Страница:
— Отец, Герт уже там! — сообщил в этот момент вбежавший сын лорда.
— Он как раз спрашивал, где местные повара, не хотел нарушать порядок на кухне, там обед приготовленный стоит, может, подать его?
— Герт знает свое дело, — одобрительно улыбнулась Леонсия. — Идите, девушки, а с обедом мы подождем, пока хоть что-нибудь наварят для всех... Два часа, ты сказал, милорд? Подождем.
— Но... — голос, осмелившийся возразить, принадлежал юному Родерику.
— Да, сын? — отец повернулся к нему.
— Не все могут ждать. На стенах уже есть часовые, и их лучше накормить поскорее. — Родерик встретил удивленный взгляд отца и добавил: — Долг воинов — служить, не жалея себя, а долг командира — заботиться о солдатах. Так говорит закон.
— Правильно, сын! — похвалил его лорд Арден и обратился к стоящим в ожидании поварихам: — Слышали приказ молодого лорда? Часовых накормить готовым обедом. Остальные ждут два часа. Передайте это Герту Ладри.
Женщины убежали, переполненные впечатлениями.
А в дверях показался, сопровождаемый старым бейлифом Джоном, долгожданный Торин Мак-Аллистер.
Вид у первого рыцаря и начальника стражи замка был если не хмурый, то весьма к тому близкий.
— Слушаю тебя, Торин.
— Милорд, бейлиф говорил правду. Здесь есть рабы, тридцать один человек, и они все сидят в каменоломне. Это в полумиле к западу, там есть скалы — такие же, как и та, на которой стоит замок.
— Продолжай.
— Этих рабов охраняли пятеро наемных солдат.
— Охраняли?
— Так точно. Я взял на себя смелость уволить их всех, уплатив по три золотых каждому.
— Вот как?!
— Вместо них я послал Куно, Ла Гирра, Марка и Каста. На первую вахту.
— Мой сын велел накормить всех часовых, — вполголоса пробормотал лорд, — а про этих четверых он не знал.
— Я приказал дать им с собой хлеба и мяса. А также сварить два котла каши для всех рабов.
После этих слов несколько секунд было тихо.
— Наверное, он правильно поступил, — проговорила леди Леонсия.
— Накормить их, пусть отдыхают до завтра по крайней мере, а потом мы найдем выход. Рабы, гм... Каменоломня! Камень понадобится для строительства, кое-что в замке надо подновить, переделать... Торин, ты, как всегда, решил правильно. Займись другими делами, твои люди занимают правый донжон.
— Милорд, я хотел бы еще что-то сказать. Желательно, наедине.
— Леонсия, может, пойдешь пока к себе? Я заметил, как Тэм с Корри тащили ведра в налево, так что, наверное, можно уже помыться.
— Хайди, дочка! — обрадовалась леди Арден. — За мной, нас ждет ванна и чистое белье!
И, уже стоя на лестнице вместе с дочерью, обернулась к мужу:
— Расскажешь мне перед обедом, милый. А пока беседуйте по секрету!
— Знаешь что, Торин, давай-ка пойдем направо. Я пока не знаю, что там, наверное, тоже спальни и кабинет, надо бы посмотреть, что осталось от прежнего хозяина замка. Я слыхал о нем странные вещи...
Слуги по-прежнему суетились в зале, вносили привезенные сундуки и распределяли их содержимое по новым жилым покоям. Постепенно их становилось меньше, большая часть людей занялась повозками и конями: распрячь, расседлать, разместить, напоить после долгой дороги...
Еще час тяжелой работы, и можно будет сесть за столы, подумал лорд Арден, входя в боковой коридор правого крыла дома.
— Я тебя слушаю, Торин.
— Милорд, как вы знаете, Арден-холл стоит на скале.
— Знаю.
— Это, очевидно, скальный массив, мили две-три длиной. Задняя стена замка стоит над пропастью.
— Вот как?
— Обрыв отвесный и глубина пропасти больше шести саженей, нечто вроде ущелья, на дне ручей... Я взглянул с той стороны.
— И что же?
— В замке просто обязан быть огромный подвал, милорд.
— А ты думаешь, его нет?
— Думаю, есть. Но я не знаю, где вход.
— Спросим у Джона Баррета. Но ты прав, странно, что входа не видно. Это и есть тот секрет, что ты хотел сообщить мне наедине?
— Нет, милорд. — Торин сжал губы. — Дело в той скале, где... Где живут рабы.
— А что в ней особенного? Там добывают строительный камень, нет?
— Там тепло, милорд.
— ?!!
— Намного теплей, чем снаружи и теплее, чем в этом доме. Милорд... Как вы думаете, может быть тепло в камне?
— Ты уверен? — заинтересовался лорд Арден. — Ты сам почувствовал разницу? И большую?
— Милорд, эти рабы полуголые. Вряд ли они хоть раз были снаружи с тех пор, как спустились вниз. Они не разводят огонь, но живут. Их кормят чем-то вроде овсянки, размачивают зерна в воде... А те наемники, они просто скоты, не способные думать. Иначе уже давно догадались бы, что живут в необыкновенной горе.
— А они не додумались?
— По-моему, нет.
— Поэтому ты их прогнал... А с рабами что?
— У меня не было времени рассмотреть их всех. Грязные и заросшие, но не дохлые, как мне кажется. Еще пару дней выдержат, а потом вы решите, что делать. В замке нужен и камень, и рабочие руки, я на глаз уже присмотрелся, до зимы многое надо сделать. Но не это самое важное, сэр!
— Что же самое важное?
— Подвал, милорд. То, что в нем скрыто.
— Почему?
— Во-первых, у вас есть что прятать, милорд. — довольно дерзко заявил Торин, чувствуя, что его лорд слегка дразнится.
— А во-вторых?
— Милорд, это один скальный массив. Если в той горе есть источник, есть и в этой. Сажени на три ниже пола должна быть вода. И при этом она горячая! Не может быть, чтобы прежний хозяин не знал об этом. Он ведь, говорят, был...
— Я помню. Значит, ты говоришь, в подвале... Ну-ну. Найдем, никуда он не денется. И даже вряд ли пустой, если так хорошо запрятан. Хотя люди короля могли вывезти все, что было. Прежний граф был богат, да еще эта каменоломня... Он, наверно, торговал камнем? Ведь если
он держал три десятка рабов, то работа у них была. А что они, интересно, делали последнее время? Когда хозяина не было?
— Вряд ли бездельничали, — вздохнул Торин. — Я видел около той горы целые кучи камня, добытого явно не за неделю. И этот старый Джон, он вроде как упомянул, что продавал камень, чтобы добыть средства на содержание замка, и чтобы кормить слуг, и этих рабов тоже...
— Этот старый Джон, — повторил лорд Арден. — Он ведь совсем не так прост, как хочет казаться, а?
— И хорошо знаком с Хоулендом, милорд. Камень они наверняка продавали вместе!
— А как бы иначе замок и слуги остались целы без господина. Так что пока не будем обвинять старого Джона в плутовстве, а оставим его служить и посмотрим, на что он еще способен. Кажется, не дурак.
— Не дурак, это верно. Но дворецкий у вас уже есть, а управляющим вы же его не поставите?
— Еще чего... Стой, куда это мы пришли?
Коридор правого крыла уперся в тупик, перекрытый каменной кладкой. По его правую сторону видны были две или три двери, мощные, обитые железными скобами. За одной из них Торин, заглянув, увидал мрачную неосвещенную комнату, которая могла бы быть спальней хозяина или его гостей, если бы разжечь в ней огонь и раздвинуть завесы на окнах. Кажется, из нее даже был ход в чулан или, может быть, туалетную комнату. Деревянное ложе, сундуки, шкуры на полу. Если там были предметы роскоши, их наверняка уже нет, подумал лорд Арден.
— Вторая спальняя такая же, — сообщил Торин, открыв следующую дверь.
— А третья?
— Это для слуг, думаю. Меньшая, и кровати нет, только лавки.
— Постой, это же нижний этаж. Напротив только одна дверь, но зато большая и толстая. Это, наверное, и есть кабинет бывшего лорда!
Кабинет лорда, если это был он, оказался пуст, как амбар весной, когда последнее зерно уже высеяно, а новый урожай не созрел. Просторное, темное помещение, и только на задней стене висят грубые гобелены (или одеяла?)
— Интересно, зачем эта стена так завешена? И в зале такие шторы. Что за ними?
Сорванным тряпкам, однако, было что прикрывать. За двумя слоями грубой материи были, оказывается, окна — пять узких, не шире локтя отверстий в толстой стене с решетками из железных прутьев, но без стекла. Выглянув через это окно, лорд Арден был поражен видом дальней стены ущелья, отстоящей от его глаз на расстояние не менее четверти мили.
Ущелье, впрочем, не было таким уж глубоким, потому что его край — обычный травянистый обрыв — кончался на добрых две сажени ниже окон, через которые он смотрел, и, стало быть ненамного ниже пола главного зала. Тот, кто выбирал место для этой крепости, был докой в своем деле.
— Ты сказал, что смотрел с той стороны? — вспомнил он доклад Торина.
— Как ты туда попал? Далековато, да и прохода нет.
— Проход есть. В той стороне, где каменоломня, распадок совсем узкий, и есть что-то вроде моста, верхом можно проехать.
— Но ты же отсутствовал только час, как можно было обойти все это и вернуться? Или ты смотрел прямо оттуда?
— Да, милорд. Я видел издалека эту сторону крепости, и поверьте мне, высота от крыши до дна ущелья не меньше, чем полных десять саженей. А внизу течет речка, или это большой ручей, так что вода близко. Почти наверняка есть и под замком. Надо только найти.
— Хорошо бы... Ну что же, спустимся и поищем подвал.
Лорд и его первый рыцарь вернулись в холл, где уже не застали суетящихся слуг с их сундуками.
Под руководством бравого Джарвиса и под надзором неусыпного Джона Баррета несколько мужчин устанавливали длинные узкие столы — три параллельно, один напротив у задней стенки. По-видимому, там было возвышение, так как этот стол на глазок казался выше остальных. Это, конечно, для самого лорда, семьи и самых что ни на есть приближенных. Таковы здесь обычаи. Надо привыкать.
— Обед скоро, — остановился граф и задержал своего спутника. — А ты ведь еще не видел, где будешь сегодня спать. Может быть, не искать сегодня подвал? Лучше займись казармой. Да и мне не мешало бы определиться с ночлегом, вообще отдохнуть с дороги.
Он вздохнул.
— Я ведь уже не молод, друг мой. Это мое последнее путешествие, и я рад, что оно закончилось. Тихая пристань, а, Торин?
Молодой рыцарь улыбнулся:
— Вы никогда не состаритесь, сэр Конрад.
— Как? Давно меня так не называли! Сэр Торин Мак-Аллистер, я очень рад свести с вами знакомство. А вообще-то, надо бы привыкать жить по-новому. Был я когда-то Конрадом Ашби... Теперь я граф Конрад Арден.
— И ты тоже, друг мой. Называть тебя просто по имени теперь нельзя. Ты — сэр Торин, барон Мак-Аллистер, и никак иначе. Позаботься, чтобы твои товарищи это помнили. И сами пусть крепко помнят свои благородные имена! Чтобы никаких больше Чаков или Ла Гирров! Как их зовут по-настоящему? Сэр Честер де Ласситер, мессир Лоренс де ла Геррон, сэр Куно фон Лихтенвальд... И так далее. Называть по имени рыцарей лорда Ардена имеют право разве что дамы, и то только высокородные.
— То есть их милости леди Леонсия и леди Хайдегерд? — уточнил сэр барон с легкой усмешкой.
— Вот именно, — подтвердил лорд тоном приказа. — Впрочем, даже и леди Хайдегерд следует усвоить более церемонное обращение. Особенно в присутствии посторонних. А уж милой Тэсс, и всем остальным нашим красавицам я запрещаю фамильярничать с благородными рыцарями, прошу это помнить. Отныне и впредь — вы рыцари, они — придворные дамы.
— И называть их леди Эльфрида и леди Атенаис? Не иначе? — весело уточнил сэр и барон.
— А что, было бы неплохо. Чем вежливее мы обращаемся к женщине, тем лучше выглядим в ее глазах, да и в своих собственных тоже. И потом, только представьте себе, сэр Торин, как возрастет уважение к графу, если все будут знать — в его крепости служат одни только высокородные дамы и господа! Не говоря уже о том, что девица, которую величают “леди“, старается быть леди на самом деле и не вести себя как простая девка. Имей в виду, что здесь в Англии порядки не таковы, как на Востоке, женщины не сидят взаперти в доме. Через день-два, наши девушки увидят местных простолюдинок и услышат их разговоры. Не хотел бы я, чтобы в моем доме начались те же непристойности, что я помню со своей юности... — Он запнулся, но сказал все же:
— Знаешь, Торин... Мне иногда кажется, что я не... не сделал бы то, что я сделал в молодости, если бы не те ужасы, тот разврат, что я видел вокруг себя с детства. Моя христианская душа корчилась, ненавидела это все, и поэтому я оказался не так тверд в вере, как следовало бы.
— Это было давно, сэр — милорд, — сказал Торин с сочувствием. — Мы все были там. Зато теперь мы вернулись. И все по-другому, правда?
— Хотел бы я, чтобы все было по-другому. Думаешь, почему я привел всех вас, кто служил мне дольше других, зачем собирал вас со всех углов, держал при себе с желторотых лет? Зато теперь есть у меня три десятка людей, которым я полностью верю. Моих людей, Торин. Они мои рыцари, и плевать мне что у некоторых нет родовых владений или вообще род неведом. Я сам дарю имена! Сэр Торин Мак-Аллистер, я, лорд Конрад Арден, намереваюсь посетить вас в вашем родовом замке! Не позднее, чем через пять лет.
— От этого замка даже камней не осталось, милорд, — печально заметил молодой рыцарь.
— Камни будут! Разве ты не сказал сам, что они уже готовы и лежат в кучах? Выше голову, сэр Торин! И ступай, наконец, устраивайся, а то не успеешь к торжественному обеду.
Глава II
— Он как раз спрашивал, где местные повара, не хотел нарушать порядок на кухне, там обед приготовленный стоит, может, подать его?
— Герт знает свое дело, — одобрительно улыбнулась Леонсия. — Идите, девушки, а с обедом мы подождем, пока хоть что-нибудь наварят для всех... Два часа, ты сказал, милорд? Подождем.
— Но... — голос, осмелившийся возразить, принадлежал юному Родерику.
— Да, сын? — отец повернулся к нему.
— Не все могут ждать. На стенах уже есть часовые, и их лучше накормить поскорее. — Родерик встретил удивленный взгляд отца и добавил: — Долг воинов — служить, не жалея себя, а долг командира — заботиться о солдатах. Так говорит закон.
— Правильно, сын! — похвалил его лорд Арден и обратился к стоящим в ожидании поварихам: — Слышали приказ молодого лорда? Часовых накормить готовым обедом. Остальные ждут два часа. Передайте это Герту Ладри.
Женщины убежали, переполненные впечатлениями.
А в дверях показался, сопровождаемый старым бейлифом Джоном, долгожданный Торин Мак-Аллистер.
Вид у первого рыцаря и начальника стражи замка был если не хмурый, то весьма к тому близкий.
— Слушаю тебя, Торин.
— Милорд, бейлиф говорил правду. Здесь есть рабы, тридцать один человек, и они все сидят в каменоломне. Это в полумиле к западу, там есть скалы — такие же, как и та, на которой стоит замок.
— Продолжай.
— Этих рабов охраняли пятеро наемных солдат.
— Охраняли?
— Так точно. Я взял на себя смелость уволить их всех, уплатив по три золотых каждому.
— Вот как?!
— Вместо них я послал Куно, Ла Гирра, Марка и Каста. На первую вахту.
— Мой сын велел накормить всех часовых, — вполголоса пробормотал лорд, — а про этих четверых он не знал.
— Я приказал дать им с собой хлеба и мяса. А также сварить два котла каши для всех рабов.
После этих слов несколько секунд было тихо.
— Наверное, он правильно поступил, — проговорила леди Леонсия.
— Накормить их, пусть отдыхают до завтра по крайней мере, а потом мы найдем выход. Рабы, гм... Каменоломня! Камень понадобится для строительства, кое-что в замке надо подновить, переделать... Торин, ты, как всегда, решил правильно. Займись другими делами, твои люди занимают правый донжон.
— Милорд, я хотел бы еще что-то сказать. Желательно, наедине.
— Леонсия, может, пойдешь пока к себе? Я заметил, как Тэм с Корри тащили ведра в налево, так что, наверное, можно уже помыться.
— Хайди, дочка! — обрадовалась леди Арден. — За мной, нас ждет ванна и чистое белье!
И, уже стоя на лестнице вместе с дочерью, обернулась к мужу:
— Расскажешь мне перед обедом, милый. А пока беседуйте по секрету!
— Знаешь что, Торин, давай-ка пойдем направо. Я пока не знаю, что там, наверное, тоже спальни и кабинет, надо бы посмотреть, что осталось от прежнего хозяина замка. Я слыхал о нем странные вещи...
Слуги по-прежнему суетились в зале, вносили привезенные сундуки и распределяли их содержимое по новым жилым покоям. Постепенно их становилось меньше, большая часть людей занялась повозками и конями: распрячь, расседлать, разместить, напоить после долгой дороги...
Еще час тяжелой работы, и можно будет сесть за столы, подумал лорд Арден, входя в боковой коридор правого крыла дома.
— Я тебя слушаю, Торин.
— Милорд, как вы знаете, Арден-холл стоит на скале.
— Знаю.
— Это, очевидно, скальный массив, мили две-три длиной. Задняя стена замка стоит над пропастью.
— Вот как?
— Обрыв отвесный и глубина пропасти больше шести саженей, нечто вроде ущелья, на дне ручей... Я взглянул с той стороны.
— И что же?
— В замке просто обязан быть огромный подвал, милорд.
— А ты думаешь, его нет?
— Думаю, есть. Но я не знаю, где вход.
— Спросим у Джона Баррета. Но ты прав, странно, что входа не видно. Это и есть тот секрет, что ты хотел сообщить мне наедине?
— Нет, милорд. — Торин сжал губы. — Дело в той скале, где... Где живут рабы.
— А что в ней особенного? Там добывают строительный камень, нет?
— Там тепло, милорд.
— ?!!
— Намного теплей, чем снаружи и теплее, чем в этом доме. Милорд... Как вы думаете, может быть тепло в камне?
— Ты уверен? — заинтересовался лорд Арден. — Ты сам почувствовал разницу? И большую?
— Милорд, эти рабы полуголые. Вряд ли они хоть раз были снаружи с тех пор, как спустились вниз. Они не разводят огонь, но живут. Их кормят чем-то вроде овсянки, размачивают зерна в воде... А те наемники, они просто скоты, не способные думать. Иначе уже давно догадались бы, что живут в необыкновенной горе.
— А они не додумались?
— По-моему, нет.
— Поэтому ты их прогнал... А с рабами что?
— У меня не было времени рассмотреть их всех. Грязные и заросшие, но не дохлые, как мне кажется. Еще пару дней выдержат, а потом вы решите, что делать. В замке нужен и камень, и рабочие руки, я на глаз уже присмотрелся, до зимы многое надо сделать. Но не это самое важное, сэр!
— Что же самое важное?
— Подвал, милорд. То, что в нем скрыто.
— Почему?
— Во-первых, у вас есть что прятать, милорд. — довольно дерзко заявил Торин, чувствуя, что его лорд слегка дразнится.
— А во-вторых?
— Милорд, это один скальный массив. Если в той горе есть источник, есть и в этой. Сажени на три ниже пола должна быть вода. И при этом она горячая! Не может быть, чтобы прежний хозяин не знал об этом. Он ведь, говорят, был...
— Я помню. Значит, ты говоришь, в подвале... Ну-ну. Найдем, никуда он не денется. И даже вряд ли пустой, если так хорошо запрятан. Хотя люди короля могли вывезти все, что было. Прежний граф был богат, да еще эта каменоломня... Он, наверно, торговал камнем? Ведь если
он держал три десятка рабов, то работа у них была. А что они, интересно, делали последнее время? Когда хозяина не было?
— Вряд ли бездельничали, — вздохнул Торин. — Я видел около той горы целые кучи камня, добытого явно не за неделю. И этот старый Джон, он вроде как упомянул, что продавал камень, чтобы добыть средства на содержание замка, и чтобы кормить слуг, и этих рабов тоже...
— Этот старый Джон, — повторил лорд Арден. — Он ведь совсем не так прост, как хочет казаться, а?
— И хорошо знаком с Хоулендом, милорд. Камень они наверняка продавали вместе!
— А как бы иначе замок и слуги остались целы без господина. Так что пока не будем обвинять старого Джона в плутовстве, а оставим его служить и посмотрим, на что он еще способен. Кажется, не дурак.
— Не дурак, это верно. Но дворецкий у вас уже есть, а управляющим вы же его не поставите?
— Еще чего... Стой, куда это мы пришли?
Коридор правого крыла уперся в тупик, перекрытый каменной кладкой. По его правую сторону видны были две или три двери, мощные, обитые железными скобами. За одной из них Торин, заглянув, увидал мрачную неосвещенную комнату, которая могла бы быть спальней хозяина или его гостей, если бы разжечь в ней огонь и раздвинуть завесы на окнах. Кажется, из нее даже был ход в чулан или, может быть, туалетную комнату. Деревянное ложе, сундуки, шкуры на полу. Если там были предметы роскоши, их наверняка уже нет, подумал лорд Арден.
— Вторая спальняя такая же, — сообщил Торин, открыв следующую дверь.
— А третья?
— Это для слуг, думаю. Меньшая, и кровати нет, только лавки.
— Постой, это же нижний этаж. Напротив только одна дверь, но зато большая и толстая. Это, наверное, и есть кабинет бывшего лорда!
Кабинет лорда, если это был он, оказался пуст, как амбар весной, когда последнее зерно уже высеяно, а новый урожай не созрел. Просторное, темное помещение, и только на задней стене висят грубые гобелены (или одеяла?)
— Интересно, зачем эта стена так завешена? И в зале такие шторы. Что за ними?
Сорванным тряпкам, однако, было что прикрывать. За двумя слоями грубой материи были, оказывается, окна — пять узких, не шире локтя отверстий в толстой стене с решетками из железных прутьев, но без стекла. Выглянув через это окно, лорд Арден был поражен видом дальней стены ущелья, отстоящей от его глаз на расстояние не менее четверти мили.
Ущелье, впрочем, не было таким уж глубоким, потому что его край — обычный травянистый обрыв — кончался на добрых две сажени ниже окон, через которые он смотрел, и, стало быть ненамного ниже пола главного зала. Тот, кто выбирал место для этой крепости, был докой в своем деле.
— Ты сказал, что смотрел с той стороны? — вспомнил он доклад Торина.
— Как ты туда попал? Далековато, да и прохода нет.
— Проход есть. В той стороне, где каменоломня, распадок совсем узкий, и есть что-то вроде моста, верхом можно проехать.
— Но ты же отсутствовал только час, как можно было обойти все это и вернуться? Или ты смотрел прямо оттуда?
— Да, милорд. Я видел издалека эту сторону крепости, и поверьте мне, высота от крыши до дна ущелья не меньше, чем полных десять саженей. А внизу течет речка, или это большой ручей, так что вода близко. Почти наверняка есть и под замком. Надо только найти.
— Хорошо бы... Ну что же, спустимся и поищем подвал.
Лорд и его первый рыцарь вернулись в холл, где уже не застали суетящихся слуг с их сундуками.
Под руководством бравого Джарвиса и под надзором неусыпного Джона Баррета несколько мужчин устанавливали длинные узкие столы — три параллельно, один напротив у задней стенки. По-видимому, там было возвышение, так как этот стол на глазок казался выше остальных. Это, конечно, для самого лорда, семьи и самых что ни на есть приближенных. Таковы здесь обычаи. Надо привыкать.
— Обед скоро, — остановился граф и задержал своего спутника. — А ты ведь еще не видел, где будешь сегодня спать. Может быть, не искать сегодня подвал? Лучше займись казармой. Да и мне не мешало бы определиться с ночлегом, вообще отдохнуть с дороги.
Он вздохнул.
— Я ведь уже не молод, друг мой. Это мое последнее путешествие, и я рад, что оно закончилось. Тихая пристань, а, Торин?
Молодой рыцарь улыбнулся:
— Вы никогда не состаритесь, сэр Конрад.
— Как? Давно меня так не называли! Сэр Торин Мак-Аллистер, я очень рад свести с вами знакомство. А вообще-то, надо бы привыкать жить по-новому. Был я когда-то Конрадом Ашби... Теперь я граф Конрад Арден.
— И ты тоже, друг мой. Называть тебя просто по имени теперь нельзя. Ты — сэр Торин, барон Мак-Аллистер, и никак иначе. Позаботься, чтобы твои товарищи это помнили. И сами пусть крепко помнят свои благородные имена! Чтобы никаких больше Чаков или Ла Гирров! Как их зовут по-настоящему? Сэр Честер де Ласситер, мессир Лоренс де ла Геррон, сэр Куно фон Лихтенвальд... И так далее. Называть по имени рыцарей лорда Ардена имеют право разве что дамы, и то только высокородные.
— То есть их милости леди Леонсия и леди Хайдегерд? — уточнил сэр барон с легкой усмешкой.
— Вот именно, — подтвердил лорд тоном приказа. — Впрочем, даже и леди Хайдегерд следует усвоить более церемонное обращение. Особенно в присутствии посторонних. А уж милой Тэсс, и всем остальным нашим красавицам я запрещаю фамильярничать с благородными рыцарями, прошу это помнить. Отныне и впредь — вы рыцари, они — придворные дамы.
— И называть их леди Эльфрида и леди Атенаис? Не иначе? — весело уточнил сэр и барон.
— А что, было бы неплохо. Чем вежливее мы обращаемся к женщине, тем лучше выглядим в ее глазах, да и в своих собственных тоже. И потом, только представьте себе, сэр Торин, как возрастет уважение к графу, если все будут знать — в его крепости служат одни только высокородные дамы и господа! Не говоря уже о том, что девица, которую величают “леди“, старается быть леди на самом деле и не вести себя как простая девка. Имей в виду, что здесь в Англии порядки не таковы, как на Востоке, женщины не сидят взаперти в доме. Через день-два, наши девушки увидят местных простолюдинок и услышат их разговоры. Не хотел бы я, чтобы в моем доме начались те же непристойности, что я помню со своей юности... — Он запнулся, но сказал все же:
— Знаешь, Торин... Мне иногда кажется, что я не... не сделал бы то, что я сделал в молодости, если бы не те ужасы, тот разврат, что я видел вокруг себя с детства. Моя христианская душа корчилась, ненавидела это все, и поэтому я оказался не так тверд в вере, как следовало бы.
— Это было давно, сэр — милорд, — сказал Торин с сочувствием. — Мы все были там. Зато теперь мы вернулись. И все по-другому, правда?
— Хотел бы я, чтобы все было по-другому. Думаешь, почему я привел всех вас, кто служил мне дольше других, зачем собирал вас со всех углов, держал при себе с желторотых лет? Зато теперь есть у меня три десятка людей, которым я полностью верю. Моих людей, Торин. Они мои рыцари, и плевать мне что у некоторых нет родовых владений или вообще род неведом. Я сам дарю имена! Сэр Торин Мак-Аллистер, я, лорд Конрад Арден, намереваюсь посетить вас в вашем родовом замке! Не позднее, чем через пять лет.
— От этого замка даже камней не осталось, милорд, — печально заметил молодой рыцарь.
— Камни будут! Разве ты не сказал сам, что они уже готовы и лежат в кучах? Выше голову, сэр Торин! И ступай, наконец, устраивайся, а то не успеешь к торжественному обеду.
Глава II
Конрад, лорд Арден, отослав своего первого рыцаря, направился в комнаты, предназначенные его жене. В коридоре левого крыла ждал человек, которого он сегодня с утра не видел — его личный слуга.
— Привет, Маркус, ты почему здесь? Госпожа у себя?
— Ваша Милость, — степенно поклонился жилистый Маркус Стоуни.
— Ее Милость графиня в своей спальне. Она велела мне дождаться здесь Вашу Милость и просить проследовать в ее гардеробную, где для Вашей Милости приготовлено умывание.
— Спасибо. Кстати, не стоит постоянно повторять “Ваша Милость” и “Ее милость”, Маркус. Достаточно сказать “милорд” или “миледи”. Или “сэр”.
— Да, милорд, — поклонился усердный слуга и открыл перед ним толстую дверь в жарко натопленное помещение.
Очевидно, Леонсия вполне разумно определила для этой комнаты роль ванной — по крайней мере, на первое время. Там уже стояла широкая деревянная бадья, полная воды и исходящая паром, а рядом — несколько табуретов с грудами чистого полотна.
И сама она тоже была здесь.
— Любимая. — Он подошел и поцеловал жену. — Ты уже искупалась, вижу. Теперь моя очередь?
— Маркус! Помоги, будь добр, твоему господину, — махнула она слуге и улыбнулась мужу.
Тот с облегчением присел на скамью и позволил Маркусу снять с себя сапоги, что были целый день на его ногах. Так же быстро тот освободил его от туники и плотных узких штанов для верховой езды, необходимых в холодный день, но чертовски за весь день надоевших. Пропотевшее белье также было отброшено, и лорд Арден с большим удовольствием влез в импровизированную ванну.
Еще массаж бы, тихо подумал он. Но прошли те времена, когда стоило только пожелать — мигом подбегали юные девы... Гм...
— Устал, милый? — тихонько шепнула Леонсия и пододвинулась к самой бадье. — Хочешь массаж? Я позову Лалли, она здесь рядом.
— Не надо, — вздохнул лорд Арден. — Сегодня не надо. Да и вообще... Стоило бы подумать о новых правилах. Как жить здесь, на новом месте. Как титуловать, к примеру. Вот Маркус готов с каждым словом повторять “Ваша Милость”, а ведь он в чем-то прав. Пусть я не король, но в этой земле, в этом графстве я — главный. И пусть у меня больше нет власти...
— У тебя есть власть, — перебила его жена. — В этом графстве ты — властелин. Выше только король, но он далеко. А никто из его чиновников не посмеет тебе приказывать или запрещать.
— Почему?
— Дорогой, ты устал. — откровенно засмеялась Леонсия, наклоняясь и поглаживая мужу затылок. — Стоило один день провести в седле, и ты забыл, как быть королем. Да эти чинуши за счастье почтут целовать твои руки! Стоит только раз на них глянуть, как ты всегда делал, и все. Все будут твоими рабами.
— Кстати, о рабах, — вспомнил он.
— Надо поскорее проверить, кто они, как содержатся. Какое жилье там, и вообще...
— Торин уже сделал это. Он выгнал пятерых стражников, назначил свою охрану и велел всех накормить. А остальное сделаем завтра. На сегодня уже хватит, мой дорогой, время отдыха. Да и столы сейчас накрывают. Все дела — на потом.
— Моя милая, — он закрыл глаза, расслабляясь под ласками жены, прильнувшей к его груди. — На этом свете не бывает «потом». Каждый миг наступает после другого мига, и время не делится на «сейчас» и «потом»... Власть — это ремесло, требующее труда без выходных и праздников. Если от нее устаешь, она просто уходит и не возвращается.
— Ты, оказывается, еще помнишь, как быть королем! — снова засмеялась Леонсия.
— Помню, любимая. И поэтому хотел бы обсудить с тобой еще кое-что.
Он прервал разговор и лениво махнул Маркусу. Тот умело и быстро помог ему вымыться, встать из ванны и обсушиться.
Когда лорд был готов, муж и жена вместе прошли в ее спальню переодеться к ужину в платье, извлеченное из багажа.
— О чем вы еще хотели поговорить, милорд? — церемонно обратилась к нему Леонсия, пока рослая, сурового вида горничная закалывала ее длинные белокурые волосы и набрасывала на них тонкое покрывало. Девушку эту звали Эльфрида Тальберг, как помнил сэр Конрад. Жена привыкла звать ее просто Фридой.
— Спасибо, Фрида, — поблагодарила Леонсия, не дождавшись ответа мужа.
— Леди Эльфрида, — сказал лорд Арден. — Прошу вас переодеться и занять ваше место за столом в зале. Леди Арден и я выйдем через несколько минут. Ты, Маркус, также ступай и готовься к ужину.
Слуга поклонился. Эльфрида отвесила низкий, почтительный реверанс.
Леонсия и сэр Конрад остались наедине.
— Кажется, я поняла, о чем речь, милорд, — задумчиво проговорила хозяйка замка. — Речь пойдет о том, как мы должны обращаться друг к другу и к нашим подданным.
— Вассалам, любимая, — поправил он. — У нас больше нет подданных. От того, как мы будем к ним обращаться, зависит наша жизнь на этой земле.
Он помолчал, собираясь с мыслями, чтобы выразится как можно яснее:
— Как вообще можно править людьми? Как удержать власть? Сила, страх всегда ненадежны. На каждую силу есть большая сила, всякий страх побеждается другим страхом. И даже голод — не средство, у голодных подданных господин — всегда злейший враг.
— У нас есть золото, есть земля и просторный дом, и у нас есть наши люди. Отряд воинов, я сам их вырастил, некоторых даже в своем доме. Я их учил, как нести службу и как сражаться. Только им я доверяю охрану своего дома и безопасность нашей семьи. Я не хочу их потерять.
— С нами пришло много людей. Мы прошли длинный путь, и никто из них не подвел. Те, что сбежали в первые дни, не в счет — этого стоило ожидать, просто кое-кому свобода ударила в голову.
Но все те, что дошли сюда — наши преданные друзья. И неважно, что держит их — преданность или боязнь одиночества, но чем дольше каждый остается со мной, тем ближе и крепче я связан с ними. Да что говорить, любимая, ты лучше всех это знаешь. Разве служил бы мне Торин, Алан, Ламберт — да все они! — если бы не любили тебя?
— А девушки — тебя, дорогой, — лукаво поддразнила Леонсия. — Некоторые последовали сюда за нами, чтобы не расставаться с тобой. Например, Лалли. То есть донна Эвлалия.
— Донна Эвлалия сделала это по собственному желанию, зная, что ее ждет... А что, миледи, вы недовольны ею?
— Что ты, ни в коем случае, дорогой. Просто она реже прислуживает мне лично, чем, к примеру, Эльфрида, больше старается позаботиться об одежде или о драгоценностях. Я ее понимаю, она честно выполняет свой долг. И при этом чудесно шьет, вышивает, даже золотом и серебром. Я так рада, что Лалли с нами. Лишь бы она была здесь счастлива. Но мы, кажется отвлеклись. О чем вы говорили, сэр граф?
— О том, как удержать власть, когда прежние рычаги исчезли.
— И что же остается? Любовь?
— Да, любовь. А еще дружба и уважение. Есть еще сильные рычаги: вассальный долг и рыцарская присяга.
— Не для всех, — вздохнула Леонсия.
— Не для всех. Для тех, кто сегодня с нами — годится. А для тех, кто не умеет дружить, — что же, тех клятвой не удержать. Ведь в конце концов, что есть клятва, как не просто слова, выражающие любовь и дружбу?
— Ты прав, муж, — задумчиво согласилась Леонсия. — Что мы можем сделать, чтобы любовь и дружба удержали этих людей на службе?
— Просто доказать им, что эти чувства взаимны, моя любимая. Они все свободные люди, а вокруг много других мест: плодородных земель, которые можно купить, и баронских замков, где можно найти службу. Но где еще твоя леди Эльфрида будет чувствовать себя другом своей хозяйки? И та же Лалли. Какая госпожа не увидит в ней злую соперницу?
— Надо, чтобы все чувствовали себя так. Каждый день, постоянно. И оказывать уважение нашим слугам так же, как нашим рыцарям. А ведь они тоже, кстати говоря, только здесь будут благородными господами, а любой другой граф или барон увидал бы в них только простых солдат. Думаю, все это понимают.
— Но ты пообещал, что найдешь родню каждого, помнишь, милый? И дом, и семью, и землю. Мы обещали, что каждый из посвященных тобой в рыцари станет в Англии господином.
— Да, я обещал, и я выполню. Но не завтра же! А пока наша задача — чтобы в Арден-холле не было споров, ссор или, не дай Бог, драки. Я думаю, мне удалось отобрать людей. Тридцать моих ребят живут душа в душу больше шести недель, тренируются все вместе и не ссорятся. И службу знают. Торин — прекрасный командир.
— Ты научил его.
— Да, но ведь и талант много значит, и склад души. Торин Мак-Аллистер — божий дар для каждого короля, и дай бог ему достичь в жизни всего, чего он достоин...
— Мы его не отдадим королю, — подмигнула леди Леонсия. — Будем любить его, и ценить, и оказывать всякое уважение.
— Вот именно, дорогая моя! Вот именно! Ты все понимаешь! — Лорд Арден даже хлопнул в знак одобрения.
— Мы будем оказывать уважение, всяческую милость каждому из наших слуг. Видит бог, они этого вполне достойны. Это особенно важно как раз теперь, когда пришло время столкнуться со здешним народом. Тут есть крестьяне, крепостные и вольные, наши новые подданные и вассалы. Чем выше слуги будут ценить себя, тем выше авторитет и власть Арден-холла над жителями деревень и окрестностей.
— Лишь бы они не загордились.
— За этим мы будем следить особенно строго... А теперь идем, верно, уже все собрались.
Когда граф с леди Арден рука об руку появились в зале, там и вправду все уже все были на местах: за тремя столами, длинными и узкими, как весельные корабли, расселись все новые обитатели Арден-холла.
Эти три стола стояли параллельно четвертому, расположенному на некотором возвышении и предназначенному явно для него самого и его семьи. Однако юный Родерик и его старшая сестра Хайдегерд (Хайд или Хайди, как называли ее близкие) ожидали родителей стоя. Когда же они оба вошли, поднялись и все остальные.
Добравшись до своих почетных кресел у задней, занавешенной стены зала, лорд Конрад и его жена оказались в самом центре внимания. На них устремились взгляды множества людей — не менее шести или семи десятков.
За ближайшим столом, в трех шагах от их почетного места, сидели двадцать мужчин в самом цветущем возрасте. Каждого из них Конрад знал в лицо, по имени, а некоторые прожили у него несколько лет. Это были его воины, рыцари и оруженосцы. Ближайшие друзья, на которых он возлагал самые большие надежды, и в определенном смысле — его приемные сыновья, так как и их собственное будущее зависело от него.
Он сам посвятил их в рыцари, а других был намерен посвятить в будущем; те, кому нет двадцати, пока служат оруженосцами у старших, более опытных.
Впрочем, даже их командиру Торину только тридцать, а младшему из опоясанных рыцарей Алану де Трессэ двадцать сравнялось две недели назад.
В тот день флот бывшего султана покидал приморскую столицу Сицилии. И вступление в рыцарское достоинство послужило предлогом для прощального праздника, где бывший царь сарацин, отрекшийся от престола, в последний раз пировал со своим старшим сыном, королем Ахейским, а тот нежно и трогательно прощался со своей дорогой матерью, высокочтимой леди Леонсией.
А потом, в первые дни долгой морской дороги, новопосвященный рыцарь преданно служил опечаленной королеве-матери, утешая ее в разлуке с сыном. Ни единого упрека не заслужил Алан де Трессэ ни от леди, ни от ее мужа. Этот скромный юнец выказал больше вежливости и такта, чем многие матерые дипломаты, которых сэр Конрад повидал много в бытность свою принцем и королем...
Да и остальные парни не хуже. Дай вам Бог долгих лет здоровья и боевого везения, дорогие мои Алан, Куно, Годвин ап Райс, Персиваль Шельд, Эвальд Хольгерсон...
Лорд Арден перевел взгляд подальше, на два длинных ряда, где среди мужских лиц выделялись и полдюжины женских. Это его слуги. От того, как они будут трудиться, зависит и его, и их жизнь.
— Приветствую вас, господа, в моем замке Арден! — провозгласил он, поднимая чашу. Наполненная заранее, она стояла перед его креслом на накрытом столе.
— Я благодарю вас всех, господа! Благодарю моих славных воинов за надежную охрану, — поклонился он первому столу, где двадцать голов согласно опустились в ответ.
— Привет, Маркус, ты почему здесь? Госпожа у себя?
— Ваша Милость, — степенно поклонился жилистый Маркус Стоуни.
— Ее Милость графиня в своей спальне. Она велела мне дождаться здесь Вашу Милость и просить проследовать в ее гардеробную, где для Вашей Милости приготовлено умывание.
— Спасибо. Кстати, не стоит постоянно повторять “Ваша Милость” и “Ее милость”, Маркус. Достаточно сказать “милорд” или “миледи”. Или “сэр”.
— Да, милорд, — поклонился усердный слуга и открыл перед ним толстую дверь в жарко натопленное помещение.
Очевидно, Леонсия вполне разумно определила для этой комнаты роль ванной — по крайней мере, на первое время. Там уже стояла широкая деревянная бадья, полная воды и исходящая паром, а рядом — несколько табуретов с грудами чистого полотна.
И сама она тоже была здесь.
— Любимая. — Он подошел и поцеловал жену. — Ты уже искупалась, вижу. Теперь моя очередь?
— Маркус! Помоги, будь добр, твоему господину, — махнула она слуге и улыбнулась мужу.
Тот с облегчением присел на скамью и позволил Маркусу снять с себя сапоги, что были целый день на его ногах. Так же быстро тот освободил его от туники и плотных узких штанов для верховой езды, необходимых в холодный день, но чертовски за весь день надоевших. Пропотевшее белье также было отброшено, и лорд Арден с большим удовольствием влез в импровизированную ванну.
Еще массаж бы, тихо подумал он. Но прошли те времена, когда стоило только пожелать — мигом подбегали юные девы... Гм...
— Устал, милый? — тихонько шепнула Леонсия и пододвинулась к самой бадье. — Хочешь массаж? Я позову Лалли, она здесь рядом.
— Не надо, — вздохнул лорд Арден. — Сегодня не надо. Да и вообще... Стоило бы подумать о новых правилах. Как жить здесь, на новом месте. Как титуловать, к примеру. Вот Маркус готов с каждым словом повторять “Ваша Милость”, а ведь он в чем-то прав. Пусть я не король, но в этой земле, в этом графстве я — главный. И пусть у меня больше нет власти...
— У тебя есть власть, — перебила его жена. — В этом графстве ты — властелин. Выше только король, но он далеко. А никто из его чиновников не посмеет тебе приказывать или запрещать.
— Почему?
— Дорогой, ты устал. — откровенно засмеялась Леонсия, наклоняясь и поглаживая мужу затылок. — Стоило один день провести в седле, и ты забыл, как быть королем. Да эти чинуши за счастье почтут целовать твои руки! Стоит только раз на них глянуть, как ты всегда делал, и все. Все будут твоими рабами.
— Кстати, о рабах, — вспомнил он.
— Надо поскорее проверить, кто они, как содержатся. Какое жилье там, и вообще...
— Торин уже сделал это. Он выгнал пятерых стражников, назначил свою охрану и велел всех накормить. А остальное сделаем завтра. На сегодня уже хватит, мой дорогой, время отдыха. Да и столы сейчас накрывают. Все дела — на потом.
— Моя милая, — он закрыл глаза, расслабляясь под ласками жены, прильнувшей к его груди. — На этом свете не бывает «потом». Каждый миг наступает после другого мига, и время не делится на «сейчас» и «потом»... Власть — это ремесло, требующее труда без выходных и праздников. Если от нее устаешь, она просто уходит и не возвращается.
— Ты, оказывается, еще помнишь, как быть королем! — снова засмеялась Леонсия.
— Помню, любимая. И поэтому хотел бы обсудить с тобой еще кое-что.
Он прервал разговор и лениво махнул Маркусу. Тот умело и быстро помог ему вымыться, встать из ванны и обсушиться.
Когда лорд был готов, муж и жена вместе прошли в ее спальню переодеться к ужину в платье, извлеченное из багажа.
— О чем вы еще хотели поговорить, милорд? — церемонно обратилась к нему Леонсия, пока рослая, сурового вида горничная закалывала ее длинные белокурые волосы и набрасывала на них тонкое покрывало. Девушку эту звали Эльфрида Тальберг, как помнил сэр Конрад. Жена привыкла звать ее просто Фридой.
— Спасибо, Фрида, — поблагодарила Леонсия, не дождавшись ответа мужа.
— Леди Эльфрида, — сказал лорд Арден. — Прошу вас переодеться и занять ваше место за столом в зале. Леди Арден и я выйдем через несколько минут. Ты, Маркус, также ступай и готовься к ужину.
Слуга поклонился. Эльфрида отвесила низкий, почтительный реверанс.
Леонсия и сэр Конрад остались наедине.
— Кажется, я поняла, о чем речь, милорд, — задумчиво проговорила хозяйка замка. — Речь пойдет о том, как мы должны обращаться друг к другу и к нашим подданным.
— Вассалам, любимая, — поправил он. — У нас больше нет подданных. От того, как мы будем к ним обращаться, зависит наша жизнь на этой земле.
Он помолчал, собираясь с мыслями, чтобы выразится как можно яснее:
— Как вообще можно править людьми? Как удержать власть? Сила, страх всегда ненадежны. На каждую силу есть большая сила, всякий страх побеждается другим страхом. И даже голод — не средство, у голодных подданных господин — всегда злейший враг.
— У нас есть золото, есть земля и просторный дом, и у нас есть наши люди. Отряд воинов, я сам их вырастил, некоторых даже в своем доме. Я их учил, как нести службу и как сражаться. Только им я доверяю охрану своего дома и безопасность нашей семьи. Я не хочу их потерять.
— С нами пришло много людей. Мы прошли длинный путь, и никто из них не подвел. Те, что сбежали в первые дни, не в счет — этого стоило ожидать, просто кое-кому свобода ударила в голову.
Но все те, что дошли сюда — наши преданные друзья. И неважно, что держит их — преданность или боязнь одиночества, но чем дольше каждый остается со мной, тем ближе и крепче я связан с ними. Да что говорить, любимая, ты лучше всех это знаешь. Разве служил бы мне Торин, Алан, Ламберт — да все они! — если бы не любили тебя?
— А девушки — тебя, дорогой, — лукаво поддразнила Леонсия. — Некоторые последовали сюда за нами, чтобы не расставаться с тобой. Например, Лалли. То есть донна Эвлалия.
— Донна Эвлалия сделала это по собственному желанию, зная, что ее ждет... А что, миледи, вы недовольны ею?
— Что ты, ни в коем случае, дорогой. Просто она реже прислуживает мне лично, чем, к примеру, Эльфрида, больше старается позаботиться об одежде или о драгоценностях. Я ее понимаю, она честно выполняет свой долг. И при этом чудесно шьет, вышивает, даже золотом и серебром. Я так рада, что Лалли с нами. Лишь бы она была здесь счастлива. Но мы, кажется отвлеклись. О чем вы говорили, сэр граф?
— О том, как удержать власть, когда прежние рычаги исчезли.
— И что же остается? Любовь?
— Да, любовь. А еще дружба и уважение. Есть еще сильные рычаги: вассальный долг и рыцарская присяга.
— Не для всех, — вздохнула Леонсия.
— Не для всех. Для тех, кто сегодня с нами — годится. А для тех, кто не умеет дружить, — что же, тех клятвой не удержать. Ведь в конце концов, что есть клятва, как не просто слова, выражающие любовь и дружбу?
— Ты прав, муж, — задумчиво согласилась Леонсия. — Что мы можем сделать, чтобы любовь и дружба удержали этих людей на службе?
— Просто доказать им, что эти чувства взаимны, моя любимая. Они все свободные люди, а вокруг много других мест: плодородных земель, которые можно купить, и баронских замков, где можно найти службу. Но где еще твоя леди Эльфрида будет чувствовать себя другом своей хозяйки? И та же Лалли. Какая госпожа не увидит в ней злую соперницу?
— Надо, чтобы все чувствовали себя так. Каждый день, постоянно. И оказывать уважение нашим слугам так же, как нашим рыцарям. А ведь они тоже, кстати говоря, только здесь будут благородными господами, а любой другой граф или барон увидал бы в них только простых солдат. Думаю, все это понимают.
— Но ты пообещал, что найдешь родню каждого, помнишь, милый? И дом, и семью, и землю. Мы обещали, что каждый из посвященных тобой в рыцари станет в Англии господином.
— Да, я обещал, и я выполню. Но не завтра же! А пока наша задача — чтобы в Арден-холле не было споров, ссор или, не дай Бог, драки. Я думаю, мне удалось отобрать людей. Тридцать моих ребят живут душа в душу больше шести недель, тренируются все вместе и не ссорятся. И службу знают. Торин — прекрасный командир.
— Ты научил его.
— Да, но ведь и талант много значит, и склад души. Торин Мак-Аллистер — божий дар для каждого короля, и дай бог ему достичь в жизни всего, чего он достоин...
— Мы его не отдадим королю, — подмигнула леди Леонсия. — Будем любить его, и ценить, и оказывать всякое уважение.
— Вот именно, дорогая моя! Вот именно! Ты все понимаешь! — Лорд Арден даже хлопнул в знак одобрения.
— Мы будем оказывать уважение, всяческую милость каждому из наших слуг. Видит бог, они этого вполне достойны. Это особенно важно как раз теперь, когда пришло время столкнуться со здешним народом. Тут есть крестьяне, крепостные и вольные, наши новые подданные и вассалы. Чем выше слуги будут ценить себя, тем выше авторитет и власть Арден-холла над жителями деревень и окрестностей.
— Лишь бы они не загордились.
— За этим мы будем следить особенно строго... А теперь идем, верно, уже все собрались.
Когда граф с леди Арден рука об руку появились в зале, там и вправду все уже все были на местах: за тремя столами, длинными и узкими, как весельные корабли, расселись все новые обитатели Арден-холла.
Эти три стола стояли параллельно четвертому, расположенному на некотором возвышении и предназначенному явно для него самого и его семьи. Однако юный Родерик и его старшая сестра Хайдегерд (Хайд или Хайди, как называли ее близкие) ожидали родителей стоя. Когда же они оба вошли, поднялись и все остальные.
Добравшись до своих почетных кресел у задней, занавешенной стены зала, лорд Конрад и его жена оказались в самом центре внимания. На них устремились взгляды множества людей — не менее шести или семи десятков.
За ближайшим столом, в трех шагах от их почетного места, сидели двадцать мужчин в самом цветущем возрасте. Каждого из них Конрад знал в лицо, по имени, а некоторые прожили у него несколько лет. Это были его воины, рыцари и оруженосцы. Ближайшие друзья, на которых он возлагал самые большие надежды, и в определенном смысле — его приемные сыновья, так как и их собственное будущее зависело от него.
Он сам посвятил их в рыцари, а других был намерен посвятить в будущем; те, кому нет двадцати, пока служат оруженосцами у старших, более опытных.
Впрочем, даже их командиру Торину только тридцать, а младшему из опоясанных рыцарей Алану де Трессэ двадцать сравнялось две недели назад.
В тот день флот бывшего султана покидал приморскую столицу Сицилии. И вступление в рыцарское достоинство послужило предлогом для прощального праздника, где бывший царь сарацин, отрекшийся от престола, в последний раз пировал со своим старшим сыном, королем Ахейским, а тот нежно и трогательно прощался со своей дорогой матерью, высокочтимой леди Леонсией.
А потом, в первые дни долгой морской дороги, новопосвященный рыцарь преданно служил опечаленной королеве-матери, утешая ее в разлуке с сыном. Ни единого упрека не заслужил Алан де Трессэ ни от леди, ни от ее мужа. Этот скромный юнец выказал больше вежливости и такта, чем многие матерые дипломаты, которых сэр Конрад повидал много в бытность свою принцем и королем...
Да и остальные парни не хуже. Дай вам Бог долгих лет здоровья и боевого везения, дорогие мои Алан, Куно, Годвин ап Райс, Персиваль Шельд, Эвальд Хольгерсон...
Лорд Арден перевел взгляд подальше, на два длинных ряда, где среди мужских лиц выделялись и полдюжины женских. Это его слуги. От того, как они будут трудиться, зависит и его, и их жизнь.
— Приветствую вас, господа, в моем замке Арден! — провозгласил он, поднимая чашу. Наполненная заранее, она стояла перед его креслом на накрытом столе.
— Я благодарю вас всех, господа! Благодарю моих славных воинов за надежную охрану, — поклонился он первому столу, где двадцать голов согласно опустились в ответ.