Сальваторе Роберт. Атака клонов

4

   Четыре космических корабля, проскользнув мимо орбитальных дворцов, счастливо миновали крыши небоскребов, которые гигантскими спицами поднимались все выше и выше, до тех пор пока даже горы по сравнению с ними не стали казались мелкими. Солнечный свет, играющий в многочисленных зеркальных окнах, дробился на разноцветные блики, и в его причудливой смеси самый большой из четверки кораблей казался живым существом.
   Его сопровождали три истребителя со знаками различия планеты Набу. Машины шли клином, заключив своего подопечного в центр треугольника. Пилот ведущей старательно избегал перегруженные магистрали, где среди разнообразных транспортных средств могли легко затеряться потенциальные враги. Слишком многие знали, что сенатор Набу Падме Амидала Наберрие возвращается на Корускант, чтобы выступить с очередной пламенной речью. В последнее время постоянно шли разговоры: что пора создавать армию, что джедаи не справляются со своими обязанностями, что Орден загружен делами. Но слишком многие не хотели, чтобы решение было не в пользу армии. А чтобы окончательно усложнить дело, Амидала во времена королевской бытности ухитрилась завести могущественных врагов, а у тех хватало и денег, и упорства, чтобы заставить эти деньги работать.
   Еще один ветеран сражения с Федерацией капрал Дольф (а именно он возглавлял конвой) вздохнул с облегчением, когда в поле зрения появилась небольшая частная площадка, безопасная и пустая. Дольф оставил ее справа, затем круто развернулся, облетел здание, где располагались апартаменты представителей различных планет. Он оставался в воздухе, пока под прикрытием его ведомых когда-то королевская яхта пошла на посадку.
   Затем Дольф сделал еще один круг. Поблизости не обнаружилось ни одного подозрительного корабля, свупа, гравицикла или флаера. Если бы Дольф всю свою жизнь прожил в столице, столь необычное обстоятельство обязательно насторожило бы его. Но капрал был уроженцем Набу. Он посадил истребитель, но не стал глушить двигатель.
   Две другие машины отодвинули колпаки кабин. Один из пилотов, капитан Тайфо, недавно назначенный старшим офицером охраны, снял шлем и тряхнул головой. Потом наскоро привел в порядок короткие курчавые волосы и поправил повязку.
   – Получилось, – обронил он, обращаясь ко второму пилоту. – Видимо, я ошибался. Опасности не было.
   – Опасность существует всегда, капитан, – с легкой надменностью прозвучал голос его напарницы. – Просто порой нам везет, и мы с ней не встречаемся.
   Тайфо не стал спорить. Он вылез и размял затекшие ноги. Потом стал смотреть, как яхта неторопливо опускает трап. По предварительному плану сенатор и сопровождающие ее лица должны были уйти с открытого пространства как можно быстрее. Первыми появились два стражника, они зорко поглядывали по сторонам, не выпуская из рук карабинов. Тайфо кивнул собственным мыслям, он был рад, что его подчиненные ничего не принимали на веру, что они осознают серьезность ситуации и намерены защищать сенатора до последнего вздоха.
   Следом шла сама Амидала. Тайфо не был исключением – он, как и все молодые королевские стражники, был влюблен в бывшую королеву, считал, что даже в простом крестьянском платье она способна затмить любую из столичных красавиц. А уж в черно-белом церемониальном облачении и в высокой прическе была несравнима ни с кем. Смесь ранней зрелости и невинности, взрослой решительности и детской беспечности поражали Тайфо всякий раз, когда он смотрел на бывшую королеву Набу.
   Капитан оглянулся на Дольфа, кивнул в знак одобрения.
   А в следующее мгновение оказалось, что он лежит лицом вниз, а голова гудит от столкновения с феррокритом, перед глазами плавают чернильные кляксы, уши заложило от грохота. Когда зрение немного улучшилось, Тайфо осторожно приподнял голову и увидел, что Дольфа взрывом выбросило из кабины, и теперь капрал лежит без движения. Все двигались ужасно медленно. Тайфо услышал… нет, скорее почувствовал, что кричит, поднимаясь на колени.
   В небо Корусканта взлетели обломки горящего металла. То, что осталось от туши королевской яхты, было объято пламенем, а на тармаковом покрытии перед кораблем лежало семь неподвижных фигур. И одна из них – в бело-черных одеждах.
   Подняться сразу не удалось.
   Тайфо не был новичком. Несмотря на относительно юный возраст, он видел сражения, видел, как умирают, и, глядя сейчас на небольшую фигурку в испачканной кровью и копотью черно-белой одежде, капитан абсолютно точно знал, что произошло.
   Раны были смертельны. Его королева умирала, если уже не была мертва.

* * *

   – Ты ввел другие координаты! – Оби-Ван с трудом сдержался, чтобы не повысить голос.
   У него получилось. Почти получилось.
   Вечно у него нелады с этим почти. Он почти уже привык – за десять-то лет! – не накручивать на палец ученическую косичку. И то, как к нему теперь обращаются в Храме и на улицах, тоже почти не вгоняет в краску. Он даже отрастил длинные волосы и бородку, чтобы выглядеть постарше.
   Все, он больше не падаван. Уже десять лет как рыцарь. Пора учиться вести себя степенно. Оби-Ван украдкой вздохнул, ему так хотелось, чтобы рядом был Куай-Гон. Вот у кого можно было бы, ну если не научиться, так хотя бы скопировать манеру держаться, тактику движения. Зато его спутник никому не желал подражать. Слишком долговязый для своих лет, Анакин выглядел так, словно никак не мог сдержать переполнявшую его энергию. Одет он был точно так же, как и Оби-Ван. Только вечно измятая туника, казалось, вот-вот лопнет по швам при особо размашистом жесте. И вечно он лезет, куда не просят.
   – Ну, подумаешь, чуть-чуть дольше пробудем в гиперпространстве, – беспечно заявил Анакин. – Зато выскочим ближе к планете. Оставалось только вздохнуть и глянуть еще раз, не воткнутся ли они при выходе во что-нибудь твердое и неприятное. Все равно, координаты вводятся до прыжка, а не во время.
   – Нельзя выходить на орбиту слишком близко к Корусканту. Небезопасно. Я же объяснял.
   – Но… – Скайуокер наморщил нос.
   – Анакин!
   Почему с ним постоянно надо говорить так, будто с нашкодившим кутенком-перуту? Оби-Ван по возможности строже посмотрел на падавана. Тот скромно потупился. Интересно, подумал Оби-Ван. У Куай-Гона тоже не проходило желание треснуть ученика по шее или у меня сказывается небольшой учительский опыт?
   – Да, учитель.
   Взгляд перешел в категорию «суровый».
   – Я знаю, как тебе не терпится, – заключил Оби-Ван. – Мы слишком долго не были дома.
   Анакин не поднял головы, но уголки его губ полезли вверх.
   – Не делай так больше, – попросил Оби-Ван, поднялся и вышел из рубки.
   Анакин рухнул в кресло пилота, подпер кулаком подбородок и принялся смотреть на приборную панель. Жаль, что нельзя взглядом подпихнуть корабль, заставить лететь быстрее. Где-то на задворках бездарно зачахла мысль, что, наверное, следовало послушаться приказа. Ведь если принять во внимание, куда они летят и кто ждет его там, то игра не стоит риска. Хотя подумаешь, поменял координаты! Зато получим пару лишних часов на Корусканте. Оби-Ван ошибался. Вовсе не Храм манил к себе падавана, а подслушанная новость, что бывшая королева Набу, ныне сенатор, собирается выступить с речью.
   Амидала. Падме Наберрие.
   Имя согревало и сердце, и душу. Во время их последней встречи Анакину было всего девять лет, но тогда он бодро заявил ей, что когда-нибудь на ней женится. И Анакин не собирался отступать от данного слова. И раньше не отступал, и теперь не намерен. И неважно, что Падме на несколько лет старше. И неважно, что запомнила она его сопливым мальчишкой. И неважно, что джедаям запрещено жениться.
   Анакин просто знал. А учитель сказал, что если в чем-то уверен, так оно и будет. То есть это сказал не Оби-Ван… О Великая сила, опять он все путает!
   Ну, как они не могут быть вместе, если он до сих пор помнит запах ее волос?
   Анакин выпрямился, положил руки на панель управления. Может быть, он сумеет придумать, как еще быстрее добраться до Корусканта?

* * *

   Звук сирен рвал воздух на части. Из-за их воя почти не были слышны испуганные крики остолбеневших случайных свидетелей и стоны раненых. Тайфо с трудом поднялся на ноги и, спотыкаясь, побежал следом за девушкой-пилотом. С другой стороны к неподвижной Амидале ковылял, шатаясь, Дольф. Первой до сенатора добралась девушка-пилот, упала на колени. Стащила с головы шлем.
   – Сенатор! – крикнул Тайфо на бегу. – Идем отсюда! Здесь небезопасно!
   Пилот только яростно отмахнулась, нагибаясь над умирающей.
   – Корде… – позвала она, голос ее сорвался.
   Женщина открыла глаза, такие же темные и большие, как у самой Амидалы.
   – Прошу прощения, госпожа, – прошептала она, с усилием выговаривая каждое слово. – Я… не уверена, я… – некоторое время она молчала и просто разглядывала склонившуюся над ней Падме. – Я подвела вас.
   – Нет!
   Что она еще могла сказать?
   – Нет, нет, нет!
   Корде продолжала смотреть на нее – или мимо нее. То, куда она глядела, было очень далеко от разрушенной посадочной площадки.
   – Корде!
   – Госпожа, вы по-прежнему в опасности! – заявил подоспевший Тайфо.
   Капитан хоть и сделал попытку придать голосу участливый тон, но отступать не собирался.
   – Мне не следовало возвращаться, – пробормотала Падме, выпуская компаньонку из объятий. По щекам юного сенатора текли слезы. Тайфо недоуменно посмотрел на нее. Падме быстро вытерла мокрое лицо.
   – Сегодняшнее голосование чрезвычайно важно, – жестко сказал капитан голосом человека, который намерен выполнить свой долг до конца. – Вам надо приступать к своим обязанностям. Корде умерла с честью. Теперь пойдемте.
   Он взял Падме за руку, но девушка вырвалась и осталась стоять на месте.
   – Сенатор Амидала! Прошу вас!
   Она на него не смотрела. И тогда Тайфо разозлился.
   – Хотите сделать смерть Корде напрасной, потому что вам вздумалось упрямо стоять и рисковать своей жизнью? Высоко же вы цените ее жертву, ничего не скажешь…
   – Достаточно, капитан, – прервала его Амидала.
   Тайфо только махнул рукой – Дольфу, чтобы занялся периметром. А сам повел всхлипывающую девушку внутрь здания.
   Забытый всеми маленький бело-синий астродроид тоскливо гудел им вслед.

5

   Нельзя сказать, что здание Сената – самое высокое на Корусканте. Достаточно невысокий купол не возносится к облакам, на его крыше не отражается свет уже зашедшего за горизонт солнца. И все-таки каким-то невероятным образом дом правительства не позволяет окружающим его небоскребам доминировать над собой. Даже высотные здания, в которых расположены апартаменты сенаторов, их многочисленных помощников и не менее многочисленного обслуживающего персонала, выглядели менее значительно. Среди стандартных прямых углов и серого феррокрита голубоватый купол Сената радовал глаз и казался произведением искусства.
   Тот, кому доводилось попадать внутрь, только укреплялся в этом мнении. Интерьер поражал воображение. Центральный сферический зал – громадное число летающих платформ, расположенных рядами. Сейчас большая часть их пустовала, поскольку за последние два стандартных года сепаратисты успешно откололи от Республики достаточно много миров. Уже несколько тысяч систем объявили себя независимыми, а чтобы не было так страшно, тут же укрылись под крылом Графа Дуку. Тот с присущей ему прямотой объявил сегодняшнее заседание слишком нудным, чтобы принести желанные результаты. Но и без его новых последователей в скорлупе круглого зала металось многоголосое эхо, дробилось, путалось, сбивало с толку. В зале заседания цвел весь букет страстей – от гнева до разочарования, от решимости до отчаяния.
   В центре бушующего Сената на единственной неподвижной платформе с выражением крайней озабоченности на лице восседал и наблюдал за общим гамом верховный канцлер Кос Палпатин. Издалека он казался болезненно-хрупким, но чем ближе к нему приближался гипотетический наблюдатель, тем отчетливее становилось ощущение силы духа, присущей этому седовласому человеку. Срок его правления закончился несколько лет назад, но череда кризисов позволила остаться у власти.
   – Они боятся, господин канцлер, – обронил вполголоса Ув Гизен, склоняясь к самому уху Палпатина. – Многие слышали новости о демонстрациях и даже о проявлении насилия у стен самого Сената. Сепаратисты…
   Палпатин коротким жестом попросил излишне нервного помощника успокоиться.
   – Они причиняют ненужные хлопоты, – с сожалением вздохнул канцлер. – Похоже, что Граф Дуку преуспел и сколотил из последователей банду убийц. Или, может быть… – он задумчиво потер подбородок тонкими сильными пальцами. – Может быть, их эмоции рвутся наружу, несмотря на усилия бывшего джедая. В любом случае, сепаратистов следует рассматривать как серьезную силу.
   Гизен засуетился, что-то залепетал в ответ, но Палпатин с тихой улыбкой приложил палец к губам, призывая к молчанию. Некоторое время канцлер провел, наблюдая, как его заместитель, шагриан Мас Амедда, безуспешно утихомиривает орущих сенаторов.
   – Тишина! – тщетно взывал заместитель. – Да замолчите же вы, наконец!
   Бледно-синее лицо шагриана лоснилось и от натуги приобрело бирюзовый оттенок. Кожистый капюшон вокруг головы нервно подергивался, роговые выросты постукивали по широкой груди. Амедда перетаптывался, и верхняя пара рогов, торчащая над его головой почти на полметра, вращалась, словно антенны, собирающие информацию. Собственно, так оно и было на самом деле, просто не многие о том знали.
   Зато многие поговаривали, что после отставки Валорума и обвинений в продажности Амедда оставит пост, но – ошиблись. Какими уж речами Кос Палпатин уговорил шагриана остаться, эти двое сохранили между собой. Мас Амедда был фигурой в Сенате уважаемой, но общий гомон пока не смолкал.
   – Сенаторы, прошу вашего внимания! – завопил в отчаянии шагриан. – Нам есть что обсудить! На повестке дня много важных проблем. Но сначала нам нужно решить вопрос создания армии! По этому вопросу мы и будем сегодня голосовать! Остальные дела придется отложить…
   Ответом ему был новый взрыв возмущенных воплей. Лишь когда верховный канцлер поднялся со своего места, шум пошел на убыль. Когда же Кос Палпатин взошел на трибуну и обвел взглядом собравшихся, воцарилась мертвая тишина. Мас Амедда вытер лоб и с облегчением сел на свое место.
   Канцлер не спешил со словами. Сначала он возложил ладони на поручень кафедры; голова опущена, плечи заметно поникли. Поскольку всем стало интересно, чем вызвана столь явная печаль, в зале стало даже тише, чем могло бы быть.
   – Мои досточтимые коллеги, – начал канцлер, медленно и тщательно выговаривая слова. И замолчал, явно озабоченный немыслимыми тяготами.
   Высокоуважаемое собрание негромко и вопросительно забубнило. Не так уж часто верховный канцлер позволял себе публично проявлять слабость.
   – Прошу меня простить, – негромко произнес Палпатин.
   В следующую секунду он выпрямился и с усилием втянул воздух в легкие. Голос его внезапно окреп.
   – Мои досточтимые коллеги, мне только что передали трагичное и пугающее известие. Была убита представитель системы Набу, сенатор Амидала…
   Бормотание стихло, хотя все сенаторы сидели с раскрытыми ртами. Разумеется, только те, у кого были рты.
   – Этот удар я воспринимаю особенно тяжело, – продолжил канцлер. – Перед тем как баллотироваться на свой нынешний пост, я служил Амидале, пока она была королевой нашей планеты. Она была выдающимся лидером, всегда сражалась за справедливость, не только здесь, в нашем благородном собрании, но и у себя дома. Настолько она любима нашим народом, что могла бы пожизненно оставаться королевой, – Палпатин горько вздохнул и позволил себе беспомощно улыбнуться, как будто не верил, что идеалистка Амидала могла на самом деле так поступить. – Но сенатор верила в служение обществу. Она искренне верила в демократию. Ее смерть – потеря для всех нас. Мы все будем оплакивать ее, бесстрашного борца за свободу, – верховный канцлер горестно понурился и снова вздохнул, – и нашего дорогого друга.
   Снова раздались голоса, но по большей части сенаторы благочинно молчали, присоединившись – хотя бы для видимости – к скорби канцлера.
   Но даже в столь важный для Республики день печальные новости не могли помешать ходу дела. Палпатин без удивления наблюдал, как представитель Маластара вывел свою платформу вперед, к центру своеобразной арены. Крупная голова сенатора медленно поворачивалась из стороны в сторону, все три посаженные на длинные стебельки глаза, казалось, никак не могли прийти к согласию и смотреть куда-то определенно. Торчащие в разные стороны уши подрагивали от возбуждения.
   – И скольким еще сенаторам придется погибнуть, чтобы окончилась гражданская война?! – возопил маластарец.
   Так и есть – Аск Аак высказался первым. Наверное, меня бы постигло разочарование, мысленно усмехнулся Палпатин, если бы этого не произошло.
   – Мы должны обуздать повстанцев, нам нужна армия!
   Столь смелое и уверенное заявление тут же вызвало бурю. Кричали как в поддержку, так и в опровержение. Платформы одна за другой срывались с места, и вскоре вокруг центральной кафедры витал целый рой. Удивительно, как обошлось без жертв. Синеволосому существу с лицом, похожим на комок жеваной бумаги, удалось обогнать всех на финише.
   – Почему джедаи бездействуют? Почему они не предотвратили убийство? – пожелал знать Дарсана, сенатор от системы Глие Ансельм. – Становится ясно, что они не в силах больше защищать нас!
   В корму его платформы чуть было не врезалась другая. На мгновение показалось, что аварии не избежать, но обошлось.
   – Республике нужно больше гарантов безопасности, – прогудел занимающий вторую платформу дородный тви'лекк, потрясая массивными толстыми лекку. – И немедленно! Пока дело не дошло до войны!
   Двойной подбородок дородного представителя Рилота тоже колыхался в такт. Маленькая привлекательная спутница Орна Фрие Таа, только куталась в легкие ткани, заменявшие тви'лекке одежду и испуганно оглядывалась по сторонам.
   – Должен ли я напоминать сенатору с Маластара, что переговоры с сепаратистами еще не закончились? – полюбопытствовал канцлер. – Наша цель – мир. Не война.
   – И вы говорите такое в то время, как ваш близкий друг убит именно теми, с кем вы ведете переговоры? – возмутился Аск Аак, презрительно кривя оранжевое лицо.
   Гвалт постепенно подходил к апогею. Те, у кого были руки, чтобы сжать их в кулаки, гневно потрясали ими в воздухе. Прочие размахивали более экзотическими конечностями. Центром разгулявшегося в Сенате циклона по-прежнему оставался верховный канцлер, который обезоруживающе улыбался Аску Ааку.
   – Разве не вы только что назвали Амидалу своим другом? – во всю мощь легких вопил маластарец.
   Палпатин продолжал молча смотреть на него.
   К кафедре вновь устремился Амедда, который, очевидно, решил, что канцлер должен оставаться выше пустой перебранки, поскольку именно ему выпадала нелегкая и сомнительная честь быть голосом разума в этом бедламе.
   – К порядку!!! – трубно взревел шагриан. – К порядку!!!
   Его голос потонул в общем крике.
   Перевозбужденные сенаторы не сразу заметили, как в центр зала выплыла еще одна платформа, неся на себя четырех человек.
   – А я все удивлялась, как это Графу Дуку удалось уговорить отделиться от нас столько систем, – негромко произнесла одна из женщин, с отвращением наблюдая, как шелуха цивилизации слетает с собравшихся. – Теперь понимаю.
   – Слишком многие считают, что Республика чересчур разрослась. Планеты разобщены, – согласилась вторая женщина, почти копия своей соседки.
   От общих взглядов их скрывали могучие плечи капитана Тайфо и широкие уши гунгана Джар Джар Бинкса.
   На вновь прибывших никто не обращал внимания, хотя они вовсе не собирались скрываться. Никто, кроме одного – того, кто стоял к ним лицом. От канцлера не укрылось появление Амидалы и ее спутников. Возможно, кому-то и удалось бы разглядеть, как на короткое мгновение Палпатин растерялся, но в следующее мгновение канцлер уже широко и радостно улыбнулся.
   – Мои благородные коллеги, – громко произнесла Амидала, ободренная этой улыбкой; на звук ее голоса оглянулись слишком многие, шум утих. – Я поддерживаю верховного канцлера. Нам не нужна война!
   Она не смогла бы лучше рассчитать время. Тишина накатилась на огромный сферический зал, а потом взорвалась аплодисментами и приветственными криками.
   – С величайшим изумлением и еще большей радостью я предоставляю слово сенатору от Набу Падме Амидале Наберрие! – возвестил канцлер.
   Ожидая, пока вновь станет тихо, Амидала успела не только собраться с мыслями, но и просмотреть наброски своей речи. Но начала она неспешно и издалека.
   – Менее часа назад была предпринята попытка покушения на мою жизнь. Бессмысленно погибли семь близких мне людей. Метили в меня, но – что гораздо важнее! – нападавшие, кем бы они ни были, опробовали нашу систему безопасности. Да, я возглавляю оппозицию акту создания армии… Но тот, кто стоит за сегодняшним покушением, не остановится ни перед чем, лишь бы было принято положительное решение.
   Сенаторы недоуменно и ошарашенно переглядывались. Может быть, горячая девчонка обвиняет кого-то конкретно? Амидала сознавала, что ее слова оскорбят многих, но, если честно, ее мало интересовала реакция коллег. Если рассуждать логически, то тот, кто стоял за покушением, должен был выступать за создание армии. Но нельзя же так просто подойти и ткнуть в эту персону пальцем, хотя чего греха таить, пальцы чесались отчаянно. Во-первых, потому, что вышеуказанная персона здесь отсутствует. Во-вторых, Панака предупреждал (а канцлер Палпатин только что едва заметным кивком указал в сторону соответствующей платформы), что Торговая Федерация подпевает сепаратистам, а неймодианцы уже десять лет как роняют слюну при взгляде на Набу и легко могли припомнить Амидале обиды… Жаль, что логика – не самая сильная ее черта.
   Амидала набрала в грудь воздуха. Сейчас пройдет первый шок, и сенаторы вновь начнут закалять голосовые связки. Нельзя упускать момент.
   – Предупреждаю вас, – сказала она, – если вы проголосуете за создание армии, то последствием вашего решения будет война. Я уже испытала на себе, что это такое, и не хочу переживать все это еще раз.
   Одобрительных возгласов в ответ было больше, чем неодобрительного свиста.
   – Безумие какое-то! – перекрыл всех могучий бас Орна Фрие Таа. – Вношу предложение немедленно отложить голосование!
   Окончание фразы потонуло в набирающем силу реве толпы.
   Амидала отыскала взглядом дородного тви'лекка. Орн Фрие Таа впечатлял как массой тела, так и внушительностью речей.
   – Очнитесь, сенаторы! – выкрикнула бывшая королева. – Откройте глаза! Если мы будем говорить с сепаратистами с позиции силы, они ответят насилием! Многие распрощаются с жизнью, а мы все потеряем свободу! Положительное решение уничтожит само основание, на котором выстроена Республика! Умоляю вас, не позволяйте страху решать за вас. Проголосуйте против! Эти меры безопасности – не что иное, как объявление войны! Разве есть здесь хоть кто-то, кому хочется воевать? Я не верю!
   От приветственных криков завибрировали круглые стены зала. Аск Аак, Орн Фрие Таа и Дарсана обменялись тревожными взглядами. Бывшая королева Набу не была всеобщей любимицей, как бы ей или кому-то еще ни хотелось того. Но Сенат любил победителей и не любил Торговую Федерацию. И сейчас Амидала стремительно набирала дополнительные очки. Еще бы: она пережила покушение на свою жизнь, а сейчас голосовала против армии, способной защитить ее.
   Аск Аак кивнул, Орн Фрие Таа потребовал слова. Канцлер Палпатин радушным жестом развел руки.
   – Процессуально мое предложение отложить голосование должно разбираться первым, – степенно высказался дородный тви'лекк. – Таков закон.
   Амидала обожгла его гневным взглядом и тоже развернулась к канцлеру. Палпатин смог только сочувственно пожать плечами. Он вновь взошел на подиум, который оставил пока шел общий переполох, и поднял обе руки, призывая к молчанию, а когда шум стих настолько, что его слова можно было расслышать, произнес:
   – Ввиду серьезности положения и в связи с событиями последнего часа я откладываю рассмотрение проекта закона о создании армии на завтра. Заседание объявляю закрытым.

* * *

   Извилистые улицы Корусканта наполняла легкая дымка, над ней беспрерывно тек поток транспорта. Солнце уже висело над горами Манараи, заливая правительственные районы планеты теплым оранжевым светом, но во многих окнах еще горел свет.
   Массивные строения, казалось, достигали самого неба. Еще немного, и они, проткнув тонкую пелену стратосферных облаков, вознесутся за границы атмосферы. Тем, кто находился внутри одной из колоссальных башен, сравнение с богами не показалось бы неуместным.
   Верховный канцлер Кос Палпатин принимал ранних гостей – посетители были из тех, кому не отказывают, даже если они поднимут тебя посреди ночи. Канцлер сидел за рабочим столом у себя в кабинете, посетители стояли напротив него. Два стража, одетых в кроваво-алые плащи, равнодушно замерли возле входа. Глухие шлемы скрывали их лица, руки уверенно держали оружие, красиво вылепленные могучие тела казались скульптурами, не нарушающими гармонию уютной и со вкусом обставленной комнаты.