Страница:
– Ты так говоришь, будто тебе противно, - сказала Падме. - Как будто говоришь о… о скверных вещах.
– О великих вещах, - со смешком поправила ее Сола. - Если все делать во благо.
– Ну, а этим что ты хочешь сказать?
Сола пожала плечами, как будто не была уверена, стоило ли вообще заводить разговор.
– По-моему, ты сама себя убедила, что незаменима. Что без тебя ничего не должно происходить.
– Сол!
– Но это так, - настаивала сестра. - Ты отдаешь, отдаешь, отдаешь, отдаешь… Никогда не возникал соблазн взять? Хотя бы немножко?
Падме неуверенно улыбнулась:
– Что взять-то?
Сола не отрывала взгляда от дочерей.
– Посмотри на них, - предложила она. - Я вижу, как блестят твои глаза, когда ты смотришь на моих детей. Я знаю, как ты их любишь.
– Конечно, люблю!
– А своих собственных не хочешь завести? - вопрос проскользнул как бы между прочим. - Собственную семью? Мне кажется, пора.
Падме выпрямилась.
– Я… - она замолчала и попробовала еще раз. - Я… я… знаешь, я сейчас работаю над одним важным делом. Правда, очень-очень важным.
– А после того, как ты сделаешь свое очень-очень важное дело, отыщешь другое, на этот раз очень-очень-очень важное, так? И так же пламенно будешь верить в него. Дело будет касаться Республики и правительства, но вряд ли будет касаться тебя.
– Как ты можешь?!
– Я говорю правду, и ты это знаешь. Когда ты сможешь сделать что-нибудь для себя?
– Я делаю!
– Ты знаешь, о чем я.
Падме с вымученной улыбкой покачала головой. Смотреть на Риоо и Пуху было веселее и легче, чем задумываться над словами старшей сестры.
– Разве жизнь определяется только детьми? - спросила она.
– Вовсе нет, - отмахнулась Сола. - Только все не так. Точнее, не совсем так. Я говорю в широком смысле, сестренка. Ты все свое время тратишь на чужие проблемы, на диспуты, на неурядицы целых планет, обсуждаешь, действительно ли некая торговая гильдия честно ведет дела в той пли иной системе. Ты все силы тратишь на то, чтобы сделать жизнь других лучше.
– Да что в этом плохого?
– А как же твоя жизнь? - голос Солы вдруг стал серьезным. - А как же сама Падме? Никогда не хотела сделать лучше собственную жизнь? Помощь другим приносит тебе удовольствие, это я знаю. Это видно. Ну, а все же ты сама? Ты таешь, что такое любовь, сестричка? А как продолжается мир в детях? Приходила ли тебе хоть однажды мысль об этом? Не пробовала ли ты приостановиться и подумать: что хорошего ты принесешь миру своим незнанием, непониманием, бедностью чувств? Вдруг жизнь твоя недостаточно полна?
Падме хотела резко ответить, что ее жизнь и без того полнее некуда, но прикусила язык. Она смотрела, как ее племянницы возятся на заднем дворе, как они чуть ли не на атомы разбирают бедолагу астродроида, и думала, что слова сестры странным и непонятным образом породили беспокойство, разрушающее спокойствие и уверенность ее личного предназначения.
И впервые за много дней Падме думала не об ответственности и не о голосовании, а слова "Проект создания армии" не могли заглушить хохота девочек.
– Слишком близко, - сумрачно сказал Оуэн отцу, пока они обходили ограду фермы.
Надо было проверить, не повредил ли ее недавний ураган. Оуэн подумал, что мать наверняка сказала бы по-другому. Шми предпочла бы сказать так: "не нашалил ли…" Оуэн любил мачеху, но иногда ее манера говорить смущала его. Он чувствовал себя деревенским увальнем рядом с городской красавицей. Молодой человек солидно покачал головой. Все Ларсы сумасшедшие. Отец привел в дом женщину из города, и он сам, Оуэн, собирается предложить Беру стать хозяйкой в их будущем доме.
Его мысли прервал громкий дикий рев. Уже во второй раз, и теперь - гораздо ближе.
Оуэн озадаченно посмотрел на отца. Оба они знали, что банты не разгуливают в их краях сами по себе. Травы в окрестностях одинокой водосборной фермы немного, пастись негде. Но их рев трудно перепутать, да и с кем тут их путать, на пустынной планете? Значит, это не стадо диких бант, а в таком случае… Молодой человек поежился.
– Почему так близко к фермам? - спросил он.
– Мы давно ничего не делали, - откликнулся отец. - Если дать дикому зверю бегать на свободе, он со временем забывает урок.
Оуэн скептически наморщил нос и получил от отца подзатыльник.
– Тускенам постоянно приходится давать уроки хорошего поведения, - сказал Клигг Ларс. - Собираешь народ, выслеживаешь и убиваешь. Те, кто убежит, хорошо запомнит, где находятся границы. Тускены, они точно дикие звери, часто просят твердой руки.
Оуэн не отвечал. Он просто чесал в затылке
– Видишь, как давно им преподавали хорошую трепку? - фыркнул отец. - Ты даже и не помнишь. В этом-то и проблема!
Банта взревел снова.
Клигг оскалился, глядя из-под руки в направлении звука. Звезд на небе было много, да и одно из солнц-близнецов, отстав от товарки, оставило на горизонте быстро гаснущее зарево, но все равно едва ли Ларс что-нибудь разглядел в ночи.
– Пусть Беру побудет у нас, - Клигг махнул рукой и зашагал в сторону дома; ноги утопали в сухом песке по щиколотку.
Оуэн отвлеченно подумал, что неплохо бы разгрести мусор, который принес ураган, и заторопился следом за отцом.
– Вы оба оставайтесь внутри периметра, - наставлял его Клигг. - И держите ружья под рукой.
Оуэн послушно кивнул. Как раз когда они оба добрались до двери, ветер вновь принес тоскливый низкий вопль. Совсем рядом.
– Что стряслось?
Шми задала вопрос, как только мужчины вошли в дом. Должно быть, тоже слышала рев банты. Но Клигг Ларс лишь улыбнулся в ответ.
– Просто песок, - сказал он, - засыпал в нескольких местах сенсоры, выкапывал их, устал…
Он поспешно ретировался к умывальнику.
– Клигг…
Беру смотрела только на Оуэна, но выражение ее круглого лица было такое же тревожное, как и у Шми.
– Что стряслось? - голос ее был эхом голоса Шми
– Да ничего! Правда, совсем ничего…
Но Беру - не Шми, ее словами не успокоишь. Она просто встала у Оуэна на пути, уперев кулаки в бедра.
– Просто возвращается буря, - солгал Клигг от умывальника - Далеко. Может, еще пройдет стороной.
– Далеко, но все же засыпало сенсоры, - уточнила Шми.
Оуэн попытался проскользнуть мимо Беру, но девушка крепко взяла его за руку, развернув к себе лицом. Оуэн приуныл. Он никогда не умел врать, глядя Беру прямо в глаза. Если честно, у него и в других случаях плохо получалось. Он услышал, как отец прочищает горло.
– Это первый порыв ветра, - сказал Оуэн. - Но я думаю, эта буря будет не такой сильной, как считает отец.
– И долго вы намерены нам врать? - внезапно поинтересовалась Беру.
– Что ты там видел, Клигг? - не отстала от нее Шми.
– Ничего, - упорствовал старший Ларс.
– Ладно, тогда что ты там слышал? - Шми слишком хорошо знала мужа, чтобы помнить, как он умеет прятаться за словами.
– Банту я слышал, и больше ничего, - Клигг пошел на попятный.
– И ты считаешь, что это банта тускена, - заявила Шми. - Далеко?
– Кто знает? Ночь, ветер… Может, несколько километров.
– Или?
Клигг вернулся в комнату, остановился перед женой.
– Что ты хочешь от меня, любовь моя? - спросил он, обнимая ее. - Я слышал банту. Я не знаю, сидел ли сверху тускен.
– Но были и другие следы, - вдруг прорвало Оуэна. - Доррс нашел их поодоо. Навалили целую кучу прямо на сенсоры.
– Еды в пустыне сейчас мало, - перебил сына Клигг Ларс. - Вот они и жмутся к фермам.
– Или тускены осмелели и подбираются к домам. И пробуют, как у нас обстоят дела с системами безопасности.
Шми не собиралась быть пророком, но не успела она закончить фразу, как взревела сирена. Где-то кто-то прорвал ограду.
Оуэн схватил лазерное ружье и вместе с отцом выскочил из дома. Шми и Беру жались друг к другу за их спинами.
– Оставайтесь здесь! - приказал им Клигг. - Или возьмите оружие, что ли!
Женщины попятились, и Клигг зигзагом побежал через двор, зная, что сын прикрывает его. Он низко пригнулся, готовый выстрелить во все, что будет напоминать тускена хотя бы отдаленно. Он давно запомнил, что в таких случаях сначала нужно стрелять, а уж потом смотреть - во что.
Но до этого дело не дошло. Они обыскали весь периметр, разве что не просеяли песок, но не нашли ни одного следа.
Этой ночью они спали по очереди, даже во сне не выпуская оружия из рук. А наутро на восточной стороне двора Оуэн отыскал причину сработавшего сигнала тревоги: отпечаток ноги на небольшом участке плотного песка. След был не такой уж и большой и вовсе не принадлежал банте. Его оставила почти человеческая нога, обернутая в мягкую тряпку.
– Надо поговорить с Доррсом и остальными, - объявил Клигг, когда Оуэн показал ему находку. - Собрать народ и загнать зверей обратно в пустыню.
– Бант?
– И их тоже, - Клигг сплюнул на песок.
Оуэн никогда не видел, чтобы отец был так зол.
Ну вот, теперь даже в собственном кабинете Падме не чувствовала себя уютно. Ей выделили покои в дворцовом комплексе, но с остальным дворцом комнаты не соединялись. Стол был завален голографическими дисками, официальными документами на твердом носителе, безделушками и прочей чепухой. И над всем этим беспорядком в воздухе висела голографическая таблица: в одной графе абстрактное изображение солдата, в другой - вымпел переговоров. И в той, и в другой - почти поровну голосов.
То есть во время голосования Сенат расколется почти пополам. И теперь все равно, станет Республика создавать регулярную армию или нет. Орден, разумеется, выскажется против, но у них нет права голоса. А жаль. Больше всего уязвляло, что практически все сенаторы будут преследовать собственные цели, весь спектр - от потенциальных контрактов и военных поставок на собственных планетах до банальных взяток. Никто не станет думать о благе Республики. Никто.
А вот Падме решительно стояла на своем: она должна помешать. Точка Республика создавалась на принципе терпимости. В ней десятки тысяч систем, и рас - еще больше. И единственное, что их объединяло - терпимость. Терпимость друг к другу. Единая армия станет не решением проблемы, а наоборот - чем дальше от Корусканта, тем вероятнее ее несанкционированное подавляющее воздействие.
Шум за окном отвлек внимание и заставил выглянуть наружу. Насколько можно было разобрать, какие-то люди дрались между собой, а дворцовая стража пыталась их разнять.
Падме вздрогнула и оглянулась: в дверь кабинета шагнул Панака.
– Просто проверяю, все ли в порядке, сенатор.
С тех пор как она перестала быть королевой, капитан дворцовой стражи добровольно взял на себя обязанности личного телохранителя. По крайней мере, пока Падме находилась на Набу. Сейчас Панаке было уже далеко за сорок, но он сохранил прекрасную форму и, похоже, в рукопашной схватке с легкостью мог побороть любого своего соотечественника. При нем Падме чувствовала себя легко и спокойно.
– А разве за безопасность королевы отвечаешь не ты?
Панака кивнул:
– Там все в порядке.
– Что это за люди? - Падме указала на окно и потасовку за ним.
– Шахтеры,- отрывисто пояснил капитан. - Контрактники. Вас их дела не касаются, сенатор. На самом деле я шел поговорить с вами об обеспечении безопасности вашего возвращения на Корускант.
– До него еще несколько недель.
Панака посмотрел в окно.
– Значит, удастся хорошо подготовиться.
Спорить с упрямым капитаном дворцовой стражи - себе дороже. Все равно лететь придется на корабле, официально приписанном к флоту Набу, и Панака имеет полное право вмешаться. Даже не право, он должен вмешаться. И если говорить правду, его забота радовала Падме, хотя девушка ни за что не призналась бы ему в этом.
Новые крики внизу, во дворе, отвлекли бывшую королеву. Падме поморщилась. Еще одна проблема. Всегда найдется какая-нибудь проблема, просто несчастье какое-то. Может быть, разумным существам просто необходимо создавать трудности себе и окружающим, особенно - когда все хорошо? Может быть, такова их природа? Или сестра все же права?
– Сенатор? - терпеливо напомнил о своем существовании Панака.
– Да?
– Мы должны обсудить вопросы безопасности.
Падме послушно прогнала из головы воспоминания о дворике, нагретой солнцем густой зелени и играющих ребятишках. Раз капитан Панака сказал, что они будут обсуждать вопросы безопасности, значит, сенатору Падме Амидале Наберрие придется обсуждать вопросы безопасности.
– Давно надо было перестрелять их всех! - Клигг чуть было не разбил тарелку, с силой поставив ее на стол.
Еще одна ночь прошла под перекличку банта, и теперь уже никто из четверых обитателей фермы Ларсов не сомневался, что пришли тускены. Народ песка прятался где-то поблизости, наверное даже сейчас наблюдая за огнями в доме.
– Они - звери, дикие звери! - продолжал бушевать хозяин. - Надо сообщить властям в Мос Айсли, пусть уничтожат этих вредителей! И вонючих йавов туда же!
Шми со вздохом погладила мужа по руке.
– А йавы тебе чем не пришлись? - спросила она. - Они нам помогают.
– Что ты за них заступаешься? - взревел Клигг; Шми испуганно отдернула руку. - Прости. Ладно, йавов пусть не трогают. Только тускенов. Они - всего лишь дикие звери, - упрямо повторил он. - Они крадут и убивают. От них добра не жди.
– Пусть только сунутся, - поддержал отца Оуэн. - Не многие из них вернутся в пустыню.
Клигг одобрительно кивнул.
Они попытались доесть ужин, но каждый раз, когда неподалеку взревывал банта, все вздрагивали Руки сами тянулись к оружию.
– Слушайте, - вдруг произнесла Шми.
Все насторожились, но, сколько бы ни напрягали слух, никто ничего не услышал. Снаружи выл только ветер, банта молчали
– Может, они просто проходили мимо? - высказала предположение Шми, когда убедилась, что все остальные слышали то же, что и она: тишину - Кочевали в другой район пустыни и просто проходили мимо?
– Завтра утром сходим к Доррсам, - постановил Клигг. - Соберем фермеров, да и в Мос Айсли следует сообщить.
Он посмотрел на жену и кивнул.
– На всякий случай, - добавил он.
– Утром, - согласился с отцом Оуэн.
На рассвете, прежде чем уйти, мужчины осмотрели ограду и плотно позавтракали. Шми приготовила им еду и пошла к влагоуловителям - собрать грибов, как делала каждое утро. Они намеревались встретить ее по дороге на ферму Доррсов, но нашли только следы.
Цепочку следов Шми прерывали другие. Множество ног, обутых в мягкие опорки.
И тогда Клигг Ларс, самый сильный и сдержанный человек, какого только знали в этом краю, опустился в песок на колени и заплакал.
– Нам придется пойти за ней, папа, - сказал у него за спиной уверенный голос.
Клигг поднял голову и не смог отыскать на лице сына былого простодушия. Рядом с ним стоил взрослый мужчина.
– Мама жива, - со странным, почти неестественным спокойствием сказал Оуэн. - И мы не можем оставить ее тускенам.
Клигг вытер слезы, те, которые не успел высушить ветер. Потом мрачно кивнул.
– Свяжись с соседними фермами, - сказал он.
Глава 3
– О великих вещах, - со смешком поправила ее Сола. - Если все делать во благо.
– Ну, а этим что ты хочешь сказать?
Сола пожала плечами, как будто не была уверена, стоило ли вообще заводить разговор.
– По-моему, ты сама себя убедила, что незаменима. Что без тебя ничего не должно происходить.
– Сол!
– Но это так, - настаивала сестра. - Ты отдаешь, отдаешь, отдаешь, отдаешь… Никогда не возникал соблазн взять? Хотя бы немножко?
Падме неуверенно улыбнулась:
– Что взять-то?
Сола не отрывала взгляда от дочерей.
– Посмотри на них, - предложила она. - Я вижу, как блестят твои глаза, когда ты смотришь на моих детей. Я знаю, как ты их любишь.
– Конечно, люблю!
– А своих собственных не хочешь завести? - вопрос проскользнул как бы между прочим. - Собственную семью? Мне кажется, пора.
Падме выпрямилась.
– Я… - она замолчала и попробовала еще раз. - Я… я… знаешь, я сейчас работаю над одним важным делом. Правда, очень-очень важным.
– А после того, как ты сделаешь свое очень-очень важное дело, отыщешь другое, на этот раз очень-очень-очень важное, так? И так же пламенно будешь верить в него. Дело будет касаться Республики и правительства, но вряд ли будет касаться тебя.
– Как ты можешь?!
– Я говорю правду, и ты это знаешь. Когда ты сможешь сделать что-нибудь для себя?
– Я делаю!
– Ты знаешь, о чем я.
Падме с вымученной улыбкой покачала головой. Смотреть на Риоо и Пуху было веселее и легче, чем задумываться над словами старшей сестры.
– Разве жизнь определяется только детьми? - спросила она.
– Вовсе нет, - отмахнулась Сола. - Только все не так. Точнее, не совсем так. Я говорю в широком смысле, сестренка. Ты все свое время тратишь на чужие проблемы, на диспуты, на неурядицы целых планет, обсуждаешь, действительно ли некая торговая гильдия честно ведет дела в той пли иной системе. Ты все силы тратишь на то, чтобы сделать жизнь других лучше.
– Да что в этом плохого?
– А как же твоя жизнь? - голос Солы вдруг стал серьезным. - А как же сама Падме? Никогда не хотела сделать лучше собственную жизнь? Помощь другим приносит тебе удовольствие, это я знаю. Это видно. Ну, а все же ты сама? Ты таешь, что такое любовь, сестричка? А как продолжается мир в детях? Приходила ли тебе хоть однажды мысль об этом? Не пробовала ли ты приостановиться и подумать: что хорошего ты принесешь миру своим незнанием, непониманием, бедностью чувств? Вдруг жизнь твоя недостаточно полна?
Падме хотела резко ответить, что ее жизнь и без того полнее некуда, но прикусила язык. Она смотрела, как ее племянницы возятся на заднем дворе, как они чуть ли не на атомы разбирают бедолагу астродроида, и думала, что слова сестры странным и непонятным образом породили беспокойство, разрушающее спокойствие и уверенность ее личного предназначения.
И впервые за много дней Падме думала не об ответственности и не о голосовании, а слова "Проект создания армии" не могли заглушить хохота девочек.
***
– Слишком близко, - сумрачно сказал Оуэн отцу, пока они обходили ограду фермы.
Надо было проверить, не повредил ли ее недавний ураган. Оуэн подумал, что мать наверняка сказала бы по-другому. Шми предпочла бы сказать так: "не нашалил ли…" Оуэн любил мачеху, но иногда ее манера говорить смущала его. Он чувствовал себя деревенским увальнем рядом с городской красавицей. Молодой человек солидно покачал головой. Все Ларсы сумасшедшие. Отец привел в дом женщину из города, и он сам, Оуэн, собирается предложить Беру стать хозяйкой в их будущем доме.
Его мысли прервал громкий дикий рев. Уже во второй раз, и теперь - гораздо ближе.
Оуэн озадаченно посмотрел на отца. Оба они знали, что банты не разгуливают в их краях сами по себе. Травы в окрестностях одинокой водосборной фермы немного, пастись негде. Но их рев трудно перепутать, да и с кем тут их путать, на пустынной планете? Значит, это не стадо диких бант, а в таком случае… Молодой человек поежился.
– Почему так близко к фермам? - спросил он.
– Мы давно ничего не делали, - откликнулся отец. - Если дать дикому зверю бегать на свободе, он со временем забывает урок.
Оуэн скептически наморщил нос и получил от отца подзатыльник.
– Тускенам постоянно приходится давать уроки хорошего поведения, - сказал Клигг Ларс. - Собираешь народ, выслеживаешь и убиваешь. Те, кто убежит, хорошо запомнит, где находятся границы. Тускены, они точно дикие звери, часто просят твердой руки.
Оуэн не отвечал. Он просто чесал в затылке
– Видишь, как давно им преподавали хорошую трепку? - фыркнул отец. - Ты даже и не помнишь. В этом-то и проблема!
Банта взревел снова.
Клигг оскалился, глядя из-под руки в направлении звука. Звезд на небе было много, да и одно из солнц-близнецов, отстав от товарки, оставило на горизонте быстро гаснущее зарево, но все равно едва ли Ларс что-нибудь разглядел в ночи.
– Пусть Беру побудет у нас, - Клигг махнул рукой и зашагал в сторону дома; ноги утопали в сухом песке по щиколотку.
Оуэн отвлеченно подумал, что неплохо бы разгрести мусор, который принес ураган, и заторопился следом за отцом.
– Вы оба оставайтесь внутри периметра, - наставлял его Клигг. - И держите ружья под рукой.
Оуэн послушно кивнул. Как раз когда они оба добрались до двери, ветер вновь принес тоскливый низкий вопль. Совсем рядом.
– Что стряслось?
Шми задала вопрос, как только мужчины вошли в дом. Должно быть, тоже слышала рев банты. Но Клигг Ларс лишь улыбнулся в ответ.
– Просто песок, - сказал он, - засыпал в нескольких местах сенсоры, выкапывал их, устал…
Он поспешно ретировался к умывальнику.
– Клигг…
Беру смотрела только на Оуэна, но выражение ее круглого лица было такое же тревожное, как и у Шми.
– Что стряслось? - голос ее был эхом голоса Шми
– Да ничего! Правда, совсем ничего…
Но Беру - не Шми, ее словами не успокоишь. Она просто встала у Оуэна на пути, уперев кулаки в бедра.
– Просто возвращается буря, - солгал Клигг от умывальника - Далеко. Может, еще пройдет стороной.
– Далеко, но все же засыпало сенсоры, - уточнила Шми.
Оуэн попытался проскользнуть мимо Беру, но девушка крепко взяла его за руку, развернув к себе лицом. Оуэн приуныл. Он никогда не умел врать, глядя Беру прямо в глаза. Если честно, у него и в других случаях плохо получалось. Он услышал, как отец прочищает горло.
– Это первый порыв ветра, - сказал Оуэн. - Но я думаю, эта буря будет не такой сильной, как считает отец.
– И долго вы намерены нам врать? - внезапно поинтересовалась Беру.
– Что ты там видел, Клигг? - не отстала от нее Шми.
– Ничего, - упорствовал старший Ларс.
– Ладно, тогда что ты там слышал? - Шми слишком хорошо знала мужа, чтобы помнить, как он умеет прятаться за словами.
– Банту я слышал, и больше ничего, - Клигг пошел на попятный.
– И ты считаешь, что это банта тускена, - заявила Шми. - Далеко?
– Кто знает? Ночь, ветер… Может, несколько километров.
– Или?
Клигг вернулся в комнату, остановился перед женой.
– Что ты хочешь от меня, любовь моя? - спросил он, обнимая ее. - Я слышал банту. Я не знаю, сидел ли сверху тускен.
– Но были и другие следы, - вдруг прорвало Оуэна. - Доррс нашел их поодоо. Навалили целую кучу прямо на сенсоры.
– Еды в пустыне сейчас мало, - перебил сына Клигг Ларс. - Вот они и жмутся к фермам.
– Или тускены осмелели и подбираются к домам. И пробуют, как у нас обстоят дела с системами безопасности.
Шми не собиралась быть пророком, но не успела она закончить фразу, как взревела сирена. Где-то кто-то прорвал ограду.
Оуэн схватил лазерное ружье и вместе с отцом выскочил из дома. Шми и Беру жались друг к другу за их спинами.
– Оставайтесь здесь! - приказал им Клигг. - Или возьмите оружие, что ли!
Женщины попятились, и Клигг зигзагом побежал через двор, зная, что сын прикрывает его. Он низко пригнулся, готовый выстрелить во все, что будет напоминать тускена хотя бы отдаленно. Он давно запомнил, что в таких случаях сначала нужно стрелять, а уж потом смотреть - во что.
Но до этого дело не дошло. Они обыскали весь периметр, разве что не просеяли песок, но не нашли ни одного следа.
Этой ночью они спали по очереди, даже во сне не выпуская оружия из рук. А наутро на восточной стороне двора Оуэн отыскал причину сработавшего сигнала тревоги: отпечаток ноги на небольшом участке плотного песка. След был не такой уж и большой и вовсе не принадлежал банте. Его оставила почти человеческая нога, обернутая в мягкую тряпку.
– Надо поговорить с Доррсом и остальными, - объявил Клигг, когда Оуэн показал ему находку. - Собрать народ и загнать зверей обратно в пустыню.
– Бант?
– И их тоже, - Клигг сплюнул на песок.
Оуэн никогда не видел, чтобы отец был так зол.
***
Ну вот, теперь даже в собственном кабинете Падме не чувствовала себя уютно. Ей выделили покои в дворцовом комплексе, но с остальным дворцом комнаты не соединялись. Стол был завален голографическими дисками, официальными документами на твердом носителе, безделушками и прочей чепухой. И над всем этим беспорядком в воздухе висела голографическая таблица: в одной графе абстрактное изображение солдата, в другой - вымпел переговоров. И в той, и в другой - почти поровну голосов.
То есть во время голосования Сенат расколется почти пополам. И теперь все равно, станет Республика создавать регулярную армию или нет. Орден, разумеется, выскажется против, но у них нет права голоса. А жаль. Больше всего уязвляло, что практически все сенаторы будут преследовать собственные цели, весь спектр - от потенциальных контрактов и военных поставок на собственных планетах до банальных взяток. Никто не станет думать о благе Республики. Никто.
А вот Падме решительно стояла на своем: она должна помешать. Точка Республика создавалась на принципе терпимости. В ней десятки тысяч систем, и рас - еще больше. И единственное, что их объединяло - терпимость. Терпимость друг к другу. Единая армия станет не решением проблемы, а наоборот - чем дальше от Корусканта, тем вероятнее ее несанкционированное подавляющее воздействие.
Шум за окном отвлек внимание и заставил выглянуть наружу. Насколько можно было разобрать, какие-то люди дрались между собой, а дворцовая стража пыталась их разнять.
Падме вздрогнула и оглянулась: в дверь кабинета шагнул Панака.
– Просто проверяю, все ли в порядке, сенатор.
С тех пор как она перестала быть королевой, капитан дворцовой стражи добровольно взял на себя обязанности личного телохранителя. По крайней мере, пока Падме находилась на Набу. Сейчас Панаке было уже далеко за сорок, но он сохранил прекрасную форму и, похоже, в рукопашной схватке с легкостью мог побороть любого своего соотечественника. При нем Падме чувствовала себя легко и спокойно.
– А разве за безопасность королевы отвечаешь не ты?
Панака кивнул:
– Там все в порядке.
– Что это за люди? - Падме указала на окно и потасовку за ним.
– Шахтеры,- отрывисто пояснил капитан. - Контрактники. Вас их дела не касаются, сенатор. На самом деле я шел поговорить с вами об обеспечении безопасности вашего возвращения на Корускант.
– До него еще несколько недель.
Панака посмотрел в окно.
– Значит, удастся хорошо подготовиться.
Спорить с упрямым капитаном дворцовой стражи - себе дороже. Все равно лететь придется на корабле, официально приписанном к флоту Набу, и Панака имеет полное право вмешаться. Даже не право, он должен вмешаться. И если говорить правду, его забота радовала Падме, хотя девушка ни за что не призналась бы ему в этом.
Новые крики внизу, во дворе, отвлекли бывшую королеву. Падме поморщилась. Еще одна проблема. Всегда найдется какая-нибудь проблема, просто несчастье какое-то. Может быть, разумным существам просто необходимо создавать трудности себе и окружающим, особенно - когда все хорошо? Может быть, такова их природа? Или сестра все же права?
– Сенатор? - терпеливо напомнил о своем существовании Панака.
– Да?
– Мы должны обсудить вопросы безопасности.
Падме послушно прогнала из головы воспоминания о дворике, нагретой солнцем густой зелени и играющих ребятишках. Раз капитан Панака сказал, что они будут обсуждать вопросы безопасности, значит, сенатору Падме Амидале Наберрие придется обсуждать вопросы безопасности.
***
– Давно надо было перестрелять их всех! - Клигг чуть было не разбил тарелку, с силой поставив ее на стол.
Еще одна ночь прошла под перекличку банта, и теперь уже никто из четверых обитателей фермы Ларсов не сомневался, что пришли тускены. Народ песка прятался где-то поблизости, наверное даже сейчас наблюдая за огнями в доме.
– Они - звери, дикие звери! - продолжал бушевать хозяин. - Надо сообщить властям в Мос Айсли, пусть уничтожат этих вредителей! И вонючих йавов туда же!
Шми со вздохом погладила мужа по руке.
– А йавы тебе чем не пришлись? - спросила она. - Они нам помогают.
– Что ты за них заступаешься? - взревел Клигг; Шми испуганно отдернула руку. - Прости. Ладно, йавов пусть не трогают. Только тускенов. Они - всего лишь дикие звери, - упрямо повторил он. - Они крадут и убивают. От них добра не жди.
– Пусть только сунутся, - поддержал отца Оуэн. - Не многие из них вернутся в пустыню.
Клигг одобрительно кивнул.
Они попытались доесть ужин, но каждый раз, когда неподалеку взревывал банта, все вздрагивали Руки сами тянулись к оружию.
– Слушайте, - вдруг произнесла Шми.
Все насторожились, но, сколько бы ни напрягали слух, никто ничего не услышал. Снаружи выл только ветер, банта молчали
– Может, они просто проходили мимо? - высказала предположение Шми, когда убедилась, что все остальные слышали то же, что и она: тишину - Кочевали в другой район пустыни и просто проходили мимо?
– Завтра утром сходим к Доррсам, - постановил Клигг. - Соберем фермеров, да и в Мос Айсли следует сообщить.
Он посмотрел на жену и кивнул.
– На всякий случай, - добавил он.
– Утром, - согласился с отцом Оуэн.
***
На рассвете, прежде чем уйти, мужчины осмотрели ограду и плотно позавтракали. Шми приготовила им еду и пошла к влагоуловителям - собрать грибов, как делала каждое утро. Они намеревались встретить ее по дороге на ферму Доррсов, но нашли только следы.
Цепочку следов Шми прерывали другие. Множество ног, обутых в мягкие опорки.
И тогда Клигг Ларс, самый сильный и сдержанный человек, какого только знали в этом краю, опустился в песок на колени и заплакал.
– Нам придется пойти за ней, папа, - сказал у него за спиной уверенный голос.
Клигг поднял голову и не смог отыскать на лице сына былого простодушия. Рядом с ним стоил взрослый мужчина.
– Мама жива, - со странным, почти неестественным спокойствием сказал Оуэн. - И мы не можем оставить ее тускенам.
Клигг вытер слезы, те, которые не успел высушить ветер. Потом мрачно кивнул.
– Свяжись с соседними фермами, - сказал он.
Глава 3
– Вон они! - раздался крик.
Шольх Доррс указывал вперед, второй рукой управляя гравициклом так ловко, словно всю жизнь просидел в седле.
Проследив его жест, остальные увидели цель: клубы пыли, которые поднимали банты. В реве моторов и призывах к возмездию фермеры, разозленные как никогда, помчались в погоню Клигг Ларс, пригнувшись к рулю, зло скалил зубы и рычал, словно просил машину лететь еще быстрее. Да, Клигг хотел поскорее оказаться в самой гуще схватки, чтобы взять тускенов за глотки.
Уже были видны и банты, и их закутанные в тряпки долговязые всадники.
Раздался еще один вопль.
Только на этот раз не ярости, а ужаса.
Никому и в голову не пришла мысль о засаде: до тех самых пор, пока первые гравициклы не миновали туго натянутую - почти невидимую на такой скорости проволоку, а их обезглавленные наездники не рухнули на песок. Остальные попытались затормозить, кое-кто не справился с машиной и тоже оказался поверженным. Клигг понял, что едва ли сумеет вовремя остановиться, поэтому он просто встал ногами на седло и прыгнул. Освободившийся от седока гравицикл под острым углом ушел в небо.
На одну ногу словно плеснули кипятком, и в следующий миг Ларс растянулся на земле. Мир заволокла кровавая дымка. Куда бы он не повернул голову, всюду видел лишь тяжелые сапоги кочевников и обутые в ботинки ноги фермеров. Еще ему показалось, что он слышит голос сына, Оуэн звал его, только непонятно, с какой стороны. В ушах звенело.
Над самым лицом промелькнул край пыльного, пропахшего потом и мускусом балахона, Ларс наугад махнул рукой, зацепил ногу пробегавшего мимо тускена. Тот споткнулся, но не растерялся. Мгновенно развернувшись, кочевник по короткой дуге опустил на врага тяжелый топор. Клигг был так зол, что на этот раз даже не понял, больно ему или нет. Он держал ногу тускена мертвой хваткой. Тот попытался вырваться. Ларс не отпускал. Кочевник еще раз дернулся в сторону, поднимая над головой оружие. Фермер приподнялся и из последних сил ударил его. Тускен упал.
В общем гаме трудно было разобрать отдельные голоса. И люди, и тускены кричали совершенно одинаково. Ларс не вслушивался, сжимая горло ненавистного врага. Ему показалось мало, он ударил тускена головой о землю, не отпуская горла. Он бил и бил, пока кочевник не перестал сопротивляться.
– Отец!
Крик вернул его к реальности. Ларс разжал руки, тускен остался лежать неподвижно. Клигг оглянулся и увидел, что Оуэн схватился врукопашную с другим разбойником. Фермер хотел поспешить на помощь и…
… сильно ударился о землю. Он недоуменно извернулся, сжав кулак, ожидая, что тускен не настолько мертв, насколько казался, но увидел совсем другое. Человек Песка лежал там, где упал, а подвело Ларса его собственное тело.
Только сейчас Клигг сообразил: кровь, которая быстро впитывалась в песок, его собственная. Он недоуменно моргнул, разглядывая отсеченную конечность - та валялась неподалеку от упавшего гравицикла. Клигг потянулся к ней.
Мимо, обдав Ларса горячим воздухом и запахом нагретого металла, пролетел гравицикл. Кто-то из фермеров спасался бегством. Ларс закричал ему вслед и не услышал собственного голоса. Накатила новая волна жара, еще одна тень перекрыла солнце, но на этот раз гравицикл остановился. Клигг поднял руки. Он успел схватиться за раму, но заползти в седло не успел - машина резво взяла с места.
– Держись, отец! - прокричал ему водитель, не оборачиваясь.
И Клигг Ларс держался. С тем же упрямством, с каким управлялся на ферме в тяжелые времена, с той же решительностью, с какой отвоевывал у пустыни капли воды, Клигг Ларс держался. За всю прошлую жизнь ему не доводилось участвовать в такой гонке, но он держался.
Ради Шми, ради единственного шанса на ее спасение.
Он не знал, сколько прошло времени, когда Оуэн остановил гравицикл и спрыгнул на землю. И как Оуэн наскоро останавливал хлещущую из обрубка ноги кровь и перевязывал рану, Ларс не видел, потому что к тому времени уже потерял сознание.
Оуэн Ларс пристроил отца поудобнее, вновь сел в седло и погнал машину к дому Надо было поскорее доставить раненого на ферму. Поэтому он не стал обращать внимания, что кроме него поле битвы покинули еще два или три флаера и что он больше не слышит звуков двигателей. Он не стал думать, сколько соседей и друзей остались в небольшой лощине. Он вообще ни о чем не думал, кроме скорости и самого короткого пути домой.
– Дурные новости, - прокомментировал капитан Панака.
– Мы все время подозревали, что Граф Дуку и его приспешники станут заигрывать с Торговой Федерацией и гильдиями, - Амидала с трудом сдерживалась, сожалея о том, что лицо ее не было закрыто спасительной ритуальной маской.
Было бы значительно легче.
Панака пришел не один, он привел с собой племянника, чтобы тот мог подробнее доложить о союзе Федерации и сепаратистов.
– Вице-король Ганрой - прирожденный оппортунист, - продолжала сенатор, расхаживая по кабинету. - Оппортунист во всех смыслах. Он пойдет на что угодно, лишь бы набить карман. Он верен только кошельку. Должно быть, Дуку поманил его прибыльными контрактами или освобождением от пошлин. Немало планет оставил вице-король плавать в пространстве мертвым голым камнем. И очень даже возможно, что Дуку предложил Федерации абсолютный контроль над доходными рынками.
– Меня больше тревожит, как это скажется на вашей судьбе, сенатор, - вновь вступил Панака. - Сепаратисты не боятся запачкать руки кровью. В Галактике настоящая эпидемия заказных убийств.
– А разве Граф Дуку и сепаратисты не считают сенатора чуть ли не основным союзником? - удивился его племянник.
Обычно капитан Тайфо предпочитал молчать. Но сейчас был просто неестественно оживлен и мгновенно привлек к себе внимание. Тайфо смутился, отчего его темное, как и у дяди, лицо стало почти черным. Но, как оказалось, сегодня не только он решил изменить традициям. Выдержка изменила и бывшей королеве.
– Я не могу считать себя другом тому, кто раскалывает Республику! - вспылила Амидала.
Эмоциональная вспышка повисла в воздухе.
За несколько лет на сенаторском посту Амидала продемонстрировала такое служебное рвение и фанатическую приверженность Республики, что удивила многих. Особенно тех, кто помнил ее первую речь в Сенате. Некоторые полагали, что сенатор от Набу в силу своих юношеских убеждений действительно верит, будто красота правительственной системы проявляется во внутреннем стремлении к улучшению.
Тайфо склонился в почтительном поклоне. Он был немного ниже дяди, но скроен так же. Временами казалось, будто могучие мышцы вот-вот разорвут униформу по швам. Черная повязка, закрывающая левый глаз, который капитан потерял десять лет назад во время сражения с дроидами Торговой Федерации, по мнению многих дам, придавала Тайфо загадочный и дикий вид. Панака гордился племянником.
– Никто не хотел оскорблять вас, сенатор. Но вы твердо декларируете, что переговоры действеннее силы. Разве сепаратисты с вами не согласны?
Амидала уже держала себя в руках. Обошлось без жертв.
– Судя по докладам, Граф Дуку связался с Нуте Ганроем, - напомнил Панака, вклиниваясь между спорщиками. - А это значит, что нам следует усилить меры безопасности. Жизнь сенатора под угрозой…
– Прекратите говорить так, будто меня здесь нет! - вновь взорвалась бывшая королева.
Начальник дворцовой стражи даже не моргнул.
– Когда речь идет о безопасности, сенатор, вас здесь нет, - беспристрастно отрезал он. - По крайней мере, вашего голоса слышно быть не должно. Мой племянник отвечает передо мной, не надо ему мешать. Примите к сведению и выполняйте его требования.
Панака церемонно поклонился и ушел, лишив Амидалу возможности немедленно сделать ему выговор. Тем более что Панака был прав. Бывшая королева повернулась к Тайфо.
– Мы будем бдительны, сенатор, - заверил ее молодой капитан.
Амидала покусала губу.
– У меня есть обязанности, - объявила она, - и они требуют, чтобы я вернулась на Корускант.
Все-таки один плюс в отречении (вернее, в официальной отставке) от престола был. Не требовалось постоянно следить за своим настроением и выражением лица.
– У меня тоже есть обязанности, - откликнулся капитан.
Как и дядя, он поклонился и вышел.
К своему собственному удивлению, Падме Амидала Наберрие не стала кидать ему вслед каменное пресс-папье. Она просто вздохнула. Вот и еще один плюс, сказала она себе. У сенатора меньше ограничений. И все-таки интересно, прислушается ли она когда-нибудь к словам старшей сестры? И почему ей так хочется, чтобы Сола оказалась права? Невероятно, она уже целых две недели не видела ни родителей, ни сестры, ни ее девочек…
Время неотвратимо текло мимо нее.
– На этом драндулете я никогда не догоню тускенов! - протестующее взревел Клигг Ларс во всю силу своих легких, пока сын и будущая невестка помогали ему пристроить обрубок ноги и самому поудобнее усесться в репульсационном кресле, которое Оуэн сконструировал специально для отца.
Трудно было сказать, что больше злило Ларса.
– Папа, тускены давно ушли, - негромко сказал отцу Оуэн, поглаживая его по широкому плечу. - Не хочешь пользоваться протезом, будешь ездить в кресле.
– Делаешь из меня какого-то полудроида, - буркнул в ответ Клигг. - По мне, и так сойдет. Надо собрать еще людей, - голос Клигга зазвенел от боли и ярости. - Ты отправишься в Мос Айсли за подмогой. А Беру пусть идет по фермам…
– Из Мос Айсли никого не пришлют, - честно сказал Оуэн, нагибаясь, чтобы заглянуть отцу в лицо. - А фермам понадобится не один год, чтобы оправиться после сражения. Слишком многих мы потеряли…
– Как ты можешь так говорить, когда твоя мать в плену? - вновь взревел Клигг, отталкивая сына, словно тот был предателем.
Оуэн вздохнул, но не отвернулся.
– Прошло почти две недели, как ее забрали, - сумрачно сказал он. - Давай будем реалистами, папа.
Он не стал уточнять. Клигг Ларс, который отлично знал повадки тускенов, понял сына и так. Яростный взгляд погас, мощные плечи поникли, словно из фермера, как воздух, разом вышла вся сила.
– Ее нет, - прошептал калека. - Ее больше нет.
Негромко заплакала Беру.
Оуэну тоже хотелось плакать. Но чтобы выстояли опустошенный потерей отец и убитая горем невеста, кто-то должен стать камнем.
Шольх Доррс указывал вперед, второй рукой управляя гравициклом так ловко, словно всю жизнь просидел в седле.
Проследив его жест, остальные увидели цель: клубы пыли, которые поднимали банты. В реве моторов и призывах к возмездию фермеры, разозленные как никогда, помчались в погоню Клигг Ларс, пригнувшись к рулю, зло скалил зубы и рычал, словно просил машину лететь еще быстрее. Да, Клигг хотел поскорее оказаться в самой гуще схватки, чтобы взять тускенов за глотки.
Уже были видны и банты, и их закутанные в тряпки долговязые всадники.
Раздался еще один вопль.
Только на этот раз не ярости, а ужаса.
Никому и в голову не пришла мысль о засаде: до тех самых пор, пока первые гравициклы не миновали туго натянутую - почти невидимую на такой скорости проволоку, а их обезглавленные наездники не рухнули на песок. Остальные попытались затормозить, кое-кто не справился с машиной и тоже оказался поверженным. Клигг понял, что едва ли сумеет вовремя остановиться, поэтому он просто встал ногами на седло и прыгнул. Освободившийся от седока гравицикл под острым углом ушел в небо.
На одну ногу словно плеснули кипятком, и в следующий миг Ларс растянулся на земле. Мир заволокла кровавая дымка. Куда бы он не повернул голову, всюду видел лишь тяжелые сапоги кочевников и обутые в ботинки ноги фермеров. Еще ему показалось, что он слышит голос сына, Оуэн звал его, только непонятно, с какой стороны. В ушах звенело.
Над самым лицом промелькнул край пыльного, пропахшего потом и мускусом балахона, Ларс наугад махнул рукой, зацепил ногу пробегавшего мимо тускена. Тот споткнулся, но не растерялся. Мгновенно развернувшись, кочевник по короткой дуге опустил на врага тяжелый топор. Клигг был так зол, что на этот раз даже не понял, больно ему или нет. Он держал ногу тускена мертвой хваткой. Тот попытался вырваться. Ларс не отпускал. Кочевник еще раз дернулся в сторону, поднимая над головой оружие. Фермер приподнялся и из последних сил ударил его. Тускен упал.
В общем гаме трудно было разобрать отдельные голоса. И люди, и тускены кричали совершенно одинаково. Ларс не вслушивался, сжимая горло ненавистного врага. Ему показалось мало, он ударил тускена головой о землю, не отпуская горла. Он бил и бил, пока кочевник не перестал сопротивляться.
– Отец!
Крик вернул его к реальности. Ларс разжал руки, тускен остался лежать неподвижно. Клигг оглянулся и увидел, что Оуэн схватился врукопашную с другим разбойником. Фермер хотел поспешить на помощь и…
… сильно ударился о землю. Он недоуменно извернулся, сжав кулак, ожидая, что тускен не настолько мертв, насколько казался, но увидел совсем другое. Человек Песка лежал там, где упал, а подвело Ларса его собственное тело.
Только сейчас Клигг сообразил: кровь, которая быстро впитывалась в песок, его собственная. Он недоуменно моргнул, разглядывая отсеченную конечность - та валялась неподалеку от упавшего гравицикла. Клигг потянулся к ней.
Мимо, обдав Ларса горячим воздухом и запахом нагретого металла, пролетел гравицикл. Кто-то из фермеров спасался бегством. Ларс закричал ему вслед и не услышал собственного голоса. Накатила новая волна жара, еще одна тень перекрыла солнце, но на этот раз гравицикл остановился. Клигг поднял руки. Он успел схватиться за раму, но заползти в седло не успел - машина резво взяла с места.
– Держись, отец! - прокричал ему водитель, не оборачиваясь.
И Клигг Ларс держался. С тем же упрямством, с каким управлялся на ферме в тяжелые времена, с той же решительностью, с какой отвоевывал у пустыни капли воды, Клигг Ларс держался. За всю прошлую жизнь ему не доводилось участвовать в такой гонке, но он держался.
Ради Шми, ради единственного шанса на ее спасение.
Он не знал, сколько прошло времени, когда Оуэн остановил гравицикл и спрыгнул на землю. И как Оуэн наскоро останавливал хлещущую из обрубка ноги кровь и перевязывал рану, Ларс не видел, потому что к тому времени уже потерял сознание.
Оуэн Ларс пристроил отца поудобнее, вновь сел в седло и погнал машину к дому Надо было поскорее доставить раненого на ферму. Поэтому он не стал обращать внимания, что кроме него поле битвы покинули еще два или три флаера и что он больше не слышит звуков двигателей. Он не стал думать, сколько соседей и друзей остались в небольшой лощине. Он вообще ни о чем не думал, кроме скорости и самого короткого пути домой.
***
– Дурные новости, - прокомментировал капитан Панака.
– Мы все время подозревали, что Граф Дуку и его приспешники станут заигрывать с Торговой Федерацией и гильдиями, - Амидала с трудом сдерживалась, сожалея о том, что лицо ее не было закрыто спасительной ритуальной маской.
Было бы значительно легче.
Панака пришел не один, он привел с собой племянника, чтобы тот мог подробнее доложить о союзе Федерации и сепаратистов.
– Вице-король Ганрой - прирожденный оппортунист, - продолжала сенатор, расхаживая по кабинету. - Оппортунист во всех смыслах. Он пойдет на что угодно, лишь бы набить карман. Он верен только кошельку. Должно быть, Дуку поманил его прибыльными контрактами или освобождением от пошлин. Немало планет оставил вице-король плавать в пространстве мертвым голым камнем. И очень даже возможно, что Дуку предложил Федерации абсолютный контроль над доходными рынками.
– Меня больше тревожит, как это скажется на вашей судьбе, сенатор, - вновь вступил Панака. - Сепаратисты не боятся запачкать руки кровью. В Галактике настоящая эпидемия заказных убийств.
– А разве Граф Дуку и сепаратисты не считают сенатора чуть ли не основным союзником? - удивился его племянник.
Обычно капитан Тайфо предпочитал молчать. Но сейчас был просто неестественно оживлен и мгновенно привлек к себе внимание. Тайфо смутился, отчего его темное, как и у дяди, лицо стало почти черным. Но, как оказалось, сегодня не только он решил изменить традициям. Выдержка изменила и бывшей королеве.
– Я не могу считать себя другом тому, кто раскалывает Республику! - вспылила Амидала.
Эмоциональная вспышка повисла в воздухе.
За несколько лет на сенаторском посту Амидала продемонстрировала такое служебное рвение и фанатическую приверженность Республики, что удивила многих. Особенно тех, кто помнил ее первую речь в Сенате. Некоторые полагали, что сенатор от Набу в силу своих юношеских убеждений действительно верит, будто красота правительственной системы проявляется во внутреннем стремлении к улучшению.
Тайфо склонился в почтительном поклоне. Он был немного ниже дяди, но скроен так же. Временами казалось, будто могучие мышцы вот-вот разорвут униформу по швам. Черная повязка, закрывающая левый глаз, который капитан потерял десять лет назад во время сражения с дроидами Торговой Федерации, по мнению многих дам, придавала Тайфо загадочный и дикий вид. Панака гордился племянником.
– Никто не хотел оскорблять вас, сенатор. Но вы твердо декларируете, что переговоры действеннее силы. Разве сепаратисты с вами не согласны?
Амидала уже держала себя в руках. Обошлось без жертв.
– Судя по докладам, Граф Дуку связался с Нуте Ганроем, - напомнил Панака, вклиниваясь между спорщиками. - А это значит, что нам следует усилить меры безопасности. Жизнь сенатора под угрозой…
– Прекратите говорить так, будто меня здесь нет! - вновь взорвалась бывшая королева.
Начальник дворцовой стражи даже не моргнул.
– Когда речь идет о безопасности, сенатор, вас здесь нет, - беспристрастно отрезал он. - По крайней мере, вашего голоса слышно быть не должно. Мой племянник отвечает передо мной, не надо ему мешать. Примите к сведению и выполняйте его требования.
Панака церемонно поклонился и ушел, лишив Амидалу возможности немедленно сделать ему выговор. Тем более что Панака был прав. Бывшая королева повернулась к Тайфо.
– Мы будем бдительны, сенатор, - заверил ее молодой капитан.
Амидала покусала губу.
– У меня есть обязанности, - объявила она, - и они требуют, чтобы я вернулась на Корускант.
Все-таки один плюс в отречении (вернее, в официальной отставке) от престола был. Не требовалось постоянно следить за своим настроением и выражением лица.
– У меня тоже есть обязанности, - откликнулся капитан.
Как и дядя, он поклонился и вышел.
К своему собственному удивлению, Падме Амидала Наберрие не стала кидать ему вслед каменное пресс-папье. Она просто вздохнула. Вот и еще один плюс, сказала она себе. У сенатора меньше ограничений. И все-таки интересно, прислушается ли она когда-нибудь к словам старшей сестры? И почему ей так хочется, чтобы Сола оказалась права? Невероятно, она уже целых две недели не видела ни родителей, ни сестры, ни ее девочек…
Время неотвратимо текло мимо нее.
***
– На этом драндулете я никогда не догоню тускенов! - протестующее взревел Клигг Ларс во всю силу своих легких, пока сын и будущая невестка помогали ему пристроить обрубок ноги и самому поудобнее усесться в репульсационном кресле, которое Оуэн сконструировал специально для отца.
Трудно было сказать, что больше злило Ларса.
– Папа, тускены давно ушли, - негромко сказал отцу Оуэн, поглаживая его по широкому плечу. - Не хочешь пользоваться протезом, будешь ездить в кресле.
– Делаешь из меня какого-то полудроида, - буркнул в ответ Клигг. - По мне, и так сойдет. Надо собрать еще людей, - голос Клигга зазвенел от боли и ярости. - Ты отправишься в Мос Айсли за подмогой. А Беру пусть идет по фермам…
– Из Мос Айсли никого не пришлют, - честно сказал Оуэн, нагибаясь, чтобы заглянуть отцу в лицо. - А фермам понадобится не один год, чтобы оправиться после сражения. Слишком многих мы потеряли…
– Как ты можешь так говорить, когда твоя мать в плену? - вновь взревел Клигг, отталкивая сына, словно тот был предателем.
Оуэн вздохнул, но не отвернулся.
– Прошло почти две недели, как ее забрали, - сумрачно сказал он. - Давай будем реалистами, папа.
Он не стал уточнять. Клигг Ларс, который отлично знал повадки тускенов, понял сына и так. Яростный взгляд погас, мощные плечи поникли, словно из фермера, как воздух, разом вышла вся сила.
– Ее нет, - прошептал калека. - Ее больше нет.
Негромко заплакала Беру.
Оуэну тоже хотелось плакать. Но чтобы выстояли опустошенный потерей отец и убитая горем невеста, кто-то должен стать камнем.