Сальваторе Роберт. Церковная песня [Гимн Хаоса]

   – Посмотрим, как поведут себя эти благочестивые дураки, когда откроются их истинные чувства, – усмехнулся он Мулливи. Зомби, естественно, не ответил. Он просто стоял, не двигаясь и не мигая. Барджин одарил его кислым взглядом и стал снова смотреть на курящуюся бутылку.
   – Следующие несколько дней будут самыми опасными, – прошептал он самому себе. – После того, священники уже не смогут сражаться со мной. – Он еще раз посмотрел на Мулливи и злобно ухмыльнулся.
   – Мы будем готовы, – пообещал Барджин. Он уже поднял несколько десятков скелетов и зачаровал труп Мулливи, дабы еще усилить его. Ну и, конечно же, был еще Халиф, лучший солдат Барджина, ожидающий своего часа в саркофаге за дверью комнаты с алтарем.
   Барджин намеревался добавить новых, еще более ужасных монстров к своей армии. Сначала, он применит камень некроманта и призовет всю нежить, какую сможет. Затем, последовав совету Абалистера, откроет дверь в нижние миры и призовет низших демонов, дабы служить советниками и разведчиками.
   – Пусть тогда эти глупые священники приходят за нами, – сказал Барджин, доставая древнюю книгу по некромантии из складок своей одежды. – Пусть увидят пришедшую к ним смерть.

Глава 11. Странности

   Каддерли сидел перед открытым окном, любовался закатом и кормил Персиваля печеньем с маслом и орехами. Сияющие Равнины сегодня в полной мере оправдывали свое название: росистая трава отражала утренний свет, создавая причудливую игру света. Солнце поднялось выше, и полоса света добралась до подножия Снежных гор. Тень еще оставалась в небольших низинках, а на юге из долины реки Импреск поднимался туман.
   – Ой, – вскрикнул Каддерли и отдернул руку от голодной белки. Нетерпеливый Персиваль исхитрился вместе с печеньем прокусить и руку Каддерли. Тот зажал ранку, и кровь быстро остановилась.
   Занятый слизыванием остатков масла с лапок, Персиваль даже не заметил какие причинил неудобства.
   – Наверное, это я виноват, – признал Каддерли. – Не могу же я ожидать, что ты будешь себя прилично вести, когда перед носом лежат масло и орехи!
   Хвост Персиваля возбужденно дернулся, но более ничего не говорило о том, что белка его слушает. Молодой человек опять перевел взгляд на раскинувшийся за окном пейзаж. Солнце, наконец, добралось до библиотеки, и, хоть Каддерли и приходилось щуриться, он наслаждался его теплым прикосновением.
   – Будет еще один чудесный день, – заметил он. Впрочем, произнося эти слова, Каддерли понял, что провести этот день ему придется в винном погребе, или еще в какой дыре, подысканной для него учителем Авери.
   – Пожалуй, мне удастся обхитрить его, и он меня пошлет подметать снаружи, – сказал Каддерли белке. – Я мог бы помочь старому Мулливи.
   Персиваль взволнованно застрекотал, услышав имя садовника.
   – Знаю, знаю, – успокаивающе проговорил Каддерли. – Старик тебе не нравится. – Каддерли пожал плечами и улыбнулся, вспомнив, как однажды увидел старого сгорбленного садовника, размахивающего граблями и сыплющего проклятия в сторону дерева на котором сидели Персиваль и другие белки, и жалующегося на обилие скорлупы желудей в том месте, где он только что подмел.
   – Держи, Персиваль, – сказал Каддерли, кладя остатки печенья на подоконник. – Мне многое нужно сделать до того, как Авери меня поймает. – Он посадил Персиваля на подоконник, и тот начал жевать, хрустеть и облизывать лапки, греясь в лучах солнца, по всей видимости уже забыв о своих неприятных ощущениях при упоминании Мулливи.

* * *

   – Ты спятил! – крикнул Иван. – Ты не можешь быть одним из них!
   – Дуу-дад! – негодующе ответил Пикел.
   – Думаешь, они тебя примут? – рычал Иван. – Скажи ему, парень! – крикнул он только что вошедшему Каддерли. – Скажи этому болвану, что дварфы не могут быть друидами.
   – Ты хочешь стать друидом? – спросил заинтересовавшийся Каддерли.
   – О-о-ой! – весело пискнул Пикел. – Дуу-дад!
   Ивану это представление надоело. Он схватил сковородку, вытряхнув на пол не успевшие зажариться яйца, и швырнул ею в брата. Пикел не успел уклониться, успел лишь нагнуться, приняв удар на макушку головы и совершенно не пострадав. Все еще не остывший Иван потянулся за второй сковородкой, но Каддерли схватил его за руку.
   – Подожди, – умолял Каддерли.
   Иван приостановился на секунду, даже присвистнул, чтобы не показать свое нетерпение, затем крикнул:
   – Слишком долго ждал! – и толкнул Каддерли на пол. Дварф поудобнее ухватил сковородку и бросился в атаку, но уже вооруженный подобным же образом Пикел был готов встретить его.
   Каддерли прочел много историй о доблестных рыцарях, где описывалось, как железо ударяло в железо, но и представить себе не мог, что этот звук может ассоциироваться с двумя дварфами, дерущимися на сковородках.
   Удар Ивана первым достиг цели, попав по предплечью Пикела. Пикел зарычал и ответил, опустив сковородку прямо на темечко Ивана.
   Иван отступил на шаг, пытаясь избавиться от цветных кругов в глазах. Он посмотрел вбок, на замусоренный стол и его посетило внезапное вдохновение – без сомнения результат контузии.
   – Горшки? – предложил Иван.
   Пикел с готовностью кивнул, и оба ринулись к столу, дабы найти себе по подходящему горшку. Еда полетела в разные стороны, а за ней полетели и горшки, которые не подходили по размеру. Затем Иван и Пикел снова встретились, на сей раз не только с верными сковородками в руках, но и их головы были защищены посудой из-под вчерашнего жаркого.
   Каддерли наблюдал за всем этим с немым удивлением, не зная, как следует поступать в такой ситуации. Поначалу все это казалось комедией, но растущее количество ссадин и синяков на руках братьев говорило об обратном. Каддерли видел, как братья спорят и раньше, и, естественно, ожидал всего, чего угодно, но это было слишком дико даже для Ивана и Пикела.
   – Прекратите! – закричал на них Каддерли. Вместо ответа в Каддерли полетел мясницкий нож, чуть не задевший голову и погрузившийся глубоко в дубовую дверь позади него. Не веря своим глазам, Каддерли уставился на этот инструмент смерти, все еще слегка дрожащий от силы броска Пикела. Что-то здесь было не так, что-то очень опасное. Впрочем, молодой священник не сдался. Он просто перенаправил свои усилия.
   – Есть и лучшие способы подраться! – крикнул он, осторожно пробираясь к дварфам.
   – Ммм? – промычал Пикел.
   – Способы? – добавил Иван. – Подраться?
   Ивану эта идея понравилась – он уже проигрывал кухонную битву – но Пикел воспользовался замешательством брата и удвоил свои усилия. Сковорода Пикела пропела в широком размахе, разбила локоть Ивана и опрокинула светлобородого дварфа навзничь. Пикел не замедлил воспользоваться своим преимуществом. Смертоносная сковорода взлетела для последнего удара.
   – Друиды не дерутся металлическим оружием! – заорал Каддерли.
   – О-о, – сказал Пикел, придержав удар. Братья переглянулись, пожали плечами и отбросили свои сковородки. Каддерли приходилось быстро соображать. Он смахнул посуду с части длинного стола.
   – Садись сюда, – сказал он Ивану, пододвигая стул. – А ты сюда, – посоветовал Пикелу, указывая на табуретку напротив того места, куда уселся Иван.
   – Поставьте локти правых рук на стол, – объяснил Каддерли.
   – Помериться силой рук? – скептически усмехнулся Иван. – Неси-ка назад мою сковороду!
   – Нет! – закричал Каддерли. – Нет. Так лучше! Это истинное испытание силы.
   – Ба! – фыркнул Иван. – Да я быстро его уделаю!
   – Ой ли? – сказал Пикел.
   Они грубо схватились руками и начали бороться до того, как Каддерли успел подать хоть какой-то сигнал. Некоторое время он за ними просто наблюдал, ожидая окончания конфликта, но братья были достойными соперниками, и Каддерли понял, что соревнование может затянуться. Каддерли услышал шаркающие шаги священников за дверью; приближалось время полуденного песнопения. Что бы ни случилось, Каддерли просто не мог опоздать на еще одну церемонию. Он еще чуть-чуть понаблюдал за борьбой, чтобы убедиться, что этого занятия дварфам хватит надолго, покачал головой и вышел из кухни. Он знал Ивана и Пикела уже более десяти лет, с самого своего детства, и никогда не видел, чтобы один поднял руку на другого. Если этого было недостаточно, то нож, все еще торчащий в двери, доказывал, что дела шли совсем не так.

* * *

   Голос брата Певчего звучал с почти как обычно, наполняя холл чудесными звуками, а собравшихся священников искренним удовольствием, но самые внимательные, включая Каддерли, оглядывались по сторонам, рассматривая толпу, как будто заметили что то не то в звучащей песне. Тональность была правильной, да и слова тоже, но песне, казалось, не хватает силы.
   Брат Певчий всего этого не замечал. Он выступал как обычно, те же песни, что он пел в полдень вот уже несколько лет. Однако, в этот раз, он был каким-то рассеянным. Его мысли были обращены к горным речкам, все еще раздувшимся от весеннего таяния снегов и кишащим форелью и серебристыми окунями. Все говорили, что рыбная ловля уступала место только пению в сердце брата Певчего. Впрочем, похоже было, что такой порядок не совсем верен.
   Затем это случилось.
   Брат Певчий забыл слова.
   Он стоял на подиуме главного зала совершенно растерянный, а образы бегущей воды и выпрыгивающей из нее рыбы уносили последние остатки слов из его головы.
   В зале поднялся шепот, у некоторых священников от удивления пооткрывались рты. Декан Тобикус, очень спокойный человек, тихонько подошел к подиуму.
   – Пожалуйста, брат Песенник, продолжайте, – мягко и успокаивающе сказал он.
   Песенник не мог продолжать. Песнь Дениера не шла ни в какое сравнение с веселым плеском прыгающей форели.
   Шепот перешел в тихое хихиканье. Декан Тобикус подождал еще немного, затем что-то прошептал в ухо учителя Авери, еще более потрясенного, чем его начальник, и тот распустил собрание. Он повернулся, чтобы поговорить по душам с братом Песенником, но того давно уже не было на месте: он побежал за удочками.

* * *

   Каддерли воспользовался замешательством и исчез из поля зрения Авери. Он все утро драил полы, но теперь его труды были окончены, по крайней мере до тех пор, пока Авери не найдет его и не даст новых распоряжений. Сейчас Авери был занят, пытаясь выяснить, что произошло с братом Песенником. Если Каддерли правильно понял всю серьезность того, что приключилось с Песенником, учитель Авери потратит на него много времени. Песенника считали одним из самых преданных служителей Дениера, и его главной, и по сути единственной обязанностью была полуденная песнь.
   Каддерли тоже был обеспокоен произошедшим, особенно после визита к дварфам этим утром. Что его еще больше беспокоило, так это то, что Даника на церемонию не явилась. Она не имела никакого отношения ни к Огме, ни к Дениеру, и посему ее присутствие было необязательным, но она редко пропускала полуденную песнь, и никогда не предупредив заранее Каддерли.
   Что было еще серьезнее, Керикан Руфо нынче тоже не явился.
   Поскольку основная часть библиотеки была на первом этаже, неподалеку от главного зала, Каддерли начал свои поиски там. Он очень торопился, так как подозрения продолжали его грызть. Стон, раздавшийся из соседнего коридора, пригвоздил его к месту.
   Каддерли резко обернулся и увидел Руфо, кое-как спускавшегося по лестнице, прислонившись спиной к стене. Руфо еле держался на ногах; его лицо было окровавлено, и он чуть не падал при каждом шаге.
   – Что случилось? – спросил Каддерли, спеша на помощь.
   В глазах Руфо блеснул безумный огонек, и он ударил тянущуюся к нему руку Каддерли. Не удержав равновесия, Руфо растянулся на полу.
   То, как Руфо упал, многое сказало Каддерли. Он старался остановить падение только одной рукой, той же рукой, которой отмахнулся от Каддерли. Другая же рука безжизненно обвисла.
   – Где она? – потребовал Каддерли, внезапно очень испугавшись. Он схватил Руфо за воротник и, несмотря на его протесты, поднял его на ноги, рассматривая разбитое лицо. Кровь продолжала течь из явно сломанного носа Руфо, а один глаз заплыл и потемнел. Все тело бедняги было покрыто синяками, и, судя по тому как он вздрогнул, когда Каддерли поднял его на ноги, у него была сильно помята брюшная полость, или что пониже.
   – Где она? – снова сказал Каддерли.
   Руфо сжал зубы и отвернулся. Каддерли с силой развернул его голову.
   – Что с тобой произошло? – спросил он.
   Руфо плюнул ему в лицо.
   Каддерли подавил в себе желание ударить его. В их дружбе всегда были трения, определенный элемент соперничества, который только усугубился, когда появилась Даника. Каддерли, который обычно брал верх и по отношению к Данике, и в отношении учителей, понимал, что Руфо от него не в восторге, но никогда раньше этот нескладный человек не проявлял открытой враждебности.
   – Если ты что-то сделал Данике, я вернусь, и мы поговорим, – предупредил Каддерли, впрочем, считая такой исход маловероятным. Он отпустил мокрую тунику Руфо и побежал вверх по лестнице.
   Кровавый след привел его в южное крыло третьего этажа, в гостевые покои. Несмотря на важность своего дела, он остановился у комнаты Хистры, услышав доносящиеся оттуда крики. Сперва Каддерли подумал, что жрица богини любви в беде, но как только он схватился за дверную ручку, то сразу понял, что крики носят несколько иной характер.
   Он бросился вниз по коридору, слишком обеспокоенный, чтобы смущаться. Кровавый след привел к двери Даники, как и опасался Каддерли. Он громко постучал в дверь и позвал:
   – Даника? – Ответа не последовало. Каддерли постучал сильнее. – Даника? – заорал он. – Ты там?
   Ответа все равно не было.
   Каддерли распахнул оказавшуюся незапертой дверь.
   Даника совершенно спокойно стояла посреди комнаты на толстом ковре для упражнений. Раскрытые ладони рук она держала перед собой – поза для медитации – и даже не заметила, что кто-то вошел. Ее внимание было полностью сосредоточено на большом камне, покоящимся на двух деревянных брусьях.
   – Даника? – снова спросил Каддерли. – Что с тобой? – Он осторожно подошел к ней. Даника повернула голову, одарив Каддерли пустым взглядом.
   – Ничего, – сказала она. – Что со мной вообще может случиться?
   Ее светлые волосы слиплись от пота, а на руках подсыхала свежая кровь.
   – Я только что видел Керикана Руфо, – отметил Каддерли.
   – Как и я, – спокойно ответила Даника.
   – Что с ним произошло?
   – Он дал волю рукам, – безразлично сказала Даника, поворачиваясь обратно к своему камню. – Мне это не понравилось.
   Все это казалось каким-то неправильным; Руфо всегда пялился на Данику, но даже он не был таким болваном, чтобы приставать к ней.
   – Руфо напал на тебя? – спросил Каддерли. Даника нервно рассмеялась, чем повергла молодого священника в полное недоумение.
   – Я же сказала, он пытался лапать меня.
   Каддерли почесал затылок и осмотрелся. Он все еще не мог поверить, что Руфо, вот так открыто, осмелился приставать к Данике, но больше всего его поразила ее неадекватная реакция. Она была сдержанным и дисциплинированным воином. Каддерли никак не ждал такой вспышки гнева.
   – У него очень серьезные раны, – сказал Каддерли, ожидая услышать объяснения Даники.
   – Заживет, как на собаке, – бросила она.
   Каддерли взял ее за руку, собираясь повернуть ее к себе лицом. Реакция Даники была мгновенной. Ее рука метнулась взад и вперед, ослабляя захват, затем, ухватив большой палец Каддерли, она отогнула его назад, почти уронив того на колени. Один ее спокойный взгляд испугал бы кого угодно, и Каддерли искренне полагал, что палец ему все-таки сломают.
   Затем, взгляд Даники потеплел, как будто она узнала его. Она отпустила палец и, обняв, притянула его поближе.
   – О, Каддерли, – бормотала она между поцелуями. – Неужели я тебя ударила?
   Каддерли оттолкнул ее на расстояние вытянутой руки и долго на нее смотрел. Она казалась такой, как обычно, если не считать кровь Руфо на руках и странное выражение глаз.
   – Ты пила вино? – спросил Каддерли.
   – Нет, конечно, – удивленно ответила Даника. – Ты же знаешь, мне можно только один стакан… – Ее голос постепенно стих и глаза опять затуманились.
   – Ты сомневаешься в моей верности клятве? – резко спросила она. Каддерли почувствовал надвигающуюся беду.
   – Отпусти меня.
   В ее голосе звучали стальные нотки, и когда ошарашенный Каддерли не сразу ответил, Даника перешла в наступление. Она и Каддерли стояли на расстоянии всего лишь двух футов друг от друга, но гибкая монахиня угрожающе взмахнула ногой в направлении лица Каддерли. Каддерли отпустил ее руку и отшатнулся.
   – Да что такое с тобой? – вопросил он. Взгляд Даники опять прояснился.
   – Ты жестоко избила Руфо, – сказал Каддерли. – Если он позволил себе что-то лишнее…
   – Он помешал мне! – оборвала его Даника. – Он… – она перевела взгляд на глыбу камня, потом опять на Каддерли и в ее глазах вспыхнули гневные огоньки. – А теперь ты мне мешаешь.
   Каддерли предусмотрительно отпрянул в сторону.
   – Я уйду, – пообещал он, косясь в сторону каменной глыбы, – Если ты скажешь мне, чему именно я мешаю.
   – Я – истинная последовательница мастера Пенпанга Д’Ана! – крикнула Даника, как будто это могло что-либо объяснить.
   – Само собой, – сказал Каддерли. Его согласие слегка успокоило Данику.
   – Пришло время выполнить Гигель Нугель, – сказала она, – Железный Череп, но мою концентрацию нельзя прерывать!
   Каддерли осмотрел огромную глыбу камня – гораздо большую, чем на рисунке Пенпанга Д’Ана – затем миниатюрное личико Даники, пытаясь переварить эту новость.
   – Ты собираешься разбить камень головой?
   – Я – истинная последовательница, – повторила Даника. Каддерли чуть не упал в обморок.
   – Не надо! – стал умолять он, протягивая руки к Данике. Почуяв неминуемую реакцию Даники, он быстро отдернул руки и поправился.
   – Не сейчас, – попросил он. – Это великое событие войдет в историю библиотеки. Нужно сообщить декану Тобикусу. Мы могли бы организовать публичное выступление.
   – Это мое личное дело, – ответила Даника. – А не представление чтобы поразвлечь иноверцев.
   – Иноверцев? – прошептал Каддерли, понимая, что этот ярлык относится и к нему, однако дело здесь было не только в разнице в вере. – Но, – сымпровизировал он, – Ведь событие должно быть засвидетельствовано и запротоколировано.
   Даника с интересом взглянула на него.
   – Для будущих учеников, – пояснил Каддерли. – Тех, что придут изучать путь учителя Пенпанга Д’Ана через сотню лет. Почему бы им не поучиться и на успехах учителя Даники? Нельзя же учиться только для себя самой. Наверняка Пенпанг Д’Ан учил совсем не этому.
   Даника обдумала его слова.
   – Да, нельзя только для себя, – признала она.
   Даже ее сговорчивость подтвердила опасения Каддерли, что что-то шло совсем не так. Даника отличалась острым умом и никогда ранее ею не удавалось так запросто манипулировать.
   – Я подожду, пока ты все подготовишь, – согласилась она. – Но не задерживайся! Настало время попробовать Железный Череп. Это наверняка! Я – истинная последовательница мастера Пенпанга Д’Ана.
   Каддерли не знал, что делать дальше. Он чувствовал, что если оставит Данику, она немедленно возобновит свои самоубийственные упражнения. Он осмотрелся, остановив взгляд на кровати. – Будет неплохо, если ты отдохнешь, – предложил он. Даника взглянула на кровать, потом на Каддерли и на ее лице появилась хитрая улыбка.
   – Я знаю кое-что получше, чем отдых, – промурлыкала она, пододвигаясь поближе. От ее страстного поцелуя у Каддерли задрожали колени, а в голове разлился розовый туман.
   Но не так. Он напомнил себе, что с Даникой что-то не так. Вообще-то вокруг все было “не так”.
   – Мне нужно идти к декану Тобикусу и все устроить, – сказал он, отстраняясь. – Ты отдыхай. Тебе потребуются все силы.
   Даника неохотно отпустила его, искренне разрываясь между сознанием долга и любовным томлением.

* * *

   Каддерли направился на первый этаж. Коридоры были необычно пусты и тихи, и Каддерли мучил себя вопросом куда идти. У него было несколько близких друзей в библиотеке – ну не идти же к Керикану Руфо со своими проблемами, – и он предпочитал держаться подальше от комнат декана и учителей, боясь повстречаться с Авери.
   В конце концов, он вернулся на кухню и обнаружил, что Пикел и Иван, почти падая от истощения, все еще борются на руках. Каддерли знал, что дварфы – народ упрямый, но ведь с начала соревнования прошло уже больше часа!
   Когда Каддерли подошел к ним, он понял, насколько в действительности упрямыми могут быть братья Болдешолдеры. Лиловые синяки от разорвавшихся вен покрывали руки, а тела тряслись от натуги, но взгляды обоих были непреклонны.
   – Я тя уделаю! – рычал Иван.
   Пикел рычал в ответ и все сильнее давил на руку.
   – Прекратите! – потребовал Каддерли. Оба дварфа на секунду оторвались от состязания, только сообразив, что кто-то вошел на кухню.
   – Да я его… – заверил Иван Каддерли.
   – Зачем вы деретесь? – спросил Каддерли, догадываясь, что дварфы не вспомнят причину потасовки.
   – Ты ж был здесь, – ответил Иван. – Сам видел, что это он начал.
   – Ой ли? – саркастически пискнул Пикел.
   – Что он начал? – спросил Каддерли.
   – Драку! – зарычал взбешенный Иван.
   – Как? – Ивану нечего было сказать. Он посмотрел на Пикела, который тоже только пожал плечами.
   – Так чего же вы деретесь? – снова спросил Каддерли, отчаявшись дождаться ответа. Оба дварфа мгновенно прекратили борьбу и уставились друг на друга.
   – Братик! – внезапно вскричал Иван, вскакивая из-за стола. Они обнялись и стали хлопать друг друга по спине с рвением, которое нисколько не уступало их недавнему боевому задору. Совершенно счастливый Иван повернулся к Каддерли.
   – Он же мой братик! – провозгласил он.
   Каддерли выдавил улыбку и подумал, что дварфов, пожалуй, следует отвлечь, так же как он поступил с Даникой.
   – Скоро ужин, – только и сказал он.
   – Ужин? – взревел Иван.
   – О-о-ой! – добавил Пикел, и оба тут же взялись за дело. Они носились по кухне как два маленьких бородатых торнадо, подготавливая все необходимое для ужина. Каддерли подождал еще несколько минут, чтобы убедиться, что дварфы не возобновят драку, а затем выскользнул из кухни и отправился проведать Данику.
   Она была в своей комнате и спокойно спала. Он поправил ее одеяло и направился к камню, раздумывая как от него избавиться.
   – И кто только его вообще сюда притащил? – спросил он сам себя, разглядывая каменную глыбу. Потребуется не меньше двух сильных людей, чтобы сдвинуть его с места, но, опять таки, как такое можно тащить по ступеням? Наконец, Каддерли решил, что можно просто сбросить его со стропил на пол. Это явно остановит Данику. Он снова подошел к кровати и взял самые тяжелые одеяла. Связав их вместе, он обвязал один конец вокруг булыжника, а другой перекинул через низкую потолочную балку.
   Каддерли уцепился за свешивающийся конец одеяла, и, повиснув на нем, пнул камень. Стропила наклонились, затем опрокинулись, и одеяло затрещало, но, в конечном итоге, спеленанный камень благополучно коснулся пола.
   Используя ненужные уже стропила в качестве рычагов, Каддерли исхитрился вытащить одеяла из-под камня. Затем он снова укрыл Данику и поплелся из комнаты, пытаясь понять и дать хоть какое-нибудь объяснение событиям сегодняшнего дня.

* * *

   Это был прекрасный дуб, действительно очаровательное дерево, и Ньюандер нежно гладил каждую ветку, карабкаясь на верхушку. Вид с верхних ветвей открывался просто чудесный, и друид затрепетал от восторга.
   Впрочем, когда Ньюандер повернулся взглянуть на горы на юго-западе, его улыбка померкла.
   Там находилась Библиотека Наставников, едва видимая с такого расстояния. Ньюандер вовсе не собирался забредать так далеко; несмотря на всю свободу, которую гарантировал их орден, Аркит будет недоволен.
   На ветку рядом с головой друида уселась птичка.
   – Пора бы мне и возвращаться, – сказал ей друид, хотя ему очень хотелось остаться здесь, в глуши, подальше от соблазнов цивилизации.
   Ньюандер неторопливо слез с дерева. Не видя больше библиотеки, он чуть было не отправился в противоположном направлении. Стыдя себя за страх и слабость, он отправился назад в библиотеку, назад к своим обязанностям.

* * *

   Вернувшись в комнату, Каддерли собирался только прилечь на минуту. День еще не кончился, но он успел устать как никогда ранее. Скоро молодой священник уже громко храпел.
   Сон его был беспокойным. Туманные сновидения были полны ходящими мертвецами, скелетами и отвратительными гулями, тянущимися к нему костлявыми руками и гниющими пальцами.
   Он проснулся в кромешной темноте. На лице выступил пот, а одеяла были мокрыми и холодными. Рядом с кроватью послышался шорох. Каддерли не стал раздеваться, ложась в кровать, и быстро нащупал болас и фонарь.
   Что– то было совсем рядом.
   Крышка фонаря отскочила, и луч света разорвал темноту. Поддавшись страху, Каддерли чуть было не ударил наотмашь в темноту. В последний момент он удержал руку, узнав белую шерстку своего друга.