— Слушайте, мистер, — проговорил Детина. — На вас напустили волков, правильно? Это могло сделать только Кладбище. А мы всех, кто не ладит с Кладбищем, записываем в друзья.
— Вам-то чем Кладбище насолило? — спросила Синтия. Обойдя костер, она остановилась перед Детиной, держа в руке сковороду. — Вы его грабите, раскапываете могилы. Если бы не Кладбище, вы бы остались не у дел.
— Они жульничают, — пожаловался Джек — Они ставят на нас ловушки, самые разные. Они здорово донимают нас.
Детина никак не мог опомниться.
— Чем вы приманили волка? — справился он. — Они ни с кем не заводят дружбы. Они ведь людоеды, все до одного.
Синтия по-прежнему стояла рядом с Детиной, но глядела не на него, а на холм за ручьем. Что она там заметила? — подумалось мне.
— Если хотите войти с нами в компанию, — сказал я, — то почему бы вам для начала не поведать нам, где мы можем найти наших товарищей?
Я не доверял им; я знал, что доверять им чревато неприятностями. Однако я решил, что если они откроют нам местонахождение Элмера и Бронко, можно будет взять их с собой.
— Не знаю, — ответил Детина. — Честное слово, не знаю, получится у нас или нет.
Краем глаза я уловил движение Синтии. Она взмахнула рукой, и я догадался, что она задумала, правда, не понял, с какой стати. Я был бессилен остановить ее, однако даже если бы у меня была возможность сделать это, я бы не стал вмешиваться, потому что у Синтии наверняка были веские основания поступить именно так. Мне оставалось только одно. Я прыжком метнул свое тело туда, где лежала на камнях винтовка Джека, успев заметить, как сковорода обрушилась на голову Детины.
Джед схватился было за ружье, но тут на него упал я. Мы тянули оружие каждый в свою сторону, мы боролись, стараясь вырвать его друг у друга.
События развивались слишком быстро, чтобы за ними можно было уследить. Я увидел Синтию с винтовкой Детины наизготовку. Детина ползал по полу пещерки на четвереньках, тряся головой, словно пытаясь таким способом привести в порядок расплющенные ударом мозги. Неподалеку валялась потерявшая всякую форму сковородка. Волк серебристой молнией рванулся наружу и на склоне холма за ручьем показались темные фигуры. Послышались глухие хлопки, и по стенам застучали пули.
Лицо Джека исказила гримаса то ли страха, то ли ярости (как ни странно, в разгаре поднявшейся суматохи у меня нашлось время подметить выражение его лица). Рот его был широко раскрыт, как будто он что-то кричал. У него были желтоватые зубы и зловонное дыхание. Он уступал мне в росте и весе, но был очень верток, и я пришел к неутешительному выводу, что ружье в конце концов достанется не мне.
Детина кое-как поднялся и теперь шаг за шагом отступал от костра, зачарованно глядя на Синтию, которая наставила на него его же винтовку.
Схватка, по моим подсчетам, продолжалась чуть ли не целую вечность, хотя я твердо знал, что она не могла занять больше, чем несколько секунд. Внезапно Джед словно переломился пополам. Ослабив хватку и дернувшись всем телом, он рухнул на каменный пол пещеры.
На спине его медленно расплывалось кровавое пятно.
— Бежим, Флетч! — закричала Синтия. — Они стреляют по нам!
Но они уже не стреляли, они улепетывали во весь дух. Маленькие черные фигуры торопливо взбирались на холм. Двое или трое залезли на деревья. За ними по пятам мчалась стальная машина. Я увидел, как она поймала одного из бандитов, на мгновение стиснула свои массивные челюсти и отшвырнула бездыханное тело прочь.
Детина исчез, словно его и не было.
— Флетч, нам нельзя здесь оставаться! — воскликнула Синтия, и я от души согласился с ней. В пещерке мы у бандитов как на ладони. Пока их помыслы сосредоточены на волке, самое время улизнуть.
Синтия опередила меня. Я поспешил за ней, оступился на крутом склоне и съехал на заду чуть ли не прямо в ручей. Споткнувшись, я выронил ружье; я хотел было вернуться за ним, но что-то просвистело над моим ухом и вонзилось в склон холма не далее, чем в трех футах от меня. В воздух взметнулся небольшой фонтанчик земли и камней. Я быстро откатился в сторону и бросил взгляд на гребень холма. Над деревом, на ветвях которого примостилась чучелоподобная фигура, плавал клуб голубого дыма.
Я не стал искушать судьбу.
Синтия скрылась в узком овраге, по дну которого бежал ручей; я кинулся за ней. За моей спиной дважды громыхнули ружья, но пули, должно быть, ушли в «молоко», потому что я не слышал их свиста. Скоро, успокоил я себя, мы окажемся вне их досягаемости. Самодельные ружья с пулями, набитыми самодельным порохом, не могут бить на большое расстояние.
Продвижение по оврагу напоминало бег с препятствиями. Крутые склоны холмов с обеих сторон, здоровенные валуны, что когда-то скатились с них, прихотливые изгибы ручья — словом, все возможные удовольствия. О тропинке приходилось только мечтать. На путешествие по этому оврагу можно было отважиться лишь в случае крайней необходимости. Поэтому я бежал не разбирая дороги, уворачиваясь от деревьев и валунов и перескакивая через ручей, когда тот преграждал мне путь.
Я нагнал Синтию у огромной каменной кучи, которую с ходу было не перевалить. Дальше мы двинулись уже вместе. Я заметил, что она идет с пустыми руками.
— Я бросила его, — сказала она, имея в виду ружье Детины. — Оно было такое тяжелое и очень мне мешало.
— Ничего страшного, — утешил ее я. В самом деле, страшного ничего не произошло. Обе винтовки были однозарядными, а у нас при себе не было ни пуль, ни пороха, не говоря уж о том, что мы совершенно не представляли, как эти ружья заряжать. Они были весьма неудобными в обращении, и у меня сложилось впечатление, что надо было извести немало пороха и пуль, прежде чем научиться из них стрелять более менее метко.
Мы добрались до места, где овраг, по которому мы шли, соединялся с другим — такой же V-образной формы.
— Пойдем по нему вверх, — предложила Синтия. — Они знают, что до сих пор мы спускались.
Я кивнул. Если они погонятся за нами, то, может быть, решат, что мы выбрали дорогу полегче и двинулись дальше вниз по оврагу, который начинался у скалистой пещерки.
— Флетч, — сказала девушка, — мы все оставили там. Мы позабыли взять рюкзаки.
Я заколебался.
— Пойду вернусь, — решил я наконец. — Ты иди, я тебя догоню.
— Нам нельзя разлучаться, — сказала она. — Мы должны держаться друг друга. Если бы Элмер был с нами, всего этого не случилось бы.
— Волк загнал их на деревья, — проговорил я. — А тех, кто удрал, давно и след простыл.
— Все равно не пущу, — ответила она. — Они вооружены. И потом, их слишком много. Волку просто не под силу справиться с ними со всеми.
— Ты увидела их, — пробормотал я, — и потому стукнула нашего приятеля сковородкой.
— Да, — подтвердила она, — я увидела, как они крадутся по склону холма. Сказать по правде, я бы и так его огрела. Мы не могли довериться им, Флетч. И никуда ты не пойдешь. Иначе мне придется идти с тобой, а я боюсь.
Я отступился. Честно говоря, не знаю, что на меня подействовало сильнее: доводы Синтии или мое собственное нежелание возвращаться.
— Ладно, — согласился я. — Потом, когда переполох уляжется, мы вернемся и заберем наши пожитки.
Я отчетливо сознавал, что у нас в избытке возможностей не вернуться никогда. Впрочем, бандиты наверняка позаимствуют наши вещи.
Мы начали утомительный подъем по оврагу, который оказался ничуть не лучше спуска, а где-то даже хуже. Пропустив Синтию вперед, я задумался. Должно быть, мы с ней ударились в панику. Собрать рюкзаки перед тем, как покинуть пещерку, было минутным делом. Однако мы занервничали, а в итоге остались без еды и без одеял — без всего вообще. Меня слегка утешило то, что в кармане я нащупал зажигалку. Значит, хотя бы костер нам обеспечен.
Дорога была изнурительной, и нам время от времени приходилось устраивать привал. Я настороженно прислушивался, ожидая в любой момент услышать шум погони, но все было тихо. Я даже засомневался, а не приснилась ли мне стычка с бандитами. Правда, сомневаться было глупо.
Мы приближались к вершине холма; овраг постепенно сужался. Мы забрались на гребень. Он густо порос лесом, и мы, достигнув вершины, словно очутились в сказочном краю. Массивные стволы величественных лесных гигантов отливали красным и желтым. По некоторым из них вились золотистые и ослепительно алые стебли ползучих растений. День выдался ясным и теплым. Разглядывая деревья, я припомнил свой первый день на Земле; казалось, с тех пор прошла уже не одна неделя, хотя миновало всего лишь несколько дней, как мы покинули территорию Кладбища и спустились по склону холма к лесу, который поразил меня своим осенним нарядом.
Мы повернулись в ту сторону, откуда пришли.
— Почему они преследуют нас? — спросила Синтия. — Разумеется, мы забрали их лошадей, но если причина в этом, тогда почему они гонятся за нами, а не за теми, кто увел животных?
— Быть может, из мести, — ответил я. — Решили, наверное, посчитаться с нами. Возможно, банда разделилась пополам. Одни преследуют нас, а другие отправились за лошадями.
— Пожалуй, — согласилась она, — однако мне кажется, что все далеко не так просто.
— Кладбище, — проговорил я. Сам не знаю, что я имел в виду; правда, Кладбище все время каким-то боком оказывалось замешанным в происходящем. Но едва я произнес это слово, как меня будто осенило.
— Слушай, — сказал я. — Кладбище так или иначе причастно ко всему, что происходит с нами. Оно везде. В деревне они наняли кого-то из жителей за ящик виски кинуть гранату в Бронко. А что касается гробокопателей…
— Они враждуют с Кладбищем, — перебила Синтия. — Они обкрадывают Кладбище, а Кладбище расставляет на них ловушки.
— Скорее всего, — сказал я, — они заигрывают с Кладбищем. Они узнали, что за нами гонятся волки, которых могло послать в погоню только оно. Волки остались с носом, верно? И бандиты тут же поняли, какая перед ними открывается возможность. Раз волки осрамились, они сами нас отловят; быть может, им за это что-нибудь перепадет. Все очень просто.
— Наверное, — сказала Синтия. — Наверное, ты прав.
— В таком случае, — заключил я, — нам лучше здесь не задерживаться.
По склону холма мы спустились в очередную каменистую лощину и шли по ней, пока она не влилась в довольно широкую долину, идти по которой было уже полегче.
По дороге нам попалось дерево, от корней до макушки увитое виноградными лозами. Я взобрался на него. Большую часть плодов склевали птицы, однако мне повезло обнаружить парочку увесистых гроздей. Я сбросил их вниз. Виноград оказался кисловатым, но мы не привередничали. Мы были голодны, а посему с жадностью на него накинулись; однако я понимал, что рано или поздно наши желудки запросят чего-нибудь посущественней. Рыболовные снасти остались в рюкзаках, правда, у меня с собой был перочинный нож, можно будет нарезать ивовых прутьев и сплести из них невод. Мне вспомнилось, что соли у нас тоже нет, но это не беда, — голод поможет нам не заметить ее отсутствия.
— Как по-твоему, Флетч, — спросила Синтия, — отыщем ли мы Элмера?
— Думаю, он сам разыщет нас, — ответил я. — У него не тот характер, чтобы забыть про друзей.
— В записке сказано, куда мы направились, — проговорила она.
— Записки нет, — напомнил ей я. — Записку нашли бандиты. Скорее всего, они уничтожили ее.
Эта долина была пошире оврага, который начинался от пещерки, но холмы с обеих ее сторон поднимались все выше и как будто надвигались на нас. Ландшафт изменился: на смену лесистым холмам пришли скалистые утесы футов ста с лишним высотой. Каждый следующий шаг давался нам тяжелее предыдущего, потому что пейзаж вселял в наши души суеверный страх. В долине стояла леденящая сердце тишина. По дну долины протекала полноводная речка, напрочь забывшая о том, что когда-то была ручейком и весело прыгала по камням. Она неторопливо и неслышно катила свои воды, и в ее молчании ощущалась грозная сила.
Солнце клонилось к западу, я сообразил, что мы провели в пути целый день, и немало тому удивился. Разумеется, я устал, но отнюдь не так сильно, как, по идее, должен был бы устать.
Я заметил впереди глубокую расщелину. Вершину утеса, в тело которого она вонзалась, венчала роща высоких деревьев, а к трещинам на его склоне лепились чахлые кедры.
— Пойдем посмотрим, — предложил я. — Нам надо выбрать место для ночевки.
— Мы замерзнем, — сказала Синтия. — У нас нет одеял.
— Разведем костер, — ответил я.
Она вздрогнула.
— А это не опасно? Ведь костер видно издалека.
— Без огня нам не обойтись, — сказал я.
В расщелине было темно. Разглядеть, где она кончается, мы не смогли, поскольку чем дальше от входа, тем гуще становилась темнота. Дно расщелины было усыпано камнями, однако поблизости от входа, около одной из стен, мы натолкнулись на большой и плоский валун.
— Пошел за дровами, — сказал я.
— Флетч!
— Нам нужно развести огонь, — проговорил я. — Без костра мы к утру превратимся в ледышки.
— Мне страшно, — призналась Синтия.
Я посмотрел на нее. Лицо девушки смутно белело в темноте.
— Мне страшно, — повторила она. — Я думала, что я выдержу. Я твердила себе, что бояться нечего. Я уговаривала себя потерпеть. Пока мы шли, и пока светило солнышко, все было в порядке. Но, Флетч, надвигается ночь, а у нас нет еды, и мы не знаем, где находимся…
Я обнял Синтию. Она не сопротивлялась. Она обвила меня руками за шею и прижалась ко мне. И впервые с тех пор, как, выходя из административного корпуса Кладбища, я увидел ее сидящей в автомобиле, я подумал о ней как о женщине и, по совести говоря, удивился самому себе. Поначалу она была для меня непредвиденной помехой нашим планам: явилась, понимаете ли, неизвестно откуда, да еще с этим смехотворным рекомендательным письмом от Торни. Потом нас закрутила череда событий, и воспринимать Синтию как женщину было попросту некогда. Она была всего лишь хорошим товарищем — не скулила, не ныла, терпеливо сносила все тяготы пути. Мысленно я обругал себя олухом. От меня вовсе бы не убыло, если бы я по дороге оказывал ей маленькие любезности; насколько я мог припомнить, ничего подобного мне и в голову не приходило.
— Мы с тобою как младенцы в лесу, — пробормотала она. — Помнишь ту старую земную сказку?
— Конечно, помню, — ответил я. — Птицы принесли листьев…
Я не докончил фразу. Сказка эта, если задуматься, очень грустная. Помнится, птицы укрыли детей листвой потому, что те умерли. Так что эту сказку, как, впрочем, и многие другие, правильнее было бы назвать страшной историей.
Синтия подняла голову.
— Извини, — сказала она. — Все нормально.
Я взял ее за подбородок, наклонился и поцеловал в губы.
— А теперь пошли за дровами, — сказала она.
Солнце вот-вот должно было скрыться за горизонтом, но света пока было достаточно. Далеко за дровами идти не пришлось. У подножия утеса во множестве валялись сухие кедровые ветки, которые, видимо, время от времени сбрасывали лепившиеся к скалистой поверхности деревья.
— Наш костер можно будет заметить, только подойдя вплотную к расщелине, — проговорил я.
— А дым? — спросила Синтия.
— Дрова сухие, — буркнул я, — и дымить они не должны.
Я оказался прав. Пламя костра было ярким и чистым, а дым тянулся к выходу из расщелины едва различимой струйкой. Ночной холод еще не вступил в свои права, однако мы уселись поближе к огню. Он успокаивал, он отгонял мрак и сближал нас, он согревал нас и окружал магическим кругом.
Солнце закатилось; снаружи сгустились сумерки. Мы остались наедине с темнотой.
Что-то шевельнулось во тьме, за пределами освещенного пространства. Что-то звякнуло по камням.
Вскочив, я разглядел во мраке белое пятно. Волк подполз к костру. По его металлическому телу бегали блики пламени.
В зубах он держал кроличью тушку.
Волк, без сомнения, был грозой кроликов.
— Вам-то чем Кладбище насолило? — спросила Синтия. Обойдя костер, она остановилась перед Детиной, держа в руке сковороду. — Вы его грабите, раскапываете могилы. Если бы не Кладбище, вы бы остались не у дел.
— Они жульничают, — пожаловался Джек — Они ставят на нас ловушки, самые разные. Они здорово донимают нас.
Детина никак не мог опомниться.
— Чем вы приманили волка? — справился он. — Они ни с кем не заводят дружбы. Они ведь людоеды, все до одного.
Синтия по-прежнему стояла рядом с Детиной, но глядела не на него, а на холм за ручьем. Что она там заметила? — подумалось мне.
— Если хотите войти с нами в компанию, — сказал я, — то почему бы вам для начала не поведать нам, где мы можем найти наших товарищей?
Я не доверял им; я знал, что доверять им чревато неприятностями. Однако я решил, что если они откроют нам местонахождение Элмера и Бронко, можно будет взять их с собой.
— Не знаю, — ответил Детина. — Честное слово, не знаю, получится у нас или нет.
Краем глаза я уловил движение Синтии. Она взмахнула рукой, и я догадался, что она задумала, правда, не понял, с какой стати. Я был бессилен остановить ее, однако даже если бы у меня была возможность сделать это, я бы не стал вмешиваться, потому что у Синтии наверняка были веские основания поступить именно так. Мне оставалось только одно. Я прыжком метнул свое тело туда, где лежала на камнях винтовка Джека, успев заметить, как сковорода обрушилась на голову Детины.
Джед схватился было за ружье, но тут на него упал я. Мы тянули оружие каждый в свою сторону, мы боролись, стараясь вырвать его друг у друга.
События развивались слишком быстро, чтобы за ними можно было уследить. Я увидел Синтию с винтовкой Детины наизготовку. Детина ползал по полу пещерки на четвереньках, тряся головой, словно пытаясь таким способом привести в порядок расплющенные ударом мозги. Неподалеку валялась потерявшая всякую форму сковородка. Волк серебристой молнией рванулся наружу и на склоне холма за ручьем показались темные фигуры. Послышались глухие хлопки, и по стенам застучали пули.
Лицо Джека исказила гримаса то ли страха, то ли ярости (как ни странно, в разгаре поднявшейся суматохи у меня нашлось время подметить выражение его лица). Рот его был широко раскрыт, как будто он что-то кричал. У него были желтоватые зубы и зловонное дыхание. Он уступал мне в росте и весе, но был очень верток, и я пришел к неутешительному выводу, что ружье в конце концов достанется не мне.
Детина кое-как поднялся и теперь шаг за шагом отступал от костра, зачарованно глядя на Синтию, которая наставила на него его же винтовку.
Схватка, по моим подсчетам, продолжалась чуть ли не целую вечность, хотя я твердо знал, что она не могла занять больше, чем несколько секунд. Внезапно Джед словно переломился пополам. Ослабив хватку и дернувшись всем телом, он рухнул на каменный пол пещеры.
На спине его медленно расплывалось кровавое пятно.
— Бежим, Флетч! — закричала Синтия. — Они стреляют по нам!
Но они уже не стреляли, они улепетывали во весь дух. Маленькие черные фигуры торопливо взбирались на холм. Двое или трое залезли на деревья. За ними по пятам мчалась стальная машина. Я увидел, как она поймала одного из бандитов, на мгновение стиснула свои массивные челюсти и отшвырнула бездыханное тело прочь.
Детина исчез, словно его и не было.
— Флетч, нам нельзя здесь оставаться! — воскликнула Синтия, и я от души согласился с ней. В пещерке мы у бандитов как на ладони. Пока их помыслы сосредоточены на волке, самое время улизнуть.
Синтия опередила меня. Я поспешил за ней, оступился на крутом склоне и съехал на заду чуть ли не прямо в ручей. Споткнувшись, я выронил ружье; я хотел было вернуться за ним, но что-то просвистело над моим ухом и вонзилось в склон холма не далее, чем в трех футах от меня. В воздух взметнулся небольшой фонтанчик земли и камней. Я быстро откатился в сторону и бросил взгляд на гребень холма. Над деревом, на ветвях которого примостилась чучелоподобная фигура, плавал клуб голубого дыма.
Я не стал искушать судьбу.
Синтия скрылась в узком овраге, по дну которого бежал ручей; я кинулся за ней. За моей спиной дважды громыхнули ружья, но пули, должно быть, ушли в «молоко», потому что я не слышал их свиста. Скоро, успокоил я себя, мы окажемся вне их досягаемости. Самодельные ружья с пулями, набитыми самодельным порохом, не могут бить на большое расстояние.
Продвижение по оврагу напоминало бег с препятствиями. Крутые склоны холмов с обеих сторон, здоровенные валуны, что когда-то скатились с них, прихотливые изгибы ручья — словом, все возможные удовольствия. О тропинке приходилось только мечтать. На путешествие по этому оврагу можно было отважиться лишь в случае крайней необходимости. Поэтому я бежал не разбирая дороги, уворачиваясь от деревьев и валунов и перескакивая через ручей, когда тот преграждал мне путь.
Я нагнал Синтию у огромной каменной кучи, которую с ходу было не перевалить. Дальше мы двинулись уже вместе. Я заметил, что она идет с пустыми руками.
— Я бросила его, — сказала она, имея в виду ружье Детины. — Оно было такое тяжелое и очень мне мешало.
— Ничего страшного, — утешил ее я. В самом деле, страшного ничего не произошло. Обе винтовки были однозарядными, а у нас при себе не было ни пуль, ни пороха, не говоря уж о том, что мы совершенно не представляли, как эти ружья заряжать. Они были весьма неудобными в обращении, и у меня сложилось впечатление, что надо было извести немало пороха и пуль, прежде чем научиться из них стрелять более менее метко.
Мы добрались до места, где овраг, по которому мы шли, соединялся с другим — такой же V-образной формы.
— Пойдем по нему вверх, — предложила Синтия. — Они знают, что до сих пор мы спускались.
Я кивнул. Если они погонятся за нами, то, может быть, решат, что мы выбрали дорогу полегче и двинулись дальше вниз по оврагу, который начинался у скалистой пещерки.
— Флетч, — сказала девушка, — мы все оставили там. Мы позабыли взять рюкзаки.
Я заколебался.
— Пойду вернусь, — решил я наконец. — Ты иди, я тебя догоню.
— Нам нельзя разлучаться, — сказала она. — Мы должны держаться друг друга. Если бы Элмер был с нами, всего этого не случилось бы.
— Волк загнал их на деревья, — проговорил я. — А тех, кто удрал, давно и след простыл.
— Все равно не пущу, — ответила она. — Они вооружены. И потом, их слишком много. Волку просто не под силу справиться с ними со всеми.
— Ты увидела их, — пробормотал я, — и потому стукнула нашего приятеля сковородкой.
— Да, — подтвердила она, — я увидела, как они крадутся по склону холма. Сказать по правде, я бы и так его огрела. Мы не могли довериться им, Флетч. И никуда ты не пойдешь. Иначе мне придется идти с тобой, а я боюсь.
Я отступился. Честно говоря, не знаю, что на меня подействовало сильнее: доводы Синтии или мое собственное нежелание возвращаться.
— Ладно, — согласился я. — Потом, когда переполох уляжется, мы вернемся и заберем наши пожитки.
Я отчетливо сознавал, что у нас в избытке возможностей не вернуться никогда. Впрочем, бандиты наверняка позаимствуют наши вещи.
Мы начали утомительный подъем по оврагу, который оказался ничуть не лучше спуска, а где-то даже хуже. Пропустив Синтию вперед, я задумался. Должно быть, мы с ней ударились в панику. Собрать рюкзаки перед тем, как покинуть пещерку, было минутным делом. Однако мы занервничали, а в итоге остались без еды и без одеял — без всего вообще. Меня слегка утешило то, что в кармане я нащупал зажигалку. Значит, хотя бы костер нам обеспечен.
Дорога была изнурительной, и нам время от времени приходилось устраивать привал. Я настороженно прислушивался, ожидая в любой момент услышать шум погони, но все было тихо. Я даже засомневался, а не приснилась ли мне стычка с бандитами. Правда, сомневаться было глупо.
Мы приближались к вершине холма; овраг постепенно сужался. Мы забрались на гребень. Он густо порос лесом, и мы, достигнув вершины, словно очутились в сказочном краю. Массивные стволы величественных лесных гигантов отливали красным и желтым. По некоторым из них вились золотистые и ослепительно алые стебли ползучих растений. День выдался ясным и теплым. Разглядывая деревья, я припомнил свой первый день на Земле; казалось, с тех пор прошла уже не одна неделя, хотя миновало всего лишь несколько дней, как мы покинули территорию Кладбища и спустились по склону холма к лесу, который поразил меня своим осенним нарядом.
Мы повернулись в ту сторону, откуда пришли.
— Почему они преследуют нас? — спросила Синтия. — Разумеется, мы забрали их лошадей, но если причина в этом, тогда почему они гонятся за нами, а не за теми, кто увел животных?
— Быть может, из мести, — ответил я. — Решили, наверное, посчитаться с нами. Возможно, банда разделилась пополам. Одни преследуют нас, а другие отправились за лошадями.
— Пожалуй, — согласилась она, — однако мне кажется, что все далеко не так просто.
— Кладбище, — проговорил я. Сам не знаю, что я имел в виду; правда, Кладбище все время каким-то боком оказывалось замешанным в происходящем. Но едва я произнес это слово, как меня будто осенило.
— Слушай, — сказал я. — Кладбище так или иначе причастно ко всему, что происходит с нами. Оно везде. В деревне они наняли кого-то из жителей за ящик виски кинуть гранату в Бронко. А что касается гробокопателей…
— Они враждуют с Кладбищем, — перебила Синтия. — Они обкрадывают Кладбище, а Кладбище расставляет на них ловушки.
— Скорее всего, — сказал я, — они заигрывают с Кладбищем. Они узнали, что за нами гонятся волки, которых могло послать в погоню только оно. Волки остались с носом, верно? И бандиты тут же поняли, какая перед ними открывается возможность. Раз волки осрамились, они сами нас отловят; быть может, им за это что-нибудь перепадет. Все очень просто.
— Наверное, — сказала Синтия. — Наверное, ты прав.
— В таком случае, — заключил я, — нам лучше здесь не задерживаться.
По склону холма мы спустились в очередную каменистую лощину и шли по ней, пока она не влилась в довольно широкую долину, идти по которой было уже полегче.
По дороге нам попалось дерево, от корней до макушки увитое виноградными лозами. Я взобрался на него. Большую часть плодов склевали птицы, однако мне повезло обнаружить парочку увесистых гроздей. Я сбросил их вниз. Виноград оказался кисловатым, но мы не привередничали. Мы были голодны, а посему с жадностью на него накинулись; однако я понимал, что рано или поздно наши желудки запросят чего-нибудь посущественней. Рыболовные снасти остались в рюкзаках, правда, у меня с собой был перочинный нож, можно будет нарезать ивовых прутьев и сплести из них невод. Мне вспомнилось, что соли у нас тоже нет, но это не беда, — голод поможет нам не заметить ее отсутствия.
— Как по-твоему, Флетч, — спросила Синтия, — отыщем ли мы Элмера?
— Думаю, он сам разыщет нас, — ответил я. — У него не тот характер, чтобы забыть про друзей.
— В записке сказано, куда мы направились, — проговорила она.
— Записки нет, — напомнил ей я. — Записку нашли бандиты. Скорее всего, они уничтожили ее.
Эта долина была пошире оврага, который начинался от пещерки, но холмы с обеих ее сторон поднимались все выше и как будто надвигались на нас. Ландшафт изменился: на смену лесистым холмам пришли скалистые утесы футов ста с лишним высотой. Каждый следующий шаг давался нам тяжелее предыдущего, потому что пейзаж вселял в наши души суеверный страх. В долине стояла леденящая сердце тишина. По дну долины протекала полноводная речка, напрочь забывшая о том, что когда-то была ручейком и весело прыгала по камням. Она неторопливо и неслышно катила свои воды, и в ее молчании ощущалась грозная сила.
Солнце клонилось к западу, я сообразил, что мы провели в пути целый день, и немало тому удивился. Разумеется, я устал, но отнюдь не так сильно, как, по идее, должен был бы устать.
Я заметил впереди глубокую расщелину. Вершину утеса, в тело которого она вонзалась, венчала роща высоких деревьев, а к трещинам на его склоне лепились чахлые кедры.
— Пойдем посмотрим, — предложил я. — Нам надо выбрать место для ночевки.
— Мы замерзнем, — сказала Синтия. — У нас нет одеял.
— Разведем костер, — ответил я.
Она вздрогнула.
— А это не опасно? Ведь костер видно издалека.
— Без огня нам не обойтись, — сказал я.
В расщелине было темно. Разглядеть, где она кончается, мы не смогли, поскольку чем дальше от входа, тем гуще становилась темнота. Дно расщелины было усыпано камнями, однако поблизости от входа, около одной из стен, мы натолкнулись на большой и плоский валун.
— Пошел за дровами, — сказал я.
— Флетч!
— Нам нужно развести огонь, — проговорил я. — Без костра мы к утру превратимся в ледышки.
— Мне страшно, — призналась Синтия.
Я посмотрел на нее. Лицо девушки смутно белело в темноте.
— Мне страшно, — повторила она. — Я думала, что я выдержу. Я твердила себе, что бояться нечего. Я уговаривала себя потерпеть. Пока мы шли, и пока светило солнышко, все было в порядке. Но, Флетч, надвигается ночь, а у нас нет еды, и мы не знаем, где находимся…
Я обнял Синтию. Она не сопротивлялась. Она обвила меня руками за шею и прижалась ко мне. И впервые с тех пор, как, выходя из административного корпуса Кладбища, я увидел ее сидящей в автомобиле, я подумал о ней как о женщине и, по совести говоря, удивился самому себе. Поначалу она была для меня непредвиденной помехой нашим планам: явилась, понимаете ли, неизвестно откуда, да еще с этим смехотворным рекомендательным письмом от Торни. Потом нас закрутила череда событий, и воспринимать Синтию как женщину было попросту некогда. Она была всего лишь хорошим товарищем — не скулила, не ныла, терпеливо сносила все тяготы пути. Мысленно я обругал себя олухом. От меня вовсе бы не убыло, если бы я по дороге оказывал ей маленькие любезности; насколько я мог припомнить, ничего подобного мне и в голову не приходило.
— Мы с тобою как младенцы в лесу, — пробормотала она. — Помнишь ту старую земную сказку?
— Конечно, помню, — ответил я. — Птицы принесли листьев…
Я не докончил фразу. Сказка эта, если задуматься, очень грустная. Помнится, птицы укрыли детей листвой потому, что те умерли. Так что эту сказку, как, впрочем, и многие другие, правильнее было бы назвать страшной историей.
Синтия подняла голову.
— Извини, — сказала она. — Все нормально.
Я взял ее за подбородок, наклонился и поцеловал в губы.
— А теперь пошли за дровами, — сказала она.
Солнце вот-вот должно было скрыться за горизонтом, но света пока было достаточно. Далеко за дровами идти не пришлось. У подножия утеса во множестве валялись сухие кедровые ветки, которые, видимо, время от времени сбрасывали лепившиеся к скалистой поверхности деревья.
— Наш костер можно будет заметить, только подойдя вплотную к расщелине, — проговорил я.
— А дым? — спросила Синтия.
— Дрова сухие, — буркнул я, — и дымить они не должны.
Я оказался прав. Пламя костра было ярким и чистым, а дым тянулся к выходу из расщелины едва различимой струйкой. Ночной холод еще не вступил в свои права, однако мы уселись поближе к огню. Он успокаивал, он отгонял мрак и сближал нас, он согревал нас и окружал магическим кругом.
Солнце закатилось; снаружи сгустились сумерки. Мы остались наедине с темнотой.
Что-то шевельнулось во тьме, за пределами освещенного пространства. Что-то звякнуло по камням.
Вскочив, я разглядел во мраке белое пятно. Волк подполз к костру. По его металлическому телу бегали блики пламени.
В зубах он держал кроличью тушку.
Волк, без сомнения, был грозой кроликов.
17
Когда мы доедали кролика, неожиданно появился О'Гилликадди в сопровождении остальных призраков. Несоленое кроличье мясо было довольно безвкусным, однако за весь день мы съели лишь несколько виноградин, а потому даже сам факт того, что мы жевали что-то плотное, придал нам уверенности в завтрашнем дне.
Волк растянулся у костра, положив голову на могучие лапы.
— Если бы он мог говорить, — сказала Синтия. — Быть может, он поведал бы нам, что творится вокруг.
— Волки не разговаривают, — пробормотал я, обсасывая берцовую кость кролика.
— Зато роботы говорят, — возразила Синтия. — Элмер говорит, и Бронко — тоже. А волк — такой же робот. Ведь он не животное, а только подобие животного.
Волк скосил глаза сначала на Синтию, потом на меня. Он ничего не сказал, но застучал хвостом по камню. Я подавил желание заткнуть уши.
— Волки не виляют хвостами, — продолжала девушка.
— Откуда ты знаешь?
— Читала где-то. В отличие от собак, волки хвостами не виляют. Значит, в нашем приятеле больше от собаки, чем от волка.
— Он беспокоит меня, — признался я. — То он гонится за нами, чтобы перегрызть нам горло, то набивается к нам в друзья. Бессмыслица какая-то! Так не бывает.
— Я начинаю думать, — сказала Синтия, — что на Земле все идет шиворот-навыворот.
Мы сидели у костра, внутри очерченного пламенем волшебного круга. Огонь замерцал; у меня возникло странное ощущение, будто воздух наполнен движением.
— У нас гости, — заметила Синтия.
— Это О'Гилликадди, — успокоил ее я. — О'Гилликадди, вы тут?
— Мы здесь, — отозвался О'Гилликадди. — Нас много. Мы пришли составить вам компанию.
— И, я надеюсь, принесли нам новости?
— Да. Нам есть о чем вам рассказать.
— Мы рады вам, — сказала Синтия. — Я хочу, чтобы вы об этом знали.
Волк дернул ухом, словно отгоняя комара или муху, хотя никаких мух не было и в помине, а если бы и были, навряд ли бы они его потревожили.
Призраки, подумал я. Множество призраков, главный из которых величает себя О'Гилликадди. Призраки навестили наш приют, и мы принимаем их так, словно они — люди. Безумие чистейшей воды. Обычно рассказы о привидениях выслушиваются со снисходительной усмешкой, но на Земле, похоже, призраки успели стать вполне заурядным явлением.
Мне стало страшно. В какое же нелепое положение мы угодили, если реальность настолько неправдоподобна, что знакомые места — вроде Олдена с его тихой красотой или Кладбища с его напыщенной величавостью — утеряли с ней всякую связь!
— Боюсь, вам пока не удалось вырваться из когтей гробокопателей, — сообщил О'Гилликадди. — Они преследуют вас, пылая жаждой мщения.
— Иными словами, — сказал я, — они намерены предъявить Кладбищу наши скальпы.
— Именно так, досточтимый сэр.
— Но почему? — удивилась Синтия. — Они же враждуют с Кладбищем.
— Да, враждуют, — подтвердил О'Гилликадди. — На этой планете у Кладбища вообще нет друзей. Однако любой житель Земли с готовностью окажет Кладбищу услугу, рассчитывая на вознаграждение. Деньги и власть развращают людей.
— Но ведь им от Кладбища ничего не нужно, — воскликнула Синтия.
— На данный момент, может быть. Но если вознаграждение получить не сразу, если явиться за ним через некоторое время, оно же не перестанет быть таковым, не правда ли?
— Вы сказали, что Кладбищу согласится помочь любой житель Земли, — проговорил я. — А как насчет вас самих?
— О, мы — другое дело, — ответил О'Гилликадди. — Кладбище не в состоянии отблагодарить нас и, что гораздо важнее, оно не в состоянии навредить нам. Мы не ждем вознаграждения и не испытываем страха.
— Значит, мы в опасности?
— Они гонятся за вами, — сказал О'Гилликадди. — Они ни за что не откажутся от погони. Вы одолели их сегодня утром, и воспоминание об этом не дает им покоя. Одного из них загрыз стальной волк, другой умер…
— Мы тут ни при чем, — вмешалась Синтия. — Они стреляли в нас, а попали в него.
— Тем не менее, они винят в его смерти вас и хотят рассчитаться. Они винят вас во всем, что с ними случилось.
— Им придется попотеть, прежде чем они нас найдут, — проворчал я.
— Может быть, — согласился О'Гилликадди. — Но в конце концов они вас настигнут. Они знают лес, как свои пять пальцев. У них нюх охотничьих собак. Они замечают буквально все. Перевернутый камень, потревоженный лист, примятая трава — ничто не ускользнет от их внимания.
— Наша единственная надежда, — сказала Синтия, — найти Элмера и Бронко. Если они будут с нами…
— Мы знаем, где они, — сообщил О'Гилликадди, — но, поспешив к ним, вы прямиком угодите в руки разъяренных бандитов. Мы всячески старались явиться вашим товарищам, но они упорно нас не замечали. Чтобы ощутить наше присутствие, нужно обладать чувствительностью более обостренной, чем у робота.
— Мы пропали, — констатировала Синтия; голос ее слегка дрожал. — Вы не можете привести к нам Элмера с Бронко, а бандиты, по вашим словам, скоро нас нагонят.
— И это еще не все, — заявил О'Гилликадди, чуть ли не лучась от удовольствия. — На охоту вышли Разорительницы.
— Разорительницы? — переспросил я. — Разве их несколько?
— Их две.
— Вы говорите про боевые машины?
— Вы называете их так?
— Так называл их Элмер.
— Ну, они нам не страшны, — сказала Синтия. — Ведь боевые машины никак не связаны с Кладбищем.
— Вы уверены? — осведомился О'Гилликадди.
— То есть? — не понял я. — Им-то зачем Кладбище?
— Сказочные материалы, — лаконично пояснил О'Гилликадди.
Кажется, я застонал. Просто до невероятности и вполне логично. И в самом деле: источники питания у машин автономные, скорее всего, атомные; необходимый ремонт они наверняка выполняют самостоятельно.
Единственное, что им требуется, и чего у них нет, смазка. Конечно, Кладбище не могло пройти мимо такой возможности. Оно не упускало ничего, ревниво оберегая свое монопольное владение Землей.
— А Душелюб? — спросил я. — По-моему, он тоже тут замешан. Где он, кстати?
— Исчез, — сказал О'Гилликадди. — Он появляется, когда ему вздумается, и не всегда сопутствует нам. Он — иной, чем мы. Мы не знаем, где он.
— А кто он?
— Как кто? Душелюб.
— Я не о том спрашиваю. Он человек или не человек? Может, он мутант? Земля в свое время, должно быть, кишела мутантами. Большей частью мутации сказывались на людях отрицательно; правда, судя по всему, такие мутанты со временем вымерли. Ну так вот: гробокопатели обладают способностями к телепатии и Бог знает к чему еще; деревенские жители — наверное, тоже, хотя мы ничего особенного в их поведении не заметили. Даже вы, призраки…
— Тени, — поправил О'Гилликадди.
— Разумеется, разумеется. Быть тенью — вовсе не естественное человеческое состояние. Пожалуй, теней не встретишь нигде, кроме Земли. Никто понятия не имеет, что творилось тут после того, как люди бежали в космос. Нынешняя Земля ничуть не похожа на прежнюю.
— Не увлекайся, — остановила меня Синтия. — Ты хотел узнать, связан ли Душелюб с Кладбищем.
— Уверен, что нет, — сказал О'Гилликадди. — Кто он, я не знаю. Я всегда считал его человеком. Он во многом напоминает вас, хотя, конечно, появился на свет иначе, и таких, как он, больше нет…
— Послушайте, — перебил я, — вы пришли к нам не просто так, а с какой-то целью. Вы бы не стали утруждать себя ради плохих вестей. Ну-ка, выкладывайте.
— Нас много, — сказала тень. — Мы нарочно собрались все вместе. Мы созвали весь клан, потому что испытываем к вам странную привязанность. Еще никому за всю историю Земли не удавалось так ловко прищемить Кладбищу хвост.
— И вы этим довольны?
— Весьма и весьма.
— И явились нас повеселить?
— Нет, не повеселить, — возразил О'Гилликадди, — хотя мы с радостью бы вас потешили. По нашему убеждению, мы сможем оказать вам маленькую услугу.
— Мы примем любую помощь, — сказала Синтия.
— К сожалению, объяснение будет довольно путаным, — предостерег О'Гилликадди, — а из-за отсутствия соответствующей информации вы можете мне не поверить. Дело вот в чем: будучи теми, кто мы есть, мы не имеем никаких контактов с материальной Вселенной. Однако, как выяснилось, нам до известной степени подвластны пространство и время, которые не то чтобы составные части материальной Вселенной, и не то чтобы наоборот.
— Подождите, подождите, — не выдержал я. — Вы говорите о…
— Поверьте, — продолжал О'Гилликадди, — мы не нашли иного решения. Ничем иным мы вам помочь не в силах, но.
— Вы предлагаете, — уточнила Синтия, — переместить нас во времени.
— Буквально на чуть-чуть, — ответил О'Гилликадди. — На долю секунды, но этого будет достаточно.
— Но перемещения во времени неосуществимы, — возразила Синтия. — Как над ними ни бились, результаты оказывались совершенно неудовлетворительными.
— Вы это уже делали? — требовательно спросил я.
— По правде говоря, нет, — сказал О'Гилликадди, — однако мы поразмыслили, все прикинули и теперь почти уверены…
— Но не до конца?
— Увы, — ответил О'Гилликадди. — Не до конца.
— А вернуться мы сможем? — справился я. — Мне вовсе не улыбается провести остаток жизни в мире, который на долю секунды отстает от Вселенной.
— Об этом мы тоже подумали, — беспечно отозвалась тень. — У входа в расщелину мы установим временную ловушку. Ступив в нее…
— А в ней вы увезены? Или опять не до конца?
Волк растянулся у костра, положив голову на могучие лапы.
— Если бы он мог говорить, — сказала Синтия. — Быть может, он поведал бы нам, что творится вокруг.
— Волки не разговаривают, — пробормотал я, обсасывая берцовую кость кролика.
— Зато роботы говорят, — возразила Синтия. — Элмер говорит, и Бронко — тоже. А волк — такой же робот. Ведь он не животное, а только подобие животного.
Волк скосил глаза сначала на Синтию, потом на меня. Он ничего не сказал, но застучал хвостом по камню. Я подавил желание заткнуть уши.
— Волки не виляют хвостами, — продолжала девушка.
— Откуда ты знаешь?
— Читала где-то. В отличие от собак, волки хвостами не виляют. Значит, в нашем приятеле больше от собаки, чем от волка.
— Он беспокоит меня, — признался я. — То он гонится за нами, чтобы перегрызть нам горло, то набивается к нам в друзья. Бессмыслица какая-то! Так не бывает.
— Я начинаю думать, — сказала Синтия, — что на Земле все идет шиворот-навыворот.
Мы сидели у костра, внутри очерченного пламенем волшебного круга. Огонь замерцал; у меня возникло странное ощущение, будто воздух наполнен движением.
— У нас гости, — заметила Синтия.
— Это О'Гилликадди, — успокоил ее я. — О'Гилликадди, вы тут?
— Мы здесь, — отозвался О'Гилликадди. — Нас много. Мы пришли составить вам компанию.
— И, я надеюсь, принесли нам новости?
— Да. Нам есть о чем вам рассказать.
— Мы рады вам, — сказала Синтия. — Я хочу, чтобы вы об этом знали.
Волк дернул ухом, словно отгоняя комара или муху, хотя никаких мух не было и в помине, а если бы и были, навряд ли бы они его потревожили.
Призраки, подумал я. Множество призраков, главный из которых величает себя О'Гилликадди. Призраки навестили наш приют, и мы принимаем их так, словно они — люди. Безумие чистейшей воды. Обычно рассказы о привидениях выслушиваются со снисходительной усмешкой, но на Земле, похоже, призраки успели стать вполне заурядным явлением.
Мне стало страшно. В какое же нелепое положение мы угодили, если реальность настолько неправдоподобна, что знакомые места — вроде Олдена с его тихой красотой или Кладбища с его напыщенной величавостью — утеряли с ней всякую связь!
— Боюсь, вам пока не удалось вырваться из когтей гробокопателей, — сообщил О'Гилликадди. — Они преследуют вас, пылая жаждой мщения.
— Иными словами, — сказал я, — они намерены предъявить Кладбищу наши скальпы.
— Именно так, досточтимый сэр.
— Но почему? — удивилась Синтия. — Они же враждуют с Кладбищем.
— Да, враждуют, — подтвердил О'Гилликадди. — На этой планете у Кладбища вообще нет друзей. Однако любой житель Земли с готовностью окажет Кладбищу услугу, рассчитывая на вознаграждение. Деньги и власть развращают людей.
— Но ведь им от Кладбища ничего не нужно, — воскликнула Синтия.
— На данный момент, может быть. Но если вознаграждение получить не сразу, если явиться за ним через некоторое время, оно же не перестанет быть таковым, не правда ли?
— Вы сказали, что Кладбищу согласится помочь любой житель Земли, — проговорил я. — А как насчет вас самих?
— О, мы — другое дело, — ответил О'Гилликадди. — Кладбище не в состоянии отблагодарить нас и, что гораздо важнее, оно не в состоянии навредить нам. Мы не ждем вознаграждения и не испытываем страха.
— Значит, мы в опасности?
— Они гонятся за вами, — сказал О'Гилликадди. — Они ни за что не откажутся от погони. Вы одолели их сегодня утром, и воспоминание об этом не дает им покоя. Одного из них загрыз стальной волк, другой умер…
— Мы тут ни при чем, — вмешалась Синтия. — Они стреляли в нас, а попали в него.
— Тем не менее, они винят в его смерти вас и хотят рассчитаться. Они винят вас во всем, что с ними случилось.
— Им придется попотеть, прежде чем они нас найдут, — проворчал я.
— Может быть, — согласился О'Гилликадди. — Но в конце концов они вас настигнут. Они знают лес, как свои пять пальцев. У них нюх охотничьих собак. Они замечают буквально все. Перевернутый камень, потревоженный лист, примятая трава — ничто не ускользнет от их внимания.
— Наша единственная надежда, — сказала Синтия, — найти Элмера и Бронко. Если они будут с нами…
— Мы знаем, где они, — сообщил О'Гилликадди, — но, поспешив к ним, вы прямиком угодите в руки разъяренных бандитов. Мы всячески старались явиться вашим товарищам, но они упорно нас не замечали. Чтобы ощутить наше присутствие, нужно обладать чувствительностью более обостренной, чем у робота.
— Мы пропали, — констатировала Синтия; голос ее слегка дрожал. — Вы не можете привести к нам Элмера с Бронко, а бандиты, по вашим словам, скоро нас нагонят.
— И это еще не все, — заявил О'Гилликадди, чуть ли не лучась от удовольствия. — На охоту вышли Разорительницы.
— Разорительницы? — переспросил я. — Разве их несколько?
— Их две.
— Вы говорите про боевые машины?
— Вы называете их так?
— Так называл их Элмер.
— Ну, они нам не страшны, — сказала Синтия. — Ведь боевые машины никак не связаны с Кладбищем.
— Вы уверены? — осведомился О'Гилликадди.
— То есть? — не понял я. — Им-то зачем Кладбище?
— Сказочные материалы, — лаконично пояснил О'Гилликадди.
Кажется, я застонал. Просто до невероятности и вполне логично. И в самом деле: источники питания у машин автономные, скорее всего, атомные; необходимый ремонт они наверняка выполняют самостоятельно.
Единственное, что им требуется, и чего у них нет, смазка. Конечно, Кладбище не могло пройти мимо такой возможности. Оно не упускало ничего, ревниво оберегая свое монопольное владение Землей.
— А Душелюб? — спросил я. — По-моему, он тоже тут замешан. Где он, кстати?
— Исчез, — сказал О'Гилликадди. — Он появляется, когда ему вздумается, и не всегда сопутствует нам. Он — иной, чем мы. Мы не знаем, где он.
— А кто он?
— Как кто? Душелюб.
— Я не о том спрашиваю. Он человек или не человек? Может, он мутант? Земля в свое время, должно быть, кишела мутантами. Большей частью мутации сказывались на людях отрицательно; правда, судя по всему, такие мутанты со временем вымерли. Ну так вот: гробокопатели обладают способностями к телепатии и Бог знает к чему еще; деревенские жители — наверное, тоже, хотя мы ничего особенного в их поведении не заметили. Даже вы, призраки…
— Тени, — поправил О'Гилликадди.
— Разумеется, разумеется. Быть тенью — вовсе не естественное человеческое состояние. Пожалуй, теней не встретишь нигде, кроме Земли. Никто понятия не имеет, что творилось тут после того, как люди бежали в космос. Нынешняя Земля ничуть не похожа на прежнюю.
— Не увлекайся, — остановила меня Синтия. — Ты хотел узнать, связан ли Душелюб с Кладбищем.
— Уверен, что нет, — сказал О'Гилликадди. — Кто он, я не знаю. Я всегда считал его человеком. Он во многом напоминает вас, хотя, конечно, появился на свет иначе, и таких, как он, больше нет…
— Послушайте, — перебил я, — вы пришли к нам не просто так, а с какой-то целью. Вы бы не стали утруждать себя ради плохих вестей. Ну-ка, выкладывайте.
— Нас много, — сказала тень. — Мы нарочно собрались все вместе. Мы созвали весь клан, потому что испытываем к вам странную привязанность. Еще никому за всю историю Земли не удавалось так ловко прищемить Кладбищу хвост.
— И вы этим довольны?
— Весьма и весьма.
— И явились нас повеселить?
— Нет, не повеселить, — возразил О'Гилликадди, — хотя мы с радостью бы вас потешили. По нашему убеждению, мы сможем оказать вам маленькую услугу.
— Мы примем любую помощь, — сказала Синтия.
— К сожалению, объяснение будет довольно путаным, — предостерег О'Гилликадди, — а из-за отсутствия соответствующей информации вы можете мне не поверить. Дело вот в чем: будучи теми, кто мы есть, мы не имеем никаких контактов с материальной Вселенной. Однако, как выяснилось, нам до известной степени подвластны пространство и время, которые не то чтобы составные части материальной Вселенной, и не то чтобы наоборот.
— Подождите, подождите, — не выдержал я. — Вы говорите о…
— Поверьте, — продолжал О'Гилликадди, — мы не нашли иного решения. Ничем иным мы вам помочь не в силах, но.
— Вы предлагаете, — уточнила Синтия, — переместить нас во времени.
— Буквально на чуть-чуть, — ответил О'Гилликадди. — На долю секунды, но этого будет достаточно.
— Но перемещения во времени неосуществимы, — возразила Синтия. — Как над ними ни бились, результаты оказывались совершенно неудовлетворительными.
— Вы это уже делали? — требовательно спросил я.
— По правде говоря, нет, — сказал О'Гилликадди, — однако мы поразмыслили, все прикинули и теперь почти уверены…
— Но не до конца?
— Увы, — ответил О'Гилликадди. — Не до конца.
— А вернуться мы сможем? — справился я. — Мне вовсе не улыбается провести остаток жизни в мире, который на долю секунды отстает от Вселенной.
— Об этом мы тоже подумали, — беспечно отозвалась тень. — У входа в расщелину мы установим временную ловушку. Ступив в нее…
— А в ней вы увезены? Или опять не до конца?