Сартинов Евгений. Тихая провинция (Маятник мести)

   - На город я и не рассчитываю. Что нужно барыгам после того, как они скинут товар, отмоются и отоспятся? Расслабиться. И в этом мы им поможем.
   - Понятно, - кивнул головой Спирин, убедившись, что у его собеседника все продумано.
   - Еще мне нужно здание общежития педучилища. Его выставили на аукцион, а мне хотелось бы получить его по минимуму. Я сильно потрачусь на рынок, а мне хотелось бы получить его.
   - А что ты собираешься сделать из этого "борделя"? - с любопытством спросил Виктор. Его интересовал сам ход мыслей этого человека.
   - Именно то, что ты и сказал. Бордель, или гостиницу на одну ночь, или на один час.
   Спирин в который раз за эту встречу удивился.
   - И что, такое может окупиться?
   - А как же. То, что предлагают ваши деятели из мэрии просто глупо. Вы сами-то там бывали?
   Спирин отрицательно покачал головой. За общежитием педучилища в городе давно закрепилось исконно русское название, аналогичное европейскому слову "бордель". Об этом двухэтажном приземистом здании имелся целый свод устных преданий в стиле "Декамерона". В этом году училище закрыли, и все его помещения отошли в казну города.
   - Стоит оно на окраине, - продолжал развивать свою мысль Геннадий, сыплется уже все. Клетушки, в которых девки жили, ни один предприниматель под офисы не возьмет. А вот тридцать номеров для озабоченных парочек - это то, что надо.
   Спирин почувствовал, как удивление, вызванное деловой хваткой Нечаева, начинает переходить в уважение. Геннадий излагал свои планы, с невозмутимым спокойствием покуривая, он разглядывал окружающую природу, словно это и было основной целью его загородной поездки. И это спокойствие невольно передалось Спирину. Виктор вдруг поверил, что все о чем они договариваются, свершится.
   - Хорошо, - согласился он. - Это не проблема. Что еще?
   - Пока все, - Геннадий выкинул окурок, Спирина же резануло это слово "пока", но он постарался заглушить это неприятное чувство.
   - С чем будет трудно, так это с пятьюдесятью процентами, - после некоторого раздумья ответил Спирин. - Половина прибыли должна отходить городу, есть еще заинтересованные лица, Шумсудов, например. Тридцать пять процентов вас устроят?
   Теперь задумался Нечай. Он потер подбородок, прищурился, а потом, усмехнувшись своим мыслям, согласился:
   - Хорошо. Значит, договорились?
   - Да, - Спирин выкинул свою сигарету и подумал о том, как быстро они нашли общий язык. Судьба мэра решилась в краткие минуты, не дольше пары выкуренных сигарет. Он был еще жив, но жизнь его не стоила теперь и этих двух окурков. - Ну, а что вы можете предложить взамен? Надеюсь, это будет не тривиальная стрельба в подъезде?
   - Нет, но мне нужно знать о нем все. Где его можно взять голыми руками?
   К концу их беседы на траве остались еще два окурка. А менее чем через две недели в охотничьем домике прозвучали роковые выстрелы.
   ГЛАВА 10.
   Похороны Гринева сильно отличались от подобного рода мероприятий. Хотя гроб пришлось заколотить еще в морге, но для приличия его привезли на два часа в здание городского дома культуры. Народу поглазеть пришло много, вся площадь перед ДК оказалась заполненной. Пробираясь к крыльцу, Спирин чувствовал насмешливое настроение толпы. Выйдя через полчаса на крыльцо и встав перед микрофоном, Виктор увидел в сотнях направленных на него глаз ехидно-насмешливый вопрос: ну и что ты нам теперь скажешь о смерти своего начальника?
   Произносить речи Спирин не любил, тем более ему не доводилось выступать перед столь обширной аудиторией. Как ни странно, но ему помогла подступившая к горлу ненависть ко всему этому сброду. Виктор хорошо знал, как неблагодарна людская память, она хранит лишь промахи и ошибки руководителей и забывает о заслугах. Он набрал в легкие воздух и почти прокричал в сторону этого людского стада:
   - О человеке надо судить по его делам! Всю свою жизнь Анатолий Петрович Гринев посвятил нашему городу...
   Спирин вспомнил жизненный путь покойного мэра, перечислил заслуги его
   перед обществом, говорил резко, яростно, вкладывая душу в эти слова. И ему удалось ненадолго стереть с этих лиц выражение пошлого любопытства. А закончил Виктор вполне традиционно:
   - Спи спокойно, дорогой наш Анатолий Петрович. Мы тебя никогда не забудем!
   Отойдя от микрофона и чувствуя еще не прошедшее возбуждение, Виктор
   услышал сзади басовитый шепот Южакова:
   - А я и не знал, что ты у нас оратор.
   Перед выносом тела толпу пришлось раздвигать, и похоронная процессия
   продвигалась сквозь строй любопытных глаз. Рядом с Виктором шел бледный от ярости сын Гринева, дочь поддерживала не смеющую поднять глаз вдову мэра. Пришлось вести и еще одного человека: Юрик Кудашов, с утра пьяный, рыдал как баба, в голос, и слезы рекой лились по его истасканному и морщинистому лицу.
   Среди безбрежного моря окруживших его людей Виктор вдруг увидел красивое девичье лицо, удивительно знакомое, только он никак не мог вспомнить, где же он его видел. Уже пройдя мимо, Спирин оглянулся назад, но девушка уже исчезла, заслоненная другими людьми. Виктор почувствовал непривычный укол непонятной тревоги, странное волнение, впрочем довольно быстро вытесненное из души соблюдением ритуальной скорби.
   Уже после похорон и поминок его долго благодарила вдова убитого, и сын мэра с чувством пожал руку Виктору.
   В тот же день, только на два часа раньше, в другом конце кладбища скромно похоронили Елену Ремизову. Присутствовали при этом только ее родители да с десяток друзей из гарнизона.
   На следующий день состоялось расширенное заседание городской думы, на
   котором Спирина утвердили главой администрации города. С предложением
   утвердить его выступил сам Феддичевский, директор крупнейшего в Энске завода и по совместительству глава законодательного собрания, человек очень влиятельный и уважаемый в городе. Его поддержал Шамсудов, один из местных бизнесменов, а также городской прокурор. После окончания заседания те же действующие лица по очереди подходили к новоиспеченному мэру и желали всяческих успехов. Виктор без устали рассыпался в любезностях и заверениях.
   Последним к нему подошел Шамсудов. Невзирая на мужиковатую внешность,
   а лицо у Рашида Магомедовича, казалось, было вырублено топором, и выглядел он гораздо старше своих сорока лет, Спирин очень ценил этого человека. Ему принадлежала целая сеть магазинов и ларьков по всему городу, ресторан, станция техобслуживания, но самое главное, он чуть ли не единственный в городе из представителей частного бизнеса старался не только торговать готовым товаром, но и что-то производить. Небольшое предприятие по изготовлению автомобильного стекла и цех художественной керамики не приносили ему большого дохода, но он уже который год упорно тащил на себе это сложное хозяйство, часто себе в убыток. Шамсудов поддерживал идеи Спирина по оживлению экономики города, многие из них он сам и подсказал молодому заместителю мэра.
   - Поздравляю, Виктор Николаевич, - улыбающийся Шамсудов крепко пожал руку Спирину. Чувствовалось, что он искренне рад за Виктора. - Как, господин мэр, ждать нам теперь от вас великих дел?
   Спирин улыбнулся.
   - Ну, я бы не сказал, что они такие уж великие.
   - В масштабах нашего города даже очень, - Шамсудов огляделся по сторонам, народ уже почти разошелся, последние из думских деятелей спешили к выходу. - Поговорить бы надо с глазу на глаз.
   - Пойдемте ко мне в кабинет, - предложил Виктор.
   Пройдя по пустынным коридорам, они прошли в небольшой кабинет Спирина, расположившись по разные стороны стола и, не сговариваясь, закурили. Бизнесмен, сделав затяжку и выпустив струю дыма в сторону, первым начал разговор.
   - Виктор, ты ведь знаешь, у нас есть своя небольшая компания деловых людей, мы регулярно собираемся по пятницам...
   Спирин невольно улыбнулся, Шамсудов понял смысл его иронии и в ответ
   рассмеялся.
   - Да-да, в сауне. Насколько я помню, ты называл наше банное сообщество гильдией купцов.
   - Ну конечно, - кивнул головой Спирин. Он действительно знал этих людей, активно занимающихся бизнесом в городе. Было их немного, человек десять-двенадцать. состав сборища в сауне временами менялся: кто не выдерживал гонки и разорялся, у одного отказало сердце, у другого печень, но на смену ушедшим приходили новые
   люди.
   Между тем Шамсудов продолжал неторопливую речь.
   - Покойный Анатолий Петрович относился к нам весьма благосклонно. Ты в курсе, что, когда большинство из нас начинали заниматься бизнесом, у многих за душой не было ни гроша. Все то имущество, что передал нам муниципалитет, мы получили как бы в долг, хотя считалось, что все это мы выкупили. Это чтобы не волновать так называемый народ. Расплатились мы с городом уже потом, кто год спустя, а некоторые и позже.
   Виктор не прерывал Шамсудова, он в самом деле был в курсе этих тщательно скрываемых и не очень законных дел. А его собеседник наконец подошел к сути разговора.
   - В благодарность за это мы отчисляли некоторый процент своих доходов в личный фонд Анатолия Петровича. Он довольствовался в последнее время вот такой суммой.
   Рашид Магомедович начертил на листке бумаги две цифры, показал их Спирину. Тот мысленно прибавил к ней нули и получил сумму, раза в десять превышающую должностной оклад Гринева.
   - Для нас это не очень много. Мы надеемся на вашу поддержку в нашем непростом бизнесе, но вы человек молодой, запросы у вас должны быть выше. Сколько?
   Шамсудов пододвинул к Спирину листок бумаги и выжидательно замер,
   ожидая реакции на свои слова.
   Первым желанием Виктора было отказаться. Ему хотелось получить большую свободу действий, а получая эти деньги, он сразу оказывался на крючке у местных бизнесменов. Он уже и так зависел от Нечая, и это не радовало. Но была еще и жена, Лариса. А ей не хватало не только его оклада, но и еще трех таких. До этого выручали состоятельные родители жены, но с полгода назад отец Ларисы получил инфаркт, и это сразу сказалось на семейном бюджете. Все обдумав, Спирин отодвинул бумажку обратно Шамсудову и сказал:
   - Этого мне даже много. Но мне нужно еще кое-что. Я хочу быть избранным на следующий срок. И, естественно, мне нужна будет ваша поддержка.
   - Хорошо, - согласился Шамсудов и затушил сигарету. - Я скажу им это. Надо как-нибудь встретиться.
   - Непременно, - согласился, поднимаясь из-за стола, Виктор и, улыбнувшись, добавил. - Только не в бане.
   ГЛАВА 11
   Примерно в эти же дни Нечай открыл свой бар по улице Пархоменко с
   ласковым названием "Ямайка". Богатая фантазия Феди Кривошеева разыгралась здесь во всю. Под пляшущими буквами, исполненными в старомодном стиле, трепетал на ветру "Веселый Роджер" с традиционными черепом и костями. Стены и потолок заведения были выложены природным необработанным камнем, что напоминало своды пещеры. На одной из стен висел искусно исполненный карабельный штурвал, столы и стулья также отличались грубоватой манерой исполнения, но высшим шиком считалось сидеть на бочонке с тем же самым "Роджером" на боку и надписью наискось: "Порох", В одном углу за искусственно изготовленной паутиной на солидном сундуке примостился в небрежной позе ощерившийся скелет, одетый в шляпу, ботфорты и с пистолетом в руке. Этот "загостившийся посетитель" приводил в особый восторг впервые приходивших сюда дам. Пиво подавали в массивных глиняных кружках, и даже бармены заведения вписывались в дизайн не только форменной одеждой, состоящей из тельняшек и косынок на голове. Один перевязал себе глаз черной повязкой, а другой вдел в ухо массивную золотую серьгу и не выпускал изо рта прокуренную трубку. Заведение Нечая сразу приобрело в городе бешеную популярность, и первым это почувствовал Шамсудов, потерявший чуть ли не половину клиентов своего ресторана.
   Как-то под вечер к Нечаю на квартиру приехал Рыдя. Усевшись в свое любимое кресло, он сразу приступил к делу.
   - Ты знаешь, этот старый пень Михай потребовал с бара сорок кусков в неделю.
   - Сколько?! - удивился Нечай. - Да, совсем сдурел старичок. Куда ему столько? Может озеро из молока соорудить себе хочет? Только ведь скиснет.
   - Может ты поговоришь с ним? - предложил Рыдя.
   Нечай встал, несколько раз с задумчивым видом прошелся по комнате, затем, прищурившись, глянул на своего первого помощника.
   - Не о чем мне с ним говорить. Пора кончать с этими старыми пердунами.
   Рыдя только усмехнулся. Он единственный в городе знал о наполеоновских планах своего шефа. Людей, более или менее сведущих, всегда удивляло, что Нечай содержит такую большую для своего района армию братвы. Любой из этих молодых, крепких парней, словно наштампованных где-то на одной фабрике, с одинаковыми прическами и "прикидами", мог убить человека не моргнув глазом, не
   переставая жевать свой бубльгум, лишь бы от этого был хоть какой-то "навар".
   - Завтра, пожалуй что и начнем, - подвел итог Геннадий и пристально глянул на своего гостя. Тот только развел руками: дескать, как скажешь, так и будет.
   Уже после ухода Рыди Нечай долго лежал на диване, не раздеваясь, курил, и все думал, просчитывал, пытался предугадать грядущие события.
   Люди не рождаются художниками или музыкантами, но у них есть какие
   то задатки, некий врожденный дар. Геннадию от природы достался некий
   криминальный талант. Родители у него даже близко не соприкасались с уголовной сферой жизни. Мать долгие годы работала в загсе, регистрируя свадьбы, смерти, разводы и рождение граждан города Энска. Отец добросовестно трудился на заводе мастером, хорошая, благополучная семья. Тем большим ударом для них стал первый срок Геннадия, это знаменитое дело о кражах в домах почетных и уважаемых граждан города. Уже тогда судей поразил особый цинизм и точный расчет злодеяния. Нечай сумел из такого скучного дела, как шефская помощь ветеранам, извлечь нелегальную выгоду. За это он и схлопотал тогда необычно большой срок для малолетки.
   А первый раз он воровал в тринадцать. Лешка Соломин, по кличке Коржатник, первый друг и сосед Нечая, пацан, помешанный на голубях, как-то вернулся из деревни, где гостил у родственников и взахлеб начал рассказывать о каких-то особых породах голубей, что держал на селе один из местных чудаков. Турманы, чеграши, монахи - диковинные названия так и сыпались из Лешкиных уст.
   - Эх, мне бы таких! - с завистью закончил он свой рассказ.
   - А ты возьми да укради, - просто предложил Нечай.
   Лешка сначала удивился, а потом загорелся этой идеей. Они подъехали к деревне уже затемно, оставили в кустах свой мопед и, перепрыгнув через забор, подошли к голубятне. Пока Лешка гладил привыкшую к нему хозяйскую собачонку, Нечай быстро открыл несложный замок и сгрузил диковинных птиц в свою большую сумку. Что его удивило в той простой и незатейливой первой краже это поведение
   его напарника. Лешку даже за деревней еще трясло от страха, в то время как сам Геннадий испытывал только странное обострение чувств и какой-то азарт. То же самое с ним происходило и потом, но сначала была зона.
   В заведении для малолетних преступников он не проникся чувством раскаяния и вины. Как и на воле, Геннадий вскоре незаметно прибрал власть в своем отряде. Что-то в нем было такое, что привлекало к нему более сильных, более талантливых, и даже более умных парней. Не слишком словоохотливый, скупой на улыбку, Нечай отличался острым и оригинальным складом ума, своеобразным юмором, да и в драках был хорош, хладнокровен и расчетлив. Старался бить так, чтобы наверняка, с одного удара вывести противника из игры и чаще всего целился в глаз, однажды испытав на себе что это такое.
   Но с совершеннолетием в его жизни наступил совсем другой период. Во взрослой зоне Геннадий оказался уже младшеньким, Юриком, юрцом, и это ему не
   понравилось. Нечай решил, что больше он уже не сядет никогда. Лежа по
   ночам в душном, полном стонов и храпа тюремном бараке, Геннадий часами
   думал о совершенной ошибке и чем ему заняться в будущем. Но даже лежа на тюремных нарах, он ни разу не подумал о том, о так называемым "честном труде". Первое, к чему он пришел в результате этих размышлений: теперь он будет работать в одиночку, ведь сгорел он из-за подельников.
   Вернувшись домой и с недельку отдохнув под родным кровом, Геннадий
   снял отдельную квартиру. Родители не могли его понять, а все объяснялось просто. Его удивительно крепкая нервная система по ночам давала странный сбой. Он часами не мог уснуть, и мешали ему не шум или свет, а присутствие рядом другого человека, воспринимаемое с обостренным чувством злости и раздражения. Он и в зоне-то засыпал с трудом, но на воле, как ни странно, все это усилилось во много раз, словно отдача, вернувшаяся после четырех лет несвободы. Квартиру Нечай подыскал по себе: угловую, первый этаж, за стенкой жила тихая старушка. Первое время досаждали соседи сверху, устраивавшие по ночам шумные пиршества, а затем не менее шумные битвы. Разжившись деньгами, Нечай перекупил эту квартиру у хозяев, сдававших ее внаем, и заставил съехать "веселую семейку". Квартира так и стояла с тех пор запертая.
   Способ добывания средств Геннадий придумал своеобразный. Он устроился
   мастером по ремонту телефонов на местный узел связи. Денег там платили мало, да и не эти гроши его интересовали. Научившись отключать нужные ему номера, он приходил на вызов и самым внимательным образом исследовал нужную ему квартиру: достаточно ли богатая обстановка, какие замки врезаны в дверь, как бы невзначай интересовался, где и в каком режиме работают хозяева, подключена ли
   квартира к сигнализации. Затем он не спешил, позволял хозяевам забыть о визите мастера и не раньше чем через месяц молниеносно брал квартиру. Интересовали его только деньги и драгоценности, с барахлом Геннадий не связывался никогда. Все шло хорошо, но однажды он чуть не сгорел.
   Уже войдя в облюбованную квартиру и подойдя к стенке, Нечай услышал, как сзади, в прихожей, снова щелкнул замок. Среагировал он мгновенно, сделал два шага в сторону и встал за плотную портьеру в углу комнаты. Вбежавшая в квартиру молодая женщина небрежно бросила на диван небольшую сумочку и с ходу начала раздеваться, что-то напевая под нос. Нечай наблюдал за ней без особых эмоций, только вспотел немного. Девица между тем облачилась в парадное платье, повертелась перед зеркалом и принялась названивать какому-то Николаю Васильевичу, зазывая его хоть на часок.
   - Василий приедет только завтра, я ручаюсь! - ласково ворковала милая крошка.
   Геннадий чуть не взвыл, от напряженно-неподвижной позы у него стали затекать ноги, кроме того квартира была однокомнатной, а если голубки еще захотят задернуть шторы? По счастью, девица вспомнила, что любезный ее сердцу хахаль лакает коньяк только вприкуску с лимоном, и помчалась в ближайший магазин, освободив дорогу к отступлению изрядно запарившемуся Нечаю. Хотя сильно он не переволновался и даже успел прихватить лежащее в серванте золотое кольцо, но опять же ночью, лежа в зыбком унынии бессонницы, Геннадий понял, что рано или поздно
   он все-таки снова попадет в тюрьму. Все предусмотреть невозможно, рано или поздно, но удача отвернется от него. Проанализировав не только способы добычи денег, а всю стратегию и философию жизни, Нечай пришел к выводу, что надо искать что-то другое, найти менее рискованную технологию изъятия чужих ценностей.
   И нашел он его, этот свой путь, как это ни странно, в книгах. С детства он любил читать детективы, но если всех интересовали хитроумные построения сыщиков, то Геннадия больше волновали ошибки преступников. Он сразу ставил себя на их место, прикидывал, что бы он сделал в тех же условиях. Однажды в одно из редких посещений родителей, Нечай увидел у них на столе новую книгу: "Крестный отец". Она потрясла его. Это же так просто и так естественно: помогать людям и делать их зависимыми от тебя, ну а потом уже с их помощью добиваться своего. Тщательно проштудировав бестселлер, а затем и просмотрев кино с блистательным Марлоном Брандо, Нечай усвоил, что, подобно дону Карлеоне с его торговлей оливковым маслом, надо иметь весомое положение в обществе, непременное легальное прикрытие.
   Через месяц он вложил свои средства в первый ларек. В тот же день к нему подошел недавно вышедший из тюрьмы Рыдя и потребовал дань за право торговли. Нечай улыбнулся в ответ и угостил громилу сигаретой. Вечером их видели в ресторане. Через неделю с ними уже считался весь район, а через два года Нечай вышел на Спирина.
   ГЛАВА 12
   В то утро Михай, как обычно, сидел на балконе и, покуривая "Приму", наслаждался июльской жарой, поглядывая вниз на проходящих мимо людей. Увидев знакомого парня из мелких шестерок, он крикнул ему:
   - Эй, Шурик, тормозни-ка лаптей, побалакать надо. Жди меня там.
   - Михай, да я сам поднимусь, - вежливо предложил парень.
   - Стой там, говорю. Мне прогуляться пора, а то засиделся, - и старик ушел с балкона.
   Парнишка, дожидаясь его, присел на корточки у стены дома и тут же задремал, уронив голову на исколотые, все в "дорожках" от иглы руки. Ни он, ни тем более никто из торговцев или посетителей рынка не обратил внимания, что вскоре из бара неспешно вышел Рыдя и, перейдя дорогу, скрылся в подъезде дома, где жил Михай. Его самого он повстречал на лестничной площадке третьего этажа.
   - О, я к нему, а он из дома, - деланно обрадовался Рыдя.
   - Что это тебя в гости потянуло? - подозрительно вглядываясь в лицо рослого собеседника, проворчал старый уголовник.
   - Да деньжат вот принес, как ты и говорил, - и, вытащив из кармана, пачку денег подручный Нечая протянул ее старику. Глаза у того сразу заблестели, он протянул к деньгам руку, но тут Рыдя, быстро оглянувшись по сторонам, коротко и сильно ударил старого зэка в солнечное сплетение. Михай сразу захрипел, выронил палку и, хватая воздух жадно открытым ртом, опустился на колени. Не дав ему упасть
   на пол, Рыдя сжал плечи старика коленями, а потом резким рывком свернул
   ему шею. Затем он толкнул обмякшее тело вниз по лестнице, подобрал свои деньги, и легким шагом быстро сбежал вниз. В бар он вернулся, обойдя дом с другой стороны, при этом не встретив у подъезда даже бдительных бабушек, наслаждающихся в то время очередной серией мексиканской белиберды.
   Хотя все получилось удачно, Михай не раз уже падал на этой самой лестнице, и даже ломал руку, но в его естественную смерть мало кто поверил. "Свернули шею старому волчаре", - таков неофициальный вердикт вынесла в конце концов общественность района.
   Хоронили Михая пышно, с подобающими ему почестями: гроб несли на руках
   до самого кладбища, благо весил покойник чуть больше подстеленного под него ковра, а засвидетельствовать свое почтение усопшему собрался почти весь воровской народ. Засыпав тело деньгами и попросив передать приветы всем знакомым, старого уголовника закопали, выпустили напоследок с десяток белоснежных голубей и отбыли в специально снятое для поминок кафе. Нечай присутствовал от начала и до конца церемонии, посидел немного и за элитным столом, где разместилась верхушка воровского общества, но вскоре извинился и отбыл, вызвав этим
   неодобрение остальных "пастухов" города.
   - Не он ли Михая замочил? - кивнул в сторону уходящего Нечая один из местных авторитетов.
   - Может быть, - согласился его сосед, такой же, как и Михай, выжатый годами тюрем инвалид, а затем хрипло прокаркал. - Только зря он думает, что это ему так просто сойдет с рук.
   Только оказалось, что ошибался как раз он. Водка, что подали им за стол, оказалась произведенной на основе метилового спирта, из десяти человек выжил только один, да и тот ослеп. Хозяина кафе прирезали в тот же вечер, и он был не последней жертвой. Оставшись без "пастухов", уголовное стадо сразу же почувствовало излишек воли, начались разборки, а потом все переросло в открытый беспредел. За три дня убили еще семерых, в том числе женщину и подростка.
   Обеспокоенный Спирин вызвал по телефону Нечая.
   - Надо встретиться, - предложил мэр.
   - Хорошо, - согласился Геннадий. - В том же месте?
   - Да, только попозже, часов в десять, - скорректировал время Виктор. На "Волге" он приехать не мог, в эти дела он не хотел посвящать даже молчаливого Виталика, да и машина мэра сильно бросалась в глаза.
   Приехал он на своей "девятке", опустил стекло, но выходить из машины не стал: на "Аллее" был час пик, со всех сторон доносилась приглушенная музыка, а временами и звонкий женский смех. Несмотря на поздний час, было еще достаточно светло, Спирин беспокойно оглянулся по сторонам, выходить из машины ему не хотелось, но Нечай подошел сам. Подняв стекло и пожав руку гостю, Виктор начал разговор.
   - Что творится в городе? Люди боятся выходить вечером из дома. Ты понимаешь, что они обвиняют в этом меня? При Гриневе было спокойно, а Спирин не может навести в городе порядок. Так ведь скажут.
   - Скоро все успокоится, - обнадежил Нечай. - Еще неделя, может две. Сейчас все это перебродит, а потом мы наведем свой порядок. Но нам надо помочь.
   - В чем? - спросил Виктор.
   Неторопливо достав сигареты, Нечай чиркнул зажигалкой и в полутьме салона ярко высветилось его худощавое, бесстрастное лицо.
   - Многих можно упрятать за решетку, в том числе этого вольтанутого Сорова, что зарезал пацана и ту бабу в лесопосадке. Мы бы сдали их, но там есть такой майор Шавло...
   - Начальник УГРо? И что? - не понял Спирин.
   - Принципиальный дурак. Кто только догадался его с паспортного стола кинуть в УГРо. Уж очень он недоверчиво относится к нашей информации.