Страница:
Небольшие городки Купянск и Волчанск были взяты отрядами под командованием левых эсеров Саблина и Сахарова. Эти командиры, в обход договоренности с командованием советских войск, неожиданно для большевиков, организовали на украинской земле уездный ревком (орган диктаторской власти) В него вошли левые эсеры, максималисты, анархисты, повстанцы. Он был создан с целью провозглашения нового украинского государства под руководством левых эсеров. Выбор их пал на Украину, как на край крестьянского повстанчества, близкий сердцу левых эсеров.
Украина была "землей неизвестной", ее только несколько дней назад стали захватывать большевики, и никто не знал, кому она будет через месяц принадлежать - петлюровцам, французам, махновцам, эсерам, польским интервентам, немцам, белогвардейцам, "красным"? А может какому-нибудь мятежному атаману - Болбочану? Волоху? Тютюннику? Завтрашний день был непредсказуем...
Большевиков возмутила попытка создать новую эсеровскую власть. Руководящие решения КП(б)У решительно отвергали какие-либо блоки, коалиционные правительства и властные учреждения с левыми эсерами или анархистами. Планировалось только использование их военных отрядов и военспецов в "боевых целях". Создание первой властной структуры в Украине ревкома под руководством левых эсеров - было приравнено к мятежу против большевистской власти{1}. Однако о том, что это был за мятеж, можно судить по его бескровному подавлению Ревком разогнали, руководителей его и командиров отрядов арестовали, и два полка "мятежников" разоружили только при помощи одного советского батальона.
Лев Троцкий тогда писал, что Саблин, Сахаров и "подозрительные "максималисты" Валуйского уезда... - злейшие враги", и в случае неподчинения "на голову максималистов, анархистов, левых эсеров и просто искателей приключений сразу же опустится тяжелая рука репрессий". Это было предупреждение и Дыбенко, который принял активное участие в истории с левоэсеровским ревкомом. Он вновь не мог удержаться от того, чтобы не вмешаться в политическую авантюру. Как свидетельствуют архивы, мятежники делали ставку на Дыбенко и его батальон, и даже имели с ним договоренность о совместном выступлении. Но тот вовремя почувствовал обреченность затеянного предприятия и "ушел в кусты", оставив заговорщиков в неведении относительно своей позиции. Возможно, он "просигнализировал" в Центр относительно самоуправства левых эсеров.
Вскоре Дыбенко становится командиром бригады, а через некоторое время командиром 1-й Заднепровской дивизии, насчитывавший десять тысяч бойцов. В соединение входили бригады Махно и Григорьева (О деятельности Дыбенко в Украине 1919 года сохранился огромный материал в Российском государственном военном архиве, ф. 336, 937-938, 999.)
Большевики снова поверили в его преданность или благоразумие. В это горячее время (февраль - март 1919 года) дивизии все сходило с рук. Погромы, грабежи, насилия, пьяные дебоши были привычным делом в дивизии. В Государственном архиве Российской федерации (ф. 2, оп.1, д. 126) я обнаружил уникальное письмо николаевских большевиков правительству Советской Украины, в котором они требовали привлечь Дыбенко к ответственности за "купянские события", "февральский дебош в Луганске" (после которого была создана следственная комиссия), за разгон большевистского ревкома, необоснованные расстрелы...
Уже в феврале Дыбенко начинает "исправляться". Он становится жестоким борцом с крамолой, инакомыслием, проводником "красного террора", против которого так смело выступал десять месяцев назад. Дыбенко развязывает террор не только против помещиков и буржуазии, которые еще в Семнадцатом были обречены на уничтожение, но и против своих недавних товарищей, к которым он обращался за защитой.
В Екатеринославе (Днепропетровске) он арестовал более 50 активистов из анархистов и левых эсеров, закрыл левоэсеровскую газету "Борьба", запретил лекции анархистов. По приказу Дыбенко арестовали и участников уездного Александровского (Запорожского) съезда Советов. Это были крестьяне и рабочие, посмевшие выразить недоверие партии большевиков и избрать уездный исполком Советов в основном из левых эсеров, украинских социалистов и им сочувствовавших. Большевики в Девятнадцатом стали уничтожать советскую власть там, где она противилась их диктатуре. А одним из наиболее активных борцов за большевистскую диктатуру стал изгнанный из ленинской партии Дыбенко.
Крестьянские сходы, местные советы, съезды революционных повстанцев выносили резолюции-протесты, осуждающие аресты и расстрелы "левых" революционеров. Но Дыбенко уже ничего не слышал, опьяненный воплями обреченных и собственной безнаказанностью.
Интересна история взаимоотношений Дыбенко и анархистского вождя, легендарного батьки Махно. Они отражены в неопубликованных воспоминаниях Дыбенко, которые хранятся в Российском государственном военном архиве (ф. 199, оп. 2, д. 156) в Москве.
Когда Дыбенко наступал на Екатеринослав, махновские отряды помогли ему овладеть станцией Синельникове. Но по приказу Дыбенко 20 махновцев было расстреляно за "расхищение поездов", хотя махновцы пытались забрать свои военные трофеи. Эти расстрелы привели к первому конфликту между комдивом и батькой. Однако отряды Махно в феврале 1919 года вошли в дивизию Дыбенко на правах отдельной, особой бригады с выборным командованием, черным флагом и анархистской идеологией. Поначалу между Махно и Дыбенко возникло подобие дружбы. Дыбенко предоставил оружие "бригаде имени батьки Махно", а Махно подарил комдиву своего лучшего трофейного коня и объявил Дыбенко посаженным отцом на своей свадьбе.
Факт посещения Дыбенко "махновского района" сохранили для нас пожелтевшие фотографии и кинопленка. Тогда батьку и комдива запечатлели рядом на станции Пологи. Дыбенко позже напишет: "...у Махна хитрые, но пронизывающие глаза... большие вьющиеся волосы... ходит он в гусарском костюме".
Но как только Махно через две недели после подписания союза с "красными" стал критиковать большевистскую диктатуру, Дыбенко начинает писать доносы на батьку и дискредитирует его всеми доступными способами. Он разработал план убийства Махно. По приказанию комдива тот должен был явиться в штаб дивизии для отчета. Там планировалось арестовать и немедленно расстрелять Махно. Однако батька почувствовал, что ему готовят ловушку, и решил общаться с Дыбенко только по телеграфу. Своего непосредственного командира он стал называть "проклятым матросом".
24 марта Дыбенко "удалось" ликвидировать "махновское восстание" на станции Пологи. Восстание сводилось к нежеланию бойцов принимать командиров-"назначенцев". Однако паника охватила соседние советские учреждения, и они стали немедленно эвакуироваться из Александровского уезда. Но Дыбенко тогда сумел договориться с недовольными, и он заявил, что паника возникла "из-за дурости".
Неудача с покушением на Махно подтолкнула Дыбенко к подготовке нападения на столицу махновцев село Гуляй-Поле с целью уничтожения батьки и всех его командиров, разоружения махновской бригады. Но на такую масштабную операцию Дыбенко не получил разрешения командующего Украинским советским фронтом В. Антонова-Овсеенко, который тогда симпатизировал Махно.
Зато Дыбенко удается запретить деятельность Гуляйпольского Совета крестьян и повстанцев (махновскую власть) и разогнать местные "вольные Советы", которые ориентировались на махновцев. "Всякие съезды, созванные от имени распущенного, согласно моему приказу, гуляйпольского Военно-революционного штаба, считаются явно контрреволюционными, и организаторы таковых будут подвергнуты самым репрессивным мерам, вплоть до объявления вне закона", - пугал крестьян Запорожья Дыбенко. Но Махно все же созвал съезд, который подверг острой критике тиранию большевиков и их "опричников".
Через полтора месяца после предложения Дыбенко "разогнать махновщину" вождь Красной Армии Лев Троцкий "дал добро" на ликвидацию Махно, объявив батьку "вне закона". Части Дыбенко были брошены против махновцев. Но красноармейцы заявили, что не будут исполнять приказы Дыбенко и при встрече с махновцами будут переходить под знамена батьки. Авторитет Махно в частях Красной Армии был чрезвычайно высок, а Дыбенко, напротив, за его "фанфаронство" и рукоприкладство солдаты недолюбливали.
Как сообщали политсводки, Дыбенко не снискал популярности в солдатских массах и не сможет вести за собой солдат. Он был не выборным командиром (как Махно), а "назначенцем" из Центра, скорее даже самозванцем. Захватив Мелитополь, он "столкнулся с ревкомом и компрометировал советскую власть, убив красноармейца". Он часто прибегал к расстрелам для ликвидации недовольства в армии. Приказывал расстреливать солдат даже за критические замечания в свой адрес.
Кстати, его брат - Федор Дыбенко, командир 42-й дивизии 13-й армии Южного фронта, убежденный анархист, - был буквально растерзан своими красноармейцами за необоснованные расстрелы подчиненных еще в марте 1919 года на станции Дебальцево. Но трагический конец брата ничему не научил Павла.
А. Коллонтай писала, что "к Павлу почему-то недружелюбное отношение" солдат. К тому же Дыбенко ориентировался на "промосковскую группу" в украинском руководстве и проводил политику русификации и централизации, что также не вызывало симпатий у солдат-украинцев.
Отношения Дыбенко с командующим фронтом Антоновым-Овсеенко становились все более натянутыми из-за нежелания комдива подчиняться. Дыбенко мечтал о большей самостоятельности и бесконтрольности. Ударом по его самолюбию была передача в состав 3-й украинской советской армии бригады Григорьева и переход на Южный фронт бригады Махно.
О бесчинствах, творимых воинством Дыбенко на местах, скоро узнали в Москве. Инспекция Льва Каменева докладывала, что "армия Дыбенко кормится сама" - грабит крестьянские хозяйства, а также захватывает эшелоны с углем и мануфактурой, фуражом и хлебом, которые направлялись с Юга Украины в Советскую Россию. На этой почве у Дыбенко возник конфликт с местными большевиками и Проддонбассом. В конце апреля 1919-го было решено создать следственную комиссию для расследования фактов задержки и разграбления эшелонов частями Дыбенко.
Над Дыбенко снова нависла угроза суровой кары. На этот раз за грабеж государственного имущества. Но темная туча прошла мимо. Месяц май выдался очень горячим для большевиков. Более грозные и важные события замелькали с калейдоскопической быстротой, и о "художествах" Дыбенко забыли.
В апреле 1919-го две бригады, оставшиеся под началом Дыбенко, прорвались через Перекоп в Крым и быстро захватили весь полуостров, кроме района Керчи. "Крымская операция" комдива была нарушением приказа командующего Украинским фронтом, согласно которому части Дыбенко должны были направиться в Донбасс для защиты этого района от наступления "белых" и ни в коем случае не "углубляться" в Крым, не растягивать фронт. Даже Ленин вмешался в стратегические вопросы и 18 апреля телеграфировал X. Раковскому: "Не разумнее ли его силами (Дыбенко. - Авт.) заменить Махно и ударить на Таганрог и Ростов".
Но Дыбенко решил не выполнять приказ командования и не прислушался к совету Ленина в надежде на то, что победителей не судят. Он частенько рисковал, особенно чужими жизнями. В итоге все произошло, как предвидел командующий фронтом: через месяц после отказа Дыбенко защищать Донбасс "белые" прорвались в шахтерский регион и, пользуясь малочисленностью противостоявших им войск, вышли в тыл советскому фронту. Этот прорыв привел к оккупации Советской Украины "белыми" в августе - декабре 1919 года.
Но в апреле 1919-го Дыбенко чувствовал себя триумфатором и "крымским удельным, князем". В начале мая он провозглашает создание Крымской советской армии (9 тысяч солдат), которая не подчинялась Украинскому фронту.
В мае Украину всколыхнуло направленное против большевиков восстание атамана Григорьева, бывшего подчиненного Дыбенко. Дыбенко не спешил посылать части Крымской советской армии против мятежного атамана. Из Центра даже звучали угрозы объявить Дыбенко вне закона в случае неисполнения приказа о направлении войск против Григорьева. Но он не спешил, да и восстание было неожиданно легко подавлено за две недели...
Тогда же, став военным диктатором Крыма, Дыбенко создает "под себя" Крымскую Советскую Социалистическую Республику в составе РСФСР и приглашает на роль "свадебного генерала" главу правительства Крыма (СНК КССР) брата Ленина - Дмитрия Ульянова. Он счел, что это назначение обеспечивает ему защиту самого Ильича и оправдание самоуправства. Себя Дыбенко провозгласил Наркомом военных и морских сил Крыма, председателем Реввоенсовета Крыма, командующим Крымской армией.
Вернувшаяся к "победителю" Александра Коллонтай была назначена начальником политуправления Крымской армии, но фактически стала "крымской царицей" и курировала все идеологические и политические вопросы. Военная диктатура Дыбенко в Крыму получила название "дыбенковщина" и снискала недобрую славу. Функции Советов и даже руководящих партийных органов были сведены на нет. Л.Д. Троцкий, заявив, что в Крыму красноармейские части "заражены дыбенковщиной", прекратил их снабжение.
Клеймо "дыбенковщина" характеризовало режим полутирании - полуанархии полубандитизма в советской Крыму 1919 года. Жестокий террор дополнялся спекуляцией и грабежами. Права крымских татар ограничивались, а их национальные лидеры преследовались.
Дыбенко знал только один метод убеждения - расстрел. Он приказывал расстреливать служащих за уход с места работы, расстреливал "распространителей слухов" и "паникеров".
Коллонтай комментировала эти события в своем дневнике: "Паша проявился как недисциплинированный, самолюбивый, вспыльчивый тип". Но ее строгие выводы были сделаны не только на основании анализа деловых качеств "орла". Влюбчивый Дыбенко соблазнил молоденькую секретаршу, что состояла при Коллонтай и была ее наперсницей. Коллонтай, вне себя от ревности, вновь решает порвать с Дыбенко "навсегда". Она уезжает в Харьков, к "старым товарищам", которые пристроили ее на пост наркома пропаганды Советской Украины.
"Царство" Дыбенко просуществовало недолго. Уже в середине июня 1919 года стало ясно, что Крым не удержать. Наступавшие белогвардейцы, захватив Мелитополь, в любой момент могли отрезать Крым от советской территории. Высадившийся в Коктебеле "белый" десант под командованием генерала Слащова смял оборонительные порядки советских войск на Керченском перешейке, открыв путь отрядам Деникина на Севастополь и Симферополь.
20 июня 1919 года началось паническое бегство органов советской власти и армии "красных" из Крыма в направлении Перекоп - Херсон. Отступавшие к Херсону части Дыбенко сократились вдвое вследствие дезертирства. Оставшиеся были настолько деморализованы, что бежали с поля боя перед одним казачьим полком, сдав "белым" Херсон. Дыбенко потерял все - Крым и свою армию, которая приказом от 21 июня переформировывалась в Крымскую стрелковую дивизию.
В июле части Дыбенко пытаются вернуть захваченные "белыми" Екатеринослав. Командующему удается поднять остатки своей "армии" в контрнаступление. Но взять город и удержать его эти части уже были не в состоянии Забыв старые обиды, к Дыбенко тогда обратился Махно, прося прислать патроны и установить общий с "красными" фронт. Поставленный большевиками вне закона, батька Махно со своим трехтысячным отрядом продолжал сдерживать наступление "белых" на правом берегу Днепра, у Екатеринослава.
Агенты советского информационного отдела 14-й армии докладывали, что даже Азовско-Черноморская флотилия, располагавшаяся по Днепру, "находилась в веденье Махно", в частях чувствуется "идейная тяга к батьке Махно". На сторону Махно тогда перешло несколько тысяч солдат из дивизии Дыбенко, экипажи двух бронепоездов.
Дивизия Дыбенко, которая вскоре вместо Крымской стала называться 58-й, бежав из-под Херсона, окопалась в Николаеве. В этом городе Дыбенко решает установить личную диктатуру. По сообщениям местного исполкома Советов, Дыбенко и его штаб "воюют" с властями, с коммунистами и пытаются грабить город.
Но на этот раз коммунисты изловчились и арестовали дебошира-комдива. Четыре дня он просидел в заключении, вновь ожидая расстрела за свои злодеяния. Некоторые части его дивизии переходят в Повстанческую армию батьки Махно и воюют уже не только с "белыми", но и с "красными".
Однако Дыбенко был "человеком Центра" и "историко-революционной личностью", его нелегко было покарать, особенно уездной власти. По приказу из Центра он был освобожден, хотя и отстранен от всех должностей.
В сентябре 1919 года Дыбенко уже в Москве. Он находит сильных покровителей и поступает в Академию Красной Армии, где готовят новую военную элиту. Возможно, кто-то в правительстве посчитал, что бывшему матросу с большим революционным опытом просто не хватает образования и культуры.
Только месяц проучился в Академии Дыбенко, а затем был направлен на должность командира 37-й дивизии. Белогвардейцы рвались к Москве, и в октябре 1919 года над большевистским руководством нависла реальная угроза краха. В бой бросались последние резервы. Дивизия Дыбенко воюет тогда под Тулой и Царицыном (Волгоградом).
И вновь привлекается он к ответственности следственной комиссией трибунала, на этот раз по делу о неправомочном расстреле семерых красноармейцев. Ему снова удается выпутаться...
В марте 1920 года Дыбенко получает новое назначение - командиром 1-й Кавказской кавалерийской "дикой" дивизии (входила в 1-ю конную армию). Матрос стал командовать кавалерией! Не долго, правда, продержался он на этой должности.
Через два месяца его назначают командиром 2-й кавалерийской дивизии Южного фронта, что воевала против войск Врангеля и Махно. Но и на этой должности "матрос-кавалерист" долго не удержался из-за своего взбалмошного характера и отсутствия всякого опыта и всяческих знаний в управлении конницей. Девятнадцать дней дыбенковского командования дорого обошлись соединению: оно было разгромлено белогвардейской конницей генерала Барбовича, прорвавшей "красный" фронт. После этого командование посчитало нецелесообразным доверять Дыбенко конные дивизии и отозвало его доучиваться в академию.
Год 1921-й. Год всеобщего кризиса и хаоса в стране, крестьянских восстаний против большевиков для Дыбенко оказался ступенью в служебной карьере. В этот год он "зарабатывает" два ордена Красного Знамени за ликвидацию восстаний: матросов-"братишек" в родном Кронштадте и крестьян Тамбовской губернии. "Заслугой" Дыбенко, во время штурма Кронштадта, было применение "заградительных отрядов", которые стреляли "по своим" отступавшим или отказавшимся от штурма частям (подразделения 561-го полка подверглись такому обстрелу с тыла).
Для истории сохранились фотографии "триумфа" Дыбенко в Кронштадте, который он потопил в крови: "Дыбенко во главе следственной комиссии", "Дыбенко на митинге на поверженном мятежном линкоре "Петропавловск". Везде он в центре и с бесовским блеском в глазах. В Обращении "К товарищам старым морякам Кронштадта" Дыбенко призывал: "Спасайте честь славного революционного имени балтийцев, опозоренное ныне предателями. Спасайте Красный Балтийский флот!"
Во время штурма восставшей крепости 17 марта 1921 года Дыбенко возглавил сводную дивизию карателей и войска, задействованные в общем штурме. Ленину было выгодно, чтобы матросов-бунтарей карал матрос, "бывший бунтарь". Тем более что восставших возглавлял матрос Степан Петреченко с Полтавщины, служивший на флоте с 1914 года, участник Октябрьской революции и приятель Дыбенко.
До сих пор мы не знаем точных цифр убитых, казненных, осужденных на медленное уничтожение в концлагере Соловки матросов-балтийцев. Историки называют от 7 до 15 тысяч жертв Кронштадта. Только смертных приговоров, санкционированных Дыбенко, было вынесено 2103. Даже тех, кому была обещана свобода за капитуляцию, отправили в концлагерь, откуда никто не вышел. М.Тухачевский писал: "Я пять лет на войне, но не могу вспомнить, чтобы когда-нибудь наблюдал такую кровавую резню".
Дыбенко стал хозяином жизни и смерти своих "братишек" как комендант мятежной крепости. Вскоре он "создаст" воспоминания под названием "Мятеж", в которых опишет свои "подвиги". Эту книгу он посвятит "борцу за справедливость" - Шурочке Коллонтай. Скорее всего Коллонтай и была фактическим автором книги. Ведь матрос-командарм был малограмотен. Хотя он "написал" (или ему написали) множество книг, прославляющих особу Дыбенко: "Октябрь на Балтике", "В недрах царского флота", "Из недр царского флота к Великому Октябрю", "Революционные балтийцы"...
В апреле 1921 года Дыбенко как специалиста по подавлению восстаний направили усмирять крестьян Тамбовщины, выступивших во главе с эсером, атаманом Антоновым. Сколько на совести Дыбенко крестьянских душ, расстрелянных и изрубленных, сожженных живьем в хатах, умерщвленных отравляющими газами?!
"Миндальничать с этими мерзавцами не приходится..." - заявил Дыбенко. Даже женщин и детей не пощадили, ссылая на смерть в Сибирь.
Проявив себя за два месяца "стратегом малой войны" против своего народа и беззаветно преданным партии командиром, Дыбенко становится "героем", обласканным властью. В мае 1921 года его назначают начальником войск Западного черноморского побережья (район Тирасполь - Одесса - Николаев Херсон), где его хорошо помнили по событиям 1919 года. С июня 1921-го он одновременно стал командовать 51-й Московской (Перекопской) стрелковой дивизией.
Сведения о "деяниях" этой дивизии, когда ее "отцом" был Дыбенко, можно почерпнуть в одесских архивах. Там хранятся свидетельства чудовищных издевательств над местными жителями бойцов "славной" дивизии. В начале 1922-го, когда голод выкашивал целые деревни Юга Украины, озверевшие банды бойцов 51-й дивизии врывались в степные села, грабили, насиловали женщин, избивали мужчин. Забирали последнее, что еще не выкачали по продовольственному налогу. А сам Павел Ефимович закрывал на все это глаза, заявлял, что солдаты требуют постоянного усиленного питания. Еще он снова стал конфликтовать с местным партийным начальством. Выступая на параде своих войск 1 мая 1922 года, Дыбенко называл местных коммунистических лидеров "бездельниками" и предлагал "разогнать" исполком Одессы. Местные власти и комиссары платили ему той же монетой, требуя от центра отзыва Дыбенко с Юга Украины. Но командующий войсками Советской Украины и Крыма М.Ф. Фрунзе ограничился директивой - "неусыпно наблюдать за Дыбенко" как за ненадежным командиром.
В Одессе, где находился штаб дивизии, Дыбенко и Коллонтай поселились в шикарных номерах лучшей гостиницы "Пассаж", что на улице Дерибасовской. Целый этаж гостиницы, где жили пламенные революционеры, был завален конфискованной антикварной мебелью, картинами, коврами... Сторонники равенства стремились к роскоши и содержали несколько выездов и авто.
В 1922-м Дыбенко экстерном "как особо талантливый" (!) заканчивает Военную академию, проучившись там не более года. Его жена вспоминала, что писала комдиву во время его учебы в академии все контрольные и дипломную работу о роли полководца в военных действиях. В то время как Коллонтай корпела над контрольными, молодой "генерал" Дыбенко пил и гулял, и его кутежи надолго запомнились одесситам. Это не мешало ему приписывать себе идеи по реорганизации армии, высказанные Коллонтай. Он вскоре сам поверил, что именно он их автор.
Коллонтай постоянно отчитывала своего поистрепавшегося "орла", укоряя его: "... твой организм уже поддался разрушительному яду алкоголя. Стоит тебе выпить пустяк и ты теряешь умственное равновесие. Ты стал весь желтый, глаза ненормальные..." Эти строчки были написаны Коллонтай еще в 1922 году, а после этого еще 15 лет наш "герой" усиленно пил и при этом командовал военными округами, продолжая писать со множеством грамматических и смысловых ошибок, в общении с подчиненными предпочитая мат.
В Одессе у Дыбенко завязался роман с "буржуйкой" Валей Стафилевской. Ей было всего восемнадцать, когда один из подчиненных комдива взял ее "как трофей" при разгроме армии Врангеля в Крыму. Позже он передал ее своему начальнику. В 1923 году Валентина стала женой Дыбенко.
А за год до этой неудачной женитьбы Дыбенко пытался поддерживать любовные отношения сразу с двумя постоянными зазнобами: Шурой и Валей, хотя и от них он частенько "уходит по бабам". В то же время он "по - своему" любит и не хочет расставаться с Коллонтай, которая переживала в 1922 году очередное политическое фиаско. Она приняла участие в "рабочей оппозиции" в коммунистической партии, которая выступала против диктата Ленина. Оппозиция очень быстро была разгромлена, причем "железный Феликс" предлагал расстрелять или пересажать всех участников оппозиции. От греха подальше Коллонтай уехала к мужу в Одессу.
В Одессе потерпел полное фиаско и их революционный роман. Революция отгремела, а будни развеяли романтический ореол вокруг Дыбенко. Кого же скрывал он? Вечно пьяного, грубого мужлана, парвеню, который упивался своей славой и властью. Насмотревшись на похотливого и пьяного "фельдфебеля Дыбенко", Александра настаивала на немедленном разводе. Дыбенко пытался вымолить у нее прощение, ползал перед ней на коленях, обещал "исправиться". Он клялся порвать "с Валькой" и бросить пить. Часто Колонтай приходилось наблюдать бурные рыдания "легендарного героя", нервная система которого постоянно давала сбои. В порыве раскаянья и отчаяния, понимая, что разрыв неизбежен, Дыбенко выхватывает однажды револьвер, и направив дуло себе в грудь, стреляет... Он видел как делал это в фильме актер Полонский.
Украина была "землей неизвестной", ее только несколько дней назад стали захватывать большевики, и никто не знал, кому она будет через месяц принадлежать - петлюровцам, французам, махновцам, эсерам, польским интервентам, немцам, белогвардейцам, "красным"? А может какому-нибудь мятежному атаману - Болбочану? Волоху? Тютюннику? Завтрашний день был непредсказуем...
Большевиков возмутила попытка создать новую эсеровскую власть. Руководящие решения КП(б)У решительно отвергали какие-либо блоки, коалиционные правительства и властные учреждения с левыми эсерами или анархистами. Планировалось только использование их военных отрядов и военспецов в "боевых целях". Создание первой властной структуры в Украине ревкома под руководством левых эсеров - было приравнено к мятежу против большевистской власти{1}. Однако о том, что это был за мятеж, можно судить по его бескровному подавлению Ревком разогнали, руководителей его и командиров отрядов арестовали, и два полка "мятежников" разоружили только при помощи одного советского батальона.
Лев Троцкий тогда писал, что Саблин, Сахаров и "подозрительные "максималисты" Валуйского уезда... - злейшие враги", и в случае неподчинения "на голову максималистов, анархистов, левых эсеров и просто искателей приключений сразу же опустится тяжелая рука репрессий". Это было предупреждение и Дыбенко, который принял активное участие в истории с левоэсеровским ревкомом. Он вновь не мог удержаться от того, чтобы не вмешаться в политическую авантюру. Как свидетельствуют архивы, мятежники делали ставку на Дыбенко и его батальон, и даже имели с ним договоренность о совместном выступлении. Но тот вовремя почувствовал обреченность затеянного предприятия и "ушел в кусты", оставив заговорщиков в неведении относительно своей позиции. Возможно, он "просигнализировал" в Центр относительно самоуправства левых эсеров.
Вскоре Дыбенко становится командиром бригады, а через некоторое время командиром 1-й Заднепровской дивизии, насчитывавший десять тысяч бойцов. В соединение входили бригады Махно и Григорьева (О деятельности Дыбенко в Украине 1919 года сохранился огромный материал в Российском государственном военном архиве, ф. 336, 937-938, 999.)
Большевики снова поверили в его преданность или благоразумие. В это горячее время (февраль - март 1919 года) дивизии все сходило с рук. Погромы, грабежи, насилия, пьяные дебоши были привычным делом в дивизии. В Государственном архиве Российской федерации (ф. 2, оп.1, д. 126) я обнаружил уникальное письмо николаевских большевиков правительству Советской Украины, в котором они требовали привлечь Дыбенко к ответственности за "купянские события", "февральский дебош в Луганске" (после которого была создана следственная комиссия), за разгон большевистского ревкома, необоснованные расстрелы...
Уже в феврале Дыбенко начинает "исправляться". Он становится жестоким борцом с крамолой, инакомыслием, проводником "красного террора", против которого так смело выступал десять месяцев назад. Дыбенко развязывает террор не только против помещиков и буржуазии, которые еще в Семнадцатом были обречены на уничтожение, но и против своих недавних товарищей, к которым он обращался за защитой.
В Екатеринославе (Днепропетровске) он арестовал более 50 активистов из анархистов и левых эсеров, закрыл левоэсеровскую газету "Борьба", запретил лекции анархистов. По приказу Дыбенко арестовали и участников уездного Александровского (Запорожского) съезда Советов. Это были крестьяне и рабочие, посмевшие выразить недоверие партии большевиков и избрать уездный исполком Советов в основном из левых эсеров, украинских социалистов и им сочувствовавших. Большевики в Девятнадцатом стали уничтожать советскую власть там, где она противилась их диктатуре. А одним из наиболее активных борцов за большевистскую диктатуру стал изгнанный из ленинской партии Дыбенко.
Крестьянские сходы, местные советы, съезды революционных повстанцев выносили резолюции-протесты, осуждающие аресты и расстрелы "левых" революционеров. Но Дыбенко уже ничего не слышал, опьяненный воплями обреченных и собственной безнаказанностью.
Интересна история взаимоотношений Дыбенко и анархистского вождя, легендарного батьки Махно. Они отражены в неопубликованных воспоминаниях Дыбенко, которые хранятся в Российском государственном военном архиве (ф. 199, оп. 2, д. 156) в Москве.
Когда Дыбенко наступал на Екатеринослав, махновские отряды помогли ему овладеть станцией Синельникове. Но по приказу Дыбенко 20 махновцев было расстреляно за "расхищение поездов", хотя махновцы пытались забрать свои военные трофеи. Эти расстрелы привели к первому конфликту между комдивом и батькой. Однако отряды Махно в феврале 1919 года вошли в дивизию Дыбенко на правах отдельной, особой бригады с выборным командованием, черным флагом и анархистской идеологией. Поначалу между Махно и Дыбенко возникло подобие дружбы. Дыбенко предоставил оружие "бригаде имени батьки Махно", а Махно подарил комдиву своего лучшего трофейного коня и объявил Дыбенко посаженным отцом на своей свадьбе.
Факт посещения Дыбенко "махновского района" сохранили для нас пожелтевшие фотографии и кинопленка. Тогда батьку и комдива запечатлели рядом на станции Пологи. Дыбенко позже напишет: "...у Махна хитрые, но пронизывающие глаза... большие вьющиеся волосы... ходит он в гусарском костюме".
Но как только Махно через две недели после подписания союза с "красными" стал критиковать большевистскую диктатуру, Дыбенко начинает писать доносы на батьку и дискредитирует его всеми доступными способами. Он разработал план убийства Махно. По приказанию комдива тот должен был явиться в штаб дивизии для отчета. Там планировалось арестовать и немедленно расстрелять Махно. Однако батька почувствовал, что ему готовят ловушку, и решил общаться с Дыбенко только по телеграфу. Своего непосредственного командира он стал называть "проклятым матросом".
24 марта Дыбенко "удалось" ликвидировать "махновское восстание" на станции Пологи. Восстание сводилось к нежеланию бойцов принимать командиров-"назначенцев". Однако паника охватила соседние советские учреждения, и они стали немедленно эвакуироваться из Александровского уезда. Но Дыбенко тогда сумел договориться с недовольными, и он заявил, что паника возникла "из-за дурости".
Неудача с покушением на Махно подтолкнула Дыбенко к подготовке нападения на столицу махновцев село Гуляй-Поле с целью уничтожения батьки и всех его командиров, разоружения махновской бригады. Но на такую масштабную операцию Дыбенко не получил разрешения командующего Украинским советским фронтом В. Антонова-Овсеенко, который тогда симпатизировал Махно.
Зато Дыбенко удается запретить деятельность Гуляйпольского Совета крестьян и повстанцев (махновскую власть) и разогнать местные "вольные Советы", которые ориентировались на махновцев. "Всякие съезды, созванные от имени распущенного, согласно моему приказу, гуляйпольского Военно-революционного штаба, считаются явно контрреволюционными, и организаторы таковых будут подвергнуты самым репрессивным мерам, вплоть до объявления вне закона", - пугал крестьян Запорожья Дыбенко. Но Махно все же созвал съезд, который подверг острой критике тиранию большевиков и их "опричников".
Через полтора месяца после предложения Дыбенко "разогнать махновщину" вождь Красной Армии Лев Троцкий "дал добро" на ликвидацию Махно, объявив батьку "вне закона". Части Дыбенко были брошены против махновцев. Но красноармейцы заявили, что не будут исполнять приказы Дыбенко и при встрече с махновцами будут переходить под знамена батьки. Авторитет Махно в частях Красной Армии был чрезвычайно высок, а Дыбенко, напротив, за его "фанфаронство" и рукоприкладство солдаты недолюбливали.
Как сообщали политсводки, Дыбенко не снискал популярности в солдатских массах и не сможет вести за собой солдат. Он был не выборным командиром (как Махно), а "назначенцем" из Центра, скорее даже самозванцем. Захватив Мелитополь, он "столкнулся с ревкомом и компрометировал советскую власть, убив красноармейца". Он часто прибегал к расстрелам для ликвидации недовольства в армии. Приказывал расстреливать солдат даже за критические замечания в свой адрес.
Кстати, его брат - Федор Дыбенко, командир 42-й дивизии 13-й армии Южного фронта, убежденный анархист, - был буквально растерзан своими красноармейцами за необоснованные расстрелы подчиненных еще в марте 1919 года на станции Дебальцево. Но трагический конец брата ничему не научил Павла.
А. Коллонтай писала, что "к Павлу почему-то недружелюбное отношение" солдат. К тому же Дыбенко ориентировался на "промосковскую группу" в украинском руководстве и проводил политику русификации и централизации, что также не вызывало симпатий у солдат-украинцев.
Отношения Дыбенко с командующим фронтом Антоновым-Овсеенко становились все более натянутыми из-за нежелания комдива подчиняться. Дыбенко мечтал о большей самостоятельности и бесконтрольности. Ударом по его самолюбию была передача в состав 3-й украинской советской армии бригады Григорьева и переход на Южный фронт бригады Махно.
О бесчинствах, творимых воинством Дыбенко на местах, скоро узнали в Москве. Инспекция Льва Каменева докладывала, что "армия Дыбенко кормится сама" - грабит крестьянские хозяйства, а также захватывает эшелоны с углем и мануфактурой, фуражом и хлебом, которые направлялись с Юга Украины в Советскую Россию. На этой почве у Дыбенко возник конфликт с местными большевиками и Проддонбассом. В конце апреля 1919-го было решено создать следственную комиссию для расследования фактов задержки и разграбления эшелонов частями Дыбенко.
Над Дыбенко снова нависла угроза суровой кары. На этот раз за грабеж государственного имущества. Но темная туча прошла мимо. Месяц май выдался очень горячим для большевиков. Более грозные и важные события замелькали с калейдоскопической быстротой, и о "художествах" Дыбенко забыли.
В апреле 1919-го две бригады, оставшиеся под началом Дыбенко, прорвались через Перекоп в Крым и быстро захватили весь полуостров, кроме района Керчи. "Крымская операция" комдива была нарушением приказа командующего Украинским фронтом, согласно которому части Дыбенко должны были направиться в Донбасс для защиты этого района от наступления "белых" и ни в коем случае не "углубляться" в Крым, не растягивать фронт. Даже Ленин вмешался в стратегические вопросы и 18 апреля телеграфировал X. Раковскому: "Не разумнее ли его силами (Дыбенко. - Авт.) заменить Махно и ударить на Таганрог и Ростов".
Но Дыбенко решил не выполнять приказ командования и не прислушался к совету Ленина в надежде на то, что победителей не судят. Он частенько рисковал, особенно чужими жизнями. В итоге все произошло, как предвидел командующий фронтом: через месяц после отказа Дыбенко защищать Донбасс "белые" прорвались в шахтерский регион и, пользуясь малочисленностью противостоявших им войск, вышли в тыл советскому фронту. Этот прорыв привел к оккупации Советской Украины "белыми" в августе - декабре 1919 года.
Но в апреле 1919-го Дыбенко чувствовал себя триумфатором и "крымским удельным, князем". В начале мая он провозглашает создание Крымской советской армии (9 тысяч солдат), которая не подчинялась Украинскому фронту.
В мае Украину всколыхнуло направленное против большевиков восстание атамана Григорьева, бывшего подчиненного Дыбенко. Дыбенко не спешил посылать части Крымской советской армии против мятежного атамана. Из Центра даже звучали угрозы объявить Дыбенко вне закона в случае неисполнения приказа о направлении войск против Григорьева. Но он не спешил, да и восстание было неожиданно легко подавлено за две недели...
Тогда же, став военным диктатором Крыма, Дыбенко создает "под себя" Крымскую Советскую Социалистическую Республику в составе РСФСР и приглашает на роль "свадебного генерала" главу правительства Крыма (СНК КССР) брата Ленина - Дмитрия Ульянова. Он счел, что это назначение обеспечивает ему защиту самого Ильича и оправдание самоуправства. Себя Дыбенко провозгласил Наркомом военных и морских сил Крыма, председателем Реввоенсовета Крыма, командующим Крымской армией.
Вернувшаяся к "победителю" Александра Коллонтай была назначена начальником политуправления Крымской армии, но фактически стала "крымской царицей" и курировала все идеологические и политические вопросы. Военная диктатура Дыбенко в Крыму получила название "дыбенковщина" и снискала недобрую славу. Функции Советов и даже руководящих партийных органов были сведены на нет. Л.Д. Троцкий, заявив, что в Крыму красноармейские части "заражены дыбенковщиной", прекратил их снабжение.
Клеймо "дыбенковщина" характеризовало режим полутирании - полуанархии полубандитизма в советской Крыму 1919 года. Жестокий террор дополнялся спекуляцией и грабежами. Права крымских татар ограничивались, а их национальные лидеры преследовались.
Дыбенко знал только один метод убеждения - расстрел. Он приказывал расстреливать служащих за уход с места работы, расстреливал "распространителей слухов" и "паникеров".
Коллонтай комментировала эти события в своем дневнике: "Паша проявился как недисциплинированный, самолюбивый, вспыльчивый тип". Но ее строгие выводы были сделаны не только на основании анализа деловых качеств "орла". Влюбчивый Дыбенко соблазнил молоденькую секретаршу, что состояла при Коллонтай и была ее наперсницей. Коллонтай, вне себя от ревности, вновь решает порвать с Дыбенко "навсегда". Она уезжает в Харьков, к "старым товарищам", которые пристроили ее на пост наркома пропаганды Советской Украины.
"Царство" Дыбенко просуществовало недолго. Уже в середине июня 1919 года стало ясно, что Крым не удержать. Наступавшие белогвардейцы, захватив Мелитополь, в любой момент могли отрезать Крым от советской территории. Высадившийся в Коктебеле "белый" десант под командованием генерала Слащова смял оборонительные порядки советских войск на Керченском перешейке, открыв путь отрядам Деникина на Севастополь и Симферополь.
20 июня 1919 года началось паническое бегство органов советской власти и армии "красных" из Крыма в направлении Перекоп - Херсон. Отступавшие к Херсону части Дыбенко сократились вдвое вследствие дезертирства. Оставшиеся были настолько деморализованы, что бежали с поля боя перед одним казачьим полком, сдав "белым" Херсон. Дыбенко потерял все - Крым и свою армию, которая приказом от 21 июня переформировывалась в Крымскую стрелковую дивизию.
В июле части Дыбенко пытаются вернуть захваченные "белыми" Екатеринослав. Командующему удается поднять остатки своей "армии" в контрнаступление. Но взять город и удержать его эти части уже были не в состоянии Забыв старые обиды, к Дыбенко тогда обратился Махно, прося прислать патроны и установить общий с "красными" фронт. Поставленный большевиками вне закона, батька Махно со своим трехтысячным отрядом продолжал сдерживать наступление "белых" на правом берегу Днепра, у Екатеринослава.
Агенты советского информационного отдела 14-й армии докладывали, что даже Азовско-Черноморская флотилия, располагавшаяся по Днепру, "находилась в веденье Махно", в частях чувствуется "идейная тяга к батьке Махно". На сторону Махно тогда перешло несколько тысяч солдат из дивизии Дыбенко, экипажи двух бронепоездов.
Дивизия Дыбенко, которая вскоре вместо Крымской стала называться 58-й, бежав из-под Херсона, окопалась в Николаеве. В этом городе Дыбенко решает установить личную диктатуру. По сообщениям местного исполкома Советов, Дыбенко и его штаб "воюют" с властями, с коммунистами и пытаются грабить город.
Но на этот раз коммунисты изловчились и арестовали дебошира-комдива. Четыре дня он просидел в заключении, вновь ожидая расстрела за свои злодеяния. Некоторые части его дивизии переходят в Повстанческую армию батьки Махно и воюют уже не только с "белыми", но и с "красными".
Однако Дыбенко был "человеком Центра" и "историко-революционной личностью", его нелегко было покарать, особенно уездной власти. По приказу из Центра он был освобожден, хотя и отстранен от всех должностей.
В сентябре 1919 года Дыбенко уже в Москве. Он находит сильных покровителей и поступает в Академию Красной Армии, где готовят новую военную элиту. Возможно, кто-то в правительстве посчитал, что бывшему матросу с большим революционным опытом просто не хватает образования и культуры.
Только месяц проучился в Академии Дыбенко, а затем был направлен на должность командира 37-й дивизии. Белогвардейцы рвались к Москве, и в октябре 1919 года над большевистским руководством нависла реальная угроза краха. В бой бросались последние резервы. Дивизия Дыбенко воюет тогда под Тулой и Царицыном (Волгоградом).
И вновь привлекается он к ответственности следственной комиссией трибунала, на этот раз по делу о неправомочном расстреле семерых красноармейцев. Ему снова удается выпутаться...
В марте 1920 года Дыбенко получает новое назначение - командиром 1-й Кавказской кавалерийской "дикой" дивизии (входила в 1-ю конную армию). Матрос стал командовать кавалерией! Не долго, правда, продержался он на этой должности.
Через два месяца его назначают командиром 2-й кавалерийской дивизии Южного фронта, что воевала против войск Врангеля и Махно. Но и на этой должности "матрос-кавалерист" долго не удержался из-за своего взбалмошного характера и отсутствия всякого опыта и всяческих знаний в управлении конницей. Девятнадцать дней дыбенковского командования дорого обошлись соединению: оно было разгромлено белогвардейской конницей генерала Барбовича, прорвавшей "красный" фронт. После этого командование посчитало нецелесообразным доверять Дыбенко конные дивизии и отозвало его доучиваться в академию.
Год 1921-й. Год всеобщего кризиса и хаоса в стране, крестьянских восстаний против большевиков для Дыбенко оказался ступенью в служебной карьере. В этот год он "зарабатывает" два ордена Красного Знамени за ликвидацию восстаний: матросов-"братишек" в родном Кронштадте и крестьян Тамбовской губернии. "Заслугой" Дыбенко, во время штурма Кронштадта, было применение "заградительных отрядов", которые стреляли "по своим" отступавшим или отказавшимся от штурма частям (подразделения 561-го полка подверглись такому обстрелу с тыла).
Для истории сохранились фотографии "триумфа" Дыбенко в Кронштадте, который он потопил в крови: "Дыбенко во главе следственной комиссии", "Дыбенко на митинге на поверженном мятежном линкоре "Петропавловск". Везде он в центре и с бесовским блеском в глазах. В Обращении "К товарищам старым морякам Кронштадта" Дыбенко призывал: "Спасайте честь славного революционного имени балтийцев, опозоренное ныне предателями. Спасайте Красный Балтийский флот!"
Во время штурма восставшей крепости 17 марта 1921 года Дыбенко возглавил сводную дивизию карателей и войска, задействованные в общем штурме. Ленину было выгодно, чтобы матросов-бунтарей карал матрос, "бывший бунтарь". Тем более что восставших возглавлял матрос Степан Петреченко с Полтавщины, служивший на флоте с 1914 года, участник Октябрьской революции и приятель Дыбенко.
До сих пор мы не знаем точных цифр убитых, казненных, осужденных на медленное уничтожение в концлагере Соловки матросов-балтийцев. Историки называют от 7 до 15 тысяч жертв Кронштадта. Только смертных приговоров, санкционированных Дыбенко, было вынесено 2103. Даже тех, кому была обещана свобода за капитуляцию, отправили в концлагерь, откуда никто не вышел. М.Тухачевский писал: "Я пять лет на войне, но не могу вспомнить, чтобы когда-нибудь наблюдал такую кровавую резню".
Дыбенко стал хозяином жизни и смерти своих "братишек" как комендант мятежной крепости. Вскоре он "создаст" воспоминания под названием "Мятеж", в которых опишет свои "подвиги". Эту книгу он посвятит "борцу за справедливость" - Шурочке Коллонтай. Скорее всего Коллонтай и была фактическим автором книги. Ведь матрос-командарм был малограмотен. Хотя он "написал" (или ему написали) множество книг, прославляющих особу Дыбенко: "Октябрь на Балтике", "В недрах царского флота", "Из недр царского флота к Великому Октябрю", "Революционные балтийцы"...
В апреле 1921 года Дыбенко как специалиста по подавлению восстаний направили усмирять крестьян Тамбовщины, выступивших во главе с эсером, атаманом Антоновым. Сколько на совести Дыбенко крестьянских душ, расстрелянных и изрубленных, сожженных живьем в хатах, умерщвленных отравляющими газами?!
"Миндальничать с этими мерзавцами не приходится..." - заявил Дыбенко. Даже женщин и детей не пощадили, ссылая на смерть в Сибирь.
Проявив себя за два месяца "стратегом малой войны" против своего народа и беззаветно преданным партии командиром, Дыбенко становится "героем", обласканным властью. В мае 1921 года его назначают начальником войск Западного черноморского побережья (район Тирасполь - Одесса - Николаев Херсон), где его хорошо помнили по событиям 1919 года. С июня 1921-го он одновременно стал командовать 51-й Московской (Перекопской) стрелковой дивизией.
Сведения о "деяниях" этой дивизии, когда ее "отцом" был Дыбенко, можно почерпнуть в одесских архивах. Там хранятся свидетельства чудовищных издевательств над местными жителями бойцов "славной" дивизии. В начале 1922-го, когда голод выкашивал целые деревни Юга Украины, озверевшие банды бойцов 51-й дивизии врывались в степные села, грабили, насиловали женщин, избивали мужчин. Забирали последнее, что еще не выкачали по продовольственному налогу. А сам Павел Ефимович закрывал на все это глаза, заявлял, что солдаты требуют постоянного усиленного питания. Еще он снова стал конфликтовать с местным партийным начальством. Выступая на параде своих войск 1 мая 1922 года, Дыбенко называл местных коммунистических лидеров "бездельниками" и предлагал "разогнать" исполком Одессы. Местные власти и комиссары платили ему той же монетой, требуя от центра отзыва Дыбенко с Юга Украины. Но командующий войсками Советской Украины и Крыма М.Ф. Фрунзе ограничился директивой - "неусыпно наблюдать за Дыбенко" как за ненадежным командиром.
В Одессе, где находился штаб дивизии, Дыбенко и Коллонтай поселились в шикарных номерах лучшей гостиницы "Пассаж", что на улице Дерибасовской. Целый этаж гостиницы, где жили пламенные революционеры, был завален конфискованной антикварной мебелью, картинами, коврами... Сторонники равенства стремились к роскоши и содержали несколько выездов и авто.
В 1922-м Дыбенко экстерном "как особо талантливый" (!) заканчивает Военную академию, проучившись там не более года. Его жена вспоминала, что писала комдиву во время его учебы в академии все контрольные и дипломную работу о роли полководца в военных действиях. В то время как Коллонтай корпела над контрольными, молодой "генерал" Дыбенко пил и гулял, и его кутежи надолго запомнились одесситам. Это не мешало ему приписывать себе идеи по реорганизации армии, высказанные Коллонтай. Он вскоре сам поверил, что именно он их автор.
Коллонтай постоянно отчитывала своего поистрепавшегося "орла", укоряя его: "... твой организм уже поддался разрушительному яду алкоголя. Стоит тебе выпить пустяк и ты теряешь умственное равновесие. Ты стал весь желтый, глаза ненормальные..." Эти строчки были написаны Коллонтай еще в 1922 году, а после этого еще 15 лет наш "герой" усиленно пил и при этом командовал военными округами, продолжая писать со множеством грамматических и смысловых ошибок, в общении с подчиненными предпочитая мат.
В Одессе у Дыбенко завязался роман с "буржуйкой" Валей Стафилевской. Ей было всего восемнадцать, когда один из подчиненных комдива взял ее "как трофей" при разгроме армии Врангеля в Крыму. Позже он передал ее своему начальнику. В 1923 году Валентина стала женой Дыбенко.
А за год до этой неудачной женитьбы Дыбенко пытался поддерживать любовные отношения сразу с двумя постоянными зазнобами: Шурой и Валей, хотя и от них он частенько "уходит по бабам". В то же время он "по - своему" любит и не хочет расставаться с Коллонтай, которая переживала в 1922 году очередное политическое фиаско. Она приняла участие в "рабочей оппозиции" в коммунистической партии, которая выступала против диктата Ленина. Оппозиция очень быстро была разгромлена, причем "железный Феликс" предлагал расстрелять или пересажать всех участников оппозиции. От греха подальше Коллонтай уехала к мужу в Одессу.
В Одессе потерпел полное фиаско и их революционный роман. Революция отгремела, а будни развеяли романтический ореол вокруг Дыбенко. Кого же скрывал он? Вечно пьяного, грубого мужлана, парвеню, который упивался своей славой и властью. Насмотревшись на похотливого и пьяного "фельдфебеля Дыбенко", Александра настаивала на немедленном разводе. Дыбенко пытался вымолить у нее прощение, ползал перед ней на коленях, обещал "исправиться". Он клялся порвать "с Валькой" и бросить пить. Часто Колонтай приходилось наблюдать бурные рыдания "легендарного героя", нервная система которого постоянно давала сбои. В порыве раскаянья и отчаяния, понимая, что разрыв неизбежен, Дыбенко выхватывает однажды револьвер, и направив дуло себе в грудь, стреляет... Он видел как делал это в фильме актер Полонский.