Страница:
со смешанным с печалью негодованием она сказала им: С самого начала сво-
его теперешнего земного существования я встречалась со многими людьми,
которые говорили, что имели великое внутреннее стремление, побуждение к
чему-то более глубокому и более истинному, но всегда были к чему-то при-
вязаны, чем-то подчинены, были рабами простой необходимости зарабатывать
себе на жизнь, и это очень сильно их принижало, отнимало так много сил и
времени, что они были просто неспособны посвятить себя какой-либо другой
деятельности, внешней или внутренней. Я очень часто слышала это. Я виде-
ла многих бедных людей (но "бедных" не в денежном смысле), бедных из-за
того, что они ощущали себя заточенными в узкую материальную необходи-
мость. Я была тогда очень молода и всегда говорила себе, что если бы
могла, то попыталась бы создать маленький мир -- о, очень маленький...
но, как бы там ни было, маленький мир, в котором люди могли бы жить, не
заботясь о пропитании, жилье, одежде и о других элементарных жизненных
потребностях -- чтобы все силы, освобожденные от потребностей материаль-
ного существования, могли бы быть спонтанно направлены на божественную
жизнь и внутреннюю реализацию. Что же, к середине моего существования --
или к тому, что обычно считается серединой человеческого существования
-- необходимые средства были даны мне, и я могла реализовать, создать те
условия жизни. Теперь же, однако, я пришла к выводу, что это НЕ матери-
альные оковы препятствуют людям посвятить себя внутренней реализации,
это скорее их апатичность, утрата стремления, жалкая инертность, "ме-
ня-это-не-волнует", и те люди, которые живут в самых суровых условиях,
иногда откликаются скорее и имеют наиболее интенсивное стремление.
В некотором отношении это как бы "отчет".
В действительности не было недостатка в респектабельных и безупреч-
но "духовных" людях, предлагавших провести "чистку" Ашрама, на что резко
возражала Мать: Они все еще находятся в том состоянии ментальности, ко-
торая хочет устранить все препятствия -- Шри Ауробиндо делал как раз
противоположное. Шри Ауробиндо брал их всех, охватывал их, а затем рабо-
тал над ними так, что они переставали быть препятствиями... Устранять,
устранять -- если вы устраните из жизни все, что не отвечает Божествен-
ному, тогда что же останется?... Мне даже говорили, что некоторым людям
"не следовало" бы быть в Ашраме. Я отвечала, что весь мир должен быть в
Ашраме! И поскольку я не могу принять здесь весь мир, то должна принять
здесь, по меньшей мере, представителя каждого типа! И со своей чарующей
улыбкой она заключила: Все эти люди, которые делают духовное усилие,
просто приносят мне вагоны моральности! В самом деле, это не был вопрос
моральности Ашрама, это даже не был вопрос духовности Ашрама; проблема
полностью заключалась в другом. То, что действительно было нужно, так
это изменение духовности, можно было бы сказать, изменение Божественно-
го, что бы открыть божественные двери материи, а не смывать чьи-то ма-
ленькие грехи или полировать чьи-то маленькие добродетели. Но в ту мину-
ту, когда вы говорите о выходе за пределы моральности, люди мгновенно
падают в аморальность. Это порочный круг, да или нет, Бог или дьявол,
добро или зло... Эти "духовные" шатания продолжаются уже несколько тыся-
челетий. И так мы медитируем и медитируем, чтобы выбраться из тупика, но
чем больше мы медитируем, тем более животным становится животное и тем
более святым маленький святой. И так это и продолжается. И мы создаем
изобилие маленьких ашрамов, чтобы все это продолжалось -- это "благо"
творения. Аминь. Злодеи оставлены снаружи, конечно же, это не мы. Мать
вовсе не собиралась создавать ашрам такого типа. Но "благо" Ашрама не
понимало это, оно не было "лучше" "плохой" части Ашрама -- никто не по-
нимал, какую революцию она пыталась произвести. Должен быть открыть
путь, который все еще блокирован... сказал Шри Ауробиндо двадцать пять
лет назад, а не основана некая религия.
Прежде всего, путь был блокирован в сознании, в определенном при-
вычном способе взирания на мир, и смотрели ли вы на мир сквозь духовные
или материальные очки, это, в сущности, не составляло никакой разницы:
то же самое искажение, одно "сверху", другое - "снизу". Как она пыталась
объяснить им это! Те последние "Вопросы и Ответы" на Плэйграунде -- во-
семь лет вопросов и ответов -- почти мучительны в свое ретроспекции:
чувствуешь, скол много она пыталась пронзить те сознания, как она охва-
тывала их своим единым взглядом, как если бы она пыталась вобрать всю
землю: если бы понял хотя бы один или двое! Понимание должно начаться
где-то, в некотором уголке, хотя бы в единственном существе. Новый мир
начинается с одного. И однажды, после еженедельного показа фильма на
Плэйграунде -- прекрасного индийского фильма о Рамакришне и индусской
религиозной преданности, о значении богов в жизни и о том "всевышнем"
нечто, образом которого являются все эти боги, о присутствии души за
всем, везде (короче говоря, фильм о нечто, далеко превосходящем по ка-
честву западное представление о "Боге") -- она сказала им: Я видела весь
религиозный мир поклонения и стремления, всю человеческую взаимосвязь с
богами, что было (я уже говорю в прошедшем времени) лучшим человеческим
духовным усилием достичь нечто более божественного, чем человек, высо-
чайшим и почти наичистейшим выражением стремления человека к нечто, что
выше него. И внезапно я почувствовала самым конкретным и МАТЕРИАЛЬНЫМ
образом, что это был другой мир, мир, который перестал быть реальным и
живым, это устаревший мир, который утратил свою реальность, свою истину,
который отжил свой век и превзойден нечто, что только что родилось, но
чья ЖИЗНЬ столь интенсивна, столь истинна, столь тонка, что все это ока-
залось ложным, нереальным, никудышным. Тогда я по-настоящему поняла,
ведь я поняла не головой, не разумом, а телом -- понимаете, о чем я го-
ворю? -- я поняла в клетках тела, что новый мир был рожден.
Он уже здесь, действительно, только нам нужно взглянуть на вещи
по-другому. Пока наши глаза привлечены небесами или зафиксированы на
ложной материи, мы не понимаем ничего и не видим ничего: мы находимся
прямо в Чуде, но не видим его. Великие поворотные точки в эволюции
встречаются не при достижении более высокого или более широкого созна-
ния, а путем нового и более точного осознания того, что всегда было там.
Можно было бы назвать это "врастанием в точность". О, как она пыталась
встряхнуть все это, было почти трогательно слушать ее, как если бы судь-
ба мира зависела бы от нескольких менее препятствующих глаз. Но они
только говорили: "Мы ничего не видим". Что касается меня, то я спросил
Мать: "Но разве душа не обладает силой изменять материю, производить фи-
зические чудеса, как делают это ученые?" (Потому что я не мог перестать
думать, что "другая вещь" должна быть чудесной, что это должен быть не-
кий ненормальный "пробой", который внезапно придет и начнет произрастать
на земле как некое сверхчудо, превосходящее все научные чудеса. Другими
словами, взять сегодняшнего волшебника - ученого, и попытаться сделать
лучше, чем этот волшебник, то есть, делать все то же самое, но с некото-
рыми улучшениями. Но это вовсе не так!) Душа обладает этой силой, - от-
ветила Мать, - и применяет ее постоянно, но человеческое сознание не
осознает это. Большая разница наступает тогда, когда человеческое созна-
ние становится сознательным. Но оно начинает осознавать то, что всегда
было! Проблема заключается не столько в том, чтобы действовать на мате-
рию -- это происходит всегда -- а... в том, чтобы открыть понимание: вот
что трудно. Вещь, которую вы не пережили, не существует для вас. Транс-
формация может дойти до определенной точки без того, чтобы мы даже осоз-
нали это. Например, говорилось, что теперь есть большая разница: когда
человек появился в эволюции, животное не имело средств воспринять это,
тогда как сейчас... Но я говорю, что ситуация все еще не изменилась:
несмотря на все, что человек реализовал, у него все еще нет нужных
средств; могут произойти определенные вещи, но он узнает о них лишь го-
раздо позднее, когда "нечто" в нем будет достаточно развито. Наше предс-
тавление о чудесном является частью этих ложных средств, именно разум
создал представление о чуде, потому что с точки зрения разума все подчи-
няется законам, так что если что-то избегает "закона" или отрицает его,
то это должно быть чудо. Но эти законы -- ментальные законы, ментальные
порождения, это материя с точки зрения разума -- вне разума все чудесно
и является неизменным чудом. Или, скорее, все чудесно естественно. Ес-
тественное, которое мы не видим. Сверхразум -- естественное чудо мате-
рии. Истинное видение -- видение неизменного чуда. Нет нужны творить чу-
деса. Они уже здесь! Нам нужно лишь увидеть их, жить ими и позволить то-
му, чтобы мы были сформированы этими чудесами, не накладывая постоянно
железную сеть наших ментальных невозможностей. И все меняется -- меняет-
ся материально. "Именно Божественное, становящееся материей", - сказала
Мать. Это следующая стадия эволюции, которая делается или выходит на пе-
редний план. Да, разрушение старой корки.
Кроме того, все всевышние переживания освобождения, нирваны, косми-
ческой необъятности и все божественные видения на всех языках, всех ве-
ков и всех стран были как бы аннулированы или "вытеснены" новым восприя-
тием материи; как если бы все боги, чудеса, освобождения, раи и все та-
кое принадлежали бы все еще области разума или ментальных проекций; воз-
можно, как ментальные "фонари", но все же фонари в сравнении с золотой
пылью материи. Супраментальное не является улучшенным ментальным видени-
ем, расширенным, протяженным, более божественным: Это не нечто более вы-
сокое, чем высочайшая вершина, которую мы можем достичь здесь, - пыта-
лась объяснить Мать, - не ЕЩЕ ОДИН КРУГ, это не так: мы уже в конце, на
вершине, но... отличается именно качество. Это поистине новое обращение
сознания. Когда мы начинаем жить духовной жизнью, происходит обращение
сознания, что является для нас доказательством того, что мы вступили в
духовную жизнь; что же, еще одно обращение наступает, когда мы входим в
супраментальный мир. И, возможно, всякий раз, когда открывается новый
мир, происходит новое обращение. И поэтому даже наша духовная жизнь, ко-
торая является таким тотальным обращением в сравнению с обычной жизнью,
является, или кажется, в сравнении с супраментальным сознанием и супра-
ментальной реализацией, нечто столь радикально отличающимся, что... цен-
ности почти что обращаются. Это как если бы вся наша духовная жизнь была
сделана из серебра, тогда как супраментальная сделана из золота, как ес-
ли бы вся духовная жизнь здесь была бы вибрацией серебра, не холода, а
просто света, который достигает вершины, предельно чистого света; тогда
как другая, супраментальная жизнь, содержит все богатство и силу, что и
составляет всю разницу. Вся духовная жизнь психического существа и наше-
го теперешнего сознания, которая кажется столь теплой, столь полной,
столь чудесной, столь светлой для обычного сознания, да, все это велико-
лепие ничтожно по сравнению с великолепием нового мира. Это... да, это
почти как если бы сам Всевышний был другим.
Это конец религий. Потому что религии -- это все еще разум, взираю-
щий на нечто отличное от себя. Другой мир просто... как он есть.
Тем временем ученики все еще пытались выработать "синтез Востока и
Запада", "союз мировых религий", "продолжение" высочайших традиций ми-
ра... и так далее. Продолжение, да, действительно, как птица сменила
рептилию, но вовсе не путем добавления видений "ископаемых ящеров" Вос-
тока и Запада выработаем мы взгляд птицы. А также не сложив вместе Упа-
нишады + Библия + Коран, а затем встряхнув немного все это... Это ДРУГОЙ
мир! Как трудно было это понять, конечно же. Шри Ауробиндо и Мать прожи-
ли 78 и 95 лет, соответственно, и самое большее, у них было три ученика,
которые поняли; это Мать сказала мне перед своим уходом -- а в мире бо-
лее четырех с половиной миллиардов людей.
Конец материализма
Должны быть найдены другие средства. Не через "вопросы и ответы"
может быть трансформирован этот мир. Тем или иным образом, но этот про-
цесс должен проходить несмотря и вне голов людей, иначе все было бы без-
надежно. А время поджимало. В 1958 году ей было восемьдесят лет. Все ее
время было занято геркулесовой работой, которая свалила бы любого чело-
века в его расцвете. Вполне понятно, она использовала источник энергии,
неизвестный человеческим существам; то, что она могла делать в течение
двадцати двух часов из двадцати-четырех-часового дня, просто невообрази-
мо... с 1926 года, без перерыва. Ашрам становился довольно гигантским
предприятием с приблизительно 1200 обитателями в 1958, включая 300 детей
и 250 домов. И она присматривала за всем вплоть до малейших деталей, на-
чиная с выбора сорта бумаги для печати книг и кончая тем, как ставить
штамп на пакетах или тем, чтобы перевести какого-то ученика из одного
дома в другой, чтобы он мог прохаживаться в маленьком саду, обдуваемым
бризом с востока. Ничто не ускользало от ее внимания. И бесконечный по-
ток писем. И бесконечные жалобы. И финансы... невероятно и сверхъестест-
венно. И критицизм... столь мелочный, столь глупый. Например, взглянув в
архивы Quai d'Orsay, можно обнаружить там злобные маленькие доклады
групп послушных своему долгу гражданских служащих, останавливавшихся в
Пондишери; это невероятно -- никто из них не понял, что представляла
Мать, если только для Франции, их родной страны. Но Мать просто смея-
лась. Однажды она сказала мне со своим юмором, юмором, который лечит
все, включая все вспышки мелочности, будь то со стороны "хороших" или
"плохих": Я получаю совершенно несдержанные письма, переполненные напы-
щенными словами, и затем есть другие люди, которые прямо пишут, что их
грызут сомнениями в том, что я просто использую "трюки, чтобы "делать
свой бизнес"!... Но и те и другие письма производят на меня одинаковое
впечатление. Они выражают их собственное чувство -- это их право чувс-
твовать то, что они хотят. И, по-правде говоря, все, что можно было бы
ответить им: "Чувствуйте что хотите, если это позволяет вам сделать
прогресс." Она всегда так просто стремилась к прогрессу, эта Мать, всег-
да дальше, всегда пытаясь извлечь лучшее из наихудшего -- ее интересовал
прогресс мира: быть "хорошим" или "плохим" ничего не значит; думайте о
ней плохо, думайте о ней хорошо, это не имеет значения; но, ради Бога
(или дьявола), двигайтесь вперед!
Ее угнетала не геркулесова задача, а подпирающее время. Однажды, на
одном из последних "занятий по средам" с ее губ вырвалось: По существу,
вопрос в этой гонке к Трансформации состоит в том, чтобы знать, что бу-
дет превалировать: то, что хочет трансформировать это тело по образу бо-
жественной Истины, или старая привычка этого тела идти к разложению...
Это гонка между Трансформацией и Разложением.
Подразумевает ли эта трансформация долгие столетия медленного, пос-
тепенного труда? Или нечто иное? Иногда мы чувствуем, что на самом деле
это не столько проблема трансформации, как проблема смерти: если эта
проблема разрешена или открыта или устранена, тогда все остальное должно
последовать почти автоматически, как если бы смерть была просто тем, что
составляет субстанцию ложной материи, той, которую мы видим, материи
темной, жесткой, неизменяемой никак, кроме как путем смерти -- только со
смертью, разложением и возвращением к атомной пыли может она измениться.
Все же есть и "золотая пыль". То, что мы хотим или то, что нам нужно -
это не медленно трансформировать эту ложную материю сквозь тянущиеся ве-
ка, а заменить ее настоящей материей или же устранить "нечто", что вуа-
лирует ее. Тогда эта операция могла бы стать поразительно быстрой... в
предположении, что остальная часть человечества не будет свалена силой
этой операции. Остальная часть человечества... которая живет в смерти и
при помощи смерти, потому что они и являются смертью, сделаны ею. Может
ли одно существо полностью снять вуаль, не сняв ее со всего мира, и раз
уж оно подняло эту вуаль для себя, то может ли оно продолжать существо-
вать и не исчезнуть с глаз мертвых, которых мы называем живыми? Какими
глазами смогли бы они увидеть его, эти "живущие", которые видят только
смерть и субстанцию смерти? Когда больше нет мути, они не видят ничего.
Должна быть хотя бы минимальная связь со старыми человеческими органами.
Возможно, Мать собиралась установить эту связь или подготовить ее. Под-
готовить глаза мира. Тысячи глаз наших клеток. И однажды будут сражены
лишь наши разумы, тогда как наши тела будут пробуждены от долгого кошма-
ра. Иногда у нас возникает чувство, что вся мистерия будущего чрезвычай-
но проста, что она обладает немыслимой (в буквальном смысле) простотой,
и что нечто захватит нас самым неожиданным образом. Иногда мы чувствуем,
что все уже здесь, действительно здесь, и будет достаточно лишь неболь-
шого щелчка -- нам только надо найти, где. Если бы только одно существо
смогло увидеть, понять механизм. Мать видела все, и она сказала все --
это можно прочесть, это тысячи раз написано в ее собственных словах,
только мы не осознаем, что это значит. Нечто просто не может быть схва-
чено разумом. Нечто нужно найти. Мы бредем наощупь, как слепые люди, в
давно уже открытом. Мы идем наощупь в открытии Матери. Мы движемся через
великую Амазонию, которой не хватает только имени, в чем-то уподобляясь
первому человеку, пытающемуся в первый раз назвать свой мир и его объек-
ты и вызвать вещи из несуществования посредством слова -- он заставлял
их прийти в бытие, называя их. Собираемся ли мы найти место, ключ, кото-
рый заставит нас увидеть, слово, которое привнесет все это в бытие?
И ее последние слова, ее самые последние слова на Плэйграунде перед
собравшимися детьми, нацеленные на то, чтобы они смогли увидеть новый
мир и прикоснуться к нему, возвращаются ко мне сейчас с невыразимой ост-
ротой: По существу, громадное большинство людей подобны узникам с закры-
тыми окнами и дверьми, так что они задыхаются (что вполне естественно),
и все же у них есть ключ, который открывает окна и двери, но они не ис-
пользуют его... Они боятся -- боятся потерять себя. Они хотят оставаться
тем, что они называют "собою". Они любят свою ложь и свое рабство. Нечто
в них любит это и привязано к этому. Они чувствуют, что без своих границ
они не могли бы больше существовать. Вот почему путешествие столь длинно
и трудно.
Это было 26 ноября 1958 года.
А пока она говорила, малыши из "зеленой" группы, которые быстро
заснули на матах на земле возле ее кресла, начали "видеть вещи". Теперь,
когда им по двадцать, они могли бы рассказать, что видели. Они видели
странную Мать, более высокую, чем она была, с телом, казавшимся сделан-
ным из другой субстанции, субстанции, которая излучала свет изнутри --
настоящую Мать; для них это было "настоящей Матерью". И они спросили,
или спросил один из них: "Почему ты пришла такой, как мы? Почему ты не
пришла такой, какой являешься на самом деле?" Типичная реакция ребенка,
еще не совращенного разумом; казалось удивительным не то, что Мать была
светящейся и более высокой, а то, что материально она была не такой.
"Почему ты не пришла такой, какой являешься на самом деле?" И Мать также
типично отвечала: Потому что если бы я не пришла такой же, как вы, я бы
никогда не смогла быть близкой вам и я не смогла бы сказать вам: станьте
такой, как я.
Но конечно же! Миру не нужно быть сраженным чудом, даже чудом одно-
го великолепного тела: ему требуется найти собственное чудо. Когда мир
найдет это, тогда все чудеса будут естественными. Мистерия Матери в на-
шем собственном несознании. Мы должны найти ключ, мы должны открыть
дверь. Тогда все мы станем такой, как она -- или, возможно, мы уже та-
кие, как она! Возможно, настоящее тело уже здесь. Утеряно звено. Есть
некая вуаль, которую нужно поднять... Мать совершенно другая, мир совер-
шенно другой -- мы ничего не понимаем из этого. Над миром распростерта
вуаль смерти. Есть глаза, которые видят смерть и вызывают смерть. Они
назовут нас сумасшедшими или шизофрениками или параноиками -- потому что
они так фатально очарованы своей смертью, они просто не видят вещи дру-
гими, чем "как они есть", это их "закон", их "здравый смысл", их
"но-я-вижу-и-я-касаюсь-этого" -- как обезьяны, чувствующие тени деревь-
ев. Мы чувствуем тень невидимого мира. Наши "патентованные" факты сегод-
няшнего дня -- это научное ребячество улучшенных обезьян. По сути, -
сказала Мать поразительно острым образом, - материалистическое мышление
является евангелием смерти.
Но предположим, что у нас есть отвага покончить с евангелиями раз и
навсегда, будь то евангелии смерти или вечного рая, что тогда? Предполо-
жим, мы начали верить в истину материи, в божественную возможность мате-
рии, в божественную жизнь в истинном теле?
Что же, тогда мы должны пойти и поискать настоящую материю, это
все, безо всяких предвзятостей улучшенных обезьян, будь то научных, ма-
териалистических или спиритуалистических. Бесхитростно. С глазами, отк-
рытыми для неожиданного. Потому что, в любом случае, это там, где мы
меньше всего его ожидаем.
И это будет концом материализма. Потому что материализм - это ра-
зум, имеющий дело с нечто отличным от себя. Другой мир есть просто...
как он есть.
Этот материализм должен уйти вместе с той религией.
Конец смерти
9 декабря 1958 года, точно восемь лет спустя после того, как Шри
Ауробиндо был помещен под большое огненное дерево с желтыми листьями,
Мать собралась погрузиться в свое тело и была вынуждена прекратить вся-
кую внешнюю деятельность. 7 декабря она сыграла свою последнюю партию в
теннис и сделал свой последний дневной визит на Плэйграунд. Ей не требо-
валось решать что-либо или делать что-то произвольно: сами обстоятельст-
ва заставили ее делать то, что предполагалось -- отчасти грубо. И это в
точности характеризует работу новой Силы в мире: она работает материаль-
но, создает обстоятельства, которые вынуждают наше действие. Когда воз-
никает некая "проблема" или трудность или колебание, эта Сила никогда не
дает ментального ответа: она дает физический ответ, через факты и обсто-
ятельства. Эта Мощь действует исключительно и ошеломляюще на уровне го-
лой материи -- и грубо, через "поразительные" примеры, если требуется. С
растущим чувством удивления и замешательства годами я наблюдал, как в
точности развивается эта Сила. Люди хотят видеть чудеса. Можно удивлять-
ся, почему -- мир полон чудес. Но требуется смотреть в нужное место и
под правильным углом, не предпочитая, чтобы обстоятельства шли в том или
ином направлении, даже не предпочитая наслаждаться так называемым добрым
здравием. Тогда видишь, как работают вещи -- в самых микроскопических
деталях. Начинаешь оценивать грандиозное тождество материи, в котором
малейшее обстоятельство, мельчайшая встреча, малюсенький толчок как буд-
то бы подстегивается той же самой великой волной Силы, которая побуждает
землетрясение или революцию. И иногда даже схватываешь проблеск того,
как маленький толчок здесь может породить грандиозный отклик где-то там;
как маленькая истинная вибрация здесь, в маленькой трещине материи, от-
зывается по всему миру существ и вещей. Новый мир поистине нов. Этот мир
больше не использует разум: это материя, играющая с собой, как и всегда,
сознательная материя, истинная материя, развивающаяся и находящаяся в
процессе прорыва через все ментальное несознание, которое покрывает ее.
В возрасте восьмидесяти одного года Мать начала йогу клеток. Она
вступила в "как" и "почему" Смерти. Она собиралась попытаться растворить
вуаль, пройти через смерть, не умирая, и подготовить в клетках своего
тела тысячи глаз наших маленьких клеток, которые однажды будут пробужде-
ны, возможно, без нашего об этом знания. И все изменится.
Смерть будет мертва, потому что мы больше не видим ее.
За исключением тех, кто хочет этого.
Произойдет загадочная и быстрая дегенерация элементов, которые не
могут развиваться: тех, которые верят в истину смерти.
Теперь мы входим в лес.
Мы входим слепо, не зная ничего, поистине. Вещи вздымаются со всех
сторон, это джунгли переживаний. Развертываются озарения, сотни озаре-
ний, и вы думаете, что поняли, ухватили суть, механизм, но вас быстро
переносит в какое-то другое место, где все кажется совсем противополож-
ным; вы больше ничего не понимаете, но понимаете ли вы что-то или нет, а
переживание продолжает развиваться, совершенно безразлично к тому, что
вы можете думать об этом; за мистерией следует мистерия, ясная, прозрач-
ная, очевидная... и совершенно невообразимая. Мистерии одновременно оче-
видные и непостижимые. И все же все наполнено смыслом, изобилует смыс-
лом, как дерево в джунглях со всеми его лианами и безумным великолепием;
но что же это за дерево? У него нет имени. В 1950, находясь в сердце
джунглей, географически "реальных" в Южной Америке, сколько раз я оказы-
вался перед чудом гигантского, развесистого дерева, ошеломляющего своими
лианами и криками гнездящихся на нем птиц; ни у дерева, ни у птиц не бы-
ло названия, и абсурдно, что даже созерцая чудо, ту тысячу чудес, я
чувствовал, что как бы лишен чего-то: я не мог назвать дерево, назвать
птиц; были тысячи вещей, деревьев, безымянных созданий, безымянных ре-
его теперешнего земного существования я встречалась со многими людьми,
которые говорили, что имели великое внутреннее стремление, побуждение к
чему-то более глубокому и более истинному, но всегда были к чему-то при-
вязаны, чем-то подчинены, были рабами простой необходимости зарабатывать
себе на жизнь, и это очень сильно их принижало, отнимало так много сил и
времени, что они были просто неспособны посвятить себя какой-либо другой
деятельности, внешней или внутренней. Я очень часто слышала это. Я виде-
ла многих бедных людей (но "бедных" не в денежном смысле), бедных из-за
того, что они ощущали себя заточенными в узкую материальную необходи-
мость. Я была тогда очень молода и всегда говорила себе, что если бы
могла, то попыталась бы создать маленький мир -- о, очень маленький...
но, как бы там ни было, маленький мир, в котором люди могли бы жить, не
заботясь о пропитании, жилье, одежде и о других элементарных жизненных
потребностях -- чтобы все силы, освобожденные от потребностей материаль-
ного существования, могли бы быть спонтанно направлены на божественную
жизнь и внутреннюю реализацию. Что же, к середине моего существования --
или к тому, что обычно считается серединой человеческого существования
-- необходимые средства были даны мне, и я могла реализовать, создать те
условия жизни. Теперь же, однако, я пришла к выводу, что это НЕ матери-
альные оковы препятствуют людям посвятить себя внутренней реализации,
это скорее их апатичность, утрата стремления, жалкая инертность, "ме-
ня-это-не-волнует", и те люди, которые живут в самых суровых условиях,
иногда откликаются скорее и имеют наиболее интенсивное стремление.
В некотором отношении это как бы "отчет".
В действительности не было недостатка в респектабельных и безупреч-
но "духовных" людях, предлагавших провести "чистку" Ашрама, на что резко
возражала Мать: Они все еще находятся в том состоянии ментальности, ко-
торая хочет устранить все препятствия -- Шри Ауробиндо делал как раз
противоположное. Шри Ауробиндо брал их всех, охватывал их, а затем рабо-
тал над ними так, что они переставали быть препятствиями... Устранять,
устранять -- если вы устраните из жизни все, что не отвечает Божествен-
ному, тогда что же останется?... Мне даже говорили, что некоторым людям
"не следовало" бы быть в Ашраме. Я отвечала, что весь мир должен быть в
Ашраме! И поскольку я не могу принять здесь весь мир, то должна принять
здесь, по меньшей мере, представителя каждого типа! И со своей чарующей
улыбкой она заключила: Все эти люди, которые делают духовное усилие,
просто приносят мне вагоны моральности! В самом деле, это не был вопрос
моральности Ашрама, это даже не был вопрос духовности Ашрама; проблема
полностью заключалась в другом. То, что действительно было нужно, так
это изменение духовности, можно было бы сказать, изменение Божественно-
го, что бы открыть божественные двери материи, а не смывать чьи-то ма-
ленькие грехи или полировать чьи-то маленькие добродетели. Но в ту мину-
ту, когда вы говорите о выходе за пределы моральности, люди мгновенно
падают в аморальность. Это порочный круг, да или нет, Бог или дьявол,
добро или зло... Эти "духовные" шатания продолжаются уже несколько тыся-
челетий. И так мы медитируем и медитируем, чтобы выбраться из тупика, но
чем больше мы медитируем, тем более животным становится животное и тем
более святым маленький святой. И так это и продолжается. И мы создаем
изобилие маленьких ашрамов, чтобы все это продолжалось -- это "благо"
творения. Аминь. Злодеи оставлены снаружи, конечно же, это не мы. Мать
вовсе не собиралась создавать ашрам такого типа. Но "благо" Ашрама не
понимало это, оно не было "лучше" "плохой" части Ашрама -- никто не по-
нимал, какую революцию она пыталась произвести. Должен быть открыть
путь, который все еще блокирован... сказал Шри Ауробиндо двадцать пять
лет назад, а не основана некая религия.
Прежде всего, путь был блокирован в сознании, в определенном при-
вычном способе взирания на мир, и смотрели ли вы на мир сквозь духовные
или материальные очки, это, в сущности, не составляло никакой разницы:
то же самое искажение, одно "сверху", другое - "снизу". Как она пыталась
объяснить им это! Те последние "Вопросы и Ответы" на Плэйграунде -- во-
семь лет вопросов и ответов -- почти мучительны в свое ретроспекции:
чувствуешь, скол много она пыталась пронзить те сознания, как она охва-
тывала их своим единым взглядом, как если бы она пыталась вобрать всю
землю: если бы понял хотя бы один или двое! Понимание должно начаться
где-то, в некотором уголке, хотя бы в единственном существе. Новый мир
начинается с одного. И однажды, после еженедельного показа фильма на
Плэйграунде -- прекрасного индийского фильма о Рамакришне и индусской
религиозной преданности, о значении богов в жизни и о том "всевышнем"
нечто, образом которого являются все эти боги, о присутствии души за
всем, везде (короче говоря, фильм о нечто, далеко превосходящем по ка-
честву западное представление о "Боге") -- она сказала им: Я видела весь
религиозный мир поклонения и стремления, всю человеческую взаимосвязь с
богами, что было (я уже говорю в прошедшем времени) лучшим человеческим
духовным усилием достичь нечто более божественного, чем человек, высо-
чайшим и почти наичистейшим выражением стремления человека к нечто, что
выше него. И внезапно я почувствовала самым конкретным и МАТЕРИАЛЬНЫМ
образом, что это был другой мир, мир, который перестал быть реальным и
живым, это устаревший мир, который утратил свою реальность, свою истину,
который отжил свой век и превзойден нечто, что только что родилось, но
чья ЖИЗНЬ столь интенсивна, столь истинна, столь тонка, что все это ока-
залось ложным, нереальным, никудышным. Тогда я по-настоящему поняла,
ведь я поняла не головой, не разумом, а телом -- понимаете, о чем я го-
ворю? -- я поняла в клетках тела, что новый мир был рожден.
Он уже здесь, действительно, только нам нужно взглянуть на вещи
по-другому. Пока наши глаза привлечены небесами или зафиксированы на
ложной материи, мы не понимаем ничего и не видим ничего: мы находимся
прямо в Чуде, но не видим его. Великие поворотные точки в эволюции
встречаются не при достижении более высокого или более широкого созна-
ния, а путем нового и более точного осознания того, что всегда было там.
Можно было бы назвать это "врастанием в точность". О, как она пыталась
встряхнуть все это, было почти трогательно слушать ее, как если бы судь-
ба мира зависела бы от нескольких менее препятствующих глаз. Но они
только говорили: "Мы ничего не видим". Что касается меня, то я спросил
Мать: "Но разве душа не обладает силой изменять материю, производить фи-
зические чудеса, как делают это ученые?" (Потому что я не мог перестать
думать, что "другая вещь" должна быть чудесной, что это должен быть не-
кий ненормальный "пробой", который внезапно придет и начнет произрастать
на земле как некое сверхчудо, превосходящее все научные чудеса. Другими
словами, взять сегодняшнего волшебника - ученого, и попытаться сделать
лучше, чем этот волшебник, то есть, делать все то же самое, но с некото-
рыми улучшениями. Но это вовсе не так!) Душа обладает этой силой, - от-
ветила Мать, - и применяет ее постоянно, но человеческое сознание не
осознает это. Большая разница наступает тогда, когда человеческое созна-
ние становится сознательным. Но оно начинает осознавать то, что всегда
было! Проблема заключается не столько в том, чтобы действовать на мате-
рию -- это происходит всегда -- а... в том, чтобы открыть понимание: вот
что трудно. Вещь, которую вы не пережили, не существует для вас. Транс-
формация может дойти до определенной точки без того, чтобы мы даже осоз-
нали это. Например, говорилось, что теперь есть большая разница: когда
человек появился в эволюции, животное не имело средств воспринять это,
тогда как сейчас... Но я говорю, что ситуация все еще не изменилась:
несмотря на все, что человек реализовал, у него все еще нет нужных
средств; могут произойти определенные вещи, но он узнает о них лишь го-
раздо позднее, когда "нечто" в нем будет достаточно развито. Наше предс-
тавление о чудесном является частью этих ложных средств, именно разум
создал представление о чуде, потому что с точки зрения разума все подчи-
няется законам, так что если что-то избегает "закона" или отрицает его,
то это должно быть чудо. Но эти законы -- ментальные законы, ментальные
порождения, это материя с точки зрения разума -- вне разума все чудесно
и является неизменным чудом. Или, скорее, все чудесно естественно. Ес-
тественное, которое мы не видим. Сверхразум -- естественное чудо мате-
рии. Истинное видение -- видение неизменного чуда. Нет нужны творить чу-
деса. Они уже здесь! Нам нужно лишь увидеть их, жить ими и позволить то-
му, чтобы мы были сформированы этими чудесами, не накладывая постоянно
железную сеть наших ментальных невозможностей. И все меняется -- меняет-
ся материально. "Именно Божественное, становящееся материей", - сказала
Мать. Это следующая стадия эволюции, которая делается или выходит на пе-
редний план. Да, разрушение старой корки.
Кроме того, все всевышние переживания освобождения, нирваны, косми-
ческой необъятности и все божественные видения на всех языках, всех ве-
ков и всех стран были как бы аннулированы или "вытеснены" новым восприя-
тием материи; как если бы все боги, чудеса, освобождения, раи и все та-
кое принадлежали бы все еще области разума или ментальных проекций; воз-
можно, как ментальные "фонари", но все же фонари в сравнении с золотой
пылью материи. Супраментальное не является улучшенным ментальным видени-
ем, расширенным, протяженным, более божественным: Это не нечто более вы-
сокое, чем высочайшая вершина, которую мы можем достичь здесь, - пыта-
лась объяснить Мать, - не ЕЩЕ ОДИН КРУГ, это не так: мы уже в конце, на
вершине, но... отличается именно качество. Это поистине новое обращение
сознания. Когда мы начинаем жить духовной жизнью, происходит обращение
сознания, что является для нас доказательством того, что мы вступили в
духовную жизнь; что же, еще одно обращение наступает, когда мы входим в
супраментальный мир. И, возможно, всякий раз, когда открывается новый
мир, происходит новое обращение. И поэтому даже наша духовная жизнь, ко-
торая является таким тотальным обращением в сравнению с обычной жизнью,
является, или кажется, в сравнении с супраментальным сознанием и супра-
ментальной реализацией, нечто столь радикально отличающимся, что... цен-
ности почти что обращаются. Это как если бы вся наша духовная жизнь была
сделана из серебра, тогда как супраментальная сделана из золота, как ес-
ли бы вся духовная жизнь здесь была бы вибрацией серебра, не холода, а
просто света, который достигает вершины, предельно чистого света; тогда
как другая, супраментальная жизнь, содержит все богатство и силу, что и
составляет всю разницу. Вся духовная жизнь психического существа и наше-
го теперешнего сознания, которая кажется столь теплой, столь полной,
столь чудесной, столь светлой для обычного сознания, да, все это велико-
лепие ничтожно по сравнению с великолепием нового мира. Это... да, это
почти как если бы сам Всевышний был другим.
Это конец религий. Потому что религии -- это все еще разум, взираю-
щий на нечто отличное от себя. Другой мир просто... как он есть.
Тем временем ученики все еще пытались выработать "синтез Востока и
Запада", "союз мировых религий", "продолжение" высочайших традиций ми-
ра... и так далее. Продолжение, да, действительно, как птица сменила
рептилию, но вовсе не путем добавления видений "ископаемых ящеров" Вос-
тока и Запада выработаем мы взгляд птицы. А также не сложив вместе Упа-
нишады + Библия + Коран, а затем встряхнув немного все это... Это ДРУГОЙ
мир! Как трудно было это понять, конечно же. Шри Ауробиндо и Мать прожи-
ли 78 и 95 лет, соответственно, и самое большее, у них было три ученика,
которые поняли; это Мать сказала мне перед своим уходом -- а в мире бо-
лее четырех с половиной миллиардов людей.
Конец материализма
Должны быть найдены другие средства. Не через "вопросы и ответы"
может быть трансформирован этот мир. Тем или иным образом, но этот про-
цесс должен проходить несмотря и вне голов людей, иначе все было бы без-
надежно. А время поджимало. В 1958 году ей было восемьдесят лет. Все ее
время было занято геркулесовой работой, которая свалила бы любого чело-
века в его расцвете. Вполне понятно, она использовала источник энергии,
неизвестный человеческим существам; то, что она могла делать в течение
двадцати двух часов из двадцати-четырех-часового дня, просто невообрази-
мо... с 1926 года, без перерыва. Ашрам становился довольно гигантским
предприятием с приблизительно 1200 обитателями в 1958, включая 300 детей
и 250 домов. И она присматривала за всем вплоть до малейших деталей, на-
чиная с выбора сорта бумаги для печати книг и кончая тем, как ставить
штамп на пакетах или тем, чтобы перевести какого-то ученика из одного
дома в другой, чтобы он мог прохаживаться в маленьком саду, обдуваемым
бризом с востока. Ничто не ускользало от ее внимания. И бесконечный по-
ток писем. И бесконечные жалобы. И финансы... невероятно и сверхъестест-
венно. И критицизм... столь мелочный, столь глупый. Например, взглянув в
архивы Quai d'Orsay, можно обнаружить там злобные маленькие доклады
групп послушных своему долгу гражданских служащих, останавливавшихся в
Пондишери; это невероятно -- никто из них не понял, что представляла
Мать, если только для Франции, их родной страны. Но Мать просто смея-
лась. Однажды она сказала мне со своим юмором, юмором, который лечит
все, включая все вспышки мелочности, будь то со стороны "хороших" или
"плохих": Я получаю совершенно несдержанные письма, переполненные напы-
щенными словами, и затем есть другие люди, которые прямо пишут, что их
грызут сомнениями в том, что я просто использую "трюки, чтобы "делать
свой бизнес"!... Но и те и другие письма производят на меня одинаковое
впечатление. Они выражают их собственное чувство -- это их право чувс-
твовать то, что они хотят. И, по-правде говоря, все, что можно было бы
ответить им: "Чувствуйте что хотите, если это позволяет вам сделать
прогресс." Она всегда так просто стремилась к прогрессу, эта Мать, всег-
да дальше, всегда пытаясь извлечь лучшее из наихудшего -- ее интересовал
прогресс мира: быть "хорошим" или "плохим" ничего не значит; думайте о
ней плохо, думайте о ней хорошо, это не имеет значения; но, ради Бога
(или дьявола), двигайтесь вперед!
Ее угнетала не геркулесова задача, а подпирающее время. Однажды, на
одном из последних "занятий по средам" с ее губ вырвалось: По существу,
вопрос в этой гонке к Трансформации состоит в том, чтобы знать, что бу-
дет превалировать: то, что хочет трансформировать это тело по образу бо-
жественной Истины, или старая привычка этого тела идти к разложению...
Это гонка между Трансформацией и Разложением.
Подразумевает ли эта трансформация долгие столетия медленного, пос-
тепенного труда? Или нечто иное? Иногда мы чувствуем, что на самом деле
это не столько проблема трансформации, как проблема смерти: если эта
проблема разрешена или открыта или устранена, тогда все остальное должно
последовать почти автоматически, как если бы смерть была просто тем, что
составляет субстанцию ложной материи, той, которую мы видим, материи
темной, жесткой, неизменяемой никак, кроме как путем смерти -- только со
смертью, разложением и возвращением к атомной пыли может она измениться.
Все же есть и "золотая пыль". То, что мы хотим или то, что нам нужно -
это не медленно трансформировать эту ложную материю сквозь тянущиеся ве-
ка, а заменить ее настоящей материей или же устранить "нечто", что вуа-
лирует ее. Тогда эта операция могла бы стать поразительно быстрой... в
предположении, что остальная часть человечества не будет свалена силой
этой операции. Остальная часть человечества... которая живет в смерти и
при помощи смерти, потому что они и являются смертью, сделаны ею. Может
ли одно существо полностью снять вуаль, не сняв ее со всего мира, и раз
уж оно подняло эту вуаль для себя, то может ли оно продолжать существо-
вать и не исчезнуть с глаз мертвых, которых мы называем живыми? Какими
глазами смогли бы они увидеть его, эти "живущие", которые видят только
смерть и субстанцию смерти? Когда больше нет мути, они не видят ничего.
Должна быть хотя бы минимальная связь со старыми человеческими органами.
Возможно, Мать собиралась установить эту связь или подготовить ее. Под-
готовить глаза мира. Тысячи глаз наших клеток. И однажды будут сражены
лишь наши разумы, тогда как наши тела будут пробуждены от долгого кошма-
ра. Иногда у нас возникает чувство, что вся мистерия будущего чрезвычай-
но проста, что она обладает немыслимой (в буквальном смысле) простотой,
и что нечто захватит нас самым неожиданным образом. Иногда мы чувствуем,
что все уже здесь, действительно здесь, и будет достаточно лишь неболь-
шого щелчка -- нам только надо найти, где. Если бы только одно существо
смогло увидеть, понять механизм. Мать видела все, и она сказала все --
это можно прочесть, это тысячи раз написано в ее собственных словах,
только мы не осознаем, что это значит. Нечто просто не может быть схва-
чено разумом. Нечто нужно найти. Мы бредем наощупь, как слепые люди, в
давно уже открытом. Мы идем наощупь в открытии Матери. Мы движемся через
великую Амазонию, которой не хватает только имени, в чем-то уподобляясь
первому человеку, пытающемуся в первый раз назвать свой мир и его объек-
ты и вызвать вещи из несуществования посредством слова -- он заставлял
их прийти в бытие, называя их. Собираемся ли мы найти место, ключ, кото-
рый заставит нас увидеть, слово, которое привнесет все это в бытие?
И ее последние слова, ее самые последние слова на Плэйграунде перед
собравшимися детьми, нацеленные на то, чтобы они смогли увидеть новый
мир и прикоснуться к нему, возвращаются ко мне сейчас с невыразимой ост-
ротой: По существу, громадное большинство людей подобны узникам с закры-
тыми окнами и дверьми, так что они задыхаются (что вполне естественно),
и все же у них есть ключ, который открывает окна и двери, но они не ис-
пользуют его... Они боятся -- боятся потерять себя. Они хотят оставаться
тем, что они называют "собою". Они любят свою ложь и свое рабство. Нечто
в них любит это и привязано к этому. Они чувствуют, что без своих границ
они не могли бы больше существовать. Вот почему путешествие столь длинно
и трудно.
Это было 26 ноября 1958 года.
А пока она говорила, малыши из "зеленой" группы, которые быстро
заснули на матах на земле возле ее кресла, начали "видеть вещи". Теперь,
когда им по двадцать, они могли бы рассказать, что видели. Они видели
странную Мать, более высокую, чем она была, с телом, казавшимся сделан-
ным из другой субстанции, субстанции, которая излучала свет изнутри --
настоящую Мать; для них это было "настоящей Матерью". И они спросили,
или спросил один из них: "Почему ты пришла такой, как мы? Почему ты не
пришла такой, какой являешься на самом деле?" Типичная реакция ребенка,
еще не совращенного разумом; казалось удивительным не то, что Мать была
светящейся и более высокой, а то, что материально она была не такой.
"Почему ты не пришла такой, какой являешься на самом деле?" И Мать также
типично отвечала: Потому что если бы я не пришла такой же, как вы, я бы
никогда не смогла быть близкой вам и я не смогла бы сказать вам: станьте
такой, как я.
Но конечно же! Миру не нужно быть сраженным чудом, даже чудом одно-
го великолепного тела: ему требуется найти собственное чудо. Когда мир
найдет это, тогда все чудеса будут естественными. Мистерия Матери в на-
шем собственном несознании. Мы должны найти ключ, мы должны открыть
дверь. Тогда все мы станем такой, как она -- или, возможно, мы уже та-
кие, как она! Возможно, настоящее тело уже здесь. Утеряно звено. Есть
некая вуаль, которую нужно поднять... Мать совершенно другая, мир совер-
шенно другой -- мы ничего не понимаем из этого. Над миром распростерта
вуаль смерти. Есть глаза, которые видят смерть и вызывают смерть. Они
назовут нас сумасшедшими или шизофрениками или параноиками -- потому что
они так фатально очарованы своей смертью, они просто не видят вещи дру-
гими, чем "как они есть", это их "закон", их "здравый смысл", их
"но-я-вижу-и-я-касаюсь-этого" -- как обезьяны, чувствующие тени деревь-
ев. Мы чувствуем тень невидимого мира. Наши "патентованные" факты сегод-
няшнего дня -- это научное ребячество улучшенных обезьян. По сути, -
сказала Мать поразительно острым образом, - материалистическое мышление
является евангелием смерти.
Но предположим, что у нас есть отвага покончить с евангелиями раз и
навсегда, будь то евангелии смерти или вечного рая, что тогда? Предполо-
жим, мы начали верить в истину материи, в божественную возможность мате-
рии, в божественную жизнь в истинном теле?
Что же, тогда мы должны пойти и поискать настоящую материю, это
все, безо всяких предвзятостей улучшенных обезьян, будь то научных, ма-
териалистических или спиритуалистических. Бесхитростно. С глазами, отк-
рытыми для неожиданного. Потому что, в любом случае, это там, где мы
меньше всего его ожидаем.
И это будет концом материализма. Потому что материализм - это ра-
зум, имеющий дело с нечто отличным от себя. Другой мир есть просто...
как он есть.
Этот материализм должен уйти вместе с той религией.
Конец смерти
9 декабря 1958 года, точно восемь лет спустя после того, как Шри
Ауробиндо был помещен под большое огненное дерево с желтыми листьями,
Мать собралась погрузиться в свое тело и была вынуждена прекратить вся-
кую внешнюю деятельность. 7 декабря она сыграла свою последнюю партию в
теннис и сделал свой последний дневной визит на Плэйграунд. Ей не требо-
валось решать что-либо или делать что-то произвольно: сами обстоятельст-
ва заставили ее делать то, что предполагалось -- отчасти грубо. И это в
точности характеризует работу новой Силы в мире: она работает материаль-
но, создает обстоятельства, которые вынуждают наше действие. Когда воз-
никает некая "проблема" или трудность или колебание, эта Сила никогда не
дает ментального ответа: она дает физический ответ, через факты и обсто-
ятельства. Эта Мощь действует исключительно и ошеломляюще на уровне го-
лой материи -- и грубо, через "поразительные" примеры, если требуется. С
растущим чувством удивления и замешательства годами я наблюдал, как в
точности развивается эта Сила. Люди хотят видеть чудеса. Можно удивлять-
ся, почему -- мир полон чудес. Но требуется смотреть в нужное место и
под правильным углом, не предпочитая, чтобы обстоятельства шли в том или
ином направлении, даже не предпочитая наслаждаться так называемым добрым
здравием. Тогда видишь, как работают вещи -- в самых микроскопических
деталях. Начинаешь оценивать грандиозное тождество материи, в котором
малейшее обстоятельство, мельчайшая встреча, малюсенький толчок как буд-
то бы подстегивается той же самой великой волной Силы, которая побуждает
землетрясение или революцию. И иногда даже схватываешь проблеск того,
как маленький толчок здесь может породить грандиозный отклик где-то там;
как маленькая истинная вибрация здесь, в маленькой трещине материи, от-
зывается по всему миру существ и вещей. Новый мир поистине нов. Этот мир
больше не использует разум: это материя, играющая с собой, как и всегда,
сознательная материя, истинная материя, развивающаяся и находящаяся в
процессе прорыва через все ментальное несознание, которое покрывает ее.
В возрасте восьмидесяти одного года Мать начала йогу клеток. Она
вступила в "как" и "почему" Смерти. Она собиралась попытаться растворить
вуаль, пройти через смерть, не умирая, и подготовить в клетках своего
тела тысячи глаз наших маленьких клеток, которые однажды будут пробужде-
ны, возможно, без нашего об этом знания. И все изменится.
Смерть будет мертва, потому что мы больше не видим ее.
За исключением тех, кто хочет этого.
Произойдет загадочная и быстрая дегенерация элементов, которые не
могут развиваться: тех, которые верят в истину смерти.
Теперь мы входим в лес.
Мы входим слепо, не зная ничего, поистине. Вещи вздымаются со всех
сторон, это джунгли переживаний. Развертываются озарения, сотни озаре-
ний, и вы думаете, что поняли, ухватили суть, механизм, но вас быстро
переносит в какое-то другое место, где все кажется совсем противополож-
ным; вы больше ничего не понимаете, но понимаете ли вы что-то или нет, а
переживание продолжает развиваться, совершенно безразлично к тому, что
вы можете думать об этом; за мистерией следует мистерия, ясная, прозрач-
ная, очевидная... и совершенно невообразимая. Мистерии одновременно оче-
видные и непостижимые. И все же все наполнено смыслом, изобилует смыс-
лом, как дерево в джунглях со всеми его лианами и безумным великолепием;
но что же это за дерево? У него нет имени. В 1950, находясь в сердце
джунглей, географически "реальных" в Южной Америке, сколько раз я оказы-
вался перед чудом гигантского, развесистого дерева, ошеломляющего своими
лианами и криками гнездящихся на нем птиц; ни у дерева, ни у птиц не бы-
ло названия, и абсурдно, что даже созерцая чудо, ту тысячу чудес, я
чувствовал, что как бы лишен чего-то: я не мог назвать дерево, назвать
птиц; были тысячи вещей, деревьев, безымянных созданий, безымянных ре-