Он молча вел нас за собой, а мы следовали за ним тоже молча, ибо при столь быстрой ходьбе дыхания на разговоры не хватало.
   Наш путь пролегал глухими местами, где не было никаких следов того, что когда-то тут жили люди. Мы шли по холмам, время от времени пересекая крохотные долины. С вершин холмов нам открывались бескрайние просторы, лишенные даже намека на человеческую деятельность: ни обломков строений, ни разросшихся изгородей. Кругом был лес; он густой стеной вставал в долинах и немного редел на холмах. Почва была каменистой; повсюду встречались огромные валуны, на склонах холмов серели выходы пород. Почти ничто не оживляло безрадостную картину. Изредка раздавались птичьи трели, мелькали порой среди деревьев какие-то зверушки. Я решил, что это кролики или белки.
   В долинах мы останавливались, чтобы напиться из мелководных речушек, но привалы были кратковременными. Мы с Синтией ложились на живот и жадно пили, а Душелюб, который, по всей видимости, не нуждался в питье, нетерпеливо поджидал нас, чтобы двигаться дальше.
   Наконец, впервые с момента выхода в путь, мы устроили настоящий привал. Гребень холма, вдоль которого мы шли, круто забирал вверх, а потом нырял в распадок; самую верхнюю его точку образовывала широкая площадка, на которой громоздились друг на дружку камни, каждый размером с хороший амбар. Завалены они были так, словно с ними играл какой-нибудь древний великан: они наскучили ему, и он бросил их лежать там, где они лежат до сих пор. На камнях росли чахлые сосенки, кривые корни которых алчно цеплялись за любую опору.
   Душелюб, который по-прежнему опережал нас, исчез среди камней. Достигнув того места, где он пропал из вида, мы обнаружили, что наш вожатый удобно устроился в расселине, образованной массивными каменными глыбами. Расселина защищала от ветра, и из нее можно было наблюдать за тропой, по которой мы пришли.
   Душелюб помахал рукой, подзывая нас.
   — Передохнем, — сказал он. — Если хотите, перекусите, но без огня. Огонь, быть может, разведем вечером. Там поглядим.
   Мне хотелось только одного: сесть и больше не вставать.
   — Не рано ли мы остановились? — сбросила Синтия. — Они, наверное, уже пустились в погоню.
   Вид у нее был такой, будто колени ее вот-вот подломятся, и она рухнет навзничь, чтобы никогда не подняться. Тонкие губы на лице тряпичной куклы разошлись в усмешке:
   — Они еще не вернулись в пещеру.
   — Откуда ты знаешь? — спросил я.
   — От теней, — ответил Душелюб. — Они бы известили меня о возвращении волков.
   — А не может быть, — поинтересовался я, — чтобы твои тени сбежали, бросив нас на произвол судьбы?
   Он покачал головой.
   — Не думаю, — сказал он. — Куда они денутся?
   — Ну мало ли, — смешался я. По совести говоря, я понятия не имел, куда могут деться призраки.
   Синтия устало опустилась на землю и оперлась спиной на громадный валун.
   — Что ж, — проговорила она, — значит, можно перевести дух.
   Порывшись в рюкзаке, который скинула с плеч перед тем, как сесть, она достала из него что-то и проткнула мне. Я присмотрелся: какие-то непонятные красные с черным плитки.
   — Что это за отрава? — осведомился я.
   — Вяленое мясо, — сказала она. — Отломите от плитки кусочек, положите в рот и начинайте жевать. Очень питательно.
   Она предложила мясо Душелюбу, но тот отказался.
   — Я крайне редко поглощаю пищу, — объяснил он.
   Избавившись от своего рюкзака, я подсел к Синтии, отломил кусочек вяленого мяса и сунул его в рот. Мне показалось, что даже картон был бы, пожалуй, помягче и повкуснее.
   Усевшись лицом к тропинке, по которой мы сюда добрались, и меланхолично двигая челюстями, я думал о том, насколько суровее жизнь на Земле по сравнению с нашим милым Олденом. Вряд ли я действительно сожалел о том, что покинул Олден, но был к этому близок. Однако воспоминания о прочитанных книгах о Земле, о моих мечтаниях и томлениях укрепили мой дух. Я размышлял о том, что, будучи восторженным поклонником первобытной красоты земных лесов, тем не менее, ни физически, ни по складу характера решительно не годился на роль этакого первопроходца, покорителя девственной природы. Я прилетел на Землю вовсе не за этим; но, с другой стороны, в теперешних обстоятельствах мне выбирать не приходится.
   Синтия, торопливо дожевывая свой кусок, спросила:
   — Мы идем к Огайо?
   — Разумеется, — отозвался Душелюб, — но до реки еще далеко.
   — А как насчет бессмертного отшельника?
   — О бессмертном отшельнике мне ничего не известно, — сказал Душелюб. — До меня доходили только слухи о нем, а слухи бывают всякие.
   — Про чудовищ, например? — справился я.
   — Не понимаю.
   — Ты как-то упомянул чудовищ и сказал, что волков использовали для борьбы с ними. Ты заинтриговал меня.
   — Это было очень давно.
   — Но было же.
   — Да.
   — Наверное, генетические выродки…
   — Слово, которое ты употребил…
   — Послушай, — перебил я, — когда-то Земля представляла собой радиоактивное пекло. Многие формы жизни исчезли. А у тех, кто выжил, должен был измениться генетический код.
   — Не знаю, — сказал он.
   «Так я тебе и поверил», — усмехнулся я мысленно.
   И тут у меня мелькнуло подозрение, что он потому разыгрывает из себя незнайку, что сам является одним из генетических выродков и прекрасно об этом осведомлен. Интересно, как я не сообразил раньше?
   — Зачем Кладбищу было возиться с ними? — продолжал я допрос. — Зачем было изготавливать волков для охоты на них? Правильно? Ведь волки предназначались именно для охоты?
   — Да, — кивнул Душелюб. — Волков были тысячи и тысячи. Они собирались в огромные стаи и были запрограммированы на охоту за чудовищами.
   — Не за людьми, — уточнил я, — только за чудовищами?
   — Совершенно верно. Только за чудовищами.
   — Наверное, иногда они ошибались и нападали на людей. Не так-то просто запрограммировать робота на охоту только за чудовищами.
   — Да, ошибки бывали, — признал Душелюб.
   — По-моему, — заметила Синтия горько, — Кладбище из-за них не убивалось. Подумаешь, несчастный случай!
   — Не могу знать, — сказал Душелюб.
   — Чего я не понимаю, — проговорила Синтия, — так это того, зачем им понадобилось отлавливать чудовищ. Вряд ли их было слишком много.
   — Нет, их в самом деле было слишком много.
   — Ладно, пускай. Ну и что из того?
   — Думается, — сказал Душелюб, — причина здесь в паломниках. Едва Кладбище встало на ноги, его чиновники осознали, что организация паломничеств принесет им немалую прибыль. А всякие чудища могли напугать паломников до смерти. Вернувшись домой, паломники рассказали бы о том, что им пришлось пережить, и количество желающих посетить Землю наверняка значительно снизилось бы.
   — Чудесно! — воскликнула Синтия. — Геноцид да и только. Чудовищ, должно быть, начисто стерли с лица планеты.
   — Да, — согласился Душелюб, — от них постарались избавиться.
   — Но некоторые уцелели, — прибавил я, — и время от времени попадаются на глаза.
   Он смерил меня взглядом, и я пожалел о словах, что сорвались у меня с языка. И что мне наймется? Мы ведь полностью зависим от Душелюба, а я донимаю его дурацкими намеками!
   Оборвав разговор, я принялся энергично пережевывать мясо. Оно частично утратило первоначальную жесткость и приобрело горьковатый вкус; голод оно не утоляло, но по крайней мере приятно было ощущать, что во рту что-то есть.
   Мы с Синтией молча жевали; Душелюб, казалось, погрузился в размышления.
   Я повернулся к Синтии.
   — Как вы себя чувствуете?
   — Отлично, — ответила она язвительно.
   — Извините меня, — попросил я. — Я вовсе не предполагал, что все так обернется.
   — Ну конечно, — подхватила она, — вы воображали себе увеселительную прогулку по романтическим местам! Начитались книжек, навыдумывали невесть…
   — Я прилетел сюда сочинять композицию, — перебил я, — а не играть в кошки-мышки с гранатометчиками, кладбищенскими ворами и стаей механических волков!
   — И вините во всем меня, да?! Если бы я не увязалась за вами, если бы я не напросилась…
   — Ничего подобного, — возразил я. — Мне это и в голову не приходило.
   — Разумеется, вы всего лишь выполняли просьбу милашки Торни…
   — Прекратите! — рявкнул я. Мое терпение истощилось. — Какая муха вас укусила?
   Прежде чем Синтия успеха открыть рот, Душелюб поднялся.
   — Пора, — объявил он. — Вы поели и отдохнули, и теперь мы можем продолжать путь.
   Ветер стал холоднее и задел резкими порывами. Когда мы выбрались из расселины на гребень холма, он обрушился на нас и швырнул нам в лицо первые капли приближающегося дожди.
   Мы побрели навстречу дождю. Его отвесная стена преградила нам дорогу и толкнула обратно. Душелюб продвигался вперед, не обращая на дождь никакого внимания. Роба его, как ни терзал ее ветер, оставалась неподвижной и ни разу даже не шелохнулась. Удивительное, доложу я вам, было зрелище!
   Я хотел было поделиться своим наблюдением с Синтией и окликнул ее, но налетевший шквал заставил меня поперхнуться собственным криком.
   Деревья в распадке клонились к земле и стонали под напором вихря. Птицы беспомощно размахивали крыльями, будучи не в силах противостоять мощи ветра. При взгляде на тучи почему-то возникало впечатление, что они опускаются все ниже и ниже.
   Мы упорно тащились вперед. Ледяной, колючий ливень хлестал нам в лицо. Я утратил всякую способность ориентироваться и потому старался не терять из вида согбенную фигуру Синтии. Как-то девушка споткнулась. Не говоря ни слова, я помог ей подняться. Не поблагодарив, она поплелась дальше.
   Подстегиваемый ветром, дождь зарядил не на шутку. Порой он превращался в град и барабанил по веткам деревьев, а потом снова становился самим собой, и был, по-моему, холоднее града.
   Мы шли целую вечность, и неожиданно я обнаружил, что мы оставили гребень холма и спускаемся по его склону. Внизу бежал ручей; мы перепрыгнули его, выбрав местечко поуже, и полезли на следующий холм. Внезапно почва у меня под ногами сделалась ровной. Я услышал бормотание Душелюба:
   — Ну вот, теперь мы достаточно далеко.
   Едва разобрав, что он там бормочет, я без сил плюхнулся на мокрый валун. На какой-то миг я совершенно отключился и сознавал лишь то, что больше никуда идти не надо. Постепенно напряжение спало, и я осмотрелся.
   Мы остановились на широкой каменистой площадке. Футах в тридцати или выше над ней нависала скала, образуя глубокую нишу в поверхности утеса. Чуть ниже площадки прыгал по камням ручей — маленький и стремительный горный поток. Он то бурлил и пенился на порогах, то разливался заводями и отдыхал перед очередным прыжком. За ручьем возвышался холм, гребень которого и привел нас сюда.
   — Добрались, — весело проговорил Душелюб. — Теперь ни ночь, ни погода нам не помеха. Разведем костер, наложим в ручье форели и пожелаем волку сбиться со следа.
   — Волку? — переспросила Синтия. — Но ведь их было трое. Что случилось с двумя другими?
   — У меня есть подозрение, — ответил Душелюб, — что двум другим волкам немножко не повезло.


15


   Снаружи бушевала гроза. Но нам около костра было тепло и уютно, и одежда наша наконец просохла. В ручье и в самом деле водилась рыба. Мы поймали чудесную крапчатую форель и с удовольствием ею поужинали. Не знаю, как Синтия, а меня уже начинало воротить при одном упоминании о консервах или вяленом мясе.
   Судя по всему, не мы первые укрывались в этой пещерке от непогоды. Свой костер мы развели на том месте, где камень почернел и потрескался от пламени, которое разжигали тут прежде (хотя как давно, определить было невозможно). Черные круги кострищ, наполовину прикрытые слоем опавших листьев, были разбросаны по всей площадке.
   В куче листьев, наметенной ветром в углу пещерки, там, где крыша ныряла навстречу полу, Синтия обнаружила еще одно доказательство того, что здесь бывали люди, — едва тронутый ржавчиной металлический прут примерно четырех футов длиной и около дюйма в диаметре.
   Я сидел у костра, глядел на огонь, вспоминал пройденный нами путь и пытался понять, почему столь хорошо продуманный план, как наш, пошел насмарку. Ответ напрашивался сам собой: происки Кладбища. Правда, в стычке с шайкой разорителей могил Кладбище винить не приходится. Нам следовало быть поосмотрительнее.
   Как ни верти, положение у нас просто никудышное. Нас вынудили бежать из деревни, нас опять же вынудили разлучиться с Элмером и Бронко, а в итоге мы с Синтией оказались во власти загадочного существа, которое ведет себя весьма, скажем так, странно.
   И, вдобавок, волк — один из трех, если Душелюб не ошибся. Я знал наверняка, что произошло с двумя другими. Троица схватилась с Элмером и Бронко, и это была с их стороны непростительная глупость. Однако, пока Элмер разбирался с двумя из них, третьему удалось ускользнуть, и теперь, быть может, он идет по нашему следу, если, конечно, таковой остался. Во-первых, мы двигались по каменистым гребням, на которых ничто не росло; во-вторых, дул ураганный ветер, и он должен был развеять наш запах. Ветер и дождь — наверное, следа попросту не существует.
   — Флетч, — сказала Синтия, — о чем вы думаете?
   — Прикидываю, где могут сейчас быть Бронко с Элмером, — ответил я.
   — Возвращаются в пещеру, — предположила она. — А там их ждет записка.
   — Записка, — повторил я. — По совести говоря, пользы от нее… В ней говорится, что мы направляемся на северо-запад, и что если они не нагонят нас по дороге, то встретимся на Огайо. Вы представляете, какое расстояние отделяет нас от реки? И на сколько миль она протянулась от истока до устья?
   — Мы сделали, что могли, — сердито бросила Синтия.
   — Утром, — вмешался в разговор Душелюб, — мы разведем на холме костер, чтобы они знали, где нас искать.
   — Ну да, — сказал я, — и все остальные тоже, и волк — в том числе. Или их все-таки трое?
   — Один, — уверил меня Душелюб. — Поодиночке волки не такие уж храбрецы. Они набираются смелости, лишь сбившись в стаю.
   — Откровенно говоря, — заметил я, — я не горю желанием повстречаться пускай даже с одним волком, каким бы трусоватым он ни был.
   — Их осталось немного, — сказал Душелюб. — Они давным-давно не охотились; быть может, долгие годы бездействия отразились на их характере.
   — Интересно, — проговорил я, — почему Кладбище сразу не отправило их за нами в погоню? Ведь их могли бы спустить с привязи в самый момент нашего побега.
   — Должно быть, — ответил Душелюб, — им пришлось послать за волками. Я не знаю точно, где их логово, но оно довольно далеко от Кладбища.
   Ветер с воем гулял по долине; проливной дождь глухо шумел у входа в пещерку. Отдельные его капли порой долетали до костра.
   — Где твои приятели? — поинтересовался я. — Я имею в виду теней.
   — В такую ночь, — сказал Душелюб, — они покидают меня и спешат по делам.
   Я не стал спрашивать, какие у призраков могут быть дела. Меня это не заботило.
   — Вы как хотите, — сказала Синтия, — а я намерена завернуться в одеяло и подремать.
   — Ложитесь оба, — предложил Душелюб. — День был долгим и трудным. Я покараулю. Мне сон почти не нужен.
   — Ты не спишь, — проговорил я, — и редко когда ешь. Ветер не раздувает твою робу. Что же ты, черт побери, за существо?
   Он не ответил. Я был уверен, что он не ответит. Последнее, что я увидел перед тем, как заснуть, был сидящий поодаль от костра Душелюб. Его силуэт до странности напоминал поставленный на основание конус.
   Пробудился я оттого, что замерз. Костер потух; снаружи пещерки разгорался рассвет. Ночная гроза отбушевала, и на видимом мне кусочке неба не было ни облачка.
   На площадке у входа в пещерку сидел металлический волк. Он внимательно глядел на меня; его стальные челюсти крепко сжимали бессильно обвисшую тушку кролика.
   Отбросив одеяло, я сел и зашарил рукой вокруг в поисках палки поувесистей, хотя на что годится палка против этакого чудища, я не представлял. Однако я нашел кое-что получше. Я шарил рукой вслепую, не осмеливаясь отвести глаз от волка, но когда мои пальцы наконец нащупали твердый предмет, я моментально догадался, что это такое, — металлический прут, обнаруженный Синтией в куче опавшей листвы. Пробормотав нечто вроде благодарственной молитвы, я обхватил пальцами прут и поднялся, сжимая его в кулаке с такой силой, что руке стало больно.
   Волк сидел не шевелясь, не делая попыток броситься на меня, по-прежнему держа в зубах кроличью тушку Его хвост задвигался и застучал по камню площадки точь-в-точь как хвост собаки, которая рада встрече с вами.
   Я рискнул оглядеться. Душелюба нигде не было видно. Синтия сидела, закутавшись в одеяло, и глаза у нее были каждый размером с плошку. Она не замечала, что я смотрю на нее; ее взгляд был устремлен на волка.
   Я сделал шаг в сторону, чтобы обойти костер, и взял прут наизготовку. «Если мне повезет огреть его по этой дурацкой металлической башке, — подумал я, — мы еще посмотрим, кто кого.»
   Однако волк не собирался нападать. Когда я сделал следующий шаг, он перевернулся на спину, выставив все четыре лапы в воздух; его хвост заходил ходуном. Звон металла о камень казался оглушительным в утренней тишине.
   — Он хочет подружиться с нами, — подала голос Синтия. — Он просит вас не бить его.
   Я медленно приближался к волку.
   — Он принес нам кролика, — гнула свое девушка.
   Я опустил прут. Волк перевернулся на брюхо и пополз ко мне. Я поджидал его с прутом в руке. Он уронил кролика к моим ногам.
   — Возьмите, — сказала Синтия.
   — Ну да, чтобы он откусил мне руку, — хмыкнул я.
   — Возьмите, — повторила она. — Он принес кролика вам. Он вам его отдает.
   Я наклонился и поднял кроличью тушку. Волк вскочил, подбежал ко мне и потерся о колено, едва не свалив меня с ног.


16


   Мы сидели у костра и обгладывали кроличьи косточки, а волк лежал в стороне и пристально разглядывал нас, время от времени принимаясь вилять хвостом.
   — Что, по-вашему, могло с ним случиться? — спросила Синтия.
   — Наверное, сошел с ума, — предположил я. — А быть может, участь собратьев сделала из него пуганую ворону. Или он задабривает нас, чтобы успокоить наши подозрения, а когда ему представится возможность, он живо прикончит нас.
   Я придвинул металлический прут поближе.
   — Вряд ли, — возразила Синтия. — Вы знаете, о чем я. Он просто не хочет возвращаться.
   — Возвращаться куда?
   — Туда, где его держало Кладбище. Подумайте. Ему и другим волкам, сколько бы их ни было, пришлось многие годы просидеть на привязи…
   — Ну уж не на привязи, — сказал я. — Скорее всего, когда в них отпала надобность, их взяли и выключили.
   — Пускай так, — ответила она. — Значит, он не хочет возвращаться туда потому, что боится, что его выключат снова.
   Я фыркнул. Что за глупости она говорит! Пожалуй, правильнее всего было бы схватить прут и отколошматить им волка до смерти. И удерживало меня от этого только то, что в одиночной схватке с противником, у которого, судя по всему, весьма богатый опыт в подобного рода делах, я вряд ли выйду победителем.
   — Интересно, куда подевался Душелюб? — проговорил я.
   — Волк напугал его, — ответила Синтия. — Он не вернется.
   — Мог бы по крайней мере разбудить нас. Или предостеречь.
   — Все и так получилось нормально.
   — Откуда ему было это знать?
   — Что мы будем делать?
   — Понятия не имею, — сказал я. И это была чистая правда. Никогда в жизни не доводилось мне испытывать такой растерянности и неуверенности в себе. Я не знал, где мы находимся; с моей точки зрения, мы заблудились в безлюдной глуши. Нас разлучили с двумя нашими спутниками, наш проводник удрал. Правда, к нам в друзья набился металлический волк, но у меня были достаточно серьезные основания сомневаться в его искренности.
   Краем глаза я уловил какое-то движение и вскочил на ноги, но было уже поздно. На меня уставились два ружейных ствола. В человеке, который держал одно из ружей, я узнал того детину, который предводительствовал толпой гробокопателей, что собирались напасть на нас с Синтией, но разбежались, устраненные появлением Элмера. Меня слегка удивило то, что я узнал его, поскольку тогда мне было вовсе не до запоминания лиц. Однако, как видно, в памяти моей отпечаталась эта гнусная ухмылка, мрачный взгляд и рваный шрам через всю щеку. Напарник верзилы был мне незнаком. Должно быть, они подкрались ко входу в пещерку, и теперь мы всецело в их руках.
   Услышав изумленное восклицание Синтии, я проговорил:
   — Замрите!
   Зацокал по камням металл. Что-то подошло ко мне, потерлось о мою ногу и встало рядом. Мне не нужно было смотреть вниз, чтобы сказать, кто это. Присутствие волка придало мне смелости.
   Пока он лежал у стены, бандиты его, по-видимому, не замечали. Едва он появился, с лица Детины, как я мысленно его окрестил, сползла ухмылка, и челюсть у него слегка отвисла. Физиономия другого исказилась в нервической гримасе. Однако ружей они не опустили.
   — Джентльмены, — заговорил я, — мне кажется, силы у нас равные. Вы можете убить нас, но за ваши жизни я не поручусь.
   Детина, помедлив, поставил ружье прикладом на землю.
   — Джед, — приказал он, — убери пушку. Они нас перехитрили.
   Джед опустил ружье.
   — Надо бы обмозговать, — продолжал Детина, — как бы нам разойтись так, чтобы ничья шкура не пострадала.
   — Идите сюда, — пригласил я, — только уговоримся сразу, с ружьями не баловаться.
   Неторопливой, где-то даже сонной походкой они приблизились к костру.
   Я метнул взгляд на Синтию. Она по-прежнему лежала, но страха в ее глазах не было. Она была тверда как кремень.
   — Флетч, — сказала она, — джентльмены, должно быть, голодны. Ведь они пришли издалека. Пригласи их сесть, а я тем временем открою что-нибудь из консервов. Деликатесов не обещаю, поскольку мы путешествуем налегке, но тушенка у нас найдется.
   Бандиты посмотрели на меня. Я довольно нелюбезно кивнул.
   — Садитесь.
   Они уселись прямо на камень, положив ружья рядом с собой. Волк не шелохнулся. Он неотрывно глядел на непрошеных гостей.
   Детина вопросительно указал на него.
   — Он нам не помешает, — сказал я. — Однако резких движений делать не советую.
   Я старался говорить уверенно, а в глубине души терзался сомнениями. Синтия вынула из рюкзака сковородку. Я поворошил дрова, и пламя вспыхнуло с новой силой.
   — Ну, а теперь, — проговорил я, — будьте добры объясниться. Что вам от нас нужно?
   — Вы угнали наших лошадей, — ответил Детина.
   — Мы искали их, — добавил Джед.
   Я покачал головой.
   — Не верю. Вы бы выследили их с завязанными глазами, а значит, должны были бы разыскать их давным-давно. Табун лошадей — отнюдь не иголка в стоге сена.
   — Ладно, — проворчал Детина. — Мы нашли нору, где вы прятались; там была записка. Джед, он разобрался, о чем в ней речь. И потом, мы знали про это место.
   — Мы сами тут, бывало, останавливались, — поддержал Джед.
   Я не удовлетворился объяснением, однако надавливать не стал. Впрочем, Детина еще не закончил:
   — Мы догадались, что вы не одни. С вами должен был быть кто-то, кто знает дорогу. Людям вроде вас в одиночку сюда не дойти.
   — А вот насчет волка я не сообразил, — перебил Джед. — Мы про него и думать не думали — решили, что он без оглядки мчится к себе в логово.
   — Вы знали про волков?
   — Мы видели следы. Их было трое. А потом мы нашли то, что осталось от двоих.
   — Не обманывайте, — сказал я. — Вы прочитали записку и бросились в погоню. У вас просто не было времени…
   — У нас — да, — ответил Джед. — Своими глазами мы волков не видели, зато их видели другие. Они дали нам знать.
   — Они дали вам знать?
   — Точно, — подтвердил Детина. — Мы всегда друг друга так извещаем.
   — Телепатия, — проговорила Синтия. — Иной разгадки быть не может.
   — Но телепатия…
   — Фактор выживания, — перебила она. — Люди, которые остались на Земле после войны, должны были как то приспособиться к окружающей среде. Мутации и тому подобное. Если ты мутировал и выжил, постепенно начинаешь наслаждаться своими новыми способностями. Телепатия — удобная штука, и она не разрушает человека.
   — Скажите мне, — спросил я у Детины, — что сталось с Элмером? Какова судьба наших товарищей?
   — Металлических штуковин, что ли? — справился Джед.
   — Именно их.
   Детина помотал головой.
   — Другими словами, вам ничего о них не известно?
   — Нет, но мы можем узнать.
   — Сделайте одолжение, узнайте.
   — Послушайте, мистер, — вмешался Джед. — Вы нас совсем оседлали. Давайте так: мы вам узнаем, а вы нам, баш на баш.
   — У нас есть волк, — напомнил я. — Вот он, рядом со мной.
   — Чего нам попусту препираться? — сказал Детина. — Что мы, враги какие, что ли?
   — И на мушку вы нас, разумеется, взяли только из дружеских чувств?
   — Правда ваша, — отозвался Джед. — Сперва мы жаждали крови. Вы разорили наш лагерь, прогнали нас и забрали наших лошадей. Нет ничего подлее, чем забрать у человека его лошадей. Так что в любви мы вам, конечно, объясняться не собирались.
   — А теперь передумали и хотите с нами подружиться?