— Что вы сказали?! — воскликнул Джеймс вне себя. — Маринованные мыши, собаки, жареные кузнечики, рыбьи плавники… Но ведь это стряпня самого Вельзевула.
   — Вовсе нет, друг мой, — сказал капитан. — Ну же, попробуйте это блюдо, я первый подам пример.
   Он придвинул к себе миску, наполненную фрикасе из жинь-дзенга, и стал уничтожать его с большим аппетитом. Поляк накинулся на рыбьи плавники, а гребцы, Луэ Коа и Мин Си, налегли на жареных кузнечиков.
   Американец смотрел на них, не решаясь сам поднести ко рту кусочек совершенно незнакомого ему блюда.
   — Ну, Джеймс! — сказал капитан. — О чем же вы думаете? Эта стряпня восхитительна.
   — Джорджио, я голоден, как волк, но я не могу решиться взять в рот собачье мясо или маринованных крыс.
   — О, какой вы разборчивый!
   — Я разборчивый?! — вскричал американец, стуча кулаком по столу так, что запрыгали тарелки. — Неужели вы меня таковым считаете? Разборчивый! Янки, прозываемый полулошадью, полукрокодилом!
   — Крокодилы не стали бы так долго думать, — сказал поляк, смеясь.
   — Ты думаешь, мальчик? Если это правда, я не хочу отставать от крокодилов.
   Он схватил огромную ложку, лежавшую в миске, полной зеленого соуса, и яростно налег на все блюда, не щадя ни жареных кузнечиков, ни фрикасе, ни рыбьих плавников, ни каштанов, ни корешков, ни штуфада, обильно поливая все это соусом и сам-шиу, крепким ликером — экстрактом из перебродившего проса.
   Менее чем в двадцать минут этот новый Гаргантюа уничтожил все, что было подано на стол, буквально вылизывая тарелки своим не очень-то деликатным языком.
   — Думаю, что и сам крокодил не сделал бы большего, — скромно заметил он, видя, что больше уничтожать уже нечего. — По правде говоря, вся эта стряпня довольно-таки вкусна!
   Они очень весело провели вечер за чашкой цветочного чая и трубкой. В десять часов путешественники разошлись по отведенным им комнатам, а гребцы вернулись на джонку.
   Осмотрев предварительно стены с большим вниманием, дабы убедиться, что в них не проделано секретных проходов, и забаррикадировав дверь с целью оградить себя от какой-нибудь дикой китайской выходки, наши путники растянулись на ложе, сделанном из простых тростниковых плетенок, с подушками из тончайшего камыша, дающего приятную прохладу.
   Несколько минут спустя трое белых и Мин Си храпели так страшно, что даже стены вздрагивали.

V. Сицзян

   На следующий день, едва только первый солнечный луч проник сквозь занавеску, капитан вскочил со своего ложа, готовый дать сигнал к отъезду. Видя, что спутники его еще спят, он открыл окно, чтобы бросить взгляд на окружающую местность Солнце, необыкновенно быстро выкатывавшееся из-за далекой цепи гор, поливало плодоносные земли Небесной империи целым дождем огненных лучей, сверкавших на темной зелени кустов и плантаций.
   Река Сицзян, питаемая Бэйцзяном, направляясь с запада на восток, величественно протекала между густыми кустарниками бамбука, индиго, тамаринда, шелковицы и мангостана, орошая своими водами не одну хорошенькую деревушку со стенами, расписанными ярко-красными цветами, и с крышами, отделанными золотистым фарфором.
   Капитан взглянул также и на джонку, которая своим белым парусом и мачтой особенно красиво выделялась на этом фоне. Гребцы еще спали, но хозяин гостиницы был уже на ногах, и его болтовня со слугами слышалась уже давно.
   — Отлично! — пробормотал Джорджио.
   Повернув голову внутрь комнаты, он свистнул. Поляк и китаец мгновенно вскочили. Американец потянулся и сладко зевнул.
   — Поспешим, друзья! — сказал капитан. — Сегодня мы поплывем по Сицзяну.
   — По Сицзяну! По Жемчужной реке! — вскричал янки, потирая руки. — Я наловлю там жемчуга и разбогатею.
   — Не надейтесь, Джеймс: там жемчуга совсем нет.
   — Ни за что не поверю! Неужели китайцы зря прозвали эту реку Жемчужной?
   Забрав оружие и припасы, наши искатели приключений спустились вниз. Хозяин гостиницы ждал их со своими слугами, которые кипятили воду к чаю.
   — Вот молодец китаец! — воскликнул американец, энергично тряся за плечи хозяина. — Давай сюда свою лапу, достойнейший представитель китайских трактирщиков!
   Он стиснул руку, которую озадаченный китаец ему протянул, потом уселся перед целой дюжиной чашек, наполненных душистым чаем, накрошил туда целую кучу бисквитов и принялся пожирать их.
   Опустошив чашки и заплатив за все съеденное и выпитое, друзья покинули гостиницу и направились к джонке, перед которой Луэ Коа и его гребцы доканчивали большую миску риса с рыбьим жиром.
   — В путь, очаровательный Луэ Коа! Поднимайте паруса! — сказал американец, опрокидывая ногой пустую миску. — Если ты будешь умницей, то сегодня вечером я угощу тебя блюдом жареных птичек.
   Луэ Коа поднялся, ворча что-то себе под нос, и велел распустить парус. Белые и китайцы взошли на джонку, которая поплыла по каналу, огибая берега островка. Миновав этот последний кусочек земли, на котором бесчисленное множество рыболовов ловили рыбу маленькими гарпунами, судно на полной скорости полетело по последнему рукаву реки, ведущему прямо в Сицзян.
   Четверо путешественников, защищенные от палящих лучей солнца небольшим навесом и огромными шляпами из бамбука — ротан-гами, сидя на корме, с большим любопытством рассматривали окружающую местность. Оба берега канала, которые впереди островка сужались, подобно горлышку бутылки, стали опять расширяться, образуя маленькое озеро. Повсюду виднелись роскошные плантации, небольшие болотца, на которых толпились целые тучи водяных птиц, грациозные пагоды, смотревшиеся в спокойные воды реки, хижины и сараи, наполненные тюками чая, готовыми к погрузке на суда.
   Не было недостатка и в людях: мужчины и женщины попадались на берегу или среди плантаций. Одни ловили рыбу, другие обрабатывали землю или собирали плоды; все были в ротангах, из-под которых болтались длинные косы, почти достигавшие земли.
   Часов около девяти утра капитан, внимательно наблюдавший за незнакомой страной, указал своим спутникам на крепость Санылуй, расположенную на левом берегу реки и утопающую в зелени. Она отчетливо вырисовывалась на этом фоне своими ярко раскрашенными домами и куполообразными крышами, украшенными золотисто-красными флюгерами. Джонка чрезвычайно быстро пролетела мимо двойной линии судов, стоящих на якоре, и поплыла вверх по руслу, все более и более сужающемуся, между двух лесистых берегов. Луэ Коа встал на ноги, чтобы было легче управлять своим судном.
   Скоро течение стало очень быстрым; река яростно бурлила между трех островов, бешено кидаясь на джонку, которая беспомощно стонала, кренясь то на правый, то на левый борт. Джорджио, американец и поляк держались за корму, желая хорошо рассмотреть слияние двух рек: Сицзяна, направлявшегося с запада, и Бэйцзяна, бегущего с севера.
   — Смотреть вперед, Луэ Коа! — крикнул американец. — Наддай, гребцы!
   — Молчать! — заревел китаец в ответ. — Мои люди должны слушаться только моих приказаний!
   Гребцы, согнувшись на веслах, пропустили джонку под тремя островами, которые как бы служили преградой против ярости течения. Держась под ними, она поднялась до слияния рек и поплыла по их водам, которые в дружном согласии катились к морю. В эту самую минуту поляк заметил нескольких рыболовов, тянувших сети недалеко от островков. Капитан, боясь, чтобы они не узнали чужестранцев в нем и в его спутниках, посоветовал всем укрыться под навесом.
   — Разве вы боитесь какой-нибудь мерзости со стороны этих желторылых? — спросил американец.
   — Да, Джеймс, — отвечал капитан. — Мне показалось, что Луэ Коа подал какой-то знак старшему из них.
   Американец повиновался и спрятался под навес, пока джонка подплывала к рыболовам.
   Это были чистокровнейшие китайцы, числом около дюжины. Маленькие, но крепкие, с широкими лицами, широкими скулами, короткими подбородками, сплющенными носами, косыми глазами и темно-желтым цветом лица. Большая часть из них были полуголые. Все они страшно орали, угрожающе потрясая своими чань-шианга-ми чем-то вроде короткой пики, — которыми они ловили рыбу.
   — Из-за чего весь этот шум? — спросил Джеймс, неспособный долго пребывать в спокойном состоянии. — С чего это они так воинственно смотрят?
   — А вот мы сейчас узнаем, — сказал капитан, который из предосторожности зарядил свою винтовку.
   — Не бойтесь ничего, капитан, — сказал Мин Си. — Их слишком мало, чтобы напасть на джонку, на которой находятся трое белых. Только прикажите Луэ Коа держаться подальше от островков.
   — Эй, Луэ Коа, куда правишь джонку? — крикнул Джорджио. — Держись середины реки!
   — Мы хотим купить у них рыбы, — ответил кормчий. — Они показали мне крупных форелей, и нам можно будет приобрести их за несколько сапеке.
    Нам не нужно рыбы.
   — Тем хуже! — ответил китаец. — Если с вами случатся неприятности, это будет по вашей вине.
   — Эй, негодяй! — прогремел американец. — Если ты не замолчишь, я тебе переломаю ребра.
   Луэ Коа понял, что шутить с американцем не стоит, и повернул джонку. Тотчас же рыболовы стали горланить, грозить, сыпать бранью, а некоторые из них подняли свои гарпуны, целясь в гребцов.
   Американец вылетел из-под навеса с винтовкой в руках, пока Луэ Коа направлял джонку к противоположному берегу, может быть для того, чтобы дать время рыболовам переплыть реку. Капитан, бывший все время настороже, увидев этот маневр, бросился к мошеннику, оттолкнул его и завладел рулем.
   — Джеймс! — крикнул он. — Смотри в оба за гребцами, а ты, Казимир, возьми на прицел этих пиратов!
   Одним ударом руля он направил джонку в нужную сторону и поставил под ветер, который и погнал лодку по течению реки. Рыболовы, взбешенные при виде убегающей добычи, которую они почти уже считали своей, удвоили крики, и около десятка камней полетело в навес, зашибив одного из гребцов.
   — Пли! — скомандовал американец.
   Поляк выстрелил прямо в середину шайки, которая мгновенно рассыпалась, прячась за кустами и в канавах. Американец, чтобы нагнать на них еще большего страха, разрядил оба своих револьвера.
   — Какие храбрецы! — воскликнул янки, который жалел, что не убил ни одного из рыболовов. — Скажите мне, Джорджио, ведь эти подлецы — настоящие пираты?
   — Я тоже так думаю, Джеймс.
   — У них, может быть, было намерение напасть на наше судно?
   — Если бы они только могли — да! Спросите-ка у Луэ Коа, какого он об этом мнения, — сказал он, глядя на китайца и покидая руль, — не правда ли, это были самые настоящие пираты?
   — Может быть, — отвечал Луэ Коа спокойно. — Вполне естественно, что на китайских реках и пираты тоже китайцы.
   — Как и вполне естественно то обстоятельство, что пират Луэ Коа знаком с пиратами Сицзяна, — добавил американец.
   — Луэ Коа — пират? — воскликнул китаец, скрежеща зубами.
   — Да, прелестная желтая рожа! А не веришь — пойди попроси Мин Си, чтобы он тебе рассказал про чудесные похождения Луэ Коа в верхнем течении Сицзяна.
   Китаец позеленел, как ящерица, но ничего не ответил, поправил очки и занял свое место у руля, как ни в чем не бывало напевая гимн в честь предков.
   Вечером джонка, пробежав более девяноста лье, пристала к левому берегу Сицзяна.
   Лодочники принялись за приготовления к ужину; поляк и Мин Си углубились в рисовые плантации, надеясь убить золотистого фазана, а американец, пройдя вверх по берегу около сотни шагов, остановился и длиннейшей палкой стал копать речной песок. Капитан, случайно заметивший непонятные маневры американца, поспешил к нему за разъяснениями.
   — Эй, Джеймс! — крикнул он ему. — Что это вы делаете? Измеряете глубину реки?
   — Ну вот! — ответил американец. — Я ищу жемчуг, но до сих пор нахожу одни только камни, которые, кажется, скоро порвут мой сачок.
   — Как! Вы для этой цели запаслись даже сачком?
   — Разумеется, раз я решил искать жемчуг в Сицзяне.
   — Бедный друг, сколь тяжким должно быть ваше разочарование.
   — Я сам это чувствую, к несчастью.
   В эту минуту вернулись с охоты поляк и китаец, оба нагруженные, как мулы, гусями и утками. Все четверо направились к лагерю, но, к своему несказанному удивлению, не нашли гребцов. Американец, сам не зная почему, ощутил смутное беспокойство.
   — Странно, что они отправились спать, не дождавшись нас! — сказал капитан. — А, вот и они! Посмотрите! Вон там на траве, вон они сбились в кучу, как бараны!
   — Боже, в какой они позе? — воскликнул американец. — Уж не умерли ли они! Ну, слава Богу! Слышите, как они храпят?
   В самом деле, все шесть танкиа, вместе со своим главой, сбившись в кучу, лежали на траве и храпели во всю мочь, по временам бормоча бессвязные слова, одно из которых поразило американца, как громом.
   — Виски! — вскричал он вне себя. — Неужели они выпили мое виски?
   Он бросился к навесу и увидел, что все шесть бутылок валяются на полу, совершенно пустые, а от ужина остались только жалкие объедки.
   — А, негодяи! Они напились моего виски!
   — Клянусь моей трубкой! — воскликнул поляк. — Нас ограбили.
   — Поди сюда, Казимир, давай сделаем мармелад из этой собаки Луэ Коа.
   Рассвирепевший американец стал расточать удары направо и налево, но пьяницы даже не пошевелились.
   — Тише, Джеймс, — вступился капитан.
   — Да разве вы не видите, что бутылки совершенно пусты?
   — Мы наполним их опять в Чжаоцине.
   Немалого труда стоило капитану успокоить вспыльчивого американца, который угомонился только тогда, когда Казимир зажарил полдюжины гусят. Наш обжора упрятал целых две штуки в свой мощный, как у Гаргантюа, желудок.
   Около полуночи четверо путешественников разлеглись под навесом, в то время как луна, выплыв из-за леса, осветила всю чудную картину уснувшей природы.

VI. Островок

   Ночь прошла спокойно. Никто их не беспокоил — ни дикие звери, ни воры, хотя последних полно во всех китайских провинциях, в особенности же вдоль берегов рек, где они по преимуществу занимаются пиратством. Когда поляк высунул голову из-под навеса, все шесть гребцов и сам рулевой еще спали. — Ах, сэр Джеймс! — сказал он, обращаясь к американцу, который зевал, как медведь, не спавший целую неделю. — Ваше виски, было, очевидно, высшего сорта, так как эти проклятые гребцы еще спят, да притом с таким блаженством, что поневоле хочется им подражать.
   — Ты смеешься надо мной, охотник за гусями! — грубо ответил американец. — Но ты увидишь, мой мальчик, какую штуку я сыграю с этими желторожими собаками. Уверяю тебя, что я отобью у них охоту пить чужое виски и жестоко отомщу за то, что они насмеялись над достойным гражданином свободной Америки.
   — А я, если окажется нужным, вам помогу.
   — Не будем производить напрасный шум, — заметил капитан. — Луэ Коа может предать нас в Чжаоцине и восстановить против нас народ.
   — К черту Чжаоцин! — закричал янки. — Великий Боже! Чтобы трое таких людей, как мы, побоялись кучки китайцев! А ну вас! Вам все шутки!
   Американец, не сказав более ни слова, вышел вместе с поляком. Увидев, что Луэ Коа продирает глаза, он подбежал к нему.
   — А! Ты здесь, животное! — заревел он, становясь напротив китайца со сжатыми кулаками. — Где мое виски?
   — Сами-то вы животное прежде других, — отвечал заносчиво китаец.
   — А! Так ты еще осмеливаешься дерзить, пират! — в свою очередь заревел поляк, отвешивая ему здоровенный удар кулаком.
   — Разбей ему голову, Казимир! — крикнул Джеймс, размахиваясь. Китаец отпрыгнул назад.
   — Убери свои руки, иностранец! — закричал он в бешенстве. — Ко мне, Лифу! Ко мне, Лианг!
   Его люди прибежали к нему на помощь.
   — А негодяй! — воскликнул Джеймс сердито. — Погоди немного, желтая рожа, я тебе выправлю твои косые глаза. Эй, Казимир, давай покидаем их в воду!
   И с этими словами Корсан повалил на пол рулевого, который тотчас же вскочил и, выхватив нож, закричал:
   — Только троньте, и я вас предам суду! Вы иностранец.
   — Смерть иностранцам! — яростно заревели гребцы, столпившись около своего хозяина.
   — Ах, подлецы! — вскричал американец. — Долой нож, урод! Что ты, комедию, что ли, дурацкую разыгрываешь?
   — Ничуть! — воскликнул рулевой, едва сдерживая ярость.
   — Я тебе выбью твои косые глаза! — крикнул поляк. Капитан, услышав шум, вышел из-под навеса и, увидев враждующих, с оружием в руках готовых ринуться в бой, кинулся в середину.
   — Какого черта вы тут шумите? — спросил он. — Вы что, хотите, чтобы вас перерезали за шесть бутылок виски?! Джеймс, убери ружье!
   — А ты тоже молчи, зубастый! — сказал Мин Си рулевому. — А то кончишь тем, что получишь пулю в лоб.
   — Дайте мне перерезать горло одной из этих собак, Джорджио! — надрывался озверевший американец. — Если мы их не проучим, в один прекрасный день они удерут со всем нашим оружием.
   — Да будет вам, Джеймс!
   — Вы слишком добры, Джорджио. Эти желтые рожи заслуживают хорошего урока.
   Ссора, чуть-чуть не дошедшая до смертоубийства, наконец стихла, но не совсем. С обеих сторон прозвучало много ругательств, угроз и упреков, и нужен был весь авторитет капитана, чтобы заставить замолчать разбушевавшихся драчунов.
   Собрав палатку и перенеся все свои припасы на джонку, капитан дал сигнал к отъезду. Джонка под сильными ударами шести весел выбралась на середину и помчалась вверх по течению, держась правого берега.
   Часам к двенадцати путешественники приблизились к селению, состоящему из пятидесяти хижин, но подойти к берегу им не удалось, так как жители деревеньки встретили их страшными криками. Многие бросали камнями в навес, другие же поднимали ружья с очевидным намерением спустить курок.
   — Проклятые китайцы! — воскликнул американец. — Они боятся, что мы завоюем их империю из вонючей бумаги.
   — Ах, сэр Джеймс! Вы меня возмущаете! — воскликнул поляк. — Неужели вам кажется, что Небесная империя стоит стольких бранных слов?
   — Небесная империя! Кто этот осел, назвавший Китай Небесной империей?
   — Да все, в том числе и американцы.
   — Никогда этому не поверю! Как ты можешь думать, чтобы подобная империя заслуживала такого имени?
   — А вот почему, — сказал капитан. — Китай, который вы так презираете, милейший мой, все азиаты называют обетованной землей, настоящей Небесной империей, и это еще далеко не все, так как они называют Китай Сипдсо и Сги-си, что означает «срединная империя». Наша древняя Европа и ваша Америка, по их мнению, только сателлиты Китая.
   — Как?! — воскликнул Джеймс с такой яростью, что, казалось, он готов был съесть капитана. — Эти лодочники смеют говорить…
   — Что Китай — это солнце, а Америка — лишь малый спутник.
   — Это слишком, Джорджио, для чистокровного американца!
   — Это слишком также и для европейца, Джеймс!
   — Вы мне рассказываете басни!
   — Уверяю вас, что я говорю правду.
   — Вы хотите, чтоб меня разорвало, как котел. Эти мерзкие желтые рожи, которые еще вчера ничего не знали о своем существовании…
   — Ой! Ой! Джеймс! — перебил его капитан. — Что вы говорите? Китай, который вчера еще ничего не знал сам о себе! Но ведь вы с ума сошли, дорогой мой!
   — Я с ума сошел?!
   — Бог мой! Китай знал о себе очень многое на несколько веков раньше Америки.
   — Клянусь Бахусом! — загремел американец, окончательно выходя из себя. — Вы ошибаетесь, этого быть не может, Америка была известна…
   — После Китая, — сказал капитан.
   — Да, нет же, говорю вам, нет и нет!
   — А я говорю вам, что империя, называемая Китаем, была известна за девять веков до начала нашей эры.
   Американец упал на лавку и побледнел как смерть, глубоко и часто дыша.
   — Ну, Джеймс! — спросил капитан. — Что вы скажете?
   — Не знаю, что и сказать! Почему они не открыли Америку раньше Китая?!
   — Пеняйте за это на Христофора Колумба! — сказал поляк, смеясь. — Вы неправы, сэр Джеймс, вам скорее следовало бы благодарить великого соотечественника капитана Джорджио.
   — Я и благодарю его, но ведь он мог бы открыть ее и пораньше.
   — Утешьтесь, Джеймс, — сказал капитан. — Америка, хотя и открытая всего три с половиной столетия тому назад, давным-давно перещеголяла одряхлевшую Китайскую империю. Конечно, правда и то, что в прошедшие времена Китай стоял во главе цивилизации и что даже Европа долго была позади него, но так же верно и то, что более чем за две тысячи лет он остановился, как машина, у которой сломались колеса.
   — Браво, капитан! — воскликнул Джеймс. — Если вы будете продолжать, я разорвусь, как восьмидюймовая бомба!
   В эту минуту джонка пристала к островку, покрытому плантациями бамбука, небольшими тутовыми деревьями, ананасами и орехами с гигантскими листьями. Луэ Коа по знаку капитана привязал джонку к стволу дерева.
   — Ах, какой хорошенький островок! — воскликнул американец, прыгнув на землю с ружьем в руках. — Смотри, Казимир, сколько здесь летает уток и гусей. Давайте устроим охоту.
   — Вот еще! — произнес поляк, пожимая плечами. — Ваш островок — всего лишь небольшой клочок земли!
   — Стой, милейший! Если ты так презрительно относишься к этому раю, я тебя из него выгоню; иначе сказать — не позволю тебе на него высадиться.
   — Разве вы не видите, что тут нет даже кабачка?
   — Ах, мошенник! Едва ступил ногой на твердую землю, как уже ищет кабачок, где бы ему напиться. Стыдись, братец!
   — Я думаю, что вы еще прежде меня поискали его глазами.
   — Нет, но признаюсь, что если только я доберусь до кабачка, то выпью столько виски, что просплю после этого целую зиму.
   — Ах, сэр Джеймс!
   — Ну, довольно! Закусим сухарем, а там и в путь. Пойдем отыскивать себе винную лавку и жаркое.
   Гребцы моментально поставили палатку и разожгли огонь. Оба друга прикончили штук двадцать сухарей, выпили два чайника чаю, тщательно зарядили свои карабины и отправились в глубь плантаций.
   Ночь начинала уже приближаться. Солнце, красное как медный диск, быстро опускалось за высокие западные горы, бросая последние лучи на самые высокие верхушки деревьев. Дул свежий ветерок, принося с собой запах магнолий и сирени и слегка волнуя бамбуковые плантации.
   Со всех сторон островка поднимались целые стаи голубых уток, гусей, фазанов, курочек и schuisu, производя оглушающий шум своими резкими нестройными криками.
   — Мне кажется, что этот островок необитаем, — сказал американец спустя некоторое время. — Как этот Эдем мог не соблазнить эти желтые рожи?
   — Я боюсь, сэр Джеймс, что мы не найдем ни одного глоточка виски.
   — Вместо этого мы найдем гусей. Направимся к берегу, откуда доносится такой дьявольский крик.
   — А если…
   — Смотри-ка туда! — перебил его американец, поворачиваясь на каблуках.
   — Что такое? Разве вы увидели где-нибудь бутылку виски?
   — Нечто получше, мой мальчик. Недалеко отсюда ходят живые бифштексы. Я увидел одно животное, которое хочет удрать без нашего позволения.
   — Тигра, что ли? Я убегаю.
   — Фи! — произнес американец с глубоким презрением. — Можно ли бояться китайского тигра! Ну же, перепрыгни через эти кусты, прежде чем животное успеет совсем спрятаться.
   — Клянусь трубкой! Это настоящее животное.
   Американец нагнулся, проследил дулом своего карабина что-то промелькнувшее в кустах, а потом выстрелил.
   Поляк кинулся в кусты и поймал за шею животное, конвульсивно бившееся в последних судорогах.
   — Ого! — воскликнул он. — Что это за зверь? Я никогда не видел подобного.
   Джеймс внимательно осмотрел его. Это было млекопитающее, не очень крупное, сплошь покрытое закругленными чешуйками, как черепицей, которое больше походило на рыбу, чем на млекопитающее.
   — Это панголин, — сказал он. — Странное животное, которому китайцы дают название ling-lai, или земляная форель, а ученые pholidotusdahlmanni; все это китайская грамота для тебя, мой милый.
   — Годно оно в пищу?
   — Какое! Твой капитан однажды угощал меня им в… Жалобный свист перебил его слова. Он быстро огляделся, чтобы
   узнать, кто его издал.
   — О! О! — воскликнул поляк, отскакивая назад.
   Из-за куста неожиданно поднялся китайский солдат в длинной голубой симаре (подряснике). Его голову украшала каска, увенчанная странным плюмажем. В руках у него была аркебуза, снабженная двумя штыками.
   — Что эта обезьяна может делать с такими вилами в руках? — спросил сам себя американец.
   — Давайте драться с ними, сэр Джеймс, — сказал Казимир.
   — Ай, ай! Смотри-ка, вон еще чучела!
   Еще три солдата вылезли из бамбуковой плантации, тоже вооруженные аркебузами.
   — Эй! — крикнул американец, видя, что они в него целятся. — Мы не разбойники и не грабители, чтобы нас расстреливали. Опусти свои вилы.
   Один из солдат потребовал от него, чтобы он удалился, но упрямец сделал вид, что не понял, и стал произносить перед ними речь, путая английские слова с китайскими и пытаясь объяснить цель своего визита. Солдаты, удивленные таким потоком трескучих слов, ничего не отвечали.
   — Они не понимают ни слова, — сказал американец. — Пойдем посмотрим, есть ли у них виски.
   Но едва он сделал шаг, как четыре ружья нацелились в него. Дальше ему нечего было разузнавать; он повернулся и пустился бегом, преследуемый залпом, который, по счастью, его не задел.