Сартинов Евгений. Охота на оборотня

   Мурашкин раскрыл пакет и осторожно за глушитель вытащил пистолет.
   — Переверни, — попросил Андрей. Мурашкин положил ТТ на стол, и Колодников внимательно рассмотрел номер и марку.
   — Чешский, а номер… — он достал бумажку Сычева и удовлетворенно кивнул.
   — Та же партия, прямо по порядку. Кто же это у нас в городе оружием приторговывает, а, Мурашкин?
   — У нас? В Кривове? — удивился капитан.
   — Ну да, где же еще.
   — Это вряд ли. В Железногорске, там это запросто, там этого добра как грязи. А у нас нет. Тол еще можно достать, с завода часто вывозят, я это точно знаю. А оружие нет…
   На столе у капитана зазвонил телефон, и тот, взяв трубку, тут же передал ее Колодникову.
   — На, это тебя.
   — Меня? Кому это я понадобился? — удивился Андрей.
   — Сам узнаешь.
   К удивлению Андрея, это опять оказался дежурный по городу, капитан Бармин.
   — Андрей? У тебя чего рация не отвечает? — спросил он.
   — Не знаю. Только что работала. Может, батарея села. Я уже забыл, когда ее последний раз заряжал.
   — Тогда слушай. Пришла жена Сареседзинова…
   — Это какого из двух? — прервал его Андрей.
   — Рафика. Подала заявление о его исчезновении.
   — И давно он пропал?
   — Не ночевал дома.
   — Но это еще не повод хипиш поднимать, что она, с ума сошла!
   — Она плачет, говорит, что такого с ним никогда прежде не было. Она тут нас бомбит с восьми утра. Прокуратуру задолбала и по всем нашим начальникам прошла. Петухова нет, так она и Жукова достала, и Митина. Вот он и попросил тебя этим делом заняться. Ты все-таки у нас сейчас и. о., не забывай.
   — Да забудешь тут, как же! Хорошо, сейчас подъеду.

* * *

   Два брата-близнеца Сареседзиновых были едва ли не самыми заметными в городе предпринимателями. Свою торговую империю они начали строить с первыми ростками кооперативного движения. Сегодня почти половина всех магазинов города принадлежала братьям. Кроме того, именно Рафик владел двумя самыми бойкими мини-рынками в городе, это Колодников знал точно. А это уже интересно! Положив трубку, Андрей сделал вид, что собирается уходить.
   — Ну ладно, тут у меня одно срочное дело нарисовалось, так что я побежал…
   — Андрюха, убью! — взревел, вскакивая, Мурашкин. — Забирай своих кадров!
   — Почему моих? Ты, Михаил, их задержал, я на них и не претендую. Как там, в мультике-то. «Это твоя добыча…» — пародируя голос Шерхана из мультфильма про Маугли, сказал Колодников, потом засмеялся:
   — Ладно, так и быть, заберу.
   Слово есть слово. Пошли, красавцы! — обернулся он к романтикам подвалов и помоек.
   Около «уазика» он сцепил их одними наручниками и затолкал на заднее сиденье.
   — Поехали обратно, на Рабочую, — сказал он водителю позевывая. Грандиозный недосып давал о себе знать. По дороге им встретилась машина Паши Зудова. Не останавливаясь, Андрей махнул рукой, предлагая следовать за собой. При въезде на Рабочую он велел шоферу остановиться.
   — Тормозни-ка. — Потом обернулся к своим «попутчикам»:
   — Ну, и в каких баках вы нашли этот пистолет?
   — Вон за тем домом, вон там, левей, — в два голоса услужливым, подхалимским тоном зачастили «близнецы».
   — Давай туда, — приказал Андрей шоферу. Четыре стандартных мусорных бака размещались в каких-то пятидесяти метрах от дома Беловой.
   — Здесь, что ли? — спросил.
   — Да, — подтвердил более высокий бродяга. — Вот в этом баке тот пакет и лежал…
   — Сверху прямо, — подтвердил второй.
   — Он был такой новенький, необмятый еще.
   — А вы случаем не видели, кто его бросил? — настаивал Андрей. — Для вас же это лучше.
   — Нет! — также в два голоса подтвердили бомжи, этот, что повыше, с чувством добавил:
   — Разве мы не сказали бы? Мы ведь с понятием, дело серьезное, наверняка мокрушное.
   — А куда вы тогда этот ствол тащили, если дело мокрушное?
   — Цыганам продать, куда ж еще-то? — с Удивлением ответил бомж.
   Колодников и сам удивился простому решению этой задачи. Кому еще в городе алкаши и наркоманы могут отнести ворованную вещь, только цыганам. Самый большой их анклав как раз и размещался за железной дорогой, в районе, получившим в последние годы название «цыганский поселок».
   — А что же вы на платформе тогда делали?
   — Да хотели сократить путь, пройти через вокзал. А тут как раз товарняк начали составлять. Я Лешке говорил: «Пошли, б…, через мост», а он ни в какую.
   — Да ноги у меня болят лезть туда наверх!..
   — Ноги у него болят, жопа у тебя не болит?! Из-за тебя нас и повязали…
   — Да пошел ты на …!.
   — Ну-ка хватит мне еще тут базар устраивать! — рявкнул Колодников. — Успеете еще в камере пособачиться. Лучше скажите, когда точно вы нашли пистолет? Вас задержали в двенадцать сорок пять, за сколько минут до этого вы его нашли?
   Бродяги переглянулись.
   — Да хрен его знает, у нас часов нет, — неуверенно пожал плечами один.
   — День прошел, и слава богу, — подхватил второй.
   — Ну хоть примерно? Вы сразу пошли к цыганам? — настаивал Андрей.
   — Да.
   — Чего «да»!.. — низкорослый с матом обрушился на своего более рослого друга. — Ты еще там ковырялся минут пять, пока тот батон не нашел.
   — Так жрать хотелось! А батон тот я почти сразу нашел, вон в том баке, — и он указал на одну из емкостей. — Он только подсох немного, а так вполне нормальный. Мы его весь, почитай, по дороге и съели.
   Колодников машинально глянул на содержимое бака, потом представил, как эти двое едят извлеченный оттуда батон, и его едва не вывернуло. Отвернувшись в сторону, чтобы подавить этот позыв, Андрей увидел спешащего к ним Демидова.
   — О, вот кто нам нужен! — обрадовался Колодников.
   — Что, опять что-то случилось? — упавшим голосом спросил тот.
   — Да вот эти два переростка-Гавроша нашли в баке пистолет, из которого, похоже, убили Машку и Кривого. Теперь смотри, — Колодников ткнул пальцем в дом Беловой. — По показаниям Верстаковой, киллер прошел под окнами дома и свернул за угол, потом подошел к бакам, бросил пакет, и куда он мог пойти дальше?
   — К машине, — предположил Зудов.
   — И где она могла стоять?
   Милиционеры оглянулись.
   — С той стороны она подъехать не могла, там все перекопано, — сказал Демидов, показывая налево. — С другой стороны труб понатыкали, тоже не проедешь.
   — Значит, она могла стоять только здесь? — предположил Колодников, показывая на свой «уазик».
   — Да, верно.
   — Тогда все логично. От пистолета хотел избавиться сразу, поэтому, не раздумывая, швырнул его в первый попавшийся на пути бак. Виктор, догадываешься, что от тебя требуется?
   — Выяснить, что за машина здесь стояла примерно в пол-одиннадцатого, — со вздохом предположил участковый.
   — Именно. Молодец! А что вздыхаешь так тяжко?
   — Да нам директиву очередную из мэрии спустили, провести пробную перепись населения.
   — Вот как! Это кто ж такой умный?
   — Мэр, кто еще может до такого додуматься! На учетчиков у них денег нет, а мы, дескать, все равно по квартирам ходим.
   — Вить, скажи спасибо, что вас заставили только переписывать население, а не заняться его увеличением, — и Паша произвел руками характерный жест. Все рассмеялись, а Демидов вздохнул:
   — Да я бы уж лучше этим занялся, чем такой фигней.
   — Размечтался, и рыбку съесть, и удовольствие получить на рабочем месте. — Колодников хохотнул, потом уже серьезно добавил:
   — Так ты понял, что делать?
   — Конечно.
   — Паш, — Андрей обратился к Зудову, — а ты возьми этих гавриков и прогони их отсюда пешим маршем до вокзала, проверим хронометраж. Потом доставишь их в отделение, снимешь показания и — в ИВС.
   Зудов поморщился:
   — Потом у меня в машине неделю дышать нечем будет.
   — Ну, что ж поделаешь! — развел руками Андрей. — Можешь на крыше их везти, можешь своим ходом гнать, но сделай все, что я сказал.
   — Ладно. Вот так всегда, как на машине приедешь, какая-нибудь фигня да случится. Автомобиль жалко, — тихо бунтовал Зудов.
   — Давайте, мужики, работать! — поторопил коллег Колодников. — Я в горотдел.
   Колодников уехал. Паша своим ходом погнал сцепленных одними наручниками бомжей к вокзалу, а сам потихоньку ехал рядом на машине. Участковый же вздохнул, снял с головы фуражку, вытер пот и вошел в подъезд ближайшего к помойке дома.

Глава 30

   До встречи с бомжами Колодников чувствовал жуткий голод, но живописный пейзаж «хлебных полей» и романтиков помойки напрочь перебил аппетит, поэтому вместо дома он поехал в управление. Только он успел зайти в здание, как его тормознули.
   — Андрей, тут вон по твою душу, — дежурный по городу показал глазами за спину Колодникова и шепотом добавил:
   — Жена Сареседзинова.
   Колодников обернулся и увидел невысокую черноволосую женщину лето сорока, в строгом черном костюме.
   — Вы начальник уголовного розыска? — спросила она, подходя поближе.
   — Я не начальник, а исполняющий обязанности начальника.
   — Какая разница? Я была у вашего этого Митина, он направил меня к вам.
   — Ну хорошо, пойдемте, — вздохнул Андрей.
   В кабинете он первым делом поставил рацию на подзарядку, потом позвонил одному из своих оперативников, Колесникову.
   — Коля, привет. Слушай, вы вчера с Михаилом проводили осмотр сквера, рядом с домом Иванова?
   — Ну да. Сам же нас туда отправил.
   — Вы там пакет не находили? Черный такой, и надпись золотом «Кельвин Кляйн».
   — Слушай, по-моему, был такой.
   — Вы его к делу не приобщили?
   — Там Сычев командовал, так что я точно не помню.
   — Найди Сычева, и если он его вчера не взял, тo съезди и забери пакет.
   Хорошо?
   — Ясно. Если он еще там.
   После этого Андрей включил чайник и только потом сел и поднял глаза на терпеливо ожидавшую женщину.
   — Ну что ж, теперь займемся вами. Когда вы видели вашего мужа последний раз?

* * *

   В пять часов вечера к Колодникову заглянул Астафьев. Майора он застал в некоторой прострации. Глядя на пустой лист бумаги, он курил сигарету и отхлебывал из кружки крепкий чай.
   — А, Юра. Ну что, как у тебя дела? — спросил он.
   — Плохо. И грибников, и рыбаков у нас как собак нерезаных, — ответил Астафьев, усаживаясь на стул. — Сейчас был на радио, через час передадут приметы той женщины с Россоши.
   — А что, о ее пропаже так никто и не заявил? — удивился Андрей.
   — Нет. Глухо, как в танке.
   — Странно. — Андрей встал, открыл форточку, но, вернувшись к столу, снова полез за сигаретой. — Не знаю, что и делать.
   — Что такое?
   — У меня все в разгоне. Колесников и Пушков пашут по убийству Иванова, Зудов ведет Машку с Кривым, ты по этому маньяку. А тут еще одно дело свалилось на голову. Сареседзинов пропал, Рафик, и очень похоже, что его грохнули.
   Юрий присвистнул.
   — Ого, за что это его?
   — Ну, богатеньких всегда есть за что. Я одного не понимаю, как эти дела связаны.
   — Ты думаешь?
   — Конечно, смотри, — Колодников начал рисовать на листке квадраты и кружочки. — Убивают Иванова, след ведет к Верстаковой. Но в ее же подъезде живет и Мастеров. Исчезает Сареседзинов… По идее смерть рыночников выгодна именно ему. Теперь непонятно, при чем здесь Верстакова?
   — А может, ты зря ее приплетаешь? Что она тебе далась?
   — Ну нет, интуиция мне говорит, что совсем не зря. Почему она оказалась у Машки сразу после убийства? Не верю я в ее сказки.
   — Значит, они заодно, — сделал вывод Астафьев.
   — Кто? Мастеров и Верстакова?
   — Ну да, так… Разве непонятно?
   — Нет, ты что, не понимаешь? — Андрей засмеялся, а подумав немного, замолчал. — В общем, я окончательно запутался! Еще и Сареседзинов на мою голову свалился! Где его искать? Устал я страшно, сейчас брошу все и поеду домой, как завалюсь до утра…
   И тут же зазвонил телефон.
   — Да, Колодников. Где?! Хорошо, еду. Положив трубку, он со вздохом поднялся.
   — Отдохнули, мать ее за ногу. В Лугах нашли сожженную иномарку. Похоже, это машина Рафика Сареседзинова. Поехали, Юр, поможешь там.
   Через полчаса «уазик» остановился в десяти километрах от города, в Лугах, в рощице между двумя протоками. Там уже стояли две машины, патрульная и ДПС.
   Лейтенант-гаишник откозырял первым.
   — Здравия желаю, товарищ майор.
   — Привет, — буркнул Колодников, — Что за машина?
   — «Опель-астра», номер У156РП.
   — Что внутри?
   — Ничего.
   Колодников подошел к черному остову машины, заглянул внутрь, принюхался.
   — А давно уже сгорела, — сказал он, словно рассуждая вслух.
   — Скорее всего, еще вчера, — подтвердил гаищ-ник.
   — И все равно пахнет чем-то…
   Андрей покрутил в воздухе пальцами, обошел машину со всех сторон.
   — Багажник открывали?
   — Нет. Надо бы экспертов подождать, отпечатки там и все такое…
   Но Колодников, не обращая внимания на его слова, открыл дверцу, долго ковырялся среди обгорелого железа, а потом с довольным видом показал всем, и особенно автоинспектору, связку ключей.
   — Открыть багажник еще можно, а отпечатков пальцев после огня не остается, запомни, двоечник.
   Замок багажника сработал сразу, только петли скрипнули. Заглянув в него, Юрий, стоявший рядом с Колодниковым, почувствовал дурноту и отшатнулся.
   — Ну вот и Рафик нашелся, — спокойным голосом сказал Колодников, но, отойдя в сторону, торопливо и жадно закурил. Искоса посмотрев на все-таки прогулявшегося за кусты Астафьева, спросил:
   — Ты что, горелого первый раз видишь?
   — Да. Всяких повидал уже, а вот такого… — выдавил вытирающий слезы Юрий.
   — Хотя к этому никогда не привыкнешь, — согласился Колодников.
   Уже затемно возвращаясь в город, Андрей удрученно размышлял:
   — Кого бы нам еще привлечь к работе? По пистолетам надо бы поработать, с этого края зайти. Вот невезуха-то! Все как нарочно.
   Его можно было понять. После «весеннего гона» за грибным маньяком уволились и ушли в частную охрану сразу четыре опытных работника угро, двое сейчас трубили в Чечне, еще двое в отпуске. Как они нужны были сейчас Колодникову! Остальные занимались своими, не менее срочными делами.
   — Вызывай отпускников, — предложил Юрий. — Хватит им сачковать.
   — Ага, как же! Нашел дураков! Они разбежались, Как зайцы. Я ведь опрашивал перед отпуском, ни один в Кривове не собирался оставаться. Прозвонил я сегодня их на всякий случай, облом полный.
   — Самое время для отпуска, — вздохнул Астафьев. Несмотря на поздний вечер, жара не спадала, а еще и добавила духоты, и мотаться в машине было утомительно.
   — Гроза будет, — заметил Андрей.
   — Это плохо, — констатировал Юрий.
   — Почему? — удивился Колодников. — Хоть остудит немного.
   — Грибы пойдут, а с ними и трупы.
   — Как говорила моя бабушка, типун тебе на язык во всю задницу! — с чувством высказался майор.
   На въезде в город Астафьеву пришла в голову хорошая идея:
   — Слушай, а что, если нам привлечь к делу нашего пенсионера?
   — Кого это?
   — Как «кого»? Мазурова! Он дома сидит, от безделья мается. Пусть этого «грибника» и ищет.
   — А это идея! Я тут видел его Ирину Ивановну, говорит, что мужик чахнет прямо на глазах. Она уж не рада, что он на пенсию вышел, хотя в свое время сама ему плешь на этом проела. Зайди к нему завтра.
   — Зачем завтра, давай сегодня. Подбрось меня на Запорожскую, хорошо?
   — Идет. Да я и сам зайду к Михалычу на минутку. — И он хлопнул водителя по плечу:
   — Серега, сверни-ка на Запорожскую!

Глава 31

   Когда в окно постучали, Иван Михайлович Мазуров не удивился и не встревожился, хотя окна его квартиры находились на высоте метров двух от земли.
   Соскочив с дивана, он отдернул занавеску и увидел двух человек, один из них был вооружен длинной палкой, которой он и стучал в окно.
   — О, мужики! — обрадовался Мазуров. — Наконец-то хоть кто-то меня вспомнил!
   Действительно, за те полгода, что он ушел на пенсию, старого опера и бывшего лучшего оперативника области коллеги посещали нечасто. Выскочив из квартиры, он спустился вниз и открыл железную дверь.
   — К тебе, блин, так просто не прорвешься! — сказал Колодников, пожимая руку старого друга. — Я тебя, случайно, не напугал?
   — Да нет, не тем пугать надо! — засмеялся тот. — Проходите, моя как раз на работе, так что вы как раз вовремя.
   Под «вовремя» на столе оказалась бутылочка водки, тарелка с нарезанной колбасой и салатик из даров собственного огорода.
   — Давайте за встречу, давно вы у меня не были, — предложил тост хозяин дома. — Я уж думал, забыли старика.
   После того как прошла первая рюмка, Колодников спросил:
   — Ну и как оно, на пенсии-то? Мазуров сморщился сильнее, чем от водки, и махнул рукой. Андрей обратил внимание, что черные, роскошные усы Михалыча давно надо было постричь, а в густой черной шевелюре бесстрашного опера он с удивлением увидел седые волосы. Мазуров прослужил в угро в два раза дольше, чем Колодников, а значит, и трупов и горя видел гораздо больше, но Андрей был наполовину седым, а Михалыча все это как-то не брало, хотя в равнодушии к чужому горю его никто не мог упрекнуть. И тут вдруг, уже на пенсии, на отдыхе можно сказать, седина.
   — Михалыч, да ты, никак, седеешь? Ты чего это? — спросил он.
   — Поседеешь тут. — Мазуров закурил, и это тоже было плохой приметой.
   Когда, с год назад, его прихватила язва, он курить бросил, а сейчас вот начал опять. — Сижу целыми днями дома один как сыч, скукота.
   — Как?! — ахнул Юрий. — А я думал это плоды твоего труда? — И он показал рукой на салат.
   — Да нет, этим Ирина Ивановна занимается. А у меня с сердцем, день нормально, день плохо. Ничего не пойму. Стенокардия, говорят, мать ее за ногу.
   И язва весной пошаливала.
   — Сколько пенсии-то отвалили? — поинтересовался Юрий.
   — Да бог его знает, не получал еще.
   — Как так, полгода уже прошло?! — удивился Колодников.
   — Вот так, это обычная история с нашим братом. И Зотов передо мной увольнялся, с ним так же было. Чуть не год без копья сидел.
   — Чем же ты занимаешься целыми днями? — спросил Колодников, уплетая колбасу.
   — Да вон, на диване лежу, телевизор смотрю да книжки читаю, — Михалыч мотнул головой в сторону стенки, уставленной детективной литературой.
   — Значит, со здоровьем у тебя не очень? — спросил Колодников.
   — Да, — уныло согласился Мазуров, разливая по рюмкам водку, — совсем хреново. Не дай бог вам такого.
   — Ну вот, а мы хотели тебя призвать на помощь, — сказал Андрей, переглядываясь с Астафьевым.
   — На какую еще помощь? — насторожился Мазуров, замерев с бутылкой.
   — Да ты наливай, наливай! Не задерживай. Мазуров налил, поставил бутылку.
   — Ну, давай, Михалыч, за твое здоровье, за твою заслуженную пенсию! — провозгласил тост Колодников.
   Они выпили, и Мазуров пошел в атаку:
   — Так что вы там мне хотели предложить? Ну-ка, колитесь.
   — Да ладно, чего там. — Колодников явно играл. Его раскрасневшееся от выпитого лицо выражало полную невозмутимость. — Отдыхай, Михалыч. Сам ведь говоришь — сердце, возраст…
   — Андрей, я тебе сейчас п..ей отвешу, ей-богу! Говорите, что там у вас?
   Поздние гости переглянулись.
   — Ирина меня потом убьет, — предположил Колодников.
   — Она тебя потом убьет, а я сейчас. Говори, что ли!
   Мазуров даже замахнулся на майора своим увесистым кулачищем.
   — Дерется, — уважительно заметил Андрей, оборачиваясь к Юрию. — Может, есть еще порох в пороховнице?
   Михалыч засмеялся. Выпивка на пустой желудок, а он сегодня только завтракал, его неумолимо развозила. Он удивлялся, как Андрей может с таким чудовищным недосыпом не только пить водку, но при этом и рассуждать логично. Да и выглядел майор как свеженький, с грядки, огурчик.
   — Давай-давай, запрягай его, не хрен в стойле стоять, пусть плуг таскает, — посоветовал Юрий, поднимаясь со стула. Он незаметно вышел, а два бывалых опера приступили к обсуждения своих проблем.
   — Слыхал, что твоего тезку, Иванова, убили? — спросил Колодников.
   — Туда ему и дорога, — махнул вилкой Мазуров, по пролетарски не любивший богачей. — Не томи. Ну?
   — Баранки гну! Теперь слушай дальше…
   Изложение всех событий и версий заняло не менее часа времени. Несмотря на выпитое — литр водки, — оба не выглядели пьяными.
   — И что тебе надо от меня? — спросил Мазуров уже в конце разговора.
   — У тебя ведь старая агентура осталась? — предположил Андрей.
   — Да бог его знает. Раньше была, сам знаешь какая! Теперь давно уже никого не видел.
   — Надо бы пройтись по ней, узнать, кто у нас в городе приторговывает оружием. Хоть Мурашкин и считает, что стволы привозят со стороны, но три номера подряд, да в одинаковых пакетах — это что-то не то. Прямо-таки фирма какая-то.
   — Верно мыслишь, — согласился Мазуров. — Кто у нас может этим заниматься?
   Цыгане?
   — Нет, — Колодников отрицательно замотал головой и взял с тарелки последний кусочек колбасы.
   — Правильно, они с оружием не связываются, У них проблем с наркотой хватает. Скорее всего, это наши черножопые друзья с рынка.
   — Азербайджанцы? Армяне?
   — Ну да, все эти с Кавказа. Они-то в основном везде на оружие сидят.
   — Тогда дело дохлое, к себе они близко не подпустят.
   — Ну да, скажешь мне еще! — ухмыльнулся Мазуров. — Сбыт им делать как-то надо? Продали же нашим браткам, продадут и еще. Значит, можно их и достать.
   — Ну, так как, Михалыч, — хлопнув старого друга по плечу, спросил Андрей, — займешься этим?
   — Конечно. Можешь не сомневаться. Все, что смогу, сделаю.
   — Хорошо. Тогда Юрку я оставлю на «грибнике», а ты займись стволами.
   — А почему «грибник», а не «охотник»? — поинтересовался Мазуров.
   — Юрка так решил. Говорит, что у него есть такое предчувствие.
   — Даже так! Ну, раз у него уже и интуиция заработала, значит, толк из него будет. А я в свое время в нем сомневался.
   — Зря сомневался. Он уже хороший опер. Не знаю, за что ты не жаловал.
   Кстати, а где он?
   Астафьева они нашли в большой комнате, мирно посапывающим на диване.
   — Юр! — тронул его за плечо Колодников, но Мазуров его остановил:
   — Не трогай ты его, пусть поспит. Он не женился?
   — Нет. Бегает за каждой юбкой, ни одной не пропускает.
   — Тем более пусть спит, дома все равно некому волноваться. Хоть выспится парень.
   На том и порешили. Колодников, все-таки опьяневший, уехал к себе, а Мазуров подошел к зеркалу и ножницами аккуратно подровнял усы. Несмотря на поздний час, полвторого ночи, подполковник напевал себе под нос что-то бравурное, утреннее. Старому боевому коню не терпелось впрячься в потертую сбрую под названием «уголовный розыск».

Глава 32

   Утром Колодников поднялся с больной головой и абсолютно невыспавшийся.
   Глянув на его хмурое лицо, жена спросила:
   — Что, опять вчера паленой водки на халяву нахлестался?
   — При чем тут это-то? Просто не выспался, — буркнул Андрей, усаживаясь за стол.
   — Конечно, до полтретьего где-то тебя черти носят, потом приползаешь на бровях, а утром он не выспался.
   — Ладно, хватит, а! Ну, заехали к Михалычу, выпили немного, подумаешь.
   День просто бешеный был.
   Анна замолкла, и некоторое время они ели молча. В самом конце утренней трапезы, за чашкой кофе, она спросила:
   — А что это ты Верстаковой интересовался?
   — Да проходит по одному делу свидетелем. Странный такой свидетель, впору ее саму арестовывать.
   — А по какому делу?
   — Об убийстве Петровича, Иванова.
   — Петровича? — удивилась Анна. — Не может быть! Она же с ним лет пять назад такой роман крутила. Весь город про это гудел!
   Колодников от неожиданности поперхнулся кофе. С недоумением посмотрел на жену.
   — Ты ничего не путаешь? Ты-то откуда знаешь? — Ну ты что, у нас в городе разве что-нибудь скроешь? Нинка, жена Петровича, едва ей тогда все волосенки не вырвала. Это сейчас ей наплевать, муженек-то в последние годы своих зазноб чуть не каждый месяц менял, а тогда, по первой, она знаешь как бушевала.
   — А потом? — все больше заинтересовывался майор.
   — Что потом?
   — Ну, потом они что? Разбежались? Почему? — настаивал Андрей.
   — Да бог его знает. Иванов ведь любит молоденьких, а Анька начала стареть.
   Да, может, она и не из-за любви тогда с ним схлестнулась. Не сильно он большой красавец был, Иванов этот. Деньги, правда, немереные имел, а она своего не упустит.
   — А какие у них сейчас могли быть общие дела? Анна взглянула на часы:
   — Мне уже пора, а то на урок опоздаю. Ты идешь?
   — Да, только по дороге ты мне все расскажешь.
   На традиционную оперативку Колодников опоздал.
   — Так, ну что, все в сборе? — с ходу начал он. — Демидов, что у тебя?
   — На том месте около баков видели иномарку серого цвета, типа джип. Точнее никто сказать не может, — он развел руками. — Пенсионеры в этом не сильно разбираются.
   — Хорошо. Паша, что у тебя?
   — До вокзала они плелись двадцать пять минут, ну плюс минут пять еще ждали, когда пройдет товарняк.
   — Значит, к баку они подошли минут через пять после убийства?
   — Выходит, так.
   Колодников обернулся к хмурому Астафьеву:
   — А ты чего такой мрачный?
   — А чего веселиться, я же говорил, что дождь будет. Теперь грибы пойдут, а там — только жди…
   — Сколько можно говорить, не каркай, Юра. Тоже мне, Нострадамус!