но как он ни прятал лицо, я все равно догадался, бросив проницательный взгляд на его пешню, что передо мной Великий Браконьер, собственной персоной.
Очутившись на дне, Великий Браконьер поплевал на руки, примерил на глаз, где потоньше дно, и нацелил свою пешню в уязвимое место. Но тут я раздвинул водоросли и крикнул:
— Руки вверх! Ни с места!
И хотя его очень просили не трогаться с места, Великий Браконьер бросил пешню и пустился наутек.
Я выскочил из засады и побежал за диверсантом. Так началась неслыханная гонка по дну Океана.
Мы петляли между рощами кораллов, проносились сквозь гроты, словно нить через игольное ушко. Потом Великий Браконьер вскарабкался на борт затонувшего стопушечного галиона, подбежал к рулевому колесу и крутанул его. От неожиданности галион выскочил из ила, в котором лежал сотни лет, и помчался курсом зюйд-вест. Но я уже успел вцепиться в его корму, — с торжественной улыбкой сообщил Базиль Тихонович… — А через секунду-другую подошвы моих ботинок прочно стояли на палубе галиона.
— И вы даже не посмотрели, как называется этот старинный корабль? — спросил я возмущенно.
— Ну что ты, Вася! — сказал слесарь с упреком. — Прежде чем забраться на палубу, я достал из чемоданчика наждак и бережно почистил позеленевшие медные буквы. Знаешь, как назывался корабль? «Базиль Аксенушкин»!
Я даже раскрыл рот, потому что никак не ожидал услышать такое.
— Ты поражен? — спросил слесарь, довольный эффектом. — Признаться, в первый момент я и сам опешил, прочтя название корабля. Ты прав, тут было чему удивиться. Ведь галион назвали так задолго до моего рождения! Но пусть этой загадкой занимаются ученые, а мы вернемся к нашей истории. Так на чем же я остановился?
— Как вы забрались на палубу галиона, — напомнил я, уже сожалея, что увлек Базиля Тихоновича чуточку в сторону от главного фарватера, выражаясь морским языком.
— Не бойся, мне и самому очень понравилась эта история. — И слесарь, поняв мои опасения, похлопал меня по колену. — Итак, диверсанту и тут не удалось уйти. Поняв, что мчащийся корабль стал для него ловушкой и что теперь от меня не удрать, Великий Браконьер поднял с палубы старинный матросский кортик и двинулся на меня. Я вытащил из чемодана напильник и смело пошел навстречу противнику.
— У вас вырезали аппендицит? — спросил Великий Браконьер.
— Пока еще нет, — ответил я, немного тронутый его вниманием.
— Тогда я вырежу его сейчас. Причем без наркоза, — зловеще пошутил Великий Браконьер и выразительно поиграл кортиком…
— …Ты, конечно, догадываешься, где мы сошлись? — спросил слесарь.
— У фок-мачты, — ответил я, гордясь тем, что и я кое-что смыслю в таких вещах.
— Молодец! — сказал слесарь. — Мы сошлись возле фок-мачты. Его водолазный шлем придвинулся почти вплотную к моему лицу, и я увидел сквозь иллюминатор черные, тугие, как жгут, усы и большую серьгу из красной меди над правым плечом. Вася, я узнал его! Это был рыболов — мой попутчик!
Великий Браконьер прочитал в моих глазах, что его разоблачили и, подняв кортик над головой, бросился в атаку, готовый обрушить на меня страшный удар. Но я успел отскочить в сторону. Мы закружились вокруг фок-мачты и при этом сразу развили такую невероятную скорость, что то и дело обгоняли друг друга.
Трудно сказать, сколько еще продолжалось бы наше кружение. Наверное, вечность, потому что теперь ни я, ни он не могли остановиться. Но вскоре я задел ногой канат и упал, споткнувшись, на спину. Великий Браконьер зарычал от радости и занес надо мной смертоносный кортик.
Но именно в этот момент галион моего имени пришел в себя и, вспомнив, что он всего навсего затонувший корабль и что ему надлежит покоиться на дне Океана, резко затормозил и вновь зарылся носом в ил.
Толчок был настолько силен, что моего палача швырнуло вверх. Он описал крутую дугу и полетел за борт. Я увидел, как сверкнули подошвы его сапог и как отбросило в другую сторону кортик. и меня тотчас самого кинуло в ил, только за противоположный борт галиона.
Чтобы привести себя в полное сознание, мне пришлось за один прием расщепить сразу целую горсть молекул. Только тогда я получил необходимую дозу кислорода. Поднявшись на ноги. я обогнул корпус корабля и увидел своего противника. Великий Браконьер поправлял соломенную шляпу обеими руками и настороженно озирался.
Заметив меня, он повернулся и побежал что было мочи прочь. Обитателям океанского дна стало стыдно за свое бездействие, и они решили принять участие в поимке хулигана. Огромная морская звезда, лежавшая на пути Великого Браконьера, вызвалась ухватить его за ногу. Но пока она медленно разворачивала свои лучи, хулиган уже давно пробежал мимо, а на его месте оказался я, и щупальца звезды обвились вокруг моей левой лодыжки. Когда же звезда, спохватившись, отпустила меня, Великого Браконьера уже не было видно. Он успел скрыться в густых подводных джунглях.
Морская звезда, конечно, сконфузилась, покраснела и, точно провинившаяся собачка, подползла к моим ногам. Но я не обижался на нее, потому что она хотела сделать как можно лучше.
Я сел на старинную затонувшую пушку, обхватил голову ладонями и задумался. Караулить Великого Браконьера на прежнем месте не имело смысла. Ясно, что теперь он нахулиганит где-то на другом участке Океана. А если заделать и эту дыру, он испортит дно в третьем месте. И так он будет каждый раз менять места своих диверсий. Выход был только один: найти его штаб-квартиру и захватить прямо там. Но кто знает, где обитает Великий Браконьер?
А возле меня тем временем собрались морские жители почти со всей округи. Они сочувственно качали головой, а кто не мог, то всем телом, но. видимо, никто из них не знал, где находится логово их самого опасного врага.
И вдруг я услышал знакомый пересвист, и ко мне подплыли дельфины.
— Послушай, о гомо сапиенс! — сказал старший дельфин, как оказалось, вождь своего племени. — Мы слышали, — продолжал он, — что Великий Браконьер сейчас живет на острове посреди Океана. Здесь его главная база. Где этот остров, увы, мы не знаем. Говорят, он необитаем и лежит вдали от оживленных торговых путей. Но я могу отвести тебя к одной морской львице. Она бывалое животное, и ей известно все.
Мы не стали терять время и отправились в холодные воды.
Вождь уверенно двигался впереди нашей маленькой экспедиции, легко ориентируясь в подводных течениях. Чувствовалось, что ему знакома в океанских джунглях каждая ракушка, каждый кустик. Мне еле удавалось поспевать за ним. После двухдневной дороги мой проводник остановился под широкой льдиной и коротко, но выразительно сказал:
— Она здесь!
— Кому это я нужна? — послышался недовольный голос из проруби, сделанной посреди льдины.
И к нам спустилась морская львица.
— Львовна, не сердись, — сказал вождь дельфинов. — Нужно помочь этому гомо сапиенсу, или человеку, как они называют себя. Он хочет спасти наш родной Океан. Но для этого ему нужно найти главную базу Великого Браконьера.
— Тогда слушай внимательно, — сказала мне львица. — Столько-то градусов южной широты, столько-то градусов восточной долготы. Вот тебе координаты острова, где обосновался этот негодяй.
Я поблагодарил мудрую морскую львицу и простился со своим добровольным проводником.
— Теперь я должен оставить тебя, мой млекопитающий брат, — сказал вождь. — Желаю тебе от лица нашего племени полного успеха. Если понадоблюсь, свистни. Меня зовут Уу-Какой-Быстрый Мы посвистели друг другу, и он тут же бесшумно растаял среди густых водорослей.
Остров Великого Браконьера оказался на противоположной стороне земного шара, и мне пришлось проделать весь долгий путь, используя быстрые подводные течения, точно ленту транспортера. Так, перескакивая с одного течения на другое, я вскоре очутился у подножия острова. Его скалистые берега вертикально уходили вверх, точно стены неприступной крепости.
Я всплыл, не мешкая, на поверхность Океана и, спрятавшись за волной, начал изучать логово Великого Браконьера.
Это был мрачный остров, совершенно лишенный растительности. Видимо, его единственный обитатель, как истинный враг природы, извел все до последней травинки.
Я перебрался за волну, что вздымалась поближе к острову, и увидел самого Великого Браконьера. Он прохаживался среди гор динамита и громко разговаривал сам с собой. Его голос разносился над Океаном, точно гром.
— Мне уже надоело ждать, пока вода вытечет через крошечную дырку. Возьму-ка я, пожалуй, да завтра взорву на дне весь динамит. Так, чтобы вода разом ушла из Океана! А кажется, эта идея недурна?! — произнес Великий Браконьер с мрачной усмешкой.
Я обмер, услышав такое, и понял, что должен немедленно действовать…
— Базиль Тихоныч, вы ко мне? — спросила мать Феликса.
Мы не заметили, как она поднялась на лестничную площадку.
— Мария Яковлевна, — взмолился я, — только одну минуту, пусть он доскажет до конца! А вы послушайте вместе со мной. Это же очень интересно!
— Ну что ж, хорошо. Так и быть: послушаю. Посмотрим, так ли это интересно, как ты говоришь, — сказала мать Феликса, подумав, и заговорщицки улыбнулась слесарю.
— Неинтересно это, неинтересно! Идемте, Мария Яковлевна, — сказал слесарь, поспешно поднимаясь на ноги.
— Ничего, Базиль Тихоныч, рассказывайте, я подожду, — возразила мать Феликса.
— Да зачем зря тратить время? И к тому же… я очень спешу, — сказал Базиль Тихонович.
— Вот видишь, Вася, он не хочет, — сказала мать Феликса, разводя руками, и зашагала вверх по лестнице.
А Базиль Тихонович задержался и, наклонившись ко мне, шепнул:
— Приходи завтра с ребятами. Мне и самому хочется узнать, чем же все это у меня кончилось. Знаешь, это, может, и к лучшему, что я не закончил сегодня. Завтра у меня день рождения. Значит, конец моего рассказа будет еще интересней, понимаешь?
Мне не терпелось узнать, что было дальше, прямо сегодня. Но его слова прозвучали многообещающе. Поэтому я сказал, что мы придем обязательно, и побежал к ребятам.
Они сидели дома у Яши и сообща лепили двухэтажный дом из пластилина. Яша делал кирпичи, Феликс складывал стены, а Зоя ела свой бутерброд и давала советы.
Дом получался очень красивым. Я только взглянул на него и сразу подумал: «Вот если бы они позволили мне поставить крышу на дом».
Яша будто прочитал мои мысли и спросил:
— Вася, ты хочешь строить вместе с нами?
— Еще как! — ответил я откровенно.
— Тогда слушай, — сказал Яша. — Мы уже все поделили: я делаю кирпичи, Феликс складывает стены, а Зоя советует нам. А ты будешь подметать пол. Никто не виноват, что ты опоздал.
— Это не я опоздал, а вы опоздали, — сказал я загадочно. — Ну вот что, меняемся, пока не поздно. Вы мне позволите сделать крышу, а я вам кое-что расскажу.
— Ага. Ты видел Базиля Тихоныча? — сразу догадалась Зоя.
— Это тоже пока секрет. — ответил я многозначительно.
— Что вы ждете? Пусть лепит крышу. Разве вы не видите, что он услышал новую историю, — напустилась Зоя на Феликса и Яшу.
— Только пока еще не до конца, — честно признался я.
Братья переглянулись, и Яша пододвинул ко мне коробку с пластилином. А за это мои друзья услышали первую половину истории, рассказанную сегодня слесарем-водопроводчиком.
Когда я закончил, Яша сказал задумчиво:
— Встану-ка я завтра пораньше. Пойду к Базилю Тихонычу, поздравлю первым с рождением, и, может быть, он расскажет что-нибудь еще. Пока вы спите.
— Яш, а когда ты думаешь встать? — спросила Зоя, будто между прочим.
— В семь часов утра, — ответил Яша и, заколебавшись, добавил: — В семь часов четырнадцать минут.
— По Гринвичу? — так и ахнул я, потому что решил про себя встать раньше его.
— По московскому, — уточнил Яша и вздохнул, наверное сожалея о том, что ему не хватает силы воли.
— Раньше всех встану я, — сказал твердо Феликс. — Вы же знаете, какой у меня характер. Если сказал, значит, встану Без шести минут семь. А вы как хотите.
— Ой, Феликс, давай лучше в семь ровно! — взмолилась Зоя.
— Ты хочешь получить удовольствие без всякой борьбы? — спросил, нахмурившись, Феликс.
— Пожалуйста, я поборюсь, — снисходительно ответила Зоя.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, написанная первого апреля
В тот же вечер, перед тем как заснуть, я сказал себе трижды: «Проснешься в шесть часов! Проснешься в шесть часов! Проснешься в шесть часов, понял?» Мальчик-всезнайка из нашего класса утверждал. будто можно проснуться, когда захочешь, прямо минута в минуту. Нужно только запрограммировать себя хорошенько, и тогда глаза откроются сами в назначенный час.
Мне очень хотелось встать в шесть часов, чтобы опередить всех, и особенно Феликса, раньше которого еще не поднимался никто из нас.
Его рекорд равнялся шести часам одиннадцати минутам утра. Феликс установил его в день, когда родители разбудили его и, наскоро покормив и одев, повезли на вокзал прямо к отходу поезда. Это случилось в прошлом году: то лето Феликс провел в лесном санатории.
Но мне так и не удалось побить рекорд. В моем механизме что-то заело.
Глаза открылись только в восемь часов. И то, для того чтобы они распахнулись как следует, мне пришлось затратить немало сил. Я их открывал, а они слипались опять. Это и была, наверное, та борьба, о которой говорил Феликс.
Я испугался, что ребята сидят сейчас у слесаря-водопроводчика и слушают продолжение вчерашней истории, и решил даже не делать зарядку и позавтракать кое-как, чтобы поспеть хотя бы к концу рассказа.
Я бросился в ванную и подставил под кран свои бицепсы. Я их поливал холодной водой каждое утро, чтобы они росли и стали в конце концов большими, как у штангиста. Это была такая важная операция, что тут нельзя даже пропустить и один день. И тут в самый ее разгар к нам позвонили.
Бабушка открыла дверь, до меня долетел Яшин голос.
— А Вася очень давно ушел? — спросил он с тревогой.
— Твой Вася только что продрал глаза, — насмешливо ответила бабушка.
— Правда?! — радостно завопил Яша.
— А ты-то сам, — сказал я, услышав за спиной его шаги и дыхание.
— Да я ничего, — сказал виновато Яша.
— Я тоже ничего, — сказал и я осторожно. Яша смотрел, как я набираю в ладонь холодной воды и поливаю свои бицепсы, а потом сказал:
— Может, ты не поверишь, а я сегодня делал зарядку!
Я так и открыл рот. даже воду плеснул мимо бицепса. Чтобы Яша да занимался зарядкой — такого еще никогда не было! Если бы не сказал он сам, я б ни за что не поверил.
— Ага, поверил! Поверил! — обрадовался Яша. — А я тебя обманул!
— Зачем же ты меня обманул? — удивился я. — Тебе же твердили десятки раз. что обманывать плохо. Особенно доверчивых людей.
— Это я помню, — признался Яша. — Только ведь сегодня первое апреля! Сегодня обманывать можно! Ты что, забыл?
Ну и день начинался: со сплошных удивлений. Я и вправду забыл, что сегодня первое апреля.
— Яша! — истошно заорал я. — Значит, Базиль Тихоныч родился первого апреля?! Соображаешь?
— Да ну, что ты выдумываешь, — не поверил Яша.
— Но ты же сам сказал, что сегодня первое апреля.
— Сказал, — признался Яша, И тут мы воскликнули в один голос:
— Вот это да!
Я крикнул бабушке, что скоро вернусь, и мы помчались искать Феликса.
Наш испытанный предводитель вдруг оказался дома. Он вышел к нам совсем еще не причесанным. Его жесткие волосы торчали в разные стороны, словно колючки ежа.
— Понимаете… — начал он, покраснев, но мы перебили его, рассказали о своем открытии.
— Кого еще нет? Зои? Надо ее разбудить. Идемте, — сказал решительно Феликс.
Он наскоро пригладил пальцами свои колючки, и мы отправились дальше.
Как мы и чувствовали, Зоя еще и не думала просыпаться. Так сказала мать, вышедшая на наш звонок. Мы объяснили, в чем дело, и попросили. чтобы она ради такого исключительного случая разбудила дочь.
— Базиль Тихоныч родился первого апреля? — ужаснулась Зоина мать и категорически отказались будить.
Тогда мы помчались во двор. под Зоино окно, и исполнили песню «Раскинулось море широко», заменив все слова одним словом «варенье».
Но Зоя не откликалась.
— Наверное, потому, что грустный мотив. Попробуем что-нибудь веселое, — сказал Феликс и затянул все то же «варенье» на мотив «Калинки-малинки».
Мы с Яшей дружно подхватили песню, и наконец магическое слово, распеваемое на всякие лады, проникло в сознание спящей. Она высунулась из окна и, протирая глаза кулаками, спросила, в чем дело.
Я сказал, что произошло событие самой чрезвычайной важности, и нам необходим ее мудрый голос. Зоя пообещала тотчас одеться и выйти во двор. Но мы прямо-таки извелись от нетерпения, пока она присоединилась к нам.
Собрание наше проходило на бревнах. Вопрос был один: как нам теперь относиться к рассказам человека, который, оказывается, появился на свет не в какой-нибудь другой день, —а именно первого апреля.
Первым взял слово Феликс.
— Ребята, а чего мы ломаем голову? — сказал он вдруг. — Это же здорово, что Базиль Тихоныч родился первого апреля! Теперь лично я буду верить ему совсем по закону.
— И я тоже — сказал растерянно Яша.
— Мальчики, очень хорошо, что вы мне сказали, — произнесла Зоя, — а то я, признаться, немножечко сомневалась. Ну, считала, почему же мы не верим другим, когда они врут, а слесарю должны верить.
— Он не врет, — сказал я, обидевшись за слесаря.
— Ну ты же прекрасно понимаешь, что я имею в виду, — сказала Зоя с досадой.
Мы стыдливо переглянулись; забегали, подняли панику, а на самом деле все складывалось даже очень хорошо. Лучше и не придумаешь.
Мне очень хотелось встать в шесть часов, чтобы опередить всех, и особенно Феликса, раньше которого еще не поднимался никто из нас.
Его рекорд равнялся шести часам одиннадцати минутам утра. Феликс установил его в день, когда родители разбудили его и, наскоро покормив и одев, повезли на вокзал прямо к отходу поезда. Это случилось в прошлом году: то лето Феликс провел в лесном санатории.
Но мне так и не удалось побить рекорд. В моем механизме что-то заело.
Глаза открылись только в восемь часов. И то, для того чтобы они распахнулись как следует, мне пришлось затратить немало сил. Я их открывал, а они слипались опять. Это и была, наверное, та борьба, о которой говорил Феликс.
Я испугался, что ребята сидят сейчас у слесаря-водопроводчика и слушают продолжение вчерашней истории, и решил даже не делать зарядку и позавтракать кое-как, чтобы поспеть хотя бы к концу рассказа.
Я бросился в ванную и подставил под кран свои бицепсы. Я их поливал холодной водой каждое утро, чтобы они росли и стали в конце концов большими, как у штангиста. Это была такая важная операция, что тут нельзя даже пропустить и один день. И тут в самый ее разгар к нам позвонили.
Бабушка открыла дверь, до меня долетел Яшин голос.
— А Вася очень давно ушел? — спросил он с тревогой.
— Твой Вася только что продрал глаза, — насмешливо ответила бабушка.
— Правда?! — радостно завопил Яша.
— А ты-то сам, — сказал я, услышав за спиной его шаги и дыхание.
— Да я ничего, — сказал виновато Яша.
— Я тоже ничего, — сказал и я осторожно. Яша смотрел, как я набираю в ладонь холодной воды и поливаю свои бицепсы, а потом сказал:
— Может, ты не поверишь, а я сегодня делал зарядку!
Я так и открыл рот. даже воду плеснул мимо бицепса. Чтобы Яша да занимался зарядкой — такого еще никогда не было! Если бы не сказал он сам, я б ни за что не поверил.
— Ага, поверил! Поверил! — обрадовался Яша. — А я тебя обманул!
— Зачем же ты меня обманул? — удивился я. — Тебе же твердили десятки раз. что обманывать плохо. Особенно доверчивых людей.
— Это я помню, — признался Яша. — Только ведь сегодня первое апреля! Сегодня обманывать можно! Ты что, забыл?
Ну и день начинался: со сплошных удивлений. Я и вправду забыл, что сегодня первое апреля.
— Яша! — истошно заорал я. — Значит, Базиль Тихоныч родился первого апреля?! Соображаешь?
— Да ну, что ты выдумываешь, — не поверил Яша.
— Но ты же сам сказал, что сегодня первое апреля.
— Сказал, — признался Яша, И тут мы воскликнули в один голос:
— Вот это да!
Я крикнул бабушке, что скоро вернусь, и мы помчались искать Феликса.
Наш испытанный предводитель вдруг оказался дома. Он вышел к нам совсем еще не причесанным. Его жесткие волосы торчали в разные стороны, словно колючки ежа.
— Понимаете… — начал он, покраснев, но мы перебили его, рассказали о своем открытии.
— Кого еще нет? Зои? Надо ее разбудить. Идемте, — сказал решительно Феликс.
Он наскоро пригладил пальцами свои колючки, и мы отправились дальше.
Как мы и чувствовали, Зоя еще и не думала просыпаться. Так сказала мать, вышедшая на наш звонок. Мы объяснили, в чем дело, и попросили. чтобы она ради такого исключительного случая разбудила дочь.
— Базиль Тихоныч родился первого апреля? — ужаснулась Зоина мать и категорически отказались будить.
Тогда мы помчались во двор. под Зоино окно, и исполнили песню «Раскинулось море широко», заменив все слова одним словом «варенье».
Но Зоя не откликалась.
— Наверное, потому, что грустный мотив. Попробуем что-нибудь веселое, — сказал Феликс и затянул все то же «варенье» на мотив «Калинки-малинки».
Мы с Яшей дружно подхватили песню, и наконец магическое слово, распеваемое на всякие лады, проникло в сознание спящей. Она высунулась из окна и, протирая глаза кулаками, спросила, в чем дело.
Я сказал, что произошло событие самой чрезвычайной важности, и нам необходим ее мудрый голос. Зоя пообещала тотчас одеться и выйти во двор. Но мы прямо-таки извелись от нетерпения, пока она присоединилась к нам.
Собрание наше проходило на бревнах. Вопрос был один: как нам теперь относиться к рассказам человека, который, оказывается, появился на свет не в какой-нибудь другой день, —а именно первого апреля.
Первым взял слово Феликс.
— Ребята, а чего мы ломаем голову? — сказал он вдруг. — Это же здорово, что Базиль Тихоныч родился первого апреля! Теперь лично я буду верить ему совсем по закону.
— И я тоже — сказал растерянно Яша.
— Мальчики, очень хорошо, что вы мне сказали, — произнесла Зоя, — а то я, признаться, немножечко сомневалась. Ну, считала, почему же мы не верим другим, когда они врут, а слесарю должны верить.
— Он не врет, — сказал я, обидевшись за слесаря.
— Ну ты же прекрасно понимаешь, что я имею в виду, — сказала Зоя с досадой.
Мы стыдливо переглянулись; забегали, подняли панику, а на самом деле все складывалось даже очень хорошо. Лучше и не придумаешь.