Саутвик Тереза. Ты – мое cолнце

   – Не имеет значения, чего я хочу или не хочу, – осторожно сказал он. – Что есть, то есть. Это и мой ребенок тоже. Я был бы признателен тебе, если бы в будущем ты советовалась со мной. По всем вопросам.
   – Хорошо. Вот довольно запутанный вопрос с памперсами. Не помешало бы узнать, какие из них лучше впитывают. Не говоря уж о салфетках – какие предпочтительнее, ароматические или другие, – сказала она, пытаясь достать из машины тяжелую и громоздкую коробку. Заднее сиденье было сложено, чтобы в багажнике уместились кроватка и матрас.
   – Что ты делаешь? – резко спросил он.
   – Придумываю, как занести это в дом.
   – Отойди. Это мужская работа. Меня недаром зовут Марчетти, я обожаю таскать тяжести.
   Она с удивлением и радостью заметила, что в его голосе не было прежнего напряжения, когда он произносил свою фамилию.
   – Что случилось? – спросила она. – Я ощущаю потепление в холодной войне.
   – В самом деле?
   Он достал коробку из машины и легко поднял ее на плечо. От этого типично мужского движения у нее пересохло во рту.
   – Я тебя знаю, Люк, – сказала она слегка сдавленным голосом. Это было чистой правдой. Позже она поломает голову над вопросом, откуда и почему она так хорошо его знает. – Ты разобрался со своей ситуацией?
   Он внес кроватку в дом и поставил в пустой третьей спальне. Потом вернулся на кухню, причем его дыхание ничуть не сбилось и ни капли пота не выступило на лбу. Она подумала об этом с легкой досадой, подавая ему банку холодной минеральной воды, которую достала из холодильника.
   Он сделал большой глоток и встретился с ней взглядом.
   – Как я уже сказал, мои родственники сегодня приходили повидаться со мной.
   – Я рада, что оказалась права, – сказала она. – Да и двадцать баксов не помешают.
   В ответ он слегка усмехнулся и снова стал серьезным.
   – Они хотели, чтобы я знал: их чувства ко мне нисколько не изменились. Рози сказала, что отец решил сохранить дистанцию, пока я не буду готов встретиться с ним.
   Она кивнула.
   – Он умница. – И добавила: – Так что ты хотел обсудить со мной?
   – Вопрос в том, что мне делать с бизнесом моего биологического отца. Марчетти хотят дать мне столько времени, сколько нужно, чтобы я принял решение, но затягивать было бы несправедливо по отношению к ним и не полезно для компании.
   Мэдисон прислонилась к стойке и сложила руки на груди.
   Он смотрел на нее.
   – Я вижу три варианта – продать бухгалтерскую компанию, доверить кому-то управление ею, сохранив основной пакет акций и продолжая работать на Марчетти… – он немного помедлил и продолжил: —…либо заняться компанией, которую оставил мне мой настоящий отец.
   – Ты не нуждаешься в моих советах, – сказала она.
   – Но я хотел бы услышать твое мнение. Как ты считаешь, что я должен сделать?
   – Я бы остановилась на втором варианте. Это беспроигрышная ситуация для тебя. Это большая, надежная и приносящая прибыль компания. Доходы от нее плюс твоя доля прибыли в компании Марчетти – получается очень неплохо.
   – Не говоря уже о сохранении рабочих мест, что не приведет к росту безработицы, – сухо заметил он.
   Она кивнула, потом пожала плечами.
   – Можешь считать меня слабохарактерной, но, по-моему, это стоит принять во внимание.
   Мэдисон внимательно смотрела на Люка, который стоял, опираясь спиной на стойку и скрестив ноги. Он поставил банку рядом с собой и сложил руки на мускулистой груди. У нее снова пересохло во рту, а сердце забилось как сумасшедшее. В любой его позе и движении чувствовался неотразимый мужской магнетизм. Почему она продолжала этому удивляться?
   – Значит, ты собираешься оставить меня в неизвестности? – спросила она, делая глубокий вдох, чтобы наполнить легкие, которым вдруг стало не хватать кислорода.
   – Я склоняюсь к варианту номер три, – признался он.
   – Уйти из «Марчетти» и заняться бухгалтерской компанией, – уточнила она, чтобы быть уверенной, что они говорят об одном и том же.
   Он кивнул.
   – Как ты говорила, это большая, процветающая компания. – В его глазах блеснул огонек, словно он внезапно придумал, как избавить планету от голода.
   Она покачала головой.
   – В чем дело, Люк?
   – Ведение бухгалтерией фирмы стало бы для тебя прибыльным делом, – сказал он. – Кто занимается юридическими вопросами в бухгалтерских компаниях?
   Она пожала плечами.
   – Джим Маллери сказал, что твой отец открыл где-то адвокатскую контору. Джим был вынужден заняться завещанием, поскольку это было связано с щепетильной ситуацией с Фло, Томом и твоим отцом. А что?
   – Если бы ты занялась ведением юридических дел этой компании, это было бы большим шагом вперед в твоей карьере.
   Мэдисон удивленно уставилась на него.
   – Что-то я никак не могу уловить суть дела. Что у тебя на уме?
   – Если я буду управлять бухгалтерской компанией, то смогу сам выбрать собственного адвоката.
   – Ты можешь сделать это даже в том случае, если просто сохранишь контрольный пакет акций. Но вопрос заключается в том, будешь ли ты доверять мне. – Несмотря на поступки, подтверждающие его заботу, она не могла поверить, что это являлось его главным мотивом. – Твой переезд сюда, чтобы присматривать за мной, вряд ли свидетельствует о том, что ты уверен во мне.
   Он упер руки в бока.
   – Я признаю, что в последнее время слегка перегибал палку, Мэдди. Но столько всего случилось, – сказал он.
   Он был слишком снисходителен к себе!
   – Допустим. Но это не снимает вопроса – зачем тебе предпринимать что-то ради моей карьеры?
   – Чтобы помочь тебе достичь твоей цели – стать видным адвокатом. Я бы настаивал, чтобы ты занималась только делами моей компании, сидя дома, с ребенком. И вышла за меня замуж.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

   Глаза Мэдди сделались круглыми от удивления. Люк понял, что еще немного – и жди взрыва.
   Молодая женщина выпрямилась и уперла руки в бока.
   – Я терпимо отнеслась к твоему переезду в соседний дом. Но это не дает тебе основания считать меня бесхарактерной.
   – Я и не заблуждаюсь на этот счет.
   – Мне пришлось согласиться с твоим требованием советоваться с тобой по всем вопросам, касающимся ребенка, включая покупку мебели. Впредь я никогда не буду принимать решения без тебя. – Она сделала глубокий вдох. – Но ты должен притормозить. Ребенок – одно дело, но твои сегодняшние действия переходят всякие границы.
   – Джо сказал, что я должен жениться на тебе, – ответил он.
   – Твой брат не имеет права голоса.
   – Я думаю, что это правильное решение.
   – Для кого? Мне кажется, что от этого выигрываешь только ты.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Ты контролируешь ситуацию.
   – Каким образом?
   – Удерживая меня дома. Подбрасывая мне крохи юридических дел. Я буду у тебя под башмаком.
   – Почему ты считаешь, что я добиваюсь именно этого?
   – А чего же еще? Очевидно, что ты не питаешь ко мне глубоких чувств. Если бы я не была беременна от тебя, разве ты предложил бы мне выйти за тебя замуж?
   Люк задумался. Он долгое время был убежден, что никогда не сможет испытывать глубокие чувства ни к одной из женщин, и уже был почти готов связать свою судьбу с кем угодно. Но тут появилась Мэдди. А теперь она беременна. Все переменилось. Он до сих пор не знал, как поступить в новой ситуации.
   – Возражение отклоняется.
   – Почему ты берешь на себя роль судьи?
   – Потому что думаю о тебе и о ребенке. Ты сказала, что не хочешь нанимать няню для ребенка. Как же ты собираешься каждый день ходить на работу, если тебе никто не будет помогать? Что-то подсказывает мне, что Эддисон, Абернати и Кук не слишком обрадуются присутствию в твоем кабинете кричащего младенца.
   – Ты использовал мои слова против меня.
   – Я просто стараюсь быть практичным, Мэдди. Если ты настаиваешь на том, чтобы оставаться матерью-одиночкой, ты не можешь совмещать и то и другое. Незамужние матери берут всю ответственность на себя.
   – Некоторые замужние тоже, – съязвила она.
   – Если бы они были замужем за мной, то нет. Я предлагаю тебе поделить нагрузку.
   – А что ты будешь от этого иметь? Выжидающее выражение на ее лице заставило его почувствовать себя участником викторины. Верный ответ – и он выигрывает миллион долларов. Неверный – звучит сирена, и он вылетает из игры.
   – Я просто стараюсь поступить правильно, – сказал он наконец.
   Он практически услышал звук сирены, когда ее плечи опустились, а глаза потухли.
   – Глупое сердце, не бейся, – продекламировала она, прижимая руку к груди. – Такие слова могут вскружить девушке голову.
   – Я стараюсь быть с тобой честным. Чего ты от меня хочешь?
   – Ничего. – Она взглянула на него. – Заверяю тебя, что никогда не лишу тебя твоего ребенка. Со временем ты увидишь, что я не лгу. А пока тот факт, что у нас будет общий ребенок, не дает тебе права давить на меня.
   – Дело не в этом.
   – Посмотри правде в лицо, Люк. Ты переехал сюда, чтобы следить за мной, а не помогать. И у тебя хватает совести обвинять меня в том, что я пытаюсь сохранить дистанцию. Если даже это так, в чем ты можешь меня упрекнуть?
   – Я просто стараюсь поступать правильно, – повторил он.
   – И перешагнуть через всех, – сказала она. – Правда в том, что я расплачиваюсь за то, что твои родители лгали тебе. Я старалась действовать правильно, но ты не дал мне права на сомнение. Твои родители поступили так из любви к тебе, а ты даже не хочешь поговорить с ними.
   Ее обвинение было очень близко к истине. Теперь, когда прошло уже достаточно времени, чтобы привыкнуть к тому, что случилось, его начали мучить угрызения совести.
   – Тебе когда-нибудь лгали? – спросил он, защищаясь.
   – Вероятно. Но я не веду учет.
   Дело не в нем и не в ней. Дело в их еще не рожденном младенце.
   – Я имею в виду ложь в ее самом элементарном смысле.
   – Нет. – Она на мгновение подняла глаза к потолку и снова посмотрела на него. – Но у каждого свои причины, Люк. И у меня тоже. Я была нежеланным ребенком. И не понаслышке знаю, что такое быть отвергнутым.
   – Тогда ты должна оценить то, что я хочу сделать.
   – Я оценила бы, если бы знала, что ты когда-нибудь сможешь…
   – Что?
   – Ничего. – Она покачала головой. – Мы все не идеальны, значит, вырастить идеального ребенка – невыполнимая задача. Это меня ужасно пугает, – сказала она, кладя на живот руку, словно неосознанно пытаясь защитить его. – Но меня возмущает, что ты пытаешься использовать этот страх против меня, в своих целях, да еще называешь это помощью.
   – Я просто старался дать тебе возможность находиться дома с нашим ребенком и одновременно продолжать карьеру. Я предлагаю тебе самый лучший вариант.
   – Это на первый взгляд. Феминистки всего мира за подобное предложение удостоили бы тебя ангельских крыльев и нимба вокруг головы. Но я-то знаю, что дело не во мне и ребенке. Дело в тебе.
   При чем тут он? Она – мать его ребенка. Он должен заботиться о них обоих. Чего еще ей нужно?
   – Ты ошибаешься, Мэдди.
   – Тогда нам придется поспорить. – Она вздохнула. – Обычно я обожаю философские споры. В конце концов, именно этим я зарабатываю на жизнь. Но я устала, Люк. Пожалуйста, уходи!
   Ярость охватила его. Он хотел убедить ее, что искренне желает для нее самого лучшего. Но когда увидел ее усталые глаза и темные круги под ними, ярость испарилась. Его сердце устремилось к ней. Он хотел притянуть ее к себе и прижать покрепче. Ни одна женщина не вызывала такого волнения в его крови, как Мэдди.
   Он был уже готов сказать ей, что она восхитительна, когда сердится. Но что-то подсказывало ему, что если он произнесет эти слова, то вместо просьбы уйти она просто вытолкает его за дверь. Очевидно, нельзя недооценивать уровень адреналина в крови у беременных рыжеволосых женщин. Но как все-таки убедить ее согласиться на то, чтобы он заботился о ней.
   Люк чувствовал, что Мэдисон во многом права, что ей нужно от него нечто большее. Но не был уверен, что именно, а главное, способен ли он дать ей это.
   – Хорошо, Мэдди. – Он подошел к входной двери, открыл ее и обернулся к ней. – Если тебе что-нибудь понадобится…
   – Не понадобится, – сказала она, нажимая на выключатель, чтобы зажечь свет на крыльце.
   – Откуда такая уверенность?
   – Мне не к кому было обращаться. Я научилась быть самодостаточной. – Она вздохнула и прислонилась к открытой двери. В ее глазах стояли слезы, но она не заплакала.
   – Мэдди, я…
   – Нам не о чем больше говорить, Люк. Спокойной ночи.
   Она закрыла за ним дверь.
   Облокотившись на массивные дубовые перила крыльца, он с горечью подумал, что ее последние слова были похожи на прощание. А ее глаза сказали ему, что между ними выросла непреодолимая стена. Он не мог понять, почему же его так беспокоила дистанция, которая возникла между ними?
   Мэдисон с дорожной сумкой на плече поднялась по деревянным ступенькам летнего домика. Вдохнув горный воздух Сан-Бернардино, она подумала, что Рози была права. Это действительно великолепное место, тихое и красивое. Когда сестра Люка пригласила ее провести здесь выходные, ее немного раздражила такая настойчивость. Но теперь она решила, что нужно обязательно послать ей цветы и поблагодарить.
   Она поднялась на деревянную террасу, достала из сумочки ключ, который дала ей Рози, и вошла внутрь. Оставив сумку у дверей, Мэдисон открыла жалюзи и осмотрела комнату. В центре гостиной находился большой круглый очаг. Около стены стоял диван, рядом с ним пуфики: бежевый, темно-зеленый и коричневый. Напротив – тех же цветов кресла с подголовниками. По углам располагались дубовые столики, завершая композицию.
   Обследовав второй этаж, она обнаружила несколько спален, зал с бильярдным столом и доской для дартса. Большая спальня была на первом этаже, она внесла туда свою сумку и поставила ее на поцарапанный дубовый комод, стоящий в ногах большой кровати.
   Глядя на комод, Мэдисон произнесла вслух:
   – Выглядит так, словно над ним поработала орава ребятишек. – Закончив осмотр дома, она задумалась: с чего бы начать отдых, с прогулки или с книги, до которой дома не доходили руки. – Она задумалась на секунду и громко проговорила: – Гулять. Не слишком умно было бы приехать сюда и запереться в четырех стенах.
   Переодевшись в белые шорты, которые теперь стали ей немного тесноваты, ярко-зеленую майку и носки с кроссовками, она вышла из дома.
   Несколько часов спустя Мэдисон вернулась, усталая, но довольная, набравшись бодрости, надышавшись свежим воздухом и сладким ароматом сосновой смолы, налюбовавшись чистым, голубым небом Калифорнии. Открыв дверь дома, она замерла от неожиданности.
   – Люк!
   Он стоял, широко раздвинув ноги, сложив на груди руки, и был похож на героя-завоевателя, надменного, уверенного в себе и ожидающего награды. Выглядел он великолепно.
   О господи, как же ей хотелось броситься в его объятья!
   – Что ты здесь делаешь? – спросила она настороженно. – Ты меня преследуешь? Если так…
   Он поднял руки вверх.
   – Прежде чем ты меня застрелишь, позволь задать один вопрос. Это случайно не моя сестра предложила тебе провести здесь выходные?
   – Предложила – не совсем верное слово, – ответила Мэдисон. – Она едва не донесла меня сюда на своих плечах.
   Он кивнул, показывая, что это не слишком его удивило.
   – Извини, Мэдди. Я тут ни при чем, я только сказал Рози, что ты отказываешься встречаться со мной и не отвечаешь на телефонные звонки. Она и меня вынудила приехать сюда. Сочинила историю про воду, которую забыли выключить. Это проверенный способ со времен потопа.
   – Потопа? Он кивнул.
   – Франни как-то приехала сюда, и оказалось, что протекает труба под кухонной раковиной. Все было затоплено. То ли Рози, то ли мама, а может быть, они вместе отправили Алекса вызволять ее.
   – И я знаю, к чему это привело, – сказала, вспоминая свадьбу, на которой они были недавно. В ее голосе прозвучала мечтательная нотка.
   – Да-а-а, – подтвердил он. – И мама, и сестра приписывают этому дому какие-то мистические матримониальные свойства. Они убеждены, что двое, приехавшие сюда поодиночке, обречены влюбиться друг в друга.
   – Обречены? – спросила она, удивленно изгибая бровь. – Интересное определение. Обречены обручиться.
   – Я не имел это в виду, – возразил он. – Я просто хочу сказать, что все было подстроено.
   – Похоже, – согласилась она. Он запустил руку в волосы.
   – Скоро стемнеет. Как ты смотришь на то, что этой ночью нам придется спать под одной крышей? В разных спальнях, конечно.
   Когда он упомянул спальни, на его лице появилось голодное, напряженное выражение. Его взгляд отозвался томлением в ее душе.
   Почему она так реагирует на него? И что она об этом думает? Мэдисон видела, как он оглядывает ее голые ноги, слегка округлившийся живот и обтянутую майкой грудь. От искры восхищения, промелькнувшей в его глазах, у нее перехватило дыхание. Сердце отчаянно заколотилось, по коже поползли мурашки, ноги подкосились. Не говоря уже о том, что она испугалась. Она и раньше беспокоилась, достаточно ли прочная стена, разделяющая их дома. А теперь ей предстояло провести ночь под одной крышей с Люком Марчетти и найти в себе силы устоять перед ним.
   – Я уеду, – предложила она. – В конце концов, этот дом принадлежит вашей семье.
   Когда он покачал головой в ответ, она ожидала, что он возразит по поводу семьи.
   – Нет. Если кто-то и уедет, то я. Все равно я должен свернуть шею своей сестрице.
   Это напомнило ей историю о его матери и волшебных матримониальных свойствах дома. Она могла поставить еще двадцать долларов на то, что у него был разговор с родственниками. Но он ни единым словом не упомянул о своем разговоре с матерью и отцом.
   – Ты говорил со своими родителями после… Он покачал головой.
   – Но прежде, чем ты начнешь меня упрекать, я хотел бы задать тебе тот же вопрос. Ты сообщила своим родителям о ребенке?
   Из него получился бы неплохой адвокат, подумала она. Когда тебя загоняют в угол, нападай. Она действительно собиралась вначале сообщить новость родителям, но потом отбросила эту мысль.
   – Нет. Но у меня совсем другая ситуация. Твои родители всегда поддерживали тебя. Я же даже разговариваю со своими родителями не очень часто.
   – Трусиха.
   Она хотела возразить, но не смогла. Пожав плечами, она сказала:
   – Трусиха – слишком сильно сказано.
   – Ты считаешь, они не заслуживают того, чтобы им сообщили, что они скоро станут дедушкой и бабушкой?
   – Учитывая их любовь ко мне? – с сарказмом спросила она.
   Он скрестил руки на груди.
   – Рано или поздно ты будешь вынуждена сказать им. Они будут удивлены, если, разговаривая с тобой по телефону, услышат в трубке плач младенца.
   – Нет. Им нет до меня дела. – Она видела его прищуренный взгляд и понимала, о чем он думает. – Это совсем другой случай, тогда я ждала подходящего времени, чтобы сообщить тебе об этом.
   – Допустим.
   – Послушай, Люк. Ни один из нас не может побывать в шкуре другого. Мои отношения с родителями полностью отличаются от твоих. Мы не разговариваем месяцами. Но не проходило и дня, чтобы ты не повидал своих. Пока не случилось то, что случилось. Позвони им.
   – Предлагаю сделку. Ты позвонишь своим родителям, а потом я позвоню моим.
   Какое ему дело до того, уведомит ли она своих родителей? Зачем ему это? Брось! Ты превращаешься в самого большого циника в мире. Еще недавно этот титул принадлежал Люку.
   Что она теряет, если согласится? Может быть, она поможет ему найти выход из того тупика, в который он зашел в отношениях со своими родителями.
   – Ладно. Когда я вернусь домой, то подумаю об этом.
   – А как насчет того, чтобы сделать это сейчас? Она должна была предчувствовать, что он ее раскусит.
   – Я не хочу заставлять тебя оплачивать междугородные переговоры.
   – Думаю, мой кошелек это выдержит. Кроме того, если ты окажешься права, звонок будет очень коротким. Не упрямься, Мэдди. – Он поднял трубку. – Попытка – не пытка.
   Он считает ее трусливой? Она взяла трубку.
   – Я делаю это ради тебя. Это единственная причина. Я жертвую собой ради того, чтобы ты поговорил со своими родителями. Дипломатия. Вот что это такое!
   – Как скажешь, хитрюга.
   Она выпрямилась, расправила плечи и отвернулась от него, набирая код Восточного побережья и номер родителей. Пусть их не будет дома, молила она. Они всю жизнь находились за тысячу километров, почему бы не сейчас?
   Раздалось три гудка, после чего знакомый интеллигентный голос ответил:
   – Алло?
   – Мама? Это Мэдди – Мэдисон.
   – Здравствуй, дорогая. Какая приятная неожиданность. Как ты поживаешь? – Похоже, Клаудиа Вэйн-райт была действительно рада ее слышать.
   Мэдисон продолжала озадаченно:
   – У меня все в порядке, все хорошо, мама. – Только бы унять это дрожание в животе, от которого голос звучал слишком оживленно и нервно. – Как дела у вас с папой?
   – Очень хорошо, милая. Какое совпадение, что ты позвонила. Только сегодня утром мы с Уинстоном говорили о том, что мы очень давно не виделись с тобой. Мы хотим приехать в Калифорнию, чтобы навестить тебя.
   – Правда? – Значит, она солгала несколько минут назад, когда сказала, что им нет до нее дела.
   – Сейчас он занят. Как насчет Дня Благодарения? Она запаниковала. В это время она будет уже на шестом месяце и спрятать живот не удастся. И вдруг ее поразила мысль. Неужели Люк был прав и она действительно старается утаить информацию, выдавая это за чуткость? Ничего подобного. Пора проявить характер и доказать ему, что он ошибается.
   – Я буду очень рада видеть вас обоих. Но сначала хочу сообщить тебе одну замечательную новость. Ты сидишь?
   – Да. – В голосе матери прозвучал вопрос. – Что случилось, милая? Надеюсь, ты не съездила в Лос-Анджелес и не сделала себе татуировку?
   – Мама! Конечно, у меня нет татуировки. – Она взглянула через плечо и увидела, что Люк улыбается. Она отвернулась, чтобы не видеть ямочек на его щеках, вызывающих у нее желание поцеловать его.
   На другом конце линии раздался смех.
   – Извини, дорогая, не удержалась. Теперь рассказывай свою новость.
   Мэдисон сделала глубокий вдох.
   – У меня будет ребенок, – сказала она затаив дыхание и собралась с духом, чтобы выдержать ушат холодной воды.
   В трубке воцарилась тишина.
   – Я буду бабушкой?
   – Да, – твердо сказала Мэдисон. – Я очень счастлива, – добавила она, чтобы избежать вопросов, и подумала, что татуировка понравилась бы ее матери больше.
   – Поздравляю, дорогая. Могу узнать, кто отец? – Вместо ожидаемой холодности, в ее голосе звучало только любопытство.
   Мэдисон села в кресло напротив столика с телефоном.
   – Люк Марчетти.
   – Из семейства владельцев итальянских ресторанов Марчетти?
   – Один из них. Ты о нем слышала?
   – Только о репутации семьи.
   – Хорошее или плохое? – Мэдисон должна была знать.
   – Очень хорошее. Но я, кажется, не получала приглашения на свадьбу.
   – Потому что я не планирую выходить замуж.
   – Он сделал тебе предложение? – Да.
   – Понимаю.
   Мэдисон не была уверена в этом, и остатки ее храбрости улетучились.
   – Послушай, мама, я звоню не из дома. Может быть, я перезвоню тебе через денек-другой и мы поговорим с тобой об этом подробнее?
   – Буду ждать, дорогая. Ты разрешишь мне поделиться этой новостью с твоим отцом?
   – Ты считаешь, это нужно?
   – Если ты не возражаешь. Но разве он не заслуживает того, чтобы узнать об этом? а разве я не заслужила детства? – хотела парировать она. Но это прозвучало бы по-детски, а она уже взрослая женщина и скоро станет матерью. Пора вести себя соответствующим образом.
   – Конечно, заслуживает.
   – Хорошо.
   Мэдисон почувствовала облегчение. Новость была оглашена, а мир не перевернулся. Неожиданно она выпалила:
   – Я люблю тебя, мама.
   – И я люблю тебя, дорогая. До свидания. Мэдисон ошеломленно смотрела на телефон. Она не могла вспомнить, когда в последний раз слышала эти слова от своей матери. Она не знала, как ей быть. Неужели это произошло? Она продолжала смотреть на телефонную трубку, зажатую в руке, пока Люк не взял ее и не положил на рычаг.
   – И как она отнеслась к новости? – спросил он.
   – Хорошо.
   – Значит, она не разочарована, что отцом являюсь я? Мэдисон покачала головой.
   – На Восточном побережье у тебя незапятнанная репутация. Мама слышала хорошие отзывы о ресторанах Марчетти. – Она встретилась с ним взглядом. – И не говори мне, что ты не имеешь к ним отношения.
   – Такая мысль никогда не приходила мне в голову. Но ты выглядишь потрясенной. Она недовольна тем, что ты не собираешься выходить замуж?
   – В течение многих лет мы общались преимущественно по телефону, так что я безошибочно могу различить малейший нюанс в ее тоне. И мне кажется, что она не была недовольна.
   – Так в чем же дело?
   Она посмотрела на него и беспомощно пожала плечами.
   – Ни в чем.
   – Значит, можно сказать, что все прошло хорошо? Она кивнула.
   – Да.
   – Тогда почему ты выглядишь так, словно только что пережила землетрясение?
   Она и сама не знала. Ее самые ранние воспоминания – полное безразличие родителей, когда она сдавала экзамены. Она знала, как больно быть нелюбимой. Сердечность матери действительно потрясла ее. Она была смущена, но почувствовала облегчение и радость. И действительно ждала предстоящего разговора с матерью, чтобы проверить, не было ли это случайным отклонением от обычного поведения. Но даже этот опыт был хорош сам по себе. Если бы не Люк, она никогда бы не позвонила.