Страница:
— Так почему же он не предупредил нас хотя бы выстрелом из ружья? Наконец, девочка осталась тут. Он так заботился о ней, что мне кажется положительно непонятным, друзья, как он мог оставить ее и удариться в бегство. Ведь в храбрости у него недостатка нет. Не нравится мне этот человек, я это откровенно говорю, но правда остается правдою: он не трус! И он умеет драться! Вспомните, как он загородил дорогу серому медведю, когда Старый Эфраим пытался растерзать индианку. Нет, тут какая-то загадка! И надо бы ее разгадать. Дело весьма серьезно! — задумчиво проговорил агент, которого исчезновение гамбусино повергло в недоумение.
— К черту гамбусино! — крикнул раздраженно Гарри. — Если его свиньи слопали, значит, они едят себе подобных и он был не кем иным, как старым и тощим кабаном со сточенными клыками!
— Смотри ты, крикун! — оборвал его Джон Мэксим. — Позаботься о том, чтобы тебе самому не попасть на закуску к пекари. Боюсь, что они в самом деле зададут-таки нам! Стадо огромное. Поди, триста или четыреста голов! С ними никак не справишься!
— Дьявольщина! — пробормотал Гарри обескураженно. — Я думал, что мы их разгоним выстрелами… Но у меня патроны кончаются. Если и осталось еще что-нибудь, так выстрелов на двадцать, не больше.
— И у меня столько же! — поддакнул Джордж. — Я и то думаю, удастся ли нам добраться до асиенды? А твой карабин, кажется, стал собственностью свиней? Может быть, и у них, как у краснокожих, входит в моду огнестрельное оружие? Может, мы еще увидим, как они начнут упражняться в стрельбе по мишеням?..
— Ну что за несносный болтун? — с неудовольствием отозвался Мэксим. — Ружье уцелело, но положение наше не из таких, к которым можно отнестись с легким сердцем. Ведь пекари в самом деле способны осаждать нас, пока мы от голода и жажды не свалимся с дерева. И тогда пиши пропало!
— Вот я сейчас пошлю парочку пуль в этих непрошеных ночных посетителей нашей стоянки. Посмотрим, какой эффект это произведет.
— Стой, Гарри! Не стреляй! — остановил траппера индейский агент. — Во-первых, чем больше будет раненых среди пекари, тем упорнее будет их осада. Во-вторых, в нашем положении вовсе не следует выдавать место, где мы находимся, выстрелами. Кто знает, не шляются ли тут поблизости индейцы? Исчезновение гамбусино не перестает тревожить меня…
— Тоже удовольствие! — заворчал неисправимый Гарри. — Хоть бы фрукты какие-нибудь тут росли, что ли. Я совсем отощаю. Скоро с меня штаны свалятся!
Невольно Джон Мэксим рассмеялся.
— Фрукты? На кедре? Довольствуйся тем, что здесь, конечно, без труда отыщутся в изобилии кедровые шишки. Значит, у нас будет орехов сколько угодно. Орехи, право, далеко не плохое лакомство!
— Да я-то не белка! Предпочел бы…
— Знаю, знаю! Жареный горб бизона, олений бок, филе лося, грибы в масле… Может быть, тебе еще бутылочку шампанского? А на десерт черного кофе с ватрушками?
— Что же нам делать, Джон? — с тоской спросил Джордж.
— Вооружимся терпением, будем ждать. Это единственное, что нам остается делать, друг! А кстати, где девочка?
— Индианка? Она забралась чуть ли не на самую верхушку!
— Ну, пускай и сидит там. Авось не свалится. Терпеть не могу этого индейского змееныша, но было бы неприятно сознавать, что на твоих глазах свиньи слопали ребенка!
Пока трапперы переговаривались, наступил рассвет. Мрак с каждой минутой заметно редел; теперь легко было можно разглядеть по крайней мере ближайшие окрестности дерева, на котором спаслись беглецы. И им было видно стадо пекари, действительно состоявшее из нескольких сотен животных.
Скоро в просветы между стволами деревьев полилось словно расплавленное рдеющее золото — это разгоралась заря.
При утреннем свете можно было хорошо рассмотреть врагов: пекари — несомненный родственник дикого кабана, некогда в изобилии водившегося в лесах Средней Европы животного, охота на которого в свое время считалась чрезвычайно опасной. Почти все пекари, перебегавшие с места на место у подножия кедра, отличались большими размерами. Их, по-видимому, привела в исступление смерть одного из членов их почтеннейшей компании. Они оглашали воздух свирепым хрюканьем. Не довольствуясь этим проявлением своего гнева и жажды мести, пекари буквально уничтожили в самый короткий срок все ближайшие молодые деревья, вырыв их острыми клыками из земли с корнями или перегрызая тонкие стволы.
Время от времени какая-нибудь группа пекари, словно сговорившись выразительным хрюканьем, яростно бросалась к подножию кедра, и их клыки впивались в кору дерева, отрывая огромные куски и дробя саму древесину.
Разумеется, это было довольно бесцельным занятием, так как ствол кедра был колоссальных размеров и мог выдержать натиск целого стада слонов.
Несколько успокоились пекари только тогда, когда вся кора с дерева на высоте по крайней мере одного метра от земли была словно срезана ножом. Потом пекари, не уходя на значительное расстояние от дерева, разбились на группы, которые усердно занялись серьезным делом разыскивания провизии для завтрака. В подходящем корме недостатка, естественно, не было. Разрывая копытами и клыками землю, дикие свиньи в изобилии отыскивали сочные корни и пожирали их с аппетитным чавканьем. Проголодавшийся Гарри с большим интересом наблюдал за манипуляциями пекари и наконец, громко вздохнув, высказался:
— Эх, жизнь ты моя окаянная! Ей-богу, поневоле даже свиньям позавидуешь! Ишь, уплетают себе какую-то жратву! А мы сидим дроздами на дереве и о том, чтобы перекусить как следует, и думать не смеем! Право! Я даже начинаю забывать, когда это я ел как люди?
— Никогда! — отозвался Джордж. — Ты всегда ел как форменная чушка и чавкал не хуже этих пекари!
—Да я не о том…
Прошло еще некоторое время. Насытившиеся пекари располагались опять-таки группами вблизи от кедра и предавались отдыху, но немало животных, исполнявших по всем признакам роль бдительных часовых, по-прежнему бродило около корней кедра, словно в предостережение людям.
В это время с вершины дерева донесся приглушенный крик Миннегаги, но в звуках ее голоса было слышно скорее удивление, чем испуг…
— Индианка опять стрекочет? — удивился Джон. — Что это она словно взялась серьезно за роль вестника грядущих бед? Какое животное могло напасть на нее там, на вершине кедра?
— А что удивительного? Разве не мог притаиться в ветвях какой-нибудь кугуар? Хотите я произведу разведку?
И с этими словами Джордж с поразительной ловкостью принялся карабкаться на верхушку дерева. Через несколько минут он добрался до последних ветвей кедра и увидел индианку. Миннегага сидела верхом на ветке на головокружительной высоте, словно на полу собственного вигвама, и казалась целиком погруженной в созерцание ясно видимых волн Соленого озера.
— Ну ты, индейская ящерица! — обратился к ней траппер. — Что ты тут увидела, чего завизжала?
Миннегага ответила ему полным дерзкой насмешки и вместе злобы взглядом. Потом она махнула небрежно рукой.
— Я видела… одного ворона. Сильного, крепкого, могучего ворона! — сказала она.
— И поэтому закричала? Разве ты боишься птиц? — удивился простодушный траппер, не понявший двойственного смысла слов девочки, которая могла подразумевать под словом «ворон» как птицу, так и какого-нибудь индейца племени, из которого происходил ее собственный отец Красное Облако.
— Не думал я, что ты такая трусиха! — продолжал болтать беззаботно траппер. — А ведь у тебя крепкие кости и любой ворон призадумается, прежде чем рискнуть попробовать твое мясо!
Миннегага беззаботно и звонко рассмеялась, но в звуках ее смеха сквозило какое-то злорадство.
Потом, делая вид, что не обращает внимания на траппера, она, что-то напевая, принялась смотреть опять на гладь озерных вод.
Однако что-то уже возбудило подозрение охотника, и Джордж сообразил, что девочка явно обманывает его. Если она вскрикнула, то этому должна быть серьезная причина. Значит, она увидела что-то такое, что поразило ее. Но не испугало. Вон она словно потешается, злорадствует… На ветвях дерева нет ничего. Внизу, под самым деревом, то же самое. На озере? Но что же могла она увидеть там? На озере ведь еще никогда не появлялись пироги. Окрестности слишком безлюдны. Нет, если Миннегага и видела что-нибудь, то только на горизонте, на земле. Но что именно?
Траппер стал пристально всматриваться в туманную даль.
Миг — и с его уст сорвался легкий крик.
— Ага! Вот каких «воронов» увидела ты, подколодная змея! — пробормотал он.
Зоркий глаз его ясно различил вдали целый отряд индейских всадников, состоявший по меньшей мере из полутораста или двухсот человек. Отряд этот точно шел по направлению к тому месту, где спрятались беглецы.
Присмотревшись, Джордж мог бы удовлетворить свое любопытство. Но на таком огромном расстоянии пасовало даже его превосходное зрение. Если бы не это, в одном из вождей он узнал бы… исчезнувшего столь загадочно для своих спутников гамбусино. А в другом, именно ехавшем на белом коне, походившем на Рэда, он, может быть, признал бы знаменитую Яллу, первую женщину-сахэма воинственного племени сиу.
В самом деле, отряд, при виде которого с уст Джорджа сорвалось восклицание, был отборным отрядом из двухсот лучших воинов сиу и арапахо. И вели его Ялла и лжегамбусино, то есть Красное Облако.
Трудно представить себе, какое впечатление произвело на траппера неожиданное открытие новой, грозившей его товарищам и, конечно, ему самому опасности. К этому присоединился гнев на девчонку, явно издевавшуюся над своими спутниками.
Взбешенный траппер поднес свой кулак к физиономии Миннегага и проскрежетал:
— Ага, вот как? Ну, ты поторопилась радоваться, змея! Спускайся, иначе я тебя швырну отсюда прямо вниз, и пусть дикие свиньи пожрут тебя, дьяволенок!
— Почему? — притворилась удивленной индианка. — Позволь мне, о бледнолицый, посидеть тут еще. Вон едут такие красивые всадники на хороших лошадках… Должно быть, это индейцы… Может быть, это воины моего пле…— Миннегага поняла, что проговорилась, и оборвала фразу на полуслове.
— Значит, это сиу? — нахмурился траппер.
— Почем мне знать? Я маленькая девочка. Но мне нравится смотреть, как гарцуют кони…
— Ладно! Не заговаривай мне зубы! Покуда все целы! Слезай, ящерица! Раз это сиу, тем более оснований, чтобы ты не попалась им на глаза раньше времени! Знаю я тебя как облупленную! Поворачивайся! Живее!
Но Миннегага, словно белка, моментально перемахнула на самую верхнюю, тонкую ветку, согнувшуюся под ее тяжестью. Тут траппер не мог достать ее руками, потому что ветка обломилась бы, едва бы он ступил на нее.
— Ах так, ты вот как? — взбеленился Джордж, понявший, что индианка одурачила его. — Ну погоди же ты, индейское отродье! Я проучу тебя!
И он принялся трясти изо всех сил ветку, на которой держалась Миннегага.
— Иди сейчас сюда, или я обломаю ветку и ты полетишь под копыта пекари! И тогда тебя не спасет сам ваш Маниту!
Ветка трещала так подозрительно, а глаза Джорджа сверкали так гневно, что индианка решила изменить свою тактику. Тем более она видела, что еще два или три толчка, и ей, пожалуй, не удержаться на ветке.
— Перестань трясти ветку! — отозвалась она. — Я согласна спуститься!
— Ага! Теперь ты уже согласна? Раздумала сигнализировать твоим милым соплеменникам?
— Вот еще! — фыркнула девочка. — Очень мне нужно кому-то сигнализировать! Просто мне хотелось посмотреть, как будут ехать воины на конях…
Перепрыгивая с ловкостью обезьяны с ветки на ветку, индианка моментально спустилась до ветки, на которой находились Джон Мэксим и Гарри, с нетерпением прислушивавшиеся к шуму, поднятому на вершине Джорджем. Сам Джордж не замедлил появиться следом.
— Новая беда, парни! — крикнул спутникам траппер, садясь рядом с ними.
— В чем дело?
— Погоня! Идет целый отряд арапахо и, кажется, сиу.
— Сиу? — встрепенулся Джон Мэксим. — Но если только сиу здесь, то, значит, их привела сюда сама Ялла! Но почему ты знаешь, что тут сиу?
— Миннегага проболталась! — ответил Джордж.
— Девчонка? Разве можно полагаться на слова Миннегага? Сказав это, явно обеспокоенный Джон схватил за плечо индианку и заглянул ей в глаза. Но он не сумел прочесть в этом лице, в этих глазах ничего. Дочь Яллы умело играла свою роль ничего не понимающего ребенка.
— Говори ты, гусеница! — крикнул Джон Мэксим, сжимая ее плечо. — Там сиу? Там воины твоего племени?
— Ах, да почем я могу знать это?! — беззаботно сказала Миннегага, глядя в упор на Мэксима. — Просто скачут воины. Ну, развеваются над их головами перья. Я вспомнила, что индейцы горных округов тоже украшают свои головы перьями. Больше я ничего не знаю, и мне нет никакого дела до всего этого, потому что я девочка, а не воин!
— А, хоть бы тебя дьявол посадил к себе на рога! — раздраженно выругался агент, выпуская плечо Миннегага. Девочка отодвинулась от него и пожала плечами. Поправив свою растрепавшуюся прическу, она уселась на ветке и принялась болтать ногами, по временам звонко смеясь, как будто ее забавляло, с какой яростью некоторые из диких свиней вырывали корни и подпрыгивали у подножия могучего кедра.
— Ты видел, Джордж, индейцев много? — осведомился агент.
— Кажется, я уже говорил тебе, что не меньше полутораста или даже двухсот!
— ответил траппер.
— Проклятье! Не будь пекари, может быть, нам еще удалось бы спастись бегством. Ведь индейцы, по твоим словам, еще далеко? Но стоит нам только спуститься, и мы будем изорваны в клочья в мгновение ока! Нет, нам точно жутко не везет последнее время. Сколько опасностей, сколько лишений, трудов, сколько забот, и вот, добравшись почти до цели путешествия, мы теряем все!
Но через минуту лицо агента вдруг просияло.
— Черт возьми! Не слишком ли я тороплюсь проклинать пекари?
— А что? — осведомился Джордж.
— Да ведь пекари могут совершенно неожиданно оказаться нашими вернейшими союзниками в борьбе против индейцев!
— Что ты говоришь? Каким образом? — встрепенулся Джордж.
— Очень просто! Все равно нам остается до поры до времени быть, понятно, только пассивными зрителями того, что здесь будет разыгрываться. Наша судьба решена… Подождем, пока вблизи не покажутся первые всадники. Или покуда пекари не заслышат топота коней индейцев. Держу пари, дикие свиньи едва ли останутся безразличными, и я не я, если они не ринутся в атаку на индейцев!
— Что ты? На целый отряд в полтораста или двести хорошо вооруженных людей?
— усомнился траппер.
— А ты разве не слышал, что бывали случаи, когда пекари атаковали целые караваны? Во всяком случае, я жестоко ошибусь, если дело обойдется без свирепой схватки. Очень может быть, что мустанги при виде пекари разбегутся, словно гонимые бурей!
— А мы? — осведомился Гарри.
— А мы, разумеется, будем дураками, если не воспользуемся удобным случаем и не попытаемся удрать отсюда!
— Но у нас нет наших верных лошадей! Пока мустанги индейцев разбегутся от пекари, наши-то уже проделали это несколько часов назад.
— Ну, знаешь, Гарри! Когда речь пойдет о том, чтобы спасти собственную шкуру и скальп, я уверен, ты любому коню дашь сорок очков вперед! — ответил агент.
Затем, озабоченно оглянувшись вокруг, он пробормотал:
— Важно одно: лишь бы индейцы не заметили нас. Впрочем, ветви кедра достаточно густы, спрятаться есть куда. Только надо забраться повыше, поближе к вершине.
Потом взор его упал на беззаботно болтавшую и посмеивавшуюся Миннегагу.
— Ладно, смейся, змееныш! — проворчал янки, бросая недобрый взгляд на индианку. — Я чуть было не забыл о твоем существовании. Но оставить тебя на свободе, чтобы ты привлекла внимание твоих почтеннейших сородичей, было бы слишком глупо… Эй, приятели! Поручаю индианку вам! Заткните ей хорошенько глотку, чтобы она не выдала нас всех. Помните, от этого может зависеть не только наша жизнь, но и жизнь детей нашего командира!
Джордж повелительно прикрикнул на индианку:
— Ползи наверх, гадина! Но не вздумай улизнуть! Я буду держать нож у твоей шеи и, ей-богу, не задумываясь всажу его в твое горло, если ты вздумаешь выкинуть какую-нибудь пакость! Попробуй пикнуть, и будешь убита, как ядовитая змея!
Пробравшись на добрых полтора или два десятка метров выше, трапперы приостановились. Тут ветки кедра были особенно густы, среди их зелени легко могло укрыться и большее количество людей.
Джордж и Гарри моментально завязали рот Миннегаге и потом привязали ее к стволу дерева концом лассо так, чтобы девочка не могла даже пошевельнуться. Затем сами они скрылись в зелени и из своего убежища с тревогой наблюдали за приближением отряда индейцев.
Пекари, которых опять привела в неистовство возня людей на ветвях кедра, яростно набрасывались на дерево, оглашая воздух пронзительным хрюканьем.
РЕКА ВЕБЕР
— К черту гамбусино! — крикнул раздраженно Гарри. — Если его свиньи слопали, значит, они едят себе подобных и он был не кем иным, как старым и тощим кабаном со сточенными клыками!
— Смотри ты, крикун! — оборвал его Джон Мэксим. — Позаботься о том, чтобы тебе самому не попасть на закуску к пекари. Боюсь, что они в самом деле зададут-таки нам! Стадо огромное. Поди, триста или четыреста голов! С ними никак не справишься!
— Дьявольщина! — пробормотал Гарри обескураженно. — Я думал, что мы их разгоним выстрелами… Но у меня патроны кончаются. Если и осталось еще что-нибудь, так выстрелов на двадцать, не больше.
— И у меня столько же! — поддакнул Джордж. — Я и то думаю, удастся ли нам добраться до асиенды? А твой карабин, кажется, стал собственностью свиней? Может быть, и у них, как у краснокожих, входит в моду огнестрельное оружие? Может, мы еще увидим, как они начнут упражняться в стрельбе по мишеням?..
— Ну что за несносный болтун? — с неудовольствием отозвался Мэксим. — Ружье уцелело, но положение наше не из таких, к которым можно отнестись с легким сердцем. Ведь пекари в самом деле способны осаждать нас, пока мы от голода и жажды не свалимся с дерева. И тогда пиши пропало!
— Вот я сейчас пошлю парочку пуль в этих непрошеных ночных посетителей нашей стоянки. Посмотрим, какой эффект это произведет.
— Стой, Гарри! Не стреляй! — остановил траппера индейский агент. — Во-первых, чем больше будет раненых среди пекари, тем упорнее будет их осада. Во-вторых, в нашем положении вовсе не следует выдавать место, где мы находимся, выстрелами. Кто знает, не шляются ли тут поблизости индейцы? Исчезновение гамбусино не перестает тревожить меня…
— Тоже удовольствие! — заворчал неисправимый Гарри. — Хоть бы фрукты какие-нибудь тут росли, что ли. Я совсем отощаю. Скоро с меня штаны свалятся!
Невольно Джон Мэксим рассмеялся.
— Фрукты? На кедре? Довольствуйся тем, что здесь, конечно, без труда отыщутся в изобилии кедровые шишки. Значит, у нас будет орехов сколько угодно. Орехи, право, далеко не плохое лакомство!
— Да я-то не белка! Предпочел бы…
— Знаю, знаю! Жареный горб бизона, олений бок, филе лося, грибы в масле… Может быть, тебе еще бутылочку шампанского? А на десерт черного кофе с ватрушками?
— Что же нам делать, Джон? — с тоской спросил Джордж.
— Вооружимся терпением, будем ждать. Это единственное, что нам остается делать, друг! А кстати, где девочка?
— Индианка? Она забралась чуть ли не на самую верхушку!
— Ну, пускай и сидит там. Авось не свалится. Терпеть не могу этого индейского змееныша, но было бы неприятно сознавать, что на твоих глазах свиньи слопали ребенка!
Пока трапперы переговаривались, наступил рассвет. Мрак с каждой минутой заметно редел; теперь легко было можно разглядеть по крайней мере ближайшие окрестности дерева, на котором спаслись беглецы. И им было видно стадо пекари, действительно состоявшее из нескольких сотен животных.
Скоро в просветы между стволами деревьев полилось словно расплавленное рдеющее золото — это разгоралась заря.
При утреннем свете можно было хорошо рассмотреть врагов: пекари — несомненный родственник дикого кабана, некогда в изобилии водившегося в лесах Средней Европы животного, охота на которого в свое время считалась чрезвычайно опасной. Почти все пекари, перебегавшие с места на место у подножия кедра, отличались большими размерами. Их, по-видимому, привела в исступление смерть одного из членов их почтеннейшей компании. Они оглашали воздух свирепым хрюканьем. Не довольствуясь этим проявлением своего гнева и жажды мести, пекари буквально уничтожили в самый короткий срок все ближайшие молодые деревья, вырыв их острыми клыками из земли с корнями или перегрызая тонкие стволы.
Время от времени какая-нибудь группа пекари, словно сговорившись выразительным хрюканьем, яростно бросалась к подножию кедра, и их клыки впивались в кору дерева, отрывая огромные куски и дробя саму древесину.
Разумеется, это было довольно бесцельным занятием, так как ствол кедра был колоссальных размеров и мог выдержать натиск целого стада слонов.
Несколько успокоились пекари только тогда, когда вся кора с дерева на высоте по крайней мере одного метра от земли была словно срезана ножом. Потом пекари, не уходя на значительное расстояние от дерева, разбились на группы, которые усердно занялись серьезным делом разыскивания провизии для завтрака. В подходящем корме недостатка, естественно, не было. Разрывая копытами и клыками землю, дикие свиньи в изобилии отыскивали сочные корни и пожирали их с аппетитным чавканьем. Проголодавшийся Гарри с большим интересом наблюдал за манипуляциями пекари и наконец, громко вздохнув, высказался:
— Эх, жизнь ты моя окаянная! Ей-богу, поневоле даже свиньям позавидуешь! Ишь, уплетают себе какую-то жратву! А мы сидим дроздами на дереве и о том, чтобы перекусить как следует, и думать не смеем! Право! Я даже начинаю забывать, когда это я ел как люди?
— Никогда! — отозвался Джордж. — Ты всегда ел как форменная чушка и чавкал не хуже этих пекари!
—Да я не о том…
Прошло еще некоторое время. Насытившиеся пекари располагались опять-таки группами вблизи от кедра и предавались отдыху, но немало животных, исполнявших по всем признакам роль бдительных часовых, по-прежнему бродило около корней кедра, словно в предостережение людям.
В это время с вершины дерева донесся приглушенный крик Миннегаги, но в звуках ее голоса было слышно скорее удивление, чем испуг…
— Индианка опять стрекочет? — удивился Джон. — Что это она словно взялась серьезно за роль вестника грядущих бед? Какое животное могло напасть на нее там, на вершине кедра?
— А что удивительного? Разве не мог притаиться в ветвях какой-нибудь кугуар? Хотите я произведу разведку?
И с этими словами Джордж с поразительной ловкостью принялся карабкаться на верхушку дерева. Через несколько минут он добрался до последних ветвей кедра и увидел индианку. Миннегага сидела верхом на ветке на головокружительной высоте, словно на полу собственного вигвама, и казалась целиком погруженной в созерцание ясно видимых волн Соленого озера.
— Ну ты, индейская ящерица! — обратился к ней траппер. — Что ты тут увидела, чего завизжала?
Миннегага ответила ему полным дерзкой насмешки и вместе злобы взглядом. Потом она махнула небрежно рукой.
— Я видела… одного ворона. Сильного, крепкого, могучего ворона! — сказала она.
— И поэтому закричала? Разве ты боишься птиц? — удивился простодушный траппер, не понявший двойственного смысла слов девочки, которая могла подразумевать под словом «ворон» как птицу, так и какого-нибудь индейца племени, из которого происходил ее собственный отец Красное Облако.
— Не думал я, что ты такая трусиха! — продолжал болтать беззаботно траппер. — А ведь у тебя крепкие кости и любой ворон призадумается, прежде чем рискнуть попробовать твое мясо!
Миннегага беззаботно и звонко рассмеялась, но в звуках ее смеха сквозило какое-то злорадство.
Потом, делая вид, что не обращает внимания на траппера, она, что-то напевая, принялась смотреть опять на гладь озерных вод.
Однако что-то уже возбудило подозрение охотника, и Джордж сообразил, что девочка явно обманывает его. Если она вскрикнула, то этому должна быть серьезная причина. Значит, она увидела что-то такое, что поразило ее. Но не испугало. Вон она словно потешается, злорадствует… На ветвях дерева нет ничего. Внизу, под самым деревом, то же самое. На озере? Но что же могла она увидеть там? На озере ведь еще никогда не появлялись пироги. Окрестности слишком безлюдны. Нет, если Миннегага и видела что-нибудь, то только на горизонте, на земле. Но что именно?
Траппер стал пристально всматриваться в туманную даль.
Миг — и с его уст сорвался легкий крик.
— Ага! Вот каких «воронов» увидела ты, подколодная змея! — пробормотал он.
Зоркий глаз его ясно различил вдали целый отряд индейских всадников, состоявший по меньшей мере из полутораста или двухсот человек. Отряд этот точно шел по направлению к тому месту, где спрятались беглецы.
Присмотревшись, Джордж мог бы удовлетворить свое любопытство. Но на таком огромном расстоянии пасовало даже его превосходное зрение. Если бы не это, в одном из вождей он узнал бы… исчезнувшего столь загадочно для своих спутников гамбусино. А в другом, именно ехавшем на белом коне, походившем на Рэда, он, может быть, признал бы знаменитую Яллу, первую женщину-сахэма воинственного племени сиу.
В самом деле, отряд, при виде которого с уст Джорджа сорвалось восклицание, был отборным отрядом из двухсот лучших воинов сиу и арапахо. И вели его Ялла и лжегамбусино, то есть Красное Облако.
Трудно представить себе, какое впечатление произвело на траппера неожиданное открытие новой, грозившей его товарищам и, конечно, ему самому опасности. К этому присоединился гнев на девчонку, явно издевавшуюся над своими спутниками.
Взбешенный траппер поднес свой кулак к физиономии Миннегага и проскрежетал:
— Ага, вот как? Ну, ты поторопилась радоваться, змея! Спускайся, иначе я тебя швырну отсюда прямо вниз, и пусть дикие свиньи пожрут тебя, дьяволенок!
— Почему? — притворилась удивленной индианка. — Позволь мне, о бледнолицый, посидеть тут еще. Вон едут такие красивые всадники на хороших лошадках… Должно быть, это индейцы… Может быть, это воины моего пле…— Миннегага поняла, что проговорилась, и оборвала фразу на полуслове.
— Значит, это сиу? — нахмурился траппер.
— Почем мне знать? Я маленькая девочка. Но мне нравится смотреть, как гарцуют кони…
— Ладно! Не заговаривай мне зубы! Покуда все целы! Слезай, ящерица! Раз это сиу, тем более оснований, чтобы ты не попалась им на глаза раньше времени! Знаю я тебя как облупленную! Поворачивайся! Живее!
Но Миннегага, словно белка, моментально перемахнула на самую верхнюю, тонкую ветку, согнувшуюся под ее тяжестью. Тут траппер не мог достать ее руками, потому что ветка обломилась бы, едва бы он ступил на нее.
— Ах так, ты вот как? — взбеленился Джордж, понявший, что индианка одурачила его. — Ну погоди же ты, индейское отродье! Я проучу тебя!
И он принялся трясти изо всех сил ветку, на которой держалась Миннегага.
— Иди сейчас сюда, или я обломаю ветку и ты полетишь под копыта пекари! И тогда тебя не спасет сам ваш Маниту!
Ветка трещала так подозрительно, а глаза Джорджа сверкали так гневно, что индианка решила изменить свою тактику. Тем более она видела, что еще два или три толчка, и ей, пожалуй, не удержаться на ветке.
— Перестань трясти ветку! — отозвалась она. — Я согласна спуститься!
— Ага! Теперь ты уже согласна? Раздумала сигнализировать твоим милым соплеменникам?
— Вот еще! — фыркнула девочка. — Очень мне нужно кому-то сигнализировать! Просто мне хотелось посмотреть, как будут ехать воины на конях…
Перепрыгивая с ловкостью обезьяны с ветки на ветку, индианка моментально спустилась до ветки, на которой находились Джон Мэксим и Гарри, с нетерпением прислушивавшиеся к шуму, поднятому на вершине Джорджем. Сам Джордж не замедлил появиться следом.
— Новая беда, парни! — крикнул спутникам траппер, садясь рядом с ними.
— В чем дело?
— Погоня! Идет целый отряд арапахо и, кажется, сиу.
— Сиу? — встрепенулся Джон Мэксим. — Но если только сиу здесь, то, значит, их привела сюда сама Ялла! Но почему ты знаешь, что тут сиу?
— Миннегага проболталась! — ответил Джордж.
— Девчонка? Разве можно полагаться на слова Миннегага? Сказав это, явно обеспокоенный Джон схватил за плечо индианку и заглянул ей в глаза. Но он не сумел прочесть в этом лице, в этих глазах ничего. Дочь Яллы умело играла свою роль ничего не понимающего ребенка.
— Говори ты, гусеница! — крикнул Джон Мэксим, сжимая ее плечо. — Там сиу? Там воины твоего племени?
— Ах, да почем я могу знать это?! — беззаботно сказала Миннегага, глядя в упор на Мэксима. — Просто скачут воины. Ну, развеваются над их головами перья. Я вспомнила, что индейцы горных округов тоже украшают свои головы перьями. Больше я ничего не знаю, и мне нет никакого дела до всего этого, потому что я девочка, а не воин!
— А, хоть бы тебя дьявол посадил к себе на рога! — раздраженно выругался агент, выпуская плечо Миннегага. Девочка отодвинулась от него и пожала плечами. Поправив свою растрепавшуюся прическу, она уселась на ветке и принялась болтать ногами, по временам звонко смеясь, как будто ее забавляло, с какой яростью некоторые из диких свиней вырывали корни и подпрыгивали у подножия могучего кедра.
— Ты видел, Джордж, индейцев много? — осведомился агент.
— Кажется, я уже говорил тебе, что не меньше полутораста или даже двухсот!
— ответил траппер.
— Проклятье! Не будь пекари, может быть, нам еще удалось бы спастись бегством. Ведь индейцы, по твоим словам, еще далеко? Но стоит нам только спуститься, и мы будем изорваны в клочья в мгновение ока! Нет, нам точно жутко не везет последнее время. Сколько опасностей, сколько лишений, трудов, сколько забот, и вот, добравшись почти до цели путешествия, мы теряем все!
Но через минуту лицо агента вдруг просияло.
— Черт возьми! Не слишком ли я тороплюсь проклинать пекари?
— А что? — осведомился Джордж.
— Да ведь пекари могут совершенно неожиданно оказаться нашими вернейшими союзниками в борьбе против индейцев!
— Что ты говоришь? Каким образом? — встрепенулся Джордж.
— Очень просто! Все равно нам остается до поры до времени быть, понятно, только пассивными зрителями того, что здесь будет разыгрываться. Наша судьба решена… Подождем, пока вблизи не покажутся первые всадники. Или покуда пекари не заслышат топота коней индейцев. Держу пари, дикие свиньи едва ли останутся безразличными, и я не я, если они не ринутся в атаку на индейцев!
— Что ты? На целый отряд в полтораста или двести хорошо вооруженных людей?
— усомнился траппер.
— А ты разве не слышал, что бывали случаи, когда пекари атаковали целые караваны? Во всяком случае, я жестоко ошибусь, если дело обойдется без свирепой схватки. Очень может быть, что мустанги при виде пекари разбегутся, словно гонимые бурей!
— А мы? — осведомился Гарри.
— А мы, разумеется, будем дураками, если не воспользуемся удобным случаем и не попытаемся удрать отсюда!
— Но у нас нет наших верных лошадей! Пока мустанги индейцев разбегутся от пекари, наши-то уже проделали это несколько часов назад.
— Ну, знаешь, Гарри! Когда речь пойдет о том, чтобы спасти собственную шкуру и скальп, я уверен, ты любому коню дашь сорок очков вперед! — ответил агент.
Затем, озабоченно оглянувшись вокруг, он пробормотал:
— Важно одно: лишь бы индейцы не заметили нас. Впрочем, ветви кедра достаточно густы, спрятаться есть куда. Только надо забраться повыше, поближе к вершине.
Потом взор его упал на беззаботно болтавшую и посмеивавшуюся Миннегагу.
— Ладно, смейся, змееныш! — проворчал янки, бросая недобрый взгляд на индианку. — Я чуть было не забыл о твоем существовании. Но оставить тебя на свободе, чтобы ты привлекла внимание твоих почтеннейших сородичей, было бы слишком глупо… Эй, приятели! Поручаю индианку вам! Заткните ей хорошенько глотку, чтобы она не выдала нас всех. Помните, от этого может зависеть не только наша жизнь, но и жизнь детей нашего командира!
Джордж повелительно прикрикнул на индианку:
— Ползи наверх, гадина! Но не вздумай улизнуть! Я буду держать нож у твоей шеи и, ей-богу, не задумываясь всажу его в твое горло, если ты вздумаешь выкинуть какую-нибудь пакость! Попробуй пикнуть, и будешь убита, как ядовитая змея!
Пробравшись на добрых полтора или два десятка метров выше, трапперы приостановились. Тут ветки кедра были особенно густы, среди их зелени легко могло укрыться и большее количество людей.
Джордж и Гарри моментально завязали рот Миннегаге и потом привязали ее к стволу дерева концом лассо так, чтобы девочка не могла даже пошевельнуться. Затем сами они скрылись в зелени и из своего убежища с тревогой наблюдали за приближением отряда индейцев.
Пекари, которых опять привела в неистовство возня людей на ветвях кедра, яростно набрасывались на дерево, оглашая воздух пронзительным хрюканьем.
РЕКА ВЕБЕР
Отряд индейцев под начальством Яллы и Красного Облака шел по побережью Соленого озера широко развернутым фронтом, тщательно обследуя каждую группу кустов и каждый камень, заглядывая в лощины и посылая разведчиков на вершины холмов.
Направлялся отряд именно к тому месту, где Красное Облако вчера ночью предательски покинул своих спутников и Миннегагу.
По расчетам Красного Облака, великолепно ориентировавшегося в этой местности, отряд имел все шансы не только перерезать для трапперов дорогу на асиенду, но, может, и прибыть к месту привала, пока они еще спят.
В самом деле, Красному Облаку удалось без малейших затруднений довести отряд до места, где несколько часов назад трапперы расположились на ночлег, но, разумеется, самих трапперов найти не удалось: они были хорошо скрыты в густой зелени кедра, с высоты которого место привала было отлично видно. Можно представить, какими проклятиями осыпали беглецы своего бывшего спутника, когда в одном из предводителей индейцев они узнали «гамбусино»!
— Предатель! — сказал Джон Мэксим, показывая на лжезолотоискателя товарищам. — Узнаете, парни? Ведь этот человек столько дней делил с нами все опасности, спал под одним кровом, вместе ел и пил, а теперь он приводит сюда кровожадных краснокожих койотов! Сказать по совести, всего я мог ожидать от гамбусино, но только не этого!
— Может, он перебежал к индейцам, чтобы спасти собственную шкуру ценой выдачи нас краснокожим? — высказал предположение Джордж, напряженно наблюдавший за каждым движением рассыпавшегося по морскому берегу отряда индейцев.
— Вздор! — отозвался Джон Мэксим. — Разве индейцы, да еще теперь, когда ими объявлена священная война против белых, пощадили бы пленника, принадлежащего к стану врагов? К тому же смотрите: он вооружен и как будто командует индейцами. Значит он свой человек среди них. Положим, его бронзовая кожа и черные глаза и раньше внушали мне некоторое подозрение. Уж больно он смахивал не на мексиканца, а на чистокровного индейца. Но все же… Как он сумел втереться к нам в доверие! Хороший для нас урок! Впредь наука: не относиться так доверчиво к каждому встречному, не позволять себе попадать в силки. Ведь если волк и напялит на себя овечью шкуру, то это еще не значит, что он сам превратился в овцу. Надо наконец научиться отличать маску от настоящего лица!
— Значит, ты, Джон, думаешь, гамбусино вовсе не гамбусино, а индеец? — осведомился Гарри.
— Да. Но, к сожалению, я догадался об этом слишком поздно и теперь могу только упрекать самого себя. Где были мои глаза? Разве я ребенок? Разве я в первый раз странствую по прерии? Нет, меня провели как молокососа, как какого-нибудь зеленого переселенца, только что попавшего в прерию из большого города! Например, разве не должно было нам внушить подозрения отношение этого авантюриста к индейской девочке? Разве не могли мы тогда еще понять, что дружба между мексиканцем и индианкою вещь более чем подозрительная? А мы равнодушно смотрели на это и даже радовались, что вмешательство гамбусино избавляет нас от забот и хлопот. Одно остается для меня малопонятно: сколько раз эти шакалы лжегамбусино и девчонка могли сбежать от нас и не сбежали! Затем, почему, убегая этой ночью, когда мы спали сном невинности, предатель оставил девочку с нами? Третье: если он индеец, то ведь поймите, сколько раз представлялись ему удобнейшие случаи снять с нас скальпы? Брр! Мы спали радом с ядовитой змеей, не подозревая, в какой смертельной опасности находимся. А в общем, повторяю, это отличный урок для нас всех, и особенно для вас. Вы, парни, только начинаете свою карьеру в прерии, учитесь же впоследствии не быть такими ослами, какими оказались…
— Какими оказались мы все трое, включая и тебя, Джон! — довольно бесцеремонно заявил Джордж.
— Разумеется, включая и меня! Я больше всего виноват в этом! — согласился сокрушенно агент, который действительно не хотел простить себе столь грубой ошибки. — Разумеется, если бы я на этот раз не оказался таким же идиотом, как вы оба, я давно при первом удобном случае всадил бы без всяких церемоний свинцовый орех в башку этого субъекта. И теперь от его тела остались бы одни только обглоданные кости — койоты прерии растащили бы по клочкам и кожу, и мясо…
— Джон! А ведь второй вождь индейцев, ей-богу же, баба! — изумленно вскрикнул Гарри.
— Ялла! — ответил, хмурясь, Джон. — Я не видел ее уже несколько лет, но отлично узнаю ее. Только ты напрасно называешь ее бабой…
— А кто же она, если не женщина?
— Тигрица в образе женщины. Всмотритесь хорошенько в ее лицо, друзья. И раз навсегда запомните: это самый опасный человек в прериях. Она страшнее многих и многих прославленных воинов индейского племени, потому что в ней со свирепостью и неукротимостью мужчины соединяется дьявольская изворотливость и изобретательность женщины.
— Похоже на то, Джон, — вмешался Джордж, — что чейены, арапахо и сиу объединились и действуют сообща. Во что обратятся теперь прерии? И раньше тут Бог знает что творилось, а теперь…
— Всю прерия в огне! — задумчиво ответил агент. — Разумеется, теперь Вашингтон проснется от спячки. Дядя Сэм довольно-таки неповоротлив, но, когда раскачается, его врагам приходится круто. Сюда пришлют регулярные войска…
— Ну, мундирники не очень-то много стоят в партизанской войне! Видел я их в деле! — сказал Джордж.
— На первых порах — да. Но они очень быстро ориентируются, и через короткое время из чистюль получаются превосходные бойцы. Кроме регулярных войск, придут, конечно, и ополченцы. Потом очень быстро наберутся волонтеры. А в волонтеры идут соленые молодцы, наша же братия, трапперы, которые знают все уловки и хитрости краснокожих, и притом у них свои кровавые счеты с индейцами. На стороне белых всегда будет превосходство оружия и организации. Кроме того, индейцы едва ли долго уживутся друг с другом в мире. Начнутся распри, столкновения, пойдут ссоры между отдельными вождями за первенство, всплывут призраки племенных раздоров, и кончится все тем, что они перегрызутся и разойдутся, позабыв о «священной войне». А тогда начнется расплата за содеянное. И поверьте, ребята, песня краснокожих уже спета. Сколько миллионов их было, когда наши предки пришли в первый раз сюда, к берегам Америки? Теперь остались только сотни тысяч. Они сами истребляли друг друга, расчищая земли для белого человека.
— Так-то так, белые возьмут верх, да нам-то, трапперам, от этого будет ни холодно и ни жарко! — задумчиво вымолвил Джордж. — Мы ведь почти те же индейцы! Нам подай простор, степи и леса, оставь волю и не мешай бродить из края в край. А где осели переселенцы, там они сейчас лес сбреют словно бороду, дичь выбьют или разгонят, поля распашут. И трапперу нечего будет делать. Только и останется поступить на какую-нибудь асиенду ковбоем или наняться почтальоном. Да и то скоро проведут железные дороги, телеграф, люди начнут по прерии ездить не на мустангах, а в таких железных коробках, которые называются вагонами, и забудут, что такое верховая езда…
— Ну, ты слишком торопишься! — отозвался агент. — Положим, население штатов растет быстро. Из Европы ежегодно вливается сюда чуть ли не миллион переселенцев. Но ведь сейчас еще добрых три четверти, если не девять десятых, территории Штатов — пустыня или почти пустыня. Пройдет еще не один и не два десятка лет, пока станет в самом деле тесно. Да и то останутся горы и болота, где найдется что делать нашему брату, бродяге… Во всяком случае, на ваш век хватит, а на мой и подавно, если только вообще мы доживем и нам удастся целыми и невредимыми вывернуться из этого капкана.
— А ты сомневаешься, Джон?
Агент пожал плечами.
— Видишь ли, Гарри, — сказал он, — по совести, наша жизнь сейчас на волоске висит. Стоит какой-нибудь краснокожей гадине обнаружить наше убежище, они возьмут нас голыми руками!
— Ну, не очень-то возьмут! — сердито отозвался траппер. — Покуда у меня есть хоть один заряд, я живым не сдамся. Уложу по крайней мере несколько их воинов, а там пусть будет что будет!
— Да ведь ты сам только что твердил, что у нас почти нет зарядов! С тридцатью или сорока зарядами многого не сделаешь! — возразил Мэксим. И помолчав немного, он заговорил снова: — Ялла здесь. Эта кровожадная тигрица слишком торопится. Боюсь, что нам уже не удастся спасти детей нашего несчастного командира. Они погибнут, как погиб от руки этой фурии их отец. Смотрите, ребята: если придется нам схватиться с индейцами, не обращайте внимания на других! Что из того, что удастся отправить на тот свет лишних пять или даже десять заурядных воинов? Вот если бы представилась возможность и подвернулась под выстрел Ялла, помните: она одна стоит целого отряда. Избавить прерию от нее — это было бы настоящим подвигом!
Направлялся отряд именно к тому месту, где Красное Облако вчера ночью предательски покинул своих спутников и Миннегагу.
По расчетам Красного Облака, великолепно ориентировавшегося в этой местности, отряд имел все шансы не только перерезать для трапперов дорогу на асиенду, но, может, и прибыть к месту привала, пока они еще спят.
В самом деле, Красному Облаку удалось без малейших затруднений довести отряд до места, где несколько часов назад трапперы расположились на ночлег, но, разумеется, самих трапперов найти не удалось: они были хорошо скрыты в густой зелени кедра, с высоты которого место привала было отлично видно. Можно представить, какими проклятиями осыпали беглецы своего бывшего спутника, когда в одном из предводителей индейцев они узнали «гамбусино»!
— Предатель! — сказал Джон Мэксим, показывая на лжезолотоискателя товарищам. — Узнаете, парни? Ведь этот человек столько дней делил с нами все опасности, спал под одним кровом, вместе ел и пил, а теперь он приводит сюда кровожадных краснокожих койотов! Сказать по совести, всего я мог ожидать от гамбусино, но только не этого!
— Может, он перебежал к индейцам, чтобы спасти собственную шкуру ценой выдачи нас краснокожим? — высказал предположение Джордж, напряженно наблюдавший за каждым движением рассыпавшегося по морскому берегу отряда индейцев.
— Вздор! — отозвался Джон Мэксим. — Разве индейцы, да еще теперь, когда ими объявлена священная война против белых, пощадили бы пленника, принадлежащего к стану врагов? К тому же смотрите: он вооружен и как будто командует индейцами. Значит он свой человек среди них. Положим, его бронзовая кожа и черные глаза и раньше внушали мне некоторое подозрение. Уж больно он смахивал не на мексиканца, а на чистокровного индейца. Но все же… Как он сумел втереться к нам в доверие! Хороший для нас урок! Впредь наука: не относиться так доверчиво к каждому встречному, не позволять себе попадать в силки. Ведь если волк и напялит на себя овечью шкуру, то это еще не значит, что он сам превратился в овцу. Надо наконец научиться отличать маску от настоящего лица!
— Значит, ты, Джон, думаешь, гамбусино вовсе не гамбусино, а индеец? — осведомился Гарри.
— Да. Но, к сожалению, я догадался об этом слишком поздно и теперь могу только упрекать самого себя. Где были мои глаза? Разве я ребенок? Разве я в первый раз странствую по прерии? Нет, меня провели как молокососа, как какого-нибудь зеленого переселенца, только что попавшего в прерию из большого города! Например, разве не должно было нам внушить подозрения отношение этого авантюриста к индейской девочке? Разве не могли мы тогда еще понять, что дружба между мексиканцем и индианкою вещь более чем подозрительная? А мы равнодушно смотрели на это и даже радовались, что вмешательство гамбусино избавляет нас от забот и хлопот. Одно остается для меня малопонятно: сколько раз эти шакалы лжегамбусино и девчонка могли сбежать от нас и не сбежали! Затем, почему, убегая этой ночью, когда мы спали сном невинности, предатель оставил девочку с нами? Третье: если он индеец, то ведь поймите, сколько раз представлялись ему удобнейшие случаи снять с нас скальпы? Брр! Мы спали радом с ядовитой змеей, не подозревая, в какой смертельной опасности находимся. А в общем, повторяю, это отличный урок для нас всех, и особенно для вас. Вы, парни, только начинаете свою карьеру в прерии, учитесь же впоследствии не быть такими ослами, какими оказались…
— Какими оказались мы все трое, включая и тебя, Джон! — довольно бесцеремонно заявил Джордж.
— Разумеется, включая и меня! Я больше всего виноват в этом! — согласился сокрушенно агент, который действительно не хотел простить себе столь грубой ошибки. — Разумеется, если бы я на этот раз не оказался таким же идиотом, как вы оба, я давно при первом удобном случае всадил бы без всяких церемоний свинцовый орех в башку этого субъекта. И теперь от его тела остались бы одни только обглоданные кости — койоты прерии растащили бы по клочкам и кожу, и мясо…
— Джон! А ведь второй вождь индейцев, ей-богу же, баба! — изумленно вскрикнул Гарри.
— Ялла! — ответил, хмурясь, Джон. — Я не видел ее уже несколько лет, но отлично узнаю ее. Только ты напрасно называешь ее бабой…
— А кто же она, если не женщина?
— Тигрица в образе женщины. Всмотритесь хорошенько в ее лицо, друзья. И раз навсегда запомните: это самый опасный человек в прериях. Она страшнее многих и многих прославленных воинов индейского племени, потому что в ней со свирепостью и неукротимостью мужчины соединяется дьявольская изворотливость и изобретательность женщины.
— Похоже на то, Джон, — вмешался Джордж, — что чейены, арапахо и сиу объединились и действуют сообща. Во что обратятся теперь прерии? И раньше тут Бог знает что творилось, а теперь…
— Всю прерия в огне! — задумчиво ответил агент. — Разумеется, теперь Вашингтон проснется от спячки. Дядя Сэм довольно-таки неповоротлив, но, когда раскачается, его врагам приходится круто. Сюда пришлют регулярные войска…
— Ну, мундирники не очень-то много стоят в партизанской войне! Видел я их в деле! — сказал Джордж.
— На первых порах — да. Но они очень быстро ориентируются, и через короткое время из чистюль получаются превосходные бойцы. Кроме регулярных войск, придут, конечно, и ополченцы. Потом очень быстро наберутся волонтеры. А в волонтеры идут соленые молодцы, наша же братия, трапперы, которые знают все уловки и хитрости краснокожих, и притом у них свои кровавые счеты с индейцами. На стороне белых всегда будет превосходство оружия и организации. Кроме того, индейцы едва ли долго уживутся друг с другом в мире. Начнутся распри, столкновения, пойдут ссоры между отдельными вождями за первенство, всплывут призраки племенных раздоров, и кончится все тем, что они перегрызутся и разойдутся, позабыв о «священной войне». А тогда начнется расплата за содеянное. И поверьте, ребята, песня краснокожих уже спета. Сколько миллионов их было, когда наши предки пришли в первый раз сюда, к берегам Америки? Теперь остались только сотни тысяч. Они сами истребляли друг друга, расчищая земли для белого человека.
— Так-то так, белые возьмут верх, да нам-то, трапперам, от этого будет ни холодно и ни жарко! — задумчиво вымолвил Джордж. — Мы ведь почти те же индейцы! Нам подай простор, степи и леса, оставь волю и не мешай бродить из края в край. А где осели переселенцы, там они сейчас лес сбреют словно бороду, дичь выбьют или разгонят, поля распашут. И трапперу нечего будет делать. Только и останется поступить на какую-нибудь асиенду ковбоем или наняться почтальоном. Да и то скоро проведут железные дороги, телеграф, люди начнут по прерии ездить не на мустангах, а в таких железных коробках, которые называются вагонами, и забудут, что такое верховая езда…
— Ну, ты слишком торопишься! — отозвался агент. — Положим, население штатов растет быстро. Из Европы ежегодно вливается сюда чуть ли не миллион переселенцев. Но ведь сейчас еще добрых три четверти, если не девять десятых, территории Штатов — пустыня или почти пустыня. Пройдет еще не один и не два десятка лет, пока станет в самом деле тесно. Да и то останутся горы и болота, где найдется что делать нашему брату, бродяге… Во всяком случае, на ваш век хватит, а на мой и подавно, если только вообще мы доживем и нам удастся целыми и невредимыми вывернуться из этого капкана.
— А ты сомневаешься, Джон?
Агент пожал плечами.
— Видишь ли, Гарри, — сказал он, — по совести, наша жизнь сейчас на волоске висит. Стоит какой-нибудь краснокожей гадине обнаружить наше убежище, они возьмут нас голыми руками!
— Ну, не очень-то возьмут! — сердито отозвался траппер. — Покуда у меня есть хоть один заряд, я живым не сдамся. Уложу по крайней мере несколько их воинов, а там пусть будет что будет!
— Да ведь ты сам только что твердил, что у нас почти нет зарядов! С тридцатью или сорока зарядами многого не сделаешь! — возразил Мэксим. И помолчав немного, он заговорил снова: — Ялла здесь. Эта кровожадная тигрица слишком торопится. Боюсь, что нам уже не удастся спасти детей нашего несчастного командира. Они погибнут, как погиб от руки этой фурии их отец. Смотрите, ребята: если придется нам схватиться с индейцами, не обращайте внимания на других! Что из того, что удастся отправить на тот свет лишних пять или даже десять заурядных воинов? Вот если бы представилась возможность и подвернулась под выстрел Ялла, помните: она одна стоит целого отряда. Избавить прерию от нее — это было бы настоящим подвигом!