Страница:
Появление хулиганского пасквиля в «Коммерсанте» я приравниваю по своей вседозволенности и распущенности к последней церемонии – а скорее шабашу – вручения очередных ТЭФИ-статуэток. Те, кто не заснул в ту ночь «прямой» трансляции удручающего действа, поняли, что дальше ехать некуда.
Откровенно эпатажное издевательство над государственной политикой, проводимой президентом, стало особенно возмутительным, ибо проходило в то время, когда не минуло еще и сорока дней со дня бесланской трагедии. Когда вручались призы якобы обиженным властью «героям» типа Шустера и Парфенова, жалко было, что среди основной массы назвавших самих себя телеакадемиками есть и люди, никогда и ничем не запятнавшие своей совести за годы служения музе телевидения. Но их так мало, а слабые голоса их неслышны в могучем реве отвязанных, заангажированных наших «просветителей».
Я уже слышал в 1991 году в Концертной студии Останкино этот рев. Не скрывая своей радости, дорвавшиеся до богатой телекормушки, нынешние академики кричали: «Мы победили, ура!» А из-за стола президиума за ними удовлетворенно наблюдал неистовый борец с марксизмом-ленинизмом, вечный агитпроповец Егор Яковлев, поддержанный своим цековским однофамильцем – ярославским двурушником.
Задаю себе постоянно вопрос: «Неужели всем этим петухам и кукушкам в течение десяти уже лет не надоело награждать себя любимых? Ведь все они получили высшее образование, читают книги, смотрят старые добрые фильмы, вспоминают родительские заветы».
Но учитывая, сколько за эти десять лет вылито ими заведомой лжи, сколько высказано слов нелюбви в Родине, сколько опозорено и осквернено истинных патриотов и подлинных умов государственных, получаю однозначный ответ: стыд для этих людей – имя несуществительное. Как с годами менялись лица лгунов и телесирен, обслуживающих березовских, гусинских, Чубайсов и Гайдаров. Только человек с железной психикой и черствой душой мог не лишиться разума, слушая вранье Киселева, Сорокиной, Сванидзе, Парфенова, Шустера, Швыдкого и иже с ними. Белыми нитками были шиты аргументы и факты, преподносимые телезрителю постоянно приглашаемыми ими в свои шоу хакамадами, альбацами, ясиными (с дочками), шахраями и прочими шумейками с доренками. Чем хуже было России и ее жителям, тем страшнее становились публичные посиделки, тем безответственнее их болтовня. Реальный Шендерович и виртуальные Хрюн и Степан откровенно издевались над самим словом «русский», позорили нашу и без того униженную армию, славословили любого нашего врага, будь он родом с Запада или Востока. Не создав ни одного пристойного фильма, не порадовав зрителя хорошим сериалом, отдали они эфир на растерзание донельзя опущенным дельцам от шоу-бизнеса и смехопанорам. А у тех лексика недалеко ушла от коховской; музыка и тексты песен показались бы непристойными и динозаврам, а юмор может вызвать смех лишь у безнадежно зазомбированных особей.
Не телеакадемикам, ибо они все равно не поймут, а «если поймут, не ответят», а тебе, читатель, да и себе самому задаю я вопрос: почему такая высокопрофессиональная, глубоко человечная и озабоченная жгучими проблемами современности передача, как «Постскриптум», даже не была номинирована на душераздирающую статуэтку? Думаю, что ее ведущему Алексею Пушкову наплевать на решение своих сплоченных у жирного пирога коллег. Пойдите попробуйте сравняться с «Постскриптумом», господа телерулящие всевозможных шоу! Не выйдет.
В дни, когда вся страна со слезами на глазах переживала гибель «Курска», главный телеакадемик В. Познер публично назвал выпуск «Времен», посвященный этой трагедии, большой своей удачей. Известный поэт Евгений Нефедов откликнулся тогда на этот цинизм скорбным стихотворением:
Хочу сказать телезрителям и руководителям государства: «Давайте одумаемся!» И сделаем телевидение наше гуманным, помогающим жить и вселять надежду в усталые сердца и добрые души. Еще не поздно, господа!
Об играющих, праздно болтающих
«Триумфаторы»
Горе-шоумены
Спорт и «спорт»
Откровенно эпатажное издевательство над государственной политикой, проводимой президентом, стало особенно возмутительным, ибо проходило в то время, когда не минуло еще и сорока дней со дня бесланской трагедии. Когда вручались призы якобы обиженным властью «героям» типа Шустера и Парфенова, жалко было, что среди основной массы назвавших самих себя телеакадемиками есть и люди, никогда и ничем не запятнавшие своей совести за годы служения музе телевидения. Но их так мало, а слабые голоса их неслышны в могучем реве отвязанных, заангажированных наших «просветителей».
Я уже слышал в 1991 году в Концертной студии Останкино этот рев. Не скрывая своей радости, дорвавшиеся до богатой телекормушки, нынешние академики кричали: «Мы победили, ура!» А из-за стола президиума за ними удовлетворенно наблюдал неистовый борец с марксизмом-ленинизмом, вечный агитпроповец Егор Яковлев, поддержанный своим цековским однофамильцем – ярославским двурушником.
Задаю себе постоянно вопрос: «Неужели всем этим петухам и кукушкам в течение десяти уже лет не надоело награждать себя любимых? Ведь все они получили высшее образование, читают книги, смотрят старые добрые фильмы, вспоминают родительские заветы».
Но учитывая, сколько за эти десять лет вылито ими заведомой лжи, сколько высказано слов нелюбви в Родине, сколько опозорено и осквернено истинных патриотов и подлинных умов государственных, получаю однозначный ответ: стыд для этих людей – имя несуществительное. Как с годами менялись лица лгунов и телесирен, обслуживающих березовских, гусинских, Чубайсов и Гайдаров. Только человек с железной психикой и черствой душой мог не лишиться разума, слушая вранье Киселева, Сорокиной, Сванидзе, Парфенова, Шустера, Швыдкого и иже с ними. Белыми нитками были шиты аргументы и факты, преподносимые телезрителю постоянно приглашаемыми ими в свои шоу хакамадами, альбацами, ясиными (с дочками), шахраями и прочими шумейками с доренками. Чем хуже было России и ее жителям, тем страшнее становились публичные посиделки, тем безответственнее их болтовня. Реальный Шендерович и виртуальные Хрюн и Степан откровенно издевались над самим словом «русский», позорили нашу и без того униженную армию, славословили любого нашего врага, будь он родом с Запада или Востока. Не создав ни одного пристойного фильма, не порадовав зрителя хорошим сериалом, отдали они эфир на растерзание донельзя опущенным дельцам от шоу-бизнеса и смехопанорам. А у тех лексика недалеко ушла от коховской; музыка и тексты песен показались бы непристойными и динозаврам, а юмор может вызвать смех лишь у безнадежно зазомбированных особей.
Не телеакадемикам, ибо они все равно не поймут, а «если поймут, не ответят», а тебе, читатель, да и себе самому задаю я вопрос: почему такая высокопрофессиональная, глубоко человечная и озабоченная жгучими проблемами современности передача, как «Постскриптум», даже не была номинирована на душераздирающую статуэтку? Думаю, что ее ведущему Алексею Пушкову наплевать на решение своих сплоченных у жирного пирога коллег. Пойдите попробуйте сравняться с «Постскриптумом», господа телерулящие всевозможных шоу! Не выйдет.
В дни, когда вся страна со слезами на глазах переживала гибель «Курска», главный телеакадемик В. Познер публично назвал выпуск «Времен», посвященный этой трагедии, большой своей удачей. Известный поэт Евгений Нефедов откликнулся тогда на этот цинизм скорбным стихотворением:
Не могу обратиться к «кукушкам и петухам» от телевидения с призывом «Давайте одумаемся». Они все, что могли совершить, уже совершили и теперь агонизируют.
…Хваля себя, телетрепач
Сюжет о страшной русской гибели
Отнес к числу телеудач…
Лафа, ребята!
Пусть изводятся
Под корень люди и страна
Вам, перевертыши,
как водится,
Что ни война – то мать родна…
И не успеете обвыкнуться,
Везенье празднуя свое,
Удача так всем
вам откликнется,
Что лучше б не было ее!
Хочу сказать телезрителям и руководителям государства: «Давайте одумаемся!» И сделаем телевидение наше гуманным, помогающим жить и вселять надежду в усталые сердца и добрые души. Еще не поздно, господа!
Об играющих, праздно болтающих
Помню по сей день, как меня – дитя войны – поразила сцена пьяного застолья спекулянтов в любимом фильме «Летят журавли». Ужаснулся я, узнав в свое время, что в блокадном Ленинграде, на улицах которого лежали неубранные трупы, предприимчивые проходимцы ели икру, пили дорогие вина и даже, пользуясь страшным событием, умудрялись собирать художественные коллекции. И как же быстро люди привыкают к таким проявлениям бесшабашной нечистоплотности, когда на виду у всей России, ввергнутой в уже не первый год длящуюся вялотекущую войну со страшными, кровавыми терактами, нападениями на города, больницы и театры, нахапавшие немереные народные богатства бессовестные «счастливчики» не устают участвовать в постоянных раутах, презентациях, вернисажах, бесчисленных фестивалях, свадьбах, юбилеях, и несть конца этим модным тусовкам.
Какое омерзительное впечатление производят на обыкновенных людей похотливо отсмакованные отчеты о так называемой светской жизни Москвы и Петербурга, да и наиболее шустрые провинциальные писаки стараются не отставать от столичных гурманов. Неужели не стыдно героям светской хроники и обслуживающим их журналистам описывать ломящиеся от редкой снеди и дорогих напитков столы, когда даже с экранов пролживленного нашего телевидения постоянно просачиваются сюжеты о голодающих учителях, врачах, научных работниках и доведенных до отчаяния шахтерах и металлургах. Поразительно, но без пьянки и обжорных столов не обходится ни одно событие, даже самое скромное. Мне посчастливилось в своей жизни организовывать и открывать десятки и сотни художественных выставок. Но разве думали мы, готовясь к торжественному событию, о каком-то богатом банкете, на котором сразу забывают и о самой выставке, и о художниках, и об устроителях. Нынче же постоянно действующие орды вернисажистов кочуют из одного зала в другой, из музея в галерею, спеша не пропустить ни одного сопутствующего выставке фуршета или застолья, и похваляются потом друг перед другом «победами», одержанными на поле тусовочной брани.
Однажды я поймал себя на мысли, что газетная светская хроника, славящая «играющих и празднично болтающих», не переставала появляться на газетных полосах ни в дни трагедии Буденновска, ни в тревожные часы, когда все люди с надеждой и трепетом ожидали чудесного спасения затонувшего «Курска», ни тогда, когда слезы отчаяния душили наблюдавших за зверствами террористов на Дубровке и в Беслане. А в дни взрывов на Пушкинской площади, у «Националя», у метро «Рижская» по телевидению показывали бесконечные шоу, смехопанорамы Жванецкого и Петросяна; комментаторы продолжали поливать грязью Лукашенко, забыв, что Белоруссия и Россия – исторически сложившееся целое.
В «пире во время чумы», согласно газетным отчетам, участвуют одни и те же персонажи: банкиры, доморощенные олигархи, намозолившие глаза актеры, режиссеры, кутюрье, спавшие с голоса певцы, давно забывшие о стыде и приличии писатели, ушедшие в бизнес спортсмены, бывшие спецслужащие с холодными руками и горячим сердцем. Прочитав очередные колонки о ночных загулах нашей самозваной элиты, только под утро возвращающейся на Рублевку или в баснословно дорогие новостройки, невольно задаешься вопросом: а когда все эти движущие силы нашего общества трудятся на благо Отечества? В свое время один из представителей богатейшей русской семьи Рябушинских позволил себе уйти в бесшабашный загул, понастроил роскошные виллы и дворцы, где устраивал оргии. Недолго продолжалась такая жизнь, ибо родители и братья строго пригрозили ему банкротством, и ретивое чадо вынуждено было поумерить свой пыл. И если продолжать экскурс в славную русскую историю, то невольно подумаешь, а могли ли так вести себя, как нынешние неунывающие богатеи, братья Третьяковы, Бахрушины, Щукины? Нет, не могли! Они ведь думали прежде всего о работе, иначе не было бы у них средств на создание Третьяковской галереи, Бахрушинского музея или Щукинской галереи.
Когда в жирной ночной жизни столичной бултыхаются люди, чуждые какой-либо культуре, с трудом отличающие Пушкина от Вознесенского; банкиры, выдающие себя за писателей, и писатели, ставшие банкирами; окружающие их дамы, «прекрасные во всех отношениях» – от безутешных вдов до оставшихся сиротами дочек, обслуживающих самых богатых воров государственного имущества, – это одно. Но когда их собутыльниками и сотрапезниками становятся те, кто одарен от Бога, кого слушают и кем восхищаются истинные ценители прекрасного, невольно начинаешь бояться этой всепожирающей машины пошлости и разврата. Когда музыканта – творца, вызывающего своим неповторимым искусством слезы радости и приближающего слушателей своим исполнением к небу, в его юбилей дочка борца за демократию, ходившего во власть (а зачем?), г-на Собчака с прислуживающими гетерами укладывает на праздничное ложе и осыпает его хитон фиалками, специально доставленными из Пармы, становится не по себе и кажется, что серный запах Содома и Гоморры окружает тебя, заставляя вспомнить о грядущем Апокалипсисе.
Какое омерзительное впечатление производят на обыкновенных людей похотливо отсмакованные отчеты о так называемой светской жизни Москвы и Петербурга, да и наиболее шустрые провинциальные писаки стараются не отставать от столичных гурманов. Неужели не стыдно героям светской хроники и обслуживающим их журналистам описывать ломящиеся от редкой снеди и дорогих напитков столы, когда даже с экранов пролживленного нашего телевидения постоянно просачиваются сюжеты о голодающих учителях, врачах, научных работниках и доведенных до отчаяния шахтерах и металлургах. Поразительно, но без пьянки и обжорных столов не обходится ни одно событие, даже самое скромное. Мне посчастливилось в своей жизни организовывать и открывать десятки и сотни художественных выставок. Но разве думали мы, готовясь к торжественному событию, о каком-то богатом банкете, на котором сразу забывают и о самой выставке, и о художниках, и об устроителях. Нынче же постоянно действующие орды вернисажистов кочуют из одного зала в другой, из музея в галерею, спеша не пропустить ни одного сопутствующего выставке фуршета или застолья, и похваляются потом друг перед другом «победами», одержанными на поле тусовочной брани.
Однажды я поймал себя на мысли, что газетная светская хроника, славящая «играющих и празднично болтающих», не переставала появляться на газетных полосах ни в дни трагедии Буденновска, ни в тревожные часы, когда все люди с надеждой и трепетом ожидали чудесного спасения затонувшего «Курска», ни тогда, когда слезы отчаяния душили наблюдавших за зверствами террористов на Дубровке и в Беслане. А в дни взрывов на Пушкинской площади, у «Националя», у метро «Рижская» по телевидению показывали бесконечные шоу, смехопанорамы Жванецкого и Петросяна; комментаторы продолжали поливать грязью Лукашенко, забыв, что Белоруссия и Россия – исторически сложившееся целое.
В «пире во время чумы», согласно газетным отчетам, участвуют одни и те же персонажи: банкиры, доморощенные олигархи, намозолившие глаза актеры, режиссеры, кутюрье, спавшие с голоса певцы, давно забывшие о стыде и приличии писатели, ушедшие в бизнес спортсмены, бывшие спецслужащие с холодными руками и горячим сердцем. Прочитав очередные колонки о ночных загулах нашей самозваной элиты, только под утро возвращающейся на Рублевку или в баснословно дорогие новостройки, невольно задаешься вопросом: а когда все эти движущие силы нашего общества трудятся на благо Отечества? В свое время один из представителей богатейшей русской семьи Рябушинских позволил себе уйти в бесшабашный загул, понастроил роскошные виллы и дворцы, где устраивал оргии. Недолго продолжалась такая жизнь, ибо родители и братья строго пригрозили ему банкротством, и ретивое чадо вынуждено было поумерить свой пыл. И если продолжать экскурс в славную русскую историю, то невольно подумаешь, а могли ли так вести себя, как нынешние неунывающие богатеи, братья Третьяковы, Бахрушины, Щукины? Нет, не могли! Они ведь думали прежде всего о работе, иначе не было бы у них средств на создание Третьяковской галереи, Бахрушинского музея или Щукинской галереи.
Когда в жирной ночной жизни столичной бултыхаются люди, чуждые какой-либо культуре, с трудом отличающие Пушкина от Вознесенского; банкиры, выдающие себя за писателей, и писатели, ставшие банкирами; окружающие их дамы, «прекрасные во всех отношениях» – от безутешных вдов до оставшихся сиротами дочек, обслуживающих самых богатых воров государственного имущества, – это одно. Но когда их собутыльниками и сотрапезниками становятся те, кто одарен от Бога, кого слушают и кем восхищаются истинные ценители прекрасного, невольно начинаешь бояться этой всепожирающей машины пошлости и разврата. Когда музыканта – творца, вызывающего своим неповторимым искусством слезы радости и приближающего слушателей своим исполнением к небу, в его юбилей дочка борца за демократию, ходившего во власть (а зачем?), г-на Собчака с прислуживающими гетерами укладывает на праздничное ложе и осыпает его хитон фиалками, специально доставленными из Пармы, становится не по себе и кажется, что серный запах Содома и Гоморры окружает тебя, заставляя вспомнить о грядущем Апокалипсисе.
«Триумфаторы»
Премии и всевозможные награды в наши постперестроечные либеральные годы раздаются немереными мешками. Создается впечатление, что у нас каждый день совершается как минимум по одному геройскому подвигу, сочиняется нетленный литературный шедевр, пишется сразу становящаяся классической симфония, делается мирового значения открытие, рождается гениальная идея, а уж театральные спектакли и кинофильмы высшей пробы сыплются, словно из рога изобилия. Устаешь смотреть и читать, как одни и те же персонажи вешают ордена, вручают призы и дипломы одним и тем же отличившимся. Сливки «демократической» элиты, поносившие тоталитарную страну и ее постоянных героев и лауреатов, теперь дорвались до пульта машины, решающей, кого награждать, а кого поносить. И награждают, естественно, в первую очередь самих себя, потом ближайшее окружение, потом единомышленников. И даже близко не подпустят они к тщательно оберегаемой кормушке людей инакомыслящих, особенно позволяющих себе усомниться или разочароваться в прелестях пожаловавшей к нам вожделенной рыночной экономики. Принцип один: «Своя от своих и своя за своих». Становится стыдно за действительно порядочных и заслуживших своим трудом и творчеством благодарности признательных потомков, когда выстраивают их на триумфальных подиумах рядом с абсолютными ничтожествами, пошляками, оплевывающими все святое и чистое.
Когда я первый раз воочию увидел проходившую в заповедном Большом театре процедуру вручения премии «Триумф», а показывали по телевидению те церемонии с дотошными подробностями, удивлению моему не было конца. Не скажу, что все «бессмертные» чины высочайшего жюри, являлись для меня особыми авторитетами в области литературы, музыки, театра и изобразительного искусства. Некоторые даже вызывали полное неприятие своими на скорую руку сотворенными поделками. Однако были среди них и те, кто действительно, получив от Бога талант и недюжинные способности, прославил родную нашу культуру, никогда не поступился моральными принципами во имя сиюминутного успеха. Правда, таких в кулуарах Большого театра отмечено было мною немного. В основном ценители триумфа группировались вокруг семейки Вознесенского и Богуславской, сверяли свои часы с главным российским сатириком всех времен и народов Жванецким. Я эти эпитеты не из пальцев высосал, так его частенько величают ослепленные славой смехача почитатели, возведшие его даже в ранг главного и единственного дежурного по стране. Но самым страшным в новой ежегодной премии, призванной свести на нет стоимость государственных наград и поощрений, была ее экономическая составляющая. Щедрым благодетелем, поспешившим запустить свои скользкие щупальца в культурные сферы и порулить российской культурной политикой, стал господин Березовский. Для меня в этом человеке сконцентрировалось все самое нечистоплотное, мелкое, жульническое и бессовестное, буквально затопившее многострадальное наше Отечество в последние пятнадцать лет. Конечно, он не один такой! Подельников, единомышленников и апологетов у него хоть отбавляй. Может, даже и покруче есть, но уж больно наглядно Березовский сконцентрировал в своем образе все самые отрицательные движущие силы, приведшие к такому катастрофическому ослаблению нашего государства.
Я сразу задал себе наивный, как теперь понимаю, вопрос: «А что, люди, получающие эти премии-подачки из рук расхитителя народного имущества, заставившего голодать и уходить преждевременно из жизни не одну сотню тысяч людей, не понимают гнусности происходящего на глазах у этих обворованных и обездоленных?» Потом выяснилось, что не только не понимают, но даже удивляются, когда я задаю им вопрос о нечистых деньгах и такой же нечистой совести! Один из моих друзей, которого я очень люблю по-человечески и высоко ценю его творчество, которым многие годы восхищался весь мир, даже сказал мне на полном серьезе, от всей души: «Вот если мне представят юридические доказательства виновности Березовского в хищении государственной собственности, я сразу выйду из состава жюри». Сказаны были эти наивные до смешного слова тогда, когда Генеральная прокуратура объявила крупного мошенника в розыск, а свою разрушительную антигосударственную деятельность этот оборотень и не собирался скрывать.
Пусть простят меня близкие мои друзья и коллеги по творчеству, получившие премиальные деньги из кармана мошенника. Я не стану их за это любить меньше и продолжу восхищаться результатами их подлинно даровитого труда. Не посмеюсь я над ними, сославшись на слова римского цезаря о том, что деньги не пахнут. Вспомню только, как переживал по прошествии совсем небольшого отрезка времени Виктор Петрович Астафьев, с непосредственностью сельского жителя и воспитанного в детском доме наивного мальчишки, вляпавшись в «триумфальную кучу» и осознав потом мелочность поступка, не подобающего такой народной могучей глыбе.
Руководителям нашего государства я хочу сказать: «SOS!» Березовский уже не первый год сорит своими грязными деньгами в Российской Академии наук. А это уже стратегически опасно; а вдруг он от награжденных академиков потребует, как от режиссера Любимова, принять участие в свержении государственной власти? Давно пора одуматься, господа!
Когда я первый раз воочию увидел проходившую в заповедном Большом театре процедуру вручения премии «Триумф», а показывали по телевидению те церемонии с дотошными подробностями, удивлению моему не было конца. Не скажу, что все «бессмертные» чины высочайшего жюри, являлись для меня особыми авторитетами в области литературы, музыки, театра и изобразительного искусства. Некоторые даже вызывали полное неприятие своими на скорую руку сотворенными поделками. Однако были среди них и те, кто действительно, получив от Бога талант и недюжинные способности, прославил родную нашу культуру, никогда не поступился моральными принципами во имя сиюминутного успеха. Правда, таких в кулуарах Большого театра отмечено было мною немного. В основном ценители триумфа группировались вокруг семейки Вознесенского и Богуславской, сверяли свои часы с главным российским сатириком всех времен и народов Жванецким. Я эти эпитеты не из пальцев высосал, так его частенько величают ослепленные славой смехача почитатели, возведшие его даже в ранг главного и единственного дежурного по стране. Но самым страшным в новой ежегодной премии, призванной свести на нет стоимость государственных наград и поощрений, была ее экономическая составляющая. Щедрым благодетелем, поспешившим запустить свои скользкие щупальца в культурные сферы и порулить российской культурной политикой, стал господин Березовский. Для меня в этом человеке сконцентрировалось все самое нечистоплотное, мелкое, жульническое и бессовестное, буквально затопившее многострадальное наше Отечество в последние пятнадцать лет. Конечно, он не один такой! Подельников, единомышленников и апологетов у него хоть отбавляй. Может, даже и покруче есть, но уж больно наглядно Березовский сконцентрировал в своем образе все самые отрицательные движущие силы, приведшие к такому катастрофическому ослаблению нашего государства.
Я сразу задал себе наивный, как теперь понимаю, вопрос: «А что, люди, получающие эти премии-подачки из рук расхитителя народного имущества, заставившего голодать и уходить преждевременно из жизни не одну сотню тысяч людей, не понимают гнусности происходящего на глазах у этих обворованных и обездоленных?» Потом выяснилось, что не только не понимают, но даже удивляются, когда я задаю им вопрос о нечистых деньгах и такой же нечистой совести! Один из моих друзей, которого я очень люблю по-человечески и высоко ценю его творчество, которым многие годы восхищался весь мир, даже сказал мне на полном серьезе, от всей души: «Вот если мне представят юридические доказательства виновности Березовского в хищении государственной собственности, я сразу выйду из состава жюри». Сказаны были эти наивные до смешного слова тогда, когда Генеральная прокуратура объявила крупного мошенника в розыск, а свою разрушительную антигосударственную деятельность этот оборотень и не собирался скрывать.
Пусть простят меня близкие мои друзья и коллеги по творчеству, получившие премиальные деньги из кармана мошенника. Я не стану их за это любить меньше и продолжу восхищаться результатами их подлинно даровитого труда. Не посмеюсь я над ними, сославшись на слова римского цезаря о том, что деньги не пахнут. Вспомню только, как переживал по прошествии совсем небольшого отрезка времени Виктор Петрович Астафьев, с непосредственностью сельского жителя и воспитанного в детском доме наивного мальчишки, вляпавшись в «триумфальную кучу» и осознав потом мелочность поступка, не подобающего такой народной могучей глыбе.
Руководителям нашего государства я хочу сказать: «SOS!» Березовский уже не первый год сорит своими грязными деньгами в Российской Академии наук. А это уже стратегически опасно; а вдруг он от награжденных академиков потребует, как от режиссера Любимова, принять участие в свержении государственной власти? Давно пора одуматься, господа!
Горе-шоумены
Свободой слова, нежданно нагрянувшей в нашу строго регламентированную жизнь, поспешили воспользоваться все кому не лень, оставив за бортом всесильного корабля массовой информации тех, кто действительно мог сказать людям глубинную правду, чье проникновенное слово способно было помочь слушателям вернее сориентироваться в сложных лабиринтах и опасных рифах, обильно понастроенных псевдоперестройщиками и доморощенными либералами. Самые шустрые, беспринципные и изворотливые журналисты и телевизионщики буквально заливали газетные и журнальные полосы потоками лжи, а голубой экран полностью оказался в руках полупрофессиональных, самозваных глашатаев «счастливой эпохи», подаренной народу чубайсовскими и гайдаровскими методами первоначального обогащения.
Больше всего меня поразила тогда метаморфоза, буквально на глазах случившаяся с небезызвестным господином Познером. Только что поносивший Америку на чем свет стоит, изничтожавший устои капиталистического мира в «Московских новостях» и других умеющих ловчить модных информационных изданиях, всегда находивший рабочее место в самых номенклатурных пропагандистских подразделениях, он самозабвенно слился в страстном телевизионном экстазе с американским до мозга костей шоуменом Донахью и стал насаждать в ничего не понимающей России заокеанские образ и стиль жизни с завидной настойчивостью, похожей на насильственные методы разведения в былые времена столь нелюбимого русскими людьми картофеля. Помаленьку новоиспеченный телешоумен и совсем перестал вспоминать о своем советском прошлом и столь ловко мимикрировал в страстного апологета самозваных хозяев мира – американцев, что никто даже не удивился, когда он громогласно заявил о счастье своем быть американским подданным. Представьте себе на минуточку, как на главном канале телевидения США политическую актуальную программу ведет бывший советский или нынешний российский гражданин, восхваляя при этом родные отечественные ценности.
А чем хуже Познера другие внедрившиеся в российское ТВ пропагандисты, и почему их заграничные паспорта и многолетнее сотрудничество с вражескими «голосами» должны стать помехой при запудривании мозгов доверчивым нашим налогоплательщикам? Сколько таких краснобаев откровенно поносило действия наших военных, сражавшихся в самых горячих точках, и пламенно воспевало свободолюбивых, героических чеченских боевиков, вплоть до кровавого ужаса в Беслане.
Многочисленные специализированные журналистские междусобойчики и шоу-посиделки на протяжении пятнадцати лет едва успевали сменять друг друга на всех телеканалах. Правда, состав участвовавших в них борцов за свободу слова и искателей нужной хозяевам истины разнообразием не отличался. А главное, дули спорящие между собой в одну дуду, да и споры их были показными, чаще всего напоминали посиделки на московских кухнях недалекого прошлого. Мне больше всего запомнилась грозная, непреклонная и, я бы сказал, кровожадная госпожа Альбац. Получившая в столь ненавистном ей СССР все – от детского воспитания до высшего образования, ни разу не столкнувшаяся с подлинными трудностями и не познавшая, почем фунт лиха, с пеной у рта требовала она уничтожения самой памяти о нашей истории, призывала сейчас же распустить правоохранительные органы и с помощью американских адвокатов судить старорежимных функционеров. Ей и в голову не приходило оглянуться вокруг себя, посмотреть, что творит в стране новая номенклатура во главе с Ельциным, а тем более вступиться за сотни невинно погибающих противников теперешнего режима или за миллионы безвременно уходящих из жизни россиян. Накричавшись вдоволь, удовлетворив свое тщеславие, посеяв смуту и рознь в головах слушателей, отбыла г-жа Альбац к заветным американским берегам, откуда вместе со своей духовной матерью г-жой Боннэр подбивает нас к неповиновению и беспорядкам, которые всегда по душе либералам-разрушителям.
Полководец Суворов в письме к любимой своей дочери Наталье заметил: «…избегай людей, любящих блистать остроумием, ибо по большей части это люди извращенных нравов». Сколько такого «блистательного» остроумия обрушили на нас производители бесконечных шоу с юмористическим уклоном! Как угарный сон, вспоминаются бесконечные вертлявые выкрутасы Шендеровича, циничные издевки над пристойными людьми, вложенные в уста гогочущих и хихикающих Хрюна и Степана, которые так пришлись ко двору рыночников, что они предпочли отдать виртуальным персонажам очередную статуэтку ТЭФИ, обидев их реального конкурента – шоумена с министерским портфелем г-на Швыдкого. «Культурная революция» – так назвал ответственный за культуру в России свою более чем сомнительную программу. Сколько же надо было думать, сколько сделок с совестью совершать, если таковая имеется, прежде чем ошарашить продвинутых зрителей телеканала «Культура» заявлениями о том, что Пушкин безнадежно устарел, что русский язык немыслим без мата, а музей – не что иное, как кладбище культуры. Вместо того, чтобы помочь героическим музейным труженикам, едва сводящим концы с концами и все же хранящим духовные ценности в разных городах России, шоу-министр вместе с одними и теми же завсегдатаями его студии смеется вот уже который год и над культурой, и над ее подлинными творцами, и над бескорыстными ее ревнителями. А уж заявление Швыдкого: «Русский фашизм страшнее немецкого», – сразу вызвало справедливый гнев у всех более или менее здравомыслящих людей. Неужели ведущему так близки теплые печи Дахау и Освенцима, что он православной стране смеет навязывать идеологию фашизма, которая чужда ей по высшему определению?
Чтобы министр не был одинок в своем непотребном кривлянии, на помощь ему приходят две беспардонные дамочки со своей кухонной, разнузданной, оскорбительной для любого собеседника «Школой злословия». Самое поразительное, что, как мотыльки летят на пламя свечи, слетаются эти собеседники к «Тане и Дуне», рвутся на провокационный соловьевский ринг, именуемый «К барьеру», спешат поделиться самым сокровенным с ведущей «Основного инстинкта» Сорокиной, навязывающей аудитории истины, давно преподанные ей основателями «гусинского» телевидения.
Нужны, как воздух, новые формы просвещения и воспитания одураченного в последние годы народа; нужны Леонтьевы, Хомяковы, Аксаковы, Достоевские, Платоновы, Твардовские, Панарины, нужна свежая, от души и сердца идущая идея собирательства и укрепления страны.
Давайте одумаемся и попросим уйти с экрана шоу-учителей. Пока мы ждем, они ищут наиболее изощренные способы одурманивания телезрителей. Особенно опасен в этом смысле шоу-проект канала «Культура» «Тем временем». Его ведущий – г-н Архангельский – умнее и хитрее своих шоу-коллег. В словесном его потоке, который остановить невозможно, он пытается утопить любое здравое суждение оппонентов. А когда ему это не удается, как во время встречи с замечательным ученым и просветителем Н. Лисовым, разбившим в пух и прах Архангельского и его пособников в студии, услужливая до неприличия газета «Культура» устами некоего Егора Одинцова, перевернув очевидный факт с ног на голову, поет осанну опростоволосившемуся и заангажированному шоумену.
Больше всего меня поразила тогда метаморфоза, буквально на глазах случившаяся с небезызвестным господином Познером. Только что поносивший Америку на чем свет стоит, изничтожавший устои капиталистического мира в «Московских новостях» и других умеющих ловчить модных информационных изданиях, всегда находивший рабочее место в самых номенклатурных пропагандистских подразделениях, он самозабвенно слился в страстном телевизионном экстазе с американским до мозга костей шоуменом Донахью и стал насаждать в ничего не понимающей России заокеанские образ и стиль жизни с завидной настойчивостью, похожей на насильственные методы разведения в былые времена столь нелюбимого русскими людьми картофеля. Помаленьку новоиспеченный телешоумен и совсем перестал вспоминать о своем советском прошлом и столь ловко мимикрировал в страстного апологета самозваных хозяев мира – американцев, что никто даже не удивился, когда он громогласно заявил о счастье своем быть американским подданным. Представьте себе на минуточку, как на главном канале телевидения США политическую актуальную программу ведет бывший советский или нынешний российский гражданин, восхваляя при этом родные отечественные ценности.
А чем хуже Познера другие внедрившиеся в российское ТВ пропагандисты, и почему их заграничные паспорта и многолетнее сотрудничество с вражескими «голосами» должны стать помехой при запудривании мозгов доверчивым нашим налогоплательщикам? Сколько таких краснобаев откровенно поносило действия наших военных, сражавшихся в самых горячих точках, и пламенно воспевало свободолюбивых, героических чеченских боевиков, вплоть до кровавого ужаса в Беслане.
Многочисленные специализированные журналистские междусобойчики и шоу-посиделки на протяжении пятнадцати лет едва успевали сменять друг друга на всех телеканалах. Правда, состав участвовавших в них борцов за свободу слова и искателей нужной хозяевам истины разнообразием не отличался. А главное, дули спорящие между собой в одну дуду, да и споры их были показными, чаще всего напоминали посиделки на московских кухнях недалекого прошлого. Мне больше всего запомнилась грозная, непреклонная и, я бы сказал, кровожадная госпожа Альбац. Получившая в столь ненавистном ей СССР все – от детского воспитания до высшего образования, ни разу не столкнувшаяся с подлинными трудностями и не познавшая, почем фунт лиха, с пеной у рта требовала она уничтожения самой памяти о нашей истории, призывала сейчас же распустить правоохранительные органы и с помощью американских адвокатов судить старорежимных функционеров. Ей и в голову не приходило оглянуться вокруг себя, посмотреть, что творит в стране новая номенклатура во главе с Ельциным, а тем более вступиться за сотни невинно погибающих противников теперешнего режима или за миллионы безвременно уходящих из жизни россиян. Накричавшись вдоволь, удовлетворив свое тщеславие, посеяв смуту и рознь в головах слушателей, отбыла г-жа Альбац к заветным американским берегам, откуда вместе со своей духовной матерью г-жой Боннэр подбивает нас к неповиновению и беспорядкам, которые всегда по душе либералам-разрушителям.
Полководец Суворов в письме к любимой своей дочери Наталье заметил: «…избегай людей, любящих блистать остроумием, ибо по большей части это люди извращенных нравов». Сколько такого «блистательного» остроумия обрушили на нас производители бесконечных шоу с юмористическим уклоном! Как угарный сон, вспоминаются бесконечные вертлявые выкрутасы Шендеровича, циничные издевки над пристойными людьми, вложенные в уста гогочущих и хихикающих Хрюна и Степана, которые так пришлись ко двору рыночников, что они предпочли отдать виртуальным персонажам очередную статуэтку ТЭФИ, обидев их реального конкурента – шоумена с министерским портфелем г-на Швыдкого. «Культурная революция» – так назвал ответственный за культуру в России свою более чем сомнительную программу. Сколько же надо было думать, сколько сделок с совестью совершать, если таковая имеется, прежде чем ошарашить продвинутых зрителей телеканала «Культура» заявлениями о том, что Пушкин безнадежно устарел, что русский язык немыслим без мата, а музей – не что иное, как кладбище культуры. Вместо того, чтобы помочь героическим музейным труженикам, едва сводящим концы с концами и все же хранящим духовные ценности в разных городах России, шоу-министр вместе с одними и теми же завсегдатаями его студии смеется вот уже который год и над культурой, и над ее подлинными творцами, и над бескорыстными ее ревнителями. А уж заявление Швыдкого: «Русский фашизм страшнее немецкого», – сразу вызвало справедливый гнев у всех более или менее здравомыслящих людей. Неужели ведущему так близки теплые печи Дахау и Освенцима, что он православной стране смеет навязывать идеологию фашизма, которая чужда ей по высшему определению?
Чтобы министр не был одинок в своем непотребном кривлянии, на помощь ему приходят две беспардонные дамочки со своей кухонной, разнузданной, оскорбительной для любого собеседника «Школой злословия». Самое поразительное, что, как мотыльки летят на пламя свечи, слетаются эти собеседники к «Тане и Дуне», рвутся на провокационный соловьевский ринг, именуемый «К барьеру», спешат поделиться самым сокровенным с ведущей «Основного инстинкта» Сорокиной, навязывающей аудитории истины, давно преподанные ей основателями «гусинского» телевидения.
Нужны, как воздух, новые формы просвещения и воспитания одураченного в последние годы народа; нужны Леонтьевы, Хомяковы, Аксаковы, Достоевские, Платоновы, Твардовские, Панарины, нужна свежая, от души и сердца идущая идея собирательства и укрепления страны.
Давайте одумаемся и попросим уйти с экрана шоу-учителей. Пока мы ждем, они ищут наиболее изощренные способы одурманивания телезрителей. Особенно опасен в этом смысле шоу-проект канала «Культура» «Тем временем». Его ведущий – г-н Архангельский – умнее и хитрее своих шоу-коллег. В словесном его потоке, который остановить невозможно, он пытается утопить любое здравое суждение оппонентов. А когда ему это не удается, как во время встречи с замечательным ученым и просветителем Н. Лисовым, разбившим в пух и прах Архангельского и его пособников в студии, услужливая до неприличия газета «Культура» устами некоего Егора Одинцова, перевернув очевидный факт с ног на голову, поет осанну опростоволосившемуся и заангажированному шоумену.
Спорт и «спорт»
Ранней осенью хожу я, как обычно, на матчи хоккейного «Кубка «Спартака». Больше всего в этих соревнованиях мне нравится смотреть поединки с участием ветеранов самого захватывающего вида спорта. Словно переносишься на машине времени лет на тридцать-сорок назад и снова видишь своих любимых до самозабвения игроков, с которыми связаны драгоценные воспоминания о юных годах, когда каждая встреча с тогдашними спортивными героями ожидалась с нетерпением, сравнимым разве что со сладостным чувством перед свиданием с любимой девушкой. Спорт, а особенно футбол и хоккей, были для меня частицей жизни, ибо помогали они легче переносить тяготы повседневья и забывать о бытовых неприятностях и трудностях, поджидавших тебя на каждом шагу.
Восхищаясь прекрасной формой своих оставшихся молодыми друзей Вячеслава Старшинова и Александра Якушева, сумевших сохранить неповторимость манеры игры и юношеский задор, благодарю я Бога за то, что подарил он мне возможность наслаждаться их виртуозной техникой и артистическим блеском спортивного мастерства. Соперниками их, как правило, становятся наши ребята, играющие в именитых клубах НХЛ и приезжающие в перерыве тамошнего чемпионата на Родину. Получающие огромные деньги за свой труд, обласканные вниманием прессы, телевидения и многочисленных поклонников, поражают они порой чрезмерной расслабленностью, томной ленью и отсутствием столь необходимого в этом деле энтузиазма и азарта. Их обожатели часто обращаются друг к другу с вопросом, а кто это прошел по краю или сделал передачу, ибо не успевают они разглядеть номера на фуфайках. Разве нужно было нам видеть номер, чтобы опознать своего кумира? Разве можно было спутать Харламова с Зиминым, Старшинова с Фирсовым, Майорова с Альметовым или Блинова с Рагулиным? Каждый из тогдашних корифеев обладал только ему присущей манерой игры, у каждого был свой стиль, индивидуальный почерк, своя осанка, свои коронные приемы, свой внутренний дух. Объединенные великолепными тренерами в единый творческий ансамбль, они умели оставаться сами собой, сохраняя и совершенствуя индивидуальные человеческие и спортивные данные, полученные от природы. Потому и следили мы за их виртуозным исполнением затаив дыхание, наслаждаясь каждым финтом, каждой неповторимой заготовкой, каждым неожиданным приемом. И по сей день стоят перед глазами тогдашние спортсмены-легенды, которых знала и любила вся страна.
Восхищаясь прекрасной формой своих оставшихся молодыми друзей Вячеслава Старшинова и Александра Якушева, сумевших сохранить неповторимость манеры игры и юношеский задор, благодарю я Бога за то, что подарил он мне возможность наслаждаться их виртуозной техникой и артистическим блеском спортивного мастерства. Соперниками их, как правило, становятся наши ребята, играющие в именитых клубах НХЛ и приезжающие в перерыве тамошнего чемпионата на Родину. Получающие огромные деньги за свой труд, обласканные вниманием прессы, телевидения и многочисленных поклонников, поражают они порой чрезмерной расслабленностью, томной ленью и отсутствием столь необходимого в этом деле энтузиазма и азарта. Их обожатели часто обращаются друг к другу с вопросом, а кто это прошел по краю или сделал передачу, ибо не успевают они разглядеть номера на фуфайках. Разве нужно было нам видеть номер, чтобы опознать своего кумира? Разве можно было спутать Харламова с Зиминым, Старшинова с Фирсовым, Майорова с Альметовым или Блинова с Рагулиным? Каждый из тогдашних корифеев обладал только ему присущей манерой игры, у каждого был свой стиль, индивидуальный почерк, своя осанка, свои коронные приемы, свой внутренний дух. Объединенные великолепными тренерами в единый творческий ансамбль, они умели оставаться сами собой, сохраняя и совершенствуя индивидуальные человеческие и спортивные данные, полученные от природы. Потому и следили мы за их виртуозным исполнением затаив дыхание, наслаждаясь каждым финтом, каждой неповторимой заготовкой, каждым неожиданным приемом. И по сей день стоят перед глазами тогдашние спортсмены-легенды, которых знала и любила вся страна.