Страница:
достигнут ядерных складов объекта В, они вызовут взрывы всех ядерных запасов
противника и приведут его к самоуничтожению. Если же потоки нейтрино,
напротив, только нейтрализуют ядерное оружие объекта В, то для завершения
победы над ним достаточно выпустить по его целям ядерное оружие объекта А
при помощи обычных средств доставки... Во всяком случае, угрожая в этой
ситуации атомной атакой, можно будет добиться любых политических целей...
Других решений данная стратегическая задача не имеет.
МИНИСТР. А если... обе стороны пустят оружие в ход одновременно? Что
тогда?
КЕННЕТ. Тогда... все, сэр! (Разводит руками). Но это математически
невероятно. Время доставки нейтрино доли секунды. А работы по овладению ими
длятся уже два года. Невероятно, чтобы и та, и другая сторона завершили
исследования в одну и ту же секунду.
МИНИСТР. Благодарю вас, док. Скажу, не преувеличивая: я потрясен вашим
докладом! (Выходит из-за стола, приближается к чертежу). Итак, все
определяется просто: побеждает тот, кто первый нажмет гашетку.
Мы уже воюем с русскими, и они с нами. И единственный способ выиграть:
скорее, скорее закончить исследования!
ФРЭНК. Но, сэр, ведь еще нет...
МИНИСТР. Никаких "но", доктор Гарди! Никаких "но"! Идет война, на войне
выполняют приказы без возражений и колебаний. Я приказываю: ускорить опыты!
Работать круглосуточно! Пустить в ход все установки! Генералу Клинчеру
обеспечить Центр всем необходимым!
КЛИНЧЕР (сидя вытягивается). Слушаюсь, сэр!
ФРЭНК. Простите, сэр, но природа не война. Ей не прикажешь!
МИНИСТР. Мы должны подчинить природу. Если этого не будет, мы погибли.
(Кричит). Вы понимаете, что будет, если русские первыми сделают это оружие?
Не мы их а они нас! Они нас!!! (Переводит дух). Все. Исполняйте приказы,
господа. И да поможет вам бог.
За дверью. Первым выходит Фрэнк.
ФРЭНК. Ну, и дела... (Замечает вышедшего Кеннета). Простите...
КЕННЕТ. Да, сэр?
ФРЭНК. Скажите: у вас есть дети?
КЕННЕТ. Да, сэр. Двое.
ФРЭНК. Вот как... А я думал: вы робот.
КЕННЕТ. Я математик, сэр! Так же как вы физик. В функциональном смысле
мы с вами мало отличаемся от роботов.
ФРЭНК. Что ж... можно утешать себя и так. (Уходит).
Выходит Клинчер и Хениш. Клинчер быстро удаляется.
ХЕНИШ. Спешите, генерал! Вытряхивайте души из яйцеголовых! Ах, какой
будет бум! (Замечает Кеннета). Э, скажите, док, что бы вы сделали, если бы
вдруг стали миллиардером?
КЕННЕТ (мрачно). Построил бы себе атомоубежище, сэр.
Затемнение.
Освещена левая часть сцены. Кабинет Шардецкого в КБ-12. У стола -
ШАРДЕЦКИЙ, ШТЕРН, ЯКУБОВИЧ, СЕРДЮК.
ШАРДЕЦКИЙ. Даю простое и короткое задание всем трем экспериментальным
отделам. Первое: привести в готовность все реакторы и генераторы нейтрино...
ШТЕРН. А генераторы антинейтрино тоже?
ШАРДЕЦКИЙ. Нет. Второе: круглосуточно следить за темпом распада
радиоактивных веществ... скажем, по урану-235. Примем его за эталон. Третье:
организуйте круглосуточное дежурство у реакторов и генераторов. Дальше. Вам
самим на время моего отсутствия...
ЯКУБОВИЧ. Вы уезжаете, Иван Иванович?
ШАРДЕЦКИЯ. Да. В Москву и... может, еще куда-нибудь придется поехать...
На время моего отсутствия вам придется разделить всю полноту власти в КБ.
Вы, Исаак Абрамович, с 8.00 до 16.00, Илья Васильевич с 16.00 до 24.00,
Евгений Сергеевич с 24.00 до 8.00... Полнота вашей власти будет состоять в
основном вот в чем: как только обнаружится отклонение темпа распада урана от
обычного отдать приказ о включении всех генераторов нейтрино на полную
мощность.
СЕРДЮК. Это что же из-за той доктрины Кеннета?
ШАРДЕЦКИЙ. Да, из-за нее. Все, товарищи. Исполняйте.
ШТЕРН. Какой же сволочью надо быть, чтобы сочинить такую доктрину! Так
изгадить все...
ЯКУБОВИЧ. И главное: все может быть совсем не так, как он рассчитал.
Совсем не так!
Начальники отделов уходят. Минуту спустя быстро входит МАКАРОВ.
ШАРДЕЦКИЙ. Здравствуйте, Олег Викторович, с чем прибыли?
МАКАРОВ. С вопросом, Иван Иванович, с неприятным вопросом. Вы знакомы с
"доктриной опережения" Кеннета? Понимаете, что это значит!
ШАРДЕЦКИЙ. Это значит, что американцы теряют голову от страха. Думаю,
что нам не следует догонять их в этом занятии.
МАКАРОВ. Да, но чтобы не терять голову и, если угодно, головы нам надо
иметь ваши способы наготове. (Внушительно). Иван Иванович, я не вмешивался в
ход исследований, пока это были просто исследования. Но теперь уж будьте
добры отрабатывать способы, проводить испытания. Надо!
ШАРДЕЦКИЙ. Великое слово "надо"... Послушайте, Олег Викторович, а
нельзя-ли как-то объясниться с американцами на этот счет? Ну обменяться
информацией о состоянии работ, договориться о координации исследований,
может быть, даже вести их совместно. А?
МАКАРОВ. Столько лет напряженности, столько лет взаимных военных
приготовлений... Взаимная настороженность уже в кровь вошла что тут
поделаешь? (Окончательно расстроившись). Я, Иван Иванович, знаете, как
познакомился с этой доктриной спать по ночам не могу. Это ж действительно
голову надо потерять: провозгласить такое!
ШАРДЕЦКИЙ. Да... (Нажимает кнопку селектора). Внимание! Первый, второй
и третий экспериментальные отделы. Доложите готовность.
Голос ШТЕРНА. Первый экспериментальный заканчивает приготовления, Иван
Иванович.
Голос ЯКУБОВИЧА. Второй экспериментальный готов.
Голос СЕРДЮКА. Заканчиваем, Иван Иванович...
ШАРДЕЦКИЙ. Нет. В том-то все и дело, что здесь никакие массированные
испытания невозможны, Олег Викторович, (Помолчав). Хорошо, я объясню вам,
почему прекратил опыты. Причина простая: нейтрино и антинейтрино проникают
на любые расстояния и всюду могут воздействовать на ядра. Наши лаборатории
это теперь весь Земной шар, понимаете? Пустим мы пучки и американцы могут
воспринять это как нападение, шут их знает. Да и вообще... ведь что такое
ядро? Сгусток энергии. Если, скажем, из всех ядер планеты одновременно
выделится всего одна миллионная миллиардной доли их энергии Земля вспыхнет
ярче Солнца. А теперь и это возможно.
МАКАРОВ. Ого!
ШАРДЕЦКИЙ. Именно, что "ого". И мы еще точно не знаем, что может выйти.
(Трет лоб). Поэтому гоним теорию. (Ходит по кабинету). Надо договориться с
американцами. Просто необходимо. Ведь это же не просто оружие это величайшее
открытие в истории человечества, величайшее знание о материи! Мы сейчас
рассчитываем, Олег Викторович, вырисовываются такие возможности! Можно будет
осуществлять любые превращения: вещества в энергию, энергии в вещество,
веществ друг в друга. Это, конечно, более далекая перспектива, чем
антиядерное оружие, но... применять такое открытие как оружие все равно, что
забивать гвозди хронометром! Понимаете?
МАКАРОВ. Отлично понимаю, Иван Иванович. Ах, как же это все так... Хоть
бы знать: что они-то в самом деле сделали, чего достигли в этой работе? Если
ничего чихали бы мы на все их доктрины, работали бы себе спокойно. Но не
знаем! Я говорю: хорошо было с ядерными бомбами где ни испытают, все
известно. То по выбросу радиации, то по сейсмическим колебаниям мимо не
пройдешь. А в этом деле все темно...
ШАРДЕЦКИЙ. Я уже спланировал дальнейшую работу по всем правилам научной
стратегии, Олег Викторович. Сначала двигаем наших штабистов-теоретиков,
тыловиков-снабженцев и наладчиков. Рассчитываем методики, оцениваем
возможные результаты. Строим совершенные установки. И тогда с оперативными
картами на руках, с идеями, знаниями, расчетами начинаем и выигрываем
величайшую битву у природы! И вдруг такая гадость...
Голос ШТЕРНА. Первый экспериментальный готов, Иван Иванович.
Голос СЕРДЮКА. Третий отдел приготовления закончил.
МАКАРОВ (встает). Ну что же, Иван Иванович, переговоры-то будут. Хотя,
откровенно говоря, я не уверен, что из этого что-нибудь получится.
ШАРДЕЦКИЙ. Но ведь они же люди. Им тоже жить хочется. И можно жить.
Отлично можно жить!
Затемнение слева. Освещается правая сторона: кабинет-лаборатория
Голдвина. За прозрачной стеной из свинцового стекла перспектива реакторного
зала. ГОЛДВИН без пиджака, рукава рубашки закатаны за пультом управления
реакторами. Рядом у лабораторного стола АССИСТЕНТ манипулирует щупом
счетчика Гейгера около прикрытого прозрачным щитком куска урана. Слышны
редкие беспорядочные потрескивания.
ГОЛДВИН (вращает рукоятки на пульте). Повышаю интенсивность. Отсчет!
АССИСТЕНТ (подносит щуп к куску урана. Треск учащается.) Без изменений.
ГОЛДВИН. Снижаю энергию нейтрино... Теперь, Фрэнк?
АССИСТЕНТ (измеряет). По-прежнему... Джон, сэр. Мое имя Джон. Изменений
нет, профессор.
ГОЛДВИН. Да-да, Джон. Прошу простить. (Отходит от пульта к столу. С
досадой). Да. вы Джон, вы не Фрэнк. Тот бы давно догадался укрепить щуп
около образца а не совать его, как кочергу!
АССИСТЕНТ. Хорошо, сэр... А доктор Гарди, профессор, третий день не
выходит из своей лаборатории. Ведет опыт.
ГОЛДВИН. Мне нет дела до опытов доктора Гарди! (Листает журнал). Итак,
134-й режим тоже неудачен. Испытаем 135-й... (Задумчиво). А что, если сразу
вывести реактор на критический режим генерации? Опасно, как вы думаете,
Фрэнк? А... простите, Джон. (Возвращается к пульту). Ну, попробуем.
В этот миг резко усиливается треск счетчика. Вверху вспыхивает красная
надпись.
Ассистент выпускает щуп из рук. Треск не ослабевает.
ГОЛДВИН. Что такое?
АССИСТЕНТ. Это... это русские! Они пустили в ход свое оружие! Радиация
растет, мы сейчас все взорвемся! (Убегает).
Треск вдруг стихает. Красная надпись гаснет.
ГОЛДВИН. Уф-ф... значит, это еще не русские! Тогда... неужели - он?
(Подходит к телефону, набирает номер). Мисс, пригласите ко мне доктора
Гарди. Немедленно! (Кладет трубку). Так мы можем доработаться1 Неужели он
осуществил второй вариант?
Разносится по Центру гулкий радиоголос: "Доктор Гарди, вас требует шеф!
Доктор Гарди, немедленно к шефу!" Под эти звуки в кабинет входит Фрэнк.
Треск счетчика заметно учащается.
ГОЛДВИН. Доктор Гарди, от вашей лаборатории распространился выброс
проникающего излучения. Что произошло? Вы не находите, что о подобных опытах
следует извещать меня? Вы подвергаете опасности всех!
ФРЭНК. Больше не повторится, Бен... простите, профессор. Больше не
повторится. Вы позволите? (Направляется к креслу. Когда проходит мимо
лабораторного стола, треск счетчиков еще более учащается. Останавливается,
берет щуп, водит около тела. Счетчик ревет). О... более двух тысяч рентген.
Н-да...
ГОЛДВИН (с ужасом). Боже милостивый, Фрэнк, вы так облучились? Как
же?.. У вас там отличная биозащита!
ФРЭНК. От нейтрино нет защиты. (Садится).
ГОЛДВИН. Ах, как же это вы неосторожно... я сейчас врача! (Поднимает
трубку).
ФРЭНК. Не надо, Бен, прошу вас! Вы же отлично знаете, что при дозе в
две тысячи рентген врачи могут только испортить настроение. Слушайте лучше,
что я скажу. Тем более, что, судя по приборам, у меня мало времени...
Словом, так: комбинация реактора и плазменного генератора дает потоки
нейтрино, которые быстро возбуждают стабильные ядра.
ГОЛДВИН. Накопление нейтрино в нуклонных оболочках ядер и мгновенный
сброс, как в лазере?
ФРЭНК. Да. Вы рассчитали этот случай? (Голдвин кивает). Вот видите,
опыт подтверждает теорию. Режим записан в журнале... (Откидывает голову).
ГОЛДВИН. Вам плохо, Фрэнк?
ФРЭНК. Нет еще. Я просто не спал две ночи... Что я еще хотел сказать?
Да! Там есть и другая возможность: если снижать концентрацию антинейтрино,
все будет наоборот. Повышение устойчивости. Я не успел проверить этот
вариант, повернул ручки не в ту сторону. Но должно получиться, это ясно.
ГОЛДВИН. Я сейчас проверял именно этот вариант, Фрэнк.
ФРЭНК. Да? Вот видите, как все хорошо... как у нас с вами все хорошо.
Вы проверяете один вариант, я другой... как всегда. Как будто ничего не
было. Ничего и не было да, Бен?
ГОЛДВИН. Д-да, Фрэнк. Ничего не было.
ФРЭНК. И отлично. Как в детстве, мири-мири навсегда, кто поссорится
свинья... Вы обо мне подумали немного хуже, чем следовало, Бен. Я просто
хотел, чтобы все вышло хорошо... думал, если взяться, как следует, то
получится... и получилось! Получилось... Только по моему пути идти нельзя,
Бен. Это крышка! В нашей Галактике вспыхнет еще одна "сверхновая". И ученые
других миров будут ломать головы, пытаясь объяснить ее появление
естественными причинами. Надо вертеть ручки в другую сторону, Бен.
ГОЛДВИН. Я понимаю, Фрэнк. Так и будет.
ФРЭНК. Да-да... Что я еще хотел? Я прикидывал там, в журнале есть
возможность полного управления ядром. Очень тонкая регулировка энергий
нейтрино и антинейтрино, локализация пучков и все получится. Это... это же
золотой век, Бен! Любые запасы энергии, любые превращения веществ, любые
структуры... Золотой век, мимо которого человечество пройдет! Потому что это
тоже нельзя, Бен. Это оружие. То самое, с великолепной скоростью доставки:
от объекта А к объекту В или наоборот. Это тоже нельзя, Бен!
ГОЛДВИН. Я знаю, Фрэнк.
ФРЭНК. Что я еще хотел? (Улыбается). Мы сейчас, как в аэропорту за
минуту до вылета, все, что собирался сказать напоследок, вылетает из
головы... (Поднимается, подходит к лабораторному столу, берет урановый
образец).
ГОЛДВИН. Что вы делаете, Фрэнк, это же уран!
ФРЭНК. Неважно... (Перекидывает образец с руки на руку). Еще
неизвестно, кто сейчас больше испускает частиц: он или я... Дерьмовый
все-таки металл, этот уран. Окисляется, со всякими средами взаимодействует.
Даже столовую ложку из него отлить нельзя. Цвет гнусный... И это дрянцо
держит в страхе целый мир! (Кладет образец обратно). Нет. Вздор. Не он люди
сами держат в страхе друг друга (возвращается к креслу, шатается. Голдвин
бросается к нему). Ничего, Бен, все в порядке (садится). Но на этот раз,
кажется, обойдется. В мире все останется по-прежнему. Есть только один путь:
грубый, примитивный но надежный. И мир уцелеет... Только одно... только
одно: какой мелкой сволочью должен почувствовать после этого себя каждый
мало-мальски думающий человек на Земле! Его спасли, ему снисходительно
разрешили жить дальше до новой опасности, когда снова придется трястись от
страха, бояться неба, воды, земли, друг друга всего! Что может быть
постыднее! А ведь все в руках их самих, всех людей Земли. И не требуется ни
героизма, ни жертвенности... ни даже большого ума. Только одно: понимаешь,
что твоя работа опасна для людей брось это дело! Найди другое: выращивай
сады, сей хлеб, играй в джазе, строй дома не пропадешь, прокормишь и себя, и
семью... Но нет, как это: бросить?! Я брошу, а кто-то другой займет мое
хорошее место? И я останусь в дураках? Вот так и получается... Крик души:
устроиться, устроиться, устроиться! Чтобы меньше работать, больше получать!
Урвать, урвать любой ценой! Бегающие глаза, устремленный вид и потные
ладони... И все останемся в дураках (помолчав). "Чем вас привлекает наша
фирма? Сколько вы получали раньше? Сколько откладывали? Есть ли у вас
девушка и любит ли она бейсбол? Какую религию вы исповедуете?" Какое дело
вам, что я исповедую, лавочники?! Будь ты проклята, планета лавочников,
планета напуганных идиотов! Сгоришь туда тебе и дорога... (Прикладывает
ладони к лицу). Нет, не то... Это у меня от общения с Хенишем, Кеннетом и
его высокопревосходительством, господином министром. Не все же такие, как
они...
А, знаете, Бен: первое время мне это льстило. "Разрешите, сэр,
представить вам доктора Гарди, руководителя экспериментального сектора
Центра..." "Вы настоящий американец, док!" Куда к черту... А теперь, после
общения с ними, такое отвращение к жизни, что и умирать не страшно. Зачем
они? Для чего они живут на Земле?
ГОЛДВИН. Не вспоминайте о них, Фрэнк.
ФРЭНК. Да-да... перед смертью полагается вспоминать бога, а не дьявола.
Я веду себя не так, как подобает умирающему да, Бен? Не умиротворенно?
(Поднимается). Нет во мне умиротворенности. Нет! Человек умирает это не
страшно. Человек смертен. Человечество может погибнуть вот что страшно.
Человечество должно быть бессмертно. Должно! Иначе жизнь теряет смысл...
(Ослабевает, опускается). ТИКАЕТ СЧЕТЧИК ГЕЙГЕРА.
Занавес.
Освещена левая половина сцены: комната поисковой группы "Эврика".
Обстановка прежняя, только стену украсило еще одно изречение: "И клоп
полезен науке!" К. Прутков, инженер". САМОЙЛОВ сидит на столе, возле доски.
ВАЛЕРНЕР и АШОТ слушают его.
САМОЙЛОВ. Теперь смотрите. В принципе возможно сфокусировать поток
нейтрино в точку размером 10-13 сантиметра так значит! и
обрабатывать ею каждый нуклон ядра в отдельности. То есть, скажем так: берем
кирпич. Кирпич обыкновенный. Наводим на него пучки нейтрино, в каждом ядре
меняем количество протонов и нейтронов в нужную нам сторону так, значит? и
получаем любые комбинации атомов, любые вещества. Например, образовали
прослойки чистого полупроводникового кремния так, значит! Затем
металлические контакты к ним, прожилки алюминия все это есть в простом
кирпиче, так, значит! Образовали емкости сопротивления, транзисторы, диоды,
магнитные ячейки памяти, соединили их по схемам проводниками нейтрннным
пучком это будет проще сделать, чем нарисовать мелом так, значит! И кирпич
обыкновенный стал микроэлектронной машиной сложностью с человеческий мозг!
ВАЛЕРНЕР. Чепуха, Петр Иванович. Реникса... Надо ж еще научиться
фокусировать нейтрино в такие пучки. (Подходит к доске, берет мел). Слушайте
лучше о более близкой возможности: как дарма добывать энергию... (Пишет на
доске символы и числа). Вообще, мне от Ивана Ивановича влетит, что я не тем
занимался, но не мог. Не мог оторваться. Ведь это же хоть сейчас пробовать
можно! Смотрите: если облучать вещества нейтрино таких энергий любые
вещества, заметьте! Атомный номер не играет роли то из ядер будет выделяться
тепловая и световая энергия. Медленно и постепенно.
АШОТ. Ну, подумаешь. Это мы в опытах получали, да?
ВАЛЕРНЕР. Что вы получали?! Вы в опытах красивый пшик получали вот что
вы получали! А это можно делать в масштабах континентов. В масштабах
планеты. Почву можно прогревать в зоне мерзлоты. Воду в холодных океанах.
Климат изменять! Они получа-али... Или воздух греть в городах как в
квартирах. Улицы освещать и дороги самосветящимся воздухом. И главное:
затрат-то энергии никаких. Вся энергия уже имеется в ядрах... Вы понимаете,
братцы: через десять лет жителям Чукотки, Новой Земли и прочих там Таймыров
будет казаться чушью, нонсенсом, искажением советской действительности, что
когда-то они кутались, замерзали!
АШОТ. Это что! (Вскакивает, подходит к доске). Вот ты слушай лучше.
Бэрем обыкновенные металлы да? и облучаем их нейтрино да? прэвращаем все
протоны в нейтроны да? имеем сверхпрочный ядерный материал. Для любых
температур! Для любых напряжений! Все можно им делать, да?
САМОЙЛОВ. Верно, Ашотик! Верно, Шарль Борисович! И это можно. Теперь
все можно... Ух, ребята, и какое же мы огромное дело своротили, а? Ведь, по
сути, только теперь ядерная физика выходит на настоящую дорогу. Раньше-то,
раньше болтали, что получение искусственных изотопов в реакторе современная
алхимия. Мура то была, а не алхимия! Ведь получались радиоактивные изотопы а
из них разве что сделаешь! А теперь... теперь все будет по-настоящему.
Нейтринные пучки и самообогрев Ледовитого океана, таймырские пляжи в
пальмах, яблоневые сады и апельсиновые рощи в бывшей тундре! Нейтрино и
ракеты, запросто пролетающие сквозь Солнце! Нейтрино и светящиеся облака
горкоммунхоза для освещения парков и улиц. Нейтрино и тоннели в горах... ну,
облучили ненужную часть горы и она превратилась в воздух, так, значит?
Нейтрино и... ух, ребята! (Хватает на руки Ашота, кружит его по комнате).
Ух, Ашотик!
АШОТ (дрыгает ногами). Пусти! Пусти, говорю! (САМОЙЛОВ ставит его на
пол. Он одергивает пиджак, топорщит усы). Я тебе что девушка, да? на руках
меня носить!
САМОЙЛОВ. Нет, скажи: разве мы не молодцы? В два года сделали такое
дело. А ведь с ничего начинали!
АШОТ. Вот-вот... сэбя не похвалишь, сидишь, как оплеванный, да?
Входят Макаров и Шардецкий.
ШАРДЕЦКИЙ. Здравствуйте... (Устало опускается на стул).
МАКАРОВ. Здравствуйте, товарищи. (Шардецкому). Может, лучше у вас в
кабинете, Иван Иванович?
ШАРДЕЦКИЙ. Э, все равно... Здесь это началось, пусть здесь и кончится.
(Самойлову). Петр Иванович, будьте добры, пригласите сюда всех руководителей
отделов и лабораторий.
САМОЙЛОВ. Хорошо... (Направляется к телефону).
Короткое затемнение. Свет. В комнате человек двадцать начальников
отделов и лабораторий.
ШАРДЕЦКИЙ. Олег Викторович, начните, пожалуйста, вы.
МАКАРОВ. Хорошо. (Подходит к доске). Значит... вот какие
обстоятельства, товарищи. В течение последних дней наше правительство
предпринимало энергичные попытки договориться с Соединенными Штатами Америки
о мирном применении нейтрино-генераторов, об исключении вашей работы и
аналогичной работы у них из военной сферы. Но договориться не удалось. В
Америке сейчас, после провозглашения известной вам "доктрины опережающего
удара" обстановка истерии. Любые наши действия, любые попытки обменяться
мнениями по существу дела воспринимаются как подвох, как попытка разведать:
какая у них степень готовности нейтринного оружия. Могу, например, сообщить,
что американское правительство отказало Ивану Ивановичу Шардецкому в его
просьбе поехать в США, чтобы обсудить с американскими учеными и экспертами
эту проблему. Отклонило оно и альтернативное предложение: командировать
американских физиков к нам. Тогда... Иван Иванович, может, дальше вы сами?
ШАРДЕЦКИЙ. Нет, продолжайте, пожалуйста. У вас хорошо выходит...
МАКАРОВ. Гм... Тогда в правительстве был заслушан доклад Ивана
Ивановича о возможностях нейтрино-генераторов, а также доклады наших военных
и политических деятелей. И на основе всего этого (торжественно повышает
голос) с целью устранения военной опасности нашему государству и всему миру
было принято предложение академика Шардецкого о единственно возможном в
сложившейся обстановке варианте применения нейтринных генераторов...
ШАРДЕЦКИЙ (поднимается). Что это за вариант, я скажу сам. Собственно,
вам всем он ясен, товарищи. Надо будет запустить все генераторы на излучение
нейтрино малых энергий с тем, чтобы резко повысить их концентрацию в Земле и
в околоземном пространстве. Тем самым...
ВАЛЕРНЕР (вскакивает). Но позвольте, Иван Иванович! Это же... конец!
ШАРДЕЦКИЙ. Тем самым мы на долгое время повысим устойчивость атомных
ядер всех тяжелых и сверхтяжелых элементов...
САМОЙЛОВ (хватается за голову). И это предложили вы?! Вы физик! Да вы
понимаете, что это значит!
ШАРДЕЦКИЙ. Да, понимаю! Это значит, что все радиоактивные вещества
перестанут излучать частицы и гамма-кванты. Это значит, что прекратятся
цепные реакции деления, погаснут реакторы все, в том числе и наши,
испускающие потоки первичных нейтрино.
САМОЙЛОВ. Да это ж конец ядерной физики и ядерной техники! Теперь к
ядру сто лет не подступиться...
АШОТ (вскакивает). А как же все наши применения, наши расчеты? Я
рассчитал, как можно получить ядерный материал, да? Вы же сами предлагали
нам думать, Иван Иванович!
ВАЛЕРНЕР. А способ добычи тепловой и световой энергии из ядер? Я я ночи
не спал. Рассчитывал и... и мечтал, как это будет! (Голос его дрожит). Это
же запасы энергии для человечества на тысячи лет. А теперь... эх!
САМОЙЛОВ (рывком переворачивает доску, показывает свои записи). Вот
способ, как нейтринными пучками осуществлять любые превращения структур. И
методика уже рассчитана. Я выполнил ваше приказание, товарищ директор! Вы же
сами говорили! И установку уже спроектировал... (Ломает палочку мела). Я вам
что Ванька?!
ШТЕРН. Действительно, Иван Иванович, как же так? Мы же губим будущее!
Будущее, которое уже вот-вот... почти в руках.
ШАРДЕЦКИЙ. Тихо! Тихо!.. Зачем вы мне это говорите? Разве я не мечтал о
тех грандиозных проблемах, которые может решить наша работа? Да, все это
можно. И ничего этого не будет... И не смотрите на меня так, будто я вас
обманул, будто я виноват. Не смейте на меня так смотреть! Не я виноват. Мы
не знаем, как вели и куда завели свою работу американцы. Мы не знаем, на что
может толкнуть их страх. Будущее... Будущее должно быть это прежде всего.
Будут люди жить дальше решат остальные проблемы: и насчет энергии, и насчет
материалов, и структур. Не так иначе, не через год через десятилетие... но
решат! А если нет и говорить не о чем... И чтобы спасти мир, спасти будущее,
мы должны, обязаны... не думал, что придется мне говорить такое, не думал и
дожить закрыть свою науку. Это была великая наука. Интереснее ее я ничего не
знал... и, наверно, уже не узнаю. Но не ко времени она пришлась...
ВАЛЕРНЕР. Ядерная физика и была! Как о покойнике... Эх! Пятнадцать лет
работы, пятнадцать лет жизни псу под хвост! (Отходит к окну).
МАКАРОВ. Товарищи, к порядку! Не надо так отчаиваться. Вы не дали даже
договорить Ивану Ивановичу. Он не сказал, что эту меру решено применить
только в качестве ответной если американцы начнут действовать. Может, все и
обойдется...
Открывается дверь. Вбегает ЯКУБОВИЧ. Он бледен.
противника и приведут его к самоуничтожению. Если же потоки нейтрино,
напротив, только нейтрализуют ядерное оружие объекта В, то для завершения
победы над ним достаточно выпустить по его целям ядерное оружие объекта А
при помощи обычных средств доставки... Во всяком случае, угрожая в этой
ситуации атомной атакой, можно будет добиться любых политических целей...
Других решений данная стратегическая задача не имеет.
МИНИСТР. А если... обе стороны пустят оружие в ход одновременно? Что
тогда?
КЕННЕТ. Тогда... все, сэр! (Разводит руками). Но это математически
невероятно. Время доставки нейтрино доли секунды. А работы по овладению ими
длятся уже два года. Невероятно, чтобы и та, и другая сторона завершили
исследования в одну и ту же секунду.
МИНИСТР. Благодарю вас, док. Скажу, не преувеличивая: я потрясен вашим
докладом! (Выходит из-за стола, приближается к чертежу). Итак, все
определяется просто: побеждает тот, кто первый нажмет гашетку.
Мы уже воюем с русскими, и они с нами. И единственный способ выиграть:
скорее, скорее закончить исследования!
ФРЭНК. Но, сэр, ведь еще нет...
МИНИСТР. Никаких "но", доктор Гарди! Никаких "но"! Идет война, на войне
выполняют приказы без возражений и колебаний. Я приказываю: ускорить опыты!
Работать круглосуточно! Пустить в ход все установки! Генералу Клинчеру
обеспечить Центр всем необходимым!
КЛИНЧЕР (сидя вытягивается). Слушаюсь, сэр!
ФРЭНК. Простите, сэр, но природа не война. Ей не прикажешь!
МИНИСТР. Мы должны подчинить природу. Если этого не будет, мы погибли.
(Кричит). Вы понимаете, что будет, если русские первыми сделают это оружие?
Не мы их а они нас! Они нас!!! (Переводит дух). Все. Исполняйте приказы,
господа. И да поможет вам бог.
За дверью. Первым выходит Фрэнк.
ФРЭНК. Ну, и дела... (Замечает вышедшего Кеннета). Простите...
КЕННЕТ. Да, сэр?
ФРЭНК. Скажите: у вас есть дети?
КЕННЕТ. Да, сэр. Двое.
ФРЭНК. Вот как... А я думал: вы робот.
КЕННЕТ. Я математик, сэр! Так же как вы физик. В функциональном смысле
мы с вами мало отличаемся от роботов.
ФРЭНК. Что ж... можно утешать себя и так. (Уходит).
Выходит Клинчер и Хениш. Клинчер быстро удаляется.
ХЕНИШ. Спешите, генерал! Вытряхивайте души из яйцеголовых! Ах, какой
будет бум! (Замечает Кеннета). Э, скажите, док, что бы вы сделали, если бы
вдруг стали миллиардером?
КЕННЕТ (мрачно). Построил бы себе атомоубежище, сэр.
Затемнение.
Освещена левая часть сцены. Кабинет Шардецкого в КБ-12. У стола -
ШАРДЕЦКИЙ, ШТЕРН, ЯКУБОВИЧ, СЕРДЮК.
ШАРДЕЦКИЙ. Даю простое и короткое задание всем трем экспериментальным
отделам. Первое: привести в готовность все реакторы и генераторы нейтрино...
ШТЕРН. А генераторы антинейтрино тоже?
ШАРДЕЦКИЙ. Нет. Второе: круглосуточно следить за темпом распада
радиоактивных веществ... скажем, по урану-235. Примем его за эталон. Третье:
организуйте круглосуточное дежурство у реакторов и генераторов. Дальше. Вам
самим на время моего отсутствия...
ЯКУБОВИЧ. Вы уезжаете, Иван Иванович?
ШАРДЕЦКИЯ. Да. В Москву и... может, еще куда-нибудь придется поехать...
На время моего отсутствия вам придется разделить всю полноту власти в КБ.
Вы, Исаак Абрамович, с 8.00 до 16.00, Илья Васильевич с 16.00 до 24.00,
Евгений Сергеевич с 24.00 до 8.00... Полнота вашей власти будет состоять в
основном вот в чем: как только обнаружится отклонение темпа распада урана от
обычного отдать приказ о включении всех генераторов нейтрино на полную
мощность.
СЕРДЮК. Это что же из-за той доктрины Кеннета?
ШАРДЕЦКИЙ. Да, из-за нее. Все, товарищи. Исполняйте.
ШТЕРН. Какой же сволочью надо быть, чтобы сочинить такую доктрину! Так
изгадить все...
ЯКУБОВИЧ. И главное: все может быть совсем не так, как он рассчитал.
Совсем не так!
Начальники отделов уходят. Минуту спустя быстро входит МАКАРОВ.
ШАРДЕЦКИЙ. Здравствуйте, Олег Викторович, с чем прибыли?
МАКАРОВ. С вопросом, Иван Иванович, с неприятным вопросом. Вы знакомы с
"доктриной опережения" Кеннета? Понимаете, что это значит!
ШАРДЕЦКИЙ. Это значит, что американцы теряют голову от страха. Думаю,
что нам не следует догонять их в этом занятии.
МАКАРОВ. Да, но чтобы не терять голову и, если угодно, головы нам надо
иметь ваши способы наготове. (Внушительно). Иван Иванович, я не вмешивался в
ход исследований, пока это были просто исследования. Но теперь уж будьте
добры отрабатывать способы, проводить испытания. Надо!
ШАРДЕЦКИЙ. Великое слово "надо"... Послушайте, Олег Викторович, а
нельзя-ли как-то объясниться с американцами на этот счет? Ну обменяться
информацией о состоянии работ, договориться о координации исследований,
может быть, даже вести их совместно. А?
МАКАРОВ. Столько лет напряженности, столько лет взаимных военных
приготовлений... Взаимная настороженность уже в кровь вошла что тут
поделаешь? (Окончательно расстроившись). Я, Иван Иванович, знаете, как
познакомился с этой доктриной спать по ночам не могу. Это ж действительно
голову надо потерять: провозгласить такое!
ШАРДЕЦКИЙ. Да... (Нажимает кнопку селектора). Внимание! Первый, второй
и третий экспериментальные отделы. Доложите готовность.
Голос ШТЕРНА. Первый экспериментальный заканчивает приготовления, Иван
Иванович.
Голос ЯКУБОВИЧА. Второй экспериментальный готов.
Голос СЕРДЮКА. Заканчиваем, Иван Иванович...
ШАРДЕЦКИЙ. Нет. В том-то все и дело, что здесь никакие массированные
испытания невозможны, Олег Викторович, (Помолчав). Хорошо, я объясню вам,
почему прекратил опыты. Причина простая: нейтрино и антинейтрино проникают
на любые расстояния и всюду могут воздействовать на ядра. Наши лаборатории
это теперь весь Земной шар, понимаете? Пустим мы пучки и американцы могут
воспринять это как нападение, шут их знает. Да и вообще... ведь что такое
ядро? Сгусток энергии. Если, скажем, из всех ядер планеты одновременно
выделится всего одна миллионная миллиардной доли их энергии Земля вспыхнет
ярче Солнца. А теперь и это возможно.
МАКАРОВ. Ого!
ШАРДЕЦКИЙ. Именно, что "ого". И мы еще точно не знаем, что может выйти.
(Трет лоб). Поэтому гоним теорию. (Ходит по кабинету). Надо договориться с
американцами. Просто необходимо. Ведь это же не просто оружие это величайшее
открытие в истории человечества, величайшее знание о материи! Мы сейчас
рассчитываем, Олег Викторович, вырисовываются такие возможности! Можно будет
осуществлять любые превращения: вещества в энергию, энергии в вещество,
веществ друг в друга. Это, конечно, более далекая перспектива, чем
антиядерное оружие, но... применять такое открытие как оружие все равно, что
забивать гвозди хронометром! Понимаете?
МАКАРОВ. Отлично понимаю, Иван Иванович. Ах, как же это все так... Хоть
бы знать: что они-то в самом деле сделали, чего достигли в этой работе? Если
ничего чихали бы мы на все их доктрины, работали бы себе спокойно. Но не
знаем! Я говорю: хорошо было с ядерными бомбами где ни испытают, все
известно. То по выбросу радиации, то по сейсмическим колебаниям мимо не
пройдешь. А в этом деле все темно...
ШАРДЕЦКИЙ. Я уже спланировал дальнейшую работу по всем правилам научной
стратегии, Олег Викторович. Сначала двигаем наших штабистов-теоретиков,
тыловиков-снабженцев и наладчиков. Рассчитываем методики, оцениваем
возможные результаты. Строим совершенные установки. И тогда с оперативными
картами на руках, с идеями, знаниями, расчетами начинаем и выигрываем
величайшую битву у природы! И вдруг такая гадость...
Голос ШТЕРНА. Первый экспериментальный готов, Иван Иванович.
Голос СЕРДЮКА. Третий отдел приготовления закончил.
МАКАРОВ (встает). Ну что же, Иван Иванович, переговоры-то будут. Хотя,
откровенно говоря, я не уверен, что из этого что-нибудь получится.
ШАРДЕЦКИЙ. Но ведь они же люди. Им тоже жить хочется. И можно жить.
Отлично можно жить!
Затемнение слева. Освещается правая сторона: кабинет-лаборатория
Голдвина. За прозрачной стеной из свинцового стекла перспектива реакторного
зала. ГОЛДВИН без пиджака, рукава рубашки закатаны за пультом управления
реакторами. Рядом у лабораторного стола АССИСТЕНТ манипулирует щупом
счетчика Гейгера около прикрытого прозрачным щитком куска урана. Слышны
редкие беспорядочные потрескивания.
ГОЛДВИН (вращает рукоятки на пульте). Повышаю интенсивность. Отсчет!
АССИСТЕНТ (подносит щуп к куску урана. Треск учащается.) Без изменений.
ГОЛДВИН. Снижаю энергию нейтрино... Теперь, Фрэнк?
АССИСТЕНТ (измеряет). По-прежнему... Джон, сэр. Мое имя Джон. Изменений
нет, профессор.
ГОЛДВИН. Да-да, Джон. Прошу простить. (Отходит от пульта к столу. С
досадой). Да. вы Джон, вы не Фрэнк. Тот бы давно догадался укрепить щуп
около образца а не совать его, как кочергу!
АССИСТЕНТ. Хорошо, сэр... А доктор Гарди, профессор, третий день не
выходит из своей лаборатории. Ведет опыт.
ГОЛДВИН. Мне нет дела до опытов доктора Гарди! (Листает журнал). Итак,
134-й режим тоже неудачен. Испытаем 135-й... (Задумчиво). А что, если сразу
вывести реактор на критический режим генерации? Опасно, как вы думаете,
Фрэнк? А... простите, Джон. (Возвращается к пульту). Ну, попробуем.
В этот миг резко усиливается треск счетчика. Вверху вспыхивает красная
надпись.
Ассистент выпускает щуп из рук. Треск не ослабевает.
ГОЛДВИН. Что такое?
АССИСТЕНТ. Это... это русские! Они пустили в ход свое оружие! Радиация
растет, мы сейчас все взорвемся! (Убегает).
Треск вдруг стихает. Красная надпись гаснет.
ГОЛДВИН. Уф-ф... значит, это еще не русские! Тогда... неужели - он?
(Подходит к телефону, набирает номер). Мисс, пригласите ко мне доктора
Гарди. Немедленно! (Кладет трубку). Так мы можем доработаться1 Неужели он
осуществил второй вариант?
Разносится по Центру гулкий радиоголос: "Доктор Гарди, вас требует шеф!
Доктор Гарди, немедленно к шефу!" Под эти звуки в кабинет входит Фрэнк.
Треск счетчика заметно учащается.
ГОЛДВИН. Доктор Гарди, от вашей лаборатории распространился выброс
проникающего излучения. Что произошло? Вы не находите, что о подобных опытах
следует извещать меня? Вы подвергаете опасности всех!
ФРЭНК. Больше не повторится, Бен... простите, профессор. Больше не
повторится. Вы позволите? (Направляется к креслу. Когда проходит мимо
лабораторного стола, треск счетчиков еще более учащается. Останавливается,
берет щуп, водит около тела. Счетчик ревет). О... более двух тысяч рентген.
Н-да...
ГОЛДВИН (с ужасом). Боже милостивый, Фрэнк, вы так облучились? Как
же?.. У вас там отличная биозащита!
ФРЭНК. От нейтрино нет защиты. (Садится).
ГОЛДВИН. Ах, как же это вы неосторожно... я сейчас врача! (Поднимает
трубку).
ФРЭНК. Не надо, Бен, прошу вас! Вы же отлично знаете, что при дозе в
две тысячи рентген врачи могут только испортить настроение. Слушайте лучше,
что я скажу. Тем более, что, судя по приборам, у меня мало времени...
Словом, так: комбинация реактора и плазменного генератора дает потоки
нейтрино, которые быстро возбуждают стабильные ядра.
ГОЛДВИН. Накопление нейтрино в нуклонных оболочках ядер и мгновенный
сброс, как в лазере?
ФРЭНК. Да. Вы рассчитали этот случай? (Голдвин кивает). Вот видите,
опыт подтверждает теорию. Режим записан в журнале... (Откидывает голову).
ГОЛДВИН. Вам плохо, Фрэнк?
ФРЭНК. Нет еще. Я просто не спал две ночи... Что я еще хотел сказать?
Да! Там есть и другая возможность: если снижать концентрацию антинейтрино,
все будет наоборот. Повышение устойчивости. Я не успел проверить этот
вариант, повернул ручки не в ту сторону. Но должно получиться, это ясно.
ГОЛДВИН. Я сейчас проверял именно этот вариант, Фрэнк.
ФРЭНК. Да? Вот видите, как все хорошо... как у нас с вами все хорошо.
Вы проверяете один вариант, я другой... как всегда. Как будто ничего не
было. Ничего и не было да, Бен?
ГОЛДВИН. Д-да, Фрэнк. Ничего не было.
ФРЭНК. И отлично. Как в детстве, мири-мири навсегда, кто поссорится
свинья... Вы обо мне подумали немного хуже, чем следовало, Бен. Я просто
хотел, чтобы все вышло хорошо... думал, если взяться, как следует, то
получится... и получилось! Получилось... Только по моему пути идти нельзя,
Бен. Это крышка! В нашей Галактике вспыхнет еще одна "сверхновая". И ученые
других миров будут ломать головы, пытаясь объяснить ее появление
естественными причинами. Надо вертеть ручки в другую сторону, Бен.
ГОЛДВИН. Я понимаю, Фрэнк. Так и будет.
ФРЭНК. Да-да... Что я еще хотел? Я прикидывал там, в журнале есть
возможность полного управления ядром. Очень тонкая регулировка энергий
нейтрино и антинейтрино, локализация пучков и все получится. Это... это же
золотой век, Бен! Любые запасы энергии, любые превращения веществ, любые
структуры... Золотой век, мимо которого человечество пройдет! Потому что это
тоже нельзя, Бен. Это оружие. То самое, с великолепной скоростью доставки:
от объекта А к объекту В или наоборот. Это тоже нельзя, Бен!
ГОЛДВИН. Я знаю, Фрэнк.
ФРЭНК. Что я еще хотел? (Улыбается). Мы сейчас, как в аэропорту за
минуту до вылета, все, что собирался сказать напоследок, вылетает из
головы... (Поднимается, подходит к лабораторному столу, берет урановый
образец).
ГОЛДВИН. Что вы делаете, Фрэнк, это же уран!
ФРЭНК. Неважно... (Перекидывает образец с руки на руку). Еще
неизвестно, кто сейчас больше испускает частиц: он или я... Дерьмовый
все-таки металл, этот уран. Окисляется, со всякими средами взаимодействует.
Даже столовую ложку из него отлить нельзя. Цвет гнусный... И это дрянцо
держит в страхе целый мир! (Кладет образец обратно). Нет. Вздор. Не он люди
сами держат в страхе друг друга (возвращается к креслу, шатается. Голдвин
бросается к нему). Ничего, Бен, все в порядке (садится). Но на этот раз,
кажется, обойдется. В мире все останется по-прежнему. Есть только один путь:
грубый, примитивный но надежный. И мир уцелеет... Только одно... только
одно: какой мелкой сволочью должен почувствовать после этого себя каждый
мало-мальски думающий человек на Земле! Его спасли, ему снисходительно
разрешили жить дальше до новой опасности, когда снова придется трястись от
страха, бояться неба, воды, земли, друг друга всего! Что может быть
постыднее! А ведь все в руках их самих, всех людей Земли. И не требуется ни
героизма, ни жертвенности... ни даже большого ума. Только одно: понимаешь,
что твоя работа опасна для людей брось это дело! Найди другое: выращивай
сады, сей хлеб, играй в джазе, строй дома не пропадешь, прокормишь и себя, и
семью... Но нет, как это: бросить?! Я брошу, а кто-то другой займет мое
хорошее место? И я останусь в дураках? Вот так и получается... Крик души:
устроиться, устроиться, устроиться! Чтобы меньше работать, больше получать!
Урвать, урвать любой ценой! Бегающие глаза, устремленный вид и потные
ладони... И все останемся в дураках (помолчав). "Чем вас привлекает наша
фирма? Сколько вы получали раньше? Сколько откладывали? Есть ли у вас
девушка и любит ли она бейсбол? Какую религию вы исповедуете?" Какое дело
вам, что я исповедую, лавочники?! Будь ты проклята, планета лавочников,
планета напуганных идиотов! Сгоришь туда тебе и дорога... (Прикладывает
ладони к лицу). Нет, не то... Это у меня от общения с Хенишем, Кеннетом и
его высокопревосходительством, господином министром. Не все же такие, как
они...
А, знаете, Бен: первое время мне это льстило. "Разрешите, сэр,
представить вам доктора Гарди, руководителя экспериментального сектора
Центра..." "Вы настоящий американец, док!" Куда к черту... А теперь, после
общения с ними, такое отвращение к жизни, что и умирать не страшно. Зачем
они? Для чего они живут на Земле?
ГОЛДВИН. Не вспоминайте о них, Фрэнк.
ФРЭНК. Да-да... перед смертью полагается вспоминать бога, а не дьявола.
Я веду себя не так, как подобает умирающему да, Бен? Не умиротворенно?
(Поднимается). Нет во мне умиротворенности. Нет! Человек умирает это не
страшно. Человек смертен. Человечество может погибнуть вот что страшно.
Человечество должно быть бессмертно. Должно! Иначе жизнь теряет смысл...
(Ослабевает, опускается). ТИКАЕТ СЧЕТЧИК ГЕЙГЕРА.
Занавес.
Освещена левая половина сцены: комната поисковой группы "Эврика".
Обстановка прежняя, только стену украсило еще одно изречение: "И клоп
полезен науке!" К. Прутков, инженер". САМОЙЛОВ сидит на столе, возле доски.
ВАЛЕРНЕР и АШОТ слушают его.
САМОЙЛОВ. Теперь смотрите. В принципе возможно сфокусировать поток
нейтрино в точку размером 10-13 сантиметра так значит! и
обрабатывать ею каждый нуклон ядра в отдельности. То есть, скажем так: берем
кирпич. Кирпич обыкновенный. Наводим на него пучки нейтрино, в каждом ядре
меняем количество протонов и нейтронов в нужную нам сторону так, значит? и
получаем любые комбинации атомов, любые вещества. Например, образовали
прослойки чистого полупроводникового кремния так, значит! Затем
металлические контакты к ним, прожилки алюминия все это есть в простом
кирпиче, так, значит! Образовали емкости сопротивления, транзисторы, диоды,
магнитные ячейки памяти, соединили их по схемам проводниками нейтрннным
пучком это будет проще сделать, чем нарисовать мелом так, значит! И кирпич
обыкновенный стал микроэлектронной машиной сложностью с человеческий мозг!
ВАЛЕРНЕР. Чепуха, Петр Иванович. Реникса... Надо ж еще научиться
фокусировать нейтрино в такие пучки. (Подходит к доске, берет мел). Слушайте
лучше о более близкой возможности: как дарма добывать энергию... (Пишет на
доске символы и числа). Вообще, мне от Ивана Ивановича влетит, что я не тем
занимался, но не мог. Не мог оторваться. Ведь это же хоть сейчас пробовать
можно! Смотрите: если облучать вещества нейтрино таких энергий любые
вещества, заметьте! Атомный номер не играет роли то из ядер будет выделяться
тепловая и световая энергия. Медленно и постепенно.
АШОТ. Ну, подумаешь. Это мы в опытах получали, да?
ВАЛЕРНЕР. Что вы получали?! Вы в опытах красивый пшик получали вот что
вы получали! А это можно делать в масштабах континентов. В масштабах
планеты. Почву можно прогревать в зоне мерзлоты. Воду в холодных океанах.
Климат изменять! Они получа-али... Или воздух греть в городах как в
квартирах. Улицы освещать и дороги самосветящимся воздухом. И главное:
затрат-то энергии никаких. Вся энергия уже имеется в ядрах... Вы понимаете,
братцы: через десять лет жителям Чукотки, Новой Земли и прочих там Таймыров
будет казаться чушью, нонсенсом, искажением советской действительности, что
когда-то они кутались, замерзали!
АШОТ. Это что! (Вскакивает, подходит к доске). Вот ты слушай лучше.
Бэрем обыкновенные металлы да? и облучаем их нейтрино да? прэвращаем все
протоны в нейтроны да? имеем сверхпрочный ядерный материал. Для любых
температур! Для любых напряжений! Все можно им делать, да?
САМОЙЛОВ. Верно, Ашотик! Верно, Шарль Борисович! И это можно. Теперь
все можно... Ух, ребята, и какое же мы огромное дело своротили, а? Ведь, по
сути, только теперь ядерная физика выходит на настоящую дорогу. Раньше-то,
раньше болтали, что получение искусственных изотопов в реакторе современная
алхимия. Мура то была, а не алхимия! Ведь получались радиоактивные изотопы а
из них разве что сделаешь! А теперь... теперь все будет по-настоящему.
Нейтринные пучки и самообогрев Ледовитого океана, таймырские пляжи в
пальмах, яблоневые сады и апельсиновые рощи в бывшей тундре! Нейтрино и
ракеты, запросто пролетающие сквозь Солнце! Нейтрино и светящиеся облака
горкоммунхоза для освещения парков и улиц. Нейтрино и тоннели в горах... ну,
облучили ненужную часть горы и она превратилась в воздух, так, значит?
Нейтрино и... ух, ребята! (Хватает на руки Ашота, кружит его по комнате).
Ух, Ашотик!
АШОТ (дрыгает ногами). Пусти! Пусти, говорю! (САМОЙЛОВ ставит его на
пол. Он одергивает пиджак, топорщит усы). Я тебе что девушка, да? на руках
меня носить!
САМОЙЛОВ. Нет, скажи: разве мы не молодцы? В два года сделали такое
дело. А ведь с ничего начинали!
АШОТ. Вот-вот... сэбя не похвалишь, сидишь, как оплеванный, да?
Входят Макаров и Шардецкий.
ШАРДЕЦКИЙ. Здравствуйте... (Устало опускается на стул).
МАКАРОВ. Здравствуйте, товарищи. (Шардецкому). Может, лучше у вас в
кабинете, Иван Иванович?
ШАРДЕЦКИЙ. Э, все равно... Здесь это началось, пусть здесь и кончится.
(Самойлову). Петр Иванович, будьте добры, пригласите сюда всех руководителей
отделов и лабораторий.
САМОЙЛОВ. Хорошо... (Направляется к телефону).
Короткое затемнение. Свет. В комнате человек двадцать начальников
отделов и лабораторий.
ШАРДЕЦКИЙ. Олег Викторович, начните, пожалуйста, вы.
МАКАРОВ. Хорошо. (Подходит к доске). Значит... вот какие
обстоятельства, товарищи. В течение последних дней наше правительство
предпринимало энергичные попытки договориться с Соединенными Штатами Америки
о мирном применении нейтрино-генераторов, об исключении вашей работы и
аналогичной работы у них из военной сферы. Но договориться не удалось. В
Америке сейчас, после провозглашения известной вам "доктрины опережающего
удара" обстановка истерии. Любые наши действия, любые попытки обменяться
мнениями по существу дела воспринимаются как подвох, как попытка разведать:
какая у них степень готовности нейтринного оружия. Могу, например, сообщить,
что американское правительство отказало Ивану Ивановичу Шардецкому в его
просьбе поехать в США, чтобы обсудить с американскими учеными и экспертами
эту проблему. Отклонило оно и альтернативное предложение: командировать
американских физиков к нам. Тогда... Иван Иванович, может, дальше вы сами?
ШАРДЕЦКИЙ. Нет, продолжайте, пожалуйста. У вас хорошо выходит...
МАКАРОВ. Гм... Тогда в правительстве был заслушан доклад Ивана
Ивановича о возможностях нейтрино-генераторов, а также доклады наших военных
и политических деятелей. И на основе всего этого (торжественно повышает
голос) с целью устранения военной опасности нашему государству и всему миру
было принято предложение академика Шардецкого о единственно возможном в
сложившейся обстановке варианте применения нейтринных генераторов...
ШАРДЕЦКИЙ (поднимается). Что это за вариант, я скажу сам. Собственно,
вам всем он ясен, товарищи. Надо будет запустить все генераторы на излучение
нейтрино малых энергий с тем, чтобы резко повысить их концентрацию в Земле и
в околоземном пространстве. Тем самым...
ВАЛЕРНЕР (вскакивает). Но позвольте, Иван Иванович! Это же... конец!
ШАРДЕЦКИЙ. Тем самым мы на долгое время повысим устойчивость атомных
ядер всех тяжелых и сверхтяжелых элементов...
САМОЙЛОВ (хватается за голову). И это предложили вы?! Вы физик! Да вы
понимаете, что это значит!
ШАРДЕЦКИЙ. Да, понимаю! Это значит, что все радиоактивные вещества
перестанут излучать частицы и гамма-кванты. Это значит, что прекратятся
цепные реакции деления, погаснут реакторы все, в том числе и наши,
испускающие потоки первичных нейтрино.
САМОЙЛОВ. Да это ж конец ядерной физики и ядерной техники! Теперь к
ядру сто лет не подступиться...
АШОТ (вскакивает). А как же все наши применения, наши расчеты? Я
рассчитал, как можно получить ядерный материал, да? Вы же сами предлагали
нам думать, Иван Иванович!
ВАЛЕРНЕР. А способ добычи тепловой и световой энергии из ядер? Я я ночи
не спал. Рассчитывал и... и мечтал, как это будет! (Голос его дрожит). Это
же запасы энергии для человечества на тысячи лет. А теперь... эх!
САМОЙЛОВ (рывком переворачивает доску, показывает свои записи). Вот
способ, как нейтринными пучками осуществлять любые превращения структур. И
методика уже рассчитана. Я выполнил ваше приказание, товарищ директор! Вы же
сами говорили! И установку уже спроектировал... (Ломает палочку мела). Я вам
что Ванька?!
ШТЕРН. Действительно, Иван Иванович, как же так? Мы же губим будущее!
Будущее, которое уже вот-вот... почти в руках.
ШАРДЕЦКИЙ. Тихо! Тихо!.. Зачем вы мне это говорите? Разве я не мечтал о
тех грандиозных проблемах, которые может решить наша работа? Да, все это
можно. И ничего этого не будет... И не смотрите на меня так, будто я вас
обманул, будто я виноват. Не смейте на меня так смотреть! Не я виноват. Мы
не знаем, как вели и куда завели свою работу американцы. Мы не знаем, на что
может толкнуть их страх. Будущее... Будущее должно быть это прежде всего.
Будут люди жить дальше решат остальные проблемы: и насчет энергии, и насчет
материалов, и структур. Не так иначе, не через год через десятилетие... но
решат! А если нет и говорить не о чем... И чтобы спасти мир, спасти будущее,
мы должны, обязаны... не думал, что придется мне говорить такое, не думал и
дожить закрыть свою науку. Это была великая наука. Интереснее ее я ничего не
знал... и, наверно, уже не узнаю. Но не ко времени она пришлась...
ВАЛЕРНЕР. Ядерная физика и была! Как о покойнике... Эх! Пятнадцать лет
работы, пятнадцать лет жизни псу под хвост! (Отходит к окну).
МАКАРОВ. Товарищи, к порядку! Не надо так отчаиваться. Вы не дали даже
договорить Ивану Ивановичу. Он не сказал, что эту меру решено применить
только в качестве ответной если американцы начнут действовать. Может, все и
обойдется...
Открывается дверь. Вбегает ЯКУБОВИЧ. Он бледен.