Саутвик Тереза. Ты – мое cолнце

   – Я подаю ужин, – отрывисто сказал он.
   – Тебе помочь?
   Он покачал головой.
   – Просто посиди.
   – Хорошо.
   Она посмотрела на старательно накрытый стол.
   – Ты украшаешь стол свечами и цветами для всех своих гостей?
   – Только для особых.
   – Это не свидание, Люк.
   – Как скажешь.
   Мэдисон села на стул спиной к стеклянной двери. Она была рада оказаться подальше от Люка. Когда она находилась слишком близко к нему, способность мыслить логически куда-то испарялась. Она постоянно думала о нем. А когда они находились в одной комнате, она ощущала чуть ли не физическую боль от желания оказаться в его объятьях. А все из-за того, что ее не оставляла магия тех минут, что они провели вместе на ее постели. А она еще думала, что стоит только потерять девственность, и ее жизнь сразу упростится. Ха-ха! Вряд ли она могла усложнить ее больше. Мэдисон наблюдала, как он накладывает в тарелки лазанью, салат и чесночный хлеб. Она видела, как под майкой вздуваются мышцы его спины, когда он двигается. Он казался ей олицетворением мужской красоты и… крупных неприятностей.
   Ей нужно было поскорее отвлечься от этих мыслей. Прокашлявшись, она спросила:
   – Как ты решил? Будешь продолжать работу в «Марчетти» или нет?
   Держа в обеих руках тарелки, он подошел к столу и поставил одну перед ней. – Да.
   – Спасибо, – сказала она, и ее глаза округлились при виде горы еды на тарелке. Когда он сел напротив нее, она вскинула на него глаза. – Не хочешь поделиться со мной более подробной информацией?
   – Не очень.
   – Ладно.
   Она приступила к еде, удивляясь внезапно охватившему ее чувству голода. Вожделение явно пробуждает аппетит, подумала она. Если повезет, ее желудок не будет возражать и примет лазанью спокойно. Но ее огорчало, что она так и не сумела как следует подготовиться к разговору. Несколько минут они оба ели молча.
   Наконец он посмотрел на нее.
   – Ты не собираешься вытянуть из меня ответ?
   – О возвращении на работу? – уточнила она.
   – Да, – сказал он, слегка сердясь.
   – Ты сказал, что не хочешь это обсуждать.
   – С каких пор ты прислушиваешься к тому, чего я хочу?
   В течение нескольких секунд она жевала, а потом ответила:
   – Я всегда прислушиваюсь. Просто не всегда соглашаюсь. Но я ведь согласилась заниматься твоим делом, правда?
   – Да, но после того, как я едва ли не кровью подписал клятву быть анахоретом.
   – Тебе когда-нибудь говорили, что у тебя несомненные драматические способности?
   – Да, и я не перестаю удивляться, откуда бы это, – жестко ответил он. – Раз уж ты спросила, я сообщаю, что три дня назад я отправил Нику письмо об отставке.
   Она положила вилку на стол, ошеломленная этой новостью.
   – Ой, Люк, я думала, что ты не станешь торопиться с принятием столь важного решения.
   Он пожал плечами.
   – Я не хотел, чтобы они оставались в неизвестности. Теперь они смогут взять кого-нибудь на мое место.
   – Ты шутишь? Они никогда не смогут тебя заменить. Люк задумчиво прожевал последний кусочек лазаньи и положил вилку рядом с пустой тарелкой.
   – С их стороны было бы глупо не назначить на это место моего помощника. После того как я ушел, он занимается всеми делами. И вполне успешно. Они не нуждаются во мне.
   – Ты ошибаешься. Но, как я уже говорила, трудно двигаться вперед, если на ногах у тебя груз прошлого. Если ты готов, я прочитаю тебе завещание.
   Он посмотрел на ее почти нетронутую тарелку.
   – Ты уже наелась? – иронически спросил он.
   – Да, того, что ты мне положил, хватило бы на четверых. И все очень вкусно. Я сыта. Так что не беспокойся обо мне, твои обязательства гостеприимного хозяина полностью выполнены.
   – У меня еще есть кое-что на десерт, – произнес он многозначительно.
   Сердце Мэдисон сжалось, когда она увидела выражение его лица. В нем было одновременно что-то хищное и бесхитростное. Наверное, у него в холодильнике припасено что-то необычайно калорийное. Но он хотел, чтобы она подумала, будто его угроза носит сексуальный характер. По правде говоря, она готова была отказаться от шоколада на всю оставшуюся жизнь, лишь бы снова на мгновение очутиться в его объятьях. И это до смерти напугало ее.
   – Относительно завещания, – сказала она, вставая. – Куда ты поставил мой портфель?
   – Он у стола. – Люк тоже поднялся и начал собирать тарелки.
   Она достала бумаги и положила на стол. Люк убрал со стола остальную посуду и сдвинул в сторону цветы и свечи.
   Мэдисон дождалась, пока он сядет, открыла папку и положила завещание перед собой. Она просмотрела бумаги, чтобы убедиться, что не упустила ничего важного.
   – Итак. – Она откашлялась. – Твой отец владел фирмами по разработке и продвижению программ налогообложения и бухгалтерского учета.
   – Он был бизнесменом? Она кивнула.
   – Бухгалтером.
   – Вот и объяснение моей склонности к числам, – мрачно произнес он.
   Мэдисон с трудом сдерживала себя, стараясь не поддаваться эмоциям. Просто изложи ему все детали, говорила она себе. Пусть он переварит эту информацию. Тогда она расскажет ему о ребенке. Недавно она была у врача, который подтвердил ее беременность, и Люк имеет право об этом узнать. Чтобы выдержать эту эмоциональную сцену, ей понадобится немало сил. Но всему свой черед.
   Она снова откашлялась.
   – У него приличное состояние, включая недвижимость, банковские счета и биржевые акции. Есть дом на озере Мамонт и еще один на Больших Озерах, плюс небольшие апартаменты недалеко от Санта-Бар-бары. Он являлся членом престижного загородного клуба. Он никогда не был женат, и ты являешься его единственным наследником. Все это принадлежит тебе, Люк. Он все оставил тебе.
   – Довольно просто. Почему ты не могла сообщить мне это по телефону? К чему зачитывать это официально?
   – Я хотела быть здесь… чтобы убедиться, что ты слушаешь, – добавила она. – Потом тебе придется решать много финансовых проблем.
   – Пока я застрял на том, что он занимался цифрами.
   Она находила естественным желание знать, от кого он унаследовал цвет волос, рост и физические данные. Люк никогда не задумывался над этим. У него просто не было причины. До сих пор не было.
   Он встал так стремительно, что едва не перевернул стул, молча подошел к стеклянной двери, открыл ее и вышел во внутренний дворик. Мэдисон тоже поднялась, наблюдая за ним. Его плечи были напряжены. Он сердитым жестом провел рукой по волосам, потом скрестил руки на груди и уставился в небо.
   Мэдисон вышла следом за ним. Приятный прохладный ветерок коснулся ее кожи. Был прелестный июльский вечер, и звезды на бархатном небе переливались как бриллианты. Рядом с двориком располагался бассейн, вокруг которого стояло несколько металлических стульев и кресел с удобными большими подушками.
   Она стояла рядом с ним так близко, что чувствовала тепло его кожи. Боже упаси ее дотронуться до него.
   – В чем дело, Люк?
   – Ты не поймешь.
   – Давай попробуем. По крайней мере, поговори со мной. Расскажи, о чем ты думаешь.
   – Я чертовски зол.
   – Хорошее начало, – подбодрила она. – Почему? Я думала, что тебе будет легче, когда ты услышишь завещание. Ты сердишься на меня?
   – Конечно, нет. Почему ты так решила? Ты же ничего от меня не скрывала. – Он посмотрел на нее мрачным, изучающим взглядом. – Разве ты не понимаешь, Мэдди? Все, что у меня есть, – это только вопросы и намеки, едва проливающие свет на то, кем был мой отец.
   – Ты злишься на Фло и Тома?
   – Именно так, черт побери. Их ложь лишила меня всех шансов. Если бы я знал, что у меня есть другой отец, возможно, мне захотелось бы познакомиться с ним. Я мог бы сам решить, хочу ли быть ему близким человеком.
   – Я понимаю, это неприятно…
   – О чем ты говоришь? Это ужасно, что они не рассказали мне и не дали возможности самому принять решение. Теперь я никогда ничего не узнаю. Ответы умерли и похоронены.
   – Не все, – мягко сказала она. – Некоторые из них есть у твоих родителей. Я уверена, что они будут рады поделиться с тобой.
   Он повернулся к ней, и выражение его глаз заставило ее вздрогнуть.
   – У меня есть только вопросы и никаких шансов получить ответы на них.
   Мэдисон не могла оставаться равнодушной и попыталась утешить его. Она приблизилась к нему и обняла за талию. В ту же минуту он прижал ее к себе, так что ее голова оказалась на его груди. И уже нельзя было разобрать, кто кого утешает.
   Никогда в жизни Мэдисон не чувствовала себя такой спокойной и защищенной. Так они стояли довольно долго, пока она не почувствовала, как участилось его дыхание.
   – Ты пахнешь, как цветущий луг, – сказал он хриплым голосом.
   Люк приподнял ее голову и посмотрел ей в глаза. В лунном свете она увидела его наполненные желанием глаза, и сердце ее застучало, как барабан.
   Он положил руку на ее щеку, и она прижалась к ней. Медленно и нежно он провел большим пальцем по ее губам, не отрывая взгляда и следя за ее реакцией, давая ей возможность остановить его. Она почувствовала, что сейчас он поцелует ее, и не нашла в себе силы сопротивляться.
   Люк наклонился к ее губам, и прикосновение его губ всколыхнуло волну наслаждения, прокатившуюся по ее телу. Он снял заколку с ее волос, и они рассыпались по плечам. Погрузив в них пальцы, он обхватил ее затылок, еще теснее прижимаясь к ней. Наконец их губы соединились, и его язык вошел в ее рот. Дрожь охватила Мэдисон, ноги ослабели, и, если бы Люк не поддерживал ее, она бы упала. Так замечательно было оказаться в его сильных руках и почувствовать себя защищенной!
   Оторвавшись от ее рта, он начал целовать чувствительную точку за ухом. Мэдисон чуть не застонала от удовольствия. Прикосновения его языка, тепло его губ все больше горячили ее кровь, ее соски набухли, дыхание сделалось прерывистым, а сила воли растворилась как дым.
   – Нам было хорошо вместе, ты помнишь, Мэдди? – хрипловато прошептал он ей в ухо.
   – Помню.
   Она не могла ничего забыть, как не могла сопротивляться ему. Если бы могла, то сейчас не носила бы его ребенка. От этой мысли озноб прошел по ее коже.
   Он поднял голову и посмотрел на нее, его грудь быстро вздымалась и опускалась.
   – Ты, надеюсь, не замерзла? Ведь уже июль. Она кивнула и отступила наконец назад.
   – Здесь теплее, – проказливо улыбаясь, сказал он и раскрыл руки. – Я счастлив поделиться теплом с тобой.
   Она была бы счастлива принять его, но не могла.
   – Это было бы неправильно.
   – Вот тут ты ошибаешься. Целовать тебя – это самая правильная вещь, которой я занимался в последнее время.
   Она покачала головой.
   – Я не могу, Люк. Извини. Это я во всем виновата. Но я не могу.
   – Почему?
   – Мы уже через это проходили. Именно по этой причине я отказывалась заниматься твоими делами.
   – Неуместное замечание, – сказал он расстроенным голосом.
   – Да, если я позволю этому зайти дальше, нас ждет полный крах. – Она сложила руки на груди. – Сколько раз я уже повторяла тебе, что моя карьера очень много значит для меня. Мне хочется как можно скорее войти в руководство фирмы..
   – Ты стараешься ради себя или пытаешься что-то кому-то доказать? Оправдать свое существование?
   В том, что он сказал, была изрядная доля правды. И она не знала, что ответить ему. Он обхватил ее за шею.
   – Мэдди, ты не должна никому ничего доказывать. Ты должна жить так, как хочешь. Стоит ли отказываться от удовольствий жизни ради целей, которые ты перед собой ставишь? Карьера – штука серьезная.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Твое предназначение – это семья и дети. Какое отношение это имеет к карьере?
   Сердце Мэдисон ушло в пятки. Он знает? Откуда? Теперь самое подходящее время сказать ему. Больше откладывать нельзя. Времени не остается. Он знает содержание завещания, и ему потребуется время для улаживания дел. Но у нее-то времени не оставалось.
   – Люк, я должна тебе кое-что сказать.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

   Внимательно разглядывая ее лицо в лунном свете, Люк сказал:
   – После того, что мне пришлось выдержать за последнюю пару недель, фраза «Я должна тебе кое-что сказать» – не совсем то, что мне хотелось бы услышать.
   Мэдди открыла рот, чтобы ответить, но тут зазвонил телефон.
   – Запомни, что ты хотела мне сказать, – проговорил он, а сам подумал: независимо от того, что она ему скажет, это не изменит его жизнь так кардинально, как изменило ее известие о том, что он не тот, кем считал себя раньше.
   Люк вошел в кухню и снял телефонную трубку. – Да?
   – Люк, это Ник, твой старший брат. Припоминаешь?
   Сердце защемило при мысли о том, что теперь он только наполовину связан с этим человеком, которым всегда гордился и которому старался подражать во всем. По крайней мере, теперь он знает, почему он ниже его ростом. Ответ простой: потому что у них разные отцы.
   – В чем дело, Ник?
   С его языка чуть не сорвалось привычное «братишка», как он всегда называл Ника, но на этот раз слово застряло в горле.
   – Мне нужно поговорить с тобой.
   – Я не один. – Он оглянулся через плечо и увидел, что Мэдди вошла в комнату.
   – Знаю. Звоню с мобильного телефона и нахожусь напротив твоего дома. Нам нужно поговорить. Но мне не хотелось бы прерывать…
   – Хорошо. Мы с Мэдди все равно уже закончили. Дай нам еще минутку-другую.
   Он повесил трубку и обернулся к ней.
   – Это Ник.
   – Я слышала.
   – Он здесь. Он хочет срочно о чем-то поговорить. Что ты хотела мне сказать?
   – Это не срочно. Гораздо важнее навести мосты между тобой и твоим братом. – Она устало посмотрела на него. – И не начинай с деления или вычитания. Он твой брат на все сто процентов. – Она собрала бумаги и сложила их в портфель. – Сообщи мне, когда решишь более детально поговорить о недвижимости. Бизнес твоего отца сейчас на автопилоте. Но рано или поздно тебе придется принимать какие-то решения.
   – Я позвоню тебе. Она кивнула.
   – Хорошо.
   Люк заметил, что ее зеленые глаза подернулись дымкой, и у него снова появилось предчувствие, что с ней что-то происходит.
   – С тобой все в порядке? Если ты хочешь поговорить со мной, Ник подождет.
   Она покачала головой.
   – Нет. Ничего. Пообщайся с Ником. Мы поговорим потом.
   – Спасибо за все, Мэдди.
   – Пожалуйста. Если надо, всегда обращайся. Он открыл перед ней дверь.
   – Я не сожалею о поцелуе.
   – Я тоже, – сказала она и сбежала по лестнице. Проходя мимо его брата, Мэдисон быстро проговорила:
   – Привет, Ник. Будь с ним помягче. Пока.
   – Буду нежен, как центральный защитник в американском футболе. Пока, Мэдди. Извини, что помешал.
   – Не проблема, – ответила она, вышла на улицу, села в машину и захлопнула дверцу.
   Люк оторвал взгляд от удаляющихся огней ее машины и сконцентрировался на сердитом лице своего старшего полубрата. Ник был на полголовы выше его, с темными волосами и глазами. После ухода Тома на пенсию он стал президентом «Марчетти инкорпорейтед» и сейчас выглядел как рассерженный начальник. Судя по его официальному костюму, он приехал прямо из офиса.
   Люк открыл дверь пошире и протянул руку.
   – Входи. Чем могу быть полезен?
   Ник достал из кармана рубашки знакомый конверт.
   – Ты можешь помочь мне вот этим.
   – Мое письмо об отставке, – сказал Люк, закрывая дверь. – Тебе не обязательно было приходить самому, чтобы сообщить мне, что ты ее принял.
   – Ты должен был лично принести его.
   – Зачем? Мне больше нечего сказать.
   – Еще многое нужно сказать, – в голосе Ника звучали раздражение и обида.
   Люк почувствовал неловкость. Он-то знал, что такое предательство. Он просто хотел избавить брата от неприятного разговора. Чем меньше объяснений, тем Нику будет легче принять отставку Люка и даже не придется делать вид, что он против этого.
   – Я не знаю, что сказать. Разве ты не знаешь, что у нас разные отцы?
   – Мама с папой рассказали мне обо всем. И остальным тоже.
   – Значит, Рози со Стивом в курсе?
   – Да, и твоя сестра, и ее муж. И знаешь что? Мы все считаем, что ты погорячился.
   Люк пожал плечами. Они все еще стояли в пустой гостиной. Он вспомнил, как Мэдди поддразнивала его по поводу его спартанской обстановки. О боже, надо было попросить ее остаться. Когда она была рядом, он не чувствовал себя брошенным на произвол судьбы.
   – Выходит, все уже знают, почему я подал в отставку. Ник покачал головой. Он стоял, широко раздвинув ноги и уперев руки в бока.
   – Тебе придется объясниться. Я ничего не понимаю, да и все наши тоже.
   – Очень просто. «Марчетти» – это семейный бизнес, а я не член семьи. – Люк снова пожал плечами. – Я не хотел зря занимать ваше время и ставить вас в неловкое положение, дожидаясь, пока вы сами попросите меня уйти.
   Ник горько рассмеялся.
   – Отец всегда говорил, что ты – самый лучший и самый умный. Малыш, он ошибался.
   Он ведь не был сыном Тома. С чего бы ему так говорить?
   – О чем ты говоришь?
   – Ты туп, как телеграфный столб, если думаешь, что что-нибудь изменилось. Ты по-прежнему мой брат.
   – Наполовину, – уточнил Люк.
   – Семья не делится на части.
   Люк вспомнил, что Мэдди говорила ему то же самое. Но она не была в его шкуре. Так же как и Ник. Они не знали, как чувствует себя человек, который узнал, что его отец – не тот, кого он всегда считал своим отцом. Мэдди назвала его несносным. Похож ли он в этом на своего биологического отца? Ему уже никогда не узнать об этом.
   – Слушай, Ник, я ценю твой великодушный жест. Но в этом нет необходимости. Я понимаю, что больше не могу участвовать в бизнесе. Меня это устраивает, – закончил он.
   Он лгал. Ему было ужасно больно остаться в стороне от дела, которым он привык заниматься с тех пор, как обнаружились его способности в бухгалтерии. Но он не мог избавиться от навязчивой идеи, что больше не имеет права быть частью семейного бизнеса. Он не смог бы видеть, как те добрые чувства, которые его родственники пока питают к нему, перерастают в раздражение и неприязнь. Он не мог оставаться там, где его уже не могли считать членом семьи, потому что слишком любил их всех.
   Ник неодобрительно покачал головой.
   – Не могу поверить, что мне приходится объяснять тебе очевидные вещи. Мы ведь выросли вместе и должны понимать друга друга. Я люблю тебя. Джо, Алекс и Рози любят тебя. Твои племянница и племянник любят тебя. Ты обещал им, что, когда они подрастут, научишь их пользоваться калькуляторами, которые ты им подарил.
   – У них есть родители и два дяди. Тут не надо быть семи пядей во лбу, – пробурчал Люк. Это был удар ниже пояса – вмешивать в этот разговор детей, которых он безумно любил. – Ник, ты не облегчаешь мне жизнь.
   – Хорошо. Надеюсь, я делаю ее невыносимой. Мама и отец совершенно подавлены твоим поступком, – сказал он, размахивая письмом.
   – Я вам не нужен.
   – Вот тут ты ошибаешься, – твердо сказал Ник. – Ты всем нам нужен и как специалист, и как человек. У тебя долг перед всеми нами.
   Люк кивнул.
   – За крышу над головой, еду, одежду и самое лучшее образование. – Он тяжело вздохнул. – И они скрывали от меня, кто я такой на самом деле. Как к этому относиться, по твоему мнению?
   – Только с благодарностью. Подумай, сколько сил им потребовалось, чтобы вырастить и воспитать тебя. Ты унаследовал многое от них, братишка. Такая новость сломила бы более слабого. Благодаря маме и отцу ты по-прежнему стоишь на ногах. – Он снова потряс письмом. – Это твой единственный промах.
   Люк проигнорировал его слова. Он хотел узнать еще кое-что.
   – Как ты относишься к маме, зная, что она сделала?
   – Я люблю ее, – просто ответил Ник. Он запустил руку в волосы. – Я знаю, что это сложно. И стараюсь не осуждать никого, если мне не пришлось побывать на его месте. Я не знаю, что это такое – иметь троих детей, растить их и при этом чувствовать себя одинокой. Не думай, я вовсе не оправдываю ее поступок. Но она хороший человек. Мне просто хочется понять, почему это случилось. И, наверное, я сумею это объяснить, когда у нас с Эбби появится свой ребенок. Пойми, что прежде всего – это дело мамы и отца, а они разобрались с этим давным-давно.
   Он взял заявление Люка и разорвал его. Потом сложил половинки и разорвал их на мелкие кусочки.
   – Зачем ты это сделал? – спросил Люк.
   – Твоя отставка не принимается, отклоняется, называй, как хочешь.
   – Ты должен ее принять.
   – Нет, не должен. Ты нам нужен. А тебе нужна работа, особенно сейчас. – Ник улыбнулся в первый раз с того момента, как вошел в дом. – Когда вы собираетесь сообщить всем?
   – Вы? Кто? О чем ты говоришь?
   – О тебе и Мэдди. Вся семья уже знает, что вы провели вместе ночь после свадьбы Алекса и Франни. Когда вы собираетесь сообщить нам о ребенке?
   Люк почувствовал себя так, словно его ударили.
   – Ребенке?
   О боже! Так вот что происходит с Мэдди!
   – Да, Эбби ждала своей очереди на обследование в приемной у гинеколога и видела там Мэдди, которая записывалась на анализ крови. Эбби как раз вызвали к врачу, поэтому она не успела принести Мэдди свои поздравления. Так что я делаю это от нас обоих. Поздравляю, Люк, – сказал он, протягивая руку.
   Люк пожал ему руку с отсутствующим видом. У Мэдди будет ребенок? И она ему ничего не сказала? Просто какая-то эпидемия лжи, все утаивают от него информацию! Хоть кто-нибудь из дорогих ему людей способен говорить правду? Он намерен это немедленно выяснить.
   Мэдисон только что вышла из ванной комнаты и устало прислонилась к стене, когда позвонили в дверь.
   Съеденная лазанья все-таки не пошла ей впрок, и только сейчас она почувствовала себя лучше, хотя и испытывала страшную усталость. Она откинула со лба влажные волосы и глубоко вздохнула. Было еще не поздно, но она никого не ждала. Если не открывать дверь, может быть, тот, кто там, уйдет.
   Но в дверь снова настойчиво позвонили. В третий раз… В четвертый…
   – Нет ничего хуже надоедливого посетителя, – пробормотала она, идя к двери.
   Сердце ее ухнуло вниз, когда, открыв узенькое окошко рядом с дверью, она увидела, кто стоит на улице.
   – Люк! Что случилось?
   Она поняла, что что-то произошло. Впрочем, догадаться было нетрудно. Она оставила его наедине с братом совсем недавно, и они наверняка повздорили. Он был мрачнее тучи.
   – Почему ты не сказала мне, что беременна? – прорычал он. – Или, возможно, вопрос нужно сформулировать иначе – ты собиралась сообщить мне, что у нас будет ребенок?
   Мэдисон покачнулась и ухватила ь за дверь, чтобы не упасть.
   – Я… я не знаю, что сказать. Откуда ты узнал?
   – Вы с Эбби посещаете одного и того же врача. Ты не видела ее там? – сердито спросил он.
   Мэдисон, подумав, покачала головой.
   – Нет.
   Офис врача был устроен таким образом, что пациенты могли выйти из смотрового кабинета, пройти по коридору к регистратуре и выйти из офиса, не проходя через приемную. С каждой стороны были матовые двери, так что Эбби могла видеть ее, а Мэдисон нет. То, что они с невесткой Люка выбрали одного и того же врача, не было просто совпадением. Этот гинеколог был одним из лучших специалистов и имел прекрасную репутацию. К нему было очень трудно попасть, и сначала Мэдисон предложили другого врача. Но ей все-таки удалось добиться приема к доктору Вирджинии Ольсен после того, как она пообещала ей заняться юридическими вопросами, связанными с ее любимым детищем – женским приютом.
   – Входи, Люк. Мне не хотелось бы обсуждать это на пороге. – Она вошла внутрь и закрыла дверь. – Хочешь что-нибудь выпить?
   – Да.
   Он последовал за ней в кухню и оперся о стойку, отделяющую ту часть кухни, где стоял холодильник, плита и готовилась пища, от обеденного стола. Отчасти она была рада, что он сохраняет дистанцию между ними. Но еще больше ей хотелось, чтобы он заключил ее в объятья и покрепче прижал к себе. Она хотела, чтобы он сказал ей, что все будет хорошо, даже если это не так. Никогда прежде у нее не было человека, на которого она могла бы опереться. Нет причин думать, что сейчас все изменится. Главное, что она не могла ему этого позволить, даже на короткое мгновение слишком тяжело будет потом, когда он уйдет.
   – А, меня только что осенило, почему ты так категорично отказывалась от вина. Потому что ты беременна, – сказал он.
   Она кивнула и поставила маленькую лестницу перед холодильником.
   – Поэтому у меня в последнее время нет аппетита, да и пища не всегда задерживается в желудке, – она вскарабкалась на вторую ступеньку.
   – Что ты делаешь? – тревожно спросил он.
   – Хочу налить тебе выпить, – объяснила она. – Я держу виски в верхнем ящике.
   – Я думаю, не стоит. – Он обошел вокруг стойки, взял ее за талию и легко снял с лестницы.
   Несмотря на его напористость и сердитый вид, ее сердце не могло не откликнуться на этот жест заботы. И опять ее охватил жар от его прикосновения. Почему она не может быть к нему равнодушной? Почему простое прикосновение, взгляд или улыбка Люка Марчет-ти делают ее такой податливой и согласной на все? Почему сердце бьется так быстро, когда он просто берет ее за руку?
   Чтобы испытывать какие-либо чувства к нему, надо быть либо дурочкой, либо мечтательницей, либо и тем и другим одновременно. Всю жизнь Мэдисон прилагала усилия, чтобы не быть ни тем, ни другим. Она научилась не надеяться достигнуть того, чего ей хотелось. Чем сильнее надежда, тем тяжелее и болезненнее удар, когда она понимала, что ей этого не добиться.