Страница:
— Ну, со мной у него ничего не получится.
— Не хорохорься, Кейт Макиннон. Я тебя знаю. — Лиз нахмурилась. — Пойми, эти подонки все время ищут, на ком бы воплотить свои жестокие фантазии… они очень любят играть и…
— Посмотрим, кто кого. Я ведь тоже умею охотиться. — Кейт решительно сцепила пальцы.
— Ты собираешься гоняться за преступником в модельных туфлях с высокими каблуками?
— Это ерунда. Туфли можно сменить.
— Кейт, мне хочется, чтобы ты продолжала заниматься искусством.
— Я не говорю, что из-за этого собираюсь бросить искусство… и все остальное. . Но так уже сложилось, Лиз. И мне от этого никуда не деться. К тому же не исключено, что этот маньяк имеет отношение к миру искусства. Пока я ничего определенного не знаю, но интуиция подсказывает: тут что-то есть. — Кейт улыбнулась и погладила руку подруги. — Не беспокойся, Лиз. Я встречусь с Тейпелл. Сегодня же.
Здание в форме куба из красного кирпича, отдаленно напоминающее храм индейцев майя, навевало некоторые воспоминания. Став детективом, Кейт Макиннон, коп из Астории, посещала здесь семинары психолога-криминалиста по патологии детей, склонных к побегам из дома. А вообще-то на этой площади, которую знают все полицейские страны, она бывала не часто. Дальше стояло внушающее трепет здание уголовного суда, соединенное арочным проходом с городским советом — там вообще проходов было множество, целый лабиринт, — и вокруг полицейские машины. Казалось, на комплекс надели своеобразное ожерелье неправильной формы, которое поблескивало на солнце хромированными деталями.
Вестибюль напоминал кадры из пропагандистского фильма Лени Рифеншталь[27]: флаги, знамена, бюсты и статуи, лозунги, среди которых доминировал главный: «НАШ ДЕВИЗ — ВЕЖЛИВОСТЬ, ВНИМАТЕЛЬНОСТЬ, УВАЖЕНИЕ К ЛИЧНОСТИ И ПРОФЕССИОНАЛИЗМ». И несметное количество охраны.
Кейт вздохнула и двинулась вперед. Через металлоискатель пришлось проходить дважды — звон вызывали ключи и зажигалка «Зиппо», — и вот наконец лифт.
Кейт выложила, на стол перед Тейпелл фотографию Элены на выпускном вечере (с закрашенными глазами), коллаж «Мадонны с младенцем» и его фрагменты, увеличенные в галерее Мерта, а также полароидный снимок с картиной Итана Стайна.
Постучала пальцем по первой фотографии.
— Вот это я получила перед убийством Элены Соланы. Нет, после. Я хочу сказать, что Элена в тот момент уже была мертва, но я этого еще не знала.
— Каким образом вы это получили?
— Не знаю. Думаю, подбросили. Она оказалась у меня в сумке.
Тейпелл вскинула брови.
— Но коллаж был доставлен ко мне в квартиру в конверте, все честь по чести. Увеличения сделаны с него. Это запрестольный образ из католического храма, очевидно, похищенный. Он мог принадлежать Биллу Пруитту.
Тейпелл хмуро рассматривала увеличенные фрагменты.
— Уильям Пруитт? Эта вещь похищена у него?
— Да. Но возможно, он, в свою очередь, ее тоже похитил. Хм… лучше сказать так: не исключено, что он купил эту вещь, зная, что она краденая.
— Вы в этом уверены, Кейт?
— Пока нет, но интуиция мне подсказывает, что это именно так. — Кейт сделала глубокий вдох. — Что я хочу сказать… значит, у Пруитта в коллекции был этот запрестольный образ, а теперь им владеет его убийца. — Она вытряхнула из пачки сигарету.
— У нас не курят, — произнесла Тейпелл.
Кейт скомкала сигарету и бросила в мусорную корзину.
— Полароидный снимок я получила сегодня утром. На нем изображена одна из картин Итана Стайна, которого вчера убили.
— Каким образом вы получили это… полароидный снимок, я имею в виду?
— Он был вложен в утреннюю газету.
— Боже правый! — Тейпелл покачала головой. — Значит, что же получается — убийца, а возможно, их трое, пытается установить с вами контакт? Невероятно.
— Вы правы, невероятно.
— Я рада, что и вы так считаете.
— Я считаю невероятным, что это были три разных преступника.
Тейпелл усмехнулась:
— Кейт, вам хорошо известно, что серийных убийц обычно отличает почерк. Я хочу сказать, что эти три убийства совершены абсолютно разными способами. Где же логика?
— Способы разные, это верно. Но между жертвами определенно существует связь. Вот посмотрите: Элена Солана и Итан Стайн были художниками, а Билл Пруитт — президент совета Музея современного искусства. Так что все три злодеяния вполне мог совершить один преступник. И докопаться до этой связи между жертвами может также какой-нибудь дотошный репортер.
— Господи, Кейт. — Тейпелл напряглась. — Неужели это действительно серийный маньяк? Просто не верится.
Кейт посмотрела в упор на шефа полиции.
— Клэр, нужно срочно что-то предпринимать. Он уже убил троих и все время подбрасывает мне информацию…
— Вы правы, нужно действовать. И прежде всего обеспечить вас круглосуточной охраной.
Тейпелл встала и прошлась по просторному кабинету. Ей очень не хотелось верить в то, что говорила Кейт, но в прошлом эту красавицу детектива интуиция действительно никогда не подводила.
— А что считают ваши детективы, которые ведут расследование? — спросила Кейт.
Тейпелл подошла к столу.
— Пока у них мало фактического материала. Зацепиться абсолютно не за что. Кстати, насильственная смерть Пруитта пока не доказана.
— Послушайте, Клэр, мне нужно ознакомиться с материалами всех этих дел. Прошу вас, включите меня в состав следственной группы. Например… в качестве консультанта. У меня предчувствие, что этот псих еще преподнесет нам сюрпризы.
Тейпелл тяжело вздохнула и опустилась в кресло.
— Значит, все-таки серийный убийца… — Она снова вздохнула. — Ладно, я дам указание, чтобы вас ознакомили с материалами дел.
13
14
— Не хорохорься, Кейт Макиннон. Я тебя знаю. — Лиз нахмурилась. — Пойми, эти подонки все время ищут, на ком бы воплотить свои жестокие фантазии… они очень любят играть и…
— Посмотрим, кто кого. Я ведь тоже умею охотиться. — Кейт решительно сцепила пальцы.
— Ты собираешься гоняться за преступником в модельных туфлях с высокими каблуками?
— Это ерунда. Туфли можно сменить.
— Кейт, мне хочется, чтобы ты продолжала заниматься искусством.
— Я не говорю, что из-за этого собираюсь бросить искусство… и все остальное. . Но так уже сложилось, Лиз. И мне от этого никуда не деться. К тому же не исключено, что этот маньяк имеет отношение к миру искусства. Пока я ничего определенного не знаю, но интуиция подсказывает: тут что-то есть. — Кейт улыбнулась и погладила руку подруги. — Не беспокойся, Лиз. Я встречусь с Тейпелл. Сегодня же.
Здание в форме куба из красного кирпича, отдаленно напоминающее храм индейцев майя, навевало некоторые воспоминания. Став детективом, Кейт Макиннон, коп из Астории, посещала здесь семинары психолога-криминалиста по патологии детей, склонных к побегам из дома. А вообще-то на этой площади, которую знают все полицейские страны, она бывала не часто. Дальше стояло внушающее трепет здание уголовного суда, соединенное арочным проходом с городским советом — там вообще проходов было множество, целый лабиринт, — и вокруг полицейские машины. Казалось, на комплекс надели своеобразное ожерелье неправильной формы, которое поблескивало на солнце хромированными деталями.
Вестибюль напоминал кадры из пропагандистского фильма Лени Рифеншталь[27]: флаги, знамена, бюсты и статуи, лозунги, среди которых доминировал главный: «НАШ ДЕВИЗ — ВЕЖЛИВОСТЬ, ВНИМАТЕЛЬНОСТЬ, УВАЖЕНИЕ К ЛИЧНОСТИ И ПРОФЕССИОНАЛИЗМ». И несметное количество охраны.
Кейт вздохнула и двинулась вперед. Через металлоискатель пришлось проходить дважды — звон вызывали ключи и зажигалка «Зиппо», — и вот наконец лифт.
Кейт выложила, на стол перед Тейпелл фотографию Элены на выпускном вечере (с закрашенными глазами), коллаж «Мадонны с младенцем» и его фрагменты, увеличенные в галерее Мерта, а также полароидный снимок с картиной Итана Стайна.
Постучала пальцем по первой фотографии.
— Вот это я получила перед убийством Элены Соланы. Нет, после. Я хочу сказать, что Элена в тот момент уже была мертва, но я этого еще не знала.
— Каким образом вы это получили?
— Не знаю. Думаю, подбросили. Она оказалась у меня в сумке.
Тейпелл вскинула брови.
— Но коллаж был доставлен ко мне в квартиру в конверте, все честь по чести. Увеличения сделаны с него. Это запрестольный образ из католического храма, очевидно, похищенный. Он мог принадлежать Биллу Пруитту.
Тейпелл хмуро рассматривала увеличенные фрагменты.
— Уильям Пруитт? Эта вещь похищена у него?
— Да. Но возможно, он, в свою очередь, ее тоже похитил. Хм… лучше сказать так: не исключено, что он купил эту вещь, зная, что она краденая.
— Вы в этом уверены, Кейт?
— Пока нет, но интуиция мне подсказывает, что это именно так. — Кейт сделала глубокий вдох. — Что я хочу сказать… значит, у Пруитта в коллекции был этот запрестольный образ, а теперь им владеет его убийца. — Она вытряхнула из пачки сигарету.
— У нас не курят, — произнесла Тейпелл.
Кейт скомкала сигарету и бросила в мусорную корзину.
— Полароидный снимок я получила сегодня утром. На нем изображена одна из картин Итана Стайна, которого вчера убили.
— Каким образом вы получили это… полароидный снимок, я имею в виду?
— Он был вложен в утреннюю газету.
— Боже правый! — Тейпелл покачала головой. — Значит, что же получается — убийца, а возможно, их трое, пытается установить с вами контакт? Невероятно.
— Вы правы, невероятно.
— Я рада, что и вы так считаете.
— Я считаю невероятным, что это были три разных преступника.
Тейпелл усмехнулась:
— Кейт, вам хорошо известно, что серийных убийц обычно отличает почерк. Я хочу сказать, что эти три убийства совершены абсолютно разными способами. Где же логика?
— Способы разные, это верно. Но между жертвами определенно существует связь. Вот посмотрите: Элена Солана и Итан Стайн были художниками, а Билл Пруитт — президент совета Музея современного искусства. Так что все три злодеяния вполне мог совершить один преступник. И докопаться до этой связи между жертвами может также какой-нибудь дотошный репортер.
— Господи, Кейт. — Тейпелл напряглась. — Неужели это действительно серийный маньяк? Просто не верится.
Кейт посмотрела в упор на шефа полиции.
— Клэр, нужно срочно что-то предпринимать. Он уже убил троих и все время подбрасывает мне информацию…
— Вы правы, нужно действовать. И прежде всего обеспечить вас круглосуточной охраной.
Тейпелл встала и прошлась по просторному кабинету. Ей очень не хотелось верить в то, что говорила Кейт, но в прошлом эту красавицу детектива интуиция действительно никогда не подводила.
— А что считают ваши детективы, которые ведут расследование? — спросила Кейт.
Тейпелл подошла к столу.
— Пока у них мало фактического материала. Зацепиться абсолютно не за что. Кстати, насильственная смерть Пруитта пока не доказана.
— Послушайте, Клэр, мне нужно ознакомиться с материалами всех этих дел. Прошу вас, включите меня в состав следственной группы. Например… в качестве консультанта. У меня предчувствие, что этот псих еще преподнесет нам сюрпризы.
Тейпелл тяжело вздохнула и опустилась в кресло.
— Значит, все-таки серийный убийца… — Она снова вздохнула. — Ладно, я дам указание, чтобы вас ознакомили с материалами дел.
13
Теперь одну стену домашнего кабинета Кейт занимала пробковая доска, за которую она выложила сотню баксов. Другая сотня пошла парню, который доставил ее из магазина и прикрепил на стену. Конечно, Кейт могла сделать это сама, но деньги для того и нужны, чтобы их тратить.
За несколько минут Кейт ухитрилась пришпилить туда всю свою коллекцию. Жутковатую фотографию Елены с закрашенными глазами, коллаж «Мадонны с младенцем», увеличенные фрагменты, сделанные в галерее Мерта, и полароидный снимок.
Она действовала так, как привыкла в Астории. Фотографии, а также любые вещественные доказательства — все это крепилось кнопками к доске. Ей было необходимо постоянно их видеть. Стимулировало к размышлению.
Кейт вспомнила стену в своем кабинете в Астории, фотографии пропавших детей — такие милые юные лица! — и сосредоточилась на экспонатах своей недавней коллекции. На первый взгляд никакой связи между ними не было, и все же…
Кейт открыла коричневую картонную папку. Досталa три серых скоросшивателя с символикой полицейского управления Нью-Йорка. Потрогала первый. Надписей на скоросшивателях не было, а жаль. Она бы предпочла первым открыть дело кого-нибудь другого, не Элены. Ощущая, как подступает знакомое состояние начала охоты, когда в крови интенсивно пульсирует адреналин, а все чувства обостряются до предела, Кейт наконец решилась и раскрыла скоросшиватель.
Надпись на титульном листе гласила: «УИЛЬЯМ М. ПРУИТТ».
Согласно заключению токсиколога, в желудке Пруитта обнаружена крепкая смесь наркотиков и алкоголя. У Пруитта? Уж что-что, а наркотики Кейт никогда бы не заподозрила. Может быть, он утонул в ванне из-за этого? Время смерти установлено между полуночью и четырьмя утра.
Дальше шел конверт с ужасными фотографиями. Мертвец в ванне, снятый в различных ракурсах. Несколько крупных снимков лица. Перекошенный в агонии рот, на подбородке пурпурная ссадина. Кейт пришпилила фотографии на доску, отошла, затем приблизилась, рассматривая одну за другой. Что-то ей здесь показалось странным…
Вот, например… Что это в руке у Пруитта? Кейт взяла лупу. Надо же, счет из химчистки. Почему? Действительно, не за что зацепиться. Она взяла следующий скоросшиватель.
ИТАН СТАЙН
Причина смерти: потеря крови. На губах жертвы и в ноздрях следы хлороформа. В носу обнаружены волокна ткани. Заключение токсиколога пока не готово.
К лицу жертвы был прижата тряпка, смоченная каким-то наркотическим веществом. Это Кейт могла представить, а вот фотографии ее поразили. Пол мастерской залит кровью, художник голый, лежит на спине, нога поднята. Вернее, поднято то, что от нее осталось — то есть окровавленный штырь. Половина груди темно-бордовая, все мышцы обнажены. Похожи на стейки в мясном магазине. А это что такое? Кость?
Кейт оперлась рукой о край стола. Быстро пробежала глазами отчет. «С правой ноги, а также с левой грудины жертвы полностью снята кожа».
Снята кожа? Она заставила себя снова просмотреть фотографии. Лицо Итана Стайна являло собой аллегорическую маску невыносимой боли. Боже мой. С него сняли кожу… с живого? Прямо об этом в отчете сказано не было, хотя огромное количество потерянной крови свидетельствовало, что сердце в это время работало на полную мощность. Отчего такая жестокость?
Кейт пришпилила фотографии, сделанные в мастерской Стайна, рядом со снимками Пруитта, и тут же выяснилось, что половина растерзанного тела Стайна ярко сияет, а другая погружена в чернильную тьму. И в этой сцене ей снова показалось что-то смутно знакомым. Но что? Ладно. Пора раскрывать дело Элены. Дальше откладывать нельзя.
Результаты осмотра тела — температура такая-то, несколько ушибов лица, многочисленные ножевые раны — Кейт уже знала. Она вывалила на стол фотографии, которые разлетелись во все стороны, а одна даже соскользнула с края и упала на пол. Та, на которой лицо Элены было снято крупным планом. На щеке виден какой-то странный узор.
Кейт прикрепила фотографии Элены к доске, даже не рассмотрев по-настоящему, затем отступила, сунула в рот сигарету, прикурила, выпустила струю дыма, который образовал перед глазами приятную завесу. Вспомнила офорты Гойи в галерее Мерта.
Может быть, здесь тоже все нужно разглядывать на некотором расстоянии? Она отошла и внимательно изучила печальную фотогалерею. Здесь было что-то странное, без сомнения. Но что? Кейт взяла лупу и снова рассмотрела все фотографии. Сейчас ее внимание привлекла маленькая скрипка, приклеенная к одной из картин Итана. Странно. Раньше вроде он никакими коллажами не баловался. Бессмыслица какая-то.
Больше двадцати минут Кейт переходила от одной фотографии к другой, внимательно вглядываясь через лупу, но ничего путного на ум не приходило. Единственный результат — резь в глазах и подступающая головная боль.
Она вошла в ванную комнату, выложенную карарским мрамором, открыла антикварные медные краны. Огромная ванна начала наполняться водой. Кейт добавила туда ароматизированного геля и направилась в спальню. Сняла одежду, положила на кровать и взяла с ночного столика последний номер «Нью-йоркера», намереваясь полежать с ним в ванне. Может, полегчает.
В ванной комнате уже было туманно. Кейт вдохнула насыщенный ароматом гиацинта влажный воздух, сунула ногу в ванну, чтобы попробовать воду, и… замерла.
Ванна!
Набросив махровый халат, она ринулась по коридору в библиотеку. Кейт начала доставать с полок книги и бросать на кожаный диван. Несколько свалились на пол. Вот наконец та, которую она искала, почтенное старое издание. Кейт сунула книгу под мышку, побежала в кабинет и принялась листать страницы. Очень быстро, не заботясь о том, что некоторые рвались.
Ладно, успокойся. Посмотри лучше алфавитный указатель.
Едва сдерживая дрожь в руках, Кейт отыскала репродукцию знаменитого исторического полотна, которое подробно изучала в колледже, даже писала по нему доклад. «Смерть Марата» Жака Луи Давида.
Прямо в точку.
На картине голова мертвого Марата была обернута полотенцем и откинута на край ванны. Кейт переводила взгляд с прикрепленной к стене фотографии Билла Пруитта на репродукцию картины в книге и обратно. Обе головы — Пруитта и Марата — находились в одинаковом положении. Рука Пруитта свешивалась с края ванны точно так же, как у Марата. Взгляд Кейт быстро скользил туда и обратно. У Пруитта в руке даже был клочок бумаги, точно так же, как у Марата.
Боже, как же я могла это пропустить?
Кейт вырвала из альбома страницу с иллюстрацией, посидела полминуты и принялась рассматривать фотографии Итана Стайна. Здесь тоже композиция была очень знакомая. Но чем именно? Она листала страницы альбома, но ничего похожего не находила.
Кейт вскочила, снова ринулась по коридору в библиотеку, вбежала и… растерялась. Кругом столько книг.
Думай. Думай.
Взгляд перебегал с одной полки на другую — книги, журналы, альбомы, альманахи, — но никаких ассоциаций не возникало. Она вернулась в кабинет, сорвала с доски три фотографии Итана Стайна и поспешно возвратилась в библиотеку. Здесь определенно что-то есть. Но что? Что? Обилие книг на полках пугало.
Кейт перевела дух и опустилась на небольшой диван. Нужно сделать передышку и подумать. Она разложила на коленях фотографии — художник на спине, голый, с ноги и торса содрана кожа.
Содрана кожа. Вот оно что!
Быстро перебирая босыми ногами, Кейт поднялась по стремянке до верхней полки, взяла оттуда массивный альбом «Живопись итальянского Возрождения» и потащила в кабинет. Опустилась на пол, разбросав по ковру фотографии Итана Стайна, положила рядом альбом и начала быстро листать, так что иллюстрации мелькали, как при убыстренном просмотре видео. Вот оно! Еше одно попадание в точку. Картина великого мастера эпохи Возрождения Тициана «Наказание Марсия». Ужасная сцена, где с человека живьем сдирают кожу — точно так же, как с Итана Стайна. Ну конечно же, и на фотографии, и на картине фигуры, во-первых, обнаженные, а во-вторых, находятся в одинаковом положении. И наконец, в-третьих, — с ноги и у того, и у другого кожа содрана наполовину. И скрипка. Это тоже понятно, потому что на картине Тициана с Марсия сдирают кожу, а Аполлон в это время играет на скрипке.
Господи, этого маньяка очень заботят детали!
Кейт села и еще раз внимательно рассмотрела фотографии. Значит, расправляясь со своими жертвами, эта сволочь имитирует шедевры мировой живописи. Если тик, то аналогичным образом он поступил и с Эленой. Но здесь Кейт зашла в тупик. Фотографии, сделанные на месте преступления, не обнаруживали ничего похожего на сюжет какой-нибудь классической картины. Смотреть на них в очередной раз было для нее мучительно.
Вернувшись в библиотеку, Кейт внимательно осматривала тома на полках — альбомы с репродукциями картин художников различных эпох и направлений, книги по истории искусств, монографии, посвященные творчеству отдельных художников. Вскоре корешки с названиями начали расплываться в глазах.
Кейт сделала еще один перерыв. Устроившись на диване в гостиной, она закрыла глаза и попыталась вытеснить из сознания любые конкретные мысли и образы. Вот так. Дыши глубже и не думай. Открыв наконец глаза, она начала медленно блуждать взглядом по картинам, развешанным на стенах — коллаж работы Уилли, два запрестольных образа, приобретением которых Ричард очень гордился, большое абстрактное полотно, — пока не остановилась на одной из жемчужин их коллекции, великолепной работе Пикассо, которую им повезло раздобыть, автопортрете с одним глазом.
Черт побери!
Кейт понеслась по коридору, сорвала с доски фотографию обезображенного лица Элены крупным планом и побежала назад. Дрожащей рукой поднесла ее к картине Пикассо. Точная копия. На щеке Элены кровью (ее кровью, а чьей же еще?) был написан профиль Пикассо. Все как на картине — лоб, нос, подбородок. Кейт похолодела.
Боже мой, неужели он был здесь, в моем доме, и видел картину?
Она схватила великолепно изданный каталог «Портреты Пикассо», лежащий на антикварном медном пюпитре рядом с портретом, и начала листать страницы, пока не нашла нужную репродукцию. «Автопортрет. 1901. Холст, масло. Из коллекции мистера и миссис Ричард Ротштайн». Кейт облегченно вздохнула.
Конечно, в любом современном каталоге работ Пикассо мы с Ричардом должны быть указаны как владельцы этого портрета. Значит, что же получается? Он специально выбрал эту картину, потому что она моя. Но почему?
На этот вопрос Кейт пока ответить не могла. У нее было ощущение, словно в вену впрыснули солидную порцию возбуждающего средства. Хотела тут же позвонить Ричарду, рассказать, до чего додумалась, но отложила до вечера.
Кейт торопилась к шефу полиции Нью-Йорка Клэр Тейпелл.
* * *
Пара минут ушла на то, чтобы разложить фотографии рядом с репродукциями соответствующих картин, десять — на изложение своей теории.
— Вы уверены, что все это именно так? — спросила Тейпелл, внимательно выслушав Кейт и рассмотрев принесенные материалы.
Она, разумеется, знала ответ, но не желала его признавать. Кейт кивнула:
— Да, Клэр, абсолютно уверена.
Они посмотрели друг другу в глаза, старые соратницы по уголовному сыску.
— Хорошо, — продолжила Тейпелл. — Вам придется это объяснить группе, ведущей расследование. И как можно доходчивее. — Она еще раз изучила фотографии и репродукции картин. — Я звоню.
Кейт почти не слушала, о чем Тейпелл говорила по телефону. Ее сердце бешено колотилось.
— Все решено, — объявила шеф полиции, кладя трубку. — Я распорядилась, чтобы Мид включил вас в бригаду, ведущую расследование этих убийств. Работать будете неофициально. Естественно, он от этой идеи в восторг не пришел, но я настояла. Однако вам придется продемонстрировать ему свою полезность делу.
— Спасибо, Клэр. Я…
— Но учтите, Кейт, вам придется играть по его правилам. И очень прошу вас — никакого героизма. Хорошо?
Кейт кивнула.
— И еще. — Шеф полиции бросила на нее серьезный взгляд. — Ни слова прессе, Кейт. Мы только-только успели наконец-то разделаться со Снайпером из Центрального парка, и сейчас разговоры о новом серийном убийце городу не нужны.
За несколько минут Кейт ухитрилась пришпилить туда всю свою коллекцию. Жутковатую фотографию Елены с закрашенными глазами, коллаж «Мадонны с младенцем», увеличенные фрагменты, сделанные в галерее Мерта, и полароидный снимок.
Она действовала так, как привыкла в Астории. Фотографии, а также любые вещественные доказательства — все это крепилось кнопками к доске. Ей было необходимо постоянно их видеть. Стимулировало к размышлению.
Кейт вспомнила стену в своем кабинете в Астории, фотографии пропавших детей — такие милые юные лица! — и сосредоточилась на экспонатах своей недавней коллекции. На первый взгляд никакой связи между ними не было, и все же…
Кейт открыла коричневую картонную папку. Досталa три серых скоросшивателя с символикой полицейского управления Нью-Йорка. Потрогала первый. Надписей на скоросшивателях не было, а жаль. Она бы предпочла первым открыть дело кого-нибудь другого, не Элены. Ощущая, как подступает знакомое состояние начала охоты, когда в крови интенсивно пульсирует адреналин, а все чувства обостряются до предела, Кейт наконец решилась и раскрыла скоросшиватель.
Надпись на титульном листе гласила: «УИЛЬЯМ М. ПРУИТТ».
Согласно заключению токсиколога, в желудке Пруитта обнаружена крепкая смесь наркотиков и алкоголя. У Пруитта? Уж что-что, а наркотики Кейт никогда бы не заподозрила. Может быть, он утонул в ванне из-за этого? Время смерти установлено между полуночью и четырьмя утра.
Дальше шел конверт с ужасными фотографиями. Мертвец в ванне, снятый в различных ракурсах. Несколько крупных снимков лица. Перекошенный в агонии рот, на подбородке пурпурная ссадина. Кейт пришпилила фотографии на доску, отошла, затем приблизилась, рассматривая одну за другой. Что-то ей здесь показалось странным…
Вот, например… Что это в руке у Пруитта? Кейт взяла лупу. Надо же, счет из химчистки. Почему? Действительно, не за что зацепиться. Она взяла следующий скоросшиватель.
ИТАН СТАЙН
Причина смерти: потеря крови. На губах жертвы и в ноздрях следы хлороформа. В носу обнаружены волокна ткани. Заключение токсиколога пока не готово.
К лицу жертвы был прижата тряпка, смоченная каким-то наркотическим веществом. Это Кейт могла представить, а вот фотографии ее поразили. Пол мастерской залит кровью, художник голый, лежит на спине, нога поднята. Вернее, поднято то, что от нее осталось — то есть окровавленный штырь. Половина груди темно-бордовая, все мышцы обнажены. Похожи на стейки в мясном магазине. А это что такое? Кость?
Кейт оперлась рукой о край стола. Быстро пробежала глазами отчет. «С правой ноги, а также с левой грудины жертвы полностью снята кожа».
Снята кожа? Она заставила себя снова просмотреть фотографии. Лицо Итана Стайна являло собой аллегорическую маску невыносимой боли. Боже мой. С него сняли кожу… с живого? Прямо об этом в отчете сказано не было, хотя огромное количество потерянной крови свидетельствовало, что сердце в это время работало на полную мощность. Отчего такая жестокость?
Кейт пришпилила фотографии, сделанные в мастерской Стайна, рядом со снимками Пруитта, и тут же выяснилось, что половина растерзанного тела Стайна ярко сияет, а другая погружена в чернильную тьму. И в этой сцене ей снова показалось что-то смутно знакомым. Но что? Ладно. Пора раскрывать дело Элены. Дальше откладывать нельзя.
Результаты осмотра тела — температура такая-то, несколько ушибов лица, многочисленные ножевые раны — Кейт уже знала. Она вывалила на стол фотографии, которые разлетелись во все стороны, а одна даже соскользнула с края и упала на пол. Та, на которой лицо Элены было снято крупным планом. На щеке виден какой-то странный узор.
Кейт прикрепила фотографии Элены к доске, даже не рассмотрев по-настоящему, затем отступила, сунула в рот сигарету, прикурила, выпустила струю дыма, который образовал перед глазами приятную завесу. Вспомнила офорты Гойи в галерее Мерта.
Может быть, здесь тоже все нужно разглядывать на некотором расстоянии? Она отошла и внимательно изучила печальную фотогалерею. Здесь было что-то странное, без сомнения. Но что? Кейт взяла лупу и снова рассмотрела все фотографии. Сейчас ее внимание привлекла маленькая скрипка, приклеенная к одной из картин Итана. Странно. Раньше вроде он никакими коллажами не баловался. Бессмыслица какая-то.
Больше двадцати минут Кейт переходила от одной фотографии к другой, внимательно вглядываясь через лупу, но ничего путного на ум не приходило. Единственный результат — резь в глазах и подступающая головная боль.
Она вошла в ванную комнату, выложенную карарским мрамором, открыла антикварные медные краны. Огромная ванна начала наполняться водой. Кейт добавила туда ароматизированного геля и направилась в спальню. Сняла одежду, положила на кровать и взяла с ночного столика последний номер «Нью-йоркера», намереваясь полежать с ним в ванне. Может, полегчает.
В ванной комнате уже было туманно. Кейт вдохнула насыщенный ароматом гиацинта влажный воздух, сунула ногу в ванну, чтобы попробовать воду, и… замерла.
Ванна!
Набросив махровый халат, она ринулась по коридору в библиотеку. Кейт начала доставать с полок книги и бросать на кожаный диван. Несколько свалились на пол. Вот наконец та, которую она искала, почтенное старое издание. Кейт сунула книгу под мышку, побежала в кабинет и принялась листать страницы. Очень быстро, не заботясь о том, что некоторые рвались.
Ладно, успокойся. Посмотри лучше алфавитный указатель.
Едва сдерживая дрожь в руках, Кейт отыскала репродукцию знаменитого исторического полотна, которое подробно изучала в колледже, даже писала по нему доклад. «Смерть Марата» Жака Луи Давида.
Прямо в точку.
На картине голова мертвого Марата была обернута полотенцем и откинута на край ванны. Кейт переводила взгляд с прикрепленной к стене фотографии Билла Пруитта на репродукцию картины в книге и обратно. Обе головы — Пруитта и Марата — находились в одинаковом положении. Рука Пруитта свешивалась с края ванны точно так же, как у Марата. Взгляд Кейт быстро скользил туда и обратно. У Пруитта в руке даже был клочок бумаги, точно так же, как у Марата.
Боже, как же я могла это пропустить?
Кейт вырвала из альбома страницу с иллюстрацией, посидела полминуты и принялась рассматривать фотографии Итана Стайна. Здесь тоже композиция была очень знакомая. Но чем именно? Она листала страницы альбома, но ничего похожего не находила.
Кейт вскочила, снова ринулась по коридору в библиотеку, вбежала и… растерялась. Кругом столько книг.
Думай. Думай.
Взгляд перебегал с одной полки на другую — книги, журналы, альбомы, альманахи, — но никаких ассоциаций не возникало. Она вернулась в кабинет, сорвала с доски три фотографии Итана Стайна и поспешно возвратилась в библиотеку. Здесь определенно что-то есть. Но что? Что? Обилие книг на полках пугало.
Кейт перевела дух и опустилась на небольшой диван. Нужно сделать передышку и подумать. Она разложила на коленях фотографии — художник на спине, голый, с ноги и торса содрана кожа.
Содрана кожа. Вот оно что!
Быстро перебирая босыми ногами, Кейт поднялась по стремянке до верхней полки, взяла оттуда массивный альбом «Живопись итальянского Возрождения» и потащила в кабинет. Опустилась на пол, разбросав по ковру фотографии Итана Стайна, положила рядом альбом и начала быстро листать, так что иллюстрации мелькали, как при убыстренном просмотре видео. Вот оно! Еше одно попадание в точку. Картина великого мастера эпохи Возрождения Тициана «Наказание Марсия». Ужасная сцена, где с человека живьем сдирают кожу — точно так же, как с Итана Стайна. Ну конечно же, и на фотографии, и на картине фигуры, во-первых, обнаженные, а во-вторых, находятся в одинаковом положении. И наконец, в-третьих, — с ноги и у того, и у другого кожа содрана наполовину. И скрипка. Это тоже понятно, потому что на картине Тициана с Марсия сдирают кожу, а Аполлон в это время играет на скрипке.
Господи, этого маньяка очень заботят детали!
Кейт села и еще раз внимательно рассмотрела фотографии. Значит, расправляясь со своими жертвами, эта сволочь имитирует шедевры мировой живописи. Если тик, то аналогичным образом он поступил и с Эленой. Но здесь Кейт зашла в тупик. Фотографии, сделанные на месте преступления, не обнаруживали ничего похожего на сюжет какой-нибудь классической картины. Смотреть на них в очередной раз было для нее мучительно.
Вернувшись в библиотеку, Кейт внимательно осматривала тома на полках — альбомы с репродукциями картин художников различных эпох и направлений, книги по истории искусств, монографии, посвященные творчеству отдельных художников. Вскоре корешки с названиями начали расплываться в глазах.
Кейт сделала еще один перерыв. Устроившись на диване в гостиной, она закрыла глаза и попыталась вытеснить из сознания любые конкретные мысли и образы. Вот так. Дыши глубже и не думай. Открыв наконец глаза, она начала медленно блуждать взглядом по картинам, развешанным на стенах — коллаж работы Уилли, два запрестольных образа, приобретением которых Ричард очень гордился, большое абстрактное полотно, — пока не остановилась на одной из жемчужин их коллекции, великолепной работе Пикассо, которую им повезло раздобыть, автопортрете с одним глазом.
Черт побери!
Кейт понеслась по коридору, сорвала с доски фотографию обезображенного лица Элены крупным планом и побежала назад. Дрожащей рукой поднесла ее к картине Пикассо. Точная копия. На щеке Элены кровью (ее кровью, а чьей же еще?) был написан профиль Пикассо. Все как на картине — лоб, нос, подбородок. Кейт похолодела.
Боже мой, неужели он был здесь, в моем доме, и видел картину?
Она схватила великолепно изданный каталог «Портреты Пикассо», лежащий на антикварном медном пюпитре рядом с портретом, и начала листать страницы, пока не нашла нужную репродукцию. «Автопортрет. 1901. Холст, масло. Из коллекции мистера и миссис Ричард Ротштайн». Кейт облегченно вздохнула.
Конечно, в любом современном каталоге работ Пикассо мы с Ричардом должны быть указаны как владельцы этого портрета. Значит, что же получается? Он специально выбрал эту картину, потому что она моя. Но почему?
На этот вопрос Кейт пока ответить не могла. У нее было ощущение, словно в вену впрыснули солидную порцию возбуждающего средства. Хотела тут же позвонить Ричарду, рассказать, до чего додумалась, но отложила до вечера.
Кейт торопилась к шефу полиции Нью-Йорка Клэр Тейпелл.
* * *
Пара минут ушла на то, чтобы разложить фотографии рядом с репродукциями соответствующих картин, десять — на изложение своей теории.
— Вы уверены, что все это именно так? — спросила Тейпелл, внимательно выслушав Кейт и рассмотрев принесенные материалы.
Она, разумеется, знала ответ, но не желала его признавать. Кейт кивнула:
— Да, Клэр, абсолютно уверена.
Они посмотрели друг другу в глаза, старые соратницы по уголовному сыску.
— Хорошо, — продолжила Тейпелл. — Вам придется это объяснить группе, ведущей расследование. И как можно доходчивее. — Она еще раз изучила фотографии и репродукции картин. — Я звоню.
Кейт почти не слушала, о чем Тейпелл говорила по телефону. Ее сердце бешено колотилось.
— Все решено, — объявила шеф полиции, кладя трубку. — Я распорядилась, чтобы Мид включил вас в бригаду, ведущую расследование этих убийств. Работать будете неофициально. Естественно, он от этой идеи в восторг не пришел, но я настояла. Однако вам придется продемонстрировать ему свою полезность делу.
— Спасибо, Клэр. Я…
— Но учтите, Кейт, вам придется играть по его правилам. И очень прошу вас — никакого героизма. Хорошо?
Кейт кивнула.
— И еще. — Шеф полиции бросила на нее серьезный взгляд. — Ни слова прессе, Кейт. Мы только-только успели наконец-то разделаться со Снайпером из Центрального парка, и сейчас разговоры о новом серийном убийце городу не нужны.
14
В полицейском участке Центрального округа, где размещался отдел по расследованию убийств, Кейт все было очень знакомо. Помещение, конечно, просторнее, чем в Астории, но в основном здесь все было то же самое. Даже воздух такой же застоялый — смесь сигаретного дыма, кофе, а также пота и пролежавших весь день бутербродов с копченой колбасой.
Кейт ходила взад-вперед и ждала. Было ясно, что для начала Рэнди Мид собирался показать ей, кто здесь начальник. Она принялась рассматривать парня с сальными волосами в наручниках, причем и на ногах тоже, сидевшего за металлическим столом неподалеку. На предплечье грубая татуировка, голубая с черным, орел, а под ним кривобокое сердце с накарябанным именем, кажется, Рита — разобрать было трудно. Сидевший напротив усталый полицейский уныло задавал арестованному рутинные вопросы, шлепая двумя пальцами по клавиатуре.
Вокруг царило обычное оживление. Мимо столов в небольшие кабинки, а то и прямо в камеры, детективы препровождали правонарушителей — проституток, наркоманов и мелких хулиганов. Те выкрикивали что-то насчет своих прав, а некоторые были настолько одурманены наркотиками или алкоголем, что копам приходилось их тащить. Со всех сторон сыпались отборнейшие ругательства. Они плавали в застоялом воздухе подобно музыке фанки в большом универмаге. Она льется из динамиков музыкального центра «Мьюзак», и ее никто не замечает.
Две женщины в гражданской одежде, видимо, детективы, рассматривали Кейт. Она тоже стала смотреть на них, пока они не отвернулись, затем засунула руки глубоко в карманы модельного жакета, жалея, что надела его сюда.
Все-таки надо было настоять, чтобы Тейпелл пришла со мной и представила лично!
— Макиннон? — Полицейский, наверное, закончил академию совсем недавно. Такой у него был вид.
Кейт кивнула.
— Пойдемте, вас ждут. — Он развернулся и начал быстро подниматься по лестнице на второй этаж.
Комната для совещаний в отделе по расследованию убийств выглядела угнетающе серой. Флуоресцентные лампы над головой заливали все пространство холодным голубоватым светом. Обстановку, если можно так выразиться, смягчали около тридцати цветных фотографий, прикрепленных к пробковой доске. Пепельные тела жертв были раскрашены пурпурными кровоподтеками. Кровь цвета темно-красного вина. Среди них попадались знакомые — Солана, Пруитт и Стайн. Кейт откинулась на спинку жесткого металлического стула, легко постукивая пальцами по папке, пытаясь не встречаться взглядом с двумя детективами, которые, собственно, и составляли группу. Тейпелл успела коротко рассказать о них.
Флойд Браун — ас отдела по расследованию убийств; кадровый полицейский; в общении трудный.
Морин Слаттери — расследованием убийств занимается два года; раньше работала в отделе по борьбе с проституцией и наркоманией; энергичная и настойчивая.
Кейт посмотрела на коротко стриженные белокурые волосы детектива Слаттери, на ее губы, подкрашенные розовой губной помадой с вишнево-красным оттенком, и решилась задать вопрос, хотя ответ знала. Просто чтобы растопить лед отчуждения.
— Вы давно работаете в отделе по расследованию убийств?
— Два года, — ответила Слаттери, обнаружив чуть заметный выговор уроженки то ли Бруклина, то ли Куинса. — А до этого пять лет протрубила в отделе по борьбе с проституцией и наркоманией.
— Ого, пять лет! — Кейт улыбнулась.
Морин Слаттери настороженно притихла. По ее мнению, работа здесь не очень отличалась от прежней, за исключением того, что мужчины не оценивают, какая у тебя задница. Она разглядывала дорогой жакет Кейт, ее ухоженность, свидетельствующие о большом достатке, и удивлялась, зачем такая роскошная женщина снизошла до посещения их отдела.
В дальнем конце комнаты Флойд Браун, опершись спиной о стену, потягивал кофе из пластикового стаканчика, почти не поднимая головы. Когда Кейт представилась, он кивнул. Едва заметно.
В комнату влетел Рэнди Мид с пачкой картонных папок под мышкой.
— Ну что, все познакомились? — Он сглотнул, и его адамово яблоко исполнило над галстуком-бабочкой небольшой танец.
Кейт показалось, что этот галстук в голубой горошек смотрится на нем еще нелепее, чем прежний. Мид шумно втянул в себя воздух через зубы (этот звук запомнился Кейт еще с их первой встречи) и бросил на нее косой взгляд.
— Итак, у присутствующей здесь Макиннон созрела некая небольшая теория, и наш шеф Тейпелл захотела, чтобы она поделилась ею с нами.
— Прежде всего, — начала Кейт, решив не обращать внимания на покровительственный тон Мида, — мне хочется, чтобы вы знали: я — профессиональный коп и десять лет проработала в районе Астория. Клэр Тейпелл в виде исключения неофициально включила меня в состав вашей группы.
— Погодите минутку, — смущенно проговорил Браун. — Это не вы вели передачи по Тринадцатому каналу?
Кейт улыбнулась:
— Да, у меня была серия передач по искусству.
Морин безучастно смотрела перед собой. Было очевидно: она не только не видела этих передач, но даже и не слышала о них.
— И в связи с чем вы здесь? — спросил Браун.
— Я думаю, детектив Браун, сейчас это станет ясно. — Кейт открыла папку и выложила на стол фотографию мертвого Пруитта, а рядом репродукцию картины. — Перед вами репродукция известнейшего полотна восемнадцатого века, принадлежащее кисти Жака Луи Давида, которое называется «Смерть Марата». Обратите внимание на то, как похожи сюжет на картине и в ванной комнате Пруитта. И дело тут не только в том, что он, как и Марат, лежит мертвый в ванне. Позы у них совершенно идентичные. Вот, у Марата на картине в руке бумажка. У Пруитта тоже.
Браун подался вперед.
— Ну и что? — промолвила Слаттери. — У Пруитта в руке счет из прачечной. Возможно, он лежал в ванне, рассматривал этот чертов счет, и его хватил инфаркт.
— Но у него не было инфаркта, — сказала Кейт. — Я в этом уверена. А счет из прачечной — это просто реквизит. Преступник вложил в ему в руку бумажку, чтобы все выглядело как на картине Давида.
— Значит, инсценировка, — еле слышно пробормотал Браун.
— А этот парень на картине, Марат, что он делает в ванне? — спросила Слаттери.
— Он страдал тяжелым кожным заболеванием, — ответила Кейт. — И чтобы унять зуд, ему приходилось залезать в ванну.
Мид снова шумно втянул воздух через зубы.
— А вообще этот человек на картине и Пруитт… они чем-то похожи?
Кейт ненадолго задумалась.
— Хм… Марат был политическим лидером Французской революции, а Пруитт — президентом музейного совета, то есть они оба были лидерами. — Она помолчала еще немного и добавила: — Думаю, что Музей современного искусства тоже как-то связан с определенного рода революцией. Я имею в виду, что он пропагандирует революционные идеи в искусстве.
Мид кивнул, Браун записал что-то.
Кейт извлекла из папки фотографию Итана Стай на и репродукцию картины из альбома «Искусство эпохи Возрождения».
Кейт ходила взад-вперед и ждала. Было ясно, что для начала Рэнди Мид собирался показать ей, кто здесь начальник. Она принялась рассматривать парня с сальными волосами в наручниках, причем и на ногах тоже, сидевшего за металлическим столом неподалеку. На предплечье грубая татуировка, голубая с черным, орел, а под ним кривобокое сердце с накарябанным именем, кажется, Рита — разобрать было трудно. Сидевший напротив усталый полицейский уныло задавал арестованному рутинные вопросы, шлепая двумя пальцами по клавиатуре.
Вокруг царило обычное оживление. Мимо столов в небольшие кабинки, а то и прямо в камеры, детективы препровождали правонарушителей — проституток, наркоманов и мелких хулиганов. Те выкрикивали что-то насчет своих прав, а некоторые были настолько одурманены наркотиками или алкоголем, что копам приходилось их тащить. Со всех сторон сыпались отборнейшие ругательства. Они плавали в застоялом воздухе подобно музыке фанки в большом универмаге. Она льется из динамиков музыкального центра «Мьюзак», и ее никто не замечает.
Две женщины в гражданской одежде, видимо, детективы, рассматривали Кейт. Она тоже стала смотреть на них, пока они не отвернулись, затем засунула руки глубоко в карманы модельного жакета, жалея, что надела его сюда.
Все-таки надо было настоять, чтобы Тейпелл пришла со мной и представила лично!
— Макиннон? — Полицейский, наверное, закончил академию совсем недавно. Такой у него был вид.
Кейт кивнула.
— Пойдемте, вас ждут. — Он развернулся и начал быстро подниматься по лестнице на второй этаж.
Комната для совещаний в отделе по расследованию убийств выглядела угнетающе серой. Флуоресцентные лампы над головой заливали все пространство холодным голубоватым светом. Обстановку, если можно так выразиться, смягчали около тридцати цветных фотографий, прикрепленных к пробковой доске. Пепельные тела жертв были раскрашены пурпурными кровоподтеками. Кровь цвета темно-красного вина. Среди них попадались знакомые — Солана, Пруитт и Стайн. Кейт откинулась на спинку жесткого металлического стула, легко постукивая пальцами по папке, пытаясь не встречаться взглядом с двумя детективами, которые, собственно, и составляли группу. Тейпелл успела коротко рассказать о них.
Флойд Браун — ас отдела по расследованию убийств; кадровый полицейский; в общении трудный.
Морин Слаттери — расследованием убийств занимается два года; раньше работала в отделе по борьбе с проституцией и наркоманией; энергичная и настойчивая.
Кейт посмотрела на коротко стриженные белокурые волосы детектива Слаттери, на ее губы, подкрашенные розовой губной помадой с вишнево-красным оттенком, и решилась задать вопрос, хотя ответ знала. Просто чтобы растопить лед отчуждения.
— Вы давно работаете в отделе по расследованию убийств?
— Два года, — ответила Слаттери, обнаружив чуть заметный выговор уроженки то ли Бруклина, то ли Куинса. — А до этого пять лет протрубила в отделе по борьбе с проституцией и наркоманией.
— Ого, пять лет! — Кейт улыбнулась.
Морин Слаттери настороженно притихла. По ее мнению, работа здесь не очень отличалась от прежней, за исключением того, что мужчины не оценивают, какая у тебя задница. Она разглядывала дорогой жакет Кейт, ее ухоженность, свидетельствующие о большом достатке, и удивлялась, зачем такая роскошная женщина снизошла до посещения их отдела.
В дальнем конце комнаты Флойд Браун, опершись спиной о стену, потягивал кофе из пластикового стаканчика, почти не поднимая головы. Когда Кейт представилась, он кивнул. Едва заметно.
В комнату влетел Рэнди Мид с пачкой картонных папок под мышкой.
— Ну что, все познакомились? — Он сглотнул, и его адамово яблоко исполнило над галстуком-бабочкой небольшой танец.
Кейт показалось, что этот галстук в голубой горошек смотрится на нем еще нелепее, чем прежний. Мид шумно втянул в себя воздух через зубы (этот звук запомнился Кейт еще с их первой встречи) и бросил на нее косой взгляд.
— Итак, у присутствующей здесь Макиннон созрела некая небольшая теория, и наш шеф Тейпелл захотела, чтобы она поделилась ею с нами.
— Прежде всего, — начала Кейт, решив не обращать внимания на покровительственный тон Мида, — мне хочется, чтобы вы знали: я — профессиональный коп и десять лет проработала в районе Астория. Клэр Тейпелл в виде исключения неофициально включила меня в состав вашей группы.
— Погодите минутку, — смущенно проговорил Браун. — Это не вы вели передачи по Тринадцатому каналу?
Кейт улыбнулась:
— Да, у меня была серия передач по искусству.
Морин безучастно смотрела перед собой. Было очевидно: она не только не видела этих передач, но даже и не слышала о них.
— И в связи с чем вы здесь? — спросил Браун.
— Я думаю, детектив Браун, сейчас это станет ясно. — Кейт открыла папку и выложила на стол фотографию мертвого Пруитта, а рядом репродукцию картины. — Перед вами репродукция известнейшего полотна восемнадцатого века, принадлежащее кисти Жака Луи Давида, которое называется «Смерть Марата». Обратите внимание на то, как похожи сюжет на картине и в ванной комнате Пруитта. И дело тут не только в том, что он, как и Марат, лежит мертвый в ванне. Позы у них совершенно идентичные. Вот, у Марата на картине в руке бумажка. У Пруитта тоже.
Браун подался вперед.
— Ну и что? — промолвила Слаттери. — У Пруитта в руке счет из прачечной. Возможно, он лежал в ванне, рассматривал этот чертов счет, и его хватил инфаркт.
— Но у него не было инфаркта, — сказала Кейт. — Я в этом уверена. А счет из прачечной — это просто реквизит. Преступник вложил в ему в руку бумажку, чтобы все выглядело как на картине Давида.
— Значит, инсценировка, — еле слышно пробормотал Браун.
— А этот парень на картине, Марат, что он делает в ванне? — спросила Слаттери.
— Он страдал тяжелым кожным заболеванием, — ответила Кейт. — И чтобы унять зуд, ему приходилось залезать в ванну.
Мид снова шумно втянул воздух через зубы.
— А вообще этот человек на картине и Пруитт… они чем-то похожи?
Кейт ненадолго задумалась.
— Хм… Марат был политическим лидером Французской революции, а Пруитт — президентом музейного совета, то есть они оба были лидерами. — Она помолчала еще немного и добавила: — Думаю, что Музей современного искусства тоже как-то связан с определенного рода революцией. Я имею в виду, что он пропагандирует революционные идеи в искусстве.
Мид кивнул, Браун записал что-то.
Кейт извлекла из папки фотографию Итана Стай на и репродукцию картины из альбома «Искусство эпохи Возрождения».